GubastiKudryash

Есть города, которые держатся на одном предприятии, будь то завод или фабрика. Многие деревни и села, вытягивают на единственной ферме, где работает каждый второй житель. Некоторые поселения, змеей вытягиваются вдоль дороги и как чешуей обрастают кафе, забегаловками, закусочными, шашлычными и прочими «ресторанами» местного значение.
Что касается села К…., то основной достаток жителей - это был базар. Огромный воскресений базар, куда стекаются люди со всего района, а порой и с области. Конечно, еще каких-то двадцать лет назад в этом селе было намного больше возможностей: ферма, лесопилка, винзавод, сады, кузница, холодильники, но сейчас остался лишь базар.

Каждое воскресенье, когда солнце только заглядывает за горизонт, люди идут на базар. Чем раньше приедешь, тем лучше достанется место. Тихие ряды начинают наполняться руганью и ссорами – это продавцы спорят за места покрасивее, поудобнее, да повыгоднее.
Конечно, есть и те, кто каждое воскресенье приходит на одно и то же место. Кто набил себе клиентов и люди специально идут к этому продавцу, потому что у него масло качественнее, дешевле, лучше. Потому что он всегда улыбается. Потому что у него есть хороший выбор. Да мало ли почему… просто люди идут за покупками и знают, что этот человек будет стоять на своем месте. И не важно, какая на улице погода, светит солнце или надвигается буран.
Примерно в четыре утра, стягиваются первые продавцы, а ближе к шести по рядам начинают ходить покупатели и важно разглядывать товар. Ведь поход на базар это не только покупка продуктов. Базар в этом селе, нечто большее. Сюда приходят просто поглазеть, даже если денег нет. Встретить знакомых. Себя показать, да на людей посмотреть.

Сельчане практичнее, чем городские люди, оттого и покупают вместо двухсот грамм масла, полкило макарон и три килограма картошки – сверток масла килограммов в пять, мешок макарон, да пару ящиков картошки.
К девяти часам, широкие проходы битком заполняются людьми. И в это время, самое главное смотреть за своими вещами и быть максимально бдительным, чтоб тебя случайно не сшиб велосипед, сверху донизу загруженный мешками с отрубями, с макухой или с пшеницей. Гомон стоит невыносимый.
Подходя к базару, кажется, что находишься возле пчелиного улья.
Говорят тут громко и каждый старается перекричать соседа, дабы именно его было слышно. Чуть дальше, в самом конце базара, к людскому шуму приплетался визг домашних животных, которых привели на продажу.
Это выглядит вполне нормально, если среди шумного потока людей, идет один, который несет в мешке визжащего поросенка.
Почти все приходят с деньгами и воришки стараются не упустить этот единственный шанс. Поэтому видеть бледного человека присевшего сидящего на уровне ног, тоже вполне нормально.
И недовольно кричащий покупатель, которого пытались обмануть – это тоже нормально. И торгующиеся на повышенных тонах женщины – нормально.
И кричащие люди тоже вполне привычное дело для этого базара.

А среди шумной реки людей, ловко маневрируют продавцы с доверху набитыми тележками, предлагая чай, кофе, выпечку и шоколадки. В этой же мешанине, на уровне пояса, бегают и пытаются заработать пацаны, которые с радостью и азартом перекрикивают друг друга:
- Кукурузка! Свежая кукурузка!
- Колбаса! Кто забыл купить колбасу?
- Свежая рыба. Лещь, карась, окунь, толстолоб.
- Квас, чай, кофе, холодный лимонад!
- Пиво. Водка на разлив! Закуска в подарок.
И вот, среди общего шума. Среди визжащих поросят, кудахтанья куриц, криков ссорившихся покупателей. Среди отчаянных возгласов детей, всегда – каждое воскресенье раздается один и тот же мужской крик.
- Поливалки, выбивалки, мухоловки, мухобойки. Горшки да лейки, воронки и сетки. Поилки для цыплят. Сверла, отвертки, шило и мыло. Нитки, иголки, крючки да леска! Марли, держалки, вешалки… - кажется, что крики этого мужчины будут длиться бесконечно долго. А кричит он монотонно и ровно. Словно огромный орган, у которого заклинило одну из басовых клавиш. Набирает воздуха в легкие и во все горло повторяет заученную как мантру фразу, - Поливалки, выбивалки, мухоловки, мухобойки. Горшки да лейки… - и так далее.
Замолкает он только в те моменты, когда к нему обращается покупатель. Только тогда, над людьми нависает относительная тишина. Но как только дядя Саша, так зовут этого продавца, заканчивает общаться с покупателем, то тут же втягивает воздух и… - ну, вы знаете, что происходит дальше.

Люди, заранее слыша, крикливого продавца, расступаются в стороны, давая пройти ему и его большой четырехколесной тачке, которую он катит за собой, где и хранятся, поилки, поливалки, выбивалки и прочее.
Если выразиться короче, то он похож на передвижной магазина «тысяча мелочей».
Дядя Саша, который каждое воскресенье кричит громче всех, мужчина довольно крупный. Ну, это и неудивительно, если учесть что он как гужевая лошадь тащит за собой товар, домашнее хозяйство, девятерых детей, жену и старика отца.
В суровые морозные дни, он обычно кутается в пальто и надевает валенки. А в знойные и жаркие времена, снимает футболку и на голову, аккуратным квадратиком, повязывает носовой платок, с узелками по углам.
Все, кто посещает базар каждое воскресенье, знают, что обязательно услышат этого продавца-крикуна. Он давно стал таким же нормальным и привычным атрибутом как, в общем-то, и сам базар. Кажется, он был тут с самого его возникновения и будет с ним вечно.
Были и те, кому не нравилось что над их ухом, орет этот здоровый мужик. Но не у всех хватало смелости сказать ему грубое словцо. Однако находились и те, кто говорил:
- …поливалки, выбивалки…
- Хватит орать мужик, - скажет какой-то смельчак. – Итак, голова после вчерашнего, раскалывается.
- …было бы у тебя девять детей, ты бы не так орал. – И, как ни в чем не бывало, продолжал, - мухоловки, мухобойки. Горшки да лейки, воронки и сетки…
Кто-то этого вовсе не заметил.
Кто-то с облегчением выдохнул.
А кто-то с жалостью и интересом спросит у прохожего:
- Куда подевался, этот? Поливалки, выбивалки…
- Не знаю, - ответит прохожий и пожмет плечами.
А с ним беда приключилась.

Купил дядя Саша по дешёвке скакунов, да запряг их в подводу. Не привыкли кони к такой езде. Им бы седло на спину и в поле.
Накрыла его подвода в ближайшем кювете и надломила позвоночник.
Оказался дядя Саша в больнице, где доктора лишь разводили руками и говорили:
- Вы спрашиваете у нас, будете ли вы ходить? Мы пока что не знаем, будете ли вы чувствовать ноги. Рентген покажет, а пока что лежите и не двигайтесь.
Рентген показал обширную трещину на позвоночнике в районе поясницы.
- Ходить вы не будете, - сказал доктор после осмотра снимка, - возможно, будете чувствовать ноги и с протезами, кое-как сможете передвигаться по дому. На больше не рассчитывайте.
- Но у меня дети, - взмолился дядя Саша, будто бы это могло помочь доктору в лечении.
- Мы в этой ситуации бессильны, - с холодком ответил врач.
- Но… но… - сказал он, и замолчав, откинулся на подушку, устремив пустой взгляд в потолок.
Доктор еще что-то говорил, но дядя Саша не слушал. Ему хватило и того, что сказано. Хватило, потому что самое ценное и самое тяжелое он уже услышал.
В районной больнице, все едва движимые и совсем неподвижные пациенты, лежат на втором этаже в самом дальнем левом крыле.
Просторная палата, стала не такой просторной, после того как там установили шесть коек с лежащими людьми.
Кто-то может ходить лишь с костылями, кто-то, как дядя Саша, не может ходить совсем.
Он как-то пробовал приподняться на локти, но в спине тут же стреляло болью и он, скривив лицо, ложился обратно.
Поначалу он даже встать намеревался. Но врачи и медсестры сказали что это противопоказано, а после того как дядя Саша сам несколько раз попробовал, то понял, что даже если бы ему разрешили – встать он все равно не сможет. Двигаться, переворачиваться с бока на бок, сесть и уж тем более встать он не мог.
К нему приезжала жена и дети. Даже старенький отец умудрился выбраться из села и приехать к больному сыну.
- Болит? – с опаской спросил отец.
- Болит батя.
Сложно говорить в подобных ситуациях. Отец часто усаживался напротив сына, клал ладони на палку и упирался подбородком. Долго мог так просидеть молча. Да и дядя Саша не был таким разговорчивым и громким как по утрам в воскресенье. Большую часть времени он лежал и смотрел в потолок.
Поначалу отец подолгу молчал. Но с каждым приездом, он все больше рассказывал о делах домашних. Как бы невзначай, сядет рядом и говорит в полтона. Как бы сам себе напоминает и тихо так бормочет под нос. Но он чувствовал и видел, как замирает дядя Саша и даже глазами перестает ворочать. Он отчаянно вслушивался, пытался поймать каждое слово, и в его пустом взгляде вновь загоралась искорка жизни и появлялась цель.
Но как только дед заканчивал бубнить себе под нос, дядя Саша вновь начинал водить пустым взглядом по сторонам – рассматривая потолок, облупившиеся стены и паутинку по углам.

- Младший, Алексей, вчера двойку принес. – бубнил дед, - Слава четверку схватил по трудам. Максим тоже четверку по географии, Вадим двойку на тройку переправил и пытался доказать мне, что это учительница споткнулась, от того и оценка кривая получилась. Люба как всегда молодец, ее пятерки я давно перестал считать. А остальные вроде бы без оценок пришли.
- Спасибо батя. – сказал дядя Саша и слезы навернулись на глаза. Он всегда следил за учебой своих детей и это, пожалуй, были самые важные новости из дома. – Только вот незачем мне это.
- Как так?
- А что я теперь сделаю? – шепотом, но с явной и нескрываемой злостью, твердил дядя Саша.
- Ты это брось! – стукнул дед палкой. – Не говори так.
- Говори, не говори, а встать я не смогу. Только обузой буду.
Отец ничего не ответил, но по глазам его видно было, что он согласен с сыном.
Мало-помалу, батя, сам стал чаще выбираться в больницу и тем самым, раскачался и невольно поправил свое здоровье.
Продолжение в комментариях
.
взято с http://vk.com/gubastikudryash

- Кто следующий? – обвел взглядом сослуживцев, Саксин.
- А черт бы побрал, давай я. – вышел вперед Развалов и все замерли в ожидании.
Иванов, как первый кто тащил, уже без страха и тревоги наблюдал за сослуживцами, которым еще могла попасться сломанная спичка, а это означало лишь одно – идти в разведку.
Развалов долго стоял перед ровным рядом спичек, словно они его гипнотизировали.
- Давай уже, - сказала Саксин. – Сержант вечно ждать не будет.
Развалов прикоснулся к одной, затем к другой и резко вытащил из середины.
- Есть! – обрадовался он, держа в руках целую спичку.
Пока солдаты с нескрываемой завистью смотрели на Развалова и готовились к своей очереди, рядовой Бурдюк затеял новый спор.
- Спорим, что я достану сломанную спичку, - сказал он Пыльнову.
- Оно тебе надо? – вначале спросил Пыльнов, а следом тут же поправился. – А на что спорим?
- Да хотя бы на кусок мыла.
- Нет, куска мало. Выше бери. – Глаза Пыльнова загорелись азартом, словно он был уже уверен, что выиграет спор.
- На следующую разведку. – Предложил Бурдюк.
- Хитер, - сузил и без того узкие глаза Пыльнов. – Это значит если ты сейчас вытащишь сломанную, следующая разведка моя?
- Твоя, - не скрывая сказала Бурдюк.
- А если не вытащишь, значит, эта разведка не твоя, - вслух рассуждал он.
- Но ведь вытащить сломанную сложнее…
- Не мешай, я думаю. – Пыльнов начал загибать пальцы. – Сейчас ты вытащишь целую, значит, следующую разведку я могу отдать тебе. Но если вытащишь сломанную, значит, ты пойдешь сейчас, но не пойдешь потом. Не пойму, где подвох.
- Если он вытащит целую, а ты сломанную, то ты пойдешь в разведку и возможно не вернешься, на что он и рассчитывает. – Вмешался радостный Развалов.
- Вот оно что, - прозрел Пыльнов.
- Да, но ведь сломанную вытащить сложнее, - сказала в свою защиту Бурдюк.
- И это правда, - согласился Развалов. – Ладно Пыльнов, черт разберет с его спорами, сам решай.
- Эх, была ни была, - взмахнул рукой Пыльнов, - Давай.
- Решили? – спросил Саксин, держа спички.
- Давай я. – Бурдюк подошел к Саксину и присмотрелся к одинаковым спичкам.
Его рука зависла над крайней, затем передвинулась к середине и лишь полминуты спустя, он дернул одну из спичек.
- И счастье, и несчастье, - сказал Бурдюк, держа сломанную спичку.
- Товарищ сержант! – прокричал Саксин, - желающий нашелся.
- Кто?
- Бурдюк, товарищ сержант.
- Ко мне!
- Есть! – отчеканил Бурдюк и унылой походкой пошел к сержанту.
- Сегодня в десять к лейтенанту. В штаб пойдешь на инструктаж.
- Так точно.
- Пока свободен.
Казалось, Бурдюк нисколько не огорчился тем, что вытащил короткую спичку. Он словно и не задумывался о том, что сегодня вечером его жизнь будет подвергаться еще большей опасности, несмотря на то, что жизнь каждого солдата на фронте уже подвергается немалой опасности.
Шел первый год войны. Немцы рвались к Москве, и получалось у них это очень даже хорошо. Советская армия отступала, часто попадая в окружения, где превосходящие силы врага быстро разделывались с такими частями.
Батальон капитана Зотова окопался на подступах к Москве. Несколько раз они уже побывали в боях и, как выражался сам Зотов: «У птенцов отрастают перья после первого боя, а после десятого они готовы летать!»
У второй роты едва пробивалось оперение.
В десять, как и положено, рядовой Бурдюк явился к лейтенанту и получил полный инструктаж по поводу ночной вылазки.
.
Наступила ночь. Осенняя дымка подернула поля и туман начал выползать из леса, обволакивая землю.
Бурдюк с Набасовым переправились через реку, где в ближайшей деревне обосновались немцы. Они подошли вплотную, увидели часовых и залегли в пролеске.
Немцы вели себя довольно вольготно. Почти во всех домах горел свет. Рядовые варили кофе, запах которого ощущался даже в пролеске.
Немецкая речь громко разносилась в ночной тишине.
- Давай обойдем с другой стороны. – Предложил Бурдюк и солдаты, прижавшись к земле, поползли вдоль деревьев.
- Хороший туман, - хрипло проговорил Набасов.
- Наш туман.
Остальную часть пути они молчали.
Пройдя на другую сторону деревни, они начали собирать данные, запоминая все что видят. Несколько сот солдат, минометы, мотоциклы, четыре бронемашины, пулеметы и прочее.
- Куда ты? – прохрипел Набасов.
- Возвращайся, я следом. Слазаю кое-куда.
Набасов был не из тех людей, кто не бросает товарищей, поэтому он махнул рукой и пополз обратно, прижимаясь к деревьям. Под защитой леса, он с удовольствием встал в полный рост, разогнув ноющую спину.
- Спорим, языка добуду, - прозвучало из темноты.
- Совсем что ли… - выругался Набасов и плюхнулся от испуга на землю.
- Не дрейфь, - скаля белые зубы в темноте, сказал Бурдюк. – Спорим, добуду?
- Пошел ты…
- Боишься? Тебе-то чего.
- Ладно, - осматриваясь по сторонам, шептал Набасов. – Спорим, только отвяжись от меня. Нам про языка ничего не говорили. Слазили, посмотрели, и возвращаться пора.
- На что спорим?
- Да хоть на что, я ухожу.
- Значит, спорим, - не уступал Бурдюк и протянул руку.
Набасов нехотя сжал крепкую крестьянскую ладонь и быстрее отпустил ее, чтобы продолжить путь к своим позициям.
- Я скоро за тобой.
- Иди ты…
Бурдюк провел взглядом товарища и в полуприсядке вернулся к деревне, где немцы готовили вкусный ужин.
Полоска света блеснула в темноте и дверь деревенской избы отворилась, откуда вышел солдат с полотенцем на шее. При его появлении, немцы возле костра вскочили и Бурдюк понял, что это офицер.
Он что-то рявкнул своим, затем похлопал одного по плечу и поддержал дружественный разговор, после чего группа взорвалась хохотом.
И хотя Бурдюк не знал ни слова по-немецки, ему казалось, если он будет находиться хоть немного ближе, то сразу поймет, о чем толкует противник. Он прополз несколько метров и залег в густой сухой траве.
Офицерский дом был совсем близко. При желании можно даже гранату швырнуть в окно, правда и самого потом укокошат, но жизнь офицера, а может и нескольких офицеров намного дороже жизни обычного рядового.
Но как бы там ни было, Бурдюк не хотел размениваться - даже при таких выгодных условиях.
Он поправил винтовку, чтобы ни дай бог не лязгнула в самый неподходящий момент, проверил нож на поясе и немного привстал.
Ему открылся отличный вид, на пирующих немцев. Но все они были в куче и даже часовые, которые стояли на дорогах, стояли по двое, а то и по трое.
Общее оживление противника было весьма странным, если учесть что фронт находится в десятке километров от деревни. Ни маскируются, ни скрываются. Окна не занавешивают, костры жгут, орут как у себя дома, но на то есть веские причины. Они выигрывают.
Бурдюк полчаса сидел на согнутых ногах, выжидая, когда кто-то из фрицев все-таки захочет по нужде или еще по каким делам выйти за пределы света.
Полоска света вновь озарила крыльцо.
Вышел офицер по форме и рукой остановил вскакивающих рядовых.
Он вновь подошел к общему собранию и заглянул в котел, после чего одобрительно закивал.
Целый час Бурдюк сидел и наблюдал за тем, как немцы варят ужин. Котел дымил и отправлял в воздух дурманящий запах еды, от которого у Бурдюка желудок сворачивался в плотный ком. Он бы только ради этого котла вломился в деревню и ввязался в бой. Но надо было ждать.
И он ждал…
Наконец-то противник поужинал и ему больше не пришлось терпеть нескончаемые позывы желудка.
Офицер ужинал вместе с солдатами, после чего встал, сказал спасибо, так показалось Бурдюку, и наконец-то зашел за границу тени и света.
Бурдюк еще раз проверил обмундирование и подполз ближе к дому. Трава предательски шелестела, но никто вроде бы не обращал на это внимания. Все были заняты обсуждением чего-то важного и крайне веселого, потому как не проходило и минуты, чтобы солдаты не взрывались хохотом.
Офицер скрылся за углом дома и расстегнул брюки. Он присел на корточки, и Бурдюк был готов броситься на него.
И он бросился…
.
Рассвет едва забрезжил, а капитан Зотов уже был на ногах. Чисто выбритый, причесанный, он разглядывал карту у себя в землянке, когда снаружи послышались солдатские крики. Но это были крики радости.
- Что за балаган? – спросил Зотов.
- Сейчас узнаю, товарищ капитан. – Лейтенант Воронов вышел из землянки и спустя минуту вернулся. – Ведет товарищ капитан. Гуськом ведет.
- Не понял.
- Рядовой Бурдюк вернулся, - радостно отчеканил лейтенант. – Ведет троих немцев.
- Троих? – удивился капитан. Он даже забыл, что хотел наказать рядового.
- Так точно, товарищ комбат.
- Ко мне его.
- Есть!
Лейтенант пулей вылетел из землянки.
Утреннее солнце золотом отливало в коротких рыжих волосах Бурдюка. Он твердой рукой держал конец каната, на котором гуськом были повязаны три немца, один из которых офицер. Бурдюк не скрывал улыбки и радости, отчего рот его не закрывался.
Товарищи с завистью смотрели на рядового и каждый считал своим долгом подойти к нему, похлопать по плечу и сказать пару ласковых слов.
- Как умудрился? – не веря своим глазам, спросил Зотов. – А канат где достал?
- Они мне сами его притащили, товарищ комбат, - не прекращая улыбаться, сказал рядовой.
- Ай, молодец солдат. Вот так угодил капитану. Пока свободен. Как отоспишься, загляни ко мне.
- Есть!
Счастливый рядовой пошел к землянке.
- Как так смог? – не веря своим глазам, спросил лейтенант.
- Мне бы пожрать, товарищ лейтенант, а то часа два сидел и смотрел, как эти гады, мясо с кашей уминают.
- Ладно, иди, ешь. Потом расскажешь.
- Где Набасов? Он мне проспорил, - выискивая взглядом, спросил у солдат Бурдюк.
.
продолжение в комментариях
.
взято с http://vk.com/gubastikudryash

Есть у меня на работе мужик один, с кем разговор идет как со сверстником. Бывает такое. Человеку за пятьдесят уже, а он понимает тебя, двадцатилетнего с полуслова, в общем-то, как и ты его.
Зашел как-то разговор про Высоцкого.
Он и говорит:
- Я точно помню дату смерти Высоцкого. Это было летом тысяча девятьсот восьмидесятого года. Мне на тот момент всего шестнадцать исполнилось. Я в уме так прикинул, и вышло, что Володя умер в сорок два года. Ну, и я со своей детской наивностью подумал: хоть пожил человек.… А сейчас стою и думаю, какой хрен пожил! Я уже перевалил за тот возраст, а жизни вроде бы и не пробовал. Семья есть, дети есть, внуки, точнее уже три внучки есть, а все равно чувствую что мало.
Вот мало и все.
Жизнь не такая уж и длинная штука, как большинство полагает. И даже ты это знаешь, - ткнул он на меня пальцем, - тебе уже за двадцать, а это, между прочим, треть от жизни. В среднем человек сколько живет? Семьдесят пять, - тут же ответил он на свой вопрос, - и семьдесят пять это в лучшем случае. Хотя, скорее всего, ты себе больше отводишь. Пусть будет так… пусть будет… даже если ты проживешь сто лет, то сейчас у тебя уже четверть прошла.
Треть жизни, ладно четверть твоей жизни уже перевалила, а ты все ждешь, когда же она наступит. Ждешь, что все еще впереди. Вот сейчас… осталось совсем немного. Совсем чуть-чуть и она наступит…
Вот-вот…
Минуточку. – Он даже глаза закрыл, - подожди секундочку…
Нет! Жизнь никогда не наступит, потому что она уже идет!
Да и осталось ей недолго – пессимистически закончил он, погладил лысину и, уводя руку обратно, как бы по пути разгладил усы и почесал густую щетину.
- Я, кажется, много прожил и много где побывал. Кажется, что у меня есть опыт и да, он имеется, но мне мало. Конечно, может быть это я один такой амбициозный, которому мало жизни, но так оно и есть. Мне тоже кажется, что именно я доживу до ста. Да-да… не смотри на меня так. Я тоже строю несуществующие планы, как и большинство людей. Кажется, ого-го-го… сорок с лишним лет еще жить осталось и я многое успею… успею, до такой степени, что могу с легкостью отодвинуть какие-то важные дела на потом, а пока что заняться херней и побездельничать.
И я, как свойственно многим людям, беру и двигаю все на потом.
Думаешь, когда тебе будет пятьдесят, ты не будешь мечтать и на что-то надеяться? Будешь, может даже еще хлеще, чем сейчас.
Но ведь так не будет. Это знаю я, знаешь ты и большая часть человечества об этом знают. И, казалось бы, если все знают, то почему не живут сразу? А? Вот и я не знаю.
Хрена ли дело с нами, стариками, но я даже не представляю какого вам. Какого, вам молодежи, которая уже жизни не представляет без всяких этих гаджетов. Ты только не подумай что я против всего этого. – Остановил он мои возражения, - Нет, это нормально. В мое время, когда только появились телевизоры. Появились, в смысле вошли в широкий круг, меня взрослые тоже этим попрекали, типа у нас не было, а вам молодежи и делать ничего не надо. Сиди да учись перед ящиком. Но я не попрекаю вас… я тут, совершенно недавно, интернет освоил.
Сказать тебе честно, но когда мне показалось, что я понял что такое интернет и каковы его возможности, то мне даже страшно стало.
Я не стыжусь признаться. Мне действительно стало страшно. Ведь с интернетом, ты можешь узнать практически обо всем. Ты можешь, не вставая с дивана получить, пять высших образований. Ведь это возможно? Ведь так?
Ты можешь сохранить на потом кучу всякого материала, который тебе понравился. Иногда смотришь, и хочется прочитать, узнать, выучить, но как-то время нет или же настроение не то или еще какие-то причины. А ты так, раз на кнопку и сохранил себе информацию как бы на потом. Как бы прочитаешь, попробуешь, сделаешь, но чуть-чуть позже.
Проходит это самое «чуть-чуть» и тебе уже не хочется этим заниматься, ты переключился на другое и снова сохраняешь, чтобы ни дай бог не забыть и как только наступит то самое время взять и прочитать все, что отлаживал. В наше время, с этим легче было. Захотел прочитать книгу. Так ты вначале найди ее, достань ее, а потом и выбора не будет что бы отложить ее на потом, потому как другую книгу тоже доставать надо, искать, выискивать. И вот ты уже читаешь. А вам… вам, намного сложнее с этим. Хочешь достать книгу, пара щелчков и она перед тобой. Хочешь узнать что такое теория относительности, еще пара щелчков и вот тебе уже ученые рассказывают обо всем. Можно сказать разжевывают и в рот кладут. Хочешь то, пара щелчков… хочешь это, еще пара щелчков… Так и откладывается все на потом. И вот, поди черт разбери, легче вам от этого жить стало или же наоборот хуже. Иногда посмотришь, а молодежь такие вещи говорит и так говорит, будто они старше меня и столько всего видели, что и смотреть больше на этот мир не хотят.
Может все дело в запретном плоде? – задумался он. - Когда есть возможность, то что-то и не хочется совсем. А нет возможности, то ты стену прогрызешь лишь бы добиться.
А может обычная лень? - рассуждал он вслух, - Черт его знает. Ты только помни, что сорок два это мало, - улыбнулся он напоследок и снова погладил лысину.

>взято с http://vk.com/gubastikudryash

Алексей всегда увлекался историей. Это началось еще со школы, когда Петр Евгеньевич, его учитель, показал насколько может быть интересным прошлое.
Вначале он привил мальчишке любовь к своему краю, рассказав о том, что именно здесь проходили великие сражения прошлого. Здесь Кутузов вел свои войска на Париж, здесь во Второй Мировой Войне проходили жестокие бои, здесь, на этой земле покоится много воинов Руси.
После того, как Петр Евгеньевич увидел, что мальчика уже было не остановить, он оставил его со многими вопросами, на которые советовал самому найти ответы.
Когда Алексей вырос, он не потерял, а скорее приумножил любовь к истории. И хотя, работал он далеко от этой сферы, история, все же занимала в нем первое место среди увлечений. Он любил проводить время вдали от цивилизации, с металлоискателем в руках, педантично вытаскивая из земли вещи прошлых поколений.

В его коллекции уже насчитывалось более ста редких монет, нательные крестики, мушкеты, пистолеты, штык-ножи и прочее.
В этот раз он заехал совсем далеко.
Копать всегда лучше по осени или по весне, когда трава еще не успела вырасти, либо уже вся высохла перед заморозками.
Этой осенью он устроил себе марафон на две недели. Две недели счастья среди лесов, полей и болот.
Машина долго двигалась по бездорожью, выбрасывая комья грязи. Колеса прокручивались, увязая в жидкой массе земли. Несколько раз приходилось, буквально вытаскивать машину из болота, окапывая ее со всех сторон. Но вот показалась грунтовка - не асфальт конечно, но состояние более-менее приличное.
- Далеко забрался, - сказал он, смотря как телефон пытается безуспешно поймать связь.
На ходу он дотянулся до бардачка и достал карту.
Решив не рисковать, он все-таки остановился посреди дороги и развернул карту на пол салона. Он даже не потрудился съехать на обочину или включить аварийку, так как не предполагал, что сможет здесь кого-то встретить.
Определив примерное местоположение, он сверил современную карту с картой прошлого, которую предварительно распечатал, готовясь к своему «марафону». Впереди была деревня, название «Зорьки» а на новой карте ее и вовсе нет.
Полчаса езды по грунтовке и впереди показалось несколько скошенных домов.
Алексей остановился возле первого дома и вышел из машины.

Промозглая погода и холодный ветер заставили его накинуть куртку и застегнуться до подбородка.
Алексей постучал по калитке.
- Хозяин! – крикнул он. – Есть кто дома?
Он и сам не знал, зачем ему нужны были люди, но уж больно интересно узнать и увидеть местных жителей, которые могли поведать важную информацию.
- Есть, кто живой!? – продолжал он кричать.
- Он не откроет. Неа… - сказал Алексею дед, облокотившийся о трухлявый забор. – Он еще неделю показываться не будет. К нему, видите ли, сегодня счастье пришло.
Алексей посмотрел на деда, и ему показалось, что в доме кто-то одернул шторы.
- В смысле? – не понял Алексей.
- Говорю, не откроет он. Глухой что ли?
- Почему?
- Я же сказал, счастье ему сегодня пришло. Он теперь неделю открывать никому не будет. Тут Игнат живет, - дед указал на дом, куда пытался попасть Алексей, - он еще первую мировую застал, так что теперь счастью не нарадуется. Была и семья у него, но все как-то исчезло, куда-то делось и он один остался. Так что можешь не ломиться. Не откроет.
Дед забрал с забора палку и оперевшись на нее, медленно заковылял вдоль улицы.
- Подождите, - крикнул Алексей и бегом нагнал деда. – Какое счастье? А хотя ладно… Ваша деревня Зорьки называется?
- Ага, - не останавливаясь, сказал дед.
- А тут есть люди? – Алексей показал на соседний дом.
- А ты, поди, да узнай.
Не выпуская деда из виду, Алексей подошел к калитке и, снова обернувшись на деда, крикнул:
- Есть кто дома?!
- Хех… - ухмыльнулся дед беззубым ртом, смотря как тот стоит перед калиткой.
- Чего ухмыляетесь?
- А она теперь тоже не откроет. К ней, как и к Игнату, сегодня счастье пришло.
- Так тут все-таки живет кто-то?
- Живет. Ага… Алексеевна живет. Она еще в войну партизанила в этих лесах. И тоже как-то одна осталась. И вроде детей было аж шестеро, а внуков вообще не сосчитать, а теперь одна. Забытая, в забытой деревне осталась. Но теперь она счастлива. Будет сидеть и радоваться своему счастью.
Заморосил дождь. Тучи низко ползли над землей, цепляя высокие деревья. Едва видимая дорога совсем раскисла и каждый раз приходилось с силой вырывать ногу из грязи и болота.
- Что-то я ничего не пойму, - сказал в недоумении Алексей.
- А что тут непонятного? Они теперь счастливые, - снова он улыбнулся беззубым ртом и поправил латаную кепку.
- А вас как звать?
- Меня? – удивился дед, словно тут был кто-то еще.
-Ну да… как мне к вам обращаться?
- А зови меня просто дед.
- Ладно… слушай дед, а есть тут кто-то, с кем можно было бы поговорить, про эти места?
- А ты пойди да проверь, - таинственно сказал дед.
- Только давай без этих ваших, приколов. Мне бы поговорить с местными. Желательно со стариками. Если ты не хочешь, дай пусть другие скажут.
- Ну, так давай, иди. Если откроют, я лишь рад буду.
- А тут все такие нелюдимые?
- Все, - с досадой сказал дед. – Все нелюдимые.
- Ладно, я пойду, осмотрюсь, глядишь, с кем-нибудь получится парой слов обмолвиться.
- Давай, удачи.

Алексей пошел к следующим домам, таким же ветхим и дряхлым. Первый и второй дом, явно были брошены, потому как даже окна забиты досками крест-накрест. Во дворе трава, а забор и того повалился. Зато следующий дом, казался обжитым.
- Есть кто живой?! – снова крикнул Алексей, но ответа не последовало.
Дождь начинал усиливаться и на горизонте засверкали молнии. Деревья в ближайшей посадке наклонились от ветра и одно из них с треском упало.
Алексей еще несколько раз крикнул и, не дождавшись ответа, побрел обратно.
- Что, тоже не открыли? – с ехидной улыбочкой спросил дед.
- Ага.
- Там, куда ты кричал, Иван Петрович живет. Самый наш старый житель, - с какой-то гордостью проговорил дед. – Он царя лично видел. Он от Николая второго сам лично георгиевский крест получил. Царь к ним в госпиталь наведался и каждому на грудь приколол орден. Но он теперь тоже не откроет, - снова эта улыбка, - говорят к нему счастье пришло.
Ветер трепал открытую калитку, которая то и дело билась о забор, глядишь и развалится совсем.
Алексею надоели эти загадки и он решил спросить прямо.
- Дед, - он достал из нагрудного кармана бумажник, вытащил купюру и протянул деду,- держи! – протянул он тысячную банкноту. – Держи дед и свое счастье. А за это ты мне расскажешь и познакомишь с местными.
- Думаешь в этом счастье? – ухмыльнулся дед.
- Ты ведь это имел ввиду? Или нет, стой. Хочешь я тебе бутылку дам? У меня в машине завалялась где-то. Хочешь, пошли за своим счастьем?
- Наивный, - пробурчал дед и взгляд его стал острее. – Молодой еще. Думаешь в этом счастье, - указал он на трепыхавшуюся на ветру купюру. – Или думаешь в этом, - сделал он, характерный жест, приложив руку к горлу. – Нет. Счастье не в этом. Вот у них у всех, семьи были большие, а все же одни остались. И деньги водились, да и этого добра хватало, - снова он погладил горло, - Нет, я не говорю, что теперь и рожать деток совсем не надо, но надо помнить о родителях-то своих. Помнили бы…

- А ты-то, что ходишь тут? – вышел из себя Алексей. – Ко всем счастье пришло, а тебя видать обделили? Или это они твое счастье забрали? – указал на дома, в которые стучался, - Как привидение бродишь тут, с людьми поговорить не даешь.
- И не дам! – зло высказался дед. – Ладно, ступай уже, а то совсем зальет.
Алексей заметил, что слова его обидели деда, но извиняться он не хотел. Он положил купюру обратно в бумажник, затем поправил куртку, так как ветер совсем сошел сума и дул, со всех сторон, бросая в лицо мокрую слизь.
- Давай дед, удачи, - кинул он напоследок, - Жди своего счастья.
- Жду, - послышалось Алексею и он ушел не оглядываясь.
Когда он подходил к машине, дождь хлестал вовсю. Косые полосы дождя гуляли по просторам. Алексей прыгнул в машину, тут же завел ее и включил печку.
Он выехал на едва видную грунтовую дорогу и напоследок решил посмотреть на деревню, но потоки воды скрыли ее в серой пелене.
- И ладно, потом приеду, - пробурчал он, всматриваясь в дорогу.

Спустя месяц он вернулся и обнаружил здесь все те же скошенные дома. Дорога просохла и теперь ему было легче осмотреть брошенную деревню. Он снова попытался попасть в дом, но понял что открывать ему никто не собирается. Дверь была всего лишь прикрыта и Алексей вошел в дом. Старая мебель держалась на добром слове, вобщем-то как и все дома. Крыши прогнулись, окна разбиты, вековая пыль покрывает все вокруг. Алексей не мог понять, ведь месяц назад здесь жили люди. Правда видел он всего лишь деда, но ведь видел. А по ощущениям, так словно и не было тут никого уже лет десять. Выйдя из дома, во дворе, под яблоней он увидел холмики. Подойдя ближе, он понял что это могилы, сплошь поросшие травой и каким-то вьющимся растением. На прогнивших и серых крестах кое-как можно было разобрать надписи.
«Прокофьев Игнат Павлович 1898-1984»
«Скобеева Надежда Алексеевна 1915-1993»
«Гурт Иван Петрович 1895-1994»
Четвертая могилка была без таблички.
Алексей, нашел дощечку, нацарапал на ней всего одно слово: «Дед»
- Дождался-таки, - сказал Алексей и улыбнулся.

>взято с http://vk.com/gubastikudryash

Все знают, что на работе пить нельзя. Многих уволили из-за употребления спиртных напитков в рабочее время, но многие, так и продолжают понемногу тянуть.
Дело происходило на севере, где города и поселки расположены далеко друг от друга и порой, единственное средство на котором можно добраться до населённого пункта, является вездеход.
Было это еще в советское время.

В одни из таких городков где располагался деревообрабатывающий завод, приехала инспекция. Большие люди нагрянули в заброшенные места. Естественно начальство тряслось в лихорадке лишь бы ничего не заметили, лишь бы ничего не сказали.
Ефим Петрович вместе со своим коллегой Иваном Александровичем, приехали на завод.
Начальство завода буквально стелилось перед инспекцией. Они едва успели предупредить о визите подчиненных, которым тут же выдали новую рабочую одежду, провели быстрые инструктажи по технике безопасности, проверили огнетушители, научили ими пользоваться и даже в самых отдаленных местах смахнули пыль времен.
- Ну что скажешь Ваня? - обратился Ефим Петрович к своему коллеге.
- Вроде бы все в порядке, - ответил молодой коллега.
- Меня не устраивает слово «вроде бы», - серьезно сказал Ефим Петрович. – Наша задача проверить и мы должны проверить, как полагается.
У директора завода Алексея Ивановича, аж озноб прошел по телу после таких слов.
- Ну что товарищи, могу вам показать наш склад, или цех. Можете с рабочими поговорить, - пытался смело и уверенно говорить директор. – У нас все хорошо. Мы выполняем годовые планы, а иногда и перевыполняем, но если уж вам хочется, то могу провести вам дополнительную экскурсию. Или быть может, пойдем ко мне в кабинет? Зябко тут стоять.
А стоять было действительно зябко. Мороз минус тридцать не то чтобы кусал лицо, а грыз как голодный волк.

Поежась в шубах, инспекторы переглянулись между собой и решили, что чай был бы сейчас в самый раз.
Но как только они вошли в кабинет. Как только директор завода дал отмашку секретарше, у которой в столе был не только чай, но и что-то покрепче. Как только нервы директора успокоились и он мысленно уже избавился от проверки. В этот самый момент, внутри Ефима Петровича что-то екнуло. Может быть совесть, а может быть причуда организма. Этого никто не узнает. Но сразу после этого, Ефим Петрович развернулся и сказал своему коллеге:
- А где они лес заготавливают?
- В смысле? - не понял тот.
- У нас есть отдельные поселения, где идет вырубка леса, - тут же вставил слово директор, которого снова начало немного знобить от страха.
- Далеко?
- Ближайшая, километрах в тридцати отсюда.
- Надо бы съездить, - сказал Ефим Петрович.
- Вчера только буран был, так что мы вряд ли сможем добраться, - попытался остановить обезумевшего инспектора Алексей Иванович.
- Так что ж у вас вездеходов нет?
- Есть, конечно, есть.
- И в чем проблема?
- Давайте мы пока чайку попьем, а в это время подготовят транспорт и мы все поедем.
- Нет, выезжаем прямо сейчас, - настоял Ефим Петрович. – Кстати мы поедем одни.
После этих слов директор побледнел, но ответил лишь:
- Будет сделано.
Алексей Иванович сказал подготовить транспорт и пошел провожать инспекцию.

Спустя двадцать минут, Ефим Петрович, Иван Александрович и водитель Василий, мчались по заснеженной дороге, которой и дорогой-то не назвать.
В вездеходе тепло и уютно. Сигаретный дым красиво кружит и растворяется в воздухе. За окном бескрайние заснеженные леса.
Спустя полтора часа, вездеход подъехал к месту назначения.
Несколько бараков для людей, большие ангары для техники и больше ничего, если не считать наваленные грудой свежеспиленные бревна.
Инспекция прошлась по жилым помещениям, то здесь, то там, делая короткие замечания и что-то записывая в блокнот.
- А где же все? – спросил Ефим Петрович.
- Как где, - ответил Василий, - на работах. Время три часа.
- Это да.
Они уже хотели возвращаться обратно, как вдруг со стороны леса начал нарастать тракторный гул и спустя несколько минут, сам трактор показался на глаза.

- Давай дождемся, - сказал Ефим Петрович, кутаясь в шубу и поправляя съехавший шарф.
Трактор подъехал и остановился.
Из трактора вылез водитель.
- Как зовут? – спросил его Ефим Петрович.
- Владимир, - ответил водитель.
- Откуда приехал, Владимир?
- С работ.
- Меня зовут Ефим Петрович, - сказал он и протянул руку Владимиру, который крепко ее пожал.
- Ты что пьян? – резко изменился в лице Ефим Петрович.
- Нет, - машинально ответил Владимир, хотя знал, что еще недавно принял за воротник. Не сказать, чтобы много, а так, слегка, для согрева, как говорится.
- А ну-ка дыхни.
Владимир дыхнул и Ефим Петрович тут же скривил лицо.
- Точно пьян. Кто тебя вообще за руль пустил? Ты что не понимаешь что ты с техникой работаешь. Большой техникой, - входил в кураж Ефим Петрович, - от тебя жизни твоих коллег зависят, а ты пьешь на работе! Жена есть?
- Есть, - смотря вниз, прошептал Владимир.
- Так ей и передай. Меня уволили, потому что я пил на работе. Понял меня?
Тот кивнул.
- Как явишься на завод, получишь расчет.
- Но как так? – попытался что-то противопоставить Владимир.
- А вот так! – быстро заткнул его Ефим Петрович.
- Я лишь для согрева выпил, - снова оправдывался Владимир. – Попробуйте тут поработать, когда на улице минус тридцать, а печка не работает, да еще и стекло сифонит.
- Другие ведь работают.
- У других может механики хорошие и трактора рабочие.
- Не обсуждается! – сказал, как отрезал Ефим Петрович.
- То есть так? – как-то угрожающе сказал Владимир.
- Так и не иначе. Поехали отсюда. Тошнит уже от всего.

Инспекция пошла обратно к вездеходу.
Но не успели они подойти и сесть на места, как подскочил Владимир, открыл капот вездехода, ткнул куда-то монтировкой, затем закрыл капот, обошел вездеход с другой стороны и одним ударом вышиб маленькое окошко, а по второму ударил слегка, лишь бы треснуло и прогнулось.
Никто ничего не успел понять и они никак не отреагировали, кроме как стояли и смотрели на происходящее.
Первым пришел в себя Иван Александрович:
- Ты что же это делаешь? Теперь еще и по статье пойдешь!
- Это вам в дорогу, - спокойно ответил Владимир и кинул сверток в разбитое окно.
- Поехали, - поторапливал Ефим Петрович Василия.
Вездеход оказался на ходу даже после того как Владимир ткнул туда монтировкой и инспекция в полном составе отправилась обратно.
Спустя полтора часа, когда вездеход прибыл на завод, по настоянию инспекции директор был уволен, а механики получили строгий выговор.
И Ефим Петрович и Иван Александрович и даже Васили были несказанно рады тому, что Владимир сжалился над ними и дал им в дорогу бутылку водки, которую они втроем и распили во время пути. А монтировкой Владимир повредил лишь печку, которая перестала греть и инспекция смогла на собственном опыте изведать условия работы и сделать некоторые выводы и исключения.
взято с http://vk.com/gubastikudryash