andreynox

Время близилось к полуночи. Квартира Гончаровых была погружена во мрак. И лишь на кухне, тускло отблескивали на покрытом испариной лице, тени изображений какого-то фильма, по какому-то каналу, с каким-то линейным содержанием. Лицо принадлежало Константину Гончарову, что был главой трагично сузившегося семейства, а также вдовцом, с оставшимся ему на попечение сыном, а также единственно старшим человеком в этом доме.
Ему было совершенно неведомо содержание этого транслируемого по TV фильма, его не интересовал ни сюжет, ни игра мелькающих в нем актеров, ни музыка, ни видеоряд, но в тоже время, этот фильм казался ему донельзя уместным под аккомпанемент звучного заглатывания пива, которым он, время от времени, смачивал свое нутро.
Его взгляд неотрывно пожирал происходящее на экране, и так могло показаться лишь со стороны, а на деле это было его привычным ритуалом. Это было ярким и шумным сопровождением его попыток убежать от мыслей, от самого себя. В эти кратковременные и оттого долгожданные вечерние моменты, он забывался и отдыхал от всех, от прошлого, от обязанностей, от отвращения, которое он иногда испытывал к самому себе и от сына, который только подрастал, но уже умудрялся досаждать даже в ночное время суток.
Какие-то тревоги и суеверия все чаще посещали его голову во сне, и он прибегал к нему, просил помощь и защиту, умолял расправиться с несуществующим монстром. С этим надо было что-то делать. Но не сейчас.

Он в очередной раз отхлебнул пива из горла бутылки и довольно крякнул от удовольствия.

Внезапно на кухню влетело нечто испуганное, запыхавшееся, в несоразмерно большом ночном халате и с заискивающе-трусливым взглядом уставилось на него. Константин терпеливо вздохнул и отложил бутыль на стол.

- Опять? – протянул он.

Ребенок, помявшись, кивнул.

- Ну что ж, - Константин с неохотой вылез из-за стола, - пошли, посмотрим.

Когда они зашли в комнату, ребенок тут же указал пальцем под кровать и спрятался за подол отцовского халата.

- Там? – уточнил отец, - ясно. Пошли, я тебе кое-что дам.

Они вышли в коридор и отец опустился на корточки, чтобы сравнялся их уровень лиц.

- Я тебе дам нечто особенное, - торжественно произнес он, отчего тут же загорелись глаза его дитя. - Но глазами это не увидеть.

Он полез в карман и осторожно вытащил что-то осторожно зажатое в кулаке. Изнемогая от любопытства, сын вглядывался в медленно разжимающуюся ладонь. Но к его разочарованию, там была пустота.

- Оно невидимо, - объяснил отец, аккуратно колыхнув ладонью. Он бережно потыкал это пальцем, затем опрокинул в другую ладонь. Ладонь немного дрогнула под весом упавшего нечто.

- Хочешь подержать? - предложил он сыну, тот закивал, - подставляй руку. А лучше две.

Он переместил содержимое его ладони в сомкнутые руки сына.

- Ты чувствуешь?

- Немного, - неуверенно ответил ребенок. - Он такой легкий…

- Но все же есть?

Сын закивал.

- А что это, пап?

- Это твои ожидания, ставшие реальностью. Ощущения, что ты испытываешь, ты создал сам. И стоит в них только усомниться, как они раз, - он слегка щелкнул по его ладони, - и исчезают.

Ребенок опустил руки.

- Монстра ты создал сам, Виктор, - отец встал и потрепал его по голове, - и зная это, теперь его ты больше не увидишь.

фрагмент из сценария к фильму "Жамевю"

- А… Роден, Мыслитель, - вполголоса прочел я.

- Символизирует род нашей деятельности, - произнес кто-то за моей спиной.

Я оглянулся, запоздало узнав по голосу нейрохирурга. Он неотрывным, странным взглядом пожирал нахмуренное лицо скульптуры.

- Скажите, - обронил я, всмотревшись в две параллельные морщины на ее бронзовом лбу, - а чисто теоретически, я могу читать мысли?

- Нет, - уверенно произнес он, переведя взгляд на меня, - исключено.

- Но разве мысль не есть кучка одновременно задействованных нейронов, структура которых все же из материи. А материю, как вы помните, я ощущаю.

- И что с того? С гораздо большим успехом, ты растолкуешь письмена племен майя. Недостаточно видеть буквы и знаки. Не понимая их значения, толку от того что ты их видишь ноль.

- Но язык ведь можно выучить.

- Можно, - согласился он, - но не этот. Даже если рассматривать группу одновременно задействованных нейронных разветвлений как конфигурацию, как своеобразный трехмерный иероглиф, в очертаниях которого отражено слово или понятие, все равно не будет смысла вносить его в словарь языка…гм, мыслей.

- Почему же? – удивился я.

- Ты видимо забыл, что сегодня я тебе разъяснял про ассоциативное мышление. Мысль об одном и том же у всех разной формы. Она имеет свою индивидуальную архитектуру, которая ассоциируется у ее пользователя с чем-то своим.

- Выходит, людям не стоит ждать выхода в свет технологии, которая позволила бы делиться с другим человеком своими мыслями и даже просто картинками?

- Ну, вообще-то подобная технология существует уже испокон веков, называется речь, что опосредована усилиями голосовых связок и языка, - съехидничал глава третьего уровня.

- Вы же поняли о чем я, - даже не улыбнувшись, уперся я, - речь идет о непосредственной передаче мыслей в первозданном виде. Посредством мысленных усилий.

- Сила мысли?- рассмеялся он, - мысль не так уж и сильна, чтобы суметь преодолеть даже незначительные расстояния, находящиеся за пределами головы. Но даже если мы найдем прибор, способный отправлять твои образы в голове как смс, получится полная ересь.

- Почему же?

Его глаза медленно закатились.

- Ассоциации, - терпеливо напомнил он, - на чем базируется весь ход наших мыслей и образов, ты не забыл?

- Неужели у всех разные ассоциации с тем же яблоком?

- Способы опознания яблока могут у всех разниться. А именно на критериях опознания и строится весь образ. Зрительные образы в голове субъекта может распознать только сам субъект. Чтобы воссоздать полноценный внешний вид того же яблока, нужно задействовать множество энергетических ресурсов. Память формы, цвет, трехмерная структура. Мозгу проще взять всего несколько опознавательных признаков яблока и позволить ему возникнуть в воображении, которое субъект сможет идентифицировать без всяких проблем, но…

Как только он начнет присматриваться к "деталям", то поймет, что этот образ можно назвать яблоком лишь в условном смысле. Добавив к нему характерную деталь, которой не доставало в этом образе, воображение тут же выместит другую деталь, что наименее приоритетна для полной идентификации целостного образа.

А все потому, что объем воображения, как и собственно, емкость задействованной им оперативной памяти, имеют жестко ограниченный лимит. Но самое интересное то, что исчезновение выместившейся детали субъект совершенно не заметит. До тех пор, пока не вернется к ней вниманием, но и тогда, деталь вернется вновь, вытолкнув уже другой признак. Это уловки воображения, которое смеется за спиной нашего м…нашего внимания.

- И все же, - не сдавался я, - для меня не остается незамеченным отдел, который в данный момент наиболее активен, по отношению к соседним. Этот процесс текуч и он, как я вижу, в нескольких местах одновременно. Он перетекает с места на место, меняя общий фон и интенсивность ритмов электрических потенциалов в мозге. Исходя из этого, чужие мысли можно как минимум предполагать.

- Не мысли, а настроение тогда уж, - вздохнул нейрохирург, - намерения. Психическое состояние. Но для этого надо быть сведущим в нейрофизиологии и вовсе не по учебникам. Такое в одной лишь теории не понять. Не знаю точно, в каком свете все это видишь ты, но лично мне пришлось не менее десятка тысяч снимков МРТ перелопатить, прежде чем хотя бы приблизительно понять различия между депрессией и эйфорией. Но чисто гипотетически, можно допустить, что располагая определенным уровнем знаний о «внутреннем» виде этих состояний, а также опираясь на предположительный портрет личности, его мимики, идеомоторики, а также на то, что он при этом говорит, с учетом обстоятельств, в которых он, на данный момент, находится, в принципе, можно его мысли, как ты говоришь, прочесть. Но все равно это будут лишь предположения.

Андрей Nox ©"Субъект"