Существует расхожий стереотип о долготерпении простого русского народа. Цитата классика о "безмолвствующем народе" упоминается часто, к месту и не к месту. Мне "попались на глаза" примеры "долготерпения", которые иллюстрируют часть причин и предпосылок к социальным катаклизмам 19-20 веков в истории России.
Первый пример "подсказал" смартфон, выдав рекламу "живых статуй", а память сцены с "материализацией предмета платонических страданий" молодого героя из кинофильма 1984 года "Формула любви".
И вот я уже читаю в мемуарах Николая Егоровича Врангеля (1847—1923) - папеньки того самого Врангеля П.Н., главнокомандующего "белой" армией (Русской армией) в Крыму:
«Крестьяне не рабы, а только прикрепленные к земле. Большие (взрослые, прим.ТС), как и мы, знали, что это не так, но только не хотели этого знать. Один из наших соседей был граф Визанур; отец его или дед, точно не знаю, был индус или афганец, точно тоже не знаю, прибыл во главе какого-то посольства во время Екатерины в Петербург, где он и умер; сын его был отдан в кадетский корпус, затем наделен поместьями и возведен Павлом в русское графское достоинство. Этого нашего соседа я часто встречал у других помещиков; у нас он не бывал, так как пользовался дурною славою, и отец знать его не хотел. Это был уже немолодой человек, уродливый, но очень любезный и прекрасно воспитанный, всегда одетый в синий фрак с золотыми пуговицами и белоснежные панталоны. После его смерти отец хотел купить его имение, которое было назначено в продажу, и мы поехали его осмотреть. Большого барского дома в нем не было, а только несколько очень красивых маленьких домов, все в разных стилях. Помню турецкую мечеть и какую-то, не то индийскую, не то китайскую, пагоду. Кругом дивный сад с канавами, прудами, переполненный цветниками и статуями. Только когда мы там были, статуй уже не было, остались одни их подставки. В этих домах, как я узнал потом, жили жены и дочери его крепостных, взятые им насильно в любовницы, одетые в подходящие к стилю дома костюмы, где китайками, где турчанками. Он тоже, то в костюме мандарина, то — паши, обитал то в одном доме, то в другом. Бывший управляющий графа объяснил нам и причину отсутствия самых статуй. Они работали в полях. Статуями прежде служили голые живые люди, мужчины и женщины, покрашенные в белую краску. Они, когда граф гулял в саду, часами должны были стоять в своих позах, и горе той или тому, кто пошевелится.
Смерть графа была столь же фантастична, как он сам был фантаст. Однажды он проходил мимо Венеры и Геркулеса, обе статуи соскочили со своих пьедесталов, Венера бросила ему соль в глаза, а Геркулес своею дубиною раскроил ему череп. Обеих статуй судили и приговорили к кнуту. Венера от казни умерла, Геркулес ее выдержал и был сослан в каторгу."
Вторая история может быть озаглавлена "Поротый камергер".
Дворянский род Базилевских происходил из Малороссии. Подавая в марте 1839 года прошение о занесении себя в дворянскую родословную книгу Московской губернии, Пётр Базилевский приложил к нему и свой формулярный список о службе. Этот документ помог восстановить его происхождение и факты из биографии.
Итак, из формулярного списка следовало, что его родителям принадлежало родовое имение в Полтавской губернии, в котором жило 110 душ крепостных крестьян, а также находились: кожевенный, селитренный и винный заводы. В той же губернии Базилевским принадлежало еще и благоприобретенное имение с 750 душами крепостных.
1 июля 1833 года Пётр Андреевич Базилевский – пожалован в звание камергера Двора Его Императорского Величества. Проживая летом 1849 г. в своем имении в Хорольском уезде, замучил крестьян разного рода придирками и поборами. Выведенные из себя люди явились в усадьбу и, отведя Базилевского на конюшню, выпороли его арапником. Дворня оказалась не в силах защитить своего барина. После окончания экзекуции крестьяне взяли с Базилевского расписку, что тот сохранит происшедшее в тайне.
9 ноября 1849 года в Третьем отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии было заведено дело под названием «О дерзком поступке крестьян помещика Полтавской губернии камергера Базилевского». О сути происшедшего кратко рассказано в одном из документов дела:
"Статский Советник Базилевский состоял на службе в звании Камергера, Членом Корреспондентом Специальной Комиссии Коннозаводства, и находясь в своем имении в Полтавской губернии, 1-го августа 1849 г. наказан розгами шестью дворовыми людьми, за строгое с ними обращение; причем был вынужден дать клятву и подписку не мстить им за это. На другой день после того, он отдал двух из них в рекруты; прочие же взяты были под стражу, и как при следствии обвинение Базилевского в жестоких с ними поступках положительно опровергнуто, указанными ими же свидетелями, то они, по мнению бывшего Министра Внутренних Дел Графа Перовского, преданы были военному суду". ГАРФ. Фонд 109. Опись 183. Дело 171
В бумагах его внука Петра Александровича Базилевского сохранились воспоминания современницы тех событий – некоей Лизы.
"Он был необыкновенно скуп; деньги свои и разные драгоценности он хранил в особом, окованном железом сундуке, и ежедневно вечером таинственно пробирался к этому сундуку, чтобы убедиться, что все в целости и сохранности. Однажды, придя к сундуку, он нашел его взломанным и часть денег похищенными.
Сейчас же началась жестокая расправа с дворовыми людьми. Так как никто не сознавался, то он велел сечь всех без разбору, и объявил, что сечь будет до тех пор, пока, наконец, не будет найден виновник кражи. На другой день повторилась та же сцена; опять никто не сознался, и таким образом он продолжал свою расправу и в следующие дни. Утром он обыкновенно, одевшись и умывшись, отправлялся на прогулку, часа на два, затем по возвращении домой пил кофе. На подъезде должны были его встречать все дворовые; в передней он снимал с себя платье и сапоги, надевал халат, туфли, и отправлялся в кабинет, где протягивался на диване и закуривал трубку; тут ему приносили стакан кофе. С этого момента начиналась расправа: все дворовые, по очереди, должны были ложиться перед ним на пол и получать назначенное количество ударов розог, которые должны были давать два дюжих казака; Петр же Андреевич сам считал удары, прихлебывая кофе. Так продолжалось с неделю...
В одно утро, возвращаясь с прогулки, Петр Александрович был крайне изумлен, не увидав на подъезде своем многочисленной дворни; в передней также не оказалось никого. Взбешенный, он толкнул дверь в кабинет и остановился, как вкопанный: на диване лежал один из дворовых, одетый в его халат, курил его трубку и, как он сам, пил стакан кофе; пред ним стояли два дюжих казака с розгами в руках; в стороне, у стены, стояло человек шесть из тех, которые более всего пострадали в предыдущие дни. Петр Андреевич бросился к двери, но она уже оказалась запертою на ключ…
Казаки схватили его, раздели, связали руки и ноги и положили на полу перед диваном. После этого стоявшие вне дома, под окном, долго слышали его стоны, мольбы о пощаде, пока лежащий на диване человек мерно отсчитывал удары…
Окончив свою расправу, дворовые выпустили Петра Андреевича на свободу, дав ему обещание, что никто не узнает о случившимся, если он с своей стороны ограничится только тем, что отдаст их в солдаты, не упоминая о причине такой отдачи." ОР РГБ. Фонд 15. Картон 3. Дело 2. Листы 1-2
Реноме камергера было уничтожено в одночасье. О порке было доложено Императору Николаю Первому. Базилевскому было запрещено проживать в столицах, а также в Полтаве и Одессе. Опасаясь, что власти учредят над ним опеку, расстроенный Базилевский передал все свои имения жене и сыну. Лишь в феврале 1851 года ему было разрешено выехать заграницу, "с тем, чтобы он никогда более в Россию не возвращался".
Ну и третья история.
В 1840 году в имении Борок взорвали дворян-супругов Щепочкиных.
Трое их дворовых купили мешок пороха, положили его в печь на первом этаже, как раз под спальней супругов. Проковыряли дырочку, сделали дорожку, поставили свечу. Торопливо убежали… Вскоре громыхнул страшной силы взрыв.
Вот как об этом вспоминает внук убитых помещиков, Морозов Н.А., в книге "Повести моей жизни" М., 1965:
"Мой дедушка по отцу Алексей Петрович был блестящий артиллерийский офицер, а бабушка— светская женщина. По выходе дедушки в отставку они оба поселились в своем имении Мологского уезда, где дедушка был выбран предводителем дворянства и прожил в этом звании несколько лет, давая балы местному обществу и занимаясь главным образом псовой охотой и другими видами спорта.
Ему предстояла блестящая карьера, так как по матери своей, Екатерине Алексеевне Нарышкиной, он находился в родстве с Петром Великим. Но его жизнь была рано прервана неожиданной катастрофой. Он был взорван на воздух вместе с большей частью своего дома.
О причинах этого события и его подробностях отец мой хранил все время своей жизни глубокое молчание, а немногие другие лица, помнившие о нем во время моего детства, говорили различно. Моя мать, уроженка отдаленной губернии, слышала, что причиной взрыва было жестокое обращение дедушки со своими крепостными крестьянами: он заставлял их рыть многочисленные канавы для осушения принадлежавших ему болот. И, действительно, в низменной части нашего имения, где в доисторические времена еще бушевали волны могучей Волги, отступившей теперь от того места на три версты к востоку, и до сих пор можно видеть дедушкины канавы, разделяющие четырехугольниками каждую десятину луговой земли и видные с прилегающих холмов на далекое расстояние по растущим вдоль них рядам ив. Недовольство этой насильственной канализацией, охватившее все местное крестьянство, нашло, по словам матери, отголосок в сердце дедушкина дворецкого, решившегося в сообществе с молодым камердинером отомстить дедушке за притеснения и взорвавшего его вместе с домом."
По другой версии, одному из убийц очень нравилась некая дворовая девка. Он к ней не раз безуспешно сватался. А эта девка отдавала предпочтение барину, что тут поделать. Отлично знала, что барин женат, ни на что не претендовала, статус барской любовницы ее устраивал совершенно. Да и с «человеком своего круга» видимо она, покрутившись возле богатой и культурной жизни, уже иметь дела совершенно не хотела.
Так вот, по понятиям крестьян, девица вела себя «нечестно», безнравственно. Еще хуже, с их точки зрения, вел себя барин, который при живой жене в открытую крутил-вертел со своей горничной.
Тогда незадавшийся жених «со товарищи» и решились на убийство.
Суд приговорил их к 50 ударам кнутом на обгорелых развалинах помещичьего дома. После чего на лбу и на щеках убийц выжгли литеры статей Уложения о наказаниях, по которым они были виновны и сослали в Тобольскую губернию на каторжные работы навечно.
По иронии судьбы внук убиенных помещиков Н.А.Морозов сам в молодые годы вступит на путь террора и хотя лично никого не убьёт, но в революционных кругах будет считаться теоретиком терроризма.
Морозов за причастность к исполнительному комитету революционной организации «Народная воля» был приговорён к пожизненному заключению с содержанием в центральной каторжной тюрьме Шлиссельбургская крепость. В результате революционных событий 1905 года, после 30-летнего одиночного заключения народоволец Николай Морозов был освобождён.
Закончить можно цитатой из того же мемуара Н.Е. Врангеля, с любопытной сценой слома психологии крепостников:
"Я помню, как однажды в большой зале сестры поочередно читали вслух «Хижину дяди Тома»— книгу, которой все тогда (Роман «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу (1811–1896) был опубликован в 1852 г. и быстро получил известность не только в США, но и в Европе; на русский язык был переведен в 1855 г., прим.ТС) увлекались. Слушателями были тетя Ехида и гувернантка; Зайка (младшая сестра Н.Е. Врангеля - Даша, прим.ТС) и я тоже слушали, но прячась в углу.
Большие возмущались рабовладельцами, которые продают и покупают людей, как скотину, плакали нал участью бедного Тома, удивлялись, как люди с нежным сердцем могут жить в этой бессердечной Америке.
— У нас тоже продают и покупают людей, — фистулой сказала Зайка.
— Что за глупости ты болтаешь? Откуда ты это взяла? — сердито спросила сестра.
— Продают, — упорно повторила Зайка.
— И бьют, — поддержал я Зайку.
— Перестань болтать вздор. Где ты видел, чтобы кого-нибудь били? Разве тебя когда-нибудь били?
— Нашего конюха Ивана высекли, а вчера отец…
— Как ты смеешь так говорить о своем отце, сморчок! — сказала тетя.
Видя, что я вызвал гнев тетушки, Зайка храбро бросилась мне на помощь:
— А разве папа не купил Калину?
— Это совсем другое дело. Папа его купил потому, что офицер был беден и ему были нужны деньги.
— Это неважно. Важно, что человека продали и купили, как и в Америке.
— Это ничего общего с Америкой не имеет, — сказала тетя.
— Имеет, имеет, — сказал я.
— Негров привезли издалека, их насильно оторвали от их любимой родины, а наши мужички русские, как и мы, — сказала старшая сестра.
— Моя дорогая, ты совершенно напрасно пытаешься объяснить этим бесстыдным детям то, что ясно, как божий день, — сказала тетя.
— Не отлынивайте, — сказал я. — А почему конюха высекли?
— Он заслужил. Но его наказали не из жестокости, как бедного Тома.
— А почему отец…
— Что?! Да как ты смеешь осуждать отца! — крикнула Ехида и встала. — И тебя за это нужно высечь. Я сейчас пойду к отцу…
— Оставьте, тетя, — сказала Вера, — а вы — марш в детскую в угол.
Так мы и не узнали конца истории бедного Тома, которого нам так было жалко. Зато мы были наказаны за правду."
