Девочка и ее странный пес
раскрыть ветку (10)
раскрыть ветку (8)
не могу тут не оставить:
Около полуночи меня разбудили неведомые звуки, доносившиеся из садика под окном. Создавалось впечатление,
будто кто-то играл на варгане[8] под странный аккомпанемент ударника, невпопад колошматившего по консервной банке. Я лежал, прислушиваясь и гадая, что бы это могло быть, вдруг меня осенило: капибара! С криком «Капибара удирает!» я выскочил из постели и бросился в сад, прямо как и был, босой и в ночной пижаме. Вслед за мной бежал мой заспанный компаньон. Когда мы спустились в сад, все было тихо-мирно. Капибара сидела, сохраняя привычную надменность осанки, но отчего-то повесила нос. Мы затеяли долгий спор, кто был источником шума — капибара или кто-то другой. Я горячо убеждал Смита, что это была не кто иной, как капибара; мой компаньон держался противоположного мнения.
— Да посмотри ты, какая лапочка! — говорил он. — Как она тихо сидит, невинное создание!
— Чувствует, что нашкодила, потому и корчит из себя лапочку, — возражал я.
Сияла ночь, луной был полон сад, а капибара не спускала с нас спокойных глаз. Звуки «музыки» более не раздавались, и мы тихонько побрели назад, продолжая ожесточенно спорить, хотя и шепотом. Но только мы улеглись, звук раздался снова, да еще громче прежнего. Я вскочил с постели и выглянул в окно… Я так и знал! В лучах луны проволочная сетка дрожала, будто струны…
Ну что я говорил? — с триумфом сказал я.
Так что ж она творит? — спросил Смит.
— Бог ее знает, только лучше спуститься и прекратить эти штучки. Иначе она перебудит весь дом.
Мы на цыпочках спустились вниз по лестнице и, укрывшись за большим кустарником, устремили свои взоры на клетку. Капибара восседала перед проволочной сеткой; вид у нее был исполнен благородства. Время от времени она наклонялась вперед и, подцепив своими огромными кривыми зубами проволоку, натягивала ее и отпускала, так что вся сетка принималась громко вибрировать, точно струны арфы. Капибара слушала, пока звук не умолкал в ночи, а затем, приподняв свой невозможный круп, принималась гулко громыхать задними ногами по жестяной банке. Видимо, это она так аплодировала самой себе.
— Как ты считаешь, — это она хочет удрать? — спросил Смит.
— Нет, это она так развлекается.
Капибара исполнила еще одну музыкальную пьесу.
— С этим надо кончать, не то она весь дом на уши поставит!
— И как тут быть?
— Уберем ударные, — практично сказал Смит.
— Да, но щипковые-то останутся!
— А если еще и завесить решетку?
Итак, мы убрали жестянку и завесили решетку мешками, чтобы лунный свет не служил для капибары источником музыкального вдохновения. Какое там! Думали, хоть на этот раз уснем, так она опять завела свою шарманку!
— Ну что нам с этим делать! — в отчаянии спросил Смит.
— Давайте ляжем и сделаем вид, будто ничего не слышим, — предложил я.
Мы улеглись. «Музыка» не смолкала. Где-то в доме хлопнула дверь, в коридоре послышался шорох шагов. К нам постучали.
— Я вас слушаю, — отозвался я.
— Ми-истер Даррелл, — пропищал голос из коридора. — Похоже, кто-то из ваших зверушек пытается удрать! Шум в саду невозможный!
— Правда? — удивленным тоном спросил я, стараясь перекрыть шум. — Премного благодарен за вашу любезность, что предупредили. Сейчас спустимся и поглядим, в чем дело.
— Ради Бога! Наведите порядок, а то от грохота невозможно спать!
— Да, вот теперь слышу. Прошу извинения за беспокойство, — вежливо ответил я.
Шаги удалились, и мы со Смитом молча переглянулись. Я вылез из постели и подошел к окну.
— Тс-с-с! — прошипел я.
Капибара продолжала исполнять свою сольную партию.
— Знаешь что, — вдруг сказал Смит, — отнесем-ка ее в музей! Ночной сторож там присмотрит за ней до утра.
Ничего лучшего просто не могло прийти в голову. Кстати, мы были явно не одиноки в своем желании отдохнуть от общества не в меру шумного соседа: пока мы одевались, к нам пришли еще двое постояльцев и осторожненько намекнули, что, мол, кто-то из наших питомцев готовится дать деру. Спустившись в сад, мы накрыли ящик еще несколькими мешками и понесли по дороге. Недовольная тем, что ее потревожили, капибара принялась бегать взад-вперед по клетке, отчего та раскачивалась, словно качели. До ворот музея было всего каких-нибудь полмили, но ноша была столь тяжела, что мы трижды останавливались передохнуть, и трижды капибара угощала нас концертом, наигрывая успокаивающие мелодии. Наконец мы завернули за последний поворот и уже увидели ворота музея, как перед нами словно из-под земли вырос полисмен.
Мы остановились, и он остановился. Мы с подозрением уставились на него, и он — на нас. С чего бы это двум джентльменам шляться по улицам, когда все доброе ложится и все недоброе встает? Ему, вероятно, показался занятным наш вид: растрепанные волосы, затравленный взгляд, торчащие из-под верхней одежды пижамы… Постойте, да вы, я вижу, несете гроб! Ну, я, кажется, подоспел вовремя!.. В это время из «гроба» донесся жуткий храп, словно последний вздох жертвы… У стража порядка глаза вылезли из орбит: не иначе как это выходцы с того света тащат к себе в склеп какого-то несчастного!..
Джеральд Даррелл - Три билета до Эдвенчер
раскрыть ветку (2)
раскрыть ветку (4)
ещё комментарии