История одной терапии
За три дня до встречи с Вами я плавала в маленьком бассейне обшарпанной сезонной гостиницы. Над ним стремительно носились летучие мыши, ловя вечерних насекомых, стянувшихся к воде. Я смотрела на это беснование жизни, думала о Вас и мне хотелось плакать. Вы ничем не сможете мне помочь. Мне никто не сможет помочь. Я настолько запуталась в своей жизни и семейных отношениях, что не видела для себя никакого выхода. И в этом виновата я одна.
Я обернулась на мужа. Он курил на балкончике гостиницы, щурясь на наступающий закат. На его лице была та знакомая улыбка, которая предвещала новую волну безумных идей. Два года назад я бы привычно впала в панику, а в тот день только устало вздохнула и вернулась к лицезрению летучих мышей. Я настолько выдохлась следить за его настроениями, предвосхищать желания и выживать в хаосе резко меняющихся настроений, что не ощущала ничего, кроме усталости и непрекращающейся тупой боли в груди.
За семь лет совместной жизни это был второй наш совместный отпуск, и он был еще более странным, чем первый. Об этой местности на Юго-Востоке штата, куда мы приехали, он частенько с восторгом рассказывал мне чуть ли не с первых дней нашего знакомства как о некоей земле обетованной. Я пребывала в полной уверенности, что он здесь когда-то бывал, но оказалось - всего лишь в интернете вычитал, какой здесь идеальный для него климат, и нафантазировал себе тут целую жизнь.
Идеальный климат представлял собой испепеляющую жару большую часть года и 3% влажность воздуха, что мужу явно очень нравилось. Пока я лежала пластом от жары и задыхалась от пыли, приходя в себя только к вечеру, он с утра был полон сил и сиял, как начищенный самовар.
Местность состояла из бескрайней степи с сельхозполями и редкими, часто заброшенными, крошечными населенными пунктами. От гостиницы до ближайшей аптеки и продуктового нужно было ехать на машине около часа. От этой аптеки до ближайшего развитого города - еще два с половиной. Оживала эта местность только раз в год где-то в конце октября на месяц-другой, когда спадала жара и сюда стягивались те, кому Burning Man был не по карману - гонять на мотоциклах, заниматься параглайдингом, дуть и бухать. А на тот момент мы оставались единственными постояльцами. По ночам стояла непроглядная темнота и страшно завывал ветер, колотя в дверь. Мы на всякий случай подпирали ее стулом.
Мы пробыли тут два дня, просто катаясь на машине по местности, так как больше тут заниматься было нечем. Сегодня на выезде на главную дорогу муж заметил небольшой рекламный щит о продаже домов, и предложил глянуть на дома, одним глазком, просто из любопытства.
Поселок на который указывал щит, состоял из нескольких десятков однотипных, одноэтажных домиков. Практически все они, за исключением двух-трех, выглядели нежилыми.
Как я потом узнала из Гугла, до начала прошлого века здесь был солончак, а потом в долину на пару лет перенаправили крупную реку с целью поднять сельское хозяйство. На месте солончака образовалось большое соленое озеро. Его объявили новой ривьерой, началась бурная застройка, в озеро запустили рыбу, даже какие-то знаменитости приезжала покататься на яхтах и водных лыжах в середине прошлого века. Но потом реку вернули в прежнее русло, в озеро прекратился приток свежей воды, в него начали сливать сельхоз отходы, оно начало гнить и сохнуть, и пребывало в таком состоянии до сегодняшнего дня. Народ разбежался, дома опустели. Берега озера были усыпаны скелетами рыб, над которыми роились тучи мух, а о былой сказке напоминали только заброшенные яхт-клубы и помпезные названия улиц. Ядовитая пыль с обмелевших берегов разносилась по воздуху степным ветром и проникала во все щели. На волне недавнего бума недвижимости тут понастроили несколько десятков однотипных гипсокартонных домиков, но жить у черта на куличках возле густо воняющего болотной гнилью и тухлой рыбой озера желающих снова не нашлось.
Тем не менее в поселении работала крошечная гостиница при крошечном ресторанчике, и жила небольшая группка людей, которым больше некуда было податься. Еще по нему бегала отчаявшаяся риэлтерша, которая для убедительности заняла один из домов и разбросала вокруг него признаки активной семейной жизни - столики, кресла, детские игрушки. В нас она вцепилась мертвой хваткой. Показала несколько домов, расхваливая их на все лады, обещала бурное развитие инфраструктуры в этой местности в ближайшие годы и упоминала якобы уже подписанные администрацией штата планы по спасению озера.
Я с ужасом молча наблюдала за выражениями лица мужа, пытаясь понять, не стукнет ли ему в голову купить в этом пропащем месте дом. Муж выглядел очень заинтересованным. Я сглотнула и понадеялась, что удастся его отговорить, как только мы отсюда уедем.
В начале года стартап, на который он работал, купила крупная международная компания. Сотрудникам, которые проработали там больше шести лет, выплатили бонус в размерах годовой зарплаты. Часть денег ушла на погашение студенческой ссуды мужа, а остальные начали невыносимо жечь ему ляжку. Это была самая крупная сумма, которую он когда-либо держал в руках. Одна безумная идея сменялась другой. То он собирался бросать работу по найму и открывать консалтинговый бизнес. То бросить работу и посвятить себя написанию книги. То бросить работу, пойти на актерские курсы и податься в кино. То немедленно начать делать детей, несмотря на то, что ни здоровья, ни ресурсов, ни достаточного количества денег на это даже близко не было. Возражать ему было бесполезно, он тут же взрывался в ответ.
Носиться с плохо продуманными прожектами и оторванными от реальности идеями, как с писаной торбой, взвинчивая себя и меня, было одним из его любимых развлечений. Обычно он перегорал за несколько месяцев, но в этот раз я чувствовала, что все может быть серьезно. И, как в прошлые разы, основательно помотав мне и себе нервы три-пять месяцев, он не перебесится. Он явно настроился кардинально менять нашу жизнь, и с учетом безумия его планов, ничем хорошим это закончится не могло.
С темой детей он начал наседать на меня с начала года, как только узнал о предстоящем бонусе, и делал он это в своем обычном стиле: заводил разговоры, чуть ли не каждый день, чтобы взять меня измором и продавить, не принимая никаких возражений.
Именно это стало для меня окончательным толчком пойти на терапию. Я хотела понять, какого будущего я для себя хочу и что мне для него нужно сделать. Сама, без посторонней помощи, разобраться в этом я уже много лет не могла, особенно, в вопросе детей. С одной стороны, и возраст уже, и, тянуть дальше некуда, а с другой, я не могла представить себе, как можно вырастить физически и психически здорового ребенка с этим человеком. Кроме того, ребенок пожизненно меня с ним свяжет по рукам и ногам, а эта мысль с некоторых пор начала вызывать у меня холодный и липкий ужас в животе.
По дороге домой и все оставшиеся выходные муж снова то и дело заговаривал о детях, но теперь уже в новом ракурсе: в городе мы это себе позволить не сможем, поэтому придется уехать в дешевую глубинку. Он настолько агрессивно давил, что я поняла, что я хочу: я хочу от него уйти.
Но как это сделать, не имея ни работы, ни друзей, ни собственных денег, ни каких-то твердых навыков выживания самостоятельно? От одной этой мысли меня на меня накатывала тошнота от страха и голова начинала кружиться.
Для того чтобы выйти из дома в назначенное время, мне было нужно алиби, потому что я последние годы выходила на улицу только раз в неделю, поздно вечером, чтобы сходить в продуктовый. У меня не было друзей и поводов куда-то ходить. И, если бы мой муж, который любил внезапно приходить с работы в неурочное время, обнаружил, что меня нет дома, он бы что-то заподозрил. Он обладал зверской чуйкой на ситуации, когда я могу выйти из-под его контроля. За год до этого он мне сказал истеричным тоном, что, если я пойду на терапию, он со мной немедленно разведется и выгонит из дома. Измену простит, а терапию - нет.
За несколько недель до первого сеанса с Вами я выпросила у него оплатить мне визиты к косметологу, потому что кожные проблемы на лице становились все хуже и хуже. Внезапно он согласился, хотя считал каждую копейку. Вот под предлогом косметолога я смогла выйти из дома, не вызывая подозрений.
До Вашего офиса я шла пешком, хотя на автобусе было быстрее. Я боялась ездить на автобусах. Там надо было покупать билет в автомате рядом с водителем при входе в переднюю дверь. Я не знала, как правильно засунуть деньги, откуда тянуть билет, и как это все сделать очень быстро, чтобы не злить людей, которым я блокирую вход в автобус. На тот момент для меня это была слишком сложная задача. Я была человеком, который, получив рецепт на новые очки, простоял возле магазина оптики 45 минут на улице, думая, что такое ничтожество, убожество и неудачница как я не заслуживает новых очков. Реально. 45 минут.
Пока я шла, я себе сто раз напомнила, что впечатление по фотографии не совпадет с тем, какой человек в реале. Я так боялась разочароваться, что заранее готовила себя этому.
Дойдя до нужного квартала, я не смогла найти здание по его номеру. Я оббежала квартал несколько раз. Время сеанса стремительно приближалось, тревога зашкаливала. Я расплакалась.
Спрашивать у прохожих я боялась и стеснялась. В те времена мне казалось, что на меня все смотрят с отвращением и презрением. Я ходила в обносках и давно не стригла волосы, потому что своих денег у меня не было, а муж не понимал, зачем мне стрижка за 50 долларов, если я могу постричься в подвале у китайцев за 10 или не стричься вообще. Деньги на одежду мне было тратить стыдно, потому что это не мои деньги.
Когда наступило время сеанса, я увидела уличный телефон. Сотового у меня тогда не было - муж не считал, что они нам нужны. Я набрала Ваш номер, чтобы оставить ей сообщение, понимая, что на сеанс я уже точно не попаду, потому что однозначно опоздаю. Вы ответили. Всхлипывая и сгорая от стыда, я сказала, что не могу найти здание. Вы попросили описать, где я, а потом сказали посмотреть на другую сторону улицы. Там я увидела дверь здания, мимо которого пробежала много раз, а над ней номер огромными цифрами. И чуть не провалилась сквозь землю от новой волны стыда. Вы сказали подняться на ее этаж и подождать ее на диванчике в коридоре.
Я шла втянув голову в плечи в ожидании, что меня будут ругать и отчитывать за опоздание, и за то, что я такая малахольная, беспомощная и неумелая. Вы вышли меня встретить, я увидела Ваше лицо. Оно выглядело добрым, на нем светилась теплая улыбка.
В кабинете я села как можно дальше от Вас, съежилась и вкратце обрисовала свою ситуацию. Муж стремительно становится психически нестабильным, кидает и ломает вещи в припадках внезапной злости. Он сидит на опиоидах. У него бредовые идеи. Он запустил свой диабет настолько, что его ждет скорая инвалидность. Чем больше я пыталась его спасать, тем более психически распущенным он становился. И годами рассказывал мне, что я фу и на меня у него не стоит. Теперь он срочно хочет детей. Мне некуда бежать. У меня нет друзей, я никого не знаю. Мама умерла, отец живет своей жизнью за океаном. Когда я много лет назад поделилась с отцом, что жить с мужем невыносимо и я хочу домой, он сказал, что это мои проблемы, и чтобы я валила обратно к мужу. Я много лет не работала, у меня нет своих денег. Хоть я и прожила почти 10 лет в этой стране, я почти не ориентируюсь в ней. Моя самооценка ниже плинтуса. Я боюсь выходить из дома. Я вообще всего боюсь. Я не умею принимать решения самостоятельно, потому что они всегда неправильные. У меня есть только я и моя просаженная психика, больше мне рассчитывать не на кого, поэтому помогите мне научиться полагаться только на себя, чтобы я справилась с задачей уйти от мужа и жить самостоятельно.
Я не помню, что именно Вы отвечали. Помню только, как с Вами было спокойно. Для меня, давно живущей в состоянии многолетнего безвыходного стресса, это ощущалось... нормой. Как дышать воздухом. Как будто агрессивный, дико устроенный мир в небольшом пространстве офиса тихо пришел в норму и стал понятным и предсказуемым. Ваша энергия напоминала лесную реку, которая мурчит среди листвы, неся в себе теплые лучики солнца.
В конце сеанса я внимательно посмотрела на Вас, прислушалась к своим ощущениям. Вы оказались один в один такой, какой я представила Вас по фотографии. Вслушиваясь в себя, я задала себе вопрос, могу ли я рядом с Вами представить себя успешно реализовавшей свои цели. На тот момент цели казались абсолютно неподъемными. Я ни дня в жизни не была самостоятельной, ни дня не зарабатывала на себя полностью сама, и до судорог боялась одиночества. Ответ на вопрос был: твердое да. Рядом с Вами невозможное ощущалось возможным.
Вслух же я сказала, что у меня совсем нет надежды, что у меня что-то получится.
Вы с теплой улыбкой ответили, что раз в моей жизни пока нет для надежды места, она пока поживет у нее. До тех пор, пока я не стану готова забрать ее себе.
По дороге домой я внезапно поймала себя на мысли, настолько мне не свойственной, что от шока даже замерла посередине перекрестка, пока на меня раздраженно не бибикнули. Мне в голову тихо вплыло желание принять теплую ванну с душистой пеной, потом намазать тело приятным кремом и завернуться в мягкий халат. Мое тело всегда было фу, и заботы оно не заслуживало. Я ненавидела его за унижение и отвержение, которым оно подвергалось. Оно было тюрьмой. Кто заворачивает тюрьму в мягкий халат?!
Вам удалось проникнуть внутрь моей психики так, что не сработала ни одна сигнализация, и положить в нее маленький комочек тепла и заботы. Не знаю, как мне, которая всю жизнь выбирала не то и не тех, внезапно удалось распознать и выбрать самого правильного для меня терапевта. И я не ошиблась.
Вернувшись домой, я забралась под одеяло и заснула, обнимая это чудесное ощущение покоя, которое осталось после сеанса с Вами.
Проснулась от того, что муж хлопнул входной дверью. Как обычно, с работы он пришел не в духе, а это означало, что меня ждет вечер выслушивания его жалоб на жизнь. На то, как его не уважают и унижают на работе, заставляя работать, а он так утомился это делать. На суку-начальницу, которая смеет щеголять силиконовыми сиськами в пожилом возрасте. На бездуховных, тупых коллег, с которыми не о чем поговорить. На идиотские проекты, которые он должен делать, вместо того, чтобы Творить или Руководить. Не забывал посетовать, как тяжело жить с диабетом, это страшной, неизлечимой болезнью, которая несправедливо выпала на его долю. Злился, что нельзя получить за него инвалидность, чтобы больше не работать и жить на пособие. Дальше он переходил на рассказы о том, как его унижали, обижали и отвергали в детстве. Это продолжалось часами. Без воспоминаний об ужасном детстве в буквальном смысле не проходило ни дня. Многие из них я уже знала наизусть, но каждые полгода появлялись новые. От меня требовалось внимательно слушать, ловя каждое слово, и очень сопереживать, иначе он вызверялся. Раз за разом в подробностях обсасывал все детали событий детства буквально по минутам, он к ночи доводил себя до истерики. Вызрывался, начинал орать, бегать по квартире, стучать кулаками в стены, швырять и ломать вещи. С тех пор, как он подсел на опиоиды, эти эпизоды стали происходить все чаще и чаще. Иногда вместо взрыва с ним случался приступ острой ипохондрии. Он находил у себя новую болячку, полночи изучал ее в интернете, причитал, рисуя ужасные картины будущего, заводил и доводил меня. Болячка становилась главной темой исступленных, многочасовых ежедневных разговоров на следующие месяца три, пока он не удавалось допинать его до врача, где болячка не подтверждалась. Но через какое-то время он придумывал себе новую.
Будучи диабетиком второго типа, он первым делом приходя с работы измерял сахар, и если тот был низким, начинал есть сладкое. В доме всегда должны были быть пончики, сладкие булки, пирожные, печенье и конфеты, и чем они дешевле, ядреней и слаще, тем лучше. Сахар в его крови подскакивал, он колол себе инсулин, ужинал, а потом новая доза инсулина и снова сладкое. Часто вставал по ночам, чтобы продолжить. Как ипохондрик с большим стажем и опытом, он знал, как вынудить врачей выписывать двойные дозы инсулина и опиоидов, на которые он подсел четыре года назад, когда по глупости заработал межпозвоночную грыжу в спортзале. В ход шли нытье, манипуляции и угрозы, а если врач проявлял твердость, то муж находил нового.
При этом всем, он собирался делать детей и жить вечно, ничего не меняя в своем образе жизни.
Покой я находила только ночью, когда он ложился спать. С часа ночи до рассвета я с головой уходила в интернет, читала книги, смотрела видео, общалась с интернетными знакомыми. Но поговорить с кем-то по душам и поделиться своим ни с кем не могла. Мне было стыдно за то, как я жила и во что превратилась. Ни семьи нормальной, ни карьеры или даже просто работы, ни друзей, ни приобретений. Жирная, запустившая себя неудачница. Ничего не добилась и не смогла построить, а ведь мне уже за 30. Пару раз я заводила темы на отечественных форумах и просила совета, как мне быть с мужем, и там мне каждый раз подробно объясняли - все проблемы в моей семье от того, что я просто плохая жена. Собственный отец сказал мне тоже самое.
Когда я шла на второй сеанс с Вами, я чуть не повернула домой, не дойдя до Вашего офиса всего три квартала. Меня догнала и накрыла мысль, что я не заслуживаю помощи. Помощь положена только тем, кто стал жертвой обстоятельств, например, стихийных бедствий или болезней, а я сама виновата в том, во что превратилась моя жизнь. Я трусливая, я не умею за себя постоять, не умею успешно добиваться целей, я тряпка, я до судорог боюсь остаться одна. Я с детства мечтала, чтобы у меня был двойник, который бы прожил жизнь за меня, добивался бы всяких там успехов и наград, а мне хватило бы угла и миски еды в день, лишь бы не ходить в этот мир, где мне все время страшно. Я брак производства, и такой я была всегда, сколько я себя помню, и никто в этом не виноват, кроме меня. Я выросла в полной семье среднего достатка, всегда была обута, одета и накормлена, у меня всегда была крыша над головой. Никто не пил, не бил. Мне дали возможность получить образование. Несмотря на все данные и стартовые условия, я по жизни оказалась никчемной неудачницей и плохой женой, и за это я должна нести наказание, а не помощь получать, отнимая у людей время. А то ишь, чего решила - мужа бросить, хорошо себе сделать... А ты заслужила?!
Дотащить себя до Вашего офиса я смогла только потому, что мне было неудобно перед Вами. Я ведь записалась на прием, пообещала там быть, значит, должна прийти.
Я не знала, смогу ли я вообще о чем-то говорить на сеансе, ведь со мной и так все понятно. Мне не место на терапии.
Но увидев Ваше приветливое лицо, когда вы вышли меня встречать, я все-таки решилась поделиться своей дилеммой.
Вы сказали своим спокойным, мягким голосом:
- Никто не рождается браком производства. Мы все рождаемся цельными и с простыми и понятными желаниями - любви, безопасности, поддержки, самореализации. Но потом по мере взросления мы часто осваиваем кривые стратегии реализовывать эти желания. Именно из-за стратегий, а не из-за каких-то врожденных дефектов личности, жизнь заходит в тупик. Стратегии всегда можно откорректировать и сделать успешными.
Я почувствовала, что могу начать дышать. Даже мой внутренний жестокий суд присяжных одобрил Ваши слова и выдал мне разрешение на получение помощи. Но только под условие, что я за три, максимум, четыре месяца из тряпки стану суперменом, решу все свои проблемы и перестану быть таким позорищем. Тем более, денег на терапию у меня было ровно на три месяца.
То, что деньги у меня вообще появились, стало настоящим чудом. И пришли они оттуда, откуда я их меньше всего ждала.
Я три года не работала, не имела ни копейки личных сбережений, а о том, чтобы пойти на терапию по страховке, и речи быть не могло - муж сразу же бы узнал, получив на почту счет за сеансы.
Много лет я на общественных началах помогала одной отечественной онлайн-организации, занималась техподдержкой. Это была возможность как-то отвлечься от безысходности и эмоциональных качелей семейной жизни. В тот год у организации неожиданно появились спонсоры, она занялась обновлением своего сайта, и попросила меня им помочь, причем на платной основе. Это был одноразовый проект, в результате которого у меня на руках оказалась сумма денег на три с лишним месяца терапии, и муж об этой сумме ничего не знал.
Первым делом я сходила на несколько консультаций в городскую некоммерческую организацию помощи с поиском работы, потом купила себе пиджак, блузку и брюки для интервью. Сходила на платную консультацию по составлению резюме, но она оказалась бесполезной. Специалистка не знала, как из моего разношерстного и прерывистого опыта работы составить что-то годное, и смотрела на меня с недоумением. Пришлось мне, как обычно, разбираться самой.
Остальные деньги я отложила на терапию.
Когда я взялась искать терапевта, я не знала, на что вообще надо смотреть. Не разбираясь в американском образовании и методах, я просто решила смотреть на фотографии и искать лица, которые кажутся открытыми и добрыми. Однако, какое-то пугающе большое количество местных терапевтов такими лицами не отличались. Они выглядели жесткими, холодными, отталкивающими, с оскалами вместо улыбок и с неприятными гримасами. Особенно, мужчины. Сложилось впечатление, что мужчинам для поступления на психфак требовалось прежде всего набрать максимум по шкале всратости. Других просто не брали.
Чем больше я листала самый крупный местный каталог психологов и психотерапевтов, тем меньше у меня оставалось и без того слабой надежды найти помощь и понимание. И еще я боялась, что местные психотерапевты просто не поймут сложные и иррациональные выверты моей русской души. В конце концов я выбрала двух человек, которые мне хоть чем-то отозвались. Пожилую, яркую КБТшницу и длинноволосого, хиппарского вида мужчину экзистенциального направления.
Вас я нашла совсем на другом сайте в ходе гугления по ключевым словам "психотерапевт, город". Как только я увидела Вашу фотографию, я почувствовала то, что иначе, чем узнавание, назвать не могу. Это было больше, чем увидеть, наконец, приятное лицо. Откуда-то из глубины сердца пришел теплый толчок "Это ОНА! Это наш психотерапевт!". И хотя я однозначно выбрала Вас с первого взгляда, я пообещала себе сходить к тем двоим, чтобы поставить себе галочку "я рассмотрела разные варианты и выбрала лучший", а не как в первый раз, 10 лет назад, когда я ткнула в первого попавшегося психоаналитика в первом попавшемся психоаналитическом центре Москвы.
Но меня ждал облом. Вы написали, что у Вас сейчас нет свободных мест, поэтому советуете обратиться к таким-то психотерапевтам, и еще Вы рекомендуете проходить терапию на родном языке. Для меня это прозвучало как однозначный и безоговорочный отказ со мной работать. Я горько проплакала весь вечер.
Иногда какая-то внешняя сила, от которой в другие времена не дождешься ни помощи, и ни поддержки, неожиданно появлялась в моей жизни, чтобы дать мне воспитательный подзатыльник и поставить меня на правильные рельсы. В тот раз она нарисовалась в виде старого сетевого знакомого, которого я давно собиралась ставить в игнор. Этот невыносимый нытик замучал меня многочасовыми злобными излияниями о несправедливой судьбе и женщинах, которые отказываются ему давать на первом же свидании. Даже для такого одинокого и лишенного общения человека, как я, регулярно терпеть эти ядовитые потоки было выше моих сил. Но в тот вечер я не выдержала и вместо эмоционального обслуживания, неожиданно для себя вывалила ему свое, потому что просто не с кем было поговорить.
И с тем же напором, с которым он донимал женщин, которым не посчастливилось ответить ему на сайтах знакомств, он насел на меня:
- Добивайся очной встречи любой ценой! Ты для нее пока что всего лишь почтовый спам, какие-то буковки на экране. Не отставай от нее, пока она тебя не увидит живьем!
Мне бы никогда даже близко не пришла бы в голову мысль писать человеку, который мне отказал. Такого понятия даже не существовало в моей голове. Раз отказали - значит ответ окончательный, не лезь и не надоедай, а то получишь.
Но под влиянием сетевого знакомого я чуть ли не в первый раз в жизни решилась не соглашаться с ситуацией.
Сначала я списалась с рекомендованными Вами терапевтками. У одной не оказалось мест, у второй до офиса надо было очень долго добираться. Потом села писать ответ Вам. "В Америке чувства и переживания считаются чем-то важным, поэтому надо включить их в свое письмо", - напомнила я себе. На родине всем насрать, что ты там чувствовал и сколько ты напереживался, но здесь все это считается веским аргументом.
Я написала, что глянула рекомендованных, и они по разным причинам мне не подошли, и мне потребовалось много мужества и храбрости, чтобы обратиться за помощью, и выбрала именно Вас, поэтому готова ждать, сколько потребуется. Плюс, английский у меня на хорошем уровне, а запрос не имеет отношения к интеграции в новой стране. Попросила разрешения написать Вам еще раз через месяц, вдруг, свободные места будут.
Вы были не против, но предупредили, что обычно при появлении свободных мест даете приоритет бывшим клиентам.
Я почувствовала себя немного лучше. По крайней мере, у меня появилась надежда. И я отправилась поговорить с теми двумя, которых я выбрала.
Офис мужины находился в том же квартале, что и Ваш офис. Терапевт произвел впечатление приятного, спокойного, как танк, слегка отрешенного человека, который живет в потоке, не встречая в жизни сокрущающих препятствий, и относится ко всему философски. С книжных полок и стопок книг на полу в его слегка брадачном офисе на меня смотрели корешки духовной литературы. Медитации, майндфулнесс, поиск себя. С тоской глядя на все это единение души и тела, я представила, как я пять лет просижу с ним в позе лотоса, а мне от мужа, вообще-то, надо было когти драть еще вчера. Мне не до глубин просветления сейчас, от слова вообще.
Интересно, что он единственный, кто дал мне приблизительные сроки: год-другой, чтобы уйти от мужа, и еще пара лет выстроить новую жизнь.
На прощание он меня похвалил. Сказал, что мои соотечественники, которых он встречал, испытывают большие трудности с интеграцией в новую культуру, но предпочитают топить тоску в бутылке, а я молодец, отчаянно работаю лапками, чтобы выбраться, и вон на терапию даже пришла.
Офис КБТшницы располагался всего в четырех, очень небольших кварталах от моего дома, но добиралась я до него полтора часа, потому что просто не смогла его найти. Он находился на крутой горке, в которую я поднималась дважды. Не найдя здание в первый раз, я вернулась домой, оставила КБТшнице сообщение, и залезла на горку во второй раз. День был очень жарким, нещадно палило солнце, моя одежда промокла насквозь. Наконец я увидела КБТШницу. Она поливала цветочки на пороге своего дома. Когда я там бегала, именно этот дом выпал из поля моего зрения, как заколдованный.
Вместо того чтобы отчитать меня за такое большое опоздание, она отнеслась проницательно:
- Ваше опоздание показало мне, насколько зашкаливают ваши страх и тревожность!
Я почувствовала большую благодарность за такое понимание. Это сразу расположило меня к этой осанистой, седой женщине с короткой стрижкой, которая носила ярко-красную помаду и ярко-красный пиджак. В своем профиле она писала "Я буду вашим самым большим фанатом!", это очень подкупило. У меня никогда не было фанатов.
Сев на краешек дивана в ее уютном офисе и хлебнув предложенной воды, я обрисовала свою ситуацию и свой запрос как можно скорее уйти от мужа и стать самостоятельной. КБТШница расхаживала по офису и говорила со мной авторитарно, несколько даже свысока, как заботливая, но очень суровая мамочка, которая жесткой рукой и пинками отправит тебя к счастью. Тогда я верила, что именно так со мной и нужно, и даже тихо порадовалась, что нашла подходящего терапевта из тех, у кого есть свободные места.
Но внезапно эта мудрая, знающая, как правильно жить, женщина начала в панике метаться по офису, истерично хлопать руками, как перепуганная курица, и переходящим в фальцет голосом выкрикивать, как она боится моего мужа. С пристрастием принялась допрашивать, сохранила ли я ее сообщение на автоответчике, а то ведь он прослушает, найдет ее и убьет. Она теперь серьезно обеспокоена за свою безопасность!
Я очень растерялась и испугалась. Откуда у нее такие выводы? Он, конечно, псих еще тот, но не маньяк.
Эта женщина, на помощь которой я уже было понадеялась, будто бы оттолкнула меня вместе с моими проблемами, занявшись исключительно воображаемой угрозой своей жизни. К моему страху примешались вина за доставленные неудобства и стыд за то, что я такой проблемный человек. Я почувствовала себя не достойной никакой помощи и брошенной на произвол судьбы.
После каждого из этих сеансов меня неделями колотило от пережитого и от страха предстоящих перемен, ведь я делала первые шаги к своей цели, к своей свободе. А это означало встречу со своим самым хтоническим, омертвляющим страхом - страхом одиночества. Остаться одной. Справляться с жизнью в одиночку. Я абсолютно точно знала, что я на это не способна, и просто в итоге сдохну где-то под забором.
Через какое-то время я получила письмо, что у Вас неожиданно появилось свободное место. Неведомая внешняя сила, которой вдруг вштырилось мне помочь, продолжала расчищать мне путь.