В 1840 г. по Франции с быстротой лесного пожара пронёсся слух: Он вновь совершил побег с острова!!! Он только что высадился в Шербуре!!!
- Куда это ты засобирался? – спрашивала жена у старого солдата, надевающего свой затёртый гренадерский мундир. – Встречать… Его….
Король Франции Луи-Филипп I направил на остров Святой Елены почётную делегацию для выполнения последней воли Наполеона – быть похороненным во Франции. Останки императора были перевезены в Европу на фрегате «Бель Пуль». В морозный день 15 декабря 1840 г. траурный кортеж проехал по улицам Парижа к Дому инвалидов на глазах десятков тысяч французов.
Ветераны помнили его заботу. Когда «костлявая» постучала в дверь к Наполеону, то, сразу после сына, он подумал о них, составляя завещание. Распоряжение капиталом было поручено генералам Лефевру-Дэнуэтту, Камбронну, Лальману, Эмери, Буано и Ларрею.
Вознаграждение раненым при Ватерлоо и офицерам и солдатам "Эльбского" батальона, 100 тыс. франков «распределить между изгнанниками, бродящими по чужим странам», 200 тыс. франков – увечным военнослужащими, сражавшимися при Линьи и Ватерлоо. Вдвое больше получит гвардия, вчетверо солдаты с Эльбы.»
«300 тыс. франков раздать офицерам и солдатам батальона моей гвардии с острова Эльба, оставшимся в живых, или их вдовам и детям. Увечные или тяжело раненые получат вдвое…»
Старые солдаты достали из шкафов поеденные молью мундиры. Самых бедных одел за свой счёт бывший наполеоновский генерал Шарль Жозеф де Флао. Разбитые, спотыкающиеся, покалеченные в десятках сражений, подволакивающие ноги ветераны молча встали за катафалком.
Толпа замечает их и приветствует – мамелюки, моряки гвардии, польские уланы, гвардейские гренадеры и егеря. У всех в петлицах лавровые листья, взятые из венков, окружавших гроб императора. Старые солдаты прибыли из Бельгии, Германии, Италии… Под гром пушечных орудий они идут по Елисейским Полям в окружении трёхцветных знамён и орлов. Они знали, что Он вернётся…
В Доме инвалидов траурный кортеж встречает управитель - старый солдат маршал Империи Бон-Адриен Жанно де Монси, начинавший службу ещё в волонтёрских батальонах Республики, армия, Национальная гвардия – одним словом, весь Париж.
Останки императора упокоились в Доме инвалидов. Саркофаг из красного кварцито-песчаника работы французского архитектора Луи Висконти располагается в крипте собора. Вход в крипту охраняют две бронзовые фигуры, удерживающие скипетр, императорскую корону и державу. Гробницу окружают 10 мраморных барельефов, рассказывающих о государственных деяниях Наполеона и 12 статуй работы скульптора Жана Жака Прадье, посвящённых его военным кампаниям.
В 1873 г. механиком Ипполитом Форестье де Валином были сконструированы необычный замок и комплект ключей от гробницы Наполеона. Стержень ключа и поворотный шпиндель замка имеют форму креста Почётного легиона, а язычок ключа представляет собой монограмму «N».
15 августа 1841 г. под руководством генерала Корбино бывшие моряки гвардии увенчивают в Булони 50-метровую колонну статуей Наполеона работы скульптора Бозио. В 1845 г. первый лейтенант 1-го полка пеших гренадеров Старой гвардии Нуазо в своём родном городе Фиксене (под Дижоном) на собственные деньги устанавливает Наполеону бронзовый монумент работы известного скульптора Рюда. Надпись на памятнике гласит: «Наполеону – Нуазо, гренадер острова Эльба и Рюд, скульптор». После смерти, по завещанию гвардейца, его похоронят стоя, рядом с памятником, чтобы он мог вечно охранять своего обожаемого императора.
Монумент императору Наполеону I работы скульптора Рюда. Фото из открытых источников.
В 1857 г. пережившие фантастическую эпопею на суше и на море солдаты, матросы и офицеры получают из рук Его племянника Наполеона III медаль «Святой Елены», как воспоминание о том, что «его последняя мысль» была о товарищах по оружию.
Ветераны наполеоновских войн у Вандомской колонны. Изображение из открытых источников.
Они были ещё лихими… Каждый год 15 августа и 2 декабря старые конные егеря встречались у Вандомской колонны. Среди них особо выделялись два трубача с малиновыми ментиками через плечо, которые играли «приветствие императору».
Последних ветеранов Наполеона – человек двадцать, видели в конце существования Второй Империи марширующими вокруг колонны: старый барабанщик пеших гренадеров в мундире, ставшем для него слишком широким, выбивал «Гренадерку». Затем они отправлялись к могиле императора, разговаривали с инвалидами и вместе пропускали по стаканчику, как в Его времена…
Всем любителям военной истории известна знаменитая фраза, приписываемая Наполеону: «Каждый французский солдат носит в своем ранце жезл маршала Франции.» (Tout soldat francais porte dans sa giberne le baton de marechal de France.).При современном прочтении лозунга складывается впечатление, что в наполеоновской армии офицерские эполеты мог получить каждый достаточно расторопный простолюдин. Обычно в подкрепление этого факта приводят биографии нескольких французских маршалов – Ожеро (сын лакея), Ланн (ученик красильщика), Ней (бывший бочар). Однако, если окунуться в детали, вырисовывается совершенно иная картина.
В 1789 году произошла Великая французская революция. Правящим классом в стране стала буржуазия. На защиту завоеваний революции и буржуазного строя встала Французская революционная армия (Arméerévolutionnairefrançaise) просуществовавшая с 1792 по 1804 г.г.
Строительство вооружённых сил молодой Республики проводилось на осколках королевской армии Старого порядка, в которой командные должности занимали исключительно офицеры-дворяне. Процесс создания характеризовался взрывным ростом новых армейских структур, при острой нехватке офицерских кадров. С началом революции среди дворян была проведена чистка – большинство из них разбежались или были репрессированы.
В условиях катастрофической ситуации на фронтах, буржуазное правительство, из чувства самосохранения, вверяло командование любому энергичному гражданину, способному взять на себя ответственность и привести солдат к победе (не важно, был ли ты простолюдин, буржуа или аристократ, это был вопрос физического выживания). Именно в это время в войсках открылись широчайшие возможности для продвижения по карьерной лестнице, позволившие выдвинуться из низов практически всем будущим наполеоновским маршалам.
Однако, к 1804 году, ознаменовавшемуся восхождением Наполеона на престол, ситуация резко изменилась. Буржуазия закрепилась на вершине власти и чувствовала себя в государстве вполне уверенно. Это не могло не отразиться на армии и Национальной гвардии, плоть от плоти структурами буржуазными.
Продвижение по карьерной лестнице в войсках, для простолюдинов, было закрыто, а доступ представителей «низших» сословий к офицерским должностям практически прекратился. Буржуазия не хотела делиться властью и не нуждалась в представительстве крестьян, ремесленников и рабочих в командных структурах.
Национальная гвардия, также не стремилась принимать в свои ряды всех желающих, даже рядовыми. Фактически был введён имущественный ценз. Предпочтение отдавалось представителям среднего класса, людям зажиточным, почтенным отцам семейств, воспитанникам школ и лицеев. Оружие городской бедноте, жителям рабочих предместий, ремесленникам не выдавалось. В правительстве были живы воспоминания о революции.
В работе О.В.Соколова «Армия Наполеона» приводятся следующие данные:
Происхождение младших офицеров до капитана включительно в 1814 г.
- из дворян более 5 %
- из семей землевладельцев- 20 %
- из буржуазных семей (коммерсанты, рантье, фабриканты) – 25 %
- из семей чиновников и представителей свободных профессий- 10 %
- из семей военных около 7 %
- из семей ремесленников около 10 %
- из семей крестьян около 14 %
- из семей рабочих и поденщиков 1%
Вроде бы, на «низшие» сословия приходится 25 %. Однако, учитывая возраст офицеров, становится понятно, что большинство из них успели выдвинуться ещё в революционной армии.
Дальше можно обратиться к другой статистике. Исследователями было просмотрено 3540 послужных карточек солдат наполеоновской армии (фактически пехотная бригада). Из них только 8 (восемь!!!) военнослужащих стали офицерами, что составляет 0,23 % от общего количества поступивших на службу.
При Наполеоне для имущих классов был принят целый ряд мер, призванных облегчить их положение. Во время призыва состоятельные люди могли выставлять вместо себя «заместителей» за деньги. В целом представители зажиточных сословий выставляли не более 1,2 % призывников (при представительстве, около 10 % от населения страны). «Низшие» классы, вместо «свободы, равенства и братства» получили «налог кровью», обеспечивая армию выносливыми солдатами. Офицерские эполеты для ремесленника или крестьянина стали так же далеки, как при старом режиме.
Тем не менее, были случаи, когда Наполеон лично производил простолюдинов в офицеры. Однако, они были единичны, больше напоминали пи-ар акции, поэтому и вошли в мемуары современников:
В Йене полковником егерского полка Наполеону был представлен старый сержант, давно заслуживший право быть младшим лейтенантом, но, увы, не умеющий читать.
- Нельзя, - решает Наполеон. – Будет старшим сержантом.
Тот, нахмурившись, бросает на полковника отчаянные взгляды, чем забавляет Императора.
- А хитёр ли ты, братец? – насмешливо бросает Наполеон.
- Не так как вы, сир!!!
Раздался смех и находчивый егерь получил офицерский галун. Так завоёвываются сердца и выигрываются битвы...
Наполеон прекрасно знал о сложившейся практике. Чтобы избежать нового социального взрыва, для неимущих классов были придуманы свои карьерные лестницы. Простолюдин, поступив в армию, мог выдвинуться, пройдя путь от рядового богом забытого 475-го Марсельского линейного полка до стрелка 1-го полка пеших егерей Императорской гвардии. А при должной сноровке и перепрыгнуть из гвардии в офицеры, переводом на звание выше в армию. Но это был штучный товар.
Подводя некоторые итоги можно сказать, что, несмотря на известное высказывание, ни один наполеоновский солдат за годы Империи от рядового до маршала не дослужился. Только пять солдат стали генералами, однако и их карьеры, больше являются исключениями:
- Раймон Эмери Филипп Жозеф де Монтескью-Фезенсак (приставка «де» говорит сама за себя, женился на дочери военного министра Кларка);
- Шарль Луи Жозеф Оливье Геэнёк (приходился шурином маршалу Ланну);
- Анри Летелье (проходил службу в штабе маршала Ланна, в дальнейшем адъютант маршала Удино);
- Жан Никола Кюрели (первый офицерский чин получил в 1806 г., произведён Наполеоном в бригадные генералы в 1814 г.);
- Жан Иасинт Себастьен Шартран (в 1803 г. ещё был простым егерем Консульской гвардии, произведён в бригадные генералы в 1813 г.).
Начиная со времён Средневековья, производство пороха в Европе напрямую зависело от частных сборщиков селитры, которые добывали необходимое сырьё в отхожих местах, скотных дворах, конюшнях и погребах (селитра составляла около 75 % пороховой смеси). Поскольку порох быстро превратился в стратегический товар, правительства всех европейских государств не преминули заняться регулированием этого вида бизнеса, либо непосредственно приняли участие в производстве взрывчатых веществ.
В 1601 г. король Франции Генрих IV провозгласил, что право производить селитру или порох столь же священно, сколь и право чеканить монету. Весь порох надлежало сдавать в королевские арсеналы, а тем, кому он понадобится в частном порядке (например, для охоты), должны были приобретать его у властей по фиксированной цене.
Взамен, правительство даровало сборщикам селитры право конфисковывать богатую селитрой землю и отходы жизнедеятельности, независимо от того места, где они их обнаружили. Привилегия так и называлась - «право копать» (фр. droit de fouille). Привилегия была наследственной, а сборщики селитры были объединены в цеха, образуя замкнутое профессиональное сообщество.
Средневековое селитряное производство. Отчётливо видны селитряные ямы, древесина для производства золы и поддержания процесса выпаривания. В центре у здания чан для набора чистой дождевой воды используемой при промывании заготовленной селитряной массы. Изображение из открытых источников.
Естественно, что население было не в восторге от того, что в любой момент к тебе могла нагрянуть банда землекопов и начать перелопачивать землю и хозяйственные постройки. Впрочем, зажиточные хозяйства сборщики селитры тревожили редко – вовремя сунутая взятка творила чудеса. Иногда население целых деревень и городов сбрасывалось в складчину, чтобы избавить себя от этой напасти. Взятки стали приятным дополнением к заработкам сборщиков селитры, а всю систему производства пороха буквально опутала коррупция.
К вступлению на престол короля Людовика XVI, определившего лицо «старого режима», система порохового производства во Франции отдавала глубокой архаикой. Англия и Голландия уже сто лет импортировали дешёвую селитру из Индии. В Пруссии и Швеции власти наладили эффективное производство искусственной селитры. И только во Франции продолжали полагаться на бродячих сборщиков и традиционное средневековое ремесло. Французский порох делали на сотнях маленьких мельниц, разбросанных по деревням. Подобный «пороховой цех», зачастую размещённый в одной единственной комнате, мог произвести до полутоны пороха в год. При этом, на территории Франции добывалось едва половина из трёх миллионов фунтов селитры, необходимых государству. Остальное приходилось добирать по невероятно завышенным ценам у голландцев и англичан.
Людовик XVI, пытаясь реформировать отрасль, поручил министрам учредить специальную Пороховую администрацию, главой которой был назначен один из самых энергичных и способных управленцев своего времени Антуан Лоран Лавуазье. «Ум счетовода, доведённый до гениальности», - отзывались о нём современники. Кроме того, он был исключительно одарённым химиком по призванию и пылким патриотом.
Портрет Лорана Лавуазье и его жены и помощника Марии. Художник Жак Луи Давид
Первое что сделал Лавуазье – отменил «право копать», избавив собственников участков от вторжения ненавистных сборщиков селитры, чем фактически похоронил средневековые цеховые объединения, мешавшие росту производства в пороховой сфере. Ставка была сделана на развитие капиталистического производства. Гибкая система закупочных цен и бонусы, которыми поощрялась производительность, стимулировали хозяев вкладывать деньги в новые фабрики. На предприятиях было установлено эффективное управление, отказались от устаревших производственных операций и усовершенствовали учёт продукции.
Был объявлен конкурс на лучшую научную идею, которая помогла бы увеличить запасы пороха. Предложения можно было присылать в течение двух лет. Однако, дело не терпело отлагательств, а Лавуазье был не тем человеком чтобы сидеть сложа руки. Он лично предпринял целый комплекс мер для сокращения дефицита пороха. Проведя ряд показательных опытов, Лавуазье рекомендовал работникам селитряных фабрик добавлять золу или поташ в едкое варево, прежде чем выпаривать его. Эта мера стимулировала более активное образование калийной селитры. Под личным руководством Лавуазье был модернизирован процесс перетирания смеси на пороховой мельнице в департаменте Эссонн близ Парижа, были уточнены пропорции ингредиентов и время перетирания. В 1788 г. Лавуазье чудом не погиб вместе со своим другом Бертолле во время взрыва на пороховой фабрике в Париже, при изготовлении опытной партии нового вида пороха на основе бертолетовой соли.
Старания Лавуазье очень скоро принесли плоды. Объём производства французской селитры в 1775 г. составлявший около 1,7 миллиона фунтов в год, достиг двух миллионов к 1777 г. и почти удвоился к 1788 г. К этому времени на французских арсеналах хранилось уже около пяти миллионов фунтов пороха. Но самое главное, резко улучшилось его качество. Английские капитаны стали жаловаться, что французские пушки стреляют лучше, чем их собственные. В короткое время Франция превратилась в крупнейшего поставщика пороха, конвертируя его количество и энергию в политическую власть. Так, в войне Соединённых Штатов с Англией за независимость, ружья и пушки колонистов снаряжались французским порохом. Как впоследствии объявил Лавуазье: «Справедливо можно сказать, что своей свободой Северная Америка обязана нашим поставкам».
Что же касается конкурса, который должен был сдвинуть с места селитряную программу, то он с треском провалился. Заявки, присланные на рассмотрение чиновников Пороховой администрации, демонстрировали полное безумие большинства учёных-дилетантов. Один автор считал селитру живым организмом и предлагал её буквально выращивать. Другой участник конкурса обещал ускорить процесс гниения, в результате чего селитра выступит не через обычные год-два, а спустя три дня. Третий считал необходимым обязать поставщиков вина и пива собирать мочу покупателей и заготавливать её в специальных чанах. Фактически большинство предложений, в том или ином виде, предлагали вернуться к алхимическим рецептам известным со времён средневековья:
«Смешать в селитряной яме человеческие фекалии, мочу пьяницы (лучше пьющего епископа), навоз лошадей, что кормят овсом, известь, полученную из старого строительного раствора и штукатурки. Получившуюся массу укрывать от дождя и регулярно перемешивать в течение года. Затем «подобно снегу» должна проступить селитра.»
Если придерживаться пороховой терминологии, то к 1789 г. во Франции назрел куда более мощный взрыв – взрыв народного гнева против векового феодального угнетения. Королевские министры буквально чувствовали себя сидящими на бочке с порохом. В ночь с 12 на 13 июля 1789 г. управитель порохов Лавуазье распорядился тайно переправить запасы пороха из Арсенала в более надёжное место – Бастилию. Мог ли он предвидеть, что спустя сутки состоится исторический штурм, с которого и начнётся Великая французская революция?
Лавуазье поначалу приветствовал революцию. Новая рациональная форма государства – конституционное правительство – вдруг показалась возможной. Он продолжал служить стране, курировать производство пороха и расширять горизонты химии. Однако, революция постепенно набирала обороты. В ноябре 1793 г. учёный был арестован по обвинению в присвоении государственных средств. Склонность Лавуазье к показной роскоши и, главное, прошлое налогового откупщика обернулись против него. 8 мая 1794 г. по решению революционного трибунала учёный был гильотинирован. А через два года, когда террор закончился, Франция стала прославлять Лорана Лавуазье, реорганизовавшего пороховое производство и сыгравшего огромную роль в подготовке страны к войне.
Тем не менее, с Лавуазье или без него, нужно было двигаться дальше. Республика переживала тяжелейшие времена. Весь 1793 год шла изнурительная война против внешнего и внутреннего врага. Англия, Австрия, Пруссия, Россия, Голландия, Испания, Сардиния и Неаполь объединились против революционной Франции. Страна оказалась блокирована с суши и моря. С гибелью средиземноморского флота прекратилось поступление селитры с Ближнего Востока. Франция окружённая врагами осталась без пороха. Выбор оставался один – любой ценой получить селитру, либо погибнуть.
В этой ситуации ключевую роль сыграла деятельность Комитета общественного спасения, призвавшего патриотов оказать помощь родине. Для решения различных научно-технических задач был собран конгресс учёных в количестве 50 человек. Под руководством революционного правительства учёным пришлось решать самые разные задачи от производства вооружения до изготовления карандашей.
Возглавить работы по физике, химии и механике, необходимые для обороны страны, были призваны талантливый химик Клод Луи Бертолле и выдающийся математик и металлург Гаспар Монж. Под руководством Бертолле немедленно развернулись работы по изысканию новых типов и методов производства пороха. Для этой цели комитет общественного спасения выделил большое поле и лабораторию в Медоне. Во главе сбора селитры и производства пороха встали друзья Бертолле, крупные специалисты селитряного дела Гитон де Морво и Жан-Антуан Шапталь, возглавивший пороховой завод в Гренеле.
Гаспар Монж предложил усовершенствовать старые способы получения селитры. «Пусть нам дадут только селитряную землю, - говорил он чиновникам, - и через три дня мы зарядим ею пушки!!!». На основе созданных им инструкций Конвент принял 4 декабря 1793 г. декрет о революционных методах добычи производства селитры.
«Национальный конвент полагает,— говорилось в декрете,— что все французские граждане равно призваны на защиту свободы, что все руки должны быть вооружены... что все виды собственности должны содействовать уничтожению тирании». Для увеличения производства селитры предлагалось «всем и каждому промывать землю из своих погребов, конюшен, амбаров, а также из разрушенных строений... Если бы каждый гражданин вменил себе в обязанность доставить хотя бы один фунт селитры, то почти в один момент было бы получено 25 миллионов фунтов, которых было бы почти более чем достаточно, чтобы сразить всех тиранов»
Замок Гренель (рисунок около 1701 г.).
В 1794 г. на территории замка будет развёрнуто колоссальное пороховое производство. Изображение из открытых источников.
На призыв откликнулся весь французский народ. Добровольцы бросились перекапывать скотные дворы, в поисках ингредиента необходимого для обороны страны. Франция была поделена на восемь больших округов, в каждом из которых добывалась селитра. Ведущие химики и простые аптекари отправились в деревню, чтобы обучать население. Основываясь на методах Лавуазье, правительство смогло привлечь к работе шесть тысяч новых сборщиков – «селитряников санкюлотов». Добыча селитры и выделка пороха была поставлена под контроль специальных комиссаров с широчайшими полномочиями. Котлы и другое необходимое оборудование без разговоров реквизировались у владельцев на местах и передавались для упаривания селитры. Церкви превращались в селитряные и пороховые цеха.
Успехи кампании оказались поразительными. В 1794 г. революционное правительство превзошло максимальное достижение Пороховой администрации Лавуазье в производстве селитры более чем в четыре раза. Только в Париже каждую декаду мастерские сдавали 50-60 тыс. фунтов селитры. А всего за 1794 г. армия получила 22 млн. фунтов селитры. Как впоследствии сообщил Конвенту Шапталь – «результат изумительный, которому потомство поверит с трудом».
Патроны изготавливались солдатами. Десять человек были в состоянии скатать 10 тыс. патронов за 10-часовой рабочий день: шесть человек катают гильзы, двое засыпают порохом и пулей и двое заворачивают их в пачки по 15 штук. 10 тыс. патронов в среднем хватало батальону на 4 минуты стрельбы.
Чтобы превратить щедрый урожай в порошок, недалеко от центра Парижа, в замке Гренель был построен огромный пороховой завод. На предприятии и в цехе боеприпасов трудились около 2 тыс. рабочих. На волне успехов, Конвент решил взять под контроль всё производство взрывчатых веществ и централизовать его исключительно в парижском регионе, что вызвало волнения на пороховых заводах в провинциях. Кроме того, применённые на Гренельском заводе передовые способы производства ставили на грань разорения все другие пороховые предприятия.
Спасли пороховую промышленность Франции мятеж в Вандее, увеличивший потребности армии в порохе и взрыв Гренельского завода. Утром 31 августа 1794 г. на заводском складе единовременно взлетело на воздух от 30 до 150 тонн пороха. Огромный столб дыма был виден со всего Парижа. Ударной волной выбило витражи почти во всех церквях столицы. Число жертв составило около 1400 человек, из них не менее половины погибшими. Однако, несмотря на то, что мощное предприятие взорвалось, в час опасности революция не осталась безоружной. Энергично выполненная пороховая программа позволила Франции выстоять в войне.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
В 1808 г. Бонапарт объявил конкурс: требовалось изобрести некое средство, позволявшее читать донесения и реляции в полной темноте. Наполеон посчитал, что это позволит оперативно менять боевые задачи под самым носом противника и в самое неожиданное время. Систему кодирования, получившую название "ночная азбука", разработал французский артиллерийский капитан и криптограф Николя Шарль Мари Барбье. Она представляла собой систему фонетической записи языка при помощи "квадрата Полибия", в которой каждый звук изображался двузначным кодом, в соответствии с его местом в таблице.
Кодировка одного знака состояла из двух столбцов точек: первый столбец - место знака в воображаемом квадрате Полибия по вертикали, второй столбец по горизонтали. Точки формировались на бумаге при помощи специального штампа, чтобы полученный рельеф легко читался пальцами. Для новой формы письма Барбье изобрел особые инструменты: планшет для получения отпечатков, шило и ручную направляющую, чтобы точки совпадали по вертикальной прямой линии.
Однако, "ночную азбуку" Барбье военные не оценили. Она оказалась слишком сложна для восприятия личного состава. Зато система заинтересовала ученика специального учебного заведения для слепых в Париже. Звали мальчика Луи Брайль. Да, тот самый - изобретатель шрифта для слепых
Впервые фраза «Дерьмо! Гвардия умирает, но не сдается!» появилась в газетах спустя четыре дня после Ватерлоо. И её сразу же приписали Камбронну. Почему именно ему? Генерал был любителем красивых фраз. «За мной друзья! Я хочу быть убитым вон там!» - это тоже его творчество. Сам Камбронн не мог ничего подтвердить или опровергнуть – он был ранен, попал в плен, а затем отправлен в Англию. Там же он узнал о крылатой фразе и как минимум о трёх английских офицерах, которым отдал свою саблю. Правда на суде фраза очень помогла генералу. С её помощью адвокат добился полного оправдания клиента: Расстрелять человека, с именем которого прочно связана честь Франции – просто немыслимо!
Настоящий абсурд начался дальше. Сыновья героически погибшего при Ватерлоо генерала Мишеля заявили, что фраза принадлежит их отцу. Началась травля в прессе. Нашлись десятки свидетелей, «за» и «против» Камбронна.
К чести генерала, он никогда и не утверждал, что выкрикнул всю фразу – только первое слово. Однако фраза преследовала его всю оставшуюся жизнь. Где бы Камбронн ни появлялся, его постоянно спрашивали о ней. В итоге он вообще перестал говорить на эту тему.
В январе 1842 года Камбронн скончался. В родном городе Нанте ему поставили памятник, разместив на постаменте те самые слова: «Гвардия умирает, но не сдается». Такого сыновья генерала Мишеля стерпеть не смогли. Они обратились в суд! Однако, особым постановлением парламента разбирательство было прекращено, а фразу официально закрепили за Камбронном...
У этой истории есть продолжение.
Новый импульс к возрождению судебной тяжбы об авторстве бессмертных слов дал Виктор Гюго.
В 1862 году он опубликовал роман "Отверженные", в котором на предложении о капитуляции Камбронн дерзко отвечает: "Merde!", что для офицеров-дворян по своему смыслу вполне соответствует русскому "А не пошли бы вы к такой-то матери!"
Сыновья генерала Мишеля подали новый иск.
На этот раз правосудие отнеслось к теме авторского права очень ответственно.
В одной из деревень был найден 72-летний старик Антуан Дело, который служил в гвардии и чудом выжил в битве при Ватерлоо. Его пригласили для дачи показаний в префектуру.
Там же в качестве экспертов оказались маршал Патрис де Мак-Магон и другие уважаемые офицеры.
И ветеран под присягой рассказал, что лично слышал, как Пьер Камбронн воскликнул: "Гвардия умирает, но не сдается!"
30 марта 1814 года русские войска вошли в Париж. "Варвары с Востока" в отличие от "просвещенных европейцев" не стали жечь и грабить столицу Франции. Впрочем, некоторый ущерб все же был нанесен - казаки, развлекая себя рыбной ловлей, выловили в парижских прудах всех карпов.
Командующий оккупационным корпусом в Париже граф Михаил Семёнович Воронцов, покидая Францию, навёл справки о неуплаченных долгах своих подчинённых и выяснил, что они составили 1,5 миллиона рублей. Он продал одно из своих имений и расплатился с французскими кредиторами. Долг чести был выплачен сполна
В крепости Ратисбон (Регенсбург) стоял крупный гарнизон австрийцев, а окружающие его валы были достаточно высоки. Перед валами был вырыт широкий ров, и его штурм привел бы к огромным жертвам, как это имело место при штурмах Акры или Сарагоссы.
Маршал Ланн направил огонь артиллерии на дом, нависающий надо рвом, и, когда угол этого дома рухнул в него, он вызвал штурмовые группы с лестницами. Первая же группа добровольцев была сметена артиллерийским огнем, ведущимся с вала, и добежать до укрытий не удалось почти никому.
Ланн вызвал вторую и третью добровольческие группы, но в конце концов уже никто не хотел выходить из шеренги вперед. Люди глядели на трупы своих товарищей и молчали. «Отлично, — коротко бросил Ланн, — я сам когда-то был гренадером!» С этими словами он подхватил на плечо раскладную лестницу и бросился вперед.
Офицеры его штаба помчались за ним, пытаясь эту лестницу у него отобрать. Но Ланн, мрачно усмехаясь, не отдавал ее, и вся группа, толкая друг друга, пересекла открытое пространство под огнем австрийских пушек.
Французский маршал Жан Ланн
Видеть маршала Франции, дерущегося со своим штабом за право тащить лестницу, оказалось слишком тяжким испытанием для французской пехоты. Гренадеры выскочили на открытое пространство и вмиг оказались под валом, приставили к нему в ряд с дюжину лестниц и полезли вверх, состязаясь друг с другом за честь первым оказаться на валу.
Первыми там оказались два офицера из штаба Ланна, и через десять минут вся штурмовая группа очутилась уже за валом и ударила в тыл защитникам главных ворот. Через тридцать минут Ратисбон был уже в руках французов, а 10 мая 1809 г. французская армия вошла в пригороды Вены.
Материал подготовлен телеграм-каналомPraetorian Cohort ⚔️. Больше интересных фактов из наполеоновских войн здесь.
Русский генерал Михаил Милорадович и французский маршал Иоахим Мюрат
Стоя с арьергардом в Вязовке, Милорадович встретился на передовой с Мюратом, и оба начали шутить. «Уступите мне вашу позицию», – попросил Мюрат. «Извольте ее взять, я вас встречу», – отвечал Милорадович, показав противнику опасное место – болото, где тот, решись он на кавалерийскую атаку, мог бы утопить добрую часть своей кавалерии.
Два завзятых храбреца-бахвала ездили без свиты друг другу «в гости». Когда Мюрату вздумалось под выстрелами русских часовых откушать кофе, то Милорадович тут же выехал за передовую линию солдат: «Что это?! Мюрат хочет удивить русских! Стол мне сюда! Прибор! Здесь я буду обедать!»
Так в жарком деле под Чириковом с Мюратом Милорадовича спасло лишь чудо: он повернулся к кому-то из свитских офицеров отдать какой-то приказ, когда мимо него пролетело ядро, и если бы он остался в прежнем положении, то был бы непременно убит.
После стычек с кавалеристами Мюрата Милорадович разрешал французам забирать своих раненых бойцов, оказавшихся позади русской передовой линии. Мюрат, в свою очередь, приглашал его к себе и заводил с ним разговоры о прекращении войны. На что получил от Михаила Андреевича однозначный ответ:
«Если заключим теперь мир, я первый сниму с себя мундир»
Генерал от инфантерии Милорадович на Бородинском поле
Увидев на Бородинском поле, что Барклай де Толли там, где ложилось множество ядер, Милорадович поехал еще дальше на передовую, где перекрещивался огонь вражеских батарей, и даже велел именно туда подать себе завтрак.
Один из его ординарцев возил за ним кисет с табаком. «Набей мне трубку!» – сказал Милорадович ему и подал докуренную трубку. Трубка, набитая до половины, выпала из руки убитого ординарца: ему ядром оторвало голову!
Тогда другой ординарец подобрал трубку, набил как положено, и генерал продолжил воодушевлять солдат, хотя пули сшибли султан с его шляпы и убивали под ним лошадей. А он, ничуть не смущаясь, переменял их, закуривал очередную трубку и поправлял вокруг шеи шаль.
Под деревней Вороново пуля впервые сбила с Милорадовича эполет, и он со смехом отметил:
«Ну вот, первый раз в моей жизни пуля осмелилась прикоснуться и ко мне».
Материал подготовлен телеграм-каналом Praetorian Cohort⚔️. Больше таких исторических эпизодов здесь.
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.