Не зевай! У нас последний шанс!
Немного о правильной диете от настоящего диетолога...
Для ЛЛ
Колоритный персонаж слопал миску еды и пришёл за добавкой, попутно давая советы проф. диетолога..
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Мой друг - домовой 2. Глава четырнадцатая и пятнадцатая.
Глава четырнадцатая. Новый Год в новом составе. ©Гектор Шульц
Время неумолимо бежало вперед, как постоянно любит делать, когда жизнь пестрит яркими эмоциями и радостными событиями. Казалось, что только вчера мы приехали из Китая, как за окном уже появились сугробы, а город погрузился в предновогоднюю суматоху.
Очень многие любят этот праздник по одной простой причине. Всегда кажется, что новый год будет в разы удачнее и лучше прежнего. Вера и надежда на лучшее должны жить даже в самом отчаявшемся сердце. Для меня этот год принес много нового. И дело не только в том, что я получил жену. Увидела свет моя книга про совместную жизнь с Нафаней. На удивление, история увлекла большое количество людей и сварливый дух не смел признать того факта, что печатному изданию быть. Кстати, именно Нафаня и прочел первым эту книгу.
- Брехун ты, барин, - безапелляционно заявил домовой, потрясая книгой, которую прочел за пару дней почти не выходя из комнаты. – Чего ты меня таким балбесом-то выставил?
- Ты и есть балбес, - ответил я, отвлекаясь от написания очередной истории. – В книге нет ни грамма вранья. Только чистая правда. Ты, мой друг, тот еще обормот.
- А в перьях тебя не извалять? – окрысился Нафаня. – Хотя, за рисунки прощу. Тут я очень красивый вышел.
- Старался же, - хмыкнул я, беря у домового из рук свою книгу.
- Оно и видно. Совсем барин ополоумел, раз решил рассказать, как Нафанюшка грустил или Олега испугался. Посмотрел бы я на того, кто не испугался бы.
- Не придирайся, Наф, - ответила ему Алина, входя в комнату. – Между прочим, в книге ты куда лучше. Андрей промолчал о том, как ты неделю ревел после Игры престолов.
- «Они убили Джона Сноу. Они убили Джона Сноу. Ненавистные, ненавистные», - передразнил я домовенка. – Кто потом на кухне до утра слушал заглавную тему из сериала и крыл матом Серсею Ланнистер?
- Я, - смутился Нафаня. – Ну задело меня за живое. Я же импульсивный. Как энтот, как его. Джоффри.
- Напомни не покупать тебе арбалет, - задумчиво протянул я, заставив Алину рассмеяться, а домового вспыхнуть от ярости до корней волос. – Ладно, чертушка. Тебе же самому нравилось читать отзывы на Пикабу.
- Нравилось. Там Нафанюшку любят, не то что ты, жопа.
- Если бы Нафанюшку тут не любили, то Нафанюшка бы сейчас на улице зад свой мохнатый морозил в одиночестве и глушил бы водку с бомжами.
- А барин бы дошираками питался и кряхтел под одеялом с журналами всякими, - съязвил домовой, запрыгивая мне на колени. – Радовался бы, что у тебя такой домовенок живет. Вона все хотят такого. Сам читал.
- Радуюсь. Не представляешь, как сильно. Ладно, беги. Там новый сезон Игры Престолов в сети появился.
- Не буду его смотреть, - тихо сказал Нафаня, делая шаг к выходу из комнаты. А затем прооорал, что Ланнистеры всегда платят свои долги, и умчался в зал включать телевизор.
- Вторая книга будет веселее, - хмыкнул я, обнимая жену. Та в ответ только улыбнулась. Сомнений не было. Осталось год продержаться.
Для меня и Нафани это был уже третий совместный Новый год, как бы глупо это не звучало. Но он был первым, как мы официально стали семьей. Я и моя Алина, а также два ненормальных домовых в лице Чучи и Нафани. Посему было решено встретить Новый год в узком кругу. Сашка с Кристиной, как обычно, укатили в теплые страны, поэтому нам никто не мог помешать. Алина с Чучей сразу же поставили дело так, что даже отъявленный лентяй Нафаня получил ответственную работу. В частности, нам нужно было выбрать елку, а девочки отвечали за готовку и украшение квартиры.
Елка нашлась довольно быстро, ибо зеленых красавиц продавали аккурат рядом с домом. Нафаня сослался больным после очередного похмелья, и мне пришлось идти за елкой одному. Впрочем, я был даже рад. Подарки Алине и Чуче уже лежали в шкафу, упакованные в красивую бумагу, а вот с подарком для Нафани я еще не определился. Дух прошел все игры для приставки, что у нас были, забросил свою укулеле, вспоминая о ней лишь под глубоким градусом, а книги он не читал в принципе, говоря, что станет лучше меня и напишет свою книгу, как жил с барином-дубиной. Поэтому я хмыкнул и решил повременить с покупкой елки, отправившись на знаменитую Горбушку, где продавались чудеса из чудес электронного и цифрового мира.
Побродив там довольно долгое время я, наконец-то, нашел то, что искал. В качестве подарка для духа я выбрал портативную игровую приставку от японского производителя и электронную сигарету, ибо домовой меня попросту замучил этим, увлекшись новыми веяниями молодежи. Среди тысяч разных моделей электронных сигарет я даже растерялся поначалу, но вежливый продавец помог мне подобрать то, что нужно. А именно «электронную сигарету для пожилого карлика, который любит дымить Беломор и Приму». Круглые глаза продавца я никогда не забуду. Но это мелочи. Главное, что подарки были найдены и их осталось упаковать, что я и сделал, воспользовавшись одной из точек, предоставляющих подобные услуги, после чего вернулся к верному Адику и поехал домой, повторяя про себя о том, что еще надо купить елку.
- Это что? – спросил меня с порога Нафаня, критично осматривая покупку.
- Елка, - ответил я, прислонив ее к стене. Дух скорчил знаменитую рожу и разразился очередной гениальной тирадой.
- Прошлый раз была красивая, пушистая. А это какая-то облезлая и тонкая. Иди другую покупай, - я молча подошел к домовому и аккуратно похлопал его по груди. Тот поперхнулся словами и уставился на меня удивленными глазами. – Ты чего делаешь?
- Странно. У женщин грудь есть. А у тебя есть. Может ты неправильная домовиха? – спустя пару секунд ответил я, наслаждаясь Нафаниным лицом.
- Мужлан, - побагровев, выдал Нафаня. – Я здоровый домовой мужского пола. С чего мне женщиной быть?
- Ведешь себя, как женщина. Истеричная и занудная, - бросил я, вешая куртку на крючок. – А елка связана. Сейчас распушится и станет еще лучше той, что ты помнишь.
- А, вона как, - домовенок почесал бороду и даже помог мне снять ботинки.
- Ага. Девчата готовят?
- Я с ними не разговариваю.
- Почему? Снова советы давал, как правильно мясо мариновать? – рассмеялся я, проходя в комнату. Нафаня вовсю буравил взглядом пакет с подарками, пытаясь угадать содержимое.
- Давал. Бисова баба вообще готовить не умеет. Твердит, что еда должна быть вкусной и полезной, - буркнул домовой, попутно выдавая громкую отрыжку. – Ох, не надо было пельмешки с горчицей мешать. Маюсь животиком, барин.
- Сам виноват. У тебя от горчицы метеоризм, а благодаря пельменям еще и Везувий откроется. Привет, милая, - я улыбнулся Алине, которая вышла меня встретить. Лицо девушки раскраснелось, а руки были в сметане.
- Елочку взял? – я утвердительно кивнул, показав кулак кривляющемуся духу, который вертел задом за спиной Али. – Молодец. Нарядите ее с Нафаней, а мы пока готовить будем дальше. Дел еще много.
- Конечно. Он мечтал этим заняться, - хихикнул я, заметив, что морда Нафани скривилась от негодования. Лень его не поддавалась описанию, но с двумя дамами он спорить не собирался и сейчас покорно поплелся в комнату, доставать из шкафа игрушки.
- Мечтал заняться, мечтал заняться. Жопа ты барин. Нет бы промолчать. Лежал бы сейчас Нафанюшка и ничего не делал. А у маленького пушистого друга головушка болит, - нудил дух, кряхтя и жалуясь на жизнь. Я лишь улыбался, глядя на него.
- Я за елкой сам пошел. Мог бы и спасибо сказать, оглоед. Ты и так ничего не делаешь дома. Разленился до ужаса и на Чучу все обязанности спихнул. Когда ты последний раз хоть что-то делал? – спросил я, когда Нафаня картинно упал на пол и отказался вставать, пока ему барин не принесет огуречного рассолу.
- Вчера. Пылесосил, - надувшись, ответил он.
- О да. Помню. Ты скакал на пылесосе и кричал, что твоя лошадь взбесилась и ее надо пристрелить.
- Дурак ты, Андриюшко. Я как энтот, Джон Марстон. Бандитов ловил. Нет у тебя творческой жилки, барин. Загниешь скоро, и срамом сочиться будешь.
- Ясно. Ковбойская тема вернулась. Снова залипаешь в Read Dead Redemption?
- Немножечко, - откликнулся Нафаня, вешая стеклянный шарик на ветку. – ГТА надоела. А там коняшки есть. Им еще можно пинок давать.
- Развлекайся в свободное от обязанностей время. А вообще, я что-то уморился. Пошли девчат наших на аперитивы разведем, - хмыкнул я, направляясь к кухне.
- Да, барин. Вещаешь ты умно, хоть и змей тот еще, - ответил домовенок, запрыгивая мне на плечо.
Алина с радостью выделила нам по две банки хмельного Гиннесса и отправила на перекур, ибо Нафаня, очутившись на кухне, принялся совать свой любопытный нос в каждое блюдо и указывать Чуче, как нужно жарить курицу, чтобы она была сочной. Домовиха, пребывая в скверном настроении, от души отыгралась на Нафане, отлупив того большой деревянной ложкой, которой помешивала специальный острый соус. Дух не остался в долгу и высыпал на голову Чуче полпачки муки, благодаря чему домовиха стала похожей на злобного австралийского людоеда в ритуальном гриме. Разбушевавшихся домовых остановила моя тяжелая длань, вылившая на них две кружки воды из-под крана. На сем и помирились. Правда, Нафаня продолжал бубнить и пытаться взорвать Чуче мозг, а та демонстративно хваталась за сердце и крутила домовому кукиши.
Ближе к одиннадцати часам, когда мясо было почти готово и томилось в духовке, а елка была наряжена и подарки заботливо лежали под ней, мы сели за стол, дабы проводить старый год. Да, он был по-своему забавным, трудным, грустным и радостным. Но радостного и хорошего было гораздо больше. Например, животик Алины уже округлился, и моя жена ласково его поглаживала в свободные минуты, на что я мог смотреть вечность. Нафаня в эти моменты воровал у меня сигареты, щипал за уши и вел себя, как ему заблагорассудится. Он и Чуча все чаще начинали спорить на тему того, кто будет нянчить маленького, и эти споры доходили до серьезных драк. Правда, Нафаня чаще всего был пострадавшим и объяснял это тем, что он галантный джентльмен, который не поднимает руку на дам и предпочитает устраивать им пакости. А я уже настолько привык к этому безумию, что не представлял другой жизни без моих чудесных соседей. И знаете, я был по-настоящему счастлив, что они были в моей жизни, разбавляя своим присутствием хмурые будни и грустное настроение.
- Барин. Вернись за стол, - напомнил о себе Нафаня, тыкая меня в бок вилкой.
- Ай. Ты вообще ополоумел, бабай? – ойкнул я, потирая ужаленное место.
- А как тебя пробудить? Сидишь такой, слюни пускаешь, а потом бац, а Нафаня щеголяет в костюме барина, а кого-то в дурку увезли.
- Бывает, - согласился я. – А еще бывает, что Нафаню на неделю лишают развлечений и все, что ему остается, это мыть полы и окна.
- Мальчики мои, милые, - устало улыбнулась Алина. – Новый год на пороге, а вы снова спорите.
- Барин дурной стал, Алечка. Выпороть его надо, как сидорову козу.
- Наф.
- Молчу, молчу. Характер мягкий, - примирительно поднял руки домовой. – Давай, Андриюшко. Вещай речь свою. Только недолго, а то снова в сон клонить начнет.
- Тут и вещать нечего, - я демонстративно пропустил слова Нафани и взял в руки бокал с шампанским. На экране телевизора, тем временем, появился президент, вновь говоря о том, что в новом году все будет хорошо. – Спасибо, что вы есть в моей жизни. Каждого из вас я очень люблю и надеюсь, что в следующем году веселья у нас прибавится.
- Это точно, - засмеялась Алина. – И мы тебя любим. Глава нашей семьи.
- Ну вот. Его уже и главой назначили. А кто в квартирке первым жил, - начал было Нафаня, но Чуча слабо рыкнула и взяла в руки вилку. – Молчу, бисова баба. Вот так и погибает огонь праведной критики. И я тебя люблю, Андреюшко. Люб ты мне, сиротинке. Люб и бабе бисовой. И барыне своей прекрасной. Все мы тебя любим. А теперь давайте жрать, пожалуйста. И не включай Петросянов своих, а то еда моя обратно полезет.
- С Новым Годом! – крикнул я, завершая общую речь. Часы на Спасской башне ударили первый раз.
После обильного новогоднего ужина, мы по традиции выбежали на улицу, чтобы запустить фейерверки и вдосталь накричаться в темное и морозное небо. Я и Алина не отказали себе в удовольствии залепить в ближнего своего холодным снежком и искупать Нафаню в сугробе. Чуча радостно поддержала идею и, весело щебеча, помогала закидывать ревущего духа белыми снарядами.
Потом мы с Алей, уставшие и мокрые, смотрели за тем, как Нафаня засовывает в карман курточки домовихи маленькую петарду и, улюлюкая, бегает от разъяренной Чучи кругами.
- Я думаю, что счастье должно быть таким, - улыбнулся я, обнимая жену.
- Полностью согласна, - ответила Алина, целуя меня под взрывами сотен и тысяч фейерверков, освещающих небо.
Глава пятнадцатая. Прибавление в семействе.
Новый Год наступил, а следом за ним полетели дни, разбавленные приятными хлопотами, приуроченными к появлению новой частицы нашей семьи. Животик Алины стал внушительным и девушка, как и все беременные дамы, принялась чудить. Мне неоднократно приходилось вставать глубокой ночью, чтобы вместе с верным Нафаней ехать по магазинам в поисках той или иной вкусняшки, заказанной моей женой. Ее желания отличались разнообразностью. Соленые огурцы, мед, клубника, ежевика, копченое сало, кокос или ананас. На удивление, Нафаня не отказывался ездить со мной, ибо знал, что я куплю что-нибудь и ему. В этом плане он давал фору даже моей беременной жене. В таком состоянии мы встретили весну. Апрель наполнил улицы лужами, теплым солнышком и робкой травкой, пробивающейся через черную землю, с которой совсем недавно сошел снег. Алина любила гулять в парке рядом с домом, а я всегда составлял ей компанию. Домовые старались не мешать нам в эти моменты и предпочитали проводить время, потакая своим прихотям, пока хозяева были на прогулках. Нафаня терзал гитару, пытаясь сочинить песню, а Чуча увлеклась вышиванием, за которым проводила дни и ночи. Некоторые из ее работ уже украшали наше жилище. Так дни и проходили, пока одним апрельским утром, меня не разбудила Алина.
- Андрюш.
- А? – сонно пробормотал я, поднимая голову и вопросительно смотря на жену.
- У меня воды, кажется, отошли. Сходила в туалет, называется, - расстроенно заявила Алина, присаживаясь в кресло. – Ой. Толкается.
- Ох ты, Хризопраз Алексеевич, - только и мог выдохнуть я, мигом вскочив с кровати. Аля улыбнулась в ответ на мою ветвистую ругань. – Народ. Началось!
- Кто? Мальчик или девочка? – спросил Нафаня, ворвавшись в комнату и споткнувшись о Ромашку, которая обеспокоенно тявкала. Но увидев, что Алина просто сидит в кресле, домовой расслабился и махнул рукой. – Тю, напугал. Я-то думал. Как родит, позовете.
- Э! Она уже рожает, - ответил я, сжимая руку жены и пытаясь набрать номер скорой помощи. Нафаня угукнул и умчался в туалет, откуда вернулся с Чучей и чистыми полотенцами.
- Моя ты девочка, - охнула домовиха, подбегая к своей хозяйке, и тут же принялась командовать. – Нафаня, принеси горячей воды и холодной в стакане. Еще нужна простыня чистая, на всякий случай. Андрей, звони в скорую.
- Уже, - ответил я, поднося телефон к уху. – Здравствуйте. Да, моя жена рожает. Воды отошли примерно двадцать минут назад. Да, записывайте адрес.
- Я не понял, а чего это бисова баба командует? – обиделся Нафаня, которому не понравилась роль посыльного.
- Потому, что я женщина, - рявкнула Чуча, явно не настроенная на шутки. – Доводилось уже роды принимать.
- У кого? У мышей или у кошки? – сварливо ответил домовой, принося требуемое. Алина ойкнула еще раз и скривилась, держась за живот.
- Видишь. Ей больно. Схватки пошли.
- Так облегчи муки. Ты же домовиха, - удивился Нафаня.
- Этого я не умею, - грустно призналась Чуча, а ее нижняя губа задрожала, что было признаком приближающихся рыданий.
- Бисова баба, одним словом, - буркнул дух, залезая в кресло. Когда он расположился поудобнее на коленях у Алины, то стал поглаживать живот, улыбаясь и что-то бубня себе под нос.
- Ой, хорошо как, Нафанюшка, - размякла Аля, поблагодарив домовенка кивком. Тот заурчал в привычной манере и, не прекращая поглаживания, объяснил Чуче и мне что происходит.
- Умею я это делать. Помнишь, барин, как ты голову разбил на улице зимой? Пришел сам не свой. Нудил, выл, ругал меня. А когда задремал, я ему так же, как Алечке, делал. Наутро от его болячки маленький шрам остался. Еще Петьке так похмелье снимал, - похвастался Нафаня.
- Ты же мой хороший, - завыла Чуча, чуть не задушив домового в объятиях, если бы я не перехватил ее на полпути.
- Говорю же, бисова баба. Настроения меняет, как Андрейка после фасоли, - ухнул домовенок, покачав головой. – Барин, а дай мне воды попить. Эти дела всегда много сил отнимают. Зато Але не будет больно.
- Конечно. Держи, - я протянул ему стакан с водой, а сам с интересом принялся наблюдать дальше за его манипуляциями. – А говорил, что у вас нет магии.
- Есть, но нам говорить о ней не велено, Андреюшко, - серьезно заявил Нафаня. – И не проси. Не скажу. Тебе того знать не положено.
- И на том спасибо, - я почесал домового за ухом, вызвав новую волну мурчания. – Ты уже сделал очень много, за что я тебе всегда буду благодарен.
- Ты же мой друг, Андреюшко, - улыбнулся Нафаня. – И всегда им будешь.
Скорая приехала довольно быстро, через каких-то полчаса. Уверен, что не будь у меня такого действенного обезболивающего, как Нафаня, я бы в сердцах накричал на эскулапов за их медлительность. Алину с почестями проводили в машину скорой помощи и никто не заметил Нафаню, который сидел рядом со своей хозяйкой. Я же бросился собирать вещи и документы, которые будут необходимы в больнице. Чуча помогала мне изо всех сил, отчаянно стараясь запихать в пакет пару банок своего варенья. В итоге я плюнул и согласился с тем, что моей жене варенье никоим образом не повредит.
- Ну, что? – буркнул Нафаня, когда я нарезал круги возле входа в приемный покой. Доктора велели мне ждать здесь, а домовые, на удивление, отказались сопровождать Алину, заявив, что им это по статусу не положено.
- Ничего, как видишь. Ждем.
- Ну, что?
- Наф!
- Прости, барин. Нервничаю я. Надо покурить сходить, - взвился домовенок, доставая из пакета пачку Беломора и зажигалку.
- Ты две минуты назад курил, - удивился я. – Еще и три сигареты сразу засунул в рот. Ходил, как паровоз, обожравшийся галлюциногенных грибочков.
- Ничего не могу с собой поделать, - честно ответил дух, замолкая, когда ко мне подошел неизвестный мужчина, скорее всего, тоже кого-то ожидавший. Кроме него в приемном покое был еще один парень, налегавший на воду, стоящую в кулере рядом с выходом.
- Друг, с тобой все в порядке? – поинтересовался незнакомец.
- Ага. Жена рожает, - буркнул я, уставившись на него бешеными глазами.
- А чего ты сам с собой разговариваешь?
- Не обращай внимания. Мне так легче волнение унять.
- Ладно, - пожал плечами мужчина, отходя в сторону. Чуть позже я услышал, как он говорит второму парню, что я чокнутый и ко мне лучше не подходить, а то могу укусить. Нафаня посмотрел тому вслед, а затем запустил в мужчину своей соплей. Та шмякнулась прямо на лысину и дух удовлетворенно заворчал.
- Гадость какая, - констатировала Чуча. – Ни грамма вежливости.
- Зато тонна обоняния, - съязвил Нафаня.
- Обаяния, - я машинально поправил его и замер, услышав за дверями шаги. Спустя пару секунд двери открылись, выпуская того врача, который велел мне ждать новостей. Я почти не слышал, что он говорил и не замечал хлопков по моей спине. Лишь одна мысль пульсировала в голове. Я стал отцом.
- Ну? Чего молчишь, жопа?! – крикнул домовенок, вскарабкиваясь мне на плечо. – Кто?
- Девочка, - глупо улыбнулся я, обнимая домовенка. – У меня дочка. Маленькая и хорошенькая.
- Могут твои вялые чресла хоть что-то сделать, - гордо рек Нафаня, но стушевался, узрев яростный взгляд Чучи. – Молчу. Характер мягкий. Не злись, бисова баба. Сегодня счастливый день для всех.
А через три дня я поехал за Алиной и нашей дочуркой. Я видел ее лишь в окне третьего этажа. Именно там лежала моя жена, которая и показала мне дочь, когда я приходил ее навестить. Все три дня, пока Али не было дома, Нафаня пьянствовал. Дух до утра орал матерные песни, пожирал все, что находил в холодильнике и вообще вел себя так, будто отец не я, а он. И что самое странное, Чуча тоже присоединилась к нему. Но я не мог себе позволить такой роскоши, ибо постоянно бегал к Але, чтобы узнать, не нужно ли ей чего-нибудь. Наконец, утром я выехал за своими девчатами, строго приказав домовым все привести в порядок и проветрить квартиру. Те обреченно вздохнули, но отказаться не смели, догадываясь какой может быть месть новоиспеченного родителя.
- Хорошенькая. Только красная какая-то, - важно заявил Нафаня, стараясь даже не дышать в сторону ребенка.
- Сам был красным когда родился, - твердо заявила Чуча, поглаживая кроху по животику. Мы с Алей стояли в сторонке и наблюдали за тем, как себя ведут два домовых. Но привычной ругани не было, даже Нафаня сдерживал свой острый язык и общался, как отставной предводитель дворянства, сиречь вежливо и изысканно.
- Андреюшко, а назовете-то как? – спросил домовенок, запрыгивая мне на плечо. – Глаша? Дуня?
- Ну, нет, - покачал я головой. – Точно не так и вообще, имя уже придумано.
- Какое? – домовята встали по стойке смирно, а я предоставил Алине самой озвучить это.
- Нина. Первые две буквы ваших имен. Никита и Наташа, - улыбнулась Аля, беря дочь на руки. – Нина Андреевна. Добро пожаловать к нам.
- Аааа! – раздался тягостный плач двух мохнатых обалдуев. Нафаня вцепился мне в уши так сильно, что я начал побаиваться, не оторвет ли он их окончательно, а потом сошьет башмаки для себя. Чуча и вовсе чуть не грохнулась в обморок, но я ее подхватил. Но и Нафаня, и Чуча удивились еще сильнее, когда Алина сказала, что имя было моей идеей.
- Вы же часть нашей семьи. Как и Нина. Не обижайте ее, - улыбнулся я, вытирая Нафане слезы. Тот высморкался и по привычке вытер руки об мою майку, но сейчас это не играло никакой роли.
- Спасибо, Андреюшко, - всхлипнув, ответил домовенок, обнимая меня. – Это лучшее, что ты мог сделать.
- Ну что ты, дуралей. Сентиментальный стал на старости лет? – рассмеялся я.
- Нет. Просто в честь меня никого не называли. А тут такая кроха. Маленькая и хорошенькая. Да? – Нафаня уже вовсю сюсюкался с моей дочкой, под внимательным взглядом Алины и Чучи, которые больше походили на двух Церберов. Материнский инстинкт великая вещь.
Стоя на кухне, я прислонился к стене и курил сигарету. Совсем как в старые времена, когда Алину я еще не знал и только въехал в эту квартиру. Тогда я даже не представлял, как все сложится. Не думал, что у меня будет семья и самое главное, что у меня будет дочь. Нина Андреевна, которую сейчас окружили любовью и заботой Аля, Нафаня и Чуча. Улыбнувшись мыслям, я затушил сигарету и отправил окурок в мусорное ведро, после чего направился к семье.
Конец первой части.
На этом пока остановимся. Спасибо что читали, комментировали и просто уделяли свое внимание. Ваш грубиян, Гектор.
Мой друг - домовой 2. Глава двенадцатая и тринадцатая.
Глава двенадцатая. Водные развлечения. ©Гектор Шульц
Обиженный домовой весьма страшная вещь. Каждая долговременная обида Нафани наносила солидный урон моему кошельку или убранству квартиры в целом. Дух запросто мог подкинуть в кровать старые носки или вылить на голову варенье, благодаря чему я становился похож на липкую версию Элтона Джона. Но хуже всех был запой, когда Нафаня топил свою обиду в производных зеленого змия. Это случилось и на сей раз.
- Посмотрите на него. Спит, храпит, слюни с соплями пускает, - над моим ухом раздался жаркий шепот Нафани. Его не волновало то, что мы вернулись очень поздно и были весьма усталыми. Домовой демонстративно запрыгнул в кресло и сделал вид, что спит. Даже к любимой карамельной свинине не притронулся. А все потому, что он вымотал мне и Але все нервы на тему того, чтобы посетить аквапарк. Его не волновало то, что там всегда куча посетителей и его попросту затопчут, а то и вовсе пустят на очередную порцию мясной подливки. Странным было еще то, что затащить Нафаню купаться стоило великих и даже героических усилий. Я скромно умолчу о том, на что походили мои руки после купания великовозрастного демона грязи и пороков. Но домовенок не сдавался. Он хотел в аквапарк и буквально грезил этим после того, как просмотрел китайский журнал и увидел там водные горки, гигантские бассейны и целые толпы довольных китайцев. И сейчас Нафаня допекал меня рано утром, обдавая лицо алкогольным перегаром. У кого-то была веселая ночка вместе с бутылкой.
- Дух, блин. Ты совсем оборзел или только притворяешься? – пробубнил я, отрывая голову от подушки. На часах было полпятого утра. – Ходишь, как тать, по комнате. Бубнишь, спать мешаешь. Может, стоит тебя в мешок упрятать и попросить в ближайшей кузнице бронзовую фигуру вылить, с тобой в качестве начинки?
- Ругается еще на Нафанюшку, а Нафанюшка видел, чем барин непутевый ночью занимался. Мучил бедную девочку Алиночку. Алиночка добра к домовенку, - заплетающимся языком продолжил Нафаня, не обратив на мои слова никакого внимания. Это было нормой, когда он обижался. Домовой делал вид, что меня не существует и демонстративно разговаривал с пустым местом.
- У тебя депрессия опять? – хмыкнул я, с интересом уставившись на бормочущего домового. В лапках Нафаня держал полупустую бутылку из-под какого-то китайского вина.
- Паршивец спрашивает Нафанюшку о депрессии, но паршивец сам знает о ее причинах. Надо барина непутевого придушить на потеху домовенку.
- Ясно. Кикимер ты недоделанный, - зевнул я, переворачиваясь на бок. Но дух тут же залез мне на плечо и принялся бубнить уже в самое ухо.
- Стонал негодяй ночью, кровать ломал, да ушей чужих не щадил. Выпороть надо Андрея. Розгами и крапивой, пока зад его румяным не станет. Да, надо так сделать.
- Утоплю!
- Утопит, говорит. Что нам его угрозы, да Нафанюшка? Негодяй еще не знает, что домовенок видел, как он веселые сигареты в туалете курит, а барыня и не ведает об этом, - я зашипел и показал домовому кулак, тревожно поглядывая на спящую Алину. – Да, да. Негодяй. Бисов барин. Жопа.
- Свали отсюда, гном, - ругнулся я, услышав, как Алина тихо хихикает и пытается засунуть в рот кусок одеяла, дабы не было слышно. – Разбудил всех. Дрему наводит с грустью. Обиженный, блин.
- Не блин, а оладушек, - серьезно заявил Нафаня. Аля уже не могла сдерживаться и звонко рассмеялась.
- Нафань. Иди спать. Сходим мы в твой аквапарк. Если Андрей не пойдет, то мы сами.
- Люблю барыню, - сразу же расплылся в улыбке дух. – А тебя, холоп, нет. Лупить буду розгами ночью и душить. А еще в волосы жвачку засуну.
- Тогда останешься на веки вечные в Китае. Ладно, чеши в свое кресло. Сходим в аквапарк. Там я тебя самолично утоплю, - я обреченно махнул рукой и отвернулся к стене, услышав напоследок ехидное хихиканье домового, который в очередной раз добился своего.
Нафаня дождался девяти утра и примчался будить нас, при этом верещал он, как молоденький поросенок, которого детвора за уши тискает. Среди его восторженных визгов можно было разобрать только одно слово – аквапарк. Он даже нашел мои плавки, которые тут же нацепил на свое волосатое тело, чем напомнил мне забавную версию Леприкона в исполнении гениального актера Уорика Дэвиса.
Во время завтрака все разговоры были только о предстоящем походе на водные аттракционы, и даже меланхоличную Чучу увлекла возможность весело провести время. Правда, возникли сложности с поиском купальника для домовихи, но услужливый персонал отеля, где мы остановились, решил проблему, найдя миленький желтый наряд на маленькую девочку. Конечно, я озаботился еще и тем, чтобы выбрать место, где будет меньше всего посетителей и радостно узнал, что в аквапарке есть приватные комнаты с бассейном и горками для детей. Вот только стоимость их была довольно высокой, но чего не сделаешь ради друзей. А если честно, то вытерпеть вторую ночь Нафаниных бормотаний я бы не смог.
- Ай да, китайцы, - восторженно заявил Нафаня, когда мы остановились перед входом в аквапарк. В принципе, его удивление было более чем понятно. Представьте себе огромный гипермаркет России, только увеличенный раз в двадцать как минимум. Добавьте нереальное количество детей со своими родителями, продавцов разных сладостей и прочих праздношатающихся личностей. Но не только это удивило Нафаню. Над входом застыла статуя гигантской акулы и несколько иероглифов, понять которые я не смог. Впрочем, с ними все было понятно. Аквапарк же.
- Я уже ничему не удивляюсь, - хмыкнула Алина, рассматривая морского монстра в почти натуральную величину. – Все для людей и ради денег. Представляешь, сколько народа обслуживают этот парк?
- Догадываюсь. Но сейчас меня волнует только один вопрос. Где наша комната и откуда можно прыгать в воду, - ответил я, открывая дверь и пропуская жену с домовятами внутрь развлекательного центра.
Внутри тоже было на что посмотреть. Игровые автоматы всех форм и расцветок заполняли весь первый этаж. Повсюду носились дети, а вспотевшие родители пытались их поймать. Правда, безуспешно. Один из детей, мальчонка лет семи, врезался в Нафаню и сбил домового с ног. За что милостиво получил подзатыльник от весьма чувствительного духа и собственного родителя. Я тяжело вздохнул и потащил ругающегося Нафаню в сторону стойки администратора, пока он не начал выкручивать своему обидчику уши или не наслал на него порчу. Но до стойки администратора дойти не удалось. Домовенок алчно выпучил глаза и уставился на один из свободных игровых автоматов, на котором виднелся до боли знакомый логотип. «Mortal Kombat» - неумирающая добрая драка родом из далеких девяностых.
- Барин, - пролепетал Нафаня, с надеждой взглянув на меня.
- Пошли, - коротко кивнул я. – Кто-то получит хорошую трепку. Алин, прикроешь?
- А у меня есть выбор? – театрально вздохнула моя жена и двинулась за нами следом.
- У, жопа! – верещал Нафаня, со скоростью пулемета долбя по большим кнопкам. Его Саб-Зиро на экране сливал уже второй раунд моему Скорпиону. – Нечестно. У меня ручки маленькие.
- И язык без костей, - хмыкнул я, выпуская гарпун. – Иди сюда, кроха обиженная. Сейчас дядя Скорпион тебе фаталити пропишет.
- И как ты все помнишь? - рассмеялась Алина, наблюдая за тем, как мой боец поджаривает Нафаню до состояния хорошего шашлыка.
- Шутишь? – улыбнулся я. – Мы еще в детстве эти комбинации заучивали и в тетрадки записывали. Настоящий профессионал все помнит. Правда тут кнопки по-другому расположены, но меня это не смущает.
- Не смущает его. Имбецильный барин, - ругнулся домовой, в сердцах стукнув кулачком по кнопкам. – Давай еще раз. Только я теперь Нуб Сайбота возьму.
- Отличный персонаж для тебя. Телепортом только не задалбливай.
- Ага, спросить забыл, - воинственно прогудел дух, выбирая своего любимца. – Сейчас мой черныш, чью-то барскую жопу отлупит.
- А после этого идем в бассейн. И не спорь. Но сейчас получи зубодробительное комбо.
После получаса ностальгии в старую игру, мы наконец-то дошли до арендованной комнаты. Нафаня лучился радостью, ибо я сознательно слил ему финальный бой, чем наполнил сердце домового самой настоящей радостью. Вот только он принялся подкалывать меня по поводу и без, но Алина зорко наблюдала за тем, чтобы никаких ссор и драк не было. Но все плохие мысли отступили, когда мы увидели наш персональный бассейн.
По размерам он был довольно большим, а сбоку даже стояла трехметровая вышка, к которой сразу же бросился Нафаня. В противоположном углу была маленькая водная горка для детей, к которой направилась Чуча. А мы с Алиной с наслаждением нырнули в теплую воду. За такой комфорт никаких денег не жалко.
- Андреюшко, сними меня отсюда. Я боюсь! – раздался с вышки голос Нафани, отвлекая меня от разговора с женой. Посмотрев наверх, я рассмеялся, увидев, что домовой вцепился мохнатыми лапками в хромированные поручни и с бешеными глазами смотрит вниз.
- А кто тебя заставлял туда лезть? – мудро заметила Чуча, подплывая к нам на большом желтом надувном круге. – Сам и спускайся.
- Ага. Как Томмен Сплюснутый. Сделай шаг и пусть Семеро хранят тебя, - съязвил я. Нафаня принялся крыть нас всех настолько жутким матом, что услышь его кто-нибудь, то сразу же постригся бы в монахи и навсегда отказался от радостей жизни. – Прыгай уже, дурилка.
- Нет! – протяжно взвыл Нафаня, показав хохочущей Чуче язык. – Злые вы. Уйду я от вас. Буду с гадалкой жить. Она меня печеньками кормит.
- Валяй. Но для этого тебе надо спуститься.
- Барин мой ситный. Ну, пожалуйста. Что ты как сволочь-то?
- Ладно, - я подмигнул Алине и, выбравшись из бассейна, направился в сторону вышки. Поднявшись, я встал рядом с домовым и ласково погладил его по голове. – Отпускай поручень и пошли.
- Правда? – с надеждой спросил домовенок, нехотя протягивая ко мне руки.
- Самая настоящая, - ехидно ответил я и, взяв Нафаню на руки, сиганул с вышины в воду, заставив духа исторгнуть поистине дьявольский крик, где отчетливо было слышно только одно слово.
- Аааандрееей!!!
Вынырнув, я вновь рассмеялся, смотря на морду домовенка, которая сияла настоящим восторгом.
- Барин. Давай еще, - радостно заявил он, выпуская ручеек воды сквозь зубы.
- Понравилось?
- Ага. Чуть в плавки твои не наложил.
- Э! Это мои плавки. Пусть твоя задница держит себя в руках, - оскорбился я, но Нафаня уже вылез из бассейна и направился к вышке. Совсем один.
Дальнейшие прыжки проходили так, будто домовой всю свою сознательную потустороннюю жизнь занимался плаванием. Он выписывал сальто и бомбочкой обрушивался в воду рядом с Чучей, пугая домовиху до паранормального тика. Та в ответ лупила его своими ручками, стараясь оторвать домовому ухо, но Нафаня был счастлив, найдя себе новое развлечение. Когда вышка ему надоела, он обратил свой взор на горку, конструкция которой подбрасывала ребенка в воздух, прежде чем он приземлится на воду. На протяжении трех часов в бассейне не смолкал его заливистый и радостный смех. Вот и верь потом тому, что домовые купаться не любят. Главное найти им развлечение.
Глава тринадцатая. Пора домой.
В таком веселье и прошли две недели. Как бы мне не нравилось отдыхать и рассматривать чудеса Китая, но пришла пора возвращаться домой. Меня с Алиной ждала работа, а домовых уборка и приведение квартиры в божеский вид. И если Алина с Чучей новость о возвращении восприняли нормально, то Нафаня принялся бузить. С изюминкой и настоящим жаром.
Все началось с того, что домовой наотрез отказался возвращаться, заявив, что в Китае ему нравится и люди тут лучше, чем его бисов барин. Затем, за пару дней до отъезда, он вымазал мои ноги растительным маслом, пока я спал, и нарисовал на лбу горчицей неприличное слово. Как итог, я получил небольшой ожог, а Нафаня маленькую трепку и по возвращении был обязан в одиночестве вылизать квартиру так, чтобы даже самая привердливая бабка не нашла бы там ни одной пылинки. Дух объявил всем бойкот и перебрался спать на кухню, попутно заливая свое горе дешевой китайской самогонкой, которую стащил из соседнего номера ночью. Даже Чуча устала лупцевать самозваного дворянина веником и махнула на него рукой.
- Барин, а, барин, - в голове раздался тихий голосок домового, который, как обычно, будил меня рано утром. Только казус был в том, что он с нами не разговаривал.
- И что тебя подвигло ко мне обратиться? У нас же война, как ты сам выразился. Кто вчера мне в чай вместо сахара соли подсыпал, а Алине в шампунь масла налил? – спросил я, оторвав голову от подушки. – Диверсант малолетний.
- Грусть-депрессия, барин, - серьезно ответил домовенок, неловко переминаясь с ноги на ногу возле кровати. Аля еще спала, как спала и Чуча, слабо похрапывая во сне и улыбаясь ярким снам. – Я же никуда не ездил. А тут красота.
- Знаю я твою красоту. Убираться не надо, это горничные сделают. Барин еды найдет, а барыня горой за мохнатого балбеса встанет, который ей потом в сумку яйцо закинет. Лафа кончилась, дух. Едем домой. Ты же домовой. У тебя должна быть забота о доме в крови, да и родина, как-никак.
- Эх. Прав ты, Андриюшко. Сам же знаешь, что я чувствительный и импульсивный. Многое сгоряча делаю, а головушка буйная мысли всякие подкидывает, - кисло заметил Нафаня, присаживаясь на краешек кровати. – Меня одно волнует. Почему вы меня терпите. Я же такой дурной бываю. Это бисова баба крепче железа и ее пронять только сериалы могут.
- Хоть ты и вредный, циничный и гадкий кусок шерсти, но ты наш кусок шерсти. Друг и член семьи. Только ненормальный. Как мой дядя Яков. Он после шестидесяти стал себя неадекватно вести, - улыбнулся я далеким воспоминаниям. – Мог запросто голым в магазин пойти или кастрюлю борща за раз сожрать. Совсем, как ты. Только побольше.
- Ну, спасибо, - буркнул дух, щипая меня за руку. – Мир, значит?
- Со мной может и мир. А вот перед Алиной и Чучей сам извинишься, - строго сказал я. Домовой только вздохнул.
- Есть идеи, Андреюшко?
- Э, нет. Тут уж сам давай. Завтрак сделай или еще что-нибудь полезное. И вообще, не мешай спать. Шесть утра же, - зевнул я. Нафаня спрыгнул с кровати и потопал на кухню. В этот момент он что-то бубнил себе под нос и загибал пальцы. Наверное, считал грешки, не иначе.
Ровно в девять утра, мы все подскочили с кроватей от ужасающе громкого звука моего телефона. Играла нежно любимая мной песня Джуси Ньютон – Утренний ангел. Но не это было удивительней всего. В центре номера стоял Нафаня, благоухающий, как весенний луг. Он был в моей рубашке, которая волочилась по полу, и даже расчесал свои буйные кудри на прямой пробор. Алина вопрошающе на меня уставилась, а я мог лишь пожать плечами. Кто знает, что на сей раз придумал сварливый домовой. А тот дождался припева и принялся подпевать.
- Джаст кол ми энджел оф зе морнинг Энджел!
Джаст тач май чик бифор ю лив ми, бэйби.
Джаст кол ми энджел оф зе морнинг Энджел!
Тен слоули терн авэй фом ми.
- Хера себе, - только и могла буркнуть Чуча, во все глаза смотря на удивительное зрелище. Но Нафаня этим не ограничился. Он несколько раз щелкнул по экрану смартфона и включил следующую песню.
- Вечером на нас находит грусть порой. Порой,
Сердце ноет, сердце просится домой. Домой.
Взвоет ветер над бараками,
БМП нам лязгнет траками,
Домой, домой, пора домой, - верещал домовенок, подыгрывая себе на пустой банке из-под кофе. А когда закончил, то уставился на Алину невероятно жалостливым взглядом. – Прости меня, барыня, дурня стоеросового. Пригрелся тут, зажрался, вот и гадости делать начал. И ты меня прости, баба бисова. Нафанюшка раскаивается.
- Ты же мой милый, - рассмеялась Алина. – Конечно, ты нам соскучиться не даешь, но я знала, с кем предстоит жить. А что это за вкусный запах?
- Пирожки, - застенчиво ответил Нафаня. – Я для вас целый таз нажарил. С картошечкой и мяском. А в холодильнике пиво ледяное.
- Да уж. Где еще будешь пить пиво рано утром. Веди нас, шеф, - хмыкнул я, первым вставая с кровати.
- Ох, отчудил-то, - бормотала Чуча, с улыбкой поглядывая на смущенного домового. – Седина в бороду, бес в ребро.
- Ох, лопну сейчас, - отдуваясь, пробормотал я, расправляясь с очередным пирожком.
- Жадный ты, барин. А еще на Нафанюшку наговариваешь, - мудро рек домовой, подвигая к себе большое блюдо с пирожками.
- Нет. Просто таких пирожков, ты даже под Арию не жарил. Уж я-то знаю, как она тебя вдохновляет на готовку.
- Старался, - тихо ответил Нафаня, мусоля в руках тряпочку. После чего добавил. – Вы на меня больше не сердитесь?
- Не сердимся, - за всех ответил я. – Но уборку в квартире сделаешь.
- Да я тебе помогу, - вклинилась Чуча, увидев, что рот домового напрягся и готов к очередному ругательству. – Мохнатый стервец.
- Кстати, когда мы уезжаем? – Нафаня враз повеселел и даже принялся болтать ногами, сидя на стуле.
- Завтра, - улыбнулась Алина, поглаживая себя по животу.
- Уже толкается? – подначил ее домовой, за что получил по голове от оскорбленной Чучи, которая считала подобные вопросы неуместными по отношению к хозяйке. – Да ладно тебе. Просто спросил. Я же знаю, что барыня маленького ждет.
- Рано еще для толканий, - я ласково поцеловал жену. – Но скоро всем достанется. И тебе, Нафанаил, в первую очередь.
- Ты меня сто лет Нафанаилом не звал.
- Случая не представлялось. Заканчивай буянить и веди себя хорошо. Иначе я тебя в поликлинику сдам. Для опытов. Нам стрессов и так достаточно, - домовой кивнул и тихо пробубнил, что барин подкаблучник и друзей не ценит. Но сделал это так, чтобы услышал только я. – И вообще. Давайте сходим в ресторан и отметим возвращение на родину.
- Ура! – раздался дружный крик радости, и все семейство умчалось собираться, оставив меня одного в тишине и спокойствии.
Следующим утром был настоящий бедлам. Мы проспали и поэтому вскочили с кроватей с дикими глазами, когда раздался телефонный звонок и вежливый администратор сообщил, что такси в аэропорт уже ждет. Слава богам, что вещи были предусмотрительно собраны, и осталось только не забыть паспорта, билеты и мелкие вещи, разбросанные по номеру после вчерашних посиделок в ресторане.
А все потому, что Нафаня решил поиграть в бармена, благодаря чему в наших бокалах вместо сока плескался настоящий коктейль Полярный, только приготовленный из более цивильных алкогольных жидкостей. На радостях от возвращения домой, мы прилично нализались и если девочки еще вели себя в рамках этикета, то я принялся чудить в духе своего соседушки. Апофеозом стал мой выход на сцену, где я развлекал гостей ресторана задушевными русскими песнями под гитару и исполнил на бис нетленку группы Catharsis – Помни меня, закончив ее умопомрачительным соло. Хозяева ресторана даже сделали солидную скидку за то, я устроил настоящий концерт и ничего не сломал. Алина с Чучей хлопали громче всех, а домовой порывался спеть со мной дуэтом, и это ему удалось бы, если бы не домовиха, постоянно возвращающая блудного друга за наш столик.
И утром, Алина и Чуча могли лицезреть, как два мужских представителя двух видов превращаются в шипящих змей, у которых есть еще и руки, чтобы поддерживать больные головы, раскалывающиеся будто орехи. Но удача была на нашей стороне и в аэропорт мы прибыли почти без опоздания. Нафаня уединился в туалете на полчаса, а я получил возможность выпить кофе и немного прийти в себя. Однако относительно расслабиться удалось только в самолете. Я с улыбкой смотрел на свою жену, держащую в руках спящую Чучу, а у меня на коленях дремал Нафаня. Домовые моментально отключились, как и в свой первый полет. А самолет, меж тем, набирал высоту, увозя нас из сказки под названием Китай.
Если хорошенько подумать, то путешествие было на редкость интересным. Я наконец-то осуществил мечту и побывал в Китае, вдоволь налюбовавшись на памятники истории и красивые пейзажи. Домовята узнали много нового о себе, как узнали и то, что бандит Жупанько оставил свой след и в жизни Чучи. Но самым главным были, конечно же, эмоции. Радостные эмоции от прогулок и забав в аквапарке, грустные от встречи с гадалкой и ее внуком. И счастливые эмоции от того, что со мной рядом была Аля и два паранормальных оболтуса. Именно они наполняли мою жизнь особенным колоритом и напрочь изгоняли из нее скуку и серость.
- Летим домой, - тихо сказала Алина, прижимаясь к моему плечу. Я поцеловал жену в макушку и, смотря за тем, как в иллюминаторе проплывают большие и сверкающие облака, добавил.
- Да. Но мой дом там, где вы все.
Мой друг - домовой 2. Глава десятая и одиннадцатая.
Глава десятая. История Чучи. ©Гектор Шульц
- Странное что-то в голове, - пожаловалась Чуча, когда сеанс гадалки подошел к концу. Старушка ласково погладила домовиху по голове, а затем повернулась к своему внуку. Хань терпеливо выслушал и в который раз выступил переводчиком.
- Бабушка говорит, что все прошло не совсем гладко. Становление вашего хранителя очага было немного другим, чем у первого.
- Это значит, что бисова баба сломалась, - констатировал Нафаня, когда я рассказал ему о словах Ханя. – Всегда знал, что с ней какая-то муть творится. На чистоте помешана, Нафанюшку унижает, гадости на него наговаривает.
- Сам виноват, - пробурчала домовиха, возвращаясь к хозяйке на руки. Гадалка тем временем поставила на стол маленький чайник и набор чашек, а спустя пару минут, в воздухе разлился душистый аромат зеленого чая. Старушка подозвала внука и о чем-то с ним очень долго говорила, пока Хань не вернулся к нам с пояснениями.
- Бабушка считает, что Чуча сама расскажет вам, что с ней случилось, когда придет время. Хранитель очага не хочет говорить об этом при посторонних.
- Это правда? – я повернулся к домовихе и получил утвердительный кивок.
- Да, барин. Стесняюсь я этих добрых людей. Они, конечно, напоили нас чаем, печеньки дали и вообще вели себя словно душки, но то, что я хочу вам рассказать, услышите только вы, - ответила Чуча, сминая краешек своего сарафанчика.
- Хорошо, милая, - улыбнулась Аля, погладив свою дражайшую подругу по спинке. – Тогда мы, пожалуй, пойдем.
- Да, да, - спохватился я. – Время уже позднее, устали все, а до отеля еще ехать и ехать.
- Я вызову вам такси, - вежливо поклонился Хань и удалился в темноту. Его бабушка подошла к двум домовятам и опустилась на колени. После чего нежно поцеловала каждого из них в лоб и дала по паре печенек.
- Хорошая ты, старушка, - заныл Нафаня, обнимая гадалку и, трубно высморкавшись ей в передник, добавил. – Не то что всякие бисовы бабы, зловонные и зубастые.
- Цзайцзиень, эзуо цзю (*До свидания, проказники), - проскрипела старушка.
- И тебе того же бабуль, - фыркнул Нафаня, набивая рот печеньем. – Пойдем, барин. Такси уже приехало, а Нафанюшке постелька нужна теплая.
- Цзайцзиень, - я поклонился гадалке, как мог, и первым вышел в двери. Она и ее внук Хань так и стояли у дороги, когда машина тронулась.
- Они хорошие, - тихо буркнула Чуча, помахав им мохнатой ладошкой. – Очень хорошие. Я расскажу вам дома, что увидела. Хорошо?
- Конечно, - кивнул я, взяв домовиху на руки. Та, как и Нафаня, сразу включила урчалку, чем вызвала у ревнивого духа припадок ярости.
Сидя за полночь в номере мы предавались любимому смертному греху Нафани – чревоугодию. Расположившись на полу, вся наша семейка с аппетитом уминала китайскую стряпню, упакованную по случаю в белые коробочки. Здесь была и фирменная лапша, и молодые побеги бамбука, и соевые бобы. Чуча вкушала рисовые лепешки, а мы с Алей ели жареную утку. Только Нафаня скулил, не переставая, и держался за живот. Дух за несколько минут смел пять порций кисло-сладкой свинины и запил это традиционным шотландским виски.
- Шибко плохо мне, барин, - нудил Нафаня, теребя мою руку и пытаясь обратить на себя внимание.
- Кто тебя заставлял столько есть? Никто не отбирал. Ведешь себя, как беспризорник из Одессы, - пробубнил я с набитым ртом.
- Вкусно было. А теперь тяжело мне. Я спать хочу, - заканючил домовой.
- Иди, спи. Кто тебе не дает?
- Бисова баба терпение мое испытывает. Знает, зараза этакая, что я ее историю послушать хочу, - Чуча в ответ прищурила глаза и картинно облизала губы, показывая, как ей вкусно. Этого Нафаня вытерпеть не мог и, вскочив с пола, помчался в туалет. До нас еще доносились завывания духа о том, что хозяева его не любят, бисова баба его со свету сжить хочет, а китайцы делают умопомрачительно вкусную свинину, от которой невозможно оторваться.
- Чуча, ты рассказывать-то собираешься? – спросил я, когда стенания Нафани стихли. Домовиха кивнула и перебралась на руки к своей хозяйке, после чего, расположившись поудобнее, начала свой рассказ.
- Мне было семь лет, когда это случилось. Мама моя была прачкой. Работала по господам, чтобы прокормить пятерых детей. Отец на войне погиб, когда к белым примкнул, а мама одна осталась. Богатые господа были даже после той ужасной войны, и работы хватало, вот только платили за нее сущие копейки. Поэтому мама сутками работала, и руки в кровь стирала, чтобы прокормить пять голодных ртов. Я младшенькой была. Какой с меня спрос, коли я делать ничего не могла. Но я старалась. Пока мама работала, я готовила еду и убирала дом. Потом с улицы приходили старшие братья и сестры. Они воровали на рынке продукты и разные вещи. Степка, самый старший, однажды мне шапку вязанную принес. Я тогда даже на улицу не могла выйти зимой. Холодно было и голодно, - голос домовихи звучал приглушенно и как-то по-взрослому. Было понятно, что ей очень тяжело снова вспоминать те страшные времена, но Алина ласково поглаживала Чучу и та, сделав глоток зеленого чая, вернулась к рассказу.
- Жуткие были времена. Везде разбойничали банды, а утром красноармейцы находили холодные тела несчастных, кто не смог добраться до дома темной ночью. Однажды Степка много денег принес и настоящего белого хлеба. Он без утайки рассказал маме, что они с друзьями склад продовольственный взломали и вынесли все подчистую. Тогда Степка получил по заднице отцовским ремнем, который мама бережно хранила в сундуке. А через пару дней моего старшего брата не стало. Солдаты застрелили, когда он очередной склад взламывал. Мама погоревала да и вернулась к работе. Только теперь меня стала с собой брать. Я помогала белье развешивать и в квартирах убиралась. Господа порой даже угощали нас тарелкой горячего борща на кухне. В эти моменты мы с мамой часто болтали обо всем на свете, а мне казалось, что жизнь начинает налаживаться. Пока не наступила та жуткая ночь.
Мы с мамой возвращались домой после работы. Шли затемно и старались не попадаться на глаза патрулям. У мамы с собой было немного денег, и она очень боялась их потерять. Один из хозяев расщедрился на небольшую премию, и мы уже мечтали о том, сколько всего вкусного купим на эти деньги. А самое главное, мама обещала мне зимние ботинки, потому что я даже зимой бегала в летних сандалиях. Только носки теплые еще надевала. Я даже перед сном мечтала о зимних ботинках. Тогда другие дети не будут надо мной смеяться и называть нищенкой. С такими радужными мыслями мы возвращались домой. Пока впереди не послышался топот и чьи-то крики. А потом раздался первый выстрел. На нас бежали какие-то странные люди. От них пахло потом и кровью. А один из них очень страшно смеялся и палил из пистолета по солдатам, которые их преследовали. Бежавший первым столкнул с дороги мою маму. Я сразу же бросилась к ней, пока тот, что стрелял, не споткнулся об меня и не растянулся плашмя на земле. Его друзья помогли ему встать и, ругаясь, побежали дальше. К нам уже подбегал патруль, когда раздался еще один выстрел, а мою грудь пронзила боль. Голоса стали неестественными, а краски исчезли, превратив весь мир в черно-белую фотографию. Мне было очень холодно, а зубы стучали так сильно, что я сама слышала жуткий стук, удивительным образом повторяющий ритм сердца. Затем вновь кто-то выстрелил и в ночной тишине прозвучал грубый мужской крик. «Никто и никогда не поймает Тараса Жупанько». Это был жуткий и страшный голос. Я до сих пор его слышу. После этого темнота ушла, и появился свет. Совсем, как у Нафани. Я тоже видела красивую женщину, которая поцеловала меня. Она была такой красивой, как мама, когда папа еще был с нами. Эта женщина велела мне следить за домом и помогать маме. Но делать это так, чтобы никто не видел. Мама ушла через несколько лет и в моем доме появились новые хозяева, которым я также помогала. Они уходили и вместо них приходили новые. А потом появилась Алиночка. Не знаю почему, но у меня внутри будто свет зажегся. Она даже разговаривала со мной, только имени не знала. Спустя какое-то время Алина вызвала грузчиков и спрятала все вещи в коробки. Так происходило всегда, когда кто-то уезжал. Мне было невероятно грустно и так грустно, что я даже плакала ночью перед ее отъездом. Но уже утром, стоя в дверях, Алина повернулась и позвала меня с собой. Я не могла отказаться, да и не отказалась бы ни за какие коврижки. А дальше вы знаете. Вот и вся история.
- Погоди, - тихо проговорил я, после эмоционального и спутанного рассказа домовихи. – А как тебя звали по-настоящему?
- Ах, да, - улыбнулась Чуча. – Наташа. Чучей меня мама звала…
- Ааааа!!! – раздался из коридора тягостный крик, не позволивший Чуче договорить и заставивший нас подпрыгнуть от неожиданности. В дверном проеме стоял Нафаня и, корча плаксивую морду, вытирал слезы мохнатым кулачком.
- Ты чего, Нафань? – оторопело спросил я, когда домовенок перешел на всхлипывания.
- Наааташку жалкооо, - заныл он, кидаясь к удивленной Чуче и сжимая ее до паранормального хруста. – А ее обижал, дурак старый. Таракана сушенного подкинуть в чай хотел. Ааааа!
- Ну, ну, - улыбнулась домовиха, поглаживая Нафаню по голове. – Не убивайся ты так. Хочешь конфетку?
- Конфетку? – подозрительно переспросил дух, алчно уставившись на сладость, которую держала в ладошке Чуча.
- Бери, троглодит, - разрешила домовиха, и Нафаня вцепился в протянутую конфету, как его любимый Лео ДиКаприо в спасательный круг с Титаника. На морде домовенка разлилось привычное выражение неземного блаженства, пока его глаза не расширились от удивления.
- Что это? – спросил Нафаня, держа в руке наполовину вылизанный леденец. С одного из краев конфеты торчала сушеная нога какого-то насекомого.
- Это? – домовой кивнул, все еще не догадываясь о сюрпризе. Мы с Алиной еле сдерживали ухмылки. И Чуча не заставила себя долго ждать. – Сверчок в карамели. Национальное китайское лакомство.
- Ууу, бисова баба! – взвыл домовой, бросаясь к спасительному туалету, а мы наконец-то рассмеялись. И пусть этот смех уберет все плохое из прошлого двух домовят.
Глава одиннадцатая. Любитель насекомых.
Утро после насыщенного приключениями и эмоциями дня было на редкость ленивым. Еще и какой-то надоедливый шмель так и жужжал над ухом, прогоняя мой сон. Алина плюнула на это и накрыла голову подушкой, но мои чувствительные уши все слышали. Нехотя разлепив глаза и оглушительно зевнув, дабы и спящую жену спровоцировать, я уставился на чудо-чудное, стоящее возле кровати. От увиденного мигом улетела лень, а вместе с ней и хоть какое-то уважение к женщине, мирно спящей рядом со мной.
- Наф, что с тобой? – заржал я так громко, что Алина застонала и пнула меня в бок острым локтем. Но заставить ее встать смог бы только ядерный взрыв, не меньше. Рядом с кроватью, как я уже говорил, стоял Нафаня. Только вид его был крайне далеким от того, что я видывал ранее. Глаза домового заплыли, превратившись в два слезящихся мешочка, а губы походили на гигантский пельмень, по которому знатно прошлись скалкой и молотком. Дух протяжно завыл и протянул ко мне свои лапки.
- Баааарин!
- Что случилось? Ты решил в Рокки Бальбоа превратиться или гнездо шершней съел? – спросил я, когда относительно успокоился.
- Таааа, - не прекращая выть, ответил Нафаня. Мордочка домовенка была невероятно жалкой, так еще ему приходилось помогать себе пальцами, чтобы поднять веки и хоть что-то увидеть. – Швинина дурафская финофата.
- При чем здесь свинина? А, кажется, понимаю. Кому-то захотелось ночью добавки, и он решил ограбить холодильник. Так, а дальше-то что?
- Шук фидел на мяфе, - сквозь слезы пробормотал пушистый недотепа.
- Жук?
- Та. Фонючий и польфой. Я его фъел, а потом меня рафсдуло, как кубафтую бабу из инсернетоф.
- Ясно. Аллергию словил, - хмыкнул я. – Ты же домовой. Тебя, по идее, человеческие болячки касаться не должны.
- Не толфны, барин, но инохда слуфаеца. Петька раз мне шыр тухлый дал попропофать. Ефё шильнее рафсдуло, - всхлипнул Нафаня. Я раскрыл руки и домовенок, отчаянно завывая, кинулся ко мне. Да, порция старых добрых обнимашек еще никому не мешала.
- Горе ты, луковое, - я ласково почесал Нафаню по голове, стараясь не задевать распухшие части. – Ладно, пойдем чемодан доставать. Кажется, там был супрастин. Это поможет.
- Пойтем барин, - прошепелявил домовой, скатываясь с кровати под мой ехидный смешок.
На удивление, супрастин действительно помог и спустя пару часов морда домового приняла свой обычный язвительный вид. Чуча критично на него посмотрела, а затем ушла на кухню готовить блинчики, прокомментировав увиденное, как «мохнатый оглоед опять чудит».
- Ох, барин. Знал бы кто, как мне страшно было, - поцокал языком Нафаня, в тысячный раз щупая свое лицо и удовлетворенно вздыхая.
- Знаю. Ты вообще тот еще трус, - констатировал я. – Растворомешалку испугался, бутылку, приклеившуюся к руке, тоже испугался, даже розыгрыш с призраками не понял.
- Просто я темпераментный сангвиник, - надулся дух, кидая в меня чайную ложку.
- О да. Это верное определение. Так и лучишься темпераментом по утрам в туалете, пока никто не видит.
- Жопа ты, барин. Вот закину тебе сколопендру в кровать, будешь знать, как над Нафанюшкой смеяться.
- А я тебе птицееда. И не такого флегматичного, как Олег, - парировал я, сделав глоток кофе. Чуча сидела рядом и скептически слушала очередную перепалку.
- У, ирод небритый, - забубнил Нафаня, приставив к виску указательный палец, после чего принялся буравить меня злобным взглядом.
- Наф, - устало хмыкнул я. – Это не сработает.
- Сработает. Как разлетится твоя головенка по стенкам, а Нафанюшке хорошо, он художник.
- Теорию Большого Взрыва пересматривал, - пояснил я удивленной Чуче. Домовенок тут же принялся буравить и вечного врага, на что Чуча, уставшая от психической атаки, треснула Нафаню по спине полотенцем. Да так сильно, что тот аж взвизгнул. Но хоть пытаться взрывать чужие головы перестал.
Алина вошла на кухню в самый разгар веселья, когда разозлившаяся Чуча засунула Нафаню в духовку и пыталась воткнуть ему в рот искусственное яблоко в качестве украшения. Я поцеловал жену, и пока домовые были заняты дракой, заварил ей чай.
- Спасибо, милый, - зевнула Аля, делая маленький глоточек. – Жизнь вернулась в нашего бунтаря?
- Как видишь, Нафанаил Жукоед в добром здравии и готовится принять жаркую баньку по-китайски.
- Не слушай его, Алечка, - взмолился дух, когда понял, что его попытки вырваться из железных тисков разъяренной Чучи были абсолютно бесполезными. – Ополчили на маленького домовенка и издеваются над ним. Муж твой дурной на лицо Нафанюшке сел и газом его травил, да.
- Ах ты брехун! – рявкнул я, подлетая к духовке. Нафаня пискнул и забился в глубину, выставив напоказ свой мохнатый зад, в который Чуча сразу же воткнула вилку. – Вот и правильно. Нечего на меня поклепы наводить.
- Не поклеп это, а правда настоящая. Моришь меня газами своими жуткими, - прогудел Нафаня, потирая ужаленное вилкой место. – Злой ты стал, Андриюшко. Все женитьба окаянная на тебя влияет не по-доброму. А обиженному домовенку надо яичничку сделать на сковороде каленой. С перчиком и креветками.
- Обойдешься, - буркнул я, возвращаясь на место и закуривая сигаретку. – Пусть тебе яичничку делают те, кто газом тебя не травят.
- Тю, - пробормотал Нафаня, выскакивая из духовки и прячась на холодильнике. – Обиделся, как девонька непорочная. Куда мы, кстати, сегодня пойдем?
- Мы в парк, а ты дома будешь. Кто нам вчера полночи уснуть не давал своими визгами насчет больного живота? Вот и лечись. Свинина в холодильнике еще есть, пиво там же найдешь. А мы гулять пойдем и сладости лопать будем. Без тебя.
- Барыня! Ну хоть ты за меня заступись, - в отчаянии воскликнул дух. – Мало мне, что барин совсем шуток не понимает, так еще и бисова Наташка норовит вилкой попку мохнатую уколоть.
- Возьмем тебя, возьмем, - пообещала Аля, когда я нехотя кивнул.
- Бе, бе, бе, - заулюлюкал домовой, обращаясь ко мне. – Барин – подкаблучник. Теперь буду барыню любить, а тебя душить ночами.
- Ты и так душишь. Когда фасоли наешься, - съязвил я, вставая со стула. Нафаня тут же подскочил ко мне и трубно высморкался в мою майку.
- Смотри, барин. Пятнышки, - заржал он и умчался в комнату, спасаясь от моего праведного гнева и Чучиной острой вилки, ибо именно домовиха отвечала за стирку в нашем семействе.
Когда мы собрались и уговорили Нафаню вылезти из вентиляции, а после уговорили его еще раз, но для простого купания, то наконец-то поехали в Летний императорский парк Ихэюань, который по праву считается одной из жемчужин Пекина.
Поверьте, здесь действительно есть на что посмотреть и дело не в мраморной ладье императрицы Цыси или длинном коридоре, где висят восемь тысяч различных картин. Большего внимания заслуживает именно природа и окружающее великолепие. Не зря же сама Цыси потратила на благоустройство этого парка почти девятьсот сорок килограмм серебра. Могучие храмы, среди которых выделяется храм царя Драконов. Удивительной красоты мосты, как например мост из семнадцати пролетов, носящий длинное и диковинное имя Шицикунцяо. Павильон орхидей, которыми любили любоваться божественные правители Поднебесной. Поэтому совершенно понятно, почему я решил наведаться сюда. Побывав здесь однажды, навсегда сохранишь миллионы самых прекрасных эмоций и захочешь вернуться еще раз.
- Потрясающе, - восторженно заметила Алина, щелкая фотоаппаратом и запечатлевая для потомков и нас любимых Мраморную ладью. – Значит, здесь любила обедать великая императрица, которой ты так восторгаешься?
- Ага, - ответил я. – Железная женщина. Тратила столько денег, а ей никто и слова не сказал.
- Барин, - встрял Нафаня, дернув меня за штанину.
- Чего тебе, жутька?
- А разве мраморный корабль не должен затонуть? Он же каменный.
- Угадал, бармалей, - улыбнулся я, беря домового на руки. – Он стоит на мели и является просто красивой безделушкой.
- Ничего себе, - присвистнул дух. – Зажралась твоя Цыся, барин. Ей-Богу, зажралась. На кол ее надо или в бочку к скорпионам. Ты представляешь, сколько можно было яичницы приготовить на эти деньги?
- Тебе и за всю свою паранормальную жизнь столько не съесть, - ответила за меня Алина. Ее крайне развеселило сравнение исторического памятника с кучей яиц.
- Эх, - размечтался Нафаня, представив себя на вершине пирамиды из яиц, где подданные таскают великому императору перец и креветки.
- Ничего, бандит, - хмыкнул я. – Радуйся, что твое желание останется лишь желанием. Лопнул бы, как пить дать.
- Ничего подобного, - оскорбился домовенок, для пущей уверенности слегка укусив меня за ухо. – Спорим, что не лопнул бы.
- Ты вчера все нервы измотал своей свининой. Какие-то пять порций. А тут яиц немерено.
- Я тебе еще докажу, - облизнулся Нафаня, вновь уносясь к прекрасным мечтам, а мы пошли дальше наслаждаться видами волшебного парка.
- Андриюшко, а что это там? – театрально прошипел Нафаня, направив мою голову влево.
- Сладости, - ответил я, улыбнувшись. – Уже приметил, обжорик? Ладно, пошли посмотрим.
- Вот люб ты мне, барин. Сиротинке безродной и обездоленной, - умилился домовой, от нетерпения подпрыгивая на моем плече.
- Да, ты у нас обездоленный, - рассмеялась Алина вместе с Чучей. – Ест, что хочет. Гитара у него есть. На работу ходить не надо. Самогон варить разрешают.
- Давайте, насмехайтесь надо мной. Андреюшко, а ты мне купишь леденец на палочке?
- Купишь, Нафанюшко. Такой, что у тебя морда треснет, если ты его себе целиком в рот засунешь, - хмыкнул я, подходя к прилавку. Выбор был воистину широким. Здесь были обычные леденцы на палочках, тянучки, ириски, традиционное китайское печенье, сладкая вата, орешки всех сортов и расцветок. Но домовятам больше приглянулись маленькие конфеты кремового цвета. Я вздохнул и достал кошелек, чтобы опустошить его на несколько юаней и забрать взамен целый пакет сладостей. Алина попросила минералку и почти сразу выдула полбутылки, после чего протянула ее мне и застыла с открытым ртом глядя на Нафаню. Спустя пару секунд, к ней присоединилась и Чуча, разбавив тишину ехидным смехом.
Нафаня запихал в рот все конфеты, став похожим на героя советского мультфильма про хомячка, перебирающегося через реку. Только домовой еще умудрялся сосать все это сладкое безобразие.
- Фо? Фо фы фофифе? – выдавил из себя Нафаня, борясь с желанием проглотить все сразу.
- Ох, дурилка, - улыбнулся я. – Никто же твои конфеты не забирает. Ел бы потихоньку, а так даже с Чучей не поделился. Жадина-говядина.
- Бифофа фафа!
- Да, да. Знаем. Бисова баба, - саркастично ответила Чуча, норовя потрепать домового за щеку, но тот хитро уворачивался от ловких вражеских пальчиков, пока домовиха не остановилась, выплюнув одну из конфеток себе на ладонь. – Андрей. Смотри.
- Вот дела, - присвистнул я, разглядывая маленького сморщенного червячка, выпавшего из надкусанной конфеты. – И здесь насекомые.
- Мммм!!! – захрипел Нафаня, увидев, что лежит у меня на ладони, а затем исторгнул из себя настоящий дождь из мокрых и липких конфет, который посыпались на землю. Я вознес небесам молитву, что в это время рядом никого не было, и услужливо похлопал Нафаню по спинке.
- Ирод ты, Андреюшко, и шутки у тебя жестокие, - откашлялся он и принялся чесать свой язык толстыми пальчиками. – Ничего больше просить не буду. Вот.
- Как хочешь, - лукаво откликнулась Алина, беря меня под руку. – А нас он ведет в ресторан, где мы будем кушать лапшу с курицей.
- Правда? – алчно уставился на меня Нафаня, мигом забыв все обиды. Под общий дружный смех, я мог только развести руками. Мой соседушка не даст соскучиться. Определенно.
Мой друг - домовой 2. Глава восьмая и девятая.
Глава восьмая. Добро пожаловать в Пекин. ©Гектор Шульц
Сбылась моя мечта. Я наконец-то посетил Пекин, столицу Китая и жемчужину всея Азии. Кто решит со мной поспорить, пусть спорит. Я все равно останусь при своем мнении. Китай – великая страна с уникальным и даже особенным колоритом. Здесь вы не найдете турецких пляжей, великих пирамид Гиза или европейский архитектурный стиль. Только тысячи извилистых улочек с маленькими картинными домиками в старой части города, небоскребы, царапающие небо своими шпилями, звуки всех языков мира, смешавшихся в новом Вавилоне. А еще вы увидите настоящую китайскую сказку, выраженную в запахах, преданиях, легендах и мистических историях. Игра престолов покажется детской книгой по сравнению с историей Китая.
Миллионы лет назад великая богиня Нюйва сидела на берегу широкой реки Хуанхэ. Она брала желтую глину и сминала ее своими волшебными пальцами. Комочки глины падали из ее рук на землю и превращались в людей, которые в будущем заселят эту страну.
Страну, давшую миру умнейших философов, талантливейших поэтов и грозных военачальников. Мастеров живописи и скульптуры, боевых искусств и приготовления пищи. Архитекторов, мудрецов, писателей, актеров и даже спортсменов. Эти люди придумают бумагу, удешевят дорогую электронику, напишут тысячи интересных сказок и снимут тысячи интересных фильмов. Они построят Запретный город и завалят его такими сокровищами, какие не видывал ни один из смертных. Они возведут Великую Стену, ограждающую весь мир от этой могучей цивилизации. Они принесут Китаю ту славу, которую он заслуживает. Конфуций, императрица ЦыСи, император Пу И, Джеки Чан, Яо Мин, Джон Ву, Сяопин, Цинь Шихуанди, Сунь Укун – великий царь обезьян, Мао Цзэдун, Брюс Ли. Каждый из них сделал для мира нечто большее, чем просто внес вклад в историю. Они изменили мир.
- Барин, - серьезно сказал Нафаня, заглянув мне через плечо. – Я понимаю, что тебя переполняют эмоции, но может пойдем уже погуляем? Ты битый час что-то строчишь, а бисова баба уже подбивает барыню тебя кипятком облить. Мол, в Китае так все делали.
- Для меня это не просто писанина, бабайка, - ответил я, делая глоток зеленого чая. – Это была моя мечта, и я хочу сразу записать все, что почувствовал, только оказавшись здесь.
- Ладно, ладно. Пойду пока барыне твоей паука в постель закину. Видел тут одного. Махонький. Как карликовый Олег, - махнул рукой домовенок, шествуя к выходу.
- Я тебе закину. Сразу продам китайцам, как особую разновидность чау-чау. Будешь потом по циркам выступать и люд честной развлекать, - погрозил я, но домовой благополучно пропустил это мимо ушей.
Весь полет домовые проспали и сейчас наверстывали свое, допекая своих хозяев. Нафаня сразу же полез проверять холодильник и очень оскорбился не найдя там ничего съестного, но заботливая Алина сбегала вниз и попросила администратора заказать еду в наш номер. Чуча, не удовлетворившись чистотой нашего временного жилища, принялась наводить порядок и вытирать пыль из труднодоступных мест, куда китайские горничные не удосужились заглянуть. Нафаня тут же съязвил на эту тему и обозвал домовиху рабыней Изаурой, за что был бит маленьким веником и отправлен убирать кухню. Когда дело касалось уборки, дух не мог противиться приказаниям бисовой бабы и понуро плелся выполнять ее «бесовские капризы». А я решил записать немного впечатлений в ноутбук, с которым редко расставался даже на отдыхе. За этим занятием меня застала Алина, когда устала пререкаться с домовыми и поглощать китайскую еду в одиночестве. Досталось и мне от расстроенной жены, которую бросили на погибель с двумя духами. Плюнув, я выключил верный компьютер и велел всем собираться на прогулку, благо после перелета уставших не было. Ватага прокричала «ура» и разбежалась по номеру, дав мне насладиться сигареткой в тишине и покое.
- Андриюшко, - робко дернул меня за руку Нафаня, когда мы ехали в автобусе прямиком к Запретному городу, который я мечтал увидеть самым первым.
- Чего? – тихо ответил я, повернувшись к духу, который сидел у меня на плече. Алина без стеснения держала Чучу на руках, ибо домовиха оседлала хозяйскую сумочку. Несмотря на меры предосторожности на нас мало кто обращал внимания, да и сам автобус был полупустым, что позволило всему семейству оккупировать задние сиденья.
- На меня вон тот мужик подозрительно смотрит, - хмыкнул домовенок, кивнув в сторону пожилого китайца, сидящего напротив нас. – Презрительно так. Будто я забулдыга какой и не достоин ездить в автобусе. И баба рядом с ним такая же. Прищурилась и глаз не сводит.
- Наф. Это китайцы. Они всегда так смотрят по причине раскосых глаз, - улыбнулся я, делая вид, что говорю это Алине. Та прыснула в кулак и ласково погладила Нафаню по голове, позволив мне продолжить. – Вот тебе и кажется, что они на тебя смотрят презрительно. А женщина вообще спит.
- Да? А я думаю, чего она храпит и пялится на нас, - повеселел домовой, и даже показал ей язык. Но затем вновь стал серьезным. – Барин. Говорю тебе, они осознанно нас презирают. Еще и тарабарщину в голове какую-то произносят.
- Стало быть, мысли ты их не понимаешь, хоть и слышишь? – спросила Аля, присоединяясь к разговору.
- Твоя правда, барыня, - ухнул Нафаня, поежившись под взглядом пожилого китайца. – У, малина. Ненавистный, как барин, когда я у него сигареты дорогие взял покурить.
- Не взял покурить, а украл и скурил, возомнив себя августейшим монархом, - буркнул я. Нафаня в долгу не остался и ущипнул меня за ухо, обозвав гадким и жадным. – Наша остановка следующая, если я правильно расслышал.
- Наконец-то, - облегченно произнесла молчавшая до этого Чуча. – Лучше свежий воздух, чем эгоистичный оглоед, думающий, что все вертится вокруг него.
- Тю, бисова баба обиделась, - радостно хихикнул Нафаня, спрыгивая с моего плеча. – Все еще злится, что мы к Джекману ее не поехали.
- Началось, - покачала головой Алина, увидев, как ее домовиха превращается в фурию, готовую вырвать наглому Нафанаилу язык и один глаз. Но я не обратил на это внимания. За окном раскинулась площадь Тяньаньмэнь, где рукой было подать до Запретного города.
Величественный дворец, состоящий из девяти тысяч девятисот девяноста девяти комнат, веками был резиденцией китайских императоров, императриц и членов их семей. За этими стенами творилась история великой державы, здесь принимались послы других стран и именно здесь хранились величайшие сокровища Китая. В древности, проникшему в Запретный город была уготована смертная казнь без надежды на прощение. Все по той причине, что император был подобен богам, и вторжение в его святая святых было сродни святотатству. И сейчас, ступая по плитам двора, я невольно ежился от осознания того факта, что прикасаюсь к истории. Даже Нафаню поразило это зрелище, и он чинно прошествовал внутрь под яростными лицами мраморных львов, только пару раз щелкнув своим фотоаппаратом, с которым после свадьбы не расставался вообще.
В Зале Верховной Гармонии я принялся рассказывать Алине все, что знал об этом месте. Мы не слушали экскурсовода и даже не смотрели за домовыми, которые вели себя довольно спокойно. Аля во все глаза наблюдала за убранством зала, а я, поддавшись порыву, рассказывал ей о том, что здесь происходило, и где сидел император. Но Алина, посмотрев в сторону императорского трона, тихо ойкнула, а спустя пару мгновений, к ней присоединился и я. На резном троне собственной персоной восседал Нафаня и царственно всех окидывал своим взглядом.
- Андриюшко, смотри. Я – Пу И. Подать мне шелков и нагих служанок, - вальяжно крикнул домовой, устраиваясь поудобнее на троне.
- А ну слезь, - прошипел я, в бессильном гневе воздев руки к резному потолку. – Это же памятник истории, а ты его своей задницей оскверняешь!
- Ну и что, - беззаботно ответил Нафаня, показав мне язык. – Я благородных кровей и мне позволительно.
- Если ты что-то сломаешь, я тебя прибью, потом закопаю, потом откопаю и опять прибью, - шипение плавно перешло в сипение, и ко мне на помощь бросилась Алина, которая тоже принялась уговаривать домового спуститься с трона. Но тот ехидно улыбался и показывал нам кукиши вперемешку с языком.
- Так, хватит, - устало буркнула Чуча и быстрее луча света, взлетела на постамент, после чего картинно влепила Нафане подзатыльник. – А ну вали отсюда, дегенератор мохнатый. Историю будешь калечить? Барина с барыней доводить? Они же нас больше не возьмут никуда!
- Иду, иду. Отстань, бисова баба. Уже и посидеть нельзя, - Нафаня нехотя слез с трона, потирая красное ухо. – Эта дерется, Андрейка шипит, как простуженный чайник, а Нафанюшка просто устал. О, а это кто?
- Простите. С вами все хорошо? – раздался рядом вопрос. Я повернул голову в сторону голоса и выдавил из себя глупую улыбку.
- Да, а почему вы спрашиваете? – на чистом английском спросил я молодого китайца в черных брюках и белой рубашке. На груди у него блестела металлическая табличка с именем «Томас».
- Странно себя ведете, - подозрительно ответил тот, окинув меня взглядом с ног до головы. – Шипите, бормочете что-то, трясетесь. Вам плохо? Могу проводить к доктору.
- Нет, спасибо. Все хорошо. Понимаете, я историк по образованию. Приехал из России, чтобы воочию увидеть этот памятник китайской культуры и немного не совладал с эмоциями. Похожее ощущение будет у человека, который встретит любимого актера или музыканта.
- О, коллега, - улыбнулся парень, сверкнув белоснежными зубами. – У меня есть кое-что, способное вас заинтересовать, как историка.
- Серьезно? – настал мой черед удивляться, но Томас вежливо указал мне на неприметную серую дверь за троном и пригласил следовать за ним. По пути он рассказал о том, что уже второй год проводит исследования обширной коллекции сокровищ императрицы Цыси и всю свою сознательную жизнь мечтал посвятить этой работе все свободное время. Аля, улыбаясь, шла за нами, не выпуская из рук Нафаню, который еще обиженно дулся на домовиху, отбившую ему ухо до состояния вареника с вишней. Я же вовсю вертел головой, рассматривая внутреннее убранство таинственной комнаты, которая оказалась личными покоями императора, где он готовился к аудиенциям. Но главный сюрприз ждал меня в центре комнатки. В большом кубе из пуленепробиваемого стекла на белой ткани возлежала церемониальная корона императрицы Цыси. Я поперхнулся словами, которые могли бы вылететь из моего рта, но они бы не передали и доли той красоты, что я увидел. Алина тоже смотрела на сокровище, широко раскрыв глаза и рот.
- Чепуха какая-то, - раздался в тишине голос Нафани. – Я такую сам смастерить могу. Ишь ты. Сокровище трех царств.
Томас любезно провел нас по некоторым закрытым залам и дал достаточно времени, чтобы все рассмотреть и запечатлеть на фотоаппарат. Сокровищница Запретного города в своем объеме сравнима с банком Гринготтс из Гарри Поттера, но почему-то я был уверен, что запросто переплюнет при всем уважении к Джоан Роулинг.
Когда на Пекин опустилась ночь, мы наконец-то покинули Запретный город. Я захлебывался от эмоций, а мои спутники отчаянно зевали и демонстрировали крайнюю степень усталости. Даже верный смутьян Нафаня не кидался в прохожих своими соплями и мирно дремал у меня на плече. И зря. Вечером Пекин прекрасен. Он загорается миллионами ярких красок, огней и неоновых ламп. Куда там старому Нью-Йорку. Только здесь вы узнаете, что такое ночная жизнь.
Мы перекусили в небольшом китайском ресторанчике, где Нафаня ухитрился ошпарить рот, поспорив с Чучей, что запросто осушит целый чайник прямо из носика. И он это сделал. Правда, маленький дуралей не догадался о том, что внутри чайника крутой кипяток, но Нафаня стоически сдержался. Лишь две большие и злые слезы остались на его щеках, как напоминание о женском коварстве.
- Я вот тебе тоже придумаю пакость, бисова ты баба, - прошипел он, в который раз прополаскивая рот ледяной водой. – Вовек не забудешь гнева Нафаниного.
- Придумай, - лениво ответила Чуча, добившаяся своего и теперь посматривающая на домовенка взглядом победителя. – О, смотрите!
- Что она там увидела? – спросил я, ибо сидел спиной к окну и не мог лицезреть то, что вызвало такие эмоции у домовихи.
- Гадалка, - лукаво ответила Алина, взяв меня за руку. – Пойдем, дорогой? Погадаем тебе на жизнь-судьбу твою. Позолоти ручку, а?
- Так, жена тоже переутомилась, - констатировал я, но идею не отринул. – Пошли в обитель магии и колдовства.
- Пойдем, барин, - буркнул Нафаня, высунув распухший язык. – Энти бабы токмо беды приносят. Может китайцы скажут, как с ними ладить?
Глава девятая. Странная гадалка.
Лавка гадалки будто сошла со старинных и заштампованных фильмов. Внутри было довольно темно, а обстановка заставила наши рты раскрыться от удивления. Нафаня и вовсе поеживался каждую минуту, когда натыкался взглядом на очередную загадочную штуковину.
Вдоль стен стояли высокие шкафы с открытыми полками, на которых виднелись очертания старых книг, пыльных бутылок, баночек с сушеными травами и вязаные пучки каких-то растений. В воздухе витал сладкий дымок благовоний, а в углу помещения мы увидели большой стол, на котором стояла диковинная лампа, скудно освещающая внутреннее великолепие лавки. За столом сидела самая удивительная кукла, которую мне когда-либо приходилось видеть. Это была маленькая пожилая китаянка в национальном костюме. Жутковатая улыбка замерла на ее лице, а глаза были закрыты. Алина даже спутала ее с настоящим человеком, но потом махнула рукой, признавая ошибочность своих выводов. Однако все изменилось, когда неугомонный Нафаня решил лично протестировать загадочную куклу, ткнув мохнатым пальцем прямо в ее щеку.
- Вань шань хао (Добрый вечер*), - вздрогнула кукла, заставив нас истошно завопить. Домовята взлетели на один из шкафов от испуга и вцепились лапками в пыльное дерево, чтобы не упасть вниз. Аля спряталась за мою спину и указала трясущимся пальцем на куклу, которая сейчас приветливо улыбалась и смотрела на нас.
- Она разговаривает, - потрясенно выдавила из себя моя жена. – Никогда не перестану удивляться китайцам. Это же чудо какое-то.
- Ага, - хмыкнул я и подошел ближе к столу. Кукла оказалась живым человеком, который просто спал, пока Нафаня этому не помешал. Я улыбнулся и, немного задумавшись, выдал стандартную фразу, которую запомнил из разговорника. – Дуи бу си (Простите*).
- Мэйгуаньси (Ничего страшного, пустяки*), - ответила женщина, не переставая улыбаться.
- Ду ю спик инглиш? – мой словарный запас китайских фраз исчерпал себя полностью и я решил попытать счастья с международным английским. Правда, ответ пришел из глубины помещения, аккурат за спиной маленькой китаянки.
- Бабушка не говорит по-английски, - раздался в темноте другой голос. Мужской и немного писклявый. А спустя пару секунд, в свет диковинной лампы вышел и его обладатель, невысокий паренек в больших и нелепых очках. Улыбнувшись, он поклонился и задал другой вопрос. – Что привело вас к нам?
- Увидели вывеску и решили зайти, - мило улыбнулась Алина, решив, что стресса с меня достаточно, и она сама способна разобраться в ситуации. – Мы подумали, что ваша бабушка – это кукла. Она даже не шевельнулась, когда мы вошли.
- Бабушка очень старая. Ей почти сто пять лет, - хмыкнул паренек. – Меня зовут Хань.
- Очень приятно, - я пожал руку парня и представил нас. – Андрей. А это моя супруга – Алина.
- О, вы русские?
- Да, решили посетить вашу замечательную страну.
- И сейчас вы хотите, чтобы бабушка вам погадала? – хитро спросил Хань, скрестив руки на груди.
- А почему бы и нет, - рассмеялась Аля, присаживаясь на свободный стул возле стола гадалки. Старушка внимательно посмотрела на мою жену и, повернувшись к внуку, выпалила странную фразу, которую я не понял.
- Бабушка говорит, чтобы проказники тоже спустились, - улыбнулся парень, подняв голову вверх, где на шкафах замерли домовые.
- Вы их видите? – настал мой черед удивляться. Аля пожала плечами, переводя взгляд с меня на гадалку.
- Да. Мы зовем их Цзао-цзюнь, - пояснил Хань. – Или просто – проказники.
- Что он там лопочет, барин? – театральным шепотом спросил Нафаня.
- Просит вас спуститься. И он, и его бабушка видят вас.
- Ох, чуяло мое доброе сердце, что китайцы не так просты, - охнул домовенок, аккуратно спрыгивая со шкафа. Чуча последовала за ним, изящно приземлившись на пол. Но гадалку и ее внука это не удивило. Нафаня подошел вразвалочку к столу и с кряхтением залез на стул, после чего уставился на китаянку, которая протянула домовенку печенье. Второе печенье было у Ханя и он также вежливо отдал его Чуче.
- Спасибо, дяденька, - поблагодарила домовиха, изучая улыбчивого парня. Нафаня меж тем захрустел своим печеньем, громко чавкая от удовольствия.
- Спасибо, косоокая ты наша, - заулыбался домовенок и протянул лапку гадалке. Та осторожно ее пожала и вновь обратилась к внуку.
- Бабушка спрашивает, знаете ли вы что-нибудь о хранителях очага? – спросил Хань, присаживаясь на корточки и рассматривая Чучу, которая зарделась от внимания, словно маков цвет.
- Думаю, что они не сильно отличаются от тех, которые обитают у нас, - ответил я. – Разве что ведут себя более чинно.
- Не скажите, Андрей. Они любят проказничать. Наш хранитель очага очень мил и постоянно балует бабушку конфетами.
- Похоже, - улыбнулась Алина. – Нафаня пирожки любит жарить.
- Люблю, - подтвердил домовенок. – Если барин себя ведет подобающе и не обзывается на бедного Нафанюшку, когда тот случайно его рубашку порвал и в варенье испачкал.
- Что он говорит? – полюбопытствовал Хань.
- Пироги готовит, когда у него есть желание это делать. Но скажите, как так получилось, что вы можете их видеть? – вопрос был переадресован гадалке, которая ласково поглаживала Нафаню по голове, благодаря чему домовой обмяк и растекся на столе, как настоящий малиновый кисель.
- Просто бабушка – потомственная гадалка. Ее мать и мать ее матери занимались магией. Каждый член семьи, в ком течет кровь бабушки, может видеть незримое и невиданное. Мы видим духов, также как и вы. Только ваши проказники показались вам сами, а мы видим их вне зависимости от того, хотят ли они быть видимыми. Цзао-цзюнь очень привередливые духи и просто так не дают о себе знать. Произошло что-то уникальное, раз ваши хранители очага предстали перед своими хозяевами.
- Да. Именно уникальное, - ответил я, прислоняясь к одному из шкафов, ибо стулья оккупировало мое семейство. После чего, я вкратце пересказал Ханю историю Нафани. По ее окончании паренек снял очки и вытер глаза, а затем, достав из кармана штанов печенье, протянул его домовенку, который радостно ухнул и вцепился в угощение.
- Все верно. Хранителями очага становятся те духи, кто был сильно привязан к месту или погиб от насилия в младенчестве. Поэтому они любят озоровать. Ведь они совсем дети. А что насчет нее? – Хань указал пальцем на Чучу, которая запрыгнула хозяйке на руки и даже немного задремала.
- Дело в том, что они не помнят ничего о своем прошлом. С Нафаней было проще. Я нашел шкатулку с фотографиями его родителей, а потом узнал, что случилось. Это была подсказка, и домовой сам все вспомнил.
- Тогда вам повезло, что именно наша лавка привлекла внимание, и вы решили сюда зайти, - просиял Хань, переводя бабушке мои слова. Та кивнула и что-то ответила ему. – Бабушка поможет им вспомнить, если хотите. Хозяин в ответе за своего хранителя очага.
- Это нужно спросить у них, - хмыкнул я и подошел к Нафане, который расправился со своим печеньем и теперь оглядывал стол в поисках добавки. – Наф, они предлагают помощь.
- Какую? – откликнулся домовенок, уставившись на меня своими темными глазами. – Барина к ракете привяжут и на Луну отправят? Я только за, да и квартирка долго пустовать не будет.
- Тебе лишь бы квартирку к рукам прибрать, - язвительно ответил я. – Другую помощь, обормот ты потусторонний. Гадалка поможет вам с Чучей вспомнить все. Кем вы были до того, как стали домовыми и как вообще превратились в них.
- Про себя я и так все знаю, - буркнул дух. – А вот бисова баба, та еще загадка. Вдруг она засланный казачок. Вона как Нафанюшку не любит.
- За что тебя любить-то? Орешь, смердишь, барина с барыней достаешь. Крапивой тебя огулять надо, охальник, - сразу же подала голос Чуча. – А вообще, я не против. Всегда было интересно, как я стала домовихой.
- Они согласны, - подтвердил я, поворачиваясь к Ханю.
- Вы спросили их согласия? Тогда я не удивлен, почему они показались вам. Вы по-настоящему о них заботитесь, - удивленно ответил паренек, поправляя очки.
- Они часть моей семьи, - улыбнулся я, наблюдая за тем, как Нафаня пытается стащить со стола сушеного таракана. – Скажите бабушке, что мы не против.
- Хорошо. Присаживайтесь и наблюдайте. Это особая китайская магия, - сверкнул глазами Хань, чем напомнил мне моего буйного соседушку. Только в человечьем обличье и с благопристойными манерами.
Гадалка взяла Нафаню на руки, а тот принялся ехидничать и показывать языки всем присутствующим, пока не замер окончательно, превратившись в подобие невиданной игрушки. Мы с Алей, затаив дыхание, смотрели за работой бабушки Ханя. Сам Хань сидел рядом и внимательно наблюдал за тем, что делала гадалка.
Сначала ничего необычного не происходило, пока на кончиках ее пальцев не появилось странное свечение. Морщинистые руки гадалки ласково и нежно перебирали Нафанину шерстку, пока домовой не замурчал, как гигантский кот. Обычно он делал так только у меня на руках, но я решил ничему не удивляться. И тут гадалка запела. Низким, тягучим голосом, забавно выделяя некоторые слова. Она то опускалась до шепота, то почти кричала, но на духа, уснувшего в ее объятиях, это никак не влияло. Он продолжал спать, блаженно улыбаясь, как дурачок. Изредка Нафаня вскрикивал или смеялся, а пару раз даже заплакал. И все это не приходя в сознание. Затем песнь гадалки закончилась, а домовенок сладко потянулся у нее на руках и открыл заспанные глаза.
- Как себя чувствуешь? – осторожно спросил я, когда Нафаня запрыгнул мне на плечо и, урча, принялся тереться о волосы. – Крыша поехала? Совсем дураком стал?
- Жопа ты, Андриюшко, - зевнул домовенок. – Я маму видел. И папу. А еще себя. Только со стороны. Потом мне стало холодно, я был один и ко мне никто не приходил. Как я ревел, барин, ты бы знал. Еще и кушать хотелось. Ревел, ревел, а затем уснул. Так сладко и так крепко, что даже просыпаться не хотелось.
- Так, а дальше, - сглотнув противный комочек, я понял, что Нафаня рассказывает о последних часах своей человеческой жизни и старался его не перебивать.
- А дальше-то что? Проснулся я. Вокруг такое все белое и красивое, что я даже заплакал. И так радостно стало душеньке моей. Потом дядька какой-то ко мне подошел. Тоже красивый. Как ты вот на свадьбе с барыней был, только еще красивее. У него такие глаза добрые были. Он меня на руки взял и принялся мне петь песенки колыбельные. Тут к нему женщина подошла. Тоже вся в белом и с золотым колечком над головой. Она меня поцеловала в лоб, и говорит «имя тебе – Нафанаил. Но жизнь твоя еще не закончена». А я только глазами хлопаю и угукаю. Совсем малятко же. И тут белое пропало, я снова дома очутился. Только бегать уже мог и говорить. У меня в голове еще голос той женщины звучал. «Заботься о доме своем и о тех, кто живет здесь. Отныне, ты хозяин». Вот. Еще имя твое она часто повторяла. Андрей, Андрей. А я понятия не имел, что это значит, барин. Потом Петька был, а после него ты квартиру купил. Я как знал, что надо всех пугать, кто ее смотреть приходит. А когда ты пришел, я тише мышки был. Я же хороший, Андриюшко?
- Хороший, - улыбнулся я, потрепав Нафаню по голове. – Ты не только мой друг, но и часть моей семьи.
- Вот. И та женщина мне также сказала. Что я вновь обрету семью. Настоящую семью и познаю счастье, какого у меня не было, - весело закончил домовой, болтая ногами. Затем его хитрый взгляд упал на молчащую Чучу. – Теперь бисова баба. Вдруг она мужиком была в прошлой жизни. Энтим, как ее. Трахсвеститом.
- Не дождешься, - буркнула Чуча, подходя к гадалке. Та улыбнулась и взяла домовиху на руки, как до этого брала Нафаню. А затем вновь раздалась странная песня, призванная открыть Чуче то, чего она не знала.