GubastiKudryash

Элизабет.

Радио:

«С вами снова Екатерина. Сегодня в Москве солнечно, точное время 17:59. Все кто сейчас на улице, попытайтесь впитать последние лучи этого прекрасного дня. А свежими новостями с нами поделится Алексей. Алексей, чем порадуете нас?

- Новости разные, но мы выбрали самые актуальные. Погода действительно выдалась отличная и продлится она до конца недели.

- Вы теперь и вместо синоптика?

- Нет, это так, к слову.

- Все, больше не отвлекаю.

- Спасибо Екатерина. Глава большого театра уволен, из-за скандальной постановки пьесы «Сестры из одного дома». На данный момент он не давал интервью, но…»

Андрей сменил волну. Не тот был день, чтобы слушать новости и погружаться в проблемы города. В Москве, ежедневно что-то случается и не стоит сегодня забивать голову этой ерундой.

Он нашел волну со спокойной музыкой, сделал чуточку громче и вытянул ноги на удобном рыбацком стуле.

Нет, он был не на рыбалке, и перед ним не было удочек и тихого пруда. Свой день рождения Андрей решил отпраздновать в одиночестве, в городе, на одной из крыш.

У каждого есть свой рецепт от скуки. Кто-то мотает километры на колесико мыши. Кто-то с головой уходит в работу. Кто-то заедает скуку промасленной пищей сидя перед ящиком. Кто-то валяется бревном и смотри в потолок. Людей много и много рецептов от скуки. И горе тому, кто этот рецепт не нашел.

Что касается Андрея, то он случайно попал на эту крышу. Рабочий день подходил к концу, и он нарочно взял заказ недалеко от своего дома. Он отдал хозяевам посылку и, выходя, заметил, что дверь открыта. Любопытство подстегнуло его и он быстро прошмыгнул на крышу, чтобы одним глазком посмотреть на город с высоты. С тех самых пор он и посещает эту крышу, когда ему скучно, грустно или просто хочется побыть одному. А день рождения, как ни крути - праздник грустный.

Вместо шикарного стола, Андрей захватил с собой термос, сигареты, небольшой динамик и на всякий случай плед, который так и не достал. Он отключил телефон, что бы ни дай бог, никто не нарушил его одиночества.

Рыбацкий стул он принес сюда около года назад, и всегда, когда возвращался к людям, прятал его за вентиляционным блоком. На этом стуле он и растянулся во весь рост. Он смотрел на город, слушал спокойную музыку и пил горячий чай.

Он наблюдал, как жизнь проходит мимо. Вдали от него, внизу, по шоссе несутся автомобили. По тротуарам снуют толпы людей. Город кипит жизнью. Но кипит где-то там… не здесь. Здесь лишь тишина и спокойствие. Даже звуки доходят какие-то приглушенные и тяжелые.

Допив чай, Андрей прикрутил крышку к термосу и достал сигарету. Легкий дымок тут же растворялся в легких порывах летнего ветра. Солнце светило прямо в глаза, и Андрей откинулся на спинку, устремив взгляд в голубое небо. Он попытался последовать совету Екатерины и впитать в себя последние лучи сегодняшнего солнца.

*

Голос радиоведущей:

«Всем привет кто только к нам присоединился, с вами Екатерина и я проведу вас в мир современной музыки. В мир хитов и бесконечного веселья. Итак, на третьем месте трэк под названием «Love to love» или Любовь ради любовь, если перевести его на наш великий и могучий. Итак, поехали»

Энергичная музыка увлекла за собой водителя, который с бешенной скоростью мчался по Москве. Дороги довольно свободные и это еще раз подстегивает выжать максимум из двигателя и показать всем, что твой внедорожник может ехать куда быстрее.

Огромный джип рассекал теплый воздух и плавно маневрировал среди других автомобилей.

Песня дошла до припева и водитель с радостью подпевал, совершенно не зная слов. Он что-то мычал себе под нос и не особо следил за дорогой.

Маленькая, едва заметная машина выскочила так неожиданно, что он даже не успел нажать на тормоза. Резко вильнув влево, машина вылетела на полосу встречного движения.

В машине по-прежнему играла песня «Любовь ради Любви» и лишь визг тормозов и скрежет металла, мешали водителю насладиться песней.

*

Андрей проснулся от резкого звука. Здесь вообще плохо слышно город, но резкий шум прорвался и разбудил его. Солнце по-прежнему светило в глаза, но краешком уже уцепилось за горизонт. Легкий ветерок продолжал блуждать по крыше.

Сразу после лязга тормозов и звука лопающегося металла - стало тихо. Даже радио замолчало. Наверное, батарейки сели – подумал он.

Протирая глаза, он не сразу заметил, что на крыше есть кто-то еще.

Девушка сидела на самом краю. Свесив ноги, она болтала ими в воздухе, как маленький ребенок, который дотянулся пяточками до воды. Ее белое платье в крупный черный горошек легко подчинялось ветру и колыхалось при каждом движении. А вот тяжелые черные волосы казались совсем неподвижны – и нисколько не обращают внимания на ветер.

Андрей осмотрелся по сторонам, но ничего, кроме появления девушки, не изменилось. Рюкзак на месте, телефон, динамик и термос тоже рядом.

Он немного привстал на стуле и тут же почувствовал тупую боль в шее. Повертев головой по сторонам Андрей спросил:

- Вы кто?

Девушка что-то ответила, но ветер сорвал слова и унес их в пропасть.

На отекших ногах, неуклюже, Андрей подошел максимально близко к пропасти и остановился примерно в двух шагах от края.

- Вы кто? – повторил он вопрос хриплым сонным голосом.

- Вы никогда не поймете самоубийц, - сказала девушка в пропасть, не повернув головы. Голос ее звучал как голос автоответчика, такой же холодный, безжизненный и безэмоциональный. – Вы всегда будете их осуждать, но никогда не поймете. – Продолжила она и подвинулась, словно рядом совсем не было места. Она говорила так, будто вела беседу с Андреем до его сна и сейчас всего лишь продолжила начатое.

Андрей еще раз осмотрелся по сторонам и сел рядом с девушкой на расстоянии вытянутой руки.

- Вы что здесь делаете? – испугано, но с явным любопытством спросил он.

Девушка на секунду повернула уставшее лицо и единственно, что Андрей успел заметить это пустоту в глазах. Серые и бездонные глаза манили к себе такой же бездонностью и глубиной, как и пропасть в двадцать этажей перед ними.

- Вы думаете это легко? - продолжила она говорить в сторону, но в этот раз немного громче, - вам кажется, что все самоубийцы делают это просто? Вот так, рас и все. Захотел расстаться с жизнью, пошел в аптеку, купил таблеток, закинулся и всё. Все просто. Но это только кажется что просто. Кажется тем, кто не сталкивался с этим лицом к лицу. Эти бедные люди проходят длинный путь. Длинный и несчастный путь. Наверняка вы считаете, что они хотят расстаться с жизнью, но это не так. - тут же ответила она. – Каждый человек хочет жить и эти несчастные люди тоже хотят, но дело в том, что они не видят и не находят ни одной причины что бы жить. Это безумно тяжело. Я даже не уверена, что вы понимаете меня.

- Понимаю, - резко ответил Андрей.

Но девушка продолжила свой рассказ, никак не отреагировав на его слова:

- Все говорят, что это глупо и я с ними абсолютна согласна. Это глупость, которой нет оправдания. Еще говорят, что сами никогда так не поступят. Уж кто-кто, а они уверены в этом. А задумывались ли вы о том, как это происходит? Думали? Представьте, а лучше вспомните момент, когда вы переубеждаете себя в какой-то мелочи. Это довольно просто. У каждого в жизни бывали такие случаи. Например, решили вы экономить деньги, но как назло видите вещь, которую хотели купить уже несколько лет. А она еще и со скидкой идет. А теперь вспомните свой внутренний диалог и то, как все ваши «да» перевешивают ваши «нет». Представили? А теперь умножьте это состояние в десятки, в тысячи, в миллионы раз. Поздравляю, - депрессивно сказала она, - теперь вы чуть-чуть понимаете самоубийц. Это тяжело. Это безумно тяжело. У вас, кстати, сигарета есть?

Андрей не сразу сообразил, что обращаются к нему, но быстро пришел в себя и протянул ей сигарету с зажигалкой.

- Это страшно – продолжила девушка, выпуская жидкий дым, который тут же исчезал, как только переставал касаться ее пухлых и непропорционально коротких губ – это страшно и тяжело. Скорее всего, вы тоже думаете, что самоубийцы не понимают, что поступают неправильно? Не-е-т.. они все понимают. Просто сделать ничего не могут. Они уже сдались и все их «да» давно перевесило все их «нет». И теперь им остается лишь наблюдать за своим телом, которое так и ждет момент, чтобы сделать это. А кроме как наблюдать им ничего и не остается делать. Словно огромный камень тянет на дно и нет никакого смысла продолжать борьбу. Это настолько же глупо, если выпустить на ринг ребенка и профессионального бойца. Может быть, вы знаете такие места, где люди чаще всего заканчивают жизнь самоубийством, - быстро сменила она тему, - мост «Золотые Вороты» в Сан-Франциско или утес в Англии. Так вот, в этих местах, власти устанавливают телефоны доверия, как раз для тех, кто пришел сюда расстаться с жизнью.

Девушка швырнула окурок в пропасть и провела его взглядом, пока очертания были видны в пугающей высоте.

- Люди говорят, что телефоны эти, бесполезная трата денег. Если человек хочет умереть, то нет смысла ему мешать. Да и мир без таких сумасшедших станет чуточку лучше. В какой-то степени я с ними согласна, но не во всем. Они не знаю самоубийц, так как их знаю я. Этот красный телефон является единственной ниточкой, которая может сохранить человеку жизнь. Это та соломинка, которая может спасти его от глупого поступка. Да-да, я тоже считаю этот поступок глупым. И что самое интересно его считают таковым даже те, кто идет на этот шаг. Но дело в том, что никакого другого выхода они не видят. Это тяжело, это безумно тяжело. В мире много показухи. Боюсь предположить, но мне кажется, что процентов девяносто это банальное привлечение внимания. Но уверяю вас, что оставшиеся десять процентов являются самыми несчастными людьми на планете. Эти мысли…. – девушка зажмурила глаза, словно в этот самый момент ее посетила тысяча мыслей одновременно, - Эти мысли, от них нет нигде покоя. Вначале они проскакивают как бы вскользь и нехотя, и только потом они начинают завоёвывать пространство, а потом… потом уже ни для каких других мыслей не остается места. Я уверена, что даже у вас проскакивали такие мысли. А что если спрыгнуть? Каким будет мир без меня и где я окажусь? Эти мысли проскакивают у всех людей, но у самоубийц они задерживаются чуточку дольше. Внутри себя, ты сдаешь один рубеж за другим, снова и снова, а потом конец… потом ты понимаешь, что уже никто и ничто тебя не сможет вытащить из того угла, куда загнали тебя эти мысли. Это тяжело. Это безумно тяжело… Внутренняя война проходит медленно, отчего кажется, что еще есть время все исправить и перестать так думать. Кажется, что все наладится. Но, как в той притче про лягушку, вначале вода становится теплой, а потом и вовсе кипятком. Многие относятся к этому с легкостью – а зря. Я тоже когда-то отнеслась слишком легко.

Она замолчала.

Андрею на какой-то момент показалось, что сейчас она разревётся, но он ошибся. Усталое лицо девушки даже не дрогнуло. Большие глаза с такими же большими кругами под глазами оставались сухими. Она даже ни разу не повернулась к нему. Лишь сидела на краю крыши, смотрела на город и болтала ногами в пустоте.

Ее ровная челка спускалась почти до глаз и едва шевелилась от ветра. Аккуратный маленький носик немного приподнят вверх и губки бантиком, да-да… именно бантиком, такие же маленькие и пухленькие.

- Вы хотите спрыгнуть? – спросил Андрей, хотя спросить должен был уже давно.

- Я не знаю. – Ответила она и покачала головой. – В такие моменты ничего не может их остановить. Помните, что они нелегко расстаются с жизнью, как это думает большинство. Они борются – отчаянно борются, но победа не на их стороне. И пожалуйста, не мерьте свои проблемы с их проблемами. Точнее с их пониманием проблем. Не делайте так. Не совершайте ошибку большинства…

- Стой, стойте… - прервал Андрей, - успокойтесь, вам надо успокоиться.

- Я спокойна, - ответила девушка, пожалуй, самым спокойным голосом. – А вот вам стоит успокоиться. Вы как-то нервно себя ведете, - сказала она и оценивающе посмотрела на него. – Я даже вас немного боюсь.

- Ладно, я немного нервничаю, - согласился он. – Но… но, как вы сюда попали?

- Через дверь, - ответила она тем же голосом автоответчика и коротко кивнула в сторону открытой двери.

- Это и дураку понятно. А зачем?

- Я часто посещаю крыши. Мне нравится вот так сидеть, свесив ноги вниз и думать. Просто сидеть и просто думать. Пожалуйста, не приписывайте этому занятию какой-то диагноз. Мне просто это нравится.

- Просто посещать крыши? Вы в своем уме?

- А вы? – спросила девушка и Андрей сразу понял ошибку. Ведь сам он здесь находится без какой-либо цели.

- Ладно. Но вы ведь видели меня?

- Видела.

- И все равно остались?

- Все равно осталась.

- Зачем?

- Вам повторить? Мне нравится посещать крыши и я часто…

- Да, да, да… слышал уже, - как-то зло оборвал он. – Вы пришли сюда прыгнуть?

- Я жду.

- Ждете чего? – Андрей заметил, что немного повысил голос и заметил то, как злость начинает закипать.

- Наверное, когда смогу это сделать.

- Прыгнуть?!

- Возможно. А вот вы разве никогда не задумывались о смерти?

- Думал, - нехотя и как-то на автомате ответил он - но зачем спешить, если рано или поздно, все там окажемся.

- К сожалению, этот аргумент мне не помогает, так же как и все остальные. Знаете, есть такое слово «надежда» и вот я продолжаю надеяться, что там будет лучше, чем здесь.

- А зачем вы мне это рассказываете?

- Я рассказываю это только двум типам людей. Первые это очень близкие мне люди, от которых нет секретов, а вторые это попутчики, как я их называю, которые все равно обо мне ничего не знают. Надеюсь, вы догадываетесь, к какому типу относитесь? – легкая, едва заметная улыбка посетила ее губы. – Вас кстати как зовут?

- Андрей, - грубо ответил он, но все-таки ответил.

- Очень приятно, а меня Элизабет.

- И мне приятно, - сказала Андрей, глядя куда-то вниз, туда, куда подъехал эвакуатор чтобы убрать две столкнувшиеся машины и где, за всем этим процессом с неподдельным интересом наблюдают люди, стоящие в пробке.

- Я все равно вашу натуру не понимаю, - начал Андрей. И с каждым словом его голос становился грубее и выше, - вот ты говоришь, что это плохо и ты понимаешь это, но все равно ничего не можешь сделать. Так?

- Так.

- Но в тоже время ты сидишь здесь и рассказываешь мне об этом, если могла уже спрыгнуть и не мучить никого. Зачем ты забралась на эту крышу? Чтобы меня достать? Чтобы поплакаться о своей тяжелой жизни? Зачем?

- Я не знаю, - как всегда спокойно ответила Элизабет.

Ветер исчез, оставив двух людей наедине. Солнце на четверть проваливалось за горизонт и как кусок сливочного масла, медленно сползало по небу. Внизу, на трассе, наконец-то убрали столкнувшиеся машины и радостные водители ринулись по пустой дороге.

- Знаешь ты все. – сказала Андрей, после некоторого молчания - Хватит притворяться.

- Я, правда, не знаю.

- Ты здесь, потому что тебе хочется, чтобы тебя пожалели. Чтобы тебя утешили или еще что-то сделали. Ты и есть те девяносто процентов, а иначе бы уже давно спрыгнула. Но ты настолько ленивая или трусливая, что не можешь этого сделать.

- Это неправда. – попыталась перебить Элизабет.

-…правда. Все это правда, - настаивал на своем Андрей, - Тебе нравится состояние депрессии, когда тебя все утешают и жалеют. Если бы хотела спрыгнуть, давно бы спрыгнула. И если ты ждешь от меня слов нежности и утешения, то ты, наверное уже поняла, что не дождёшься.

- Мне кажется, тебе легче жить. – сказала Элизабет сквозь резко нахлынувшие слезы, хотя голос ее оставался таким же холодным и ровным.

- Почему? Почему тебе так кажется? – надрываясь спросил Андрей. Ему было невдомек, что Элизабет не понимает таких простых истин.

- Я думаю, тебе есть ради кого или ради чего жить. А вот у мен нет.

- От того что тебе всего лишь кажется, я не стал обладателем смысла жизни! И поверь мне, у меня тоже есть проблемы, неудачи, взлеты и падения и я не говорю о том, что хочу сигануть, с крыши каждые полгода. Да! – прокричал он, - я тоже думал о смерти. Ну а кто о ней, черт возьми, не задумывается? – развел он руки в стороны. – Все думали, но только избранные спешат туда. – Элизабет никак не реагировала на крик. Тихо сидела и тихо обливалась слезами. И ни один мускул не дрогнул на ее лице. – Тебе незачем жить, ты такая несчастная и ранимая?! – продолжил он. Андрей повернулся к Элизабет, увидел ее несчастное лицо. Увидел слезы, но даже они не смогли остановить его злости, которая просилась наружу. – Если ты такая, то прыгай или иди в защиту людей и животных. Много жизней сможешь спасти. Тех жизней, кто хочет жить, а не тех, кто думает как бы быстрее откинуться и пусть проблемы сами решаются. Здесь совсем нет проблемы, а вот ты ее создаешь! – ткнул он пальцем в Элизабет и тем самым поставил жирную точку.

- Может быть, - только и произнесла Элизабет. Странно, но голос ее нисколько не изменился, хотя щеки уже успели несколько раз намокнуть и вновь высохнуть.

Молчание накрыло двух людей на крыше.

Андрей, дабы показать свое недовольство, скрестил руки на груди и устремил взор куда-то вдаль. А вдали, солнце почти скрылось за горизонтом, окрашивая небо в оранжевый цвет. Снова поднялся легкий ветерок, который приятно трогал волосы. Боковым зрением Андрей видел, как Элизабет плачет. Видел, как ветер подхватывает капли с ее подбородка и уносит в пропасть. Видел, как дрожит платье, изгибая большой черный горошек на белом фоне. И видел, что девушка ничего не предпринимает, дабы скрыть слезы. Иногда она шмыгает носом, но за все время ни разу не поднесла руку к лицу.

Наконец-то она повернула к нему заплаканное лицо. В красных, уставших глазах, отражался оранжевый закат. Две дорожки проходили от глаз до подбородка.

- А ведь ты прав, - тихо сказала она, но Андрей все равно заметил, что голос ее на какую-то доли секунду вздрогнул. Впервые за весь разговор ее интонация хоть немного, но изменилась.

- Извини меня, - как-то смущено сказал он, и расцепил руки, уцепившись в шершавый край здания. – Зря я тут кричать начал.

- Нет, нет… все в порядке, это даже хорошо, что ты сказал мне правду в такой грубой форме. Она быстрее дошла до меня, - и Элизабет подарила ему улыбку. Такую скромную, но такую дорогую. – Ой! – взвизгнула она и Андрей вместе с ней провел взглядом быстро исчезающий кожаный сандалий. – Расцепился видать как-то, - сказала Элизабет и пожала плечами.

- Когда спустишься, найдешь. Я примерно видел, куда он упал. Если хочешь, могу с тобой сходить. И да, извини еще раз, я сам не знаю, что на меня нашло, - немного смутившись, сказал Андрей.

Он кинул быстрый взгляд на Элизабет, и до него вдруг дошло, что если бы она не выглядела сейчас такой уставшей, то он бы непременно провел ее взглядом, увидев где-то среди толпы.

- Все в порядке, - сказала Элизабет.

- Просто сегодня день моего рождения и я, как бы хотел отпраздновать его именно здесь. – словно оправдывался он, - Хотел побыть одному, подумать о жизни, ведь четверть века как никак стукнуло. Хотел поразмышлять на закате и так далее, а тут вдруг ты появилась и давай мне про суицидников рассказывать, вот я и сорвался.

- Поздравляю тебя, - сказала Элизабет, но в голосе ее не звучало поздравления. – Но ты не печалься. Можешь даже гордиться собой, сегодня ты дал понять очень многое одному человеку. Поэтому сегодня ты сделал доброе дело.

- Ага, конечно. Извини меня еще раз.

- За правду не извиняются. Ты говорил правду, от первого до последнего слова и я лишь хочу сказать тебе спасибо. Спасибо что ты вразумил меня.

- Да не за что, - усмехнулся Андрей, чувствуя какую-то гордость.

- Еще раз с Днем Рождения и прощай. – сказала Элизабет и соскользнула вниз.

Черные волосы шапкой поднялись вверх, а легкое платьице закружилось под потоками встречного воздуха.

Андрей лишь дернулся и сам едва не сорвался в пропасть. Он опрокинулся на спину, больно ударившись затылком.

Не поднимаясь, он подполз к краю.

Пока он лично не увидел полной картины, оставалась крохотная надежда, что все произошедшее это лишь плод его воображение. Или сон… или еще что-то, но только не реальность.

Ночь спускалась на Москву.

К месту трагедии начали стягиваться люди.

"конец первой главы"

и небольшая просьба для подписчиков в комментариях

Иван Федорович постучал костяшками пальцев по столу и гул подчиненных оборвался.
- Вместо того чтобы разговаривать на задних рядах, вы бы лучше у нашего новенького поучились! Максим, встаньте, пожалуйста, - в третьем ряду встал молодой человек, который явно не привык ко всеобщему вниманию. Потому как, он тут же начал одергивать непривычный пиджак, смотреть по сторонам и вести себя так, словно он ученик который не знает ответа и тянет время до звонка. – Вот, полюбуйтесь! – воскликнул Иван Федорович, воздев руки к Максиму. – Человек работает у нас всего ничего, каких-то… сколько вы у нас?

Максим невнятно ответил.
- Сколько?
- Месяц.
- Работает всего месяц. Многие за это время еще и привыкнуть не успевают, а он уже отличиться успел. Не то что вы? – нахмурил брови начальник и даже несколько раз взмахнул рукой как на параде.
Иван Фёдорович долго распинался об огромном потенциале компании, о ее традициях и невероятно долгой истории. О множестве филиалов и огромном штате, где каждый сотрудник должен чувствовать себя как в семье. Говорил громко и долго, а Максим все это время стоял и не знал, что ему делать. Он, хотел было незаметно сесть, но Иван Федорович поворачивался и незаметно сесть уже не получалось. Пришлось стоять, пока речь не закончится.

- …и в назидание вам, - подошел к концу Иван Федорович, - я хочу чтобы мои слова были чем-то подкреплены и назначаю Максиму премию. Спасибо Максим, можете садиться. Возьмете документы у секретаря, она вам и расскажет, как и где получить.
- Спасибо, - шепнул в ответ Максим и сел на место.
После совещания он долго искал секретаря. Дело в том, что компания действительно огромная, а так как он тут новенький, то еще совсем никого не знает.
По пути его кто-то окликнул:
- Это тебе премию выписали?
- Да.
- Молодец, так держать!
- Спасибо, - ответил он, так и не разобравшись, это была истинная похвала или все-таки издевка.
Получив документы и краткие инструкции, Максим вернулся домой. Ему было радостно и в тоже время как-то неприятно на душе. Вроде бы премия и похвала от начальства это хорошо. А если учесть то, что работает он всего лишь месяц, так это вообще блестяще. Но его все-таки терзало чувство, что коллеги, с которыми он все-таки надеялся познакомиться, будут считать его стукачом или вроде того. Ведь недаром ему выписали премию. Будут думать что он подмазывается и лебезит перед начальством, хотя ни того ни другое не делал. Даже больше – он презирал все эти подлые качества в людях.
На следующий день, окрыленный надеждой, он пошел за премией. А премия находилась на другом конце города в огромном девятиэтажном здании, где ему всего лишь надо было найти Евгению Ивановну. Всего лишь отдать ей эту пачку документов. И всего лишь забрать деньги.
Он и предположить не мог, что Евгению Ивановну здесь будет найти совсем нелегко.
Когда секретарша давала инструкции, она говорила это так, словно там сидит пара человек.
- Зайдешь к Евгении Ивановне, отдашь папку, она поставит печать, отнесешь в бухгалтерию и получишь премию. Адрес есть на первой странице.

Максим кивнул и, схватив папку с бумагами, вышел.
Теперь же, он стоял раскрыв рот, перед огромным зданием. Он, конечно знал, что его новое место работы, это огромная корпорация, но чтобы настолько огромная он и не догадывался.
Ну что ж, премия почти в кармане и пусть завидуют остальные – именно с такими мыслями он вошёл через главный вход.
Естественно там не было большого баннера с огромной красной стрелкой и надписью: «к Евгении Ивановне туда». Вместо этого, в коридорах было полно народу. Все куда-то спешили, с кем-то разговаривали, о чем-то ругались и на кого-то злились.
Долго блуждая по коридорам, Максим не нашел никакой полезной информации для себя. Вместо привычных табличек рядом с кабинетом и стойки информации, были бесконечные очереди и прикрепленные листки со временем обеда. Он почти отчаялся. Но спустя полчаса бессмысленного блуждания, набрался наглости и вошел в единственный кабинет, где не было очереди.

- Извините, пожалуйста, я правильно попал? – робко спросил Максим, прижимая папку с бумагами к груди.
- А ты на полигоне что ли, чтобы попадать? - грубо ответила тучная женщина, сидя за столом. – Кого надо?
- Меня к Евгении Ивановне направили.
- К Сорокиной что ли?
- Наверное.
- Тогда тебе в четвертый.
- А не подскажете где он? – сказал молодой человек и немного даже поклонился.
- Может мне еще и сходить за тебя?
- Нет, что вы. Мне премию выписали, а как получить не сказали, вот и мучаюсь. Я тут впервые и никого еще не знаю.
- Ну, заодно и познакомишься. А теперь давай отсюда.… Итак, много время отнял. Ишь ты, им премию выписывают, а они еще получать не торопятся, - перебирая бумаги, бормотала себе под нос женщина.
- Спасибо вам большое. Спасибо, - немного пригибаясь, Максим нащупал спиной дверь и так же, не поворачиваясь, а продолжая благодарить тучную тетю, покинул кабинет.
После того как он вышел в коридор, на него тут же недоброжелательно посмотрели несколько человек ожидающих на лавочке вдоль стены. И хотя все они были в совершенно другой очереди, они все равно хмуро смотрели на испуганного паренька с папкой документов. Никто ничего не сказал. Их недовольство выражалось лишь взглядами, но при неправильном слове, могли и наброситься.
Юноша не нашел ничего лучше, чем улыбнуться этой серой массе и поскорее скрыться за поворотом.
Коридоры были полны людей. Иногда доходило до того, что приходилось протискиваться среди потных тел. Тут мало кто на кого обращал внимание. Тут важна была очередь. Стань и жди. А если решил просто так зайти, спросить там чего или еще что-то, будь добр не делать этого, иначе разъяренная толпа может и сорваться. Нервы ни у кого, знаете, не железные.

- Новичкам всегда везет, - сам себя успокоил Максим и подошел к плану эвакуации. Куча стрелок и непонятные схемы, пожалуй, все что было нарисовано. Он долго разглядывал план, но в итоге ни черта не понял. Он даже не смог определить, где находится в данный момент, настолько там все было напутано.
- Вы не подскажете, где кабинет номер четыре? – спросил он у одиноко сидящей бабули.
- А тебе зачем туда? – тут же последовал вопрос.
- Эм… меня направили туда.
- Там вроде Игнатьева сидит, - сама с собой рассуждала бабка, опираясь подбородком на палку. – Или она там сидела? Да, точно! Сейчас там Одинцов сидит, а Игнатьеву перевели на четвертый этаж. Она помню еще не хотела мне справку выписывать. Я говорю, что хочу мол с родственниками повидаться, а она ни в какую. Уперлась своим длинным носом и говорит, что лимит исчерпан, лимит исчерпан. У меня там правнучка только родилась, а она мне со своим лимитом. Привязалась как не знаю кто…
- Спасибо большое, - поблагодарил молодой человек и поспешил уйти, чтоб не попасть под очередной бредовый и совсем не нужный рассказ.
- Ты куда голубчик!? – крикнула бабка. – Четвёртый кабинет вон там находится. – Она ткнула ссохшимся и дрожащим пальцем в сторону лестницы. – Поднимаешься на шестой этаж и поворачиваешь налево. Идешь до упора и там будет четвертый кабинет.
- Спасибо вам большое, - искренне сказал юноша, крепче прижав папку с бумагами.
- Только зачем ему Одинцов нужен? Он вроде по другим вопросам, - пробурчала себе под нос бабка.

А в это время, ступеньки со скоростью света мелькали под ногами молодого, здорового организма.
Второй, третий, четвертый, пятый, шестой…
Отдышавшись на лестничной клетке, молодой человек поправил вылезшую рубашку, пригладил волосы и со спокойным и серьезным видом начал шествие по шестому этажу.
Народу здесь явно меньше. Можно даже сказать совсем безлюдно. Слоняется парочка людей, да еще несколько сидят на лавках вдоль стен, так что по сравнению с первым этажом это пустота и вакуум.
Юноша повернул налево и точно по словам бабки, прошел до конца коридора, где и начиналась нумерация кабинетов. Вот он, в терце – первый, слева второй, напротив третий, сзади пятый, напротив шестой, сзади седьмой…
- Какого… - сказал Максим и челюсть его рухнула на грудь. – но…
Он покружился на месте, пытаясь сообразить, куда подевался четвертый кабинет.
И ладно если бы этот кабинет был, но, к примеры, был бы закрыт. Или на нем бы красовалась надпись «На ремонте» или «На обеде» или хотя бы… неважно. Но его просто не было.

Молодой человек несколько минут крутился на месте, пытаясь сообразить и дать хоть какое-то объяснение. Но ни того, ни другого он не сделал. Он еще раз прижал папку к груди, тяжело выдохнул и постучал в кабинет номер один:
- Да-да! – донеслось из кабинета.
- Извините пожалуйста, меня зовут Максим, меня направили в четвертый кабинет, но я не могу его найти.
- Добрый день Максим, - спокойно ответил седоволосый и седобородый мужичок, которого едва было видно из-за стопок бумаг на столе. – Хороший вопрос, хороший. Но…
- Дело в том, что мне желательно бы сегодня попасть в четвертый кабинет. Я первый раз сталкиваюсь с документооборотом, поэтому не все знаю. Прошу еще раз меня простить.
- Ничего-ничего… вы наверное видите, сколько у меня бумаг.
Максим кивнул.
- Я уже третью неделю тут безвылазно сижу. Так что извините, с четвертым кабинетом я вам не помогу.
- Все равно, большое вам спасибо.
- Всего хорошего.
- Еще раз спасибо. А может быть вы мне, хоть намек дадите, как мне его найти? Вы тут явно лучше меня ориентируетесь
- Постараюсь, - увлеченно ответил мужичок, почувствовав себя хоть кому-то полезным. – Ступайте-ка на третий этаж, там есть моя знакомая Людмила Александровна. Она тут знаете сколько уже работает, о-о-о… она тут все знает. Она можно сказать у истоков этой организации стоит. Так что, надеюсь, она вам поможет.
- Большое спасибо.
.
продолжение в комментариях

- Не рисуй на стекле!
- Почему?
- Не рисуй, я сказала, - не отвлекаясь от дороги говорила мама.
Но, видимо строгого тона мне было мало и я упорно продолжал водить пальцем по запотевшему стеклу.
- Ты что не слышишь? – тон повышался.
- Высохнет и ничего не останется. Окно ведь чистое. – Пытался я оправдать свои действия.
- Не рисуй, кому говорят!
Проведя последний штрих до самого края, я убирал руку от стекла. Но вместо этого, упирался лбом. И каждый раз когда машина наезжала на скачок или бугорок, я отрывался от окна и тут же бился головой о стекло.

Естественно я его не мог разбить, но в том возрасте я думал, что если бы скачок был чуть-чуть больше – я бы обязательно разбил окно. И поэтому, прислонялся еще сильнее, с надеждой выжидая настоящий, резкий скачок.
Честно сказать, я и не помню зачем мне надо было разбивать это окно, но точно помню, что метод со скачком, подсказал мне отец. Он как-то заметил, что я не могу разбить вареное яйцо. Естественно яйцо я пытался разбить о свой собственный лоб. Каждый раз я размахивался, но перед самым столкновением, страх сковывал руку и я тормозил яйцо у самого лба, из-за чего скорлупа оставалась целой, а вот лоб болел и начинал краснеть. И тогда, отец сказал мне, что не надо боятся. Надо лишь вытерпеть и не свернуть с пути. Размахнуться и как следует врезать яйцом по голове.

Несколько раз у меня ничего не выходило и лоб болел еще больше, вселяя страх в каждую последующую попытку. В конце-концов, я решился. Долго раскачивал яйцо перед собой, а потом бабах… скорлупа треснула, а сам я даже не успел почувствовать боли. Только ах и все…
И после этого я решил – если так получилось разбить это паршивое яйцо, то и со стеклом я справлюсь без проблем. Надо лишь выждать хороший скачек. Напрячься. И крепко зажмуриться, чтобы осколки не попали в глаза. Вот и весь секрет. Вот и весь фокус.

Кстати говоря, совет про яйцо, это было едва ли не последнее что я слышал от отца. Он ушел от нас совсем скоро.
Я остался с мамой.
Мы часто куда-то ездили и, как я уже говорил выше, я каждый раз прислонялся к стеклу в надежде сорвать «скачок-куш». Но как назло, а может быть и к счастью, стекло оставалось целым, а вот лоб был часто красным, с шишками и болел. Но разве это могло остановить меня, того, кто без труда разбивал варенные яйца с одного удара. И особенно после того, что моя теория о хорошем «скачке» не раз приводила меня к победе.

К тому моменту я уже пошел в школу. И, честно сказать, учеба мне давалась с трудом. Нет, я не был туп и глуп. Просто мне было неинтересно. Мне было лень. Мама часто ругалась, но в какой-то момент сдалась. Сдалась настолько, что уже в третьем классе она ни разу не брала дневник в руки. Даже ремень и тот появлялся в ее руках не часто.
Она много работала и я редко видел ее дома. Из-за этого я привык жить самостоятельно.

Когда моим сверстникам родители еще задницы подтирали и портфель в школу носили, в общем-то как и самих сверстников, я уже сам ходил не только в школу, но и по улицам. Ходил туда, куда хотел идти, как тот пресловутый кот, который гулял сам по себе. Готовил себе еду я тоже сам. Сам чистил картошку, сам жарил, сам варил. Но чаще всего вместо картошки была яичница или пара бутербродов. Просто так быстрее, ведь время в детстве всегда не хватает, потому как есть дела куда важнее чем готовка еды.

В тот момент на смену бутылкам пришли металлы, которых еще много валялось в свободном доступе. Не надо было даже идти на воровство или ломать что-нибудь, потому как все было в открытом доступе. Стоило приложить немного усилий и у тебя в день могло быть с десяток килограмм железа, пара килограмм алюминия и меди.
Школу я не бросал. Не смотря даже на то, что мог бы.
Здесь я тоже использовал мою теорию «скачка», которую применил к учебе и к себе лично.
А «скачком» послужило то, что когда мои сверстники читали по шестьдесят-восемьдесят слов в минуту, я мог едва разбирать слога. Мне никогда не было так стыдно. Я смотрел на буквы, которые расплывались от слез и злился.
Не спрашивая разрешение у учителя, я собрал вещи и покинул класс. После чего, каждый день по часу, я уделял чтению. Да, иногда мне было скучно, нудно и до того тоскливо, что хотелось бросить эти проклятые буквы. Книгу сжечь а самому отправиться за металлом, которого пруд пруди.
Но каждый раз когда меня посещали такие мысли я вспоминал причину «скачка» и из глубины души поднималась та, первобытная злость, зависть, страх, ненависть и естественно – стыд.
И лишь когда я научился читать на уровне с одноклассникам, а некоторых я даже переплюнул, я понял, что потерял слишком много не читая книги. И потерял бы еще больше, если бы никогда не научился сносно читать.

Мама наблюдала за мной со стороны и не вмешивалась. По правде сказать она была занята совсем другим
Это тогда она была для меня мамой. Была взрослой женщиной у которой жизнь если не прошла, то верно подходит к концу. Это тогда она казалась мне серьезной и рассудительной женщиной.
И лишь теперь стало понятно, что даже обремененная мной, она хотела наладить свою собственную жизнь. Она была довольно молода и весьма красива, поэтому ей не должно было составить большого труда найти себе мужчину. Но, как всегда бывает, красота далеко не единственное что необходимо для совместной жизни.

Для того чтобы два человека сошлись и жили вместе, нужно намного больше факторов нежели одна красота.
Короче говоря, мама моя, пыталась найти свою вторую половину, и даже приводила «вторых половин» домой. Настолько разных и настолько многих я повидал, что совсем потерял счет. Были нормальные рабочие дядьки, которые хорошо относились ко мне, выполняли работу по дому и ладили с матерью. А были и отмороженные отсидевшие, все в татуировках личности, которые любили выпить водочки на кухне и там же посмолить табачку. Не знаю, что она в них находила, но личности были разные. Они менялись почти каждый месяц, но однажды их поток прекратился. И вместо мужчин, к маме пришло отчаяние, которое было в тысячу раз хуже чем каждый из них или же все вместе взятые.

Опять же, тогда я не понимал, что она в отчаянии, но я чувствовал, что что-то не так.
И эти чувства сделали очередной «скачок», который подстегнул меня найти маме ее любовь.
Не буду вдаваться в подробности, а лишь скажу, что любовь свою она нашла. Не без моей помощи конечно, но в итоге они стали жить вместе. И любовь эта была настолько сильной, что мать забыла про меня. Хотя и до этого не часто вспоминала.
Грубо говоря, я сам сделал так, что исчез из ее жизни.

А на тот момент я был уже в девятом или десятом классе.
К слову сказать, учился я неплохо.
Зарабатывал себе на жизнь придерживаясь все того же правила.
Если бы я мог описать мой «скачок» в виде какой-то цитаты, то обязательно взял бы себе эти слова как личное кредо. А почему бы и нет собственно?
Лишь с помощью «скачка» я стал тем кем стал.
После школы я поступил в университет без чьей-либо помощи.
Был решителен и решившись однажды, никогда не отступал. Иногда идеи были весьма глупыми. Я бы даже сказал совсем бредовыми, но в том возрасте в то время это были лучшие решения и приняв их внутри, я шел до конца.

Так было и с педагогом Владимиров Ивановичем, с которым мы однажды повздорили и из-за которого я не смог закончить обучение. По его настоянию меня выперли из университета. Заваливали на каждом экзамене и так получилось, что я остался один против всех.
Даже мои однокурсники, которые вначале этой истории были на моей стороне, медленно склонились на сторону преподавателей. Точнее они до последнего отсиживались в нейтралитете, а когда приспичило, встали на сторону учителей.
Помню, что мне было жутко обидно. Примерно так же обидно, как тогда в школе при чтении по слогам.

- Успокойся и проглоти, - говорили они мне. – Пусть он победит, тебе-то что? Зато останешься и сможешь закончить.
- Проглотив сейчас, так и буду всю жизнь давить это в себе, - отвечал я этим трусам, которые потом жаловались на то, что не встанут на мою сторону лишь потому, что боятся за свои шкуры.
- Ты извини нас, но если мы вякнем, то и сами вылетим вместе с тобой.
- Я еще никуда не вылетел.
- Это лишь вопрос времени.
- Поймите, - пытался я объяснить, - сейчас они избавятся от меня. И если вы не мне не поможете, то я уйду. Не важно как – по собственной или по чужой воле, но я уйду. И тогда, они смогут провернуть тоже самое с любым из вас. Как вы этого не можете понять.
Они смотрели на меня и никто не обронил ни слова.
Естественно они всё понимали. Но боялись. Страх сковывал их как мою руку когда я пытался разбить яйцо.
Я понял, что друзей у меня нет. И решил, что они мне не нужны. Зачем мне такие друзья, которые кроме как поговорить ничего не могут.

Кстати говоря, сейчас я бы наверное уступил преподавателю и пусть бы он тешился победой, а я бы получил диплом. Сейчас я бы многое изменил в прошлом, но на то оно и прошлое, чтобы давать нам урок и оставаться неизменным.
В общем говоря ушел я из университета не с пустыми руками. Как никак, а опыт и знания я оттуда вынес. Хоть у меня и не было бумажки подтверждающей это, но в голове-то все хранилось.
А после моего ухода я встретил ее. И имя ей Любовь. Да, мою жену зовут Любовь.
Три года мы встречались, жили и притирались, прежде чем она стала моей женой.
Я тогда работал уже на рынке, имея две собственные точки по продаже продуктов для ресторанов. Все до банальности просто. Обычный спекулянт, перекупщик, коммерсант. Покупаю там, продаю здесь. Ничего лишнего.
Спустя еще три года мы захотели завести детей. Но не тут-то было. Оказалось детей у меня не будет. Ну, так уж сложилось, что эта болезнь преследовала меня еще с детства. С кем не бывает – все мы люди. У каждого свои недостатки.

Здесь не будет ничего интересного. Я просто встретил старого друга. Друга, с которым не виделся шестнадцать лет. Я уже и не помню последнюю нашу встречу. Помню лишь примерный промежуток времени. В общем говоря, не общаемся мы с годов двухтысячных.

Я переехал в другую страну, и мы совсем потеряли связь.
Засиделся я как-то в интернете до четырех ночи и понял, что пора закругляться. Решил последний раз покурить и идти спать.

Стою, курю.

Дышу морозным воздухом и вижу силуэт человека. Одинокий человек бредет среди но-чи. Каждый шаг его сопровождается хрустом снега и ледяной корки. Особенно сильно этот звук разносится по ночному пустынному двору. Точнее это и двором нельзя назвать. Короче, окна мои выходят на пустынную часть, где даже и дороги как таковой нет. Утоптанный грунт, где не каждый и машину свою решится оставить на ночь.

Присмотрелся я к силуэту и вижу что-то до боли знакомое. То ли походка. То ли сам силуэт показались мне настолько близкими, что я тут же начал вспоминать, кто это может быть. Перебрав в голове все варианты, я так и не вспомнил. Я стоял, жмурился, пытался вспомнить, а силуэт тем временем поравнялся со мной и совсем скоро скроется из виду.

Ничего не найдя лучше, я просто крикнул:

- Эй!..

Человек тут же остановился, посмотрел в мою сторону и я сразу все вспомнил. Мне хватило одного движения головы.

- Денис! – крикнул я радостно, зная точно, что не ошибся.

- Леха! – крикнул он в ответ. И я понял, что он узнал меня. В одном его слове, всплыло все мое детство. И пусть он, голос, огрубел и стал звучать тяжело и непривычно, но мне это ни-сколько не помешало.

- Денис! – еще раз крикнул я, не переставая удивляться тому, что нам довелось встретиться

Четыре часа ночи.

Другая страна.

Пустой двор.

И каким-то образом, судьба свела нас.

Блин, я просто встретил старого друга.

- Тут, с какой стороны посмотреть. – Рассуждал дядя Вова потирая густые усы. – Вот я, честный контрабандист. Чужого не беру. На хлеб зарабатываю. Кормлю семью и пытаюсь не вляпаться в историю. Но ведь и они тоже честные люди.
- Они? - удивился Джон. Вообще-то он Женя от рождения, но кличка давно заменило его настоящее имя.
- Ну, да. Чем они плохи? У них тоже есть семьи. Жены, которые хотят шубы. Дети, которые хотят есть. Которых, надо одеть в школу. Они такие же честные люди, как и мы.
- Честные? – не унимался Джон. – Эти честные только вчера глаза закрыли на то, как мы спирт бочками у них перед носом тягали.
- А я тебе, о чем толкую. Жену одеть подобающе надо. Детей собрать надо. Домой принести хлеб надо. Ну ладно… за хлеб им государство платит. А масло ведь тоже хочется. Вот и закрывают глаза. Они берут взятки и нарушают закон. Мы тащим контрабанду и тоже нарушаем закон. Разница-то небольшая.

Джону хотелось что-то противопоставить дяде Вове, но он никак не мог решиться. Дядя Вова для него авторитет. Он, можно сказать, вытащил его из самой глубокой ямы. Когда у Жени умер отец, мать не выдержала удара и быстро спилась, оставив тринадцатилетнего ребенка без присмотра. Ребенок этот, недолго думая забросил школу, научился курить и пить, после чего не раз оказывался в грязной канаве. Примерно оттуда, то есть из канавы, дядя Вова и вытащил щуплого и худощавого Женю.
Работы в селе не было совсем. Единственный доход это граница, через которую каждую ночь тянут спирт, сигареты, тушенку, вещи, цемент, ткани… в общем-то, тащат все, что дешевле там и дороже здесь. На том и живут.
Дядя Вова давно занимался этим делом. Можно сказать, как союз развалился, так и занялся. Все занялись.
Вначале границы были лишь формальностью. Шлагбаум, да одинокая будка с пограничником. И вот, прямо мимо этой будки, все кому не лень, таскали товары. Кто на машине, кто на велосипеде или мотоцикле. А некоторые и вовсе на собственном горбу.
Но с каждым годом таможня обрастала все новыми и новыми зданиями. Единственный мост через лиман, по которому собственно и пролегала граница, обтянули колючей проволокой. Вместо шлагбаума появилась зона досмотра автомобилей. Вместо будки выросли большие кирпичные здания, где помещался уже целый штат пограничников.
С такой таможней, по земле уже ничего не перетащить.
Либо нужны связи, либо слишком большие деньги на взятки. Ни того, ни другого у местных жителей не было. Вместо этого, они сместились и начали проделывать ту же работу, только теперь по воде.
Грузили лодки и плыли с одной страны в другу, виляя среди камышей. Зимой, когда мороз сковывал лиман, ездили на мотоциклах, рискуя провалиться в студеную воду.
Весной, впрочем, как и осенью, был промежуток, который назывался Проклятое время – это когда вода подернулась льдом так, что на лодке не поплывешь, но и мотоцикл еще слишком тяжелый. Самое скудное и неприятное время для контрабандистов.
Но, как только лед таял, переправа вновь начинала работать полным ходом.
Часто не хватало рук и приходилось нанимать рабочих. А рабочими, как раз и оказывались такие брошенные и никому не нужные подростки. Им и платить много не надо и здоровье пока у них имеется.
Дядя Вова часто жалел брошенных и обделенных. Но с презрением относился к людям, особенно взрослым, кто может работать, но не работает.

- Дети здесь не при чем. – Говорил он. – У них башка еще не встала на место. Им бы покурить, да нажраться. Но если у взрослого такие же желания, то это пропащий человек, которому я руки не подам. А детям помогать надо. Чтоб не затянуло слишком глубоко.
В такой манере, а именно почти насильно, дядя Вова заставил маленького Женю работать. Вначале тот сопротивлялся, но первый заработок разбудил в нем азарт и интерес к работе.
Из-за своей комплекции, Джон, он же Женя, поначалу стоял на фишке. Высматривал пограничников и своевременно сообщал, если такие едут на облаву. Спустя год, Джон начал помогать таскать контрабанду, а потом и вовсе стал кем-то вроде правой руки дяди Вовы. Заработал себе на мотоцикл «Урал» и на деревянную лодку «Щучка».
С тех пор они и работают вместе.
Солнце почти село и совсем скоро пойдут первые лодки с сигаретами. А пока что дядя Вова с Джоном заняли отличную позицию на пригорке, откуда просматриваются все подъездные дороги.
Плотная стена камышей, совсем скоро скроет солнце и тогда начнется жизнь. Ночная жизнь с риском, опасностью и деньгами.
- На сегодня там все утрясли? - спросил дядя Вова.
- Крюк сказал, что там кипишь какой-то вышел. Поэтому сегодня на страх и риск. – Ответил Джон, дотягивая уголек до фильтра.
- Не впервые. – Дядя Вова разгладил усы, почесал плотную щетину и вытянувшись в полный рост, улегся на длинном щите, который все контрабандисты устанавливали на мотоциклы для более удобной транспортировки коробок, – разбуди как начнется.
- Хорошо.
- Только сам смотри не спи, - пригрозил дядя Вова.
- Обижаешь.
- В прошлый раз ты тоже так говорил, а сам дрых без задних ног.
- Я устал тогда.
- Ладно, хватит оправдываться.
Джон достал еще одну сигарету и закурил. Он положил голову на руль и молча смотрел на дороги ведущие к лиману.
Километрах в пяти начинается село. Если поехать налево, то в трех, четырех километрах, будет дорога ведущая к единственному мосту через лиман. А справа, так, километрах в четырех, начинается болото. Ну как болото… некогда там была большая заводь, но почему-то начала сохнуть. Местные называют это место топь.
Солнце нырнуло за горизонт, и Джон уже не знал чем себя занять, пока начнется то самое время.
Наконец-то зажглись первые звезды.
- Дядя Вова пора.
- Сейчас, - ответил дядя Вова, словно и не спал совсем. – Дай хлебнуть чего-нибудь, - сказал он после некоторого молчания и протянул руку.
Джон подал бутылку воды.
Дядя Вова сел на щит, отпил, затем слил на руку и громко умылся, разбрызгивая воду в стороны.
- Ох, хорошо. Слышно там чего?
- В смысле?
- По рации.
- Нет, молчат как мертвые. Что-то даже не спокойно.
- Дай сюда.
Дядя Вова покрутил рацию, но ни на одной волне пограничники не переговаривались.
- Чего это они? Будто вымерли все.
- Вот и я о том же.
Они сменили позицию, проехав вдоль лимана несколько километров ближе к топи.
Камыши плотной стеной доходили до берега и лишь изредка, где были проходы к воде. Остановившись возле одного из таких проходов, Джон достал фонарик и несколько раз поморгал им.
- Как думаешь, заметят?
- Уже заметили, - сказал дядя Вова, прислушиваясь.

Громче всех орали лягушки, кваканье которых заглушало все вокруг. Иногда вскрикивала какая-то птица, но дядя Вова знал что слушать. Едва уловимые всплески по воде, говорили лишь об одном – плывет первая партия.
Все делалось в кромешной темноте. Лишь тусклый свет от луны отражался в воде.
Тяжелая деревянная лодка показалась в проходе и быстро приближалась к берегу.
- Чего так долго? – спросил дядя Вова.
- В камышах плутали, - ответили с лодки.
Наконец-то нос лодки протаранил берег и два человека тут же начали передавать коробки с сигаретами Джону и дяде Вове, которые в свою очередь, складывали их на щиты своих мотоциклов.
Заполнив оба щита, они жгутами укрепили коробки и отправили лодку на второй заход.
Шли на маленькой скорости, не включая фар.
Нельзя светить на берегу – слишком хорошо видно.
Когда дорога свернула от реки, фары все-таки включили, но и те, били точно в землю, чтобы свет нельзя было увидеть издалека. На каждом мотоцикле были специальные приспособления, которые закрывали верхнюю часть фары.
Пока выбирались к селу, встретили еще парочку знакомых.
Ночью лиман оживает и эта ночь не была исключением.
Вторую партию грузили глубокой ночью, часов около трех.
Все шло как обычно. Двое подают – двое носят.
- На сегодня это все, - сказал Крюк.
- Тогда по домам, - скомандовал дядя Вова.
С тяжелым урчанием, нагруженные мотоциклы вскарабкались на дорогу и во мраке поехали к селу.
До поворота оставалось чуть больше двухсот метров, но из-за подъема, приходилось едва плестись. В этот момент из камышей выпрыгнули тени.
- Стоять!
- Газу, - мгновенно среагировал дядя Вова и два мотоцикла начали работать на износ, вытаскивая своих наездников и товар в горку.
Силуэты людей шарахнулись в стороны, но быстро пришли в себя, и открыли стрельбу.
Такое было впервые.
Не на шутку испуганные контрабандисты выжимали из ревущих машин все до последней лошадки. Они так и уехали, не включая фар.
Следующий день, все село говорило лишь об одном.
- Нет, это уже ни в какие ворота не лезет, - говорил дядя Вова, курил и нервно покусывал губу. – Мало того что они стреляли, так еще и три короба сигарет мне повредили.
В компании засмеялись.
Дядя Вова умело разбавил напряженную атмосферу шуткой, но внутри понимал, что это уже перестало быть простым делом. Если начали стрелять, значит, взялись серьезно.
- Я тоже подозревал, что-то, - говорил Матвей, еще один контрабандист, - вчера все как вымерли. Ни одного разговора не было. Серьезно подготовились. Ох, серьезно.
- Надо с капитаном обговорить, иначе, за что мы платим.
- Дело хорошее, - согласился Матвей. – Дело нужное.
Дядя Вова набрал капитану, но тот не ответил.
- Странно, - ухмыльнулся дядя Вова, - выключен.

Стало страшно возиться с контрабандой, но иного выхода не было. Семья просит есть и даже если там начали стрелять, это еще не значит что там нельзя делать дела.
Несколько ночей было затишье, и контрабандисты снова вернулись в привычное русло.
В одну из ночей, дядя Вова с Джоном вновь подкатили к проходу между камышей.
Лодка приплыла в точно назначенное время. Груз перенесли на мотоциклы, отправили лодку во второй рейс, а сами остались закреплять жгутами коробки. Как только завели мотоциклы, из-за камышей вышло две тени.
В этот раз проскочить, быстро не выйдет. Дорога в горку, а мотоциклы груженные так что не разгонишься.
- Едем, - шепнул дядя Вова Джону, словно никого не заметил.
Мотоциклы взревели.
- Стоять! – прокричали голоса.

продолжение в комментариях

Совещание было скучным.

В общем-то, ничего необычного. Сотрудники делали записи в тетрадках, слушали начальника с серьезным видом и отчаянно боролись со сном, убивая зевоту на корню, отчего глаза их часто покрывались тонкой пеленой слез.

- Если всем всё понятно и больше нет вопросов, можете быть свободны.

Кто-то ради приличия все-таки задал вопрос и Евгений Петрович, он же директор и хозяин компании, вновь завел длинную речь, про сплоченность коллектива, важность каждого сотрудника, правильную постановку цели и прочее, прочее, прочее…

Пожалуй, теперь даже тот, кто спросил, уже жалел, что сделал это. Потому как презрительные взгляды коллег не давали ему покоя.
Не то было время чтобы выкидывать такие глупости. Если бы совещание проходило утром. То да! Тут все по-другому. Тут даже необходимо задавать вопросы, вести дискуссии, вступать в споры. Но когда на часах восемнадцать ноль девять – это уже проблема. А так как Евгению Петровичу, похоже, нравится держать слово и воодушевлять сотрудников, (он даже раскраснелся весь), то это, пожалуй, надолго.

Да, репутация Димы Морозова, явно будет подпорчена. Дернул его черт узнать приоритеты компании на ближайшие полгода. Кому они вообще нужны эти приоритеты? У всех компаний один приоритет – деньги. Можно было и не уточнять.
Настенные часы, казалось, ускорили ход и личное время предательски быстро растворялось в словах директора.
Двадцать минут…
Двадцать пять…
Сорок…
Какого черта!?
Куда подевались пятнадцать минут.
- …ладно господа, не буду вас больше задерживать. На сегодня можете быть свободны.

Давно бы так.
Не успел Евгений Петрович закончить предложение, и в офисе тут же стало шумно, как на вокзале. Начали двигать стулья, чтобы быстрее пробраться к выходу. Записные книжки, вместе с ручками быстро скидывались в чемоданы, барсетки, сумки. Те, кто понаглее, давно подготовились к окончанию речи и стояли на низком старте. И как только Евгений Петрович закончил, они тут же сорвались к выходу, бросая косые взгляды на смущенного Димку Морозова.
Компания небольшая, всего человек тридцать персонала. Занимаются продажей систем учета для разных фирм, это еще B2B (битуби) называется. Вроде как, бизнес для бизнеса.

С недавним кризисом, многие клиенты отказываются от подписки на дальнейшее обслуживание. Естественно это отражается на заработке и общем настроении в компании.
Многие заговорили о том, что пора бежать с тонущего корабля, но пока что сидят ровно и не рыпаются. Дальше разговоров не доходит.
Следующим утром после совещания, Евгений Петрович представил недавно разработанную схему мотивации для менеджеров.
Естественно он говорил о том, что эта мотивация лучше предыдущей. С ней, можно зарабатывать намного больше денег. Правда, менеджеры не совсем понимали выгоду и отнеслись к нововведениям скептически.
- Херня какая-то, - первым высказался Олег. Он вообще никогда особо не церемонился. Норм этикета для него не существовало. Даже удивительно как он тут работает на протяжении целого года.
- В смысле херня? – спросил его руководитель, Влад.
Сотрудники отдела притихли и стали прислушиваться к разговору, продолжая делать вид, что работают.
- Ну, сегодня утром Евген говорил про новую таблицу мотивации. Говорил что она выгодная, а я сейчас посчитал и что-то как-то совсем не то.
- Ты наверное не так понял, - вступился за директора Влад.
Олег прокрутился на стуле и ногой оттолкнулся от стены. Точный расчет силы, докатил его как раз до стола Влада.
- Смотри, - Олег достал распечатанную мотивацию. – Если раньше, мы подсаживали трех клиентов, минимум на три месяца, то получали двадцать пять процентов с четвертого, тридцать - с пятого, тридцать пять - с шестого. Целых сорок с седьмого и по пятьдесят с каждого последующего. А теперь, - Олег выложил на стол свежий лист, - теперь у нас идет не больше тридцати пяти процентов с клиента. Где же тут выгода?
Сотрудники перестали создавать вид работы и с удовольствием прислушались к разговору. Все шесть человек, включая Олега, смотрели на Влада.
- Зато! – Влад сделал акцент на этом слове, - зато теперь вы начинаете получать эти проценты с третьего клиента, а не с четвертого как было раньше. Да, процент стал ниже, но получить его стало легче, что для многих из вас даже лучше.
- Чем же? – подключилась Настя.
- Тем, что из всех вас, редко кто добирается до семи продаж в месяц.

Надавил на больное. Все задумались.
А может действительно выгоднее?
Нет. Бред какой-то.
Как могут быть выгоднее жалкие тридцать процентов против пятидесяти.
Это же пропасть почти в сто процентов. Да и где это видано, чтобы директор со своей сворой руководителей отделов, делали лучше для менеджеров. Они вначале для себя сделают тепленькое местечко, а уж потом подумают о подчиненных. Если вообще подумают.
- Но ведь там тридцать, а там аж пятьдесят. – продолжал Олег.
- Но ведь ты ни разу не делал семь продаж, - пытался объяснить Влад.
- Делал, - засиял Олег. – Делал. Три месяца назад у меня было семь продаж.
- А все остальные месяца не более пяти.
Олег вновь задумался. Он почесывал продольный шрам на лбу и продолжал размышлять на тему выгоды.
- Нет, все равно херня, получается, - выпалил он.
- И мне так кажется, - поддержал его Сергей.
- Давайте вы в обеденное время будете это обсуждать. А сейчас работать пора. – сказал Влад и начал раздавать поручения.
В обеденное время разговор не продолжился, зато после работы, весь отдел не пожалел своего личного времени.

Они собрались на лавочке в парке и начали обсуждать недавние изменения.
- Мне не нравится. – первым сказал Олег.
- И мне, - сказала Настя, - у меня чаще продажи до шести добирались.
- Я тоже думаю, что нас обманывают, - сказал Женя, - пока что не знаю где, но чувствую, что облапошат.
Сергей и Илья тоже согласились с коллегами.
Илья всегда выделялся среди товарищей, рассудительностью и спокойствием. У него было чувство такта, он приличней всех одевался, смотрел за собой и коллеги давно признали его негласным лидером. Точнее даже не лидером, а тактиком или стратегом.
Может он и не был лучшим, но по крайней мере делал вид и внушал, что он лучше.
- Так, - сказала Илья. – Пока что нам не стоит сразу лезть на рожон. Мне надо знать. Все недовольны новой системой?
- Все, - ответил за всех Олег.
Илья обвел взглядом товарищей. Все кивнули, кроме Ромки.
- Ты? – спросил Илья.
Ромка не любил когда на него обращают внимание. Он сразу застеснялся, опустил взгляд и что-то пробубнил.
- Чего?..
- Я говорю, может действительно так лучше? – едва слышно сказал он.
Не успел Илья привести парочку доводов, как Олег тут же набросился на Рому.
- Ты хочешь тут горбатиться за копейки? Разве ты не понимаешь, что нас просто обворовывают. Нас и раньше обворовывали, но я молчал. Молчал, пока они совесть имели. Но теперь они зашли слишком далеко. Дали нам какие-то тридцать пять процентов и думают мы проглотим. Ты это понимаешь!?
Ромка кивнул.
- Я разговаривал с Юлькой из четвертого, - продолжал Олег, - она сказала у них в отделе тоже не все так хорошо. И они недовольны. Просто в других отделах каждый сам за себя, как шакалы. А мы недаром первый отдел. Мы должны быть самые сплочённые. Они могут заткнуть одного, второго, но когда говорит весь отдел, а к нам могут подключиться еще люди, то нас уже будут слышать и с нами будут считаться. Так что давай решайся. Ты с нами или с ними?! – Олег эмоционально закончил речь и ткнул пальцем в сторону офиса.
- Да. – ответил Ромка.
- Чего да?
- С вами, - тихо сказал он и осмелился поднять взгляд с земли.
- Продолжай, - разрешил Илье Олег.
- Спасибо, – не забыл поблагодарить Илья. – Значит так. Пока что на рожон не лезем. Узнаем общее настроение в компании и пробуем прожать руководителей. Главное не подавать вида. Олег, - смягчился Илья, - ты меня извини, но тебе лучше пока помолчать и продолжить работать…
- Чего это?! – удивился Олег.
- Вот именно поэтому. Ты слишком импульсивный и можешь нас выдать.
- Но…
- Олег, - сказал Илья. – Я знаю, что ты хочешь как лучше, но пожалуйста. Я тебя прошу. Нет. Мы все тебя просим, пока просто работай. Когда надо мы тебе скажем. Окей?
Олег вновь почесал продольный шрам на лбу и сморщил нос морковкой.
- Ладно, - нехотя сказал он.
- Пока что никаких действий, - еще раз повторил Илья, - работаем, ждем и проверяем настроение в компании.

Целую неделю первый отдел вместо того чтобы заниматься работой, шушукались с сотрудниками, выведывали и проверяли каждого человека. Дошли чуть ли не до уборщицы, которой было плевать на все эти таблицы и нововведения.
Один Олег все время ходил злой, хмурый и вечно насупившийся. Ему хотелось ринуться в бой, но пока что приказа не было и он терпел. Терпел и ждал.
Илья сказал, что сегодня будут проверять на прочность Влада.
- Терпи, - сказал он Олегу и тот сразу раскис.
До окончания рабочего дня оставался час, когда Илья начал проверку:
- Что там, по поводу новой системы, ничего не слышно? – как бы невзначай спросил он.
- Не понял. – не отрываясь от монитора ответил Влад. Он действительно не понял суть вопроса.
- В смысле, возвращать предыдущую не собираются?
- Нет.
- Нет – не собираются или нет – не слышал.
- Нет – не собираются.
- А Евгена не удивляет то, что все в компании этим недовольны?
- Почему это все, - наконец-то Влад оторвался от монитора, - я доволен. И честно говоря, не понимаю, почему это вы все недовольны.
- Мы уже объясняли, - добавилась к разговору Настя.
- В таком случае не вижу смысла продолжать разговор, - сказал Влад.
На этом все и закончилось.
На перекуре, когда не было лишних глаз и ушей, Илья объяснял ситуацию:

продолжение в комментариях