Очень странные дела, актриса
Милли Бобби Браун, актриса и продюсер
Сейчас и 19 лет назад
P. S. Данные откоректированы. Спасибо пикабушникам @bkackmail, @AlexJuk
Милли Бобби Браун, актриса и продюсер
Сейчас и 19 лет назад
P. S. Данные откоректированы. Спасибо пикабушникам @bkackmail, @AlexJuk
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Что делает нормальный человек, которому в щеку упирается ствол «беретты»? Он воет, скулит, просит убрать оружие. В общем, играет по правилам того, кто держит пистолет. Но кавказский бандит, назвавшийся Васей, эти правила игнорировал. Он не стал шумно удивляться: как это заведомая жертва положила двух бойцов? Никакого удивления, никаких эмоций. Лишь хищная усмешка перекривила его опасное лицо.
– Поговорим? – теперь в речи «Васи» проявился акцент. – Но сначала покатаемся.
Маруся поняла, что он задумал, но она была фактически беспомощна перед ситуацией. Бандит завел не успевший остыть мотор «ренегата», и джип понесся к краю лужайки. Тронулся с места очень резко, и Марусю бросило назад. Пристрелить «Васю», но тогда машина останется без управления и они впишутся в де…
Бандит затормозил, и Маруся полетела вперед. И оказалась в западне. Ведь «беретту» она держала в левой, живой, руке. «Вася» сидел за рулем, а Маруся, получается, просунула руку с пистолетом между водительским и пассажирским креслами. И когда Марусю бросило вперед, рука с пистолетом практически вся оказалась впереди.
И «Вася» не мог этим не воспользоваться. Мышцы руки у самого локтевого сгиба обожгла резкая и странная боль. Словно… Словно бандит ее кусал.
Собственно так оно и было. Маруся видела его голову, хищно склонившуюся над добычей. А затем стало понятно, что «Вася не кусал Марусю. Он ее жрал.
«Что это? Зачем?» – шаром из арканоида носилась в голове паника.
Марусе казалось, что логичнее было бы сломать руку. Но кусать? Что это, блять?!
Самое плохое, что она не могла ничего предпринять. Хватка челюстей этого «Васи» обезоружила, обездвижила Марусю. Можно было, наплевав на боль, попытаться вырвать руку. В зубах противника останется кусок мяса. Ну, что ж.
Но за долю секунды до рывка «Вася» сам разжал зубы и выпустил руку Маруси.
Дикими глазами Маруся смотрела на руку, которую втягивала обратно. «Вася» прокусил куртку. Как такое могло быть? Из дыр в джинсовой ткани сочилась кровь. Прогрызть джинсу. Кто ты, парень?
– Ты теперь наша, нахуй, – сказал «Вася». – Слышь, пластмасска? Наша.
– Что такое «наша»? – постыдным, набрякшим слезами, шепотом спросила Маруся.
– Зомби, нахуй, – пояснил «Вася».
В этот момент ожил Абдурахман. Маруся считала его трупом, но он поднял окровавленную голову, уставился на Марусю провалами глазниц, из которых сочились какие-то бурые сопли и захихикал.
Раньше Маруся думала, что ее нельзя ничем испугать, но сейчас страх ударил по ней как боксер Валуев, опрокинул, заставил завизжать, тупоголовой блондинкой из кровавого слэшера.
Маруся бросилась направо. Туда, где была дверца. Но правая, пластмассовая ладонь не могла нащупать ручки. А слева надвигался гнусный Абдурахман, скалился, хихикал.
Маруся кричала отчаянно, отбивалась ногами, а слепой Абдурахман хватал за голени, скалился. Казалось, что это никогда не кончится, но Маруся умудрилась заехать Абдурахману пяткой в оскаленный рот. И тут же неведомо как, от какого усилия, открылась дверца и Маруся вывалилась на лужайку.
Держа перед собой укушенную, сочившуюся кровью руку Маруся вскочила на ноги и стала пятиться к лесу. Она и хотела бы, но не могла отвести взгляд от «ренегата». А из салона через правую дверь выползал слепой Абдурахман.
Убежать, скрыться в лесу Маруся не успела. Из «ренегата» вышел «Вася», в руках у него была та самая «беретта», которую уронила пластмассовая мать.
«Я вся подбитая! – думала Маруся. – Еще со вчерашнего дня, когда Виталю спасала».
Действительно, запас прочности в Марусе был велик, но не безграничен. И он, похоже, оказался исчерпан. Еще со вчерашнего дня, с момента штурма БДСМ-логова в элитном поселке, правая рука у Маруси расшаталась. Ослабли, разболтались шарниры из высокопрочного пластика. Рука, конечно, слушалась, но довольства ее функционалом Маруся не испытывала. Если бы рука была живая, она бы болела. А сейчас она стала словно чужой, для того, чтобы посылать ей команды, заставлять шевелиться, приходилось прикладывать гораздо большие усилия. Маруся не знала – вдвое, втрое, впятеро.
Теперь к проблемам с правой рукой добавилась травма с другой стороны. Укус истекал кровью – но это было не так страшно. Беспокоило другое – рука наливалась жаркой тяжестью, как от местного наркоза.
«Вася» обошел джип, поймал Марусю в прицел. Пластмассовая мать баюкала укушенную руку.
– Стой, нахуй, – скомандовал «Вася». – Иди сюда.
– Нет, – сказала Маруся.
– Иды. Не укушу!
Гулко, ухающе заржал Абдурахман. И не успел он досмеяться, как голова его взорвалась бело-красными комками, и бандит обмяк, как проглоттида в кислородной ванне.
«Вася» снова навел ствол на Марусю.
– Сюда пошла. Ну?
Маруся не двигалась.
– Я все равно тебя покусал, – сказал «Вася». – Все, пиздец! Зараза уже в тебе. Ты скоро станешь зомби. Как я, нахуй.
– Когда? – спросила Маруся.
– Скоро. У всех по-разному. Кто-то за час меняется. А так два-три.
– Что это за бред? – спросила Маруся. – Какие, нахуй, зомби? Их не бывает.
– Ха-ха! – заржал «Вася». – Скоро ты убедишься сама.
– Ты серьезно? – спросила Маруся. – Ты думаешь, я поверю в эту хуйню?
– Верить не надо, – сказал бандит. – Посмотри туда.
Он кивнул в сторону задней пассажирской дверцы. На ней шевелился Абдурахман. У него уже можно сказать не было головы, но руки его шевелились, хватали воздух.
– Что, блядь! – зашептала Маруся. – Да быть этого не…
И тут «Вася» выстрелил.
***
Новая боль обожгла левое, живое ухо Маруси.
– Я туда и целил, нахуй, – сказал бандит. – Не хотел тебя убивать.
Шевелились, жутко перебирали перед собой руки безголового Абдурахмана.
– Ты храбрая овца, нахуй, – продолжал бандит. – Двоих моих положила. Теперь вместо них будешь.
– Не буду, – сказала Маруся.
– Куда денешься, – хмыкнул «Вася». – Зомбачество – оно как стокгольмский синдром. Сначала отторжение, потом принятие. Эти двое, когда я их покусал, тоже не хотели зомбаками становиться. Съебаться пытались. А потом заебись им стало.
Только сейчас Маруся обратила внимание, что гангстер, который сидел на переднем пассажирском сиденье, «Коля», которому Маруся прострелила затылок – он сидел и дергал плечами. Словно голова мешала ему, словно взбунтовавшееся туловище хотело спихнуть ее, угнетательницу, с себя прочь.
– Вечную жизнь почувствовали, – продолжал бандит. – Видишь, трудно им умереть. Хотя бошек лишились.
– Тебе их совсем не жалко? – спросила Маруся. – Друзья ведь твои.
– Да пошли они нахуй, – сказал бандит. – Заебали. Ты теперь вместо них.
– Нет! – сказала Маруся. – Нет, нахуй!
– Да, – гаркнул бандит. – Стала быстро на колени, нахуй!
– А то что? – огрызнулась Маруся.
Бандит снова выстрелил. Пуля ударилась в пластмассовую половину тела, куда-то в шарнир и без того отяжелевшей правой руки. Удар был сильный, словно по воздуху пролетала кувалда и ударилась Марусе в плечо. Пластмассовая женщина упала.
– На колени, на хуй, – сказал бандит, подходя к Марусе. – Следующая пуля будет последней. Ты меня тоже начинаешь заебывать. Строптивый соськ.
«Я должна выжить, должна вернуть Даниилу паспорт», – понимала Маруся.
Она встала на колени.
– Руки назад!
– Ничего не попутал? Может, вверх? – огрызнулась Маруся.
– Назад!
Оказывается, у этого мерзавца были с собой наручники. Их он и защелкнул на запястьях Маруси – живом и пластмассовом. Потом повел к джипу. Но в саму машину они не стали заходить. «Вася» грубо усадил (практически швырнул) Марусю на землю, прислонив спиной к стволу дерева с бурым, грязным стволом. Названия этого дерева Маруся не знала.
– Вот теперь посидишь, превратишься, – сказал «Вася». – А то все до обращения бегают. Придурь такая, нахуй.
– А что будет, когда я обращусь? – спросила Маруся.
– Тебе все станет похуй, – сказал бандит. – Что у кого болит, родственники, знакомые – все будет похуй. Как мертвые листья с дерева. Боли не будешь чувствовать. Убить тебя будет сложно.
– И что? Все-все станет похуй? – спросила Маруся.
– Тебя будет заботить только, читобы у тебя все было хорошо, – сказал бандит. – Чтобы пожрать. Чтобы бабло-шмабло. Дурь-бухло.
– Еще этого не хватало мне на старости лет, – процедила Маруся.
– А я буду твой проводник, – продолжал «Вася». – Я буду над тобой власть иметь. Потому что это я тебе зомбачество подарил. Я для тебя богом стану. Скажу: «Хуй соси!» – будешь сосать.
«Вася» гнусно заржал.
– И задачи будем выполнять, – продолжал гангстер. – Проблемы решать. Все такое хуё-моё. Чтобы бабло у меня было. А я буду твой господин, нахуй. Ты только обо мне будешь думать, чтобы мне хорошо было, бга-га-га. Только я у тебя в голове останусь.
Маруся, хоть и в горле у нее пересохло, попыталась героически плюнуть в бандита. Но тот лишь расхохотался.
– Первым делом, как тебя перещелкнет, ты, наверное, хуй мне пососешь, – сказал бандит. – Вот мое первое желание. Запоминай, нахуй! Теперь для тебя в жизни не будет ничего важнее.
– Перещелкнет – это что такое? – спросила Маруся.
– Это неприятно, нахуй, – сказал «Вася». – Это тебя дергать будет вот так. Будет казаться, что тебя наизнанку выворачивает. Обсираются люди, несет верхом-низом. Но потом скоро заебись и похуй становится. И все, пиздец, я стану твой господин, нахуй.
– Чтоб ты сдох! – простонала Маруся.
– Все так говорят, – пожал плечами «Вася». – Эти двое тоже так говорили. Только сдохли они. А я – вот он, нахуй. Вечно живой. Как Ленин, нахуй.
***
Сейчас время приобрело особенную ценность. Его уже почти не осталось. А Маруся по-прежнему была далека от выполнения своей задачи. Ей надо было освободиться, вернуть детям паспорта, как-то нейтрализовать этого урода. А как? Как? Он ведь вернется в Кукуево, станет истязать ее сына. А вместе с этим уродом будет она – бессмысленная зомби. Позорный финал безответственной матери-беглянки.
Марусю передернуло. Что делать? Что же делать? Есть ли выход?
Надо было освободиться от наручников. А как это сделать? Тем более, если правая рука почти не слушается. Для того, чтобы ее поднять, нужно было, наверное, приложить вдесятеро больше усилий.
«Это пиздец! – подумала Маруся. – Кого я спасу, если у меня рука отваливается? Да еще и этот пидор ее отстрелил. Я беспомощна».
И вдруг Маруся поняла, что это – не пиздец, а спасение. Родился план – сумасшедший и отчаянный. Но он мог сработать.
Маруся принялась биться о дерево. Налетала на него правым плечом. Принялась орать – истошно и страшно, пускать изо рта пену.
– О! Началось, нахуй! – удовлетворенно закивал «Вася».
А Маруся не могла сказать – началось или нет. Она кричала и билась о дерево. Кричала и билась. И чувствовала, как хрустит, портится ее правая пластмассовая рука. Та, что била недругов с силой саперной лопатки.
– Давай, нахуй, тужься! – гоготал бандит. – Скоро все будет как надо, нахуй.
Продолжение следует...
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Маруся бывало спала в трудных условиях. Паршивей всего было в Гималаях, на узком выступе горной породы, а ширина выступа вряд ли превышала сорок сантиметров. Зато падать, если что, пришлось бы девятьсот метров. Случалось ей ночевать в ночлежках с клопами и скорпионами. В лесу, доводилось, и в джунглях.
Однако скрипучая, шаткая раскладушка на кухне в квартире Марианны была едва ли не хуже всего. В спину впивалось поперечное ребро. Маруся слишком устала, чтобы привередничать, но спала она плохо. Перекладина, проходившая по центру, стала каким-то орудием пытки. От нее болела спина. На боку тоже не было облегчения.
Какое-то количество сна Марусе, тем не менее, удалось урвать. В одном из недолгих снов Маруся оказалась на бесконечном рынке. Это мог быть Ошский рынок в Бишкеке, но мог быть и какой-то другой, тоже в постсоветской Азии. Во сне Маруся испытывала голод.
– Картошечку возьмите, – сказал Марусе продавец.
– Картошку? – с сомнением прищурилась Маруся.
Дело в том, что она знала азиатскую картошку – мелкую, больше похожую на крупный горох, жесткую.
– У меня самая лучшая, – сказал продавец каким-то знакомым голосом. – Или не надо?
Маруся хотела было отказаться, но вдруг узнала продавца. Это был таксист Гасан, который подвозил ее из Шереметьева в Кукуево.
– Надо, – сказала Маруся.
Продавец взвалил мешок на весы. Откуда-то Маруся знала, что он хочет продать ей весь мешок. Еще она тогда подумала о том, как потащит этот груз домой. Но нести ничего не пришлось, потому что в спину врезалась перекладина раскладушки. И Маруся проснулась.
Она уже знала, что больше не заснет. На часы в мобильном было 5:29. Нет, поспать больше не получится. День будет тяжелый, с войной. Спасибо, что хоть столько сна досталось.
Марусю действительно изводил голод. Она не ела очень давно. Вчера пообедали с Виталием и Ромуальдом, да и поехали в Останкино. Это была последняя семейная трапеза. Больше их не предвидится. Может, потом встретятся они на том свете, всей семьей, много лет спустя, сядут за какой-нибудь облачный стол, да и вкусят того, чем на том свете кормят. А на этом – больше встречи не будет. Такие вот дела, что поделаешь.
Ромуальд не звонил. Впрочем, этому Маруся не была удивлена. Ее мужу свойственно было увлекаться. Сейчас наверняка он строит планы, весь в мыслях о своем небывалом эксперименте. Он ведь гений. Только вот в такой области, которая нахуй никому не нужна. Но пусть у него все получится. Действительно, есть шанс.
Но, может, он записку прочел и его инфаркт хватил? А она, Маруся, бежала от него. А Ромуальд один, при смерти? Одного сына выгнал, другой ушел к миллиардеру. А жена сбежала. И остался мужик совсем один. От внезапной жалости стиснуло сердце, в живом глазу набрякла слеза. Позвонить Ромуальду, немедленно!
«Нет! – поставила на паузу свой порыв Маруся. – Я не могу разорваться на части и решить больше одной задачи зараз. Сегодня у меня в приоритете проблемы Даниила. Пусть будет так. А потом, если буду жива, уже Ромуальд».
Сон о картошке наполнил Марусю оптимизмом, пониманием того, что ей повезет. Сколько весит мешок? 50 кг. Полцентнера удачи, будем считать, отгружено.
Удача перед боем была очень важна. Всегда легче действовать, имея хотя бы уверенность, что кто-то незримый, но всемогущий поможет тебе, не даст упасть.
Холодильник поражал пустотой. Лежал на тарелке осклизлый салат, трогать который Маруся не решилась бы даже под угрозой голодной смерти. В морозилке леденел неопознаваемой принадлежности мосол.
«Еды у детей нет, – поняла Маруся. – Надо купить им что-нибудь. Магазины еще не открылись. Но, в принципе, должны быть круглосуточные продуктовые. Но хуже другое – у меня совсем не осталось российских денег. Только доллары. А где их обменять ранним утром в Кукуево?»
В общем, сначала Маруся решила помыть посуду. Ничего похожего по посудомоечную машину на кухне не наблюдалось. Зато была полная раковина грязных тарелок, кастрюль.
Маруся вздохнула и принялась за дело. Пока что будущая невестка не выдерживала экзамена на хозяйственность. Маруся даже начала подумывать о том, что поторопилась, поспешно сосватав Даниилу Марианну. Унылое состояние кухонного хозяйства заставляла предполагать определенное засранство хозяйки квартиры.
– Ой, а вы уже не спите? – появилась в дверях будущая невестка, нечесанная и в халате. – И посуду, что ли, моете? Не надо, может? Я сама помою. Слушайте, мне неудобно.
– Ничего страшного, – сказала Маруся, чувствуя, что немножко все-таки добреет по отношению к молодой дурынде.
В конце концов, все в молодости такими были. Маруся, правда, не сказать, чтобы была. Ей приходилось выживать в жесткое время, с опасными людьми. Ставки были высоки.
– Мне что-то не спится, – сказала как-то по-старушечьи Маруся. – Думаю, дай что-нибудь полезное сделаю.
– Извините за вчерашнее, – сказала Марианна. – Я была на нервах. Ну, сами знаете ситуацию.
Маруся не стала ничего говорить. Только кивнула – мол, приняты извинения. Проехали.
– Нужно продуктов купить, – сказала Маруся. – Деньги у меня есть. Но, правда, только доллары.
Марианна с интересом посмотрела на потенциальную свекровь.
– Вы реально во Франкфурт собирались? – спросила Марианна.
– Подальше, на самом деле, – сказала Маруся, намыливая кастрюлю.
– А куда?
– В Парагвай.
– Ого! И не поехали?
– Да, передумала.
– А что, хорошо там, в Парагвае?
– Да как сказать? Джунгли, моря нет.
– Люди, наверное, хорошие?
– Люди как люди, – сказала Маруся, решив умолчать, что парагвайские гангстеры – одни из самых безбашенных на континенте, вернулась к насущной проблеме. – Нам надо сообразить завтрак. Расскажи мне, где тут круглосуточный магазин.
– Есть на следующей остановке, – сказала Марианна, неопределенно махнув рукой.
– Я схожу, – решила Маруся. – Да, и где здесь можно разменять доллары?
– Это, пожалуй, нигде, – покачала головой Марианна.
Будущая невестка включила вытяжку и закурила самокрутку с марихуаной. С вызовом уставилась на Марусю: мол, скажи мне что-нибудь, свекровь. Нотации почитай.
Маруся вытерла руки о сомнительной свежести кухонное полотенце, протянула руку к косяку. Невестка с сомнением посмотрела на Марусю, но самокрутку протянула. Пластмассовая без пяти минут свекровь приняла протянутое, затянулась по правильному, с воздухом, вернула кропаль Марианне.
– А мне? – произнес мультипликационный голос под халатом.
Маруся расстегнула халат и машинально сунула косяк туда. Пошел дым, кто-то под халатом явно жадно затягивался, потом тоненько закашлялся.
– Не жадничай, Аня, – сказала Марианна.
– Можно что-нибудь придумать с деньгами? – спросила Маруся.
– Давайте я с вами схожу, – решила Марианна. – У меня деньги есть, не переживайте.
– У меня тоже. Мне только разменять.
– Прекратите, Маруся, – сказала Марианна. – Я, в конце концов, хозяйка.
«Правильно действуешь, девочка, – подумала будущая свекровь. – Ты явно умнее, чем кажешься. К тому же, похоже, я заслужила твое доверие тем, что не стала читать нотации. Хотя могла бы».
– Давай на «ты», – сказала Маруся.
– Давай, – мгновенно согласилась Марианна.
– Этого говна еще много в квартире? – спросила без пяти минут свекровь.
– К сожалению, нет.
– Надо скурить до вечера, или смыть в унитаз, – сказала Маруся. – Ситуация по всякому может повернуться. Вдруг полиция вмешается.
– Думаете? – сказала Марианна и тут же поправилась: – То есть, думаешь?
***
Они заперли Даниила в квартире. Тот безмятежно спал и тонко похрапывал.
– Важно, – сказала Маруся в лифте. – Смотри по сторонам. Если вдруг заметишь кого-нибудь из тех, вчерашних бандитов, дай мне знать.
– А как? – спросила Марианна.
– Скажи: «Кажется, дождь собирается».
Улицы Кукуева были в этот час пусты. Проносились редкие автомобили. Несколько человек выгуливали собак.
– Давай не спешить в магазин, – сказала Маруся. – Покажи мне двор, тропинки, ходы-выходы, автопарковки.
Двор представлял собой прямоугольный зеленый «чемоданчик» с лавочками. С двух сторон он был окружен катетами высоток. Наискосок шла гипотенуза мощеной камнем дорожки. Стояли качели, тренажеры. С других двух сторон двор ограждали заборы – школы и детского садика.
Маруся поняла важное, что если бандюки приедут на автомобиле, то припаркуются они с той стороны двора, за школами. Там есть асфальтовый пятачок, где может бросить тачку чужак. А у дома – только если сильно повезет. Все пространство занято своими тачками. Стало быть, именно по этой гипотенузе шел вчера Даниил в одних колготках, походкой, если ему верить, герцогини в изгнании.
– Ходить в женском ты Даниила научила? – спросила Марианна.
Дерзкая девочка. Но это Марусе как раз и нравилось.
– Да, – сказала Маруся.
– Он сам этого хотел?
– А как иначе? – удивилась Маруся.
– Ну, мало ли, – ехидно усмехнулась Марианна. – Среди мамаш всякие попадаются.
– Нет, это было его желание.
– Это как-то необычно для мужика.
– У мужиков в голове очень много тараканов, – сказала Маруся. – Их порой невозможно понять.
– И ты вот так спокойно ему это все разрешала? – спросила будущая невестка.
– Если бы я ему запрещала, было бы только хуже, – вздохнула пластмассовая свекровь. – Его желание никуда бы не делось, только затаилось бы, приняло уродливые формы. К тому же на свежем воздухе дурость быстрее выветривается. Это в затхлости она вызревает, как плесень.
Марусю со всей очевидностью перло от кухонной самокрутки. Стало легко и спокойно. И это утро – такое чудесное и безмятежное. Оно обещало прекрасный день. Но человеческие ощущения и предчувствия (особенно последние) часто бывают обманчивы. Все самое худшее дерьмо происходит как раз таки при солнечном свете.
– Ты клевая, – сказала Марианна. – Можно я тебя обниму?
Вот этого Маруся совершенно не ожидала. Она позволила себя обнять. Она чувствовала, что стала добрее. Может, так и надо? Ведь жить ей осталось уже всего ничего. Может быть, уже сегодня она покинет этот мир. Наверное, лучше это делать прекрасным солнечным днем. Чтобы сразу в небо – туда вот, в ясную синь.
***
Они дошли до сквера перед торговым центром, где, собственно, и произошел вчерашний инцидент.
– Вот здесь они на нас наехали, – сказала Марианна, показывая на неприметную скамейку.
– У них было оружие? – спросила Маруся.
– Не знаю, – ответила будущая невестка.
– А подумать? У кого-нибудь в кармане что-нибудь оттопыривалось? Кто-нибудь руку держал вот так или вот так?
– Да, – сказала Марианна. – Один вот так держал, как вы… то есть, ты… показываешь. Это самый тихий был, самый худой.
– Угу, – кивнула Маруся.
Плохо.
– А почему ты думаешь, что сегодня умрешь? – спросил вдруг мультяшный голос из-под балахона.
– Есть основания, – сказала Маруся. – Я просто давно, в девяностых, с плохими людьми поссорилась. Пряталась. Весь мир объездила. Вернулась, когда меня… ну, искать перестали.
– А муж знает? – спросила Марианна.
– Скорее, догадывается о чем-то. Но так он моим прошлым не особо интересуется. Он у меня ученый.
– Ты крутая вообще, – сказала Марианна, верхняя ее голова.
А у Маруси мурашки пошли по живой половине тела. Блин, она уже любила эту девчонку.
– Наверное, – не стала Маруся отрицать очевидное.
– Но почему ты думаешь, что все-таки умрешь?
– Я засветилась. Очень сильно.
– Сильно-сильно?
– Сильнее невозможно представить. У Малахова буду вечером, – призналась Маруся. – Посмотри, много нового о нашей семейке узнаешь.
Подколола, не удержалась. Вчера Марианна, помнится, говорила, что знать ничего об их семейке не желает.
– Мы накурились, и ты гонишь? – недоверчиво спросила Марианна.
– Если бы, – вздохнула Маруся. – Просто меня сто процентов увидят очень плохие люди.
– Блин, а зачем ты туда пошла? – спросила невестка.
– Нельзя было не пойти.
***
Круглосуточный магазин не работал. Марианна подергала дверную ручку на пластмассовой двери.
– Странно, – сказала она. – Я даже не знаю, что нам делать. Есть еще один, но это идти хуй знает куда… Ой, извини.
– А это вот что? – спросила Маруся, пластмассовой рукой показывая на дверь с вывеской.
«Ночной клуб «Кукуево», – сообщала вывеска.
Сбоку под стеклом висела бумажка, сообщавшая, что вход несовершеннолетним воспрещен. Для взрослых составляет 350 рублей, женщинам – бесплатно.
– Пойдем? – спросила Маруся.
– Э-э… – застыла Марианна. – Не знаю. Это какой-то быдлятник. Я здесь никогда не была.
– Я думаю, надо взять здесь какую-нибудь еду на троих, – сказала Маруся.
Марианна застыла в сомнении.
– Что тебя смущает? – спросила без пяти минут свекровь.
– Здесь стремно, – поморщилась Марианна. – Там, через дорогу KFC есть. Может, туда?
На стене, рядом с бумажкой под стеклом, было приклеено объявление с бумажной бахромой, на каждой полоске был записан номер телефона. «Картошка фермерская недорого, – гласило объявление. – Минимальная партия – 1 мешок (50 кг)».
– Нет, – сказала Маруся. – Нам сюда. Совершенно точно.
Сонный лысоватый охранник мутно посмотрел на гостий.
– Мы закрываемся скоро, – сказал он.
– Нам только один заказ сделать, – сказала Маруся.
– Ну, проходите, – флегматично сказал охранник.
В ночной клуб вела крутая лестница. Маруся даже ударилась головой о низкий потолок.
– Давай я вперед пойду? – сказала Марианна.
– Нет-нет, все нормально. Я осторожна буду.
Спуск закончился, и Маруся увидела зал. Тот представлял собой темный полуподвал. Посетители, если они были, уже разошлись – потому что было шесть утра. Лишь за одним столом сидела и гортанно гоготала бухая компания из трех зловещих парней, двое из которых были с солженицынскими бородками без усов. Еще один был очень сильно небрит.
– Кажется, дождь собирается, – тихо сказала Марианна. – Это они, Маруся.
– Бегом в KFC, потом домой, – быстро произнесла Маруся. – К домофону не подходи. Я, если что, в подъезд и сама пройду. Пароль: звонок в ритме «Спартак»– чемпион.
Девочка оказалась очень понятливая. Она не заставила повторять. Не переспрашивала – зачем это все надо? Просто умотала, стараясь не привлекать к себе внимания. Маруся почти любила эту девчонку. Но о любви она подумает потом.
Маруся подошла к стойке, за которой съежился коротко стриженный, чем-то запуганный молоденький бармен.
– Пиво в кружках? – спросила его Маруся, боковым зрением отметив, что три урода за столиком на нее уже вовсю смотрят.
– Есть светлое, есть нефильтро…
– В кружках или в пластике? – тихо переспросила Маруся.
– Ну, вообще-то, в пластике. Но вот «Миллер» в стеклянных бутылках есть.
– Давай.
Ее заметили. Самый зловещий из компании, с солженицынской бородой, золотым зубом и в спортивном костюме, развязно подошел к Марусе.
– Эй, девчонка, что одна сидишь – попиздеть не с кем. Иди к нам, – предложил он, гипнотизируя Марусю зловещим взглядом.
«Ну, вот и началось», – подумала Маруся.
– Дай пива дождусь, – сказала Маруся, безмятежно улыбнувшись.
Бармен, который при появлении бородача съежился и ссутулился, быстро протянул Марусе бутылку.
– Это за мой счет, – прогнусил бородач. – Идем, красотка.
– Ну, пойдем! – засмеялась Маруся.
Продолжение следует...
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Злобные бухие ублюдки технично окружали Виталю Глиста. Один пер напрямки. Второй заходил слева, третий – соответственно, справа. Чувствовался опыт. Виталя вжался в деревянную спинку. Почему он не родился жидким терминатором? Сейчас бы превратился в лужицу и просочился бы сквозь щели. И хрен бы что эти ублюдки ему сделали. А так – Виталя фактически беззащитен! Сейчас они растерзают юного наследника всего за один день до обретения богатства. Как же несправедливо-то!
Один из ублюдков цыкал гнилым зубом, другой производил горлом харкающие звуки, третий хихикал.
Цвык, хррр, хи-хи. Цвык, хррр, хи-хи! Таков был саундтрек последних секунд Виталиной жизни.
А затем Глист сделал единственно правильную вещь. Он достал из кармана пиджака пригоршню фальшивых пятитысячных купюр и швырнул ими в ближайшего противника. Уже стемнело, и надпись «Банк приколов» была не особо видна. Купюры полетели прямо в лицо того из нападавших, который шел на Глиста прямым курсом. Когда по его физиономии зашелестели очень похожие на деньги бумажки, гопник оторопел, ибо в ебало ему прилетело сразу несколько месячных зарплат. Гопник остановил наступление, принялся быстро собирать эти, как он наверняка думал, деньги. Это не мог не увидеть второй. Да и третий. Вместо Глиста они теперь атаковали своего товарища, вырывали у него из-под носа деньги. И вот уже что-то не поделили. И один без лишних слов дал другому по ебалу, а тут и третий подоспел.
Глист вскочил на ноги и побежал. Его никто не преследовал. Но гельминтолог все равно сматывался в ускоренном темпе. Потому что рано или поздно эти уебаны обнаружат, что перессорились между собой из-за фантиков. И в этот момент Глисту лучше находиться от них подальше.
***
Уже на подходе к метро Глист сообразил, что вместе с телефоном и ключами от дома он проебал еще и карту-«тройка». И вот как теперь быть? Виталя струился по лестнице вниз. Никакого отчетливого плана действий у него не было. А еще Глист все еще был пьян.
Пройти в метро получилось как-то само собой. Виталя проскользнул сквозь турникет, пристроившись за спиной незнакомой тетки. Дверцы из оргстекла чуть было не прищелкнули Виталю. Но обошлось.
Никто за Виталей не гнался, не преследовал. Вечером трудного дня всем было насрать на очередного безбилетника.
«А куда я поеду?» – подумал наследник миллиардов. На самом деле, это был сложный вопрос. Наверное, правильней было бы поехать к олигарху. Но была одна серьезная проблема. Виталя не знал не то, что адреса, но даже и того, в каком районе этот особняк находится.
Это знал Малахов. А Малахов сейчас у Киркорова. Наверное, правильно было бы поехать к Бедросычу. Но и тут имелась проблема – Виталя даже приблизительно не представлял себе, где живет Киркоров.
Оставался ровно один, самый стремный вариант. Но, похоже, единственно реальный. Надо было ехать к братцу. Хоть он и чертов трансвестит. Вернее, к Марианне – несчастной любви Витали Глиста, которую у него бессовестно увел гнусный братец. Но ведь могло быть и так, что братец уже достал Марианну. В таком случае у Витали появлялся шанс.
«Ебать, да есть у меня шанс! – вдруг понял Виталя. – Да еще какой! Я ведь завтра стану миллиардером. Не миллионером сраным – миллиардером! С семью или восемью нулями! Вот он – мой козырь! Марианна должна повестись, если не дура. Зачем ей нищий извращенец, когда есть богач, не страдающий перверсиями?!»
Построение дивного плана действий оказалось прервано чьим-то голосом. К Витале обращалась какая-то бабка:
– Послушайте, я прошу вас! Я на операцию ложусь. А это деньги, сами понимаете. Ну, кому как, конечно. Я, например, не знаю, где их взять. Могу только квартиру свою продать.
«Я-то тут при чем?» – подумал Виталя. Взглядом он поискал гарнитуру мобильного. Скорее всего, старуха говорила по телефону. Но нет! К нему она обращалась, к Витале!
– Молодой человек, я с вами разговариваю, да-да! Может, вы мне поможете? Мне немного-то и надо. Два миллиона всего. Рублями! Это очень скромно! Вам же это раз плюнуть.
– Хорошо, – сказал Виталя, затравленно озираясь.
На него смотрели. Не все. Но те, кто смотрел – делали это пристально. Кто-то показывал пальцем.
«Что это? – подумал Виталя. – Что это за блядский кошмар?»
– Я вам тогда номер карточки запишу, – сказала бабка. – Молиться за вас буду.
– Хорошо, – пробормотал Виталя. – Два миллиона – пустяки какие.
Бабка полезла в сумочку. Достала карандаш и бесплатную газету, стала записывать на полях газеты какие-то цифры. Подошел поезд. Виталя бросился бежать – подальше от бабки.
– Куда же вы? – заверещала бабка, бросаясь вдогонку, достаточно резво. – Вы же обещали! Люди, лови миллиардера!
Двери поезда стали закрываться. Виталя нырнул в один из вагонов в самый последний момент. Только по немыслимой удаче его не придавило дверями. Глист забился на сиденье в дальнем углу вагона.
«Я приеду, – думал Виталя. – Скажу братцу: «Иди нахуй, братец! Я теперь с Марианной! Это будет моя женщина!» Братец, правда, на шмотки и косметику бабло потребует. Ну, дам ему миллионов несколько. Пусть подавится. Мне бы, главное, сегодняшнюю ночь где-нибудь пересидеть. А завтра без проблем».
Из раздумий его вывел женский голос:
– Извините, что я к вам обращаюсь, Виталий.
Глист вздрогнул. Рядом с ним, оказывается, уселась девушка. Молодая, пиздатая, с длинными ровными ногами, стильная, брюнетка. Девушка ласково смотрела на Виталю и говорила:
– Вы не поверите, но я сегодня о самоубийстве думала. Отчего, спросите? От отсутствия любви. Нет достойных мужчин. Вокруг, куда ни посмотришь, одни ушлепки. А я – вот посмотрите на меня – я же красивая! Я все умею. Во всех смыслах. И хозяйка хорошая.
«Блин! Она же мне дает!» – ошпарила Виталю внезапная мысль. Глист покраснел и взмок. Это был исторический момент: сейчас, в вагоне метро, ему реально давала живая телка! Готовая на все! Бляяяя!!! Для этого стоило жить. Вот Жирный усрется, если узнает, хе-хе!
– Э-э… кгхм! – сказал Виталя, приосанившись.
Блин! Этим шансом стоило воспользоваться. Но не сегодня. Сегодня на нем титановые трусы. Быстрей бы их снять. Заебали.
– Я понимаю, – продолжала брюнетка, в которую Виталя уже влюбился, – что это – мой единственный шанс пообщаться с вами. Мы ведь больше никогда не встретимся. А там, в вашем мире, конечно, много женщин. Но это все – корыстные твари. Им только бабки ваши нужны. А я вижу, что вы человек хороший, нежный. Я любить вас буду.
Ответные слова ускользали от Витали, как льдина из под рыбака от внезапного ледохода.
«Она сейчас поведет меня ебаться! – понимал Виталя. – А не поебешься со мной, потому что трусы. Блядь, что же делать?»
Глист еще не успел ничего сказать, как к их беседе подключилась еще одна девушка – это была яркая блондинка в охуительных, как у солистки «Ленинграда», штанах, подчеркивавших ровные линии ног и очертания сладостнейшей из жоп.
– А ну отвали от пацана, шалава, – сказала блондинка брюнетке. – Ишь, почуяла шанс. Иди на заправках счастье свое лови, сявка помоечная. Джентльмены предпочитают блондинок, правда, малыш?
Это она уже к Глисту обращалась.
– Э-э-э…. Кгрхммм…
– Что ты там вякаешь, блядина? – прищурилась брюнетка.
Она по фредди-крюшеровски щелкнула алым отточенным маникюром. Стала похожа на черную кошку, выпустившую когти.
– Это кто еще блядина, детка! – усмехалась блондинка. – На тебе же клейма ставить негде. Видно, что прошмандовка с трассы. Пизда необъятная – утонуть можно. Мальчик, не связывайся с нею.
– Так, а ну нахуй пошла! – закричала брюнетка.
– Что ты там, пизда, прочавкала? – спросила блондинка.
И тут брюнетка черным вороном, растопырив отточенные ногти, ринулась на блондинку.
Барышни дрались как кошки. Движения их были очень быстрыми. И еще они громко визжали. В стороны разлетались клочья белых и черных волос.
– Пизда! Сука! Тварь зловонная! – несся над вагоном визг.
Какие-то мужики бросились разнимать девушек, а Глиста кто-то ласково гладил по плечу. Это была тетка лет тридцати с пылающим взглядом.
– Милый! – прижалась она к Глисту. – Как же долго я тебя искала!
Она зажмурилась, и тут же выхватила по ебалу от крепкой и высокой девушки в спортивном костюме. Перехватив взгляд Глиста, та ласково улыбнулась и сказала:
– Слышь, чувак! Зачем тебе эти шалашовки? Они тебя на бабки разведут, пол-состояния оттяпают. Я получше буду. Я греблей и единоборствами занимаюсь, могу быть телохра…
Тут спортсменку кто-то уебал сумкой по голове. Она с визгом развернулась и стала крутым своим кулаком крушить обидчицу – крепкую мужеподобную деваху. Та сплюнула кровь и вдруг нанесла мощный ответный удар спортсменке в подбородок. Гребчиха пошатнулась, а лесбиянка вдруг провела подсечку, и уронила соперницу.
– Я вообще-то думала, что я женщин люблю, – сказала мужеподобная, сплевывая на поверженную противницу. – Но тут вдруг поняла, что…
Ей тоже прилетело по ебалу. На лесбиянку перла безразмерными сиськами двухметровая, огромная тетка. Эта гигантша махала кулаками, как кувалдами.
– Это мой мальчик! – рычала двухметровая. – Пошли все нахуй, проститутки.
Великаншу с двух сторон атаковали мелкие девчонки-пигалицы. Та отшвырнула их. Поднялась гребчиха, зарычала и с разбегу врезалась двухметровой в солнечное сплетение головой.
Гигантша крякнула и согнулась. Лесбиянка переебала великанше говнодавом-«мартенсом» по физиономии. Из носа Великанши выстрелили кровавые сопли. Со спины на лесбиянку прыгнула брюнетка, с которой все и началось. Брюнетка была похожа на всклокоченную ведьму. Она вцепилась когтями в глаза лесбиянке. Саму же брюнетку отоваривала по башке сцепленными в замок ладонями блондинка, кровавые борозды на лице которой казались боевой раскраской, как у какого-то Чингачгука.
Побоище охватило весь вагон. Дико пиздились между собой все телки. Одна из них даже оттолкнула бойфренда и врезалась в гущу драки. Одна девушка била другую по голове углом переплета толстой книги. Другая таскала третью за волосы. Чья-то шпилька давила чью-то ладонь на полу. Четвертая девушка брызгала пятой в глаза дезодорантом. Шестая умудрилась сбросить обувь и теперь технично пиздила седьмую сапогом. Восьмая повалила девятую на пол и теперь рвала противнице рот большим пальцем от угла рта. Десятая ебашила одиннадцатую коленом по зубам.
На «Новокузнецкой» Виталя вырвался из вагона и побежал к переходу.
– Уходит! – понесся крик среди дерущихся женщин. – Лови его! Держи миллиардера!
Визжащие тетки неслись за Виталей. А юный наследник понимал, что долго не продержится. Вот-вот его поймают. Вот-вот.
Продолжение следует...