Мемуары моего прадеда. Часть 8. Сталинградский фронт.⁠⁠

Пост не форматный, Прошу отнестись с пониманием.

Часть 1. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_1_detstv...

Часть 7. http://pikabu.ru/story/memuaryi_moego_pradeda_chast_7_nachal...

Продолжение:

Часть 8. Сталинградский фронт.

В этих боях я спас от расстрела одного своего связиста - Ванюшку. В каждый батальон на исходных для боя позициях была проведена и закопана в землю линия проводной связи. Командир мотострелкового батальона приказал телефонисту, что, если командир бригады будет спрашивать меня по телефону, отвечай, что я здесь, - а сам куда-то удалился. И вот на вызов командира связист отвечает по позывному: «Дон слушает". Егоров спрашивает, где комбат. Связист отвечает - здесь. Егоров приказывает передать трубку командиру батальона, а трубку-то передать некому. Связист молчит. Это повторилось несколько раз. Разъяренный командир бригады приказывает связисту бегом прибыть на командный пункт бригады. И вот еще совсем молодой связист, побледнев от страха, стоит перед разъяренным командиром бригады, который думал, что связист от трусости не дотянул линию связи до НП командира батальона, а ответил, что он на НП. И вот за трусость Егоров сгоряча хотел расстрелять парнишку. Я прямо повис на руке с маузером, стараясь убедить Егорова, что этот связист не мог струсить, что надо разобраться. Сквозь слезы, дрожа от страха, связист объяснил всю обстановку. Тут я вмешался и говорю Егорову, что наказывать надо командира батальона, а не связиста.

В скором времени Ванюшка стал моим ординарцем. Это был очень хороший, честный, исполнительный солдат.

С тяжелыми боями наша бригада, понесшая большие потери, опять вынуждена была отступать к Дону. Здесь я опять чудом уцелел. Я был вызван в землянку командира бригады и по телефону с кем-то разговаривал. Я даже не заметил, что был подан сигнал "Воздух!", и всех из землянки - как корова языком слизнула, - все бросились вниз по оврагу и попрятались в узких глубоких щелях. Первой же бомбой была разрушена землянка, вернее, ее передняя часть. Когда я очнулся, приподнял голову и увидел, что наполовину зарыт в землю, в руке у меня телефонная трубка с огрызком оборванного шнура, а перед моим лицом - чьи-то сапоги. Освободившись от земли, я откопал и растормошил Апарина, оказавшегося также в землянке. Апарин сразу захотел что-нибудь поесть - это у него видно от природы: как только бомбежка - у него зверский аппетит. Апарин вспомнил, что Егоров хвастался, что у него есть банка с вареньем.

Он начал рыться в земле, искать варенье и нашел-таки. Бомбежка продолжалась. Из-за голенища достали ложки, и вскоре банка стала пустой. Банку разбили, разбилась, мол, в бомбежку. Еще не закончилась бомбежка, когда мы покинули землянку. Комбриг Егоров, ко-нечно, понял, что его варенье кто-то съел, и долго отчаянно ругался.

Потеряв в боях танки и много личного состава, остатки бригады разместились в одном из населенных пунктов на левобережье Дона. Нам, начальникам служб, было приказано ехать в Сталинград за имуществом. Обстановка в Сталинграде была очень напряженная. Часто совершала налеты немецкая авиация. По улицам все время ходили патрули, у всех встречных проверяли документы. На наших глазах был расстрелян человек в морской форме, отказавшийся предъявить патрулю документы.

Получив в соответствующих складах имущество, мы уже под вечер поехали в свою бригаду. По дороге нашли брошенную бочку с пивом. Кто-то предложил переночевать на окраине города, а утром рано выехать в бригаду. Я категорически возразил (предчувствие мне подсказывало, что надо ехать). Да и видно было слева впереди зарево, и доносился издалека гул артиллерийской стрельбы.

Подъезжая к населенному пункту, где мы оставили бригаду, мы увидели вытянутую колонну машин. Это была наша бригада, ждала нас. Оказалось, что был получен приказ двигаться в сторону Волги, переправиться на другой берег и следовать на переформировку в указанный населенный пункт. Уже на следующий день немецкие войска подошли непосредственно к Сталинграду.

Наша 158 отдельная тяжелая танковая бригада прибыла в деревню Вязовска (под Саратовом), где переформировалась в 158 отдельный танковый полк под командованием подполковника Черного (бывшего заместителя Егорова). Начальником штаба был назначен капитан Константинов, который и уговорил меня остаться начальником связи полка. Я в полку всех знал, за большой должностью не гонялся, посчитал, что какая разница, где воевать, и дал свое согласие.

Наш 158 ОТП вошел в состав 4-го механизированного корпуса (36, 59 и 60 механизированные бригады, 158 и 55 ОТП, 603 ЗАП, 44 бронеавтобатальон, 61 мотоциклетный батальон, 31 саперный батальон, 334 гвардейский минометный дивизион и др.) 4-й МК имел задачу участвовать в прорыве обороны противника в составе Сталинградского фронта в направлении Плодовитое, Зеты, Калач для соединения с подвижными соединениями Юго-Западного фронта с целью окружения немецко-фашистских войск в районе Сталинграда. Все части и подразделения тщательно готовились к наступлению с соблюдением всех мер маскировки.

158 ОТП должен был первым прорывать оборону вместе со 126 СД, поэтому личный состав тщательно готовился. Все танки Т-34 полк получил с радиостанциями, и, согласно письменного распоряжения штаба корпуса, я обязан был научить командира полка и командиров батальонов работать на танковых радиостанциях, чтобы в бою на ходу управлять подразделениями. Но убедить подполковника Черного в возможности управлять боем из танка по радио было очень трудно (это неверие в радио было в то время у большинства командиров частей). Наконец я своего добился. Командир полка и командиры батальонов сначала ознакомились с порядком радиообмена микрофоном, затем с каждым командиром кратко ознакомились с общим устройством и управлением радиостанцией, а уж затем сели в свои танки и вошли в связь.

Когда Черный услышал и узнал даже по голосу командиров батальонов, он был рад, как ребенок новой игрушке. "Неужели так можно будет разговаривать в бою?" - спросил он меня.

19 ноября на исходные позиции для прорыва полк выдвигался на предельных скоростях, и после мощной артиллерийской подготовки 20 ноября утром пошел в прорыв. Между противником и нами была большая лощина, которая в ходе предыдущих боев неоднократно минировалась и нашими, и немцами. Схемы минных полей не было. Саперы в ночь перед прорывом проделали проходы, но не на всю глубину.

На передних танках возле люка механика-водителя посадили по саперу, которые показывали проходы в минном поле. Остальные танки шли след в след. Однако мы все же потеряли на минах несколько танков.

Наш полк прорвал оборону немецко-итальянских частей на глубину 9-10 километров вместо 6-7 по плану. В прорыв были введены части нашего 4-го МК, которые и развили успех.

Наша авиация из-за плохой погоды не работала.

Подполковник Черный управлял боем со своего командирского танка по радио. После боя - потерял даже голос, но был доволен. Особенно радиосвязь помогла ему ночью - вызвать в район сбора один из оторвавшихся танковых батальонов.

Во всех последних боях Черный требовал, чтобы радиосвязь надежно работала. Он уже не мыслил идти в бой без радиосвязи.

У него изменилось и отношение к связистам: где только увидит брошенные средства связи (телефонные аппараты, кабель - даже трофейные), приказывает собрать и передать начальнику связи.

23 ноября соединились войска нашего фронта с войсками Юго-Западного фронта. Наши подвижные части 4-го МК были брошены на внешний фронт окружения для борьбы с немецкими частями (группой Манштейна), стремящимися помочь окруженной Сталинградской группировке.

В районе колхоза им. 8 Марта завязались страшные бои. Уже понесшие потери наши части с трудом сдерживали свежие немецкие танковые соединения. Цепи немецких танков хорошо были видны на ближайших возвышенностях. Помню, мы находились в овражке, а над головой свистели снаряды немецких танков; когда же наши батареи были разбиты, мы бегом стали отходить по снежному полю, оглядываясь назад, чтобы не попасть в створ прыгающих по снежному полю болванок бронебойных снарядов.

Вдруг, как будто из-под земли, перед нами появились покрашенные в белый цвет наши танки с десантов в белых новеньких полушубках. Это прибыла, правда, с опозданием, 2-я Гвардейская Армия Малиновского, которая и продолжала развивать наступление в глубину.