S.T.A.L.K.E.R.

Стою себе тихонечко, нюхаю большое, шершавое, с листьями наверху. Запах есть, аппетита нет.

Качает. Из стороны в сторону качает. Были бы мозги, укачало б давно.

Мясца охота. С прожилками. И кость погрызть, если зубы не выпадут.

Вчерась палец с левой руки потерял где-то. Искал. Не нашел.
Отвалился, падла. Как же это я теперь без пальца? Сложно.

Таскаю с собой херню. Пахнет порохом и железом. К чему она мне? О чем это я?

Собаки мимо бегали. Видать, жрать хотели. Меня не стали, я невкусный. И некрасивый.

Болотный Доктор нашел мой палец. Обещал пришить.
Принюхался. Сомневаюсь, что палец - мой.

Встретил сталкера. Пошел к нему с радостным: "Мужик!".
Не оценил, стал стрелять и неприлично выражаться. Бескультурье какое.

Смотрел, как вороны кого-то жрут. Никакой эстетики, зато много шума.

Жрал. Кого, не помню.
Кто-то перед этим брыкался и кричал. Нецензурно. Никакого воспитания.

Ходил смотреть бюрера. Получил кирпич. В голову. Не понравилось.

Пытался осознать себя. Задумался. Опять шатало. Видимо, это как-то связано.

Пошел к Доктору. По пути видел псевдогиганта. Подходить не стал, побоялся потерять ещё что-нибудь, кроме пальца.

У Доктора есть хрустящие штуки. Пахнут лучше, чем вороны. На вкус тоже приятнее.
Надо будет попросить ещё.

В болоте чавкает вода. Интересно, можно ли ее есть?

Опять хотел мясца. На болоте мясца нет, я проверял. Придется идти обратно.

Ходил. Искал. Не нашел.
Вспомнил, что забыл попросить у Доктора хрустящие штуки. Страдал.

Стою. Смотрю, как впереди колышется зелёное. Красиво.

Опять пытаюсь осознать себя. Качает. Страдаю. Это точно как-то взаимосвязано.

- Стра-а-а-а-шна!
Такие звуки издает мясо и успешно на них реагирует.
В прошлый раз молодое мясо кричало именно так. Наверное, звало своих на подмогу. От стаи отбилось или просто уединения искало, но подмога не пришла. А жаль, можно было хорошо поохотиться.

Вокруг ярко и... тепло. Так редко бывает, поэтому можно погреть шкуру, поочередно подставляя бока.
- Стра-а-а-а-шна!
Звуки щекочут глотку. И приманивают мясо.
Но иногда мясо огрызается в ответ, сопротивляется, жалит больно и кричит.

Сейчас мясо неторопливо устраивается на отдых неподалеку. Одно. Нет, два. Целых два съедобных существа. Вот это удача! Много еды - это всегда удача.
- Па-ма-ги-ти! - мясо всегда приходит на эти звуки. Наверное, это у них такой призыв.
Нападать надо быстро, чтобы мясо не жалило в ответ.
- Стра-а-а-а-шна!
Бью лапой прямо в грудную клетку, навылет, кости хрустят. Хорошее мясо, вкусное, много...
Морду прожигает больно. Еще и еще. Второе существо оказалось хитрое и опасное.
Вокруг наступает темнота.
- Стра-а-а-а-шна...
- Страшно тебе, скотина? - издает звуки второе существо.
- Стра-а-а-а-шна те-бе... Па-ма-ги...
Звуки не получаются, холодно и темно. И больно...

Снорк резво катался в траве, смешно расставляя в стороны руки.
Со стороны могло показаться, будто мутант жизнерадостно играется, но… На самом деле нестерпимо чесалась спина. Незаживающие язвы частенько доставляли снорку беспокойство и заставляли порыкивать от неприятных ощущений.

Оборванная трубка противогаза болталась из стороны в сторону и постоянно мельтешила перед глазами, забавляя мутанта своими колебаниями. Снорк нарочно мотал головой и косил глаза, наблюдая за ее движениями.

Где-то вдалеке шаталась стая кабанов. Снорк прислушался.
Кабаны тупые и жрут все подряд, могут лишних хлопот доставить. Но в этот раз стая двигалась мимо.

В другой стороне что-то громко насвистывала псевдоплоть, скрежеча передними лапами в такт своему незатейливому мотиву.
Скрежет хитина снорку не нравился, а вот свистела старая знакомая вполне музыкально.

От души навалявшись в жесткой, колючей траве, снорк по-собачьи отряхнулся и отправился бродить по округе в поисках добычи и развлечений. А развлечений в Зоне для мутанта хоть отбавляй.

- Ви-и-ить-ка! – Визгливый голос скучающей псевдоплоти неприятно резанул слух. – Ви-ить-ка-а-а!

Неугомонная зверюга развлекалась так на протяжении последних месяцев, чем приводила в замешательство сталкеров. И как только до сих пор не пристрелили дуру? Но этот вопрос оставался без ответа, а выкрики псевдоплоти без особого внимания…

И только снорк прекрасно знал, в чем тут дело.

Сталкер, которого так настойчиво и неустанно звала псевдоплоть, появился в Зоне с год назад. И промозглыми, будто осенними ночами его мучили кошмары.

Никто толком не знал, что конкретно снилось этому человеку. Но, толи Зона над ним пошутила, толи псевдоплоть попалась с телепатическими способностями. Стала она сталкера того преследовать и мерзким голосом верещать ему вслед: «Ви-и-и-ить-ка!».

Нападать-то она так ни разу и не напала, но и сама под шальные пули не лезла. Просто ходила за человеком едва ли не круглосуточно и истошно орала, чем доводила бедолагу до исступления, а идущих с ним – до нервного тика.

Не единожды пытался тот сталкер сам выследить говорливое свое проклятие. Да только зверюга попалась еще и хитрая. Тихарилась где-то по складкам местности и умолкала на время.

Так и ходят до сих пор друг за дружкой, псевдоплоть орет, сталкер от ее воплей мается.

И казалось снорку, что есть в этом всем какая-то своя, одной только Зоне понятная, идиллия. Словно изначально так и было задумано. Вроде бы, все даже вполне друг другом довольные.

- Ви-и-ить-ка! – Псевдоплоть голосила так, что, казалось, будто ее за самым Периметром слышно.

Снорк поморщился (вполне возможно, даже неприличным словом ее обозвал про себя) и направился в обратную сторону. Уж больно его эта дрянь с хитиновыми ногами достала.

Зверюга раскачивалась из стороны в сторону и, казалось, вопила в самые небеса:

- Ви-ить-ка-а-а!

Из воплей ее следовал гениальный в простоте своей вывод: носитель звучного сего имени обретался где-то неподалеку. Но снорка это не останавливало.

Внимательно изучив окрестности, снорк вздохнул и, хорошенько разогнавшись, в прыжке хватанул псевдоплоть за заднюю ногу.

-Ви-ить…

От неожиданности зверюга возмущенно икнула и оборвалась на полуслове.

Снорк неторопливо уселся напротив, как строгий учитель перед нерадивым учеником.

- Кош-ма-ры, бра-ат, - по слогам проговорила псевдоплоть и развела в стороны передние лапы. – Хо-дят вся-ки-е.

Будто бы сочтя ее аргументы неубедительными, снорк недовольно рыкнул.

- Хо-дят вся-ки-и-е, - печально вздохнула псевдоплоть и обреченно потопала восвояси.

А метрах в ста, в покосившемся деревянном домишке с выбитыми окнами, уставший от долгого похода сталкер блаженно растянулся на полу и впервые за долгое время заснул без всяких кошмаров.

Снорк побродил вокруг, прислушиваясь к размеренному дыханию того самого Витьки и, вполне удовлетворенный результатом, направился куда-то в сторону Лиманска, изредка почесывая вечно зудящую спину…

Боров был опытным сталкером, по местным меркам практически ветераном. Пухлого и неповоротливого с виду, но оказавшегося на удивление проворным Борю сталкеры прозвали Боровом за комплекцию и упрямый характер. На это он лишь плечами пожал, рассудив, что могло ведь прицепиться прозвище и похуже. Он топтал Зону далеко не первый год, успел сколотить отличную команду, воспитав из троих самых резвых и смышленых отмычек хороших сталкеров. Своей командой Боров гордился, как родными детьми. Ему нравилось думать, что вместе они прошли огонь и воду, пережили десятки, если не сотни, ходок, повидали много всякого дерьма…

Но то, что происходило в этот раз, не укладывалось у него в голове.

Уже много часов подряд Боря блуждал по Зоне, стараясь держаться подальше от всех известных мест, где могли быть люди. Он понимал, что вместе с ним могут пострадать и другие, как это уже случилось с ребятами. И повторения Борову не хотелось до зубовного скрежета, но поделать он ничего не мог. Только плутать, до последнего надеясь на чудо.

Как это часто бывало, беда пришла, откуда не ждали.

Динка появилась на пути группы внезапно и без предупреждения. О ее проделках который день судачила вся Зона, поэтому каждый сталкер понимал, что девчонку лучше не злить. Никто не знал причин ее буйства, но жить хотелось всем. Группа, давно уже привыкшая к мысли, что здесь ни к чему нельзя быть готовыми заранее, появление Динки восприняла спокойно, рассудив, что знакомых она трогать не станет. Среди сталкеров ходили слухи, что девчонка целенаправленно гробит только тех, с кем не знакома, стараясь не попадаться на глаза тем, кто ее видел и знал.

Поначалу все было неплохо, девчонка просто увязалась за Боровом и его бойцами, задавала ни к чему не обязывающие вопросы, смеялась над шуточками и показывала аномалии на пути. Сталкеры с ней общались вполне охотно, в душу не лезли, об учиненном ею безобразии не напоминали. И в этой мирной беседе всем казалось, будто Динка успокоилась, взялась за ум и осознала, что натворила. Сама она о своих делах тоже не распространялась, предпочитая разговаривать на отвлеченные темы. Боров же внимательно слушал и наблюдал, пытаясь понять, что именно заставило девчонку столько народу спровадить на тот свет.

Так продолжалось до самого привала, и группа, успокоенная безобидной Динкиной болтовней, заметно расслабилась. Безумия, которое развернулось дальше, не ожидал никто.

- Ты чего на меня таращишься? – ехидно поинтересовалась девчонка у самого молодого в группе бойца.

- Так ты мне вид на местность перегораживаешь, поэтому и таращусь, - беззлобно отшутился боец. – Могу в другую сторону смотреть, если хочешь.

Несколько минут Динка молчала, сосредоточенно разглядывая сталкера, который спокойно продолжал заниматься своими делами и особого внимания на нее не обращал.

- То есть ты меня пустым местом считаешь, да? – внезапно спросила она.

Парень от неожиданности замер, кашлянул и поочередно оглянулся на товарищей, словно ища поддержки.

- Дин, ты чего? – выдавил он, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок. – Я ж пошутил.

- Знаю я, как вы шутите! – вскинулась она. – Вся Зона за моей спиной шутит! Думаете, что вы все самые взрослые и самые умные?

- Дина, остынь, - попросил Боров. – Нормально же отдыхали, давай в том же духе и продолжим.

- А ты вообще не лезь! – огрызнулась Динка, сверкнув глазами. – Думаешь, если ты дольше нас всех в Зоне болтаешься, я тебя слушать буду? Тоже самым умным себя считаешь?

- Не считаю, - пожал плечами Боров. – А если в чем не прав, то извини, не со зла.

- Ты быстро бегаешь? – проигнорировав слова Бори, спросила девчонка, пристально глядя на ошарашенного бойца.

- Ну, на подготовку не жалуюсь, - отозвался он, силясь понять, к чему ведет разговор.

- Тогда беги, - хмыкнула она.

- В смысле беги, Дин? Мы ж только устроились, дай отдохнуть по-человечески, ноги ведь не казенные.

- Жить хочешь? Тогда беги. Я даже сразу за тобой гоняться не стану, подожду пару минут.

- Оставь ты человека в покое, - примирительно произнес Боря. – Ребята и так устали, не до беготни совсем. Мы, считай, вторые сутки тут шастаем, и после привала еще часов шесть-семь тащиться. Пускай отдыхают пацаны, а мы с тобой прогуляться можем, если есть у тебя такое желание.

- Я с тобой потом прогуляюсь, - пообещала девчонка, и обещание это прозвучало настоящей угрозой. – Так прогуляюсь, что на всю жизнь запомнишь. Но сначала с ним разберусь. Ты же свою группу бережешь, правда? Вот и скажи ему, чтоб бежал, если хочет жить.

- Ты это серьезно? – напрягся Боров, понимая, что ничем хорошим ее нападки не закончатся.

Динка кивнула, буравя взглядом несчастного бойца.

- Пусть бежит, - потребовала она. – Или прям тут его грохну.

- Паш, лучше действительно беги, - сквозь зубы процедил Боров и подмигнул парню, давая понять, что попробует отвлечь это внезапно разбушевавшееся чудовище. – Дин, ты мне объясни, чем он тебе так не угодил-то? Вроде обидного ничего не сказал. Ну, подумаешь, посмотрел на тебя разок, от тебя ж не убыло.

- А вы меня все бесите, - отозвалась девчонка. – А ты беги, две минуты тебе дам, если не успеешь далеко убежать – сам виноват, - бросила она вслед парню.

- Да чем тебе люди-то так не угодили? – Боря старательно переключал внимание на себя, тем самым пытаясь спасти парня и вывести из-под возможного удара оставшихся двоих бойцов. А в том, что удар обязательно последует, он не сомневался. Истории, ходившие по Зоне, не оставляли никаких сомнений в том, что девчонка совершенно неуправляема.

- Фактом своего существования. Вы же все только о себе думаете, до других вообще дела нет. Зато меня постоянно жизни учите, как будто Дина у вас тут самая тупая. Вот если я вас в покое оставлю, вы сразу к Дыму жаловаться побежите. Скажете, что я вам жить не даю своими разговорами и угрозами. Вы же все жалуетесь, когда не по-вашему получается, а я не хочу по-вашему.

- Хочешь по-своему? Людей, которые даже не в курсе твоих воображаемых проблем, гробить хочешь? Самой сильной себя почувствовала и решила, что можно безнаказанно творить любой беспредел? Дина, ты или с бандитами переобщалась, или совсем с ума сошла. Ты бы лучше пользу приносила своей энергией неуемной, - начал отчитывать Боров, надеясь, что ребятам хватит времени скрыться. Он целенаправленно провоцировал девчонку, надеясь уберечь своих бойцов.

Но Динка оказалась не такой простой, какой хотела казаться.

- Я тебе потом расскажу, как я хочу, - пообещала она и исчезла.

- Руки в ноги и бегом отсюда, - приказал Боров. – Хоть под землю прячьтесь, хоть за кордон, но как можно дальше.

- А ты как же?

- Бегом, я сказал! - рявкнул сталкер. – Я с вами не для того столько времени возился, чтобы какая-то дрянь малолетняя вас в расход пустила. Если повезет, к Дыму идите или к Болотному Доктору. Кто-то из них на нее управу точно найдет. А теперь марш отсюда! Живо!

Спорить не имело смысла, и бойцы это понимали, как понимали и то, что Боров по всем пунктам прав. Сейчас он пытался всеми правдами и неправдами их спасти, потому что отвечал за них. В первую очередь перед собой отвечал. Похватав рюкзаки, они оба коротко кивнули, подтверждая, что все понимают, и ринулись прочь…

- Куда тут все собрались? – съехидничала Динка, появляясь вновь. – Сбежать хотите? А там один уже добегался, недалеко ушел. Ты же их всему учил, да? Воспитывал, неверное, как родных, помогал, - измывалась она, поглядывая то на Борова, то на ребят.

- Какая же ты сучка бешеная стала, - с горечью отозвался Боря, все еще надеясь отвлечь ее и дать бойцам возможность уйти. – Вообразила о себе слишком много, девочка. Смотри, потом ведь отвечать придется за все проделки. Зона тебе этого не простит, потому что не по справедливости. Пашка тебе дурного не сделал, а ты его на тот свет спровадила, стерва. Зачем, Дина?

- А я так хочу, - пожала плечами девчонка. – Раньше все надо мной издевались, теперь моя очередь. Говорят же, надо бить своих, чтобы чужие боялись. А я хочу, чтобы меня вообще все боялись. Свои или чужие – вы все сволочи, поэтому надо вас убивать без всякой справедливости.

- Жалко, что тебе вернуться удалось, - совершил последнюю попытку Боров, надеясь, что Динка накинется на него. – Сдается мне, что не просто так бандиты за тобой охоту объявили тогда. Знали, наверное, что ты ненормальная, и пытались всеми силами устранить.

Но девчонка лишь фыркнула в ответ и метнулась в пролесок – догонять второго бойца. Боров выругался и, выхватив пистолет, выстрелил ей вслед. Вот только даже это ее не остановило.

Пару минут спустя из пролеска донесся выкрик и сразу за ним автоматная очередь. Вадим, второй после Пашки боец в четверке, сдаваться так просто не собирался. И ведь понимал, что очередью сумасшедшую девчонку не отпугнуть, но все равно пытался.

Вскоре в пролеске стало тихо, и Боров понял, что из троих его ребят в живых остался всего один.

- Второй добегался. Игорь, кажется, - ехидно сообщила Динка, выруливая из зарослей. Ей и в самом деле нравилось издеваться. – Осталось третьего найти, а потом будем с тобой гулять по всей Зоне.

- Оставь его, - рявкнул сталкер. – Заняться нечем – так мной займись, а парня не тронь. Должны же у тебя были хоть какие-то мозги остаться, вот и включи их, пока есть возможность.

- Я его оставлю, а он пойдет Дыму стучать, - хмыкнула девчонка. – Нет уж, вы мне все под руку попались, вот все и получите. И плевать мне, что никто ничего плохого не сделал.

- Дина, по-человечески тебя прошу, оставь парня в покое, - самым мирным тоном, на какой только был способен в подобных обстоятельствах, попросил Боров. – Пусть живет спокойно или за кордон уходит, просто оставь.

- Неа, - оскалилась та и снова исчезла.

- Сука ненормальная, - бессильно прорычал сталкер и опустился на землю.

Своих ребят он действительно воспринимал, как родных. Помогал и делом, и советом, учил всему, что знал, и берёг. Озлобившаяся на весь белый свет маленькая дрянь за несколько минут забрала у Бори все, чем он дорожил. Она действительно беззастенчиво издевалась, словно настоящий маньяк-садист, готовый мучить жертву до последнего. Она будто бы понимала, как можно сделать еще хуже, еще страшнее, болезненнее, но останавливаться не собиралась. Боров отчетливо понял, что девчонка, почувствовав свою безнаказанность, вошла во вкус. И это бесило, потому что противопоставить ей было абсолютно нечего.

Вскоре она вернулась и с самодовольным видом уселась напротив.

- Злишься на меня, да? А последний твой дружок шустрый оказался, далеко уйти смог и даже нажаловаться на меня успел. Представляешь, целое сообщение Дыму отправил, сволочь.

- Сволочь в данной ситуации ты, - отозвался сталкер. – На кой черт ты эту бойню устроила?

- Захотелось. Ты же думаешь, что это самое страшное, да? А я еще хуже могу, - хвастливо заявила Динка.

- Куда уж хуже-то?

- Буду всех убивать, с кем ты встретишься в Зоне. Вот вообще всех, кто попадется. Встретишь ты какого-нибудь сталкера случайно, а я его убью. Или в бар зайдешь, а я там всех поубиваю. Просто потому, что я так хочу.

- Что ж тебя такой мразью сделало? – ошарашено спросил Боров, вытаращившись на нахалку.

- Можно подумать, тебе есть разница. Вы меня такой сделали, поэтому я теперь делаю только то, что сама захочу. И никто меня не остановит.

- Зона тебя остановит, - процедил сталкер, поднимаясь на ноги и подхватывая рюкзак.

- Далеко собрался?

- Куда глаза глядят. Поверь, я долго могу плутать, ты же все равно не отстанешь. В конце концов тебе надоест за мной таскаться и ты или сама отстанешь, или уже прикончишь меня ко всем чертям. Ну, или совесть тебя замучает наконец. А до того момента, поверь, я и без людей вокруг справлюсь.

- Даже если я все твои схроны выпотрошу? – с вызовом спросила Динка.

- Больно много ты о себе думаешь. Чтобы схроны потрошить, их знать надо, - хмыкнул Боров и зло улыбнулся, видя, как растерялась девчонка. – Тебе ведь быстро надоест за мной ходить по пятам. Значит, что-нибудь ты обязательно пропустишь, а я этим воспользуюсь. Можешь меня прямо здесь грохнуть и не мучиться.

- А я сначала посмотрю, как ты один по Зоне ходить будешь, - выпалила девчонка и исчезла.

Боров выматерился сквозь зубы и медленно зашагал прочь. Он действительно понимал, что так просто от окончательно сошедшей с ума Динки отделаться не выйдет. Но и ему упорства было не занимать…

- Неужто Звонарь вернулся? – шептались между собой сталкера.

- Да брось. Быть того не может. Сколько его уже не видели?

- А что тогда в Агропроме делается? Монстра, скажешь, балуется? Или «Монолит» тактику сменить решил, а? Некому больше в Зоне концерты устраивать.

Спорившие до этого практически шепотом, сталкера были готовы вцепиться друг другу в глотки, переходя на повышенные тона.

- А ну угомонитесь оба! – будто непослушных школьников осадил Дым. – Отношения выяснять снаружи будете.

Спорщики притихли, зная крутой нрав бармена. Вышвырнет, как котят, и не посмотрит на старые заслуги.

- Угомонились? Теперь рассказывайте дяде Дыму, что же такое интересное на Агропроме творится?

От бара до Агропрома было рукой подать, и потому новости о творящейся там неразберихе Дым получал уже не в первый раз.

- Да музыка там, говорят, по ночам играет. Источник только найти не получается, вот и спорит народ, Звонарь вернулся или из местных развлекается кто?

- Если б Звонарь вернулся, я бы знал, - хмыкнул Дым, припоминая концерт, устроенный Белой и Хохотом. – Да и в эфире его давно не слыхать. Видать, не до нас ему теперь. Так что на Звонаря не грешите, имейте совесть. Сами-то, небось, музыку не слышали?

Сталкера окончательно сникли.

- Вот то-то же, - подытожил Дым. – А сплетни разводите хуже баб базарных. Вместо того, чтобы языками молоть, сходили бы давно, да проверили.

- А вот и сходим! – выпалил Гришка-сталкер по прозвищу Шило.

- Сходи, Гриша, сходи. Потом мне расскажешь.

***

- Серьезно тебе говорю! Как за полночь перевалило, заиграла музыка, - размахивая руками, рассказывал Гришка несколько дней спустя. – Зарубежное что-то, тяжелое. Я в иностранной музыке не силен, но красиво звучит. Под стать здешним суровым реалиям.

- Тяжелое, говоришь, - задумчиво отозвался Дым. – Интересно мне знать, что за любитель тяжелой музыки у нас завелся.

- Не знаю, Дым, - пожал плечами Гришка. – Я источника тоже не нашел. Как будто со всех сторон разом звучит, и хрен поймешь откуда конкретно.

- Эх, вы. Что за люди такие пошли? Ничего найти не могут, - проворчал бармен. – Как дети малые. Хоть самому идти выяснять.

- Вот и сходил бы, - подначил сталкер. – Заодно бы и кости размял, а то сидишь тут, как сыч, да честных людей хаешь почем зря.

- А хочешь пари? – ехидно предложил Дым. – Я-то схожу, музычку твою послушаю, а ты мне за это «Лунный свет» принесешь.

- Да конечно, - фыркнул сталкер. – Пойдешь ты, как же. Тебя же силком из бара не вытянешь.

- Проверить хочешь? – спросил Дым.

- А вот давай! – купился на провокацию Гришка. – Я с тобой даже до границы Агропрома дойду, чтоб все по-честному.

- Ну, смотри, Гриша. За язык тебя никто не тянул. Тем более, при свидетелях. Так что думай теперь, где «Лунный свет» искать будешь, - подытожил бармен и, к величайшему Гришкиному удивлению, отправился собирать снаряжение.

***

- Ну что, умник, дальше я и без тебя управлюсь, - сказал Дым, когда они достигли границы Агропрома. – Можешь идти артефакт искать. Потом в бар принесешь, спорщик хренов.

Махнув на прощание рукой, он развернулся и бодро зашагал дальше, изредка поправляя автомат за спиной.

Уже в сумерках, выбирая место для привала, Дым заметил отблески костра и направился туда.

- Что мнешься, как неродной, сталкер? – вместо приветствия донеслось от костра. – Милости просим к нам на огонек.

Этот голос нельзя было спутать ни с кем.

- Мнутся барышни на свиданиях, а я вот гадал, что ж это за меломан тут околачивается? И не отстрелить ли ему башку на всякий случай.

- Дым, твою мать! Ты-то здесь какими судьбами? – От удивления Хохот едва не выронил вскрытую банку тушенки.

- Кости разминаю, - отозвался бармен. – Да и халявный концерт послушать страсть как охота, Леша. Как оно, есть музыка-то?

Хохот кивнул.

- И что нынче передают?

- Ты сильно удивишься, Дым, - пообещал сталкер. – До полуночи потерпи, а там начнется. Будет тебе концерт для любителей старого, доброго, вечного.

- Значит, подождем, - согласился бармен, располагаясь у костра с намерением подремать. До полуночи было еще далеко.

***

- Просыпайся, сталкерюга. Всю вечеринку пропустишь.

- Твоим голосом, Леша, можно мертвых поднимать, - проворчал Дым. – Или зомби мозги восстанавливать.

- Вставай, говорю, шутник хренов. Концерт скоро начнется. – Хохот протянул Дыму алюминиевую кружку. – Кофейку хлебни, птица-говорун.

- Это где ж ты таким богатством разжился? – полюбопытствовал Дым.

- У Белой на «Светляка» выменял, - поделился сталкер. – Кто-то из благодарных пациентов ей такой царский подарок сделал, а я и подсуетился вовремя. Так что будем мы с тобой сейчас, как нормальные люди, кофе распивать да музыкой наслаждаться.

- Премного благодарствую. Давненько мне никто хорошего кофе не варил, - признался Дым, выуживая из кармана сигареты. – Думаешь, будет нам сегодня концерт?

- Будет, - отозвался Хохот. – Я тут третьи сутки торчу, все никак наслушаться не могу. Так что жди.

***

Первые звуки зазвучали так внезапно, что Дым непроизвольно вздрогнул, чем заставил Хохота понимающе улыбнуться. Симфонический оркестр над Зоной звучал настолько непривычно, что вызывал чувство нереальности.

- Твою ж мать! – выдохнул Дым и замолк окончательно, будто завороженный.

Says it feels right this time
Turn around, found new high lights
Good day to be alive sir
Good day to be alive, he said

Дым вслушивался в знакомые слова и чувствовал, как по спине пробегают мурашки. Музыка рвала душу. Казалось, будто звуки бьются об ребра, стремясь добраться до самого сердца.

Then it comes to be that
The soothing light at the end of your tunnel
Is just a freight train coming your way

Слова, впиваясь в мозг, заставляли даже не осознать, а прочувствовать всю свою жизнь заново. И Дым с жадностью вслушивался, стараясь не упустить ни звука.
Подзабытая уже песня звучала, как пророчество.

Then it comes to be that
the soothing light at the end of your tunnel
Is just a freight train coming your way

Под утро, когда стихли последние аккорды, Дым закурил и задумчиво уставился в одну точку. Говорить не хотелось совершенно.

Молчал и Хохот. С пониманием относясь к переживаниям бармена, он неторопливо принялся организовывать незамысловатый завтрак.

Дым вынырнул из своих мыслей лишь тогда, когда перед носом настойчиво замаячила кружка с кофе.

- Спасибо, брат, - стряхивая с себя оцепенение, пробормотал он.

- Эк тебя проняло, - заметил сталкер.

- Проняло не то слово, - согласился Дым. – Как будто душу вынули, наизнанку вывернули, вытряхнули, выстирали и на место воткнули. А ей теперь, такой чистой да постиранной, в теле не очень-то уютно. И сижу я теперь, как последний баран, и объяснить не могу толком.

- А ты не объясняй, Дым. И так понятно.

Помолчали.

- Обратно двинешь, в родные пенаты? – спросил Хохот, наблюдая за тем, как бармен перебирает снаряжение.

- А знаешь, Леша, пошло оно все к черту, - задумчиво отозвался Дым. – Посижу-ка я еще ночку тут. Когда ж еще доведется хорошей музыки послушать? Ничего за двое суток не произойдет. Считай, у меня заслуженный мини-отпуск.

Ему казалось, будто даже небо над Зоной стало светлее, чище и ярче…

На следующую ночь концерт повторился. Музыкальная подборка приятно радовала слух и заставляла задуматься, кому же в голову пришла столь необычная идея.

На утро же Дым принялся собирать нехитрые свои пожитки.

- Пойду я, Леша, обратно, - вздохнул он. – А то от такого обилия прекрасного и с ума сойти недолго. Да и за баром надо следить.

Закинув на плечо автомат, он махнул на прощание рукой и неторопливо направился в сторону бара, напевая себе под нос.

Good day to be alive sir
Good day to be alive, he said

- Вот уж действительно хороший день, чтобы жить, - пробормотал ему вслед Хохот.

Из книги "Байки Дыма".

Ночь какая-то нынче... совсем промозглая. От холода этого проклятого челюсть сводит и пальцы немеют на руках.

А этим вон хорошо, костерок у них там, да разговоры за жизнь под водочку.
И ведь не подойдёшь, сразу ствол в рожу сунут и не спросят, как звали. Придурки доморощенные.

А я ведь помню всё. И посиделки у костра, и разговоры, и водки вкус. Помню...
Только сказать не могу.

Дёрнул же черт тогда вызваться в ад этот чернобыльский. Не хватило ума прикинуть, что здесь к чему, и с какими целями мы вдруг резко понадобились. Романтика же, мать ее так. Приключения на всю голову. Вот ведь дурак был.
Так и вертится в голове Есенинское:

"Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и весёлый свист!
Покатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист".

И ведь помню ещё! Мозги-то работают!
Да вот толку с того, что с козла молока.

Хочется туда, к костру поближе. Ладони погреть, да запах дыма втягивать.
Да я бы вам, други, таких историй рассказал!

Только вот чураются нынче нашего брата в Зоне. Мутантом обзывают, норовят свинцом нашпиговать при первой удачной возможности.
Чуть покажешься где, сразу за стволы хватаются и орут дурниной. Слово такое дурацкое придумали - снорк.
Эх...

А ведь я помню, как был человеком. И что после было со мной...
Лучше б забыл или сдох.
Да лучше б мне эта чертова радиация все мозги пожгла к чертям собачьим, чем вот так!

Смотреть на себя тошно. Одна сплошная язва ходячая. Пальцы уродливые стали, узловатые. Противогаз этот грешный. Словно маска от всего мира, снимать стыдно.

Жить тошно в таком обличии. И убиться никак не получается. Инстинкт, мать его, самосохранения, будь он неладен.
Зато дури стало в теле - хоть отбавляй. В той жизни и мечтать о таком не приходилось.
Да толку-то с этой дури?

И ведь вышел бы к ним! Вот прям, как есть и вышел бы!
Да только я для них теперь враг, тупое животное, мутант.
Век бы их тут не видал, сталкеров этих.

И ведь приспосабливаются же, черти. Жить тут учатся, привыкают.
Того, что постарше, уж не первый год вижу. Выходит, жив ещё. Зона его бережет или просто удачливый.

Это сейчас они такие умные и осторожные стали. А по первости ведь с ума сходили тут совсем, друг друга в клочья рвали не хуже зверья.

Жрать охота, мочи нет. Опять инстинкты, что б их.

Эх...
Этих не трону, уж больно нравятся они мне.
Придется опять по всей Зоне шастать, искать жратвы. Добычи, мать её.

Поближе к Свалке податься что ли? Там мародёры шляются, таких и потрошить не грех. Сами просятся.

Помню первого своего такого... Урода морального.

Паренька-сталкера прижать они решили втроём. Ублюдки беспринципные.
Вроде, и повод был инстинктам волю дать. Вроде, и паренька, получается, спас.
Да все равно вспоминать тошно, как ближнему из той троицы горло рвал. Кровь-то у всех людей горячая, живая, соленая...

"Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь".

Валить отсюда надо. А то, неровен час, совсем мозги откажут. Не хочется хороших людей зазря обижать.
Да и шкуру свою уродливую подставлять без нужды не хочется.

А ночь-то какая выдалась...
Ни облачка на небе, что в Зоне все реже и реже случается. Звёзд вон столько, что жизни не хватит пересчитать. Отражаются в стеклах противогаза, мерцают, чтоб их...

Старею что ли? Уж, вроде, не первый год в Зоне шарахаюсь, а тут вдруг на лирику потянуло. Ностальгия по прежней жизни замучила, сволочь.
К своим хочется, к людям.

"Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть".

Только к людям теперь нельзя. Не поймут.
На Свалку двигать надо, там спокойнее.

И ведь помню же, черт меня подери! Помню, чтоб мне провалиться!
Всю эту лирику проклятую помню. От которой в Зоне толку никакого. Одни сплошные переживания.

"Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней".

Да пошло оно всё!
Люди эти, которым жизнь свою ни за что отдавать охота.
Противогаз этот проклятый! Словно к лицу уже прирос давно, зараза. Хрен снимешь. Своими глазами хочу на звёзды смотреть! Не через стекла, не через маску свою посмертную!

Эх...
А чувство такое, словно весь мир сейчас в мою рожу уродливую вглядывается...
И язва на спине чешется так, что хоть волком вой.

Выходит, есть ещё что-то во мне живое... человеческое...