Серия «Месть»

Как и обещал выкладываю бонусный рассказ, косвенно связанный с событиями прошлой истории. Этот рассказ не только дает демонстрирует иной взгляд на события, описанные в предыдущем произведении, но и касается темы, которую планирую развить в будущем.

Я не собираюсь превращать свои творческие потуги в сериал и каждый рассказ планируется как отдельное произведение (правда, случается, что из-за длины они в один пост не влезают), но для лучшего восприятия имеет смысл прочитать рассказ "Месть".

Месть. Бонус.

- Кто здесь?! – Женя протер глаза, привыкая к темноте. Животные инстинкты, приобретенные в колонии, в которую Женя попал по малолетству за разбойное нападение, никуда не исчезли, несмотря на долгие годы алкогольного угара. Даже сквозь беспокойный сон, он почувствовал чье-то присутствие в своем доме. Хмель не отпускал, в голове гудело, но он рывком поднялся и сел на кровати, пытаясь рассмотреть едва различимую фигуру, застывшую в дверях. – Была бы Шельма жива, хуй бы ты до сюда добрался. Назовись!

- Вечер в хату, - произнес незваный гость, то ли намекая на на свой статус, то ли на прошлое хозяина. Протянув руку к выключателю, неизвестный щелкнул тумблером и добавил: - Часик в радость.

Женя зажмурился от яркого света, резанувшего глаза и кратковременно усилившего головную боль. Борясь с ней, хозяин все же исподлобья посмотрел на гостя. Не веря своим глазам, он приложил ладонь ко лбу, защищаясь от электрического света, и подался вперед.

- Генка? – тяжело сглотнул он. – Ты же это… того… помер. Уж лет десять как.

Троюродный брат Жени, с семьей которого он делил сейчас дом, бесследно исчез через пару лет после рождения сына. Очередной раз отправившись на заработки в большой город, он не вернулся, а для опытного в таких вопросах Евгения это значило только одно – сгинул. Мог еще сесть, но раз в течение пары лет весточки от него не было, значит, точно погиб. Его неожиданное возвращение не сулило Жене ничего хорошего, особенно в свете последних событий.

- Может, и ты помер, просто еще об этом не знаешь, а я твой проводник к райским кущам или раскаленным котлам? – Геннадий рассмеялся, заставив собеседника вздрогнуть.

Холодный пот побежал по спине хозяина дома. Рассеянным взглядом Женя посмотрел на стол, стоявший вплотную к кровати, в поисках ножа или чего-то, что можно было использовать в качестве оружия для самообороны. Вилка – единственное, что хоть как-то подходило на эту роль, лежала на другой стороне стола и дотянуться до нее, не привлекая внимания, не получалось. Гена стоял, опершись плечом на дверной косяк, и не проявлял признаков агрессии, а, значит, у Евгения был шанс решить все миром.

- Ген, эта хуйня по случайности вышла, ты же понимаешь. Бля буду, не хотел твоему сыну зла. Шельма за все уже расплатилась.

- Я в курсе, - ответил Гена, присаживаясь за стол и ставя перед собой бутылку водки. – Помянем животину и забудем о распрях.

Женя со звуком выпустил воздух из легких, расслабляясь. Поставив перед собой два граненых стакана, он откупорил принесенную гостем бутылку и наполнил их наполовину, чтобы хватило на один большой глоток.Геннадий протянул руку и, подняв стакан, сказал:

- За все, что было!

Евгений взял свой стакан, но чокаться не решился, так как поминали, пусть даже и собаку. Громко выдохнув в сторону, он опрокинул содержимое посуды себе в рот. Увидев сквозь стеклянные грани, закрывавшие обзор, что гость так и сидит напротив, держа стакан в вытянутой руке, Женя поддался чутью и выплюнул жидкость со странноватым привкусом. Часть водки все же пришлось проглотить, но основная оказалась разлита на столе. Он с ненавистью посмотрел на троюродного брата и, замахнувшись, с силой запустил стакан в его ухмыляющуюся рожу.

- Сука! – крикнул Женя.

Гена увернулся, вскочил из-за стола и через секунду оказался рядом с хозяином дома. Повалив того на кровать, он уперся коленом в грудь Жени, а рукой начал его душить. Второй рукой он схватил початую бутылку водки и стал вливать ее содержимое в хрипящий рот жертвы. Природная сила, данная Евгению от природы, не смогла ничего противопоставить натренированному телу Гены. Если бы не трехдневный запой, если бы на столе было хоть что-то, если бы он не запустил стеклянный стакан, который мог бы стать оружием в его руке. Женя лишь неловко отбивался, глотая отравленное пойло, а Геннадий легко пресекал все его попытки вырваться или дать достойный отпор.

- Что же ты натворил, урод? - приговаривал Генка, продолжая вливать метиловый спирт в глотку троюродного брата. – Я же тебе собаку подарил, чтобы ты ее моему сыну отдал, когда он подрастет, а не для того, чтобы ее на людей натравливать. Я хотел, чтобы у ребенка был друг, а не для того, чтобы она Артура как кусок мяса по двору возила. Не для того, чтобы он от страха дар речи потерял, тварь! Ты забыл, что ты его дядя? Ты примером должен был быть, а не обидчиком. Сдохни, мразь, сдохни!

Когда организм Жени получил достаточную дозу яда и начал отторгать следующие порции, Гена отбросил бутылку в сторону и зажал рукой рот и нос своей брыкающейся жертве. Лежа на спине, Евгений чувствовал, что тело перестало его слушаться, а глаза застелила пелена. Он захлебывался собственной рвотой, но уже не мог ничего противопоставить обрушившемуся на него гневу родственника.

Когда все было кончено, и хозяин дома перестал дышать, Геннадий встал с него и подошел к умывальнику. Помыв руки, он взял полотенце и протер свой стакан и бутылку. Потом приложил их к руке Жени, оставляя только его отпечатки. Он не стал гасить свет, но прошелся полотенцем и по выключателю, выходя во двор.

Он представлял все, что будет дальше: участковый проигнорирует синяки на шее и груди, составив бумаги так, чтобы смерть казалась некриминальной. Длительный запой и, как следствие, отравление паленой водкой, а может и карбинол исключит, чтобы не было лишних вопросов к положению дел на вверенной ему территории. В любом случае, на Геннадия им никогда не выйти. Гастролеров практически невозможно найти, если не взять с поличным, в таких вопросах у Гены был большой опыт.

Дослужившись до звания старшего экзекутора в тайной организации под названием «Звезда», Гена не раз за свою карьеру подстраивал несчастные случаи. Будь то отравления, авто- и даже авиакатастрофы, пожары или поражение электрическим током – руководители тайного общества предпочитали не привлекать внимания к своей деятельности. Исключением были моменты, когда Звезде требовалось нагнать страху на своих адептов или лиц, ставших у организации на пути, пусть и не преднамеренно.

Посмотрев на полную луну, вышедшую из-за облаков, Геннадий кивнул своим мыслям и направился в сарай. Взяв лопату, которой, судя по ржавчине, троюродный брат давно не пользовался, ночной гость принялся за ставшее привычным дело – копание могилы. Он не занимался этим уже несколько лет, с тех пор, как перестал быть младшим и стал приближенным главного экзекутора, но мышцы помнили отточенные движения, а натренированное тело легко справлялось со знакомой нагрузкой.

Деревня спала, и только далекие родственники волков во дворах шли на поводу у почти забытого инстинкта и выли на луну. Их вой и размеренная работа лопатой нарушали ночную идиллию спящей улицы, улицы бывшей когда-то для Гены родной, но ставшей почти забытой.

Спустя полтора часа монотонной работы, старший экзекутор оценил результат и, оставшись довольным, отложил лопату в сторону. Подойдя к завернутому в брезент телу собаки, Гена ласково погладил торчавшую лапу и сказал:

- Прости меня, Шейла. Выходит: я и тебя бросил, - он смахнул рукой выступивший на лбу пот. – Подставил, доверив этому уроду. Обрек на жизнь на цепи, Бог свидетель – я этого не хотел. Нужно было тебя Наде оставить, чтобы вы с Артуром стали друзьями, но ей одной с малышом не до собаки было… Прости, надеюсь на радуге тебя ждет счастливая жизнь, ты заслужила.

Геннадий поднял тело собаки и перенес в выкопанную яму. Засыпать могилу не составило труда, это заняло у старшего экзекутора всего несколько минут. Еще раз мысленно попрощавшись с собакой, Гена развернулся, чтобы вернуть лопату на место, и замер растерянно глядя в знакомое лицо, освещенное полной луной.

Давно к нему никто не подкрадывался незамеченным, но сейчас он расслабился, погрузился в

воспоминания и не заметил, как кто-то встал у него за спиной.

- Надя... - растерянно произнес он, не отводя взгляда от той, кого любил всю жизнь и с кем не мог быть рядом.

Надежда последнее время очень плохо спала. Сначала Артур попал в больницу после нападения собаки, потом плакал по ночам, а днем не говорил ни слова. Затем мальчишки убили этого монстра, и Артур снова начал разговаривать, сильно заикаясь. Он больше не плакал во сне, но Надя опасалась мести Жени, который впал в глубокий запой из-за смерти Шельмы. Ее воображение рисовало страшные картины потерявшего над собой контроль соседа и хорошо, если удавалось уснуть с рассветом.

Этой ночью Надя слышала за стенкой какие-то странные звуки, но не придала им значения, а вот ночная работа лопаты испугала ее не на шутку. Выйдя из дома, она увидела в соседском дворе человека. Его высокая фигура, отличавшаяся от коренастого сложения соседа, напомнила ей сбежавшего много лет назад мужа. Поверить в его возвращение она не могла, да и не хотела, но услышала голос, обращенный к мертвому животному. Тот самый голос, что когда-то признавался ей в любви. Не помня себя, Надежда обошла дом, рассчитанный на две семьи, и приблизилась к ночному копателю, боясь окликнуть.

В отличие от односельчан, Надя точно знала, что ее муж жив. Приходившие раз в два-три месяца почтовые переводы позволяли ей работать на полставки и обеспечивать себя и Артура всем необходимым, но никакие деньги не заменят ребенку отца. После армии Геннадию стало тесно в деревне, а после свадьбы он регулярно отправлялся на заработки в крупные города, возвращаясь с гостинцами и деньгами. Надежда никогда не спрашивала, чем он занимается, но догадывалась, что навыки, полученные супругом в школе снайперов, не простаивают без дела. Она боялась за его жизнь и свободу, но не смела перечить Гене. Альтернатива была еще хуже – подавляющее большинство деревенских мужиков потихоньку спивалось. Кто-то громко, со скандалами и представлением для соседей, а кто-то тихонько, подбираясь все ближе к краю пропасти, из которой нет возврата.

Последний раз Гена уехал, когда Артуру было два года. Надя видела, как он воодушевлен новыми перспективами и не просила задержаться, несмотря на то, что все ее естество кричало о том, что они видятся в последний раз, и больше он не вернется. Так и случилось. Позже стали приходить деньги, доказывая, что Геннадий не забыл о семье. Сначала Надежда не хотела пользоваться ими, затаив на мужа обиду, но со временем она смирилась с выпавшим на ее долю испытанием и, как могла, поднимала Артура в одиночку.

Каждый год в день рождения сына она одевала Артура в лучшую одежду, собиралась сама, и они ехали городское фотоателье. Самую удачную по ее мнению фотографию она отправляла на абонентский ящик в Москве – единственная ее связь с мужем. После того, как собака порвала Артура, Надя написала Гене письмо, единственное за десять лет. На что она рассчитывала? Что бросивший ее супруг, возможно обзаведшийся другой семьей, оставит все дела и примчится на помощь? Надежда в это не верила, но, не имея возможности найти управу на Женю самостоятельно, все равно написала, от отчаяния.

И вот он здесь.

- Козел! Сволочь! Мудак! – она бросилась с кулаками на замершего с лопатой в руках Гену. – Ненавижу тебя! Слышишь?! Ненавижу!

Геннадий не пытался защищаться, а только отбросил лопату, чтобы Надюша случайно не поранилась. Он стоически выдержал несколько ударов, а когда они стали совсем слабыми сгреб жену в объятья. Она попыталась вырваться, но ночной гость держал ее крепко, зная, что женщина на самом деле не хочет освободиться.

- Тихо, тихо, любимая, - шептал он, поглаживая Надю по голове. – Все хорошо, я рядом. Женя вас больше не побеспокоит.

- Ненавижу, что б ты сдох, козел, - тихо рыдала она, уткнувшись в такое родное плечо.

Так они и стояли рядом со свежей могилой, освещенные полной луной. Надя плакала и тихо сыпала оскорблениями, а Гена успокаивал ее, наслаждаясь объятьями любимой, чтобы навсегда сохранить в памяти эти мгновения. Когда супруга успокоилась, он, наконец, ослабил хватку и позволил ей отстраниться.

- Теперь ты останешься со мной, - безапелляционно заявила она. – Никуда тебя больше не отпущу. Слышишь? Никуда.

Он покачал головой и тихо сказал:

- Мне пора, - чем породил новый всплеск агрессии со стороны жены. В этот раз он не стал принимать удары ладонями по лицу и в грудь, а легко уклонился, сделав два шага назад. Когда Надя, лишившись последних сил, упала перед Геной на колени, чувствуя себя морально истощенной, он продолжил отстраненным деловым тоном: - Когда Женьку найдут, помоги с похоронами, - он сделал паузу. Супруга закрыла рот двумя руками, посмотрела на соседскую дверь и с ужасом перевела взгляд на нежданного гостя, - Потом подожди немного и можешь объединять дом. Родственников ближе у него не было, так что смело можешь претендовать на наследство. Только не сразу, чтобы люди в округе плохого не подумали.

- Лучше бы ты вообще не приезжал! Ты всем несешь только горе и смерть, - уже спокойнее сказала Надежда, поднимаясь с земли.

- Поэтому я и должен уехать, - кивнул Геннадий и протянул конверт. – Возьми, этого должно хватить на первое время, - он поднял лопату и отнес на место, протерев черенок на всякий случай платком. Потом вернулся, крепко обнял жену и поцеловал на прощанье. – Думаю, что не стоит напоминать, что никто не должен знать о моем появлении?

Крепко сжимая толстый конверт, Надя кивнула. Ночной гость улыбнулся и направился к калитке, но женщина не собиралась сдаваться так просто. Не в этот раз.

- Останься, хотя бы до утра побудь со мной, - попросила она, – посмотришь на сына, каким он стал.

Геннадий замер всего на секунду и до хруста сжав кулаки, сказал:

- Мне пора в путь. Поцелуй его от меня.

Женщина почувствовала, как тяжело ему было сейчас уходить и, что, если бы он мог, то остался. Это знание было для нее важнее, чем тысячи слов о любви тех, кто пытался добиться расположения молодой еще матери-одиночки. Она подошла к калитке и долго смотрела вслед исчезающей в ночной тьме фигуре. Если бы не пачка денег в руках, то Надя не могла бы со стопроцентной уверенностью утверждать, что это был не сон.

Выйдя на окраину деревни, Гена остановился чуть ли не под единственным работающим фонарем. Там, дальше по дороге, в темноте его ожила машина и дальняя дорога, чтобы выполнить работу, порученную главным экзекутором Звезды. Ничего ему не хотелось больше, чем остаться дома, но путь из тайного общества существовал только один и, будучи экзекутором, Геннадий ни одного дискредитированного участника их секретного кружка отправил по нему.

Чтобы внушать страх и завоевать уважение тех, у кого есть все, нужно было стать человеком которому нечего терять. Семья – это слабость, которую экзекутор не мог себе позволить, но так хотелось побыть слабым еще чуть-чуть, еще несколько мгновений. Поэтому Геннадий не торопился к автомобилю. Он достал из внутреннего кармана фотографию, сделанную в день, когда Артуру исполнилось двенадцать лет, и нежно провел пальцами по улыбающемуся лицу сына. Сына, жизнь которого круто переменилась после нападения собаки из-за ошибки, допущенной Геной десять лет назад. Больше он такого не допустит и, если надо, станет еще жестче, чтобы защитить тех, кого любит, несмотря на то, что не может быть с ними рядом.

- Блин, еще тысячу сто километров пилить, где его носит? - услышал старший экзекутор, голос курившего водителя, приближаясь к машине. – Я все понимаю: баба у него тут, но задание Звезды должно быть на первом месте, или я в чем-то не прав? Скажи, Лех?

- Закрой рот, - грубо ответил человек, сидящий на пассажирском месте рядом с водителем, когда задняя дверь открылась.

- Поехали, - скомандовал Гена, сев в машину.

Водитель бросил окурок и завел мотор. Алексей обернулся и посмотрел на шефа. За пары лет работы вместе со старшим экзекутором, он научился понимать всегда серьезного начальника с полуслова. Беспрекословное выполнение приказов и качественное исполнения порученных заданий обещали младшему экзекутору в скором времени перейти в разряд старших. Поэтому, когда Гена, бросив короткий взгляд на стажера, сидевшего за рулем, едва заметно покачал головой, Леха лишь коротко кивнул в ответ.

Тело стажера найдут грибники в лесу недалеко от дороги в соседней области. Глава Звезды – Мастер станет жертвой заговора нескольких высокопоставленных членов общества. Пожилой главный экзекутор сделает попытку провести глобальную чистку в рядах адептов, но без поддержки Мастера, сил у него на это не хватит, и он, как и Алексей, дослужившийся, наконец, до старшего, падет жертвой этих внутренних разборок.

Тайное общество распадется вместе с Советским Союзом, а некоторые из предавших Мастера станут главами собственных республик, навеки похоронив воспоминания о Звезде и своем членстве в этом обществе. Геннадию удастся выбраться живым из всей этой свистопляски пуль и кинжалов, и он устроится на работу директором склада в Ленинградской области.

Каждый день он будет ждать, что за ним придут и в середине девяностых на его пороге появится странная парочка молодых людей. Один – крепкий и болтливый, другой – полный, молчаливый с бегающими глазками и всегда отводящий взгляд. Они, как показалось Гене, не представляли опасности, но знали много о Звезде и просили уточнить некоторые подробности. Геннадий сам не мог объяснить, почему не выгнал их и согласился поделиться имеющейся у него информацией об устройстве тайного общества, не называя имен. Крепыш сыпал вопросами, а Молчун постоянно что-то записывал в своем видавшем виды блокноте.

Когда они ушли, Гена снова отбросил мысль о возвращении к семье, начавшую набирать силу в последнее время. Если его нашли эти лопухи, то найдут и те, кто решит замести все оставшиеся следы.

***

Проводив запоздалого гостя до нужной ему могилы, старик вернулся в сторожку мрачнее тучи. Молодой напарник никогда не видел его таким и спросил:

- Лукич, ты чего, принял трагедию этого мужика близко к сердцу? Ты не думай, я сразу его узнал – Борис Савин, про него уже месяц по телеку твердят, но ты же сам всегда за соблюдение правил выступаешь. – Пожилой охранник молча прошел мимо коллеги и сел на кровать. Илья вздохнул и добавил: - Вот чуяло мое сердце не надо его пускать… Ты весь побледнел, может таблетку какую или скорую вызвать? В груди ничего не давит? Смотри, не окочурься тут у меня, не хочу мимо твоей могилы ходить и чувствовать себя виноватым.

- Не дождешься, - хмыкнул старик. – Илюш, знаешь чего? Поскреби по сусекам, найди бутылочку – вот будет лучшее лекарство от душевной боли.

Глаза молодого охранника полезли на лоб от удивления:

- Да, ты сдурел? Откуда я тебе здесь пузырь достану? Сам же запрещал, говорил на работе ни-ни и все такое. Я даже фразу запомнил: «Трезвость – залог профессионализма, какую бы работу ты не выполнял».

- Давай, дружок, не прибедняйся. Фразу он запомнил, - ухмыльнулся старый охранник. – Сегодня не только можно, но и нужно. Или мне самому поискать?

- Ладно-ладно, если нужно, то найдем, - примирительно сказал Илья и начал рыться в своей тумбочке.

Достав бутылку водки, он соорудил из перевернутого ящика импровизированный столик, выставил два граненных стакана и организовал простую закуску. Старик наполнил свой стакан наполовину, а Илье в соответствие с его жестом налил граммов пятьдесят.

- Ну, будем, - произнес пожилой охранник и, не чокаясь, опрокинул стакан.

- Будем, - кивнул Илья и, проглотив содержимое своей посуды, откусил большой кусок огурца. Прожевывая закуску, он спросил: - Расскажешь, Геннадий Лукич, из-за чего так распереживался сегодня? Знаешь, что ли этого Бориса или дочку его знал?

- Нет, девочку не знал – покачал головой старик. – Да, и о случившемся с ней происшествии мне стало известно слишком поздно – ее отец уже все решил. Просто этот Савин один из лучших друзей моего сына.

- И он тебя не узнал? Во дела! Ну, ты, это, не парься. Он столько лет оттрубил, что и себя в зеркале мог не узнать. Было бы из-за чего переживать, - махнул рукой Илья.

Гена снова так же наполнил стаканы и, выпив, продолжил:

- А меня бы и сын не узнал, - с болью в голосе произнес он. – Я бросил их с матерью, когда ему два годика было. Все хотел вернуться, но боялся. Не за себя, за них боялся, но это меня не извиняет. Я вот смотрю на Борю и вижу настоящего мужика. Он знал, чем дело кончится и на такое скорое освобождение не рассчитывал, но за дочь отомстил, - старик сделал паузу, - или еще отомстит. Так и должен поступать отец. А я – жалкий трус и называться отцом права не имею. Донор, блядь, не больше.

Илья с интересом слушал напарника, о жизни которого ничего не знал. Он жестом попросил у Гены разрешения закурить, доставая сигареты. Старик не одобрял курения в сторожке, но сегодня был особый случай.

- Ну, ты же вернулся, - подбодрил коллегу молодой охранник, выпуская облако дыма в сторону. – Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

- Поздно – это ты верно подметил. Надюша умерла, сын переехал в другой город, и я тут как тут. Теперь за ее могилкой приглядываю, свечки ставлю да грехи в церкви замаливаю. А, если повезет, то сына вижу, когда он мать навестить приезжает. Только это все реже случается. За то больше ничего не боюсь. Почти ничего. Подойти к нему все равно решиться не могу. Как был трусом, так и остался. Однажды я за ним проследил, оказывается, у меня внуки есть, а я и не знал. Иногда езжу в город, сижу у них во дворе, надеюсь, что выйдут, чтобы хоть одним глазком на них посмотреть, но права называться дедом я лишился, как и права называться отцом.

- Знаешь, что я думаю? Тебе нужно поговорить с сыном, повиниться. Ты не алкаш, не бродяга, от него тебе ничего не нужно. Ну, совершил в молодости ошибку, но нельзя же себя всю оставшуюся жизнь винить.

- Легко сказать, - печально констатировал Геннадий Лукич. – А, может, я так и сделаю. Наберусь смелости и подойду, когда он в следующий раз приедет.

Старик взял бутылку и разлил остатки содержимого поровну.

- За самого смелого труса, что я знаю! За тебя! – сказал Илья и, чокнувшись, опустошил свой стакан.

- Я вот, что хотел тебе сказать, - выпив, заявил Лукич, - цени мое пьяное состояние. По трезвому я со своими нравоучениями не полезу, твоя жизнь. Уходить тебе надо с этой работы. Ты молодой, здоровый, а это, - он обвел взглядом сторожку, - тупиковая ветвь развития. Кем ты тут станешь? Старшим смены, в лучшем случае. Найди себе работу, на которой можно по-настоящему расти, пусть и с самых низов, но с перспективой. Времени у тебя впереди много. Рискни, скопи денег и поезжай в большой город, может, даже в Москву или здесь на производство устройся, там всегда руки нужны, но беги от работы охранником – здесь ты либо сопьешься, либо морально перегоришь. Время летит очень быстро, обернешься через десяток лет – как был охранником, так и остался, только мозги уже закостенели и к другой работе уже приспособиться в сто раз труднее.

- Может, так и сделаю, - хмыкнул Илья, передразнивая напарника. – Вот как только ты свой страх переборешь, к сыну подойдешь, пример покажешь – на следующий день уволюсь.

- Договорились, - улыбнулся Гена и откинулся на кровать.

Илья помог ему снять сапоги и раздеться, а пока убирал со стола, услышал, что старик, отвернувшись к стенке, захрапел. Молодой охранник вышел на крыльцо и снова закурил. Рассказ коллеги стал для него откровением, и многого он не понимал, но страх перед простыми вещами, такими как разговор с брошенным сыном или резкая смена привычного уклада жизни, был ему предельно ясен. После этого разговора смена профессиональной ориентации не казалась ему чем-то пугающим. Бывают вещи и пострашнее. Сравнивая свои проблемы с ситуацией, сложившейся у напарника, он был рад оказаться на своем месте.

Традиционно OnceOnesUponATime специально для Пикабу

Как всегда буду благодарен за отзывы, замечания и конструктивную критику.

P.S. Может, кто-то подскажет, как сделать так, чтобы при добавлении поста редактор не съедал отступы между абзацами, а то неудобно заново проставлять. Раньше такого не было, а с переходом на новый дизайн, пустые строки при копировании пропадают, но без абзацев читать полотна текста неудобно.

Ранним утром, как только рассвело, в дверь настойчиво постучали. Боря с трудом разлепил глаза и посмотрел на лежавший на столе мобильник. Оказалось, что проспал он не больше трех часов. Мощный стук повторился, и Савин услышал голос:

- Откройте, полиция! Открывай, мы знаем, что ты дома.

Услышав слово «полиция» Борис усмехнулся. Это было еще одним из тех нововведений мирной жизни, которые он пропустил. До этого полицейские встречались только в американских фильмах, а теперь стояли на каждом углу, но до своих голливудских прототипов не дотягивали, несмотря на модное название.

- Иду, иду! - потягиваясь, крикнул Савин в ответ на непрекращающийся стук в дверь.

Подойдя к источнику шума, Боря кинул быстрый взгляд направо, где стояла тумба со сломанным инструментом.

- Чего надо? – хриплым голосом спросил он. – Я полицию не вызывал.

- Кому сказано, открывай?! – занервничал стоявший за дверью. – Вчера, кое-что случилось. Где ты был вечером и ночью? Я должен взять показания, и сразу уйду, - миролюбивым тоном добавил сотрудник органов.

Этот тон Борису не понравился, инстинкты, выработавшиеся за тринадцать лет в тюрьме во всю кричали о том, что будущее не сулит ничего хорошего. Сгруппировавшись, Савин потянулся к замку. Как только он сделал последний оборот, дверь с грохотом отворилась под ударом ноги стоявшего за ней человека. Боря получил мощный толчок в плечо, заставивший его немного повернуть корпус влево. В прихожую ворвался Егор Рогозин с пистолетом в руках. Он мгновенно оказался рядом с хозяином дома и замахнулся, намереваясь огреть того рукоятью по голове.

- Не ждал, сука?! – крикнул он и резко замолчал, поняв, что противник удержал его руку с оружием в вертикальном положении.

На столь резкий захват был способен не каждый трезвый человек, тем более Рогозин не ожидал такого от напившегося до беспамятства всего пару часов назад бывшего сидельца. Егор растерянно посмотрел в лицо убийцы родителей и замер. Борис с ехидной улыбкой смотрел прямо ему в глаза. Последнее, что он услышал перед тем, как боль обрушилась на его голову, принося с собой темноту, было удовлетворенное «ждал».

- Очень долго ждал, - закончил Боря, бросая на пол древко обломанного топора, которое схватил с тумбочки, когда открывал дверь.

Несколько шлепков по щекам заставили Рогозина прийти в себя. Он задергался, несмотря на чудовищную головную боль, и попытался встать, но понял, что не может. Открыв глаза, он обнаружил себя привязанным к стулу в большой комнате. Борис что-то делал с его головой, закрыв своим телом весь обзор. Создавалось ощущение, что его пленитель копается в нанесенной им же самим ране. Савин отошел и боль стихла, но не ушла. В руках у Бори была пропитанная кровью вата. Он продемонстрировал ее пленнику и бросил в печку, где уже догорала рукоять топора.

- Мы же не хотим, чтобы ты сдох раньше времени, - ухмыльнулся Борис.

Егор скосил глаза в сторону и понял, что его голова перевязана бинтом, под которым бывший зек только что поменял вату, впитывающую кровь из разорвавшейся от удара кожи. Пленник хотел сказать, что его врагу конец и то, что если он сейчас его не развяжет, то никогда уже не увидит свободы, но вместо слов выходило только мычание. Он так сильно получил по голове, что не сразу понял, что у него во рту кляп, заклеенный скотчем. Рогозин попытался закричать, позвать на помощь, привлечь внимание соседей, но лишь чуть громче замычал. Вспоминая о размере участка Савина и расположение близлежащих домов, он понял, что этих звуков, так радующих устроившегося в кресле напротив Бориса, никто кроме его мучителя не услышит. Он замолчал, надеясь, что спокойствие уменьшит головную боль. Единственное, что он смог сделать – это с вызовом посмотреть на взявшего его в заложники человека.

Боря переоделся и выглядел, как будто собрался в дорогу. Большая спортивная сумка рядом с креслом свидетельствовала о правильности догадки пленника. Пленитель сидел в кресле и рассматривал пистолет, из которого Егор планировал отомстить за убийство родителей. Когда Рогозин прекратил попытки вырваться и закричать, Савин отвлекся от оружия и перевел взгляд на заложника.

- Знаешь, что ты было бы символично? – начал он. – Если бы тебе удалось достать тот самый ПМ, но, видимо, ты не романтик. «Беретта», я таких и не видывал, не то, что не держал, - Борис отложил оружие и внимательно посмотрел в лицо своему врагу. – Вот ты, наверное, думаешь, как же так? Я же все продумал, спланировал? Столько раз представлял этот момент, почему не получилось? Все просто: я кумекал об этом больше. Каждый день в течение тринадцати лет, начиная с побудки и заканчивая бессонной ночью, я представлял этот момент, мысленно проигрывал сценарии нашей встречи и ждал. Больше всего я боялся, что ты струсишь и просто наймешь кого-нибудь для грязной работы, но ты меня не разочаровал – решил отомстить собственноручно. Храбрецом, правда, тебя тоже не назовешь – целый месяц никаких попыток, или это была осторожность? – пленник промычал что-то в ответ и Боря продолжил: - Ждал подходящего момента, уважаю. Пришлось тебе его создать. Хочешь выпить?

Савин встал и вышел из комнаты, но через несколько секунд вернулся, сжимая ополовиненную бутылку водки в руках. Он поднес ее к лицу Егора и тряхнул несколько раз так, чтобы жидкость попала на кожу привязанного к стулу человека. Рогозин закрыл глаза и закричал:

- М-м-м-м-м-ы-ы-ы!

- Не боись, - ухмыльнулся Боря и сделал большой глоток, - это просто вода. Трезвому легче изобразить пьяного, чем наоборот, но сделать это достоверно не так уж и просто. Кажется, у меня получилось, что думаешь? Пару глотков коньяка для запаха, остальное на одежду, чтобы создать вокруг себя стойкий амбре. Как водку заменить водой, думаю, объяснять не надо? Главное, чтобы с улицы через покосившийся забор было видно, как в светлой террасе человек нажирается, - Борис вернулся в кресло. – Столько лет и самыми сложными оказались три последних часа. Лежать без движения, изображая спящего и при этом не заснуть – задачка не из легких. Но тюрьма и не такому научит. Я, честно говоря, не ожидал, что ты решишься в дверь стучать, планировал, что залезешь, пока «сплю», даже окно в комнате приоткрыл.

- М-м-м-м-м-ы-ы-ы, - снова замычал, что было сил, пленник.

- Не перебивай! – рявкнул бывший заключенный и Рогозин замолчал. – Представляю, как тебе обидно: мог сразу выстрелить, или вообще сквозь дверь на голос пару пуль выпустить, но тебе хотелось взглянуть в глаза, насладиться победой. Понимаю. Я ведь сейчас то же самое делаю – кайфую от триумфа. Вот спущу курок, и все пройдет, останется только чувство опустошения. Плавали, знаем. Разница только в том, что я бы никогда не рискнул успехом всей задумки ради секунды блаженства, – Борис засунул руку во внутренний карман куртки и, достав фотографию, подошел к Егору, демонстрируя снимок, с которого пленнику улыбалась девочка с длинной русой косой. – Ее звали Маша, здесь ей девять лет. Сейчас бы ей было уже двадцать два. Может, я бы уже внучку нянчил или внука, - Савин мечтательно поднял глаза вверх, но через пару мгновений обрушил тяжелый взгляд, который не оставлял надежды на пощаду, на Рогозина. – Но ей навсегда останется девять лет из-за тебя. Тринадцать лет… Ты прожил в долг больше, чем моя малышка всего. Пора с этим заканчивать. Да, и соседи скоро просыпаться начнут.

Егор немигающим взглядом смотрел на фото, пытаясь что-то сказать, не делая попыток вырваться или позвать на помощь. Его глаза наполнились слезами, и он бессильно опустил голову. Борис убрал фото в карман и, отойдя от пленника, открыл шкаф. Достав оттуда сверток, он принялся убирать его в забитую вещами спортивную сумку.

- Интересно, что здесь? – спросил Боря, заметив, что Рогозин следит за его действиями. Он развернул сверток и продемонстрировал заложнику толстую пачку денег. – Я продал дом и землю соседу. Нормальный мужик, знаешь ли. Стройматериалами занимается. Хочет здесь дом для своей дочери построить. Разрешил мне пожить месяц и заплатил наличными. Даже не знаю, чтобы делал, если бы ты и сегодня не решился на дело пойти, - Савин усмехнулся и упаковал сверток. – Я придумал себе занятие: буду ездить по стране и наказывать таких выродков как ты. Буду мстить за тех, кто за себя уже отомстить не сможет или вместо тех, кому есть, что терять. Как тебе план? Ты же бизнесмен, должен оценить масштаб. А сейчас, нам пора…

Борис подошел к пленнику и сильно надавил на рану на голове. Боль пронзила все тело Егора, заставляя очередной раз замычать изо всех сил, но через секунду отступила, уступив место темноте, поглотившей сознание.

Рогозин пришел в себя, когда Боря доставал его из багажника его собственного автомобиля. Руки были плотно связаны за спиной, повязка на голове поменяна, а во рту все так же плотно сидел кляп, но сил сопротивляться уже не осталось. Он огляделся по сторонам: машина стояла на заросшей дороге, проходившей вдоль поля, рядом начинался густой лес.

- Давай-давай, приходи в себя, - тряс его Савин, – немного осталось. Машина у тебя –просто зверь. Пожалуй, попользуюсь. Гляжу, и страховка открытая, как знал, - Борис рассмеялся. – Но дальше и она не проедет, придется пешком. Ты потерпи... – Егор попытался вырваться, собрав последние силы, но короткий удар в живот пресек его старания. Боря поднял за грудки присевшего после удара пленника и продолжил: - Я сначала думал тебя во дворе закопать, даже яму вырыл. Два дня рыл, чтобы глубоко, надежно. А потом подумал: новые хозяева мою хибару снесут, начнут строить новый дом, весь участок перекопают, вдруг на тебя наткнутся. Не по-человечески это – им такой подарок оставлять, да и мне морока – будут искать, допрашивать… И я решил: нет тела – нет дела, как говорится. В эти места новоселы не ходят – далеко, опасно, а мы в детстве постоянно здесь болтались. Пойдем, что покажу.

Егор с трудом перебирал ногами по заросшей идущей вниз тропе, но Савин тычками в спину не давал ему остановиться. Через несколько минут, когда вход в лес уже скрылся из виду, туфли заложника насквозь промокли. Он хотел упасть и заставить убийцу родителей закончить дело прямо здесь, но бессмысленная надежда на счастливый исход толкала его вперед. Он вспоминал фильмы, в которых обреченные сами себе рыли могилу, надеясь, что это время подарит им шанс на спасение. Тогда это казалось глупостью, облегчающей работу преступника, сейчас он видел в этом возможность. Голова кружилась, и он уже не разбирал дороги, получая все новые царапины, пока в какой-то момент Боря не схватил его и, потянув назад, не дал сделать очередной шаг.

- Куда? Слишком просто решил отделаться! – Егор сфокусировал взгляд сначала на мучителе, а, потом, перевел в направлении шага. Савин продолжил, крепко держа пленника: - Это место называется Валерьяново болото, в честь первого утонувшего. Еще до войны некий дед Валерьян пошел за грибами, да не вернулся. Только корзина от него и осталась. Оно глубокое, трясина хваткая – я хочу, чтобы ты понимал, что тебя ждет, - Рогозина всего затрясло, он снова замычал пытаясь позвать на помощь, но Борис, не обращая на это внимание рассказывал дальше: - Нам в детстве строго настрого запрещали сюда ходить, но дети, что с них взять? Для нас это место стало своего рода укрытием. Мы даже придумали особый ритуал посвящения в мужчины: нужно было это болото переплыть. Хватало нас на два-три гребка, а потом застрявшему кидали веревку и тянули всем скопом. Идиотизм, конечно, но позволяло понять, как это, когда смерть рядом крутится, хватая за ноги крепкими костяными пальцами. Американских горок и каруселей тогда в нашем детстве не было, вот и вырабатывали адреналин, как могли. Такой заплыв, скажу я тебе, ни с одной дракой не сравнится.

- Мы-мы мы-мы-ым, - уже спокойнее сказал Егор, но ужас в глазах выдавал его эмоциональное состояние.

- Меня найдут? – переспросил Боря, поняв слова пленника по-своему. – Главное, чтобы тебя не нашли, а я отбрешусь как-нибудь. Я пока тебя к машине тащил – боялся. Думал, вот выйдет сейчас кто-нибудь из соседей, увидит меня и все поймет. А я не такой душегуб как ты, мне невинных убивать и жить после этого, как ни в чем не бывало – не пристало. Только никто не вышел. Оно и понятно: люди эти изнеженны, к деревенской жизни не приучены, и с первыми петухами просыпаться не привыкли. Дома ставят поглубже, заборы повыше, чтобы никто их жизнью не интересовался, но и что на улице происходит, не видят. Для них это просто дорога, а для нас был целый мир.

- М-м мы-мы м-м мы-ы-м-ы-ы-ым! – снова замычал Рогозин, пытаясь что-то внушить Борису.

- Ладно, - махнул рукой Савин, - что-то долго я с тобой цацкаюсь, пора прощаться. Из-за тебя, урод, Маруся умирала одна, сейчас ты узнаешь какого это. Только хочу насладиться твоими криками, пока назад идти буду.

Боря сорвал скотч с лица пленника и толкнул его в болото. Егор коснулся спиной воды и попытался встать, но не находил под ногами дна, чувствуя, как что-то вязкое обволакивает его тело. Через несколько секунд возможность дергать ногами исчезла и он начал погружаться. С трудом держа голову над водой он выплюнул изо рта тряпку, не закрепленную больше скотчем, и прокричал вслед уходящему убийце:

- Ты деревенский придурок! Я пришел сказать, что был в тот день в машине, но не за рулем! Мой друг Гриша сел за руль, так как не боялся ментов, у него папа прокурор!

- Врешь, сука! – заорал вернувшийся Борис. – Ты для этого пушку принес? Чтобы правду мне рассказать?

- А ты бы стал со мной разговаривать не под дулом пистолета?

Савин лег на землю и попытался дотянуться до уходящего все глубже Рогозина. Но длины рук не хватало. Егор уже задрал голову, чтобы не хлебать воду. Он следил за попытками своего мучителя исправить ситуацию, но понимал, что это невозможно. Громко рассмеявшись, он сплюнул воду и крикнул напоследок:

- Ты, дебил, снова убил невиновного! А до Гриши тебе не добраться, он в Москве в генпрокуратуре работает. Будь ты проклят! – уже только нос и подбородок торчали из под воды. – Надеюсь, ей было очень больн…

Тело Егора полностью скрылось под водой. Несколько пузырей, поднявшихся на поверхность, известили о конце его жизни. Борис встал и, выругавшись, прошипел:

- Сдохни, мразь.

Несколько минут он простоял на берегу, отгоняя от себя мысли о том, что Рогозин сказал правду. Убедив себя в этом, он помочился в болото, не найдя другого способа унизить уже мертвого врага еще сильнее. Вернувшись к машине, Савин окончательно решил, что последние слова Егора – ложь, придуманная для того, чтобы омрачить сладостный момент долгожданной мести.

Покинув город, Борис, направлявшийся к столице области, все время мысленно возвращался к словам предполагаемого убийцы дочери. Машин на трассе было немного и два часа, проведенных в дороге, пролетели в размышлениях незаметно. Только громко зазвонивший телефон вывел Савина из раздумий, заставив вздрогнуть. Боря притормозил у съезда с дороги, ведущего в какую-то давно заброшенную деревню. Оглядев салон, он открыл подлокотник и вытащил надрывающийся мобильник Егора. На экране светилось имя абонента: «Григорий Кайдановский». Борис нервно сглотнул и нажал на прием вызова.

- Здорово, Гога! Ты чего не отвечаешь, я уж беспокоиться начал, не укатал ли тебя этот зэк? Все удачно? Решил вопрос?

- Ага, - нерешительно произнес Савин, вытирая в момент взмокший лоб. Он очень надеялся, что оппонент не поймет, что разговаривает не с Рогозиным.

- Понял: не телефонный разговор. Звони, как будешь в Москве – встретимся, расскажешь.

- Угу, - затаив дыхание, буркнул Борис, боясь быть раскрытым.

- Ну, давай! И выше нос, наконец-то этот кошмар для нас с тобой закончился. Звони, я угощаю!

Гриша отключился, а Савин все еще крепко сжимал телефон в дрожащих руках, боясь пошевелиться. Все встало на свои места: прокурор, принимавший самое непосредственное участие в событиях тех далеких дней, делал это не из-за большой дружбы с Рогозиным-старшим, а для того, чтобы даже случайно не всплыла фамилия Кайдановский, его фамилия. Он спасал сына и свою должность, и неизвестно, что в тот момент было для него важнее, а Рогозины отлично подошли на роль буфера, принимая на себя всю тяжесть удара по репутации. Покровительство прокурора нивелировало все издержки в будущем. Единственное, что они не учли – это Борис и его желание разобраться. Самым замечательным образом в эту историю вписывался и пытавшийся убить Савина на этапе стукач. Кайдановский-старший решил вопрос радикально и навсегда, но желание отомстить не дало Боре провалиться в кромешную тьму, позволив выкарабкаться и восстановиться.

Борис переписал номер телефона Гриши и вышел из машины, сжимая мобильник покойного Егора в руках. Отойдя на несколько метров от автомобиля к тому месту, где асфальт кончается и начинается заросшая колея, Савин бросил телефон на дорогу и несколько раз с силой наступил на него. Посмотрев на результат своих усилий, он пнул обломки аппарата, заставляя их разлететься в стороны.

- А-а-а-а-а-а! – громко закричал Борис, падая на колени в большую лужу в начале колеи. – Будь я трижды проклят! Трижды проклят! – повторял он, ударяя сжатыми в кулак ладонями по воде.

Грязь из лужи покрывала его одежду и лицо, смывая слезы, градом катившиеся по лицу Бориса. Штаны и кофта промокли насквозь, но Савин не замечал этого. Холодная вода затекла в сапоги, а он все продолжал истошно реветь, орошая себя все новыми волнами. Подобно истеричному фанатику в церкви, Боря сидел на коленях в луже и наклонялся, словно в молитве, вперед, чтобы очередной раз ударить по грязной воде.

Борис не мог сказать, сколько это продолжалось, может, десять минут, а, может, пару часов, но в какой-то момент он, наконец, взял себя в руки и поднялся. Вернувшись к автомобилю, он открыл багажник, достал бутылку с водой и, скинув с себя всю одежду, ополоснулся, протираясь какой-то тряпкой. После этого он переоделся, благо в собранной сумке хватало запасных вещей. Вернувшись в машину, он включил печку и погрузился в раздумья.

Савин не торопился продолжить свой путь. Он снова убил и, как оказалось, опять не того, кого следовало. Ему не было жалко Егора. В конце концов, если бы у того было чуть больше времени, то сейчас бы Борис лежал в своем доме с несколькими новыми дырками в теле. Он переживал только из-за того, что не дал возможности своей жертве высказаться. Не использовал Рогозина-младшего, чтобы добраться до Гриши. Как теперь ему найти в Москве человека, который ему нужен? Как разобраться с сотрудником генеральной прокуратуры, не привлекая к себе внимания? На чью помощь можно рассчитывать в этом большом равнодушном городе?

- Эльдар, - прошептал Боря, пришедший в его голову ответ.

Он вышел из ступора и взял телефон, перебирая дрожащими, то ли от холода, то ли от нервного перенапряжения, пальцами кнопки. Найдя нужное имя в записной книжке, Борис тяжело сглотнул и несколько раз протер ладонью по лицу, пытаясь сбросить оцепенение. Длинные гудки звучали довольно долго, прежде чем из динамика донеслось:

- Hello…

- Халоу, самый везучий татарин на земле, - громко произнес Борис, не сомневаясь, что, не смотря на иностранный язык, узнал голос сослуживца. – Узнаешь? По ходу и мне с твоей удачи кусочек обломился.

- Борька?! – радостно воскликнул Эльдар. – Сколько раз тебе повторять: я не татарин, - он рассмеялся, вспоминая армейские времена и шутки товарища по поводу своего имени. Уже серьезнее добавил: - Слышал, что ты освободился, я уж думал, не позвонишь.

- Надо было разобраться с кое-какими делами, - ответил Борис. – Ты сейчас где? Когда будешь в России, надо бы встретиться?

- Согласен, тем более у меня есть для тебя работа, - по-деловому заявил Эльдар.

- Какая у тебя может быть работа для бывшего зэка? Меня даже из страны не выпустят.

- Работа с риском, - хмыкнул Эльдар, - да, не бойся, ничего незаконного. Водитель-телохранитель. Ты главное скажи: навыки свои не утратил? Помнишь, как в гонках участвовал?

- Помнить-то, помню, но практики лет тринадцать не было.

- Восстановим, главное чтобы ты этого хотел. И с документами поможем на выезд и на оружие. Все решаемо, если есть желание.

- Я не совсем понимаю… - начал Борис.

- Погоди, - перебил его собеседник, - с тобой шеф хочет поговорить. Денис Олегович его зовут.

Савин услышал, как Эльдар передает кому-то мобильник и через секунду из динамика раздался молодой, но властный голос:

- Здравствуй, Борис.

- Здравствуйте, Денис Олегович, - растерялся Боря.

- Буду краток: мы с Эльдаром давно работаем вместе, и он за тебя поручился, а его мнению я доверяю. Мне нужен надежный человек в Москве, да и в России, вообще. Я в курсе твоей истории и знаю, что ты обладаешь качеством, которое не купить ни за какие деньги. Мне бы такой человек пригодился, но с условием, что работа для тебя всегда будет на первом месте.

- Это, какое же у меня качество? Баранку крутить? Да, таких спецов навалом.

- Тебе нечего терять, - коротко пояснил Денис.

- Что есть, то есть, но у меня тоже условие: мне нужна помощь в поиске одного человека. Поможете с ним разобраться, и я весь ваш.

- Не всем еще отомстил? – спросил Денис таким будничным тоном, словно интересовался погодой.

- Как выяснилось, да.

- Даю слово, но без обозначения сроков и лишних вопросов. Если понадобится – будешь ждать годами, защищая мои интересы. Согласен?

- А разве у меня есть выбор?

- Выбор есть всегда, но, если откажешься, то не увидишь, как мы изменим мир, а, если согласишься, то сможешь принять в этом самое непосредственное участие.

- Заинтриговали, Денис Олегович, - хмыкнул Борис. – Я согласен, с кем воюем?

- Со всей системой, - ответил Денис. – Даю Эльдара.

- Борька, слушай сюда: мы дней через восемь-десять будем в Москве. Приезжай, встретимся, обсудим подробности. Я позвоню, когда буду точно знать дату.

- Хорошо, договорились, - согласился Савин.

- Сейчас мне пора, до связи, - закончил Эльдар, но перед тем, как нажать отбой, добавил, - Борька, как же я рад, что ты позвонил.

Борис отложил телефон, пристегнулся и выехал на шоссе. Он изменил свой маршрут, огибая столицу области, чтобы быстрее добраться до Москвы. После странного телефонного разговора с сослуживцем и его шефом Савина не покидало ощущение того, что он продал душу дьяволу, но это никак не сказывалось на его приподнятом настроении. В конце концов, ради чего закладывать душу, если не ради мести за смерть ребенка, тем более что после стольких убийств она уже никому не пригодится.

Утром он был уверен, что цель, к которой он стремился все эти годы, достигнута. Днем, узнав, что задача усложнилось настолько, что стала практически невыполнимой, он поддался эмоциям и готов был наложить на себя руки от безысходности. Поздним вечером, бросая машину Егора недалеко от железнодорожной станции, он садился в электричку на Москву и сжимал в руках подаренную Артуром гильзу. Пока он жив, любая цель достижима. Если потребуется, он пойдет вперед, не считаясь с потерями и усеивая свой путь трупами, ведь, как верно заметил Денис, у него ничего кроме мести не осталось.

Традиционно OnceOnesUponATime специально для Пикабу

Как всегда буду благодарен за отзывы, замечания и конструктивную критику.

P.S. Если история зайдет, то в будущем напишу спин офф. Взрослый взгляд на события наблюдаемые ребенком.

Встреча с Артуром и Мишей была не менее теплой, чем с Сашкой. Михаил позаботился о том, чтобы поляна была накрыта, а парилка натоплена как следует. Мужчины провели несколько часов в разговорах о прошлом: вспоминали детство и юность, рассказывали истории из армии и института, не обошли стороной и тему женщин. К моменту, когда все уже прилично захмелели, прибыли вызванные Мишей жрицы любви. Четыре девушки чуть ли в два раза младше своих клиентов выстроились в ряд напротив стола, за которым сидели друзья.

- Тебе, Борян, как самому изголодавшемуся, первому предоставляется право выбора, - улыбаясь, сказал Мишка.

- Я, пожалуй, пас, - ответил Савин.

- Что так? Переквалифицировался за время заключения? – рассмеялся Михаил, но поняв, что остальные не одобряют его замечания, добавил: - Шучу, шучу. Дело хозяйское. Ночь длинная, может, еще надумаешь.

- Маше сейчас бы двадцать два было, - спокойно произнес Борис, заставив, Мишу тяжело сглотнуть, а остальных сидящих за столом напрячься. - Не хочу, но и тебе запрещать не имею права.

- Вот и славно, - кивнул Миша, протягивая рюмку. После того, как выпили, он встал, взял бутылку вина и, обняв двух барышень, направился в комнату отдыха. – Когда еще на Родину выберусь?!

- Артур? – спросил Саня, кивком предложив выбрать следующим.

- Боюсь прос-с-слыть в нашей компании к-каблуком, но я жене не из-з-зменяю, - Артур расплылся в улыбке. – В с-с-сорок лет это не так с-с-страшно, как в молодости, уже не с-с-стыдно думать г-головой, а не хером.

- Правильно! – обрадовался Санек. – Вот, я на пятом десятке втроем и попробую! Когда, если не сейчас?!

По примеру Миши, он взял бутылка вина и вазу с фруктами, удаляясь. Оставшись вдвоем, мужчины выпили и начали обсуждать работу Артура.

- Я поражаюсь, Артурка, - вдруг сказал Савин, закусывая куском шашлыка, - как ты умудрился стать коммерческим директором. Не подумай, что хочу тебя оскорбить, наоборот, восхищаюсь. Продажи – это множество разговоров, а ты… - Боря осекся, понимая, что может обидеть собеседника.

- Есть с-с-свои плюсы, - хлопнул друга по плечу Артур, давая понять, что все в порядке. – З-з-заик не веж-жливо перебивать, и многие это з-знают. Вот и приходится им выс-с-слушивать мое предложение до конца. С-с-сначала было жутко, но нужно бороться с-с-со с-своими страхами. Я, к-к-кстати, собаку завел. Младший в вос-сторге!

- Да, ладно? – удивился Борис. – Неужто овчарку или алабая?

- Нет, но тоже большую. С-с-сембернара.

- Молодчик! – восхитился Борис, наполняя рюмки. – Это правильно! Я сначала подумал, что ты взял какую-нибудь крысу тявкающую, а ты такого медведя завел. И как? Справляешься?

- Приходится. Я его щ-щенком взял. Рос у меня на руках. Уж-же привык. Человек ко вс-с-сему привыкает. Тебе ли не з-з-знать. Ты вс-сегда был с-с-самым решительным из нас и, глядя на тебя, мой пос-ступок – мелочь. Давай выпьем за тебя.

Опустошив рюмку, Борис задумался, вспоминая времена, когда им было по двенадцать лет. Артур с матерью жили в доме, разделенном на две части. Отца у него не было, уехал на заработки в большой город, когда Артурка был маленьким, да так и не вернулся. Их сосед, дядя Женя, был известным на всю деревню алкоголиком, перебивавшимся случайными заработками. Мама Артура не раз вызывала милицию, чтобы прекратить очередную пьянку за стенкой, затянувшуюся до поздней ночи. Больше всего она боялась, что гости дяди Жени устроят пожар, лишив их с сыном дома, а, возможно, и жизни. Участковый забирал Дядю Женю до утра и разгонял его друзей, но протрезвевший сосед возвращался на следующий день. Так продолжалось, пока у него не заканчивались деньги и неделю-две, можно было жить спокойно.

Была у дяди Жени большая немецкая овчарка по кличке Шельма. Лет ей было столько же, сколько и Артуру, но все их она провела на цепи. Раз в три-четыре года она срывалась, и тогда все деревенские сидели по домам, боясь дорвавшейся до свободы псины, пока дядя Женя не поймает своего зверя. Он был единственным человеком, чей авторитет Шельма признавала. Она придушила множество кур, несколько коз и овец, даже парочке коров от нее досталось. Каждый ее выход на волю ознаменовался нападением на живых существ. Дядя Женя собаку любил и защищал от всех нападок, а так как он имел за спиной тюремный срок, никто с ним связываться не хотел.

Когда ребятам было по двенадцать лет, Шельма очередной раз порвала цепь. В этот раз ее жертвой стал возвращавшийся из школы Артур. Множество швов, перелом руки и шрам на губе достались мальчику за те несколько минут, что мать пыталась добудиться дядю Женю и оттащить собаку. Участковый привычно составил протокол, но ничего сделать с собакой так и не сумел. Дядя Женя готов был сесть в тюрьму, но не позволял никому приблизиться к Шельме.

Когда Артура выписали из больницы, друзья пришли к нему в гости. Самым страшным были не шрамы и гипс на руке, а то, что их товарищ перестал разговаривать. Он улыбался гостинцам, кивал или качал головой в ответ на вопросы, но не произносил ни слова. План действий был выработан, как только пацаны вышли из дома, где их друг с перевязанной рукой вздрагивал от лая овчарки в соседнем дворе. Саня достал с чердака старую дедовскую двустволку, Миха уркал у отца патроны и в назначенный день, прогуляв школу, все четверо собрались у Артура. Его мать была на работе, и никто не мог помешать осуществлению их замысла. Несмотря на решимость друзей, никто так и не смог нажать на курок. Шельма за забором заходилась яростным лаем, обещая расплату всем в округе. Глядя в заплаканное лицо Артура, Боря, наконец, взял ружье в руки и вышел во двор. Собака рвалась, как никогда, предчувствуя животным чутьем приближающийся конец. Стоило ей замереть на секунду, как Борис нажал на два спусковых крючка одновременно, надеясь на быстрый исход. Раздавшийся грохот лишил его слуха на несколько секунд, сменившись звоном, сквозь который проявлялся предсмертный скулеж Шельмы. Саня безотрывно следил за пушистым телом на земле, чтобы констатировать смерть, как только тяжелое дыхание овчарки прервется. Миша обнимал замершего, словно каменная статуя, Артура, а Борис, сидя на земле рядом с брошенным ружьем, тер образовывающийся синяк на плече.

Вечером всем досталось от родителей, так как выстрел привлек внимание соседей. Они получили бы гораздо сильнее, если бы не мать Артура, оббежавшая родителей всех ребят со словами благодарности и новостью, что ее сын заговорил. Медленно, заикаясь, но заговорил. Вопрос с разбушевавшимся дядей Женей крепким ударом справа решил отец Сани. Участковый приехал, покивал, посочувствовал владельцу убитой собаки и отправился восвояси, не составляя никаких протоколов. Дядя Женя на несколько дней ушел в запой в честь гибели своего единственного настоящего друга и, отравившись паленой водкой, умер. Для всех так и осталось секретом, когда он успел похоронить Шельму, чье тело, завернутое в брезент, лежало на его участке. Артур так и остался заикой, но Борис не мог не отметить прогресса, случившегося за последние годы.

- У меня к-к-кое-что есть для тебя, - сказал Артур, выводя Борю из задумчивости.

Он подошел к своей сумке и, вытащив что-то, вернулся за стол, присаживаясь рядом с Савиным. Борис по привычке немного отодвинулся, избегая близкого контакта с человеком, сжимающим в руке непонятный предмет. Артур подмигнул товарищу и протянул раскрытую ладонь. На ней красовались две коричневые гильзы от использованных охотничьих патронов.

- Не может быть! – выпучил глаза Борис. – Те самые? Откуда они у тебя?

- Те с-с-самые, никогда с ними н-не расстаюсь. С-с-саня подарил, когда ружье прятал. Возьми одну, любую.

- Как я могу? Они же твои!

- Зачем мне две? – пожал плечами Артур. – П-пусть одна у тебя на память ос-с-станется.

- На память о чем? – нахмурился Борис. – О том, как я впервые лишил живое существо жизни, – он тяжело вздохнул, – и не остановился на этом?

- Нет, - покачал головой его собеседник, - о молодости, о д-дружбе, о решительности, о том времени, которое уже никогда н-не вернется, - Артур взял руку друга и вложил в нее одну гильзу.

– С-скоро все изменится, я знаю. Не з-знаю как, но точно знаю, что изменится, бе-бе-бесповоротно. Пусть это будет твоим т-талисманом.

- Ну, за такой подарок просто грех не выпить, - хмыкнул Боря, наполняя рюмки.

- Я рад, что ты с-с-сегодня пришел, понимаю, как т-тебе тяжело, но здорово, что нашел в себе с-с-силы. Мишка, хоть и большой н-начальник, но паш-шет, как проклятый. С-с-сегодня вырвался, а дальше пару мес-с-сяцев будет без выходных работать. У С-сани через неделю отпуск к-кончится, снова в путь тронется. Да, и меня повышают, р-региональным дир-ректором буду, не в Москве пока, но из-з нашей области уезжаю. Кто з-з-знает, когда еще соберемся, может, и никогда.

- Что ты такое говоришь? Как я мог не придти? – возмутился Борис. – Вы все дела бросили… Да, если бы у меня ног не было, я бы ползком добрался! Вы – единственное, что у меня в этой жизни осталось и то, что вы для меня за эти тринадцать лет сделали… - по его щекам потекли слезы. – Мать похоронили... А одни передачи чего стоят! Может, это звучит меркантильно, но, как есть: без них я бы там не выжил, или жопой расплачивался бы, чтобы с голоду не сдохнуть, - Савин протер глаза. – Ты, извини, если это как-то приземлено звучит, но знаешь, сколько случаев было, когда о людях близкие забывали? Сначала посылки приходят все реже, а потом вообще прекращаются.

- Ты чего? - обнял друга за плечо Артур. – Я вс-с-се понимаю, да, и с кем откровенничать, если не с д-друзьями? Думаю, тюрьма – не то м-м-место, где можно поговорить по душам. Давай в-выпем!

- За вас! – поднял рюмку Борис. – За настоящих друзей!

Решив сменить тему после очередной порции горячительного, Артур начал интересоваться планами Бориса на будущее, обещая помочь с трудоустройством, если возникнет необходимость. Савину требовалось время, чтобы уладить все вопросы с документами и, главное, чтобы адаптироваться к новой для него жизни.

Минут через пять появился довольный Миша в сопровождении двух жриц любви.

- Быстро ты с-с-справился, - пошутил Артур, демонстративно глядя на часы.

- Это только первый заход, дальше – больше. Вся ночь впереди, нужно экономить силы, - ответил Михаил, хлопнув одну из подружек по голой заднице.

- Пойду поп-п-парюсь. Девчонки, с-составите мне компанию, - предложил Артур, решив оставить друзей наедине.

- Идите-идите, - махнул рукой Миша, смеясь. – Проследите, чтобы у него там инфаркт не случился.

Девушки состроили недовольные гримасы, но возражать не стали. Схватив какую-то еду со стола, они двинулись вслед за Артуром, забрасывая добычу на ходу в рот.

- Ну, что, Борян, – начал Миша, когда они ушли, - спрашивать как ты, наверно, смысла нет? Сам, поди, еще не понял, но, уверен, что сегодняшняя ночь в миллион раз лучше вчерашней.

- Это точно, - ответил Савин, развалившись на кожаном диване и наблюдая за тем, как его собеседник набросился на еду, восстанавливая потраченные калории.

- Можно про тюрьму спросить? Не возражаешь? Обещаю обойтись без всяких пидерских приколов. - Михаил дождался кивка товарища и, отодвинув в сторону тарелку, продолжил: - Помнишь, вы когда из армии пришли, то рассказывали, что это школа жизни и все такое. Я тогда не спорил, хоть и считаю, что институт в этом плане похлеще будет: вот где реально шустрым надо быть, - он улыбнулся и подмигнул Боре. – Вырвать из дома и два года заставлять заботиться самому о собственном выживании, нагружая всякой херней, чтобы сил на глупости не оставалось – это, конечно, круто, но, согласись, из армии за раздолбайство не выгоняют. Высшее образование, особенно, когда мама далеко, и живешь в общаге, тоже испытание о-го-го. Можно сказать, испытание свободой. Не всем под силу его пройти, свобода сносит крышу, только в путь…

- Не очень понимаю, к чему ты ведешь? – нахмурился Борис. – Давай, ближе к телу.

- Я уже подхожу к основной мысли. Институт научил меня многому, но я не научные знания имею в виду. Пять лет учебы дали мне возможность стать тем, кто я есть – говорить то, что люди хотят услышать и молчать, когда это нужно. Решать проблемы, которые в реальности решить невозможно, во всяком случае, на моем уровне, - Миша хмыкнул, - ну, или, по крайней мере, успешно делать вид, что ты в поте лица над ними работаешь. Тринадцать лет в заключении – это не два года в казарме и не пять в институте, чему ты научился за это время? Опыт, хороший или плохой – это в любом случае опыт, который остается с нами навсегда. Что дала тебе тюрьма?

- Хм… - задумался Боря, глядя в потолок.

- Только давай без банальностей, вроде «лучше туда не попадать» и так далее. Лучше скажи первое, что придет в голову, чем такое клише.

- Не бывает не решаемых проблем, кроме смерти, естественно. Из каждой ситуации есть выход. Он может быть неочевиден или неприемлем для тебя, но он есть.

Мишка состроил гримасу, давая понять, что не совсем понимает о чем речь:

- Это ты про опущенных что ли?

- Мишаня, я всерьез начинаю переживать за твою ориентацию, - рассмеялся Савин. – Ты чего любой разговор к этой теме сводишь? Хотя, если разобраться, и о них тоже, - добавил он, посерьезнев. – Попал к нам один паренек, Леня, молодой, щупленький парень. С товарищами угодил, несмотря на то, что сам в стороне стоял, но присутствовал, а там никто разбираться не стал. И срок у него приличный был – восемь лет, если мне память не изменяет, так как преступление совершено группой лиц. И начал Леню цеплять один бык, по кличке Желудь. Постепенно, шаг за шагом, но парня он давил. Напрямую с Желудем связываться никто не хотел, но первоходу советовали дать отпор, - Борис тяжело вздохнул. – Легко сказать, только Леня был в два раза меньше своего обидчика. Он терпел, не ломался, но бесконечно это продолжаться не могло. В тюрьме развлечений мало и Желудь в парня крепко вцепился. А потом к нам в камеру привели мужика… с нехорошей статьей, в общем. Его выслушали, и с его слов получалось, что он случайный пассажир и дело сфабриковано. Смотрящий определил ему место и взял время на подумать, заодно узнать, что про это дело на воле слышно и, что люди с этапа говорят. До утра этот мужик не дожил, получив новую дырку в теле от уха до уха. Начали разбираться, что да как: кум, которого только назначили откуда-то из центра, в хату пришел, вертухаи камеру перетрясли, всех жильцов к стенке поставили и поинтересовались, в своей манере, как дело было. Тут Леня и говорит, что все видел и может рассказать, готов, мол, письменно показания оформить. Помню, как на него все смотрели, особенно Желудь. Если бы человеческий взгляд мог поджигать вещи, то парень полыхнул бы как порох. Ну, вот. А Леня и говорит, что не спал и все видел. Видел, как новенький помолился, поплакал и сам себе заточкой по горлу полоснул. Дураку понятно, что такую рану сам себе не нанесешь, да и не было причин у этого мужика убиваться, во всяком случае, пока. А Леня стоял на своем, мол, готов все письменно подтвердить. Его бьют, а он все одно повторяет: «он сам, он сам». Крепко тогда Леню отходили. Он когда из ШИЗО через пятнадцать дней вернулся, все за ребра держался и еще месяц смеяться не мог. Но уважение он заработал, и Желудь от него отстал. Потом все с попом нашим терся и лет через пять освободился, местная патриархия за него просила. Нашел все-таки выход.

Миша покивал и, разливая по рюмкам водку, сказал:

- За любой шанс хвататься надо, чтобы выжить, подняться или просто на месте усидеть. Наука правильная и не только в тюрьме работающая. Такой подход и на свободе пригодится, особенно в бизнесе. Главное, чтобы возможность подвернулась, и ты ее не проглядел, - чокаясь, закончил Михаил свою мысль.

- Или создал, не закладываясь на счастливый случай, - закончил Борис, и, подмигнув открывшему рот приятелю, выпил.

Миша молча смотрел на друга детства, и несколько раз порывался уточнить, правильно ли понял намек, но каждый раз со вздохом останавливал себя. Он понимал, что Боря рассказал и так слишком много, что не только было ему несвойственно, но и противоречило всем понятиям правильных сидельцев. Таким образом, Савин показал, что доверяет своим друзьям, как никому, и Михаилу льстило такое отношение со стороны товарища. Он был рад, что его опасения на счет того, что годы, проведенные в заключении, изменят Бориса до неузнаваемости, но тот умудрился за пять минут показать, что он остался прежним, во всяком случае, его отношение к дружбе. Так же пугала высокая вероятность того, что не подверглось изменению не только это. А, значит, друга надо было сбить с намеченной цели, хотя бы попробовать увезти подальше.

- Какие планы на жизнь? – наконец, спросил Мишка, прожевав очередную виноградину.

- Да, какие планы? - отмахнулся Боря. - Еще суток не прошло, как я на волю вышел. Осмотреться надо. В дом родительский съездить, дела в порядок привести. Может, на комбинат вернусь, если возьмут. А так… - он пожал плечами, - как говорится: будем посмотреть.

- А давай ко мне! Золотых гор не обещаю, но на вахту устрою без проблем. С жильем помогу. А там, через год-другой, может, придумаем что-нибудь еще. Главное переждать немного, чтобы все улеглось. Сейчас у людей память короткая стала – информационная эпоха, мать ее!

- Так я же не умею ничего, - усмехнулся Савин. – О нефти знаю только то, что из нее соляру получают.

- А я тебя не в лабораторию устраиваю. Руки-ноги есть – работа найдется. Тяжелая, настоящая мужская работа. К тому же ты в технике разбираешься, а это добра у меня много.

- Ты бы Саню устроил, ему нужнее, тем более у вас же на вахте сухой закон – ему было бы полезно.

- Сухой закон, - хмыкнул Миша, - тот, кто ищет – всегда найдет. Даже в тайге. Нельзя ему от руля отрываться – только это табу у него и работает. Ты, прости, что напоминаю, но мне кажется, что трагедия с Машей в его голове этот тормоз навсегда закрепила. Я предлагал ему шофером пойти, и ни куда-нибудь, а в офис личным водителем, но он отказался. Говорит, что с Ленкой все налаживаться начало. Не хочет переезжать, а ты подумай, тебя же здесь ничего уже не держит.

- Я подумаю, спасибо, Миш, за предложение, - ответил Борис и взял в руки бутылку, заметив подходящего с довольной ухмылкой на лице Сашку.

Тут же появился и Артур с одной из девушек. По его осоловевшему похотливому взгляду стало понятно, что он уже был готов изменить своим принципам. Застолье продолжилось. Ночные бабочки присоединились к мужчинам, развлекая их не только разговорами, но и совместным пением в караоке.

За ночь каждый из друзей успел, так или иначе, поспать пару часов, выпадая из хаотично меняющегося потока веселья. Ранним утром, когда барышни все-таки уехали, несмотря на желание Миши продлить общение с ними в третий раз, зашел администратор, чтобы уточнить, когда джентльмены изволят закончить банные процедуры. Мужчины взяли еще час, чтобы привести себя в порядок и покинули заведение, направившись в близлежащее кафе на завтрак.

Саня, сославшись на обещание помочь по хозяйству бывшей жене, взял кофе с собой и растворился в утренних сумерках спящего города, оставив Борису ключи от квартиры. Миша, вдохновленный прекрасной ночью и плотным завтраком, решил направиться в гости к однокласснице, с которой у него не сложились отношения в школе. По пьяным разговорам в сауне Савин понял, что у его друга связан с этой женщиной какой-то фетиш и не посмел препятствовать. Взяв Артура для поддержки, Михаил раскланялся, пообещав в будущем сделать полный отчет о проделанной работе. Борис отказался от идеи взять такси и решил прогуляться по утреннему городу, насладившись первым утром свободного человека.

Позже он пожалел об этой затее, так как по пути до дома Саши постоянно оглядывался в поисках черного бмв, затаившегося где-нибудь неподалеку. Войдя в квартиру, он был готов согласиться с другом по поводу своей паранойи, если бы не заметил темную иномарку во дворе, когда вышел на балкон.

***

Спустя несколько дней, Борис переехал из Саниной однушки в дом, в котором прошло все его детство. Как и говорил Александр, поселок изменился до неузнаваемости, превратившись в элитный район города, застроенный частными коттеджами. Старенький деревенский дом с большим, но заброшенным участком земли смотрелся дико в окружении каменных замков с аккуратными садами и лужайками. На родной улице не осталось ни одного жителя, которого бы Савин знал, да и во всем поселке, осталось едва ли больше десятка стариков, знавших еще Бориных родителей. В основном это были одинокие люди, доживавшие свой век.

В первый же день с Борей познакомился добродушный сосед справа. Он наверняка знал, что появившийся житель деревянного дома является бывшим заключенным, осужденным за двойное убийство. Не мог не знать, учитывая огласку, которую получило освобождение Савина, но вида не подал. Возможно, он в силу своего возраста, а ему было около пятидесяти, помнил, с чего все началось, и поэтому отнесся к Борису без предубеждения и, даже, пригласил к себе на шашлыки. Савин отказался, сославшись на занятость, но вечером все же получил свой шампур из-за забора.

Сосед слева, которому на вид было не больше тридцати, наоборот, избегал общения с бывшим зэком, отделываясь короткими кивками при встрече. Боря не переживал по этому поводу и новых знакомств не искал, занимаясь приведением участка в порядок и перебирая старые вещи. Он скучал по Сашке, отпуск которого закончился, и друг отправился в очередной рейс.

В течение трех недель Борис обивал пороги различных инстанций, чтобы восстановить все необходимые документы и стать полноценным членом общества. С грустью он узнал, что их команды по автоспорту больше нет, а от трассы остался только пустырь, на котором по вечерам собирается молодежь, чтобы попить пива.

Все это время Савин периодически замечал черную иномарку, как будто следившую за ним, но так ни разу и не смог рассмотреть водителя. Машина срывалась с места, как только он начинал движение в ее направлении. Боря не сомневался, что это Егор Рогозин или кто-то из его людей, но доказать ничего не мог. У него возникли подозрения, что нескрываемая слежка – это часть плана, чтобы свести его с ума или заставить сделать глупость и снова упечь за решетку. Возвращаться в тюрьму в Борины планы не входило, поэтому максимум, что он делал – давал понять невидимому наблюдателю, что заметил его.

Сашка навещал товарища в перерывах между рейсами, обсуждая работу и проверяя эмоциональное состояние друга. Борис не рассказывал о том, что постоянно видит черный бмв, чтобы не расстраивать приятеля. Он, как мог, боролся с зависимостью гостя, запретив ему приносить с собой алкоголь. Александру ничего не оставалось, как следовать правилам хозяина дома и пить вместе с ним чай.

Когда вся возня с документами подошла к концу, на участке и в доме был наведен порядок, Боря крепко задумался над тем, как быть дальше. Что делать, куда податься? Саня был в очередном рейсе и Борис без зазрения совести купил в магазине две бутылки водки и фляжку коньяка. Водка была убрана в холодильник, а коньяк уютно устроился во внутреннем кармане куртки. Несмотря на вечерний час, Борис вызвал такси и направился туда, куда очень хотел, но боялся прийти в течение целого месяца.

Саня оставил ему свою девятку, но рисковать только полученными правами Савин не рискнул, и, сделав глоток коньяка для храбрости, сел в подъехавшую машину с шашечками на крыше.

- Ты читать умеешь, - возмущался молодой охранник из-за металлической ограды. – Сегодня уже закрыто, завтра приходи, хоть с самого утра.

- Мне нужно сейчас, - сказал Борис, провожая взглядом привезшее его такси. – Открой, я заплачу.

- Так, что тут у нас? – послышался старческий голос приближающегося второго охранника.

- Вот, Лукич, чудак-человек, - начал объяснять молодой, - говорю ему, что сегодня уже не работаем, а он все: надо, да надо.

Старик включил фонарь, неприятно резанув светом по глазам гостя. Борис отвел взгляд всего на секунду, потом пристально посмотрел на пожилого охранника, давая понять, что уходить не собирается.

- А я все думаю: когда ты придешь? – усмехнувшись, сказал тот, кого назвали Лукичем, отводя луч фонаря в сторону.

- Знакомы, что ль? – Боря приблизился к забору, пытаясь рассмотреть старческое лицо сторожа.

- Нет, - махнул рукой Лукич, - просто телевизор много смотрю и кое-что помню. Резонансное дело-то было. Думал, раньше появишься. – свет фонаря переместился на замок и пожилой охранник сказал, обращаясь к напарнику: - Илюш, открой. Человеку очень надо.

- Да ты чего, старый? – возмутился тот в ответ. – Он чего-нибудь украдет, сломает или раскрасит, а нам с тобой потом по шапке дадут…

- Открывай, я сказал! – повысил голос Лукич, давая понять, кто в их тандеме главный.

Мягкий старческий голос всего на несколько мгновений сменился приказным тоном, но этого хватило, чтобы понять, что в прошлом этот человек умел отдавать приказы. Илья засуетился с ключами, не говоря ни слова.

- Благодарю, - сказал Савин, пройдя через ворота.

Он полез в карман, чтобы расплатиться за оказанное доверие, но Лукич остановил его жестом. Борис кивнул и направился дальше по дороге, но через несколько шагов остановился в растерянности.

- Проводить? – спросил старик откуда-то из-за спины.

- Если не сложно, - кивнул Боря. – Давно тут не был. Точнее, всего раз был, когда-то очень давно, как будто в другой жизни.

- Ну, пойдем, - мягко сказал Лукич, подсвечивая путь фонарем.

Старик неожиданно бойко двигался вперед, петляя между оград и деревьев. Борис, делая очередной большой глоток коньяка, чуть не отстал от провожатого, уткнувшись в металлический заборчик. Лукич притормозил и направил луч света на узкую тропинку, чтобы припозднившийся посетитель смог его догнать.

Подойдя к нужному месту, пожилой охранник остановился и сказал:

- Я вас оставлю наедине. Думаю, найдется, что обсудить. А вот это лишнее, - он ткнул пальцем в куртку Савина, в том месте, где во внутреннем кармане пряталась фляжка. – Фонарь оставлю, занесешь, когда будешь уходить. Дорогу запомнил?

- Вроде, да, - неуверенно пожал плечами Борис.

- Туда пойдешь, - старик указал пальцем в сторону, - выйдешь на широкую дорогу, по ней направо и как раз к сторожке выйдешь.

Борис прошел через калитку и сел в уголке на корточки. Дождавшись, когда Лукич скроется из виду, и окружающее пространство погрузится во всепоглощающую тишину, он заговорил:

- Привет, Маруся! Это папа, прости, что давно не навещал. Ты там, наверно, в курсе, что тут было. Прости, что так долго не решался прийти. Тяжело это… - Боря шмыгнул носом и смахнул слезу, глядя на овальное керамическое фото улыбающейся дочери. – Хороший тебе памятник сделали, красивый. Я его сегодня впервые вживую посмотрел. Помню, как с мамой заказывали… Блин! Машенька, ты прости, если я что не то говорю. Я научусь, обещаю, - он посмотрел по сторонам, тело требовало действий, но могилка была аккуратно убрана, и от Савина требовалось только одно – ничего не испортить. – Надо было букет, что ли купить… - продолжил он глядя на искусственные цветы, но заметив несколько конфет и раскрашенные яички, тут же продолжил, сменив тему: - Мама на Пасху приезжала? Она у нас молодец. Видно, что навещает тебя, не забывает. Ты уж присмотри за ней, ладно? Но я тоже не с пустыми руками, - Борис запустил руку в карман и достал два шоколадных яйца. – Посмотрим, что нам сегодня досталось? Я открою, не возражаешь? Та-а-а-к, - протянул он, снимая упаковку и нежно разламывая шоколад на две равные половинки, - что тут у нас? Машинка какая-то, - ему потребовалось несколько секунд, чтобы собрать пластиковый автомобиль, сетуя на то, что раньше игрушки были интереснее и качественнее. Боря примостил игрушку у основания надгробного камня и принялся разламывать второе яйцо. – Вот! Другое дело! Бегемот какой-то! – радостно воскликнул он, ставя игрушку рядом с первой. – Шоколад, как всегда, пополам. Тебе две половинки и мне две.

Не найдя больше тем для разговора, он посмотрел по сторонам и принялся восхищаться красотой оградки, а после горько расплакался от бессилия и ненависти к самому себе. Он должен был помогать дочери собираться на выпускной, показать ей, насколько огромен мир, утешать в период безответной влюбленности, а вместо этого он сидит у ее могилы и восхваляет забор и памятник. В конце концов, он замолчал и просто сидел, мысленно прося прощения за все, что они не успели сделать вместе.

Выходя с кладбища нетвердой походкой, Борис заглянул в сторожку и вернул фонарь. Лукич уже спал, а Илья, не говоря ни слова, открыл ему ворота. На пустыре ожидало вызванное заранее такси. Покачиваясь, Савин направился к машине, но, заметив черную иномарку, притаившуюся на углу, что-то громко прокричал и бросил в нее опустевшую стеклянную фляжку. Она не достигла цели, но желаемый эффект произвела: фары зажглись и машина с ревом сорвалась с места, скрываясь в темноте. Водитель такси, ставший свидетелем этой сцены, напрягся. Всю дорогу до пункта назначения, прошедшую под приглушенную музыку он периодически поглядывал на пассажира, от которого сильно разило спиртным. Имея многолетний опыт работы извозчиком, он знал, что от подобных клиентов можно ожидать чего угодно, но его опасения не оправдались: прибыв на место пассажир так же молча расплатился и покинул салон автомобиля.

Вернувшись домой, Борис достал из холодильника две бутылки водки и, поставив перед собой стакан, начал их опустошать, не закусывая. Его хватило на полторы бутылки, после чего он уснул прямо за столом.

Продолжение следует

Месть

Небольшая площадь перед зданием суда была заполнена журналистами. Сотрудники местных СМИ пытались оттеснить репортеров с региональных каналов, а столичные визитеры, представлявшие федеральные сети, держались особняком, всем своим видом показывая превосходство над провинциальными коллегами. Все они были в курсе результатов судебного процесса и ждали главного виновника торжества, чтобы первыми пустить в эфир интервью с освобожденным на заседании человеком.

Борис Савин появился довольно скоро. Растерянно глядя по сторонам, он не мог разобрать посыпавшиеся со всех сторон вопросы и, даже немного отклонился назад, растерявшись под напором такого внимания к своей персоне. Почувствовав сзади крепкое плечо и легкий толчок в спину, он вспомнил полученные инструкции и, поднимая вверх ладонь, заговорил:

- Я хотел бы сказать спасибо всем, кто верил мне на протяжении всех этих лет! – пробасил Борис, пытаясь перекричать окруживших его журналистов. – Хочу выразить огромную благодарность моему адвокату, Льву Ивановичу Милявскому, который, несмотря на свой довольно юный возраст сражался за меня, как истинный царь зверей, - Савин сделал паузу, услышав за спиной смешок. – Благодаря его профессионализму справедливость восторжествовала, и я снова стал свободным человеком. А сейчас, извините, я хочу вкусить немного этой свободы, которой был лишен целых тринадцать лет. Если у вас остались вопросы, задайте их Льву Ивановичу.

Борис сдвинулся в сторону и начал аккуратно пропихиваться через толпу, склонив голову так, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Центральное же место занял стоявший за спиной своего клиента Милявский. Он лучезарно улыбнулся, попросил репортеров расступиться, чтобы Савин мог пройти и принялся отвечать на вопросы от его имени.

- Какие у вас планы на будущее? – спросил девушка справа, когда Борис практически уже вышел из оцепления.

Он промолчал, так и не подняв головы. Не ответил он и на вопрос слева:

- Какого это оказаться на свободе после тринадцатилетнего заключения?

Савин огляделся в поисках нужного ему автомобиля. В конце улицы черная иномарка совалась с места, скрывшись за углом. С другой стороны девятка моргнула фарами, и Борис отправился к ней, но вопрос, раздавшийся за спиной, заставил его остановиться:

- Какого это убить двух человек и выйти из тюрьмы всего через тринадцать лет, переквалифицировав статью? По-вашему это справедливость?

У Бори был ответ на этот вопрос. За проведенные в заключении годы у него появились ответы на все вопросы. Он даже начал поворачивать голову, чтобы ответить, но вспомнил инструкции адвоката и, мысленно махнув рукой, продолжил путь к ожидавшей его машине. Всю дорогу до девятки его преследовал молодой парень, представившийся сотрудником одного из федеральных каналов. Он предлагал Борису принять участие в популярном на телевидении шоу, чтобы его версию тех давних событий могли услышать миллионы жителей нашей страны. Когда Савин отказался, молодой человек предложил кругленькую сумму денег за участие в программе, которая могла бы стать неплохим подспорьем для бывшего заключенного. Боря зло посмотрел на парня и сел в машину, но тот не давал закрыть дверь, пока не вручил визитку и не выбил у Савина обещания подумать.

- Здорово, братка! – сказал сидевший за рулем мужчина и крепко обнял Бориса.

- Как же я рад видеть тебя, Санек! – у Савина даже выступили слезы на глазах, когда он крепко сжал друга детства в объятьях, не желая отпускать.

- Ну-ну, Борян, ты чего? Давай побыстрее свалим отсюда. – Саша похлопал расчувствовавшегося товарища по плечу. Когда машина отъехала от суда, он продолжил: - Ты, братка, извини, что я на объявлении приговора не был. Решил, что, если все будет в порядке, то за рулем буду полезней, а, если нет… - Санек замолчал и закурил, - то не хочу этого видеть. Будешь? – он протянул пачку сигарет другу.

- Нет, - покачал головой Боря.

- Поражаюсь тебе, - хмыкнул Санек, - тринадцать лет, а ты так и не закурил. Вот это сила воли! Ну, как там вообще? Прессовали?

Борис неосознанно проверил рукой шрам на боку, который заработал сразу после этапа. Если бы он не был так молод и крепок, то не отделался бы неделей в реанимации. К тому моменту, как он вышел из лазарета его обидчика уже порешили. Вскрылось, что тот был сукой и, будучи на воле, сливал информацию о подельниках в областную прокуратуру.

- Да, нет, - отмахнулся Савин, не имея ни малейшего желания рассказывать другу о случившемся. – Мне, можно сказать, вообще повезло. Я первые пару месяцев не в себе был. Ни с кем не общался, ни ел почти. Килограммов десять потерял. А когда шок прошел, то уже пообвыкся. Спасибо, хотел сказать вам за передачи и за сигареты особенно. Я не курю, но в тюрьме они ценятся.

- О чем разговор?! – подмигнул Санек, резко поворачивая направо. – Мы всегда держались вместе и бросать тебя после всего, что случилось – это же какой сволочью надо быть! Кстати, вечером тебя ждет сюрприз!

- Не люблю сюрпризы, - сказал Борис, глядя в зеркало заднего вида.

- Этот тебе понравится, - пообещал Саша. – Мы сняли сауну и планируем загул на все выходные. Все-таки хорошо, что сегодня пятница. Отмоешься от тюрьмы и от всех грехов, а, захочешь, сможешь снова погрешить. Думаю, понимаешь о чем я? – Он задорно рассмеялся. – Небось соскучился за эти годы по женскому телу.

- Кто это, мы? – серьезно спросил Боря, пристально посмотрев на друга.

- Как кто? Все наши. Миха приедет. Он же большой начальник в нефтянке сейчас, но ради такого дела обещал выступить спонсором нашего запоя. И Артур. Представляешь, он коммерческий директор в региональном представительстве каких-то красок. Начинал как простой продажник и дорос, несмотря на все свои… Хм… Особенности. Он уже в городе, но у него встречи. В общем, наша деревенская братва снова в сборе, как в детстве.

Поселок ребят присоединили к городу, когда им было лет по десять. Местную школу закрыли, а учеников перевели в ближайшую городскую. Не сказать, что новые одноклассники приняли пацанов из частного сектора тепло, поэтому Боре, Саньку, Мишке и Артуру, всю жизнь проживших на одной улице, пришлось еще больше сплотиться, чтобы отбиваться от нападок тех, кто пытался самоутвердиться за счет новеньких.

После школы все, кроме Мишки, поступившего в институт, пошли в армию. Отслужили в разных концах страны и вернулись в родной город. Артур через некоторое время уехал в столицу области искать счастья, а Саша и Боря, устроились водителями на комбинат. У каждого из них была семья, которую нужно кормить и времени на поиск себя не осталось. Борис всегда увлекался автомобилями и даже состоял в местной команде по автоспорту, а Александр переквалифицировался из водителей в механики и все время проводил в гараже комбината.

Михаил после института устроился в нефтеную компанию и уехал, Артур закрепился на новом месте, но друзья детства продолжали поддерживать отношения и встречались несколько раз в год. Не изменили они своей традиции, и когда Савин попал за решетку. Товарищи не забывали о нем и регулярно отправляли другу передачи, чтобы ему чуть лучше сиделось. А сейчас решили организовать праздник в честь его возвращения. Думая об этом, Борис опять расчувствовался и украдкой смахнул слезу, чтобы Саня не видел.

- Я давно хотел спросить… - неуверенно начал Александр.

- Спрашивай, - кивнул Борис и продолжил: - Я не обиженный и, ручкаясь со мной, не зашкваришься, если что.

- Да, я, братка, не об этом! Почему ты нам ничего не сказал, когда пошел? Мы же все на похоронах были… Ну, ладно ты этих впутывать не хотел, но мне-то почему не сказал, что к Рогозиным собрался?

- Одному меньше дают, - хмыкнул Савин.

Саша ударил по тормозам и остановился у обочины, пристально посмотрев на друга, он сказал:

- Я серьезно! Неужели ты думал, что мы тебя не поддержим? Да, любой из нас тебя бы понял. Может, отговорили бы в тот момент. Обдумали все и сделали так, чтобы у тебя алиби было. Мы всегда все проблемы вместе решали, и никто голову в песок не прятал. Ты вспомни ту историю с соседом Артура. Все получили, но никогда об этом не жалели. Думаешь, мы бы в тот момент заднюю включили?

- Если серьезно, то я и сам не знаю, зачем пошел. Хотел в глаза посмотреть людям, которые такого урода на свет произвели. Думал: не откроют. А они меня пустили, деньги начали предлагать. Представляешь!? Деньги! Чтобы я утихомирился и не гнал волну. Он мне сказал: «Ее уже не вернешь, зачем молодому парню жизнь портить?» А дальше все как в тумане. Помню, бил ему по роже и спрашивал ее имя, а он его не знал. Директор завода – люди для него расходный материал, как железяки. Я уже уходить собрался, когда жена его с пистолетом прибежала. Милявский все правильно расписал, соседа их в свидетели привлек, ствол этот незарегистрированный к делу подшил, косяки прокуратуры нашел. Красавчик, в общем. Заслужил он внимание со стороны журналистов, сделал себе имя, а я свободу получил – нормальное соглашение. Вроде, как и убил двух человек, но дополнительные обстоятельства позволили мне выйти на волю сейчас. Сел я в конце девяностых, мне было двадцать семь лет. За тринадцать лет все изменилось. Быт, технологии, я сам. Сейчас мне сорок, и у меня ничего нет, кроме статьи за убийство, но я ни о чем не жалею и, уж тем более, не жалею, что не впутал в это дело своих друзей, - Борис улыбнулся краешком губ, - это, если серьезно. А куда мы едем, кстати?

- Ко мне, - растерянно ответил Санек и включил первую передачу. – Выспишься, поешь, отдохнешь до вечера…

- А твои не будут возражать?

- Кто мои? С Ленкой я уже года четыре как в разводе. Дети обо мне вспоминают, только когда им деньги нужны. Квартиру мы разменяли, но как-нибудь в однушке с тобой разместимся. Как мне кажется, один сосед для тебя просто роскошь, - хохотнул Саша.

- Как развелись? А почему не рассказывал?

- Как, как?! Как все разводятся?! Чего тебя такими мелочами грузить… - он снова закурил. – Это полностью моя вина – пил. Ленка не выдержала…

- Я тебя предупреждал, - кивнул Борис. – Работа в гараже до добра не доведет. Пока за баранкой сидишь – держись себя в руках, а механики, еще когда я работал, все запойные были. Думал, тебя эта чаша обойдет стороной?

- Да, ничего, я не думал! Если бы думал, согласился на вахту, которую Мишка предлагал. Когда жена ушла, у меня только два пути было: спиться или сжать волю в кулак и уходить с комбината. Бросил я гараж, теперь вот дальнобоем работаю. В рейсе хоть не пью. А последнее время даже с Ленкой налаживаться стало. Пока только дружим, но так у нас и в первый раз начиналось. Главное мужика у нее нет, значит, не поздно еще все вернуть, - Саня крепко затянулся и выбросил сигарету в окно. – Так что, братка, не один ты к сорокету у разбитого корыта остался. Я, вот, иногда думаю, - его голос стал тихим, как будто он сам боялся своих слов, - может рано мы женились? Вот смотри: Артурка с Мишей повременили, и все у них ровно сложилось, а у нас через одно место, - Санек тяжело вздохнул, - особенно у меня. У тебя, конечно, обстоятельства – врагу не пожелаешь, но я-то сам свою жизнь в унитаз спустил, пусть и неосознанно.

- А чтобы ты изменил? Сколько попыток не давай, но пока будущего не знаешь – обречен повторять свои ошибки. Я много об этом думал. Мне кажется дело не во времени, а в месте. Они уехали, а мы остались тут. Единственное, что я поменял бы, если бы мог – покинул бы этот город сразу после свадьбы. Но будущего нам знать не суждено, приходится принимать все, как есть. Ладно, - Боря махнул рукой и опять посмотрел в зеркало заднего вида, - давай закончим эту светскую беседу, ты мне вот, что скажи: он в городе?

- Ты сдурел, что ли?! – воскликнул Саня и сжал руль так, что костяшки пальцев побелели. – Братка, ты час назад вышел и уже месть планируешь?! Слышал что-нибудь про эскалацию конфликта? Остановись! Забудь о Рогозине! Он забрал у тебя дочь, ты у него – родителей. Хватит!

- Да, какая месть? – спокойно ответил Борис, пристально глядя в зеркало. – Я чего интересуюсь-то: он все еще на бэхе черной ездит? Вон в правом ряду третья машина давно за нами едет.

Саня внимательно всмотрелся в зеркало, перестроился и, найдя подходящее место, остановился. Друзья внимательно наблюдали в водительское окно за проезжающими машинами. После того, как черный седан пролетело мимо, не проявляя к пассажирам ни малейшего интереса, Александр расхохотался и закурил очередную сигарету.

- Ты - параноик и меня хочешь таким же сделать, - сказал Санек сквозь смех. - Отвечаю на твой вопрос: Егор Рогозин после смерти отца возглавил завод, но в городе появляется редко. У него там менеджеры всякие, управляющий, а сам он, в основном, в Москве, или хрен знает где. Иногда приезжает и действительно ездит на черном бумере, только давно уже не на тридцать девятом кузове, в отличие от этих, - он кивнул в сторону проехавшей машины. Снова тронувшись, Александр уже спокойнее произнес: - Лучше бы про жену спросил: где она сейчас, что с ней?

- Лера? – с болью в голосе уточнил Борис. – У нее сестра в Тюмени, муж которой там газ качает. Думаю, к ней уехала, сразу, как квартиру продала.

- Ошибаешься! – возразил Александр. – То есть про Тюмень может и правда, но она до объявления приговора в городе была. На суды не ходила, у входа стояла, боялась, что ты увидишь. Ты, братка, извини, что я не в свое дело лезу, но почему ты ей велел на развод подать и уехать пока под следствием был?

- Я же не знал, что все так обернется, а четверть века ждать… Она бы ждала, я не сомневаюсь. Да, и страшно за нее было. Вдруг этот козел за родителей поквитаться надумает. А еще… - тяжело вздохнул Борис, - я на нее смотрел и Марусю видел… и она на меня. Даже если бы меня не посадили, что это была бы за жизнь?

- Ну, а сейчас? Не хочешь узнать, как она? - пожал плечами Санек, - Валерия же тебя ни в чем не обвиняла, мне кажется, даже уважала за то, что отомстил. Да, и вообще – время лечит…

- Вранье! - перебил друга Савин. – Отомстить-то, отомстил, только не тому, кому собирался. Не хочу ничего знать. Надеюсь, у нее все в порядке. Может, другую семью завела… детей. Появиться в ее новой жизни – значит испортить.

- А, если нет? Я могу через Ленку узнать. Сама она с ней не общается, но баб-совет огромен, вдруг кто-то что-то слышал.

- Не надо. Я предпочитаю думать, что все у Леры в порядке. Во всяком случае, я сделал для этого все, что мог. Да, и что могут дать друг другу два разбитых одним горем сердца?

Дальше ехали молча. Машина завернула во двор, остановилась. Не говоря ни слова, друзья поднялись на третий этаж жилого дома и Саня, пропуская друга в квартиру, сказал:

- Добро пожаловать! Не суперлюкс, конечно, но жить можно. Там ванная, там комната, располагайся, а я на кухне обустроюсь.

- Давай лучше я на кухне, - возразил Боря. – Это твой дом, а я у тебя комнату отжал.

- Не-не-не, комната твоя – это дело решенное. Поспишь как человек, заслужил. А мне на кухне даже удобнее и не возражай. Там я сумку привез с твоими вещами, посмотри, что подойдет. В крайнем случае, мой дом – твой дом, все, что понравится в шкафу – бери спокойно. Считай, что уже получил разрешение.

- А откуда у тебя мое шмотье? – растерялся Савин.

- Так Лера когда квартиру продавала, мы с пацанами все твои вещи в деревню перевезли. В родительский дом. Я за ним тут приглядывал, пока тебя не было. Ключи в боковом кармане сумки.

- Так, а чего же мы сразу туда не поехали? Там и места больше.

- Здесь к центру ближе и, если честно, не хочу оставлять тебя одного сейчас. Без обид, братка. Плюс соседи. Ты теперь наш поселок не узнаешь. Одни снобы кругом.

- Что за выражения, Санек? – хмыкнул Борис.

- Ну, а как это еще назвать? Раньше мы для городских были деревенщиной, а теперь на месте нашего села элитный коттеджный поселок. Все, кто при бабках там землю хотят купить. Свой кусок в черте города любому нужен. Ты, если надумаешь продать, они в очередь выстроятся. Деньги хорошие. Квартиру сможешь купить, и еще останутся.

- И ты продал?

- Почти все продали. И Артур, и Миха, и я, когда с Ленкой разводился. Дома все под снос, теперь там такие замки стоят, что нам и не снилось.

Савин кивнул и спросил:

- Можно я в душ схожу? Хочу запах тюрьмы с себя смыть.

- Не вопрос. Поваляйся в ванне, небось, забыл, какого это? Полотенце бери любое, они все чистые. Зубная щетка, запечатанная на раковине. В общем, чувствуй себя как дома. А мне нужно в одно место метнуться, заодно еды какой-нибудь куплю. Буду часа через два, потерпишь?

- Два часа, - улыбнулся Боря, - без базара. И три потерплю. Спасибо, тебе, брат. За все, спасибо!

Проводив Сашу, Борис направился в душ. Как следует помывшись и приведя себя в порядок, он все-таки решился последовать совету друга и поваляться в теплой ванне. Разнежившись в горячей воде, Савин улыбнулся. Только в этот момент он, наконец, поверил, что свободен, что все обещания Милявского сбылись. Хотелось поскорее выбраться из квартиры и пойти, куда глаза глядят. Захочет направо – направо, а захочет налево – налево. На рыбалку, в кафе, в любой магазин. Куда угодно и никто не запретит. Хотелось выбежать во двор и, по совету классика, обнять первую попавшуюся березку. Потому что можно.

В мыслях о долгожданной свободе Боря задремал. Он вернулся во времена своей молодости, в период, когда был счастлив. Вспомнился их первый поцелуй с Лерой, окончание школы, проводы в армию, когда они с будущей женой в первый раз познали друг друга как мужчина и женщина. Ее обещание дождаться, в котором он не сомневался и судьбоносное письмо, сообщавшее, что Валерия беременна. Армия крепко вцепилась в молодого человека своими бюрократическими когтями и не собиралась отпускать раньше положенного срока, несмотря на сложившуюся ситуацию. Спасибо, хоть увольнительную дали, после рождения Маши. Отслужив два года, Борис вернулся, и они с Лерой сразу сыграли свадьбу.

Савин много лет не видел дочь во сне, но стоило только выйти, как воспоминания о Марусе захлестнули его целиком. Калейдоскопом перед ним промелькнула вся жизнь девочки вплоть до того рокового дня. Выдалась на редкость жаркая суббота. Савины, как всегда летом жили в деревне вместе с мамой Бориса. Девятилетняя Маша проснулась раньше остальных и убежала с подружками на речку. Вернуться она должна была ровно в час, к обеду. Это было одним из условий, которые она не нарушала никогда. Без пяти час, Боря, как будто, что-то почувствовал и решил сходить за дочерью. Выйдя за ограду, он увидел бегущую по улице соседку в слезах. Он еще не разобрал слов в ее крике, но уже знал, что произошло, что-то страшное и случилось это именно с Марусей.

Борис заворочался в ванной, не желая смотреть дальше, но сон его не отпускал. Черная машина в кювете и маленькое босоногое детское тельце на обочине в неестественной позе. Светлое платье Маруси было все перепачкано в придорожной пыли и в коричневых подтеках запекшейся крови.

Савин резко дернулся и проснулся, выливая большую волну на пол. Вода остыла, но он не чувствовал холода. Он вылез и открыл слив. Сев на колени, принялся вытирать лужу тем же полотенцем, что использовал для тела. Сон уже не держал его, но воспоминания не отступали.

Если бы он знал, что Рогозин с одноклассниками празднуют выпускной в соседнем доме отдыха; что этот выродок сядет за руль подаренной отцом машины после пятничной попойки, чтобы съездить за добавкой; что их тихая грунтовка превратится в смертоносный маршрут… Но он не знал.

Водителя на месте не оказалось. Самой аварии никто не видел. Последние минуты своей короткой жизни Маша провела в полном одиночестве. Сирены милицейских машин наполнили отвратительным звуком их тихий поселок. Приехала скорая и, даже, прокурор области. Все обещали Борису помощь, пока он сжимал в руках тело своего мертвого ребенка, глядя в глаза жены. Валерия не плакала, она была в шоке. Врач скорой сделал ей какой-то укол. Боря не просто рыдал, он выл как дикий зверь и не хотел никому отдавать тело. Вместе с Марусей в нем начало умирать все человеческое. Прокурор обещал во всем разобраться, и он разобрался: машина была угнана из дома отдыха, угонщик не справился с управлением, и вот результат. Егор Рогозин был на следующий день отправлен отцом за границу. Савин его так и не увидел, но до него дошли слухи, что морда у того в ссадинах и парень прихрамывает. Угонщика, конечно, не нашли, но Рогозин-старший, через прокурора, предлагал помочь с похоронами и, вообще, поучаствовать в судьбе семьи Савиных материально.

Похороны Борис не запомнил. Было много слез, бесконечное количество утешений и сетований на судьбу, похлопываний по плечу и объятий. Единственное, что хорошо отложилось в памяти – это Маша, бледная и совсем не похожая на себя. Если бы Боря проходил мимо, то не узнал бы собственную дочь, но почему-то именно этот образ всплывал, когда он думал о своем ребенке. А думал он часто, каждый день на протяжении последних тринадцати лет. Приехавшие друзья ни на секунду не оставляли Савина одного, чтобы он не выкинул чего-то такого, но к утру все утихомирились. Сил плакать и утешать уже не осталось. Тогда-то Борис, оставшись наедине со своими мыслями, и отправился в дом Рогозиных. Собирался ли он кого-то убивать? На этот вопрос поглощенный горем отец не мог ответить даже себе. Если бы он встретил Егора, то без сомнений придушил бы собственными руками, но планов поквитаться с его родителями он точно не строил. Савин, и вправду, просто хотел посмотреть им в глаза, может, набить морду Рогозину-старшему, как, в сущности, и получилось, но убивать его, а тем более супругу он не собирался. Судьба распорядилась иначе. После того, как все случилось, он сам позвонил в милицию и позвал соседей своих жертв. Позже было много разговоров, кто-то осуждал, кто-то поддерживал и называл настоящим мужиком, но никто не знал, что слава праведного мстителя зиждется на случайности в виде подвернувшегося пистолета. Объяснять кому-то, что пришел не за жизнью родителей Егора, было бесполезно, да, Борис и сам в это не верил. Пока не появился Милявский со своей стратегией и правильно подобранными словами.

Вопреки тому, что он говорил на суде, в действительности, Савин не сожалел о том, что сделал. Ему нечего было терять, когда убитый горем отец решился навестить семейство Рогозиных. Если бы Боря держался за работу, имел большой достаток или второго ребенка, то, скорее всего, так не поступил, но потеряв дочь, он лишился и жены, которая больше никогда не посмотрела бы на главу семьи так, как смотрела, пока Маруся была жива. Если бы ни эта отчужденность и пустота внутри, Борис бы не вышел живым из лазарета и не выдержал бы долгих лет заключения. Савин был рад выйти на свободу сегодня, но, если бы план Милявского не сработал, то он был готов потерпеть еще столько же, чтобы поставить точку в этом деле. Незаконченное дело, заполнившее все естество Бориса, дававшее ему силы выжить несмотря ни на что, требовало завершения, так или иначе.

Из задумчивости Борю вывел телефонный звонок. Он все еще сидел обнаженный на полу ванной с мокрым полотенцем в руках. Выйдя на кухню, он увидел пищащий на столе мобильник. Телефон замолчал, но через несколько секунд зазвонил снова. На экране светилось имя «Саша». Савин нерешительно взял трубку в руки и принял вызов:

- Але.

- Чего не подходишь? Уснул? – раздался бодрый голос Санька из динамика.

- Нет. Просто не знал, можно ли.

- Ха-ха, конечно можно! Это я, братка, тебе мобильник купил. Блин, совсем забыл сказать. Ты только свои зэковские дела по нему не решай, он на меня зарегистрирован. Аппарат простой, но надежный . Я чего хотел спросить: ты борщ будешь или грибной суп-пюре?

- Мне желательно суп и пюре отдельно, - растерянно пролепетал Борис. – Давай борщ, а ты где?

- В кафе заехал, с собой возьму, привезу, еще все горячее будет. Суп-пюре тоже возьму. Ну, ты, братка, дикий, ха-ха. Хорошо, что хоть мобилой пользоваться умеешь.

- Ну, я видел, были у ребят там, - попытался объяснить бывший заключенный.

- А теперь у тебя свой есть, осваивай! Ядрена вошь, как же мы постарели. Там в телефонной книге все наши номера: мой, Михи, Артурки и Ленкин, на всякий случай. Кстати, я еще туда телефон Эльдара забил.

- Какого Эльдара?

- Ну, этот, сослуживец твой, помнишь, приезжал через пару лет после дембеля? Мы еще в Натали сидели. Сцепились там с заводскими, чуть весь кабак не разнесли?

- Я-то помню, ты как об этом не забыл?

- С возрастом воспоминания юности обретают особую ценность, - снова хохотнул Саня. – Так вот этот Эльдар пару месяцев назад, когда с пересмотром дела все закрутилось, как-то вышел на меня, через Миху, кажется, оставил номер и просил тебя позвонить, когда выйдешь. Я хорошо запомнил: все еще вилами по воде было, а он так уверенно ни «если», а «когда». Вот передаю, пока не забыл, подожди, - было слышно, что Александр разговаривает еще с кем-то, - короче, я заказываю на свой вкус, думаю, ты не обломаешься. Все. Буду минут через двадцать-тридцать.

- Борщ не забудь! – напомнил Боря.

- Девушка, и борщ обязательно… - последнее, что услышал Савин, прежде чем связь оборвалась.

Он поражался жизнерадостности друга, у которого тоже все было не в порядке, но тот не унывал. Он всегда был таким: готов и посмеяться, и на философские темы поговорить. Одевшись и накрыв на стол, Борис взял трубку и с осторожностью сапера начал изучать свой первый в жизни мобильник. Зайдя в телефонную книгу, он нашел Эльдара и заметил, что код страны отличается от остальных.

Их дружба была крепкой, но недолгой. За время службы случалось много хорошего и не очень, но Боря ни разу не усомнился в Эльдаре. Они вместе получали по шапке, когда не везло, и вместе делили трофеи, когда фортуна оказывалась на их стороне. После армии Борис вернулся в родной город, а Эльдар отправился покорять столицу. Девяностые открывали много дверей для подготовленного физически и не глупого молодого человека. С определенной долей удачи, можно было попасть в ту, что ведет ни в один конец. Парень прибился к какой-то группировке и закрепился в Москве. Общение между сослуживцами постепенно сошло на нет, но года через три-четыре после армии, Эльдар появился на пороге Бориса лично. Он погостил у товарища несколько дней и вернулся в Москву, после чего на связь больше не выходил.

Боря хорошо запомнил их последний разговор. Эльдар приехал к сослуживцу посоветоваться, так как уважал его честный образ жизни. К сожалению, за время, проведенное в столице таких надежных и, одновременно, рассудительных друзей он не приобрел. Шеф предложил Эльдару работу, выполнив которую, молодой человек сможет уехать из страны. Сын шефа учился в Европе и Эльдар должен был стать его телохранителем, точнее приглядывать за пацаном, чтобы тот не влипал в неприятности. Но многолетняя загранкомандировка – штука затратная, да и в надежности подчиненного лишний раз убедиться невредно. Борис сразу понял, что речь идет об убийстве и сказал, что соглашаться не стоит, но предложения шефа были не из тех, от которых можно отказаться. Единственным вариантом избежать всего этого для Эльдара, было не возвращаться в Москву, но зацепиться на новом месте тоже казалось непростой задачей. Боря предупредил друга о том, что тот как исполнитель может получить не заграничную поездку, а девять грамм свинца и ямку метр на два даже не на Ваганьковском кладбище. Он отпускал друга с тяжелым сердцем, но принять решение Эльдар должен был сам, как сам выбрал себе дорогу после армии.

С того момента прошло много лет, и Эльдар ни разу не дал о себе знать. Савин думал, что его сослуживец давно мертв и тут: на тебе – просил позвонить. Боря долго смотрел на номер, но так и не решился нажать «вызов». С другой стороны его настроение улучшилось – код страны недвусмысленно намекал, что товарищу очередной раз повезло.

Санек появился, как обещал, через полчаса после звонка. Он выставил на стол пакеты с купленной едой и друзья, разобравшись в обилие контейнеров, приступили к трапезе. После еды они подремали пару часов, чему способствовало привезенное Александром пиво, а ближе к вечеру стали собираться в сауну, которую заказал Миша. Саша больше не касался философских тем и не задавал вопросов о тюрьме, за что Боря был другу особенно благодарен. В основном, говорил Саня, рассказывая какие-то истории из жизни и работы, а Борис улыбался и кивал, мысленно прикидывая, сколько всего пропустил.

Друзья не стали вызывать такси, чтобы добраться до сауны. Проехав несколько остановок на автобусе, они пешком направились к нужному месту. Саня размахивал руками, рассказывая о том, каким изменениям подвергся город за время отсутствия товарища. Боря смотрел по сторонам, стараясь невысоко поднимать голову, чтобы не привлекать внимания к лицу, срытому козырьком кепки, которое сегодня было во всех местных новостях.

Подойдя к нужному зданию, Санек засеменил к входу, а Боря немного задержался, увидев в стороне заведенный черный автомобиль. Внутри все сжалось, и он сделал шаг в сторону машины, чтобы, наконец, поставить все точки над и, но услышал оклик сопровождающего:

- Братка, ты чего залип? Все уже собрались, айда за мной!

Савин вздохнул, еще раз посмотрел на черный бмв, пытаясь различить фигуры в салоне автомобиля, и развернулся к Александру. Он не хотел лишний раз беспокоить одного из тех немногих людей, кто был рад его возвращению.

Продолжение следует