…. Белые флаги капитуляции….
"…. Белые флаги капитуляции…." Ерунда какая то в голову лезет! Он лениво приоткрыл один глаз. А, вон оно что – мимо «проплывала» пава – какая то огромная дама в огромном белом платье. Это не флаг – это парус какой то! Диман перевернулся на живот. Сгорит он! Её Богу сгорит! Надо было Машку попросить его кремом навазюкать, так лень же было. А теперь Машка куда то свалила. Крем, конечно, лежит вон в той сумке, но опять таки – лень! А можно перебраться в тенёк – солнышко развернулось и от березы раскинулась большая тень. Но – лень!. Он пошевелил рукой, ну, так оно и есть, кожа уже горит. Ну куда Маша делась! И не интересует её, что он сейчас тут заживо испечется. Он надулся, живописно представляя себе вечерние страдания. Побегает тогда она вокруг него, а он еще подумает, принимать её помощь или послать куда подальше. Что то горячее и влажное коснулось его ноги. Диман дернулся – вот! Вместе с Бабаном своим пусть и валит!
- Тебе тут не жарко? – раздался хриплый голос подруги, любительницы хлебнуть чего нибудь холодненького из холодильника
- Жарко! – обиженно ответил он
- Ну так ушёл бы в тень, - равнодушно отозвалась Маша, подняла свой лежак и пошла под березу.
- Ну ты же обо мне не позаботилась…
- Что ж ты, лялька что ли, заботиться о тебе, - зевнула та и без перехода сказала, - Хорошо тут!
Дима тяжело закряхтел и сел. Вставать было откровенно лень. Он сполз с ковра и на коленях пополз в тень, таща за собой по песку подстилку и сумку
- Подвинься.
- Щас! – огрызнулась подруга. - Там дальше корни из земли торчат. Ползи и ищи, где получше. Надо было раньше здесь устраиваться, а теперь ложись, где место осталась.
- Грымза, - беззлобно ругнулся Диман, обполз Машу, кое как расстелил одеяло и с удовольствием рухнул сверху
- Оооо! Кайф! Маш, за пивком сгоняй!
- Щас! Бегу и падаю! Мне твоё пиво – по барабану!
- Не, ну ты чё такая грымза то? – разбухтелся Диман, хотел было отшлёпать подругу по попе, но это ж надо руку поднимать, напрягаться, а ему – лень!
Больше всего на свете он любил лениться. Мама рассказывала ему, что ещё в детстве он почти не плакал. Диман был уверен – потому что ему было лень. Ему было лень есть, пить, поэтому выглядел он слегка дистрофично. Разумеется, учиться ему тоже было лень. Перебиваясь с тройки на двойку, он доковылял до восьмого класса и ушёл из школы, к немалому огорчению родителей. До сих пор они не могли поверить, что главным чувством их ребенка была лень. Он устроился охранником в ближайший к дому детский садик, работал «сутки через трое», жил в квартире родителей и менять с своей жизни ничего не собирался. Потом совсем неожиданно в его жизни появилась Маша, она устроилась работать поваром в тот же детский садик. И, опять таки, большая удача, жила Маша еще ближе к работе, чем сам Диман. Девчонка была не притязательной, готовить – убираться не любила, поэтому в доме всегда был бардак, а в холодильнике – пустота. Зато от Димы она ничего не требовала. Никаких «мужских дел по дому», романтических ужинов и дорогих подарков. Они перебивались с макарон на пельмени, в выходные даже не вылазили из кровати, таскали туда миски с едой и, не долго думая, запихивали грязную посуду под кровать. На стене висел большой телевизор, их единственная дорогостоящая совместная покупка, который в эти дни не выключался с раннего утра и до поздней ночи. За все дни они могла обменяться парой фраз, типа:
- Чё на обед пожрать?
- А чё найдешь. И мне сделай!
Тем не менее, спроси их кто, они бы в два голоса сказали – они счастливы друг с другом.
Большое удивление при этом, как они не заморили голодом морскую свинку, которую по непонятным причинам звали Банан…. Скорее всего она подбирала крошки с полу и подъедала остатки в «подкроватных» тарелках.
Сегодня утром неожиданно позвонили родители Димана и позвали на реку. Не пообещай они, что заберут деток прямо от подъезда и туда же доставят вечером, фиг бы они согласились. И вот теперь родители второй час торчат в реке, а сыночка тут сгорел к чёртовой матери и никому до этого дела нет!
Обижаться Диман тоже любил. Родители приучили его к тому, что он – пуп земли и что весь мир вертится вокруг него. Поэтому, дожив до 20 лет, искренне не понимал, когда заботой его обделяли. Он не любил учителей в школе, потому что те любили только отличников, в крайнем случае – хорошистов. Не любил продавцов в магазинах, потому что те с одинаковым безразличием обслуживали его и ему подобных. Не любил соседей, потому что те не любили его.
А вот кого Диман любил, так это детей. Он сидел на своем рабочем месте, в окружении огромного количества кнопочек, переключалок, экранов и мигалок и представлялся деткам Богом. Они осторожно подходили к дяде Диме и просили что нибудь потрогать. Трогать дядя Дима не разрешал, но всегда позволял посидеть у себя на коленке и посмотреть в мерцающий экран монитора. Больше всего детям нравилось, когда один убегал к камере и начинал строить смешные рожицы, а второй сидел с таким чудесным дядей охранником и смотрел на эти кривляния по «телевизору».
Как то раз, выпив на пару с Машей литра четыре пива, он спросил:
- Маша, а может ребенка родим?
- Ребенка?? Да ты что??
Даже будучи «под шафе» она не могла даже представить себя в роли матери. Пеленки, сопли, плач – бред полный, это абсолютно не для неё. Банан то может по нескольку дней голодным сидеть, потому что его забывали кормить, а что она будет делать с ребенком? Она вывезет его гулять и где нибудь в парке про него забудет. Нет, материнство – это к кому нибудь другому.
Диман всё понял и тему детей больше не поднимал, общался с малышней в детском саду и был счастлив. Особенно он сошелся там с одним пацапчиком – Елисеем. Тот жил с бабкой и больной матерью. С чего он взял, что она больна? Ну, во первых, она всегда как то странно ходила – бочком – бочком, подволакивая одну ногу. А во вторых - вечно землянистый цвет ее морщинистого лица. Да – да, именно морщинистого, несмотря на то, что по всем прикидкам ей никак не больше сорока. С полгода назад мамаша исчезла и стало известно, что она умерла. Вместо нее Елисея стал приводить мрачный, вечно пьяный мужик. Папаша давным давно развелся с мамашей и жил где то за городом. Но, раз случилась такая напасть, вернулся в дом тёщи и стал наводить там свои порядки. Пацанчик всё время ходил печальный – но оно и ясно – мать то потерять так рано… Да на дворе зима была, потом весна, тоже не видать ничего, в одежонке с длинными рукавами все дети ходят. А тут лето пришло, Диман в майке Елисея увидел и всё понял – бьёт его папка. Бьёт! Как первый раз углядел – ночь не спал – переживал. Утром побежал к заведующей – пожаловаться хотел
- Дмитрий, - отмахнулась от него та, - Отстаньте от меня. Поступит сигнал от воспитателей, от бабушки, будем обращаться в органы опеки. А вы кто? Охранник. Вот идете на пост и охраняйте. А если очень хотите – сами в опеку идите, заявление пишите.
Кто? Он? В опеку? От такого предложения Диман просто оторопел. Это надо узнать – куда, когда! Потом надо ехать, может быть даже в очередях сидеть, а то и стоять! Нет, ни за что! И, главное – ради чего?
С тех пор он перестал любить детей. Слишком с ними много сложностей. И на коленки к себе он больше никого не пускал. Вот ещё! У родителей пусть сидят. Иногда мимо проходил Елисей и искоса на него поглядывал. Но Диман всегда отворачивался и делал вид, что никого не замечает.
И вы знаете, жить и правда стало легче! Никаких забот, никаких проблем! А дома – жена умница и красавица – ну что ещё от жизни надо? Всё таки счастливый он человек!
А вот сколько по телевизору о поисках какого то смысла говорят – глупости это всё! Это он авторитетно заявляет!
- Тебе тут не жарко? – раздался хриплый голос подруги, любительницы хлебнуть чего нибудь холодненького из холодильника
- Жарко! – обиженно ответил он
- Ну так ушёл бы в тень, - равнодушно отозвалась Маша, подняла свой лежак и пошла под березу.
- Ну ты же обо мне не позаботилась…
- Что ж ты, лялька что ли, заботиться о тебе, - зевнула та и без перехода сказала, - Хорошо тут!
Дима тяжело закряхтел и сел. Вставать было откровенно лень. Он сполз с ковра и на коленях пополз в тень, таща за собой по песку подстилку и сумку
- Подвинься.
- Щас! – огрызнулась подруга. - Там дальше корни из земли торчат. Ползи и ищи, где получше. Надо было раньше здесь устраиваться, а теперь ложись, где место осталась.
- Грымза, - беззлобно ругнулся Диман, обполз Машу, кое как расстелил одеяло и с удовольствием рухнул сверху
- Оооо! Кайф! Маш, за пивком сгоняй!
- Щас! Бегу и падаю! Мне твоё пиво – по барабану!
- Не, ну ты чё такая грымза то? – разбухтелся Диман, хотел было отшлёпать подругу по попе, но это ж надо руку поднимать, напрягаться, а ему – лень!
Больше всего на свете он любил лениться. Мама рассказывала ему, что ещё в детстве он почти не плакал. Диман был уверен – потому что ему было лень. Ему было лень есть, пить, поэтому выглядел он слегка дистрофично. Разумеется, учиться ему тоже было лень. Перебиваясь с тройки на двойку, он доковылял до восьмого класса и ушёл из школы, к немалому огорчению родителей. До сих пор они не могли поверить, что главным чувством их ребенка была лень. Он устроился охранником в ближайший к дому детский садик, работал «сутки через трое», жил в квартире родителей и менять с своей жизни ничего не собирался. Потом совсем неожиданно в его жизни появилась Маша, она устроилась работать поваром в тот же детский садик. И, опять таки, большая удача, жила Маша еще ближе к работе, чем сам Диман. Девчонка была не притязательной, готовить – убираться не любила, поэтому в доме всегда был бардак, а в холодильнике – пустота. Зато от Димы она ничего не требовала. Никаких «мужских дел по дому», романтических ужинов и дорогих подарков. Они перебивались с макарон на пельмени, в выходные даже не вылазили из кровати, таскали туда миски с едой и, не долго думая, запихивали грязную посуду под кровать. На стене висел большой телевизор, их единственная дорогостоящая совместная покупка, который в эти дни не выключался с раннего утра и до поздней ночи. За все дни они могла обменяться парой фраз, типа:
- Чё на обед пожрать?
- А чё найдешь. И мне сделай!
Тем не менее, спроси их кто, они бы в два голоса сказали – они счастливы друг с другом.
Большое удивление при этом, как они не заморили голодом морскую свинку, которую по непонятным причинам звали Банан…. Скорее всего она подбирала крошки с полу и подъедала остатки в «подкроватных» тарелках.
Сегодня утром неожиданно позвонили родители Димана и позвали на реку. Не пообещай они, что заберут деток прямо от подъезда и туда же доставят вечером, фиг бы они согласились. И вот теперь родители второй час торчат в реке, а сыночка тут сгорел к чёртовой матери и никому до этого дела нет!
Обижаться Диман тоже любил. Родители приучили его к тому, что он – пуп земли и что весь мир вертится вокруг него. Поэтому, дожив до 20 лет, искренне не понимал, когда заботой его обделяли. Он не любил учителей в школе, потому что те любили только отличников, в крайнем случае – хорошистов. Не любил продавцов в магазинах, потому что те с одинаковым безразличием обслуживали его и ему подобных. Не любил соседей, потому что те не любили его.
А вот кого Диман любил, так это детей. Он сидел на своем рабочем месте, в окружении огромного количества кнопочек, переключалок, экранов и мигалок и представлялся деткам Богом. Они осторожно подходили к дяде Диме и просили что нибудь потрогать. Трогать дядя Дима не разрешал, но всегда позволял посидеть у себя на коленке и посмотреть в мерцающий экран монитора. Больше всего детям нравилось, когда один убегал к камере и начинал строить смешные рожицы, а второй сидел с таким чудесным дядей охранником и смотрел на эти кривляния по «телевизору».
Как то раз, выпив на пару с Машей литра четыре пива, он спросил:
- Маша, а может ребенка родим?
- Ребенка?? Да ты что??
Даже будучи «под шафе» она не могла даже представить себя в роли матери. Пеленки, сопли, плач – бред полный, это абсолютно не для неё. Банан то может по нескольку дней голодным сидеть, потому что его забывали кормить, а что она будет делать с ребенком? Она вывезет его гулять и где нибудь в парке про него забудет. Нет, материнство – это к кому нибудь другому.
Диман всё понял и тему детей больше не поднимал, общался с малышней в детском саду и был счастлив. Особенно он сошелся там с одним пацапчиком – Елисеем. Тот жил с бабкой и больной матерью. С чего он взял, что она больна? Ну, во первых, она всегда как то странно ходила – бочком – бочком, подволакивая одну ногу. А во вторых - вечно землянистый цвет ее морщинистого лица. Да – да, именно морщинистого, несмотря на то, что по всем прикидкам ей никак не больше сорока. С полгода назад мамаша исчезла и стало известно, что она умерла. Вместо нее Елисея стал приводить мрачный, вечно пьяный мужик. Папаша давным давно развелся с мамашей и жил где то за городом. Но, раз случилась такая напасть, вернулся в дом тёщи и стал наводить там свои порядки. Пацанчик всё время ходил печальный – но оно и ясно – мать то потерять так рано… Да на дворе зима была, потом весна, тоже не видать ничего, в одежонке с длинными рукавами все дети ходят. А тут лето пришло, Диман в майке Елисея увидел и всё понял – бьёт его папка. Бьёт! Как первый раз углядел – ночь не спал – переживал. Утром побежал к заведующей – пожаловаться хотел
- Дмитрий, - отмахнулась от него та, - Отстаньте от меня. Поступит сигнал от воспитателей, от бабушки, будем обращаться в органы опеки. А вы кто? Охранник. Вот идете на пост и охраняйте. А если очень хотите – сами в опеку идите, заявление пишите.
Кто? Он? В опеку? От такого предложения Диман просто оторопел. Это надо узнать – куда, когда! Потом надо ехать, может быть даже в очередях сидеть, а то и стоять! Нет, ни за что! И, главное – ради чего?
С тех пор он перестал любить детей. Слишком с ними много сложностей. И на коленки к себе он больше никого не пускал. Вот ещё! У родителей пусть сидят. Иногда мимо проходил Елисей и искоса на него поглядывал. Но Диман всегда отворачивался и делал вид, что никого не замечает.
И вы знаете, жить и правда стало легче! Никаких забот, никаких проблем! А дома – жена умница и красавица – ну что ещё от жизни надо? Всё таки счастливый он человек!
А вот сколько по телевизору о поисках какого то смысла говорят – глупости это всё! Это он авторитетно заявляет!