GeorgeZamza

Акрил, холст; 20 х 30,5 см

19,5 х 17 см. Акрил, акварель, бумага.

В воздухе витает нежный аромат цветов и, кажется, что я нахожусь посреди благоухающего сада. Я открываю глаза и вижу огромные белые облака, спустившиеся с небес в этот холодный зал, стрельчатые своды которого уходят в бесконечную высь. Снежно-белые лилии смотрят на меня своими изогнутыми лепестками, на которых еще остались капли росы. Между ними спрятались нанизанные на стебельки цветы ландышей: еще мгновение и я услышу их еле слышный звон.

Солнечные лучи пробиваются сквозь витражи и, окрасившись в разные цвета, растекаются по стенам и потолку, образуя затейливые узоры. В окно тихо стучится растущая рядом ива – ветви будто просятся зайти внутрь, чтобы тоже взглянуть на прекрасные белые облака.

Я услышал звонкий, но быстро задавленный смешок позади себя и медленно обернулся. Улыбающаяся женщина потупила взор и опустила голову. Мужчина, сидящий возле нее, наигранно закашлял и смущенно отвернулся. В глубине помещения, собравшись маленькими кучками, сидят еще люди и тихо перешептываются, периодически поглядывая на меня. Увидев, что я смотрю на них, они замерли и принялись поправлять свои шляпки и галстуки, но спустя несколько мгновений опять продолжили общаться. Я сжал губы и отвернулся, чтобы не видеть остальных людей.

Еле слышный шепот начал нарастать, и становиться все громче и громче. Неужели они не могут рассказывать свои сплетни в другом месте? Я в очередной раз обернулся, чтобы грохочущие позади меня голоса обратили внимание на мое недовольство и затихли, однако в этот раз они попросту меня не заметили и нагло продолжали бурчать и смеяться.

В руках у меня небольшая веточка папоротника, которую я сорвал возле входа, и все еще держу в руке. Зеленые копья начали вянуть и опускать свои кончики вниз. Я встал со скамейки и подошел к прекрасному алтарю, на котором в своем гробу лежит моя единственная любовь. Я положил веточку папоротника ей на платье и поцеловал в лоб. Капая слезами ей на лицо, я смотрю на ее золотые волосы, на маленькие веснушки на щеках и на побледневшие губы. К гробу направились все сидящие в зале, и мне пришлось отойти, чтобы не мешать им проститься с моей возлюбленной. Отходя от алтаря, я замечаю по несколько колючих шариков чертополоха, которые крепко вцепились в платья проходящих мимо меня женщин.

Скоро моя любовь, да что там любовь, скоро моя жизнь опустится на шесть футов под землю. Сегодня последний день, когда я вижу ее золотые волосы, ее веснушки на щеках и… побледневшие губы.

15.01.2017

Иллюстрация Man Ray "Les Larmes" (1932)

1

Мы не серьезны в свои семнадцать лет.

Прочь в этот вечер пиво, лимонад,

И шум кафе, где люстр яркий свет!

Под липами с тобой устроим променад.

Как чудно липы пахнут в этот вечер,

И веки закрываются от сладости цветов;

Ветра гудят, огнями город весь подсвечен -

Витает аромат лозы и пива с погребов.

2

Лазурно-синей ткани виден лоскуток,

Ветвями, словно рамой, обрамлен…

Звездою маленькой приколот уголок,

Чей образ белый будто растворен.

Семнадцать лет! Июнь! – Кругом дурман.

И сок лозы уж скоро головы вскружит...

Блуждаю я, от поцелуя будто пьян,

Ведь на губах он как зверек дрожит...

3

А сердце-Робинзон блуждает по романам,

Как вдруг, при свете бледных фонарей,

Проходит девушка под тенью великана -

Сурового отца, что всюду следует за ней.

Она находит вас уж чересчур наивным;

И рысью вдаль ее сапожки убегают,

Но поворот и взгляд словили ее дивный…

И ваша каватина словно умирает.

4

Вы влюблены. Уж август месяц на пороге.

Вы влюблены. - Сонеты лишь смешат ее.

Ушли друзья, ведь вы уже не в моде.

Но снизошла она и пишет вам письмо!..

Вы возвращаетесь в кафе, где яркий свет,

Берете себе пиво, а также лимонад…

Мы не серьезны в свои семнадцать лет,

Под липами себе устроив променад.

2016

Иллюстрация Pierre-Auguste Renoir "Le Moulin de la Galette" (1876)

Мир кружится вокруг, подобно яркой французской карусели. Все бежит и размывается в нескончаемом пестром хороводе. Только задержишь на чем-то взгляд, как оно уже ускользает от тебя и продолжает свой бешеный танец. Я падаю и падаю, а жизнь проплывает перед глазами, показывая свои последние чудеса. Сотни рук и страстных губ прикасались ко мне за эту жизнь: галантные кавалеры и чопорные дамы, престарелые ухажеры и стеснительные девицы, розовощекие дети и их злые родители, всех уже не вспомнить.

Глянцевая поверхность отражает все летящие вокруг предметы и превращает мир в гигантский калейдоскоп. Все смешивается и расплывается, голоса и звуки сливаются в оглушающий гул и, кажется, что ты находишься в огромном улье. И теперь эта суматоха живет не только вокруг, но и внутри меня.

Последнее неаккуратное прикосновение схватило меня за шею, но я выскользнул и упал. Теперь вокруг лежат сотни осколков, сияющие подобно россыпи алмазов.

— Черт, бокал уронила!

— Ничего страшного, дорогая. Официант сейчас все уберет.

Хоровод замер, и жизнь приняла свой обычный ритм, только яркие блики на осколках напоминают о минувшем мгновении.

2016

Иллюстрация René Magritte "Gonconda" (1953)

Ах, золотой сосуд разбит! Дух ввысь летит отсюда навсегда!

А колокол уже звенит! И душу быстро поглотит Стигийская река;

О, Ги де Вир, скорбит ли сир? Рыдай лишь в этот час, милорд!

Гляди! там гроб почил, лежит среди могил любовь твоя – Линор!

Приди! Слышна молитва здесь, и песню будут петь за упокой!

Псалмы читают в ее честь – еще одна погибла молодой,

По дважды мертвой панихиды песнь – она погибла молодой.

«Лжецы! Любили лишь ее богатство, но гордость ненавидя.

И, заболев она опасно, желали смерти ей, лишь раз ее увидев!

Как ритуал произойдет? Как реквием споете вы святой

Своими алчными глазами, своею мерзкой клеветой,

Что чистоту в ней убивали, свели в могилу молодой?»

Peccavimus*; кончай страдать! Позволь воскресной песне

В обитель Бога вознестись с душой прекрасной вместе.

Настиг Линор так рано мор, летит Надежда вслед за ней.

Не плачь по ней, что всех милей, хоть и была невестою твоей.

По той, что соткана из грез и роз, но нынче она – прах.

Свет жизни есть внутри златых волос, но не в ее глазах.

Жизнь теплится внутри ее волос, но смерть в ее глазах.

«Вперед! Во мгле и с сердцем налегке – без панихиды я сильней,

И ангел взмыл с ее душою на крыле, с Пеаном былых дней!

А колокол пусть не звенит! Душа ее парит сквозь радости огни,

И в высь далекую летит, которая пьянит, из проклятой Земли.

От демонов внизу к друзьям вверху несется призрак, и исчез.

Из Преисподни вверх, к великому престолу, в высоту Небес;

Сквозь горе и оскому к золотому трону, где восседает Царь Небес!»

2016

Иллюстрация Henry Sandham