Жду новый пост

Серия «Люди и Нравы.»

Вступительный экзамен в магистерский Колледж Всех Душ (All Souls College) в Оксфорде считается самым сложным в мире. И это несмотря на то, что там нет ни формул, ни задач, ни конкретных научных вопросов. По статистике, только один из 20 оксфордских бакалавров способен его пройти.

Журналист Майк Берд опубликовал эти вопросы. В каждом билете два общих блока и два по специальности — в каждом блоке нужно выбрать лишь три вопроса. На каждый блок отводится по три часа времени.Ответы внизу.

Общие вопросы. Блок № 1

Должны ли интеллектуалы пользоваться твиттером?

Нужно ли разрешить заключенным смотреть телевизор в тюрьме? Должны ли авиакомпании устанавливать цены на билеты в зависимости от веса пассажира?

Должны ли государства строго следить за своими границами? Вегетарианство — это будущее?

Должны ли граждане получать ежемесячную выплату от государства? «Смел тот, кто в безопасности» — согласны ли вы с этим высказыванием? Какие минусы могут быть (если могут) в использовании дронов на войне? Кто победил в ХХ веке: левые или правые?

Для чего нужны университеты?

Общие вопросы. Блок № 2

Не слишком ли строги границы между предметами в современном образовании?

Можем ли мы принудительно стать свободными?

Как вы думаете, кто сделал больше в сохранении достоверности и передаче реалий времени: история или литература?

Справедливо ли утверждение ООН, что языковое разнообразие — это основное благо человечества?

Перерос ли финансовый сектор позволительные ему границы? «Масштабы изменений отношения к человеческому телу в наши дни сильно преувеличены».

Прокомментируйте фразу. «Человеческое поведение не меняется, меняются лишь мнения о том, что считать пороком, а что нет». Прокомментируйте фразу. Как слова могут быть красивыми?

Должен ли судебный представитель быть членом того общества, которое он сам судит?

Должна ли политика полагаться на человеческую рациональность

Для размышлений — блок по философии

Как человек может знать, что будет делать завтра, если он даже не знает, доживет ли до завтра?

Могут ли эмоции стать причиной решения?

Что можно узнать о разуме по его расстройствам?

Существуют ли синонимичные имена с разными значениями?

Могут ли осмысленные суждения быть ни истинными, ни ложными? Существует ли всеведение?

Может ли значимое утверждение не быть ни правильным, ни ложным? Как работают извинения?

Могут ли быть существенные разногласия в отсутствии факта?

В чем разница в знании некоего явления и уверенности в нем?

Ответы

Экзамен считается таким сложным потому, что на него, как вы, наверное, уже догадались, нет правильных ответов. Но, согласитесь, именно благодаря столь абстрактным вопросам легко проверить уровень образованности и глубину мышления любого человека. По рассуждениям человека экзаменаторы решают, сможет ли студент совершить открытие в выбранной им сфере. Если да — он получает 7-летнюю стипендию и доступ ко всей научной базе колледжа. А как ответили бы на эти вопросы вы?

После прохождения этих этапов обычно оставалось не более шести финалистов, которые приглашались на обед со стипендиатами колледжа. Застолье планировалось как промежуточная награда для самых умных и стойких кандидатов. Но в настоящее время его заменил устный экзамен, так как претенденты не могли расслабиться и воспринимали обед как еще одну проверку на умение общаться.

После устного экзамена из четырех-шести финалистов заветное место стипендиата получали двое, а иногда всего один человек, перед которым открывался путь к блестящей академической карьере.

В разное время стипендиатами Колледжа всех душ становились археолог и дипломат Лоуренс Аравийский, философ Исайя Берлин, писательница Кэтрин Ранделл.

Среди неудачливых тоже были знаменитые люди, например, генерал-губернатор Канады Джон Бьюкен и премьер-министр Гарольд Уилсон.

Колледж всех душ — это закрытое исследовательское учреждение для аспирантов, обычных бакалавров здесь нет. Аспиранты получают семилетнюю стипендию, бесплатное питание и крышу над головой. Они занимаются академической наукой, углубленно изучают какой-либо предмет и в конце концов обретают научную славу.

Учебное заведение было основано 10 февраля 1438 г английским королем Генрихом VI и архиепископом Кентерберийским, . Согласно уставу, в колледже всего сорок стипендиатов и староста. Из них 24 человека изучают искусство, философию и теологию, остальные — юриспруденцию.

Раньше они были обязаны принимать духовный сан, что влекло за собой обет безбрачия. Сейчас таких ограничений нет, но «Хогвартс для взрослых гуманитариев» не стал более доступным. Только с 1979 года женщины получили право поступить сюда.

Каждый год выпускники других колледжей Оксфордского университета, а также других вузов подают заявку в экспертную комиссию. Сделать это можно в течение трех лет после получения степени бакалавра. Из нескольких десятков смельчаков лишь двое или один успешно пройдут все испытания. Но может случиться и так, что не пройдет никто.

Источник:  https://weekend.rambler.ru/read/47268814-kakoy-ekzamen-nuzhn...

Юный Константин Райкин, будучи человеком и темпераментным, и литературно одаренным, вел донжуанский дневник.

Записывал, так сказать, свои впечатления от начинающейся мужской жизни.

По всем законам драматургии, однажды Костя свой дневничок забыл, в раскрытом виде, на папином рабочем столе — и, вернувшись из института, обнаружил родителей, с интересом изучающих эту беллетристику.

— Да-а, — протянул папа. — Интересно... Я в твои годы был скромнее, —сказал он, чуть погодя.

— Ну, ты потом наверстал, — заметила мама, несколько испортив педагогический процесс. Но педагогический процесс только начинался: Райкин - старший вдруг сменил тему.

— Знаешь, Котя, — сообщил он, — у нас в подъезде парикмахер повесился...

Котя не сразу уследил за поворотом сюжета:

— Парикмахер?

— Да, — печально подтвердил Аркадий Исаакович. — Повесился парикмахер. Оставил предсмертную записку. Знаешь, что написал?

Райкин-старший взял великую педагогическую паузу и, дав ребенку время сконцентрировать внимание, закончил:

— «Всех не перебреешь!»

Виктор Шендерович

Человек рассеянный

Отец кибернетики Норберт Винер славился чрезвычайной забывчивостью. Когда его семья переехала на новую квартиру, его жена положила ему в бумажник листок, на котором записала их новый адрес, — она отлично понимала, что иначе муж не сможет найти дорогу домой. Тем не менее, в первый же день, когда ему на работе пришла в голову очередная замечательная идея, он полез в бумажник, достал оттуда листок с адресом, написал на его обороте несколько формул, понял, что идея неверна и выкинул листок в мусорную корзину.

Вечером, как ни в чем не бывало, он поехал по своему прежнему адресу. Когда обнаружилось, что в старом доме уже никто не живет, он в полной растерянности вышел на улицу... Внезапно его осенило, он подошел к стоявшей неподалеку девочке и сказал: — Извините, возможно, вы помните меня. Я профессор Винер, и моя семья недавно переехала отсюда. Вы не могли бы сказать, куда именно?

Девочка выслушала его очень внимательно и ответила: — Да, папа, мама так и думала, что ты это забудешь.

Вот так математик!

Физик Георгий Гамов бежал в США из сталинской России. Говоря о том, что с ученым в эпоху политической нестабильности может приключиться все что угодно, он рассказывал такую историю:

«Вот сюжет, который поведал мне один из моих друзей, Игорь Тамм (Тамм — лауреат Нобелевской премии по физике 1958 года). Однажды, когда город был занят красными, Тамм (в те времена профессор физики в Одессе) заехал в соседнюю деревню узнать, сколько цыплят можно выменять на полдюжины серебряных ложек — и как раз в это время деревню захватила одна из банд Махно. Увидев на нем городскую одежду, бандиты привели Тамма к атаману — бородатому мужику в высокой меховой шапке, у которого на груди сходились крест-накрест пулеметные ленты, а на поясе болталась пара ручных гранат.

— Сукин ты сын, коммунистический агитатор, ты зачем подрываешь мать-Украину? Будем тебя убивать.

— Вовсе нет, — ответил Тамм. — Я профессор Одесского университета и приехал сюда добыть хоть немного еды.

— Брехня! — воскликнул атаман. — Какой такой ты профессор?

— Я преподаю математику.

— Математику? — переспросил атаман. — Тогда найди мне оценку приближения ряда Макларена первыми n-членами. Решишь — выйдешь на свободу, нет — расстреляю.

Тамм не мог поверить своим ушам: задача относилась к довольно узкой области высшей математики. С дрожащими руками и под дулом винтовки он сумел-таки вывести решение и показал его атаману.

— Верно! — произнес атаман. — Теперь я вижу, что ты и вправду профессор. Ну что ж, ступай домой.

Кем был этот человек? Никто не знает. Если его не убили впоследствии, он вполне может преподавать сейчас высшую математику в каком-нибудь украинском университете».

Кто третий?

Как-то раз английского астронома Артура Эддингтона спросили:

— Сэр, правду ли говорят, что вы один из трех человек в мире, которые понимают теорию относительности Эйнштейна?

Наступило неловкое молчание — ученый явно затруднялся с ответом. Тогда спрашивающий поспешил исправить положение:

— Может быть, сэр, я что-то не так сказал? Мне, видимо, сэр, следовало бы догадаться, что вы, сэр, при всей вашей скромности, сочтете мой вопрос несколько бестактным. В таком случае, сэр, позвольте...

— Ничего-ничего, — благодушно прервал его Эддингтон, — Просто я задумался, пытаясь вспомнить, кто же этот третий.

Ваш билет?!

Однажды, находясь в Швеции, знаменитый датский физик Нильс Бор поехал со своими родными и друзьями встречать брата. Прибыв на вокзал, Бор отправился за перронными билетами на всю компанию. Вскоре он вернулся с билетами очень расстроенный и обескураженный.

«Все-таки в Швеции дело поставлено рациональнее, чем у нас в Дании, — грустно сказал он. — У нас билетные автоматы работают на электричестве, а здесь на каждом автомате надпись, предлагающая покупателю прежде чем опустить монету, стать на небольшую площадку. Таким образом, здесь автомат срабатывает за счет силы тяжести, не расходуя дорогой электроэнергии».

Когда встречающие подошли ко входу на перрон, контролер отказался пропустить их.

«Это не перронные билеты, — объявил он Бору. — Это квитанции весов-автомата, на которых вы почему-то взвешивались несколько раз.

Лекция на похоронах

В 20-х годах прошлого века один из самых блестящих студентов прославленного немецкого математика Давида Гильберта написал статью, в которой пытался доказать гипотезу Римана — давний вызов математикам, озабоченным одним важным аспектом теории чисел. Студент показал работу Гильберту, который изучил её внимательно и был искренне впечатлен глубиной доводов, но, к несчастью, обнаружил там ошибку, которую даже он сам не мог устранить.

Год спустя студент умер. Гильберт попросил у убитых горем родителей разрешения произнести надгробную речь. В то время как родные и близкие под проливным дождем рыдали у могилы юноши, Гильберт начал свою речь.

«Какая трагедия, — сказал он, — что столь даровитый молодой человек погиб прежде, чем представилась возможность доказать, на что он способен. Но, — продолжил Гильберт, — хотя в его доказательство римановской гипотезы и вкралась ошибка, возможно, к решению знаменитой задачи придут тем же путем, каким к нему двигался покойный. Действительно, — продолжил он с оживлением, — рассмотрим функцию комплексной переменной...»

Внешняя история ордена

В том же самом году (1118), когда Раймунд дю Пюи принял
 руководство орденом иоаннитов, девять французских рыцарей дали 
иерусалимскому патриарху обет целомудрия, бедности и послушания; вместе с тем, ввиду многочисленных опасностей, угрожавших
 христианам в Палестине, они взяли на себя обязанность оказывать
 вооруженную защиту паломникам, охраняя их на пути от морского 
берега к святым местам от магометанских и христианских придорожных разбойников.

Во главе этих отрекшихся от мира людей,
 которые соединяли общественное служение с суровой военной дисциплиной «во славу Пресвятой Матери Божьей» и сочетали монашеский образ жизни с рыцарскими правами, самоотверженную 
любовь к ближнему с воинской доблестью, стоял Гуго де Пайен,
благородный образ рыцаря без страха и упрека.

Новое учреждение, вызванное на свет всем, что было наиболее
 глубокого в мировоззрении той эпохи и вполне отвечавшее насущным потребностям франков на Востоке, вскоре получило существенную поддержку и поощрение со стороны как духовной, так и
 светской власти. Король иерусалимский Балдуин II вскоре отдал
 этим рыцарям-монахам часть своего дворца, примыкавшего к храму
 Соломона. С этих пор они стали называться «бедными братьями во
 Христе и поборниками Иерусалимского храма».

По настоянию Балдуина, «духовный отец» западных христиан,
святой Бернар Клервоский, пользуясь своим влиянием (1090—
1153 гг.), оказал им поддержку, это был суровый мистик и упорный
 защитник иерархического авторитета, который, вызывая в свое время всеобщее поклонение, оставил, однако, по себе столь печальное 
воспоминание жестоким преследованием Абеляра и его вдохновенного ученика Арнольда Брешианского, смелых борцов за свободу 
духа и права разума.

Новый орден был утвержден папой Гонорием II, и благородный Гуго де Пайен признан великим магистром
 его. На соборе в Труа в 1128 г. для ордена был выработан устав, в 
составлении которого аббат принимал большое участие .Эти правила, выработанные собором в Труа, легли в основание
 дальнейших 72 параграфов статута. Они повторяли положения, которые Гуго де Пайен и его семь товарищей положили в основу 
своей общины, и присоединяли к ним отдельные параграфы из
 статута древних каноников гроба Господня, а также из статута цистерцианских монахов, для которых реформатором явился святой
 Бернар.

Новыми были лишь те пункты устава, которые касались
 военной деятельности ордена. Кроме подробных указаний относительно богослужения, соблюдения постов, обхождения с больными и бедными, тамплиерам внушалось почтительное отношение к старикам и безусловное 
повиновение главам ордена.

Мирских наслаждений и развлечений, 
которые были доступны светским рыцарям, тамплиер должен был 
избегать. Женатые могли состоять членами ордена, но не имели
 права носить отличительные знаки: его белый льняной плащ с восьмиконечным ярко-красным крестом — многозначительный символ 
мученичества и белый полотняный пояс — символ сердечной чистоты. Никаких украшений на платье и оружии не допускалось.
Подобно монахам, члены ордена в мирное время должны были
 оставаться в своих кельях, делить простую общую трапезу и довольствоваться жестким ложем. Радостно и безбоязненно они должны были идти на смерть за святую веру и всегда быть готовыми
 отдать свою жизнь за своих братий.

«Этому ордену, в котором жизнь и смерть членов его принадлежали Творцу, были отверсты и сердце и рука христиан всей Европы. В них видели борцов во славу Божью, которые, чуждые всякого
 честолюбия, возвращались с битвы в тишину своих храмов; молящихся монахов, которые, однако, никогда не пользовались немой
 тишиной и безмятежностью монастырской жизни, людей, которые
 рвались в опасность и жаждали самопожертвования». В орден вступало много знатных людей, так как воинственное 
направление его вполне отвечало идеалу рыцарства, раскрашенному поэтической фантазией того времени в самые яркие краски.
Светские князья и властители также осыпали новую общину своими милостями.

Со всех сторон стекались к ордену богатые приношения в виде коней и оружия, ему отказывались по завещаниям
 десятая доля крупных имуществ и огромные имения, ему даровались весьма важные привилегии. В большинстве культурных стран  
Европы орден основал свои общины, подчиненные Иерусалимскому
 храму. При дворах в Париже и Лондоне и испанских королевских
 дворцах тамплиеры занимали наиболее постоянные должности. Во
 второй половине тринадцатого века ежегодный доход ордена достигал 54 миллионов франков, а число его членов доходило до 30 ООО.
По могуществу и богатству он мог соперничать со всеми государями
 христианского мира. Но сделавшись государством в государстве, с
собственным войском, собственным судом, собственной полицией, 
собственными финансами, он скоро стал возбуждать зависть и недоверие монархов.

Зато папы во все времена покровительствовали этим воинственным рыцарям. Они не находили слов для выражения своей благосклонности людям, которые от всего сердца готовы были умереть за 
веру, которые представлялись беспредельно преданными папскому
  престолу. В ущерб многим епископам и общей массе монашества они осыпали орден неслыханными привилегиями и всевозможными 
отличиями, создавая ему и в религиозном отношении совершенно
 исключительное положение, но вместе с тем вызывая к нему ожесточенную вражду всех обойденных и обиженных.

Знатное происхождение большинства членов ордена, безграничное могущество, богатство и привилегии возбудили в нем горделивое сознание своего неприступного величия и ненасытную алчность. Если исключительное положение ордена уже и ранее возбуждало 
в иоаннитах чувство завистливой ревности, то во время второго
крестового похода (1147—1149 гг.), когда тамплиеры оказались на
высоте своей великой задачи, зависть эта превратилась в жгучую
 ненависть. С тех пор эти два ордена вели постоянную, порою кровавую борьбу, к большому ущербу для всей Палестины.

Потрясенная и ослабленная вследствие необузданного своеволия феодальных
  властителей и вероломных интриг при византийском дворе, вследствие неумелого правления развратных женщин и недоступных государей, вследствие глубокой моральной испорченности латинских
христиан, высокое благочестие которых давно уступило место постыдному своекорыстию и страшной развращенности, а вера нередко
отходила на задний план пред чисто мирскими соображениями —
вследствие всего этого несчастная страна не могла долее противостоять беспрерывному натиску фанатичных мусульман.

Отчаянная битва при Хаттине (1187 г., 9 июля) решила судьбу
христианского царства в Святой земле. Напоенное кровью поле
битвы покрылось растерзанными телами лучших рыцарей ордена
тамплиеров. Третьего октября того же года рыцарски благородный
 Салах-ад-дин, далеко превосходивший своих христианских противников во всяческих человеческих добродетелях, совершил свой торжественный въезд в Иерусалим, который за девяносто лет до того
 был завоеван ценою крови отважных крестоносцев. Плоды нечеловеческих жертв были уничтожены одним ударом, христианская гордость и честь растоптаны злорадствующим врагом.

Прочные узы, связывавшие через посредство рыцарских орденов 
Европу и Азию, были порваны. Созданные ими и уже глубоко 
укоренившиеся взаимоотношения в общественной, государственной
и экономической жизни исчезли. После потери Иерусалима орден тамплиеров, подкрепленный 
новыми членами, прибывшими с Запада, перенес свою главную
 резиденцию в крепость Аккон .

Эти отважные рыцари вместе с госпитальерами были единственной защитой немногих остававшихся 
еще в Палестине христиан и их владений на морском берегу. Хотя 
геройское мужество фанатичных борцов за веру оставалось все тем
 же, каким было в прежние светлые дни, но соперничество орденов
исключало возможность совместной деятельности. Вследствие всего
этого дни их в Палестине были сочтены. И когда в 1291 г. блестящий Аккон — последний оплот христиан на Востоке, неисчерпаемый источник богатства для приморских итальянских государств —
попал в руки сарацинов, тамплиеры покинули Сирию, на защиту которой в течение двух столетий были потрачены миллионы жизней храбрых борцов, и удалились на остров Кипр.

Хотя они и
продолжали еще некоторое время вести отсюда жестокую борьбу с
 неверующими, но все же деятельность их уже не имела истинной
цели, которая бы соответствовала задачам ордена, цели, подобной 
той, которой позднее вдохновлялись немецкие рыцари на берегах 
Балтийского моря, рыцари Иоаннитского ордена; опираясь на свою  
значительную морскую силу и союз с могущественным дворянством
  западных стран, они стремились образовать сильный оплот христианства против все покоряющего ислама.

Ввиду этого у тамплиеров должна была возникнуть мысль о 
возвращении на свою западную родину; там, среди своих владений,
они могли бы спокойно предаваться праздной жизни рыцарства.
 Папа Климент V неожиданно пошел навстречу их тайному желанию; он вызвал к себе магистра ордена Жака де Молэ, как будто 
бы для того, чтобы обсудить возможность нового крестового похода. 
Молэ немедленно (1306 г.) собрался в путь в сопровождении всего 
своего совета и шестидесяти самых уважаемых рыцарей и отправился во Францию, где ордену принадлежали огромные владения, 
совершенно не подлежавшие королевской власти.

Молэ взял с собой  
всю орденскую казну, состоящую из 150 ООО золотых и из тюков  серебра, которые могли нести десять мулов. Сокровища эти были
 сложены в парижском храме. Рыцари поместились в близлежащей
крепости ордена. Здесь, на родине, где орден тамплиеров был основан и получил дальнейшее развитие, он нашел и свою могилу.

Устав ордена и его предполагаемое тайное учение

Regula раирегит commilitonum Christi templique Salamoniaci, то 
есть правила, выработанные для ордена тамплиеров на церковном соборе в Труа при деятельном участии святого Бернара, содержали поч
ти одни только общие положения, а потому, согласно потребностям
 времени, вскоре понадобилось преобразование и расширение их. Эти
  добавления получили окончательную редакцию в середине XIII в. и 
составили вместе с Regula одно систематическое целое. Знакомство с полным уставом требовалось только от высших членов; низшие члены были знакомы с ним лишь постольку, поскольку это требовалось их служебным положением. Они должны
были иметь лишь сведения об общем духе и задачах ордена. Из многочисленных постановлений ордена мы остановимся
  лишь на тех, которые представляют интерес для нашей задачи.

Община рыцарей имела строго иерархическое устройство. Во 
главе ордена стоял магистр, избираемый по большинству голосов
 особым комитетом из членов капитула и утверждаемый последним. 
Хотя во всех важнейших вопросах требовалось согласие капитула,
решавшего дела большинством голосов, и магистр был обязан повиновением ему, он все же обладал широкими полномочиями, как,
например, правом назначения высших должностных лиц.

Его ближайшую свиту составляли каплан, искусный писец-клирик, два
служащих брата, один арабский писец, рыцарь, исполнявший обязанность ординарца, кузнец, повар и, наконец, два конюха, на
 обязанности которых лежал уход за боевым конем. Далее при магистре в качестве адъютантов состояли два рыцаря из благороднейших родов, которые составляли его ближайший совет.

В случае отсутствия магистра его замещал сенешаль. Ему прислуживали два оруженосца, брат из низших членов ордена, каплан,
 писец и двое пеших слуг. Маршал был военным министром и полководцем ордена. Рыцари
и служащие братья в военное время состояли у него под началом.
Великий прецептор Иерусалимской области был казнохранителем  ордена. В этой роли он размещал братий по различным орденским
 убежищам и надзирал за всеми поселениями, имениями и фермами.
 Под его начальством находились принадлежащие ордену суда, стоявшие на якоре у Аккона; он же распоряжался военной добычей.
При нем находился портной, снабжавший братию платьем. На обязанности комтура города Иерусалима лежало выполнение  
первоначальной задачи ордена: вместе с 10 рыцарями, несшими
  черное с белым орденское знамя, он должен был сопровождать  
паломников к Иордану и снабжать их необходимыми припасами и
 лошадьми.

Подобные же высшие орденские должности были установлены
 затем в провинциях, которые с XII в. вошли в состав ордена — в
 Триполи, Антиохии, Франции, Англии, Пуату, Арагонии, Португалии, Апулии и Венгрии. Каждая провинция управлялась особым 
комтуром, которому были подчинены комтуры отдельных общежитий ордена. Высшая власть в ордене, законодательство, назначение высших
 должностных лиц, решение важнейших дел, касавшихся всей общины, принадлежала созываемому магистром генеральному капитулу.


Он состоял из высших должностных лиц всех орденских областей и
наиболее опытных рыцарей, приглашенных магистром; вследствие
сопряженных с этим необычных расходов, капитул созывался лишь 
в особо важных случаях. Дела ордена, касавшиеся только отдельной провинции, обсуждались в провинциальном капитуле под представительством ее прецептора.

Члены ордена делились на рыцарей, капланов и служащих
 братьев, или servientes. Последние делились на оруженосцев, сопровождавших рыцарей в походах, и ремесленников. К четвертому
классу относились посторонние члены ордена. Они состояли из дворян и людей простого звания, мужчин и женщин, которые по собственному желанию выполняли или все орденские предписания,
или только часть их, но не жили в общежитиях ордена. К этим
светским членам принадлежали также донаты (donati), добровольно оказывавшие ордену различные услуги, и облаты (oblati), уже
 с детства предназначенные родителями для вступления в орден и
воспитанные по его правилам.

Каждому рыцарю полагалось иметь три лошади, одного оруженосца и один шатер. Все члены получали одинаковые пайки, одинаковое оружие и одежду. Капланы составляли духовенство ордена.
«Для удобства выполнения церковных таинств и религиозных обрядов» папа Александр III разрешил тамплиерам принимать в орден
  так же и клириков. Они были обязаны вести безупречный образ
 жизни, повиноваться магистру и жить в определенном месте. Только у них должны были братья исповедоваться, и только они одни
 могли давать отпущение грехов.

Они непосредственно подчинялись  
высшей власти папы. Те из клириков, которые были аристократического происхождения, могли достигать высших должностей. Из числа служащих братьев, которые в отличие от белого одеяния рыцарей носили черную или коричневую одежду и такой же
 плащ, назначались пять низших  должностных лиц ордена, низший
маршал, знаменосец, управляющий земельными владениями ордена, главный кузнец ордена и комтур порта Аккон.

Низший маршал
 был помощником главного орденского маршала и должен был доставлять и держать в порядке оружие. Знаменосец был в то же
время начальником всех оруженосцев, которых он приводил к присяге, а по окончании срока их службы увольнял. Было точно определено, сколько полагалось каждому брату
  одежды, постельных принадлежностей и оружия, точно установлен
  был порядок дня в отношении молитв, посещения церкви, трапез и
  т. д., а также точной регламентации были подвергнуты известные
 военные обычаи в походе, в лагере, на поле битвы, порядок дня и 
работа капитула.

Братиям воспрещались всякие праздные разговоры. Без разрешения главы они также не имели права отлучаться из
 общежития и не могли обмениваться письмами, даже с родителями.
Тамплиер должен был избегать всяких мирских развлечений. Вместо этого он должен был усердно молиться и ежедневно со слезами
и стенаниями приносить покаяние Богу. За престарелыми, слабыми  и больными братиями был установлен чрезвычайно внимательный
 уход, попечитель о бедных получал ежедневно десятую часть хлеба 
для раздачи нуждающимся.

Существовало специальное уложение о наказаниях, определявшее кары за нарушения правил ордена. Преступления карались
 изгнанием из ордена, а незначительные проступки имели следствием лишь временное лишение орденской одежды.

Желавший вступить в орден тамплиеров должен обладать здоровьем, происходить
 от законного брака и из рыцарского рода, но должен был также не
 состоять в браке, не быть связанным присягой с другим духовным  
орденом, не быть отлученным от церкви и не добиваться вступления в орден путем подарков или обещаний. Перед торжественным
посвящением кандидата, отбывшего уже год предварительного искуса, два брата отводили в особую комнату при церкви ордена и
 здесь говорили ему о серьезности его намерения и об обременительности тех обязанностей, которые он собирался на себя взять. Если
же он все-таки оставался тверд в своем желании, то с разрешения собравшегося капитула его вводили в зал, приводили к присяге на
  Евангелии и с торжественной церемонией облачали в плащ.

Обвинения.

Покидать орден без разрешения было строго воспрещено. Если  
выбывший из ордена брат снова хотел вернуться, то он должен был  
стать у входа в дом ордена, и, преклоняя колени пред каждым 
входящим и выходящим братом, молить о пощаде. Затем попечитель о бедных предлагал ему подкрепиться пищей и питьем и сообщал капитулу, что брат-отступник молит о милосердном приеме.
 Если капитул давал согласие на это, то проситель с обнаженной
верхней частью тела и с веревкой вокруг шеи являлся пред собранием капитула, на коленях и со слезами молил о приеме, заявляя 
о своей готовности понести какое угодно наказание. Если он затем 
совершал в течение назначенного срока покаяние, то капитул возвращал ему орденскую одежду.

Если юный тамплиер выказывал порядочные способности, самостоятельность и усердие, то он посвящался в мрачные мистерии
ордена, о которых ходили в то время самые невероятные слухи, да 
и теперь еще существуют самые дикие представления у многих легковерных людей.

Мистерии происходили обыкновенно в уединенно стоящих зданиях, по возможности в подземных помещениях, под спасительным 
покровом ночной темноты. Для сохранения тайны принимались самые тщательные предосторожности. Непосвященные обитатели орденских общежитий отсылались в самые отдаленные помещения во 
дворе или же оставались под строжайшим надзором в дальних покоях. Двери и ворота замыкались крепко-накрепко. На самой верхушке дома, в котором происходило посвящение, стоял сторож,
 который внимательно озирал окрестности и должен был сообщать о 
приближении каждого не посвященного. Прежде чем кандидата представляли капитулу для посвящения,
он должен был дать страшную клятву в том, что обязуется свято 
сохранить все тайны, которые будут ему открыты. Вместе с тем ему 
сообщалось, что в случае клятвопреступления ему неминуемо угрожает мучительная смерть или же пожизненное заключение в подземельях орденских домов. По принесении кандидатом предписанной присяги его вводили в сопровождении двух братьев в зал
  капитула.

Здесь ему прежде всего показывали распятие и разъясняли, что он не должен верить в распятого, потому что он был не 
более как лжепророком, лишенным всякой власти. Но отрицанием
 Христа и отречением от господствовавшего церковного учения дело 
не ограничивалось. По пятницам, в особенности в Страстную пятницу, здесь совершались еще более худшие вещи. Затем кандидата приводили к рецептору. Последний вынимал
 из крепко запертого футляра странную фигуру, называвшуюся Бафомет (то есть «изображение идола»); это была металлическая фигура, украшенная золотом и серебром и напоминавшая не то череп
 мертвеца, не то лицо старца с большой бородой. Указывая на эту
 фигуру, рецептор говорил кандидату: «Верь в нее, ей доверься, и благо тебе будет!» Во время этой речи кандидат должен был с  
непокрытой головой склоняться до земли, выражая этим почтение 
к идолу. По окончании обряда идол снова укладывался в футляр и
 заботливо запирался. Затем следовал акт опоясывания «поясом Иоанна». Кандидата
 обвязывали белым шерстяным шнуром, который через прикосновение к идолу делался талисманом. Поэтому он никогда не должен 
был более снимать его, чтобы постоянно находиться под благотворным влиянием его волшебной силы. Он должен был также служить
 тайным отличительным знаком, с помощью которого кандидат получал доступ к мистериям ордена.

Далее, почти постоянно соблюдавшимся обычаем был один обряд, заключавшийся в том, что новичок должен был, пренебрегая 
своим человеческим достоинством, поцеловать рецептора и присутствовавших при посвящении братьев в такие части тела, назвать
 которые не позволяет приличие.

Наконец, новым членам духовно-рыцарской общины, на которую торжественной присягой возлагался
 обет целомудрия, явственно давалось понять, что они могут предаваться между собою самым ужасным и гнусным порокам. «Вероятно, — как полагает неутомимый обличитель ордена, Прутц, —
считали, что сохранение тайны общества не будет достаточно обеспечено, раз будет существовать риск, что младшие члены, общаясь
  с женщинами, выдадут все им». Этот ритуал соблюдался при всех тайных посвящениях, но новичкам при этом редко объяснялось его значение. Разъяснение давалось 
позже, когда новый брат уже допускался к участию в таинственных
 посвящениях, или, иначе говоря, достигал высших разрядов.

Правила 1128 г., которые прежде были единственным руководством для ордена, и их позднейшие дополнения стали для тамплиеров лишь внешней формальностью. Истинная же сущность ордена
  выражалась в особом тайном уставе. Возникший на Востоке между 1220 и 1290 гг., устав этот составлял неприкосновенную тайну. Под угрозой строжайшего наказания
братьям было воспрещено иметь с него копии или даже носить их
 при себе. Последователи тайного учения тамплиеров были, по Прутцу,
несомненные дуалисты.

Они поклонялись высшему богу, в котором
они видели одновременно творца духа и добра, и наряду с ним
  низшему богу, создателю материи и злого начала.

Все это сообщалось на тайных собраниях тамплиеру, который
признавался достойным посвящения в последний и высший разряд 
мистерий. Особенно подчеркивалось то, что культ посвященных относился не к высшему богу, а к низшему, от которого происходят
 материя и злое начало. Изображением этого низшего бога и является идол, которого показывали члену во время приема в орден. Он
 обладает силой приносить здоровье, наделять рыцарей земными 
благами и даровать ордену все сокровища мира. К нему нужно 
обращаться со всеми нуждами души и тела.

Тайное собрание заканчивалось исповедью и причастием, которое посвященные принимали, в противоположность уставам католической церкви, под обоими видами и исключительно в знак
 братской любви. Исповедь была у них актом братского доверия, с
 одной стороны, и братского совета — с другой. Поэтому посвященные исповедовались друг другу, а отпущение грехов получали от главы ордена, а не от капланов, у которых была отнята привилегия  
исповедовать членов высшего разряда, чтобы по возможности избежать разоблачения еретических тайн.

Несомненно то, что орден, благодаря своей политике, в значительной степени определявшейся стремлением к светской власти, 
уже очень рано впал в неразрешимое противоречие со своими первоначальными задачами, что братство часто жертвовало интересами 
христианства ради эгоистических целей, что многие рыцари предавались развратной жизни и противоестественным порокам, что некоторые комтуры игнорировали религиозную борьбу. Но в чем, собственно, заключалась «ересь», не указывается нигде, вероятно, потому, что вне ордена это не было точно известно.


Этим объясняется также то, что курия долго не решалась выступить
против могущественной, влиятельной и весьма заслуженной, благодаря своим блестящим делам и успехам, общины. Чтобы поддержать общее неопределенное обвинение, потребовался тот хорошо
 продуманный и остроумный процесс, который впоследствии повел 
против ордена такой могущественный властелин, хитрый и беспощадный деспот, как Филипп Красивый Французский, не знавший 
пощады по отношению к членам ордена.

Но как до этого крупного процесса не существовало определенных указаний относительно еретических обычаев ордена, так и 
самый процесс не дает несомненных доказательств в подтверждение 
тяжелого обвинения, взведенного на орден. Не говоря уже о том,
что в этих ужасных преступлениях тамплиеров обвиняли главным
 образом изменившие орденской клятве отступники и всякого рода
 негодяи, показания самих рыцарей давались под давлением самых 
ужасных физических и моральных пыток, только эти показания и
 знакомят нас с этой ересью и со всеми ее демоническими дополнениями — тем дьявольским шабашем ведьм, существование которого
 было тогда формально и неопровержимо принято за доказанное
 высшей церковной и государственной властью. Вряд ли найдется
 здравомыслящий человек, у которого хватило бы смелости назвать
 такие свидетельства достоверными и непреложными.

(Продолжение следует)