GubastiKudryash

первая часть "Некий Игнатьев А.В."

вторая часть "Ясная Поляна"

После того, как злополучный гвоздь проткнул толстую подошву моих лакированных туфель и вонзился точно в центр ступни, я спокойно дошел до дома. Почему спокойно? Потому что идти было недалеко. А еще, потому что нога совсем не болела. Туфель наполнился кровью и неприятно чавкал, но боли не было. Я даже хотел залить горе вином и открыть одну из четырех бутылок, но подумав, решил этого не делать. Насладиться изысканным итальянским вином у меня все равно не получится. Выйдет, что я даром переведу бутылку.

Спустя десять минут, когда я снял туфель, засунул ногу под кран и смыл кровь, я нашел какое-то полотенце и приложил к ране. Присев на пахнущее старьем кресло, я видел, как белое полотенце пропитывается кровью.

Еще десять минут спустя, когда кровь остановилась, и я отбросил красно-белое полотенце в сторону, боль вернулась. По привычке я хотел встать и заварить себе чая, но сделать этого не смог. Нога пульсировала, как будто мне туда поместили раскаленный свинцовый шарик, который быстро нагревался и остывал. Нагревался и остывал.

Хорошо, что мы с Семеновым обменялись номерами.

- Конечно приезжайте, - довольно сказал он.

Я даже подозревал, что он обрадовался моей ране, так как сможет продолжить рассказ про свои грамоты и то как они ему достались.

- А у вас тут скорой нету? – поинтересовался я. Ехать с пробитой ногой совсем не хотелось.

- У вас, что там пол ноги отрезало?

- Нет, всего лишь гвоздем проколол.

- Тогда сможете добраться. Скорая до вас ехать будет часа два не меньше.

Удивительно, - подумал я, - весь поселок сплошь утыкан больницами, а скорая будет переться два часа.

Превозмогая боль, я нацепил тапочек, почувствовав, как ступня опухла и едва втиснулась в резиновый шлепанец.

Спустя полчаса я ехал домой с перебинтованной ногой. Приходилось красться на машине будто моя старенькая Хонда не выдает больше двадцати километров.

Я припарковался возле дома и аккуратно начал покидать машину. Было еще светло и сумерки только лишь спускались с небес.

- Вам помочь? – окликнул меня голос.

Передо мной стоял человек в черном плаще и черной шляпе с широкими полями. На вид мужику лет под пятьдесят. Он протянул мне мозолистую руку и пристально посмотрел в глаза.

- Спасибо. Я постараюсь сам справиться.

- Где это вас так? Вы тут у нас новенький? Какими судьбами оказались в этой богом забытой дыре? Может быть все-таки помочь? – осыпал меня вопросами незнакомец.

- Я тут по делам. Ну, помогите, раз так рветесь.

- Алексей Петрович, - сказал он и протянул руку еще раз.

Я пожал его крепкую мозолистую ладонь, которую он тут же убрал в карман плаща и тупо стал рядом со мной.

Я надеялся, что он мне руку помощи протягивает, а он зараза такая, всего лишь поздороваться хотел.

Алексей Петрович, будто прочитал мои мысли:

- Ой, чего же это я.

Он подхватил меня под руку и повел к дому.

Перебинтованная нога до сих пор пульсировала и болела. Особенно болела, когда я стоял в полный рост. Видать кровь давила на едва затянувшеюся ранку.

Кое-как, с несколькими передышками мы дошли до двери.

- Точно новенький, если даже дверь не запираете.

- Мне некогда было.

- А как вас все-таки угораздило? – спросил Алексей, придерживая массивную деревянную дверь. – Я не просто так спрашиваю. Я тоже врач, так что могу подсказать советом.

- Гвоздь. – Коротко кинул я и завалился на кресло.

Алексей остался стоять рядом как прислуга.

Впопыхах, я не сразу заметил, что Алексей, который на первый взгляд выглядел вполне прилично и аккуратно, при более детальном рассмотрении так не выглядит. Например, его черный плащ, не такой уж и черный. Местами протертый, а левый бок вымазан в чем-то сером. То ли цемент, то ли по известковой стене протерся. Поля шляпы провисали от старости. Да и сама физиономия Алексея говорила о том, что он частенько прикладывается к бутылке.

Возможно, человек неопытный и не сведущий в делах попойки и не увидел бы этого. Но моего опыта вполне хватило, чтобы определить, что Алексей вчера был в стельку пьян.

Лицо припухшее. Тусклые, с матовой пеленой глаза, медленно ворочались из стороны в сторону. Скорее всего, головная боль колокольным звоном отдавалась с утреннего похмелья.

- Так по каким делам вы у нас? – сказал Алексей и по-хозяйски притащил с кухни стул.

- По работе.

Как от него отделаться?

- Я тоже тут работаю. Точнее работал. А может еще примут обратно… У вас ухо, горло или нос не болит? Ничего не тревожит? Я это к чему спрашиваю. Хороший ЛОР на дороге не валяется. Хотя, честно признаться, недавно я действительно валялся на дороге. – Он улыбнулся на одну сторону. – Во, видали, что зверье со мной сделало?

Алексей снял шляпу и показал мне левое ухо, тяжело повернув голову в сторону.

- Молодежь совсем перестала стариков уважать. – Не поворачиваясь, говорил он, давая время насладиться его откушенным или отрезанным кусочком уха.

- Как это вы? – спросил я.

Дернул черт меня раскрыть рот. Сейчас ведь не отвяжется.

- Попросил у пацанов сигаретку, а они мне сразу в тык прописали. Естественно я упал. Так они потом на меня еще и собаку натравили. Она и куснула меня за ухо. Хорошо хоть кусочек вырвала только. Кровищи было о-го-го. А вы к нам в какое отделение? – повернулся он ко мне и нацепил шляпу. – Я понимаю, что по этикету, мужчина не должен находиться в помещении в головном уборе, но если я ее сниму, то вы будете постоянно разглядывать мое ухо.

- Хм…, пожалуй, так. А я не врач. Я приехал к вам по другому делу.

- Понятненько… понятненько… - сказал он и замолчал.

Я чувствовал, что пришло время угостить его чаем. Или быть может, он набивался на более крепкий напиток, но мне так не хотелось этого делать, что я оттягивал до последнего.

Неудобная пауза затянулась слишком долго.

- Ну что ж… - с досадой сказал Алексей и встал со стула. – Вам помощь не нужна еще?

- Спасибо, справлюсь.

- Сигареткой в дорогу не угостите?

- Пожалуйста.

Я достал из пиджака сигарету и протянул Алексею.

- Был очень рад с вами познакомиться Виктор. – Сказал Алексей и протянул мне руку.

Уже дергая его мозолистую ладонь я вдруг понял, что не называл ему свое имя. Откуда он может его знать?

- Курите здесь, - сказал я, показывая на пустующий стул. – Только принесите с кухни какую-то тарелку под пепел.

Развевая полами плаща, Алексей метнулся на кухню и в мгновении ока оказался на том же стуле.

- А как вы узнали, что меня Виктор зовут?

- В смысле?

- Я вам не называл имя.

-Не знаю, почувствовал, наверное. А у вас есть что-нибудь попить?

- Попить или выпить?

- Хотелось бы конечно выпить, но и от попить я не откажусь.

Я с болью посмотрел на чемодан, где покоились четыре бутылки вина.

Может все-таки открыть?

Нет, я уже достаточно сегодня выпил. Коньяк с кофе до сих пор чувствовался на языке.

- Есть попить. – Сказал я. – На кухне можете найти себе чай или кофе. В общем-то, все что найдете, можете заваривать.

Попыхивая сигаретой как паровоз, Алексей одним движением скинул плащ на пол и быстро пошел на кухню.

Под плащом у него оказался серый вязаный свитер. На дворе лето, а он в шерстяном свитере ходит. Не факт, что этот старый, прохудившийся и сплошь покрытый катышками свитер греет, но все же.

Я курил и слышал, как Алексей открывает один ящик за другим. Слышал, как он поставил чайник и зазвенел посудой.

- Чай нашел. – Отчитывался он с кухни. – Кофе нашел. О, да тут у вас целый боекомплект. – Радостно воскликнул он и тут же появился передо мной с бутылкой водки.

- Можно?

- Валяй. Но мне чай покрепче заварите.

- Будет сделано.

Довольный Алексей вернулся на кухню, а спустя пару минут, перед креслом возник еще один стул, который проворный Алексей примостил под столик.

На моей стороне горячий чай, а на его: бутылка водки, соленые огурцы (ума не приложу где он их отрыл) и рюмка-рыбка, одна из тех, которые никогда не достают из серванта.

- Где вы все это нашли? – удивлённо спросил я.

- Стоит там у вас порыться, так можно еще много чего дельного найти. Что ж, вздрогнем. Вы точно не будете?

- Нет, я в завязке.

- Понимаю, понимаю. А я вот как развязался месяц назад, так до сих пор обратно в узел не скручусь. Уже вроде бы вышел из запоя. А тут, остановился возле этой Поляны и опять понеслось.

Алексей опрокинул рюмку, и беседа полилась живее.

- Вы тут у нас дачу что ли присмотрели? – продолжал свой допрос Алексей, глотая одну рюмку за другой и даже не морщась.

- С чего вы взяли?

- Прилично одетый. Хорошая машина. Не местный и не врач. Так какого черта вам тут ошиваться.

Во время его дедуктивного метода, я вспомнил где видел образ Алексея. Безусловно это лейтенант Коломбо. У того правда не было шляпы, зато была сигара. Но если Алексея немного припудрить, наклеить кусочек уха и выкрасить седые волосы в черный, то будет весьма похож. Тот же прищур. Те же глубокие морщины по всему лицу.

- Я вообще хороший врач, - после очередной рюмки начал Алексей. – Но вот с этим делом у меня проблемы. Боюсь, что не вернут меня на работу после такого запоя. Ой боюсь... – без капли страха, а даже с какой-то ноткой гордости, сказал он. – Но мне не привыкать. Я бы и сам рано или поздно ушел.

- Платят мало?

- Платили нормально. По крайней мере для нашего места зарплата вполне себе достойная. Но вот работа… работа не фонтан. Когда я был в поликлинике, то все было хорошо, но стоило мне явиться в эту проклятую Ясную Поляну, как все пошло прахом.

Я насторожился.

- Нет, я от вас все-таки не отстану, - перескочил Алексей на другую тему. – Вы к нам какими судьбами?

- Я писатель.

- Ого.

- Да-да… приехал к вам написать книгу, точнее некое подобие книги. Короче говоря, я занимаюсь направлением биографий. Мне дают человека, платят гонорар, и я пишу со слов этого человека.

- Интересно, интересно. – Еще одна рюмка ушла в бездонное горло. – Никогда бы не подумал, что и такая профессия есть.

- Как видите.

- Я вот тоже хотел книгу написать, но все никак. То времени нет, то вдохновения. То развязываюсь и мне уже ни до карьеры, ни до книги дела нет. А кого, если не секрет вы приехали описывать к нам?

- Есть один человек, имя его, по своим соображениям, я называть не буду. Он сейчас, ка бы это сказать, находится на лечении в одном из корпусов.

- Псих что ли?

- Можно и так выразиться.

- А я думал у меня работа плохая. Вам совсем не позавидуешь. Доводилось вам до этого с психами общаться?

- Судьба миловала.

- Тогда я вам дам несколько дельных советов.

- Вообще-то он не совсем псих. Так, иногда случаются припадки, но в основном адекватный человек, - говорил я, будто лично встречался с Игнатьевым.

- Все они на первый взгляд нормальные и адекватные люди. Я вот когда ходил осматривать больных, то удивлялся какого черта их там держат. Нормальные члены общества. Адекватные и здравомыслящие. А порой они слетали при мне с катушек, и я понимал, что находятся они там неспроста. Далеко неспроста.

Пока Алексей опрокидывал очередную рюмку, я решил немного разузнать про Ясную Поляну. Чего это он о ней так отозвался, будто она чем-то отличается от остальных корпусов?

- Можно вас еще на одну сигаретку развести?

Я вытащил пачку и положил на стол. Рядом положил зажигалку, зная, что и спичек скорее всего у него нет.

- Можно на ты?

- Давно пора, - ответил раскрасневшийся Алексей. Глаза его прояснились. Да и движения стали резвее и четче. Водка явно пошла ему на пользу.

- Ты как-то упоминал, про Ясную Поляну, это что такое? – включил я дурачка.

- Как бы вам, тебе, сказать проще. Все корпуса у нас называются по-своему. Поляна, сосновый бор, солнышко и прочие. Но народ обозвал их иначе. С тех пор и повелось, что в документах числится сосновый бор, а на слуху психованный двор. Люди часто так делают, даже Гоголь писал в своих «Мертвых душах», что иногда человеку прилепят прозвище, и это прозвище пройдет с ним всю жизнь. Еще и потомкам его передастся. И правнуки будут ходить с этим прозвищем, совсем не понимая, чего бы это их так называют. А Достоевский говорил…

- Ясная Поляна, - прервал я Алексея, понимая, что его подпитый ум может увести меня в далёкие дали.

- Да, Ясная Поляна. Ясная Поляна — это вообще проклятое место. Там какая-то чертовщина творится. Будто персонажи Булгакова там поселились. Мне говорили до этого, но я как-то не верил. Думал байки. Думал бабки наговорили чего, вот и расползся слух по поселку. Но стоило мне первый раз прийти туда на осмотр, так я сразу почувствовал, что там что-то не так.

- Что именно?

- Черт его знает… заходишь туда и чувствуешь, что что-то не так.

- Люди другие? Или тарелки по потолку летают? – допытывал я.

- Да, что-то не так.

Хм, такими темпами и таким объяснением я немного узнаю у местного лейтенанта.

- Понимаешь, я, когда впервые туда попал, то после этого мне еще неделю снились кошмары и бред какой-то. То меня психи окружают и за собой тянут, то собаки рвут на части, то я сам себя осматриваю. Бррр… как вспомню, до сих пор озноб по коже носится. Представляете, стою я в палате и жду пациента. А в итоге захожу сам и сажусь на кресло. Прошу открыть рот и начинаю копаться у него, то есть, у себя в горле… странно, но это самый страшный сон. Да и вот, зачем далеко ходить. Два месяца назад ходил к ним на осмотр и с тех пор беспробудно пью. Но дело даже не в этом. Самое главное в том, что персонал там долго не засиживается. Если в других корпусах люди могут всю жизнь впахивать, то в этом корпусе и пару лет не многие выдерживают. И хорошо если они сами уволятся и уедут отсюда подальше. Это еще хорошо. Но часто выходит так, что тот персонал спустя пару лет работы, сам оказывается в этих стенах. Правда уже в роли пациентов. Чего далеко ходить. В этом доме жил Вовка Игнатьев. Хороший мужик. Мы с ним последнее время сдружились. Работал себе мужик в Желтом доме, получал свое жалование и горя не знал. И как только его перевели в Ясную Поляну, то спустя пару месяцев не стало человека. То есть как не стало. Потерял он здравый смысл и теперь ходит там по коридорам с себе подобными.

Я почувствовал, как мурашки зарождаются в районе поясницы и с топотом бегут до самой шеи, поднимая волоски на затылке.

- Там даже зарплату подняли, чтобы как-то мотивировать людей. Местные туда не ходят. В основном набирают из медучилищ. А студенты и рады, что им платить будут больше. Я и сам после осмотров в том корпусе, приходил не свой. Скажу тебе по секрету, - он наклонился ко мне, осмотрелся по сторонам и прошептал, - я даже начал голоса слышать.

Теперь мне стало страшно за свою жизнь. Вдруг этот Алексей и не Алексей вовсе. А один из сбежавших психов. Пойдет сейчас на кухню, возьмет нож и продырявит меня несколько раз. Откроит кусочек уха и прилепит к себе как пазл.

- Я тогда не на шутку струсил. Ну, когда голоса слышать стал. Тогда-то я и запил как следует. Месяца два не появлялся в больнице. И голоса прошли, и сны дурные покинули. Будто бы только водка и может смыть всю ту чертовщину.

Теперь все ясно, - подумал я. – Мне бы тоже голоса слышались после стольких дней беспробудной пьянки. Поймал белую горячку и вешает мне тут лапшу на уши. Пора закругляться, пока он ко второй бутылке не присосался.

Алексей опрокинул рюмку и тут же налил себе еще. Одним глотком выпил и громко зажевал хрустящим огурцом. В бутылке оставалось еще на два раза. Эх опыт. Моментом определяю сколько порций в бутылке.

- У меня сын, - жуя огурец начал Алексей, - закончил гуманитарий и теперь ходит, тыняется, нигде себе место найти не может. Я его спрашиваю, ты зачем вышку получал? Чему вас там учили? А он мне отвечает, мол высшее образование для того и считается высшим, что человека можно легко определить. Ну, с образованием он или без. Типа человек с вышкой, может легко разговаривать на многие темы и рассуждать умеет правильно. Типа с таким человеком можно вести беседы на разные темы: от эпохи возрождения и работ Рембрандта, до проблем современного человека и еще черти что… а я ему и говорю. Основываясь на своем горьком опыте, могу тебе сказать, что стоит взять бутылку и ваша беседа будет интересна как никогда. Вы будете оспаривать правильность Ницшевского сверхчеловека и ставить под сомнения все постулаты человечества. Но он этого не понимает… гнет свою палку как баран…

Я перестал слушать Алексея и с интересом погрузился в свои мысли, не забывая посматривать на бутылку в которой осталась последняя порция для рюмки-рыбки.

Все-таки развлек меня этот человек Коломбо. И нога болеть перестала. И время скоротал до вечера.

Сизый дым витал в комнате, хоть плащ вешай. В пачке пара сигарет. Хорошо, что я запасливый на табачок и рядом с вином, хранится целый блок Парламента.

- Что ж Леша, спасибо за помощь, - прервал я его длинную тираду. – Устал я сегодня как собака.

- Понимаю. Поминаю. – выставил он руку. – Не люблю навязываться. Я только прикончу бутылочку и буду собираться.

Последнюю рюмку он приканчивал дольше чем всю бутылку. Возьмет рыбку за жабры, поднесет ко рту, задумается уставившись в потолок, и начнет опять нести пьяный бред. Затем закурит и снова заговорит.

На часах уже десять.

- Давай Леша, допивай и… мне спать пора. – сказал я, устав церемониться и стараться выгнать его вежливо.

- Понимаю.

В этот раз он действительно понял и едва не проглотил рюмку.

На ходу, он запихал последние несколько огурцов в рот, без спроса прихватил пачку сигарет и накинул плащ.

- Рад был с вами познакомиться. Надеюсь это наша не последняя встреча, и надеюсь вы мне дадите прочитать вашу книгу.

- Непременно.

- Всего вам доброго, - сказал Алексей, пожал мне руку и приподнял шляпу.

- Провожать я вас не пойду.

- Сидите и не вставайте.

Развивая плащом как Зорро, он покинул дом.

После него остался сизый дым, импровизированный столик и тишина.

Оказывается, боль не покинула меня. Она лишь притаилась и выжидала момента. Когда я встал чтобы закрыть на щеколду дверь (мало ли что), то в ноге тут же началась пульсация.

Я умылся на кухне. То есть технически я умывался в ванной, но дело в том, что ванну от кухни отгораживала одна лишь шторка. Переодевшись, я лег спать. Я не был уверен в чистоте белья, поэтому решил одежду не снимать.

Лежа в темноте я старался проанализировать день. Но что тут анализировать, если вместо того чтобы пойти и пообщаться с Игнатьевым, я полдня провел у Семенова в кабинете попивая кофе с коньяком. А оставшийся день просидел в кресле, слушая местного врача-алкоголика.

Погружаясь в глубокую яму сна, в сознании неожиданно всплыл образ Санька, присосавшегося к дверному стеклу и безостановочно повторяющего:

Новый, новый, новый гость

Там бревно обманет просто,

Ждет давно там ржавый гвоздь.

Острый, острый. Очень острый.

автор

Ни для кого не секрет, что религия довольно-таки неплохо наживается на людях. Но отец Иоанн давно перешел эту грань. Да так перешел, что грани уже не видно.

На кровные деньги народа он решил возвести церковь. В планах и проектах - это значилось как огромное сооружение. Чуть ли не Храм Христа Спасителя с росписью из Сикстинской капеллы от самого Микеланджело. Совет депутатов выделил землю на отшибе, прямо возле кладбища, как и полагается церквям. Отец Иоанн, а в прошлом просто Ваня, заказал огромный банер с проектом и разместил его на месте будущей церкви.

Всем селом собирали деньги. Благо село большое. Люди каждый месяц, откладывали часть на строительство церкви. Появился своеобразный налог на религию. Разумеется, налог добровольный. Но здесь никого не стоит винить. Хотят люди церковь построить, пусть строят.

Возможно, какие-то средства выделила и епархия, потому что два месяца спустя, первые рабочие пришли на пустырь. Туда же приехали и первые трактора.

Стройка началась полным ходом.

Пыль стояла и днем, и ночью.

Пустырь превратился в настоящую стройплощадку. Шумели трактора, кричали рабочие. Глянцевый банер с красивой картинкой, покрылся сантиметровым слоем пыли.

Люди с любопытством наблюдали и с нетерпением ожидали окончания работ.

Через полгода, основа была готова.

Отец Иоанн, дабы не мучить людей и не оставлять их без веры, облагородил церкви изнутри. Повесил иконы, расставил лампадки. Внутренность засверкала золотом. Пахло ладаном.

И вот, первые прихожане с гордостью вошли в церковь.

Самые верующие чуть ли не на колени падали перед отцом Иоанном.

- Спасибо вам Батюшка… успокоили мою душу под старость лет, - твердили бабки.

- Теперь будет где детей крестить. – вторили женщины.

- И молодым будет где повенчаться. Вот достроится церковь и засияет наше село великим строением.

Купола и вправду сияли. Сияли в точности как на картинке. Золотым отливом.

Правда, на этом красота церкви заканчивалась.

Но, не стоит торопить события. Все будет...

Шло время. Лето сменялось осенью. Осень зимой и так по кругу…

Четыре раза земля провернулась вокруг солнца. А золотые купола продолжали радовать глаз сельчан, потому как стоило опустить взгляд ниже, как радость тут же пропадала.

Строительный мусор и до сих пор не был убран. Грубые бетонные блоки, у входа, приспособили под место для отпевания. Застывшие мешки цемента, арматура, проволока, рухнувшие леса и кучи всякого хлама, аккуратно притаились на заднем дворе церкви. Главная лестница, состоящая из двенадцати нестандартно и невыносимо высоких ступенек, так и не обзавелась перилами. Отчего самые старые бабушки не могли добраться до дома господня дабы отдать ему молитвы, а батюшке Иоанну отдать деньги на продолжение строительства.

Все витражи, которые идеально смотрелись на банере, заменили на обычные матовые стекла. Единственный расписной витраж вставили над главной дверью. А окна со стороны внутреннего двора, вход куда был строго настрого запрещен, забили деревянными щитами и залепили полиэтиленом.

Прихожане долго не могил понять, почему, в ветреную погоду, в церкви возникает такой странный хлопающий шум. Оказалось, это оторванный полиэтилен хлещет о грубый деревянный щит.

Люди приезжие или же просто проезжающие мимо, скорее всего думали, что церковь строится. Они даже не догадывались что она в рабочем состоянии. Четыре года она полноценно принимает приход.

При входе, все так же, как и раньше, висит красивый глянцевый банер с той церковью, которую все ждут.

Но при всем при этом, отец Иоанн, успел построить себе огромный двухэтажный дом. Где не было строительного мусора и свалки. Зато там был высокий забор из красного кирпича и красивый ухоженный палисадник с треугольными пихтами и розами. Был широкий балкон и высокие во всю стену - окна.

- Господь счастлив от того, что люди приходят. Богу нет необходимости иметь свой дом. Вся земля его святилище, - часто повторял батюшка.

Но люди не настолько глупы, чтобы не замечать, что церковь строится удивительно долго, а дом батюшки уже давно высится над соседями.

Но и батюшка не лыком шит.

Никто не мог отследить как много людей жертвуют на благо церкви. И, соответственно, с его слов, денег всегда не хватало.

- Вы знаете сколько я на купола потратил? - четыре года батюшка говорил эту фразу.

И люди оказались настолько глупы, чтобы верить этому.

И нет бы батюшке, с темным контрабандным прошлым, остановиться на этом. Но нет… его жажда наживы была намного больше. Больше чем недостроенная церковь.

В соседнем селе был магазин ритуальных услуг.

Батюшка смекнул, или же просто посчитал, что пожертвований стало мало и решил он это дело поджать под себя.

Вначале он открыл лавку при церкви. Точнее он это сделал еще до того, как в церковь ступила нога первого прихожанина. Но лавка со свечками, иконками и крестиками ни в какое сравнение не идет с полным спектром ритуальных услуг.

Чтобы сравняться по выручке с продажей одного гроба с крестом, надо продать тысячу свечей, пару сотен крестиков и иконок. Да еще и отслужить несколько десятков похорон, крестин и свадеб.

Батюшка долго терпел убытки, пока не сообразил, что это его село, и вся власть принадлежит ему одному.

Сама церковь осталась без изменений, зато рядом, на территории, неожиданно быстро выросла новая постройка. Церковная лавка расширила свои владения и свой ассортимент.

Теперь батюшка мог полноценно тягаться с конкурентом. По крайней мере так он думал.

Шло время. Земля успела еще раз провернуться вокруг солнца, а церковная лавка приносила минимум дохода.

Тогда он пошел на крайние меры и запретил всему своему приходу, покупать товар у соседей.

Почему?

Да потому что этот товар не освящен. И он, как служитель церкви, не будет отпевать и хоронить тех, кто купил неосвященный товар у обычного предпринимателя.

А то, что цена у этого предпринимателя в разы ниже и качество гораздо лучше, его не волновало. Это волновало лишь людей, которые иногда последние гроши отдавали дабы их родственники достойно прошли последний земной путь.

Но как их родные смогут постучаться в райские врата, если их туда не проводит служитель церкви, то есть отец Иоанн? Как они найдут туда дорогу, и кто их вообще там будет ждать?

С этим люди смириться не могли, отчего повесив головы, они пересчитывали последние деньги и шли в церковную лавку.

Собирался сельсовет, где этот предприниматель поднимал проблему нерадивого батюшки.

- Я не против того, что он устроил у себя лавку. И не против того, что он оказывает ритуальные услуги. Но, пусть он снимет с себя рясу и тогда мы сможем с ним конкурировать на равных. Пусть он это сделает, пусть… - говорил предприниматель на собрании.

Скорее всего отец Иоанн отдавал часть своего заработка епархии, потому как там молчали и никак не реагировали. Да и местные депутаты не торопились набрасываться на отца Иоанна.

Шли годы. Ситуация не менялась. Батюшка полностью выбил конкурентов со своего села и окончательно захватил власть.

Мне бы хотелось написать, что люди образумились и свергли отца Иоанна. Хотелось бы написать, что с приходом нового батюшки, церковь засияла не только куполами.

Но и по сей день, серая, грубая и некрасивая церковь из бетонных блоков высится при въезде в село как уродливая замороженная стройка. По сей день двенадцать высоких ступенек не обзавелись перилами. По сей день высокая трава прорастает через груды строительного мусора. А полиэтилен периодически срывается и хлещет по деревянным щитам.

Автор

После этого поста "Некий Игнатьев А.В."  подписчиков заметно прибавилось. даже больше чем просто заметно

Держите продолжение.

Вчера я не успел осмотреть дом и сегодня, проснувшись около одиннадцати утра, я с удовольствием прошелся по окрестностям.

Стоит отметить, что местность здесь хорошая: лес, тонкая речушка, несколько прудиков. Школа для детей, детский сад, магазины и даже небольшой скверик ближе к центру поселения. Если не считать кучу психбольниц под боком, то место действительно хорошее.

Центр поселка — это больницы. Корпуса, корпуса, корпуса…. Старые кирпичные строения, максимум в пять этажей. На окраине дома: пятиэтажные хрущевки и несколько новеньких высоток панельного типа. Окружает поселок частный сектор, в котором мне и предоставили жилье.

Дом как дом. Одноэтажный, немного покосившийся, с советской мебелью и терпким запахом старости. Скорее всего, тут жила какая-то бабушка божий одуванчик, потому как по всему дому болтались эти рюшечки, салфеточки, бантики и прочее. На каждом столе кружевная салфетка, в углах иконы с лампадками. Сервант с фарфоровой посудой в виде животных, которую не доставали уже лет двадцать. Недаром я все-таки прихватил с собой бокальчик для вина. Иначе пришлось бы лакать благородный напиток изо рта какой-нибудь рыбки.

Погода выдалась настолько хорошей, что я уж было, подумал, а не пойти ли мне в больницу завтра. А сегодня потратить день на акклиматизацию. Проскочила мысль про четыре бутылки вина, с нетерпением ожидающих меня в чемодане, но эту мысль я отшил подальше. Вина у меня мало и его надо беречь. Пить только по выдающимся случаям. Да и с моим прошлым, когда я безостановочно пил и скатывался на самое дно, надо быть поосторожней. Я, конечно без труда держусь и не пью уже лет пять, но опасность все равно остается. Мне даже врач сказал, что лучше употреблять по чуть-чуть, чем не употреблять вообще. Вот я и пристрастился попивать хорошее итальянское, чилийское и французские вина.

- Добрый день! – крикнул я соседке, копошившейся на участке.

Она тяжело разогнула спину и посмотрела на меня так, словно я послал ее куда подальше.

С соседями мне повезло. В общем-то, как всегда. Потому что в квартире, этажом ниже, тоже живет довольно забавная парочка. Иногда меня по нескольку дней не бывает дома, а они приходят с претензией, что я громко слушал музыку прошлой ночью.

Я допил кофе из красной кружки Nescafe, докурил сигарету и пошел собираться в путь.

Черный пиджак, синяя рубашка, брюки со стрелками, лакированные туфли и даже платочек в кармане.

Я был при полном параде.

Не знаю, зачем я так вырядился, но этот поселок вряд ли видел настоящего писателя, каковым я себя по-прежнему считал, и мне хотелось произвести хорошее впечатление. Мне как никак тут три месяца жить. А может и того больше. Смотря, как пойдут дела.

Перед выездом, я пробежал глазами по листку бумаги, где значилось имя моего подопечного, адрес и короткая биографическая справка.

Ничего необычного.

Старик всю жизнь прожил в Подмосковье, в этом самом поселке и в этом самом доме. Вот паразит Игнатьев А. В. Сказал мне, что снимет дом, а поселил в дом своего отца. И тут урвал себе небольшую выгоду. Ну да ладно. С той суммой, какую он предложил мне за работу, грех на него обижаться. Его отец, здесь же и загремел в психушку.

По молодости, ездил на Север за длинным рублем, а привез жену и двоих детей. Один, из которых и является моим нанимателем, а второй погиб при невыясненных обстоятельствах много лет назад.

Здесь же старик устроился сторожем в один из корпусов, где и проработал всю жизнь. Два года назад потерял жену, а сейчас околачивается на больничной койке в одном из корпусов.

Вот что значит, где родился, там и пригодился.

Отлично.

И как эту короткую, банальную и скучную биографию растянуть на пятьсот страниц. Да еще и с красивым сюжетом. Оформить художественно это не проблема. Любой текст можно написать красиво. Но надо что бы был текст.

Что ж, за текстом я и отправлюсь.

Поселок небольшой, поэтому я решил пройтись пешком.

Частный сектор отделяла небольшая речушка, скорее всего даже без названия, потому как овраг был большой, а вот самой речки и не видно в зарослях камыша и кустарника.

Хлипкий бревенчатый мостик страшно скрипел и дрожал при каждом шаге.

Войдя в центр поселка, я попал на широкую аллею. Относительно широкую – хорошая асфальтированная дорога, а по обочинам раскачивались высокие сосны. Деревьев было много, что не могло не радовать.

Я долго блуждал среди корпусов, которые даже не огородили от жилого квартала.

- Как пройти к третьему корпусу? – спросил я у бабушки.

- Ясная поляна что ли? – переспросила старушка, осматривая меня с ног до головы.

- Наверное. Мне нужен третий корпус.

- Ну да, это поляна.

Как выяснилось, все корпуса здесь назывались довольно забавными именами: поляна, солнышко, цветник, зеленый, сосновый бор и много добрых названий как в детском саду. Местные естественно все называли на свой лад. Поляна – Ясная Поляна. Солнышко – осталось солнышком. Цветник стал палисадником. Сосновый бор – превратился в психованный двор. А зеленый неожиданно стал желтым.

Бабушка вежливо показала мне дорогу, расписав все в лучших традициях старушек – буквально до каждого поворота. Не забыв при этом поинтересоваться, откуда я такой нарядный и какого черта мне надо в этой богом забытой дыре.

- Я писатель.

- Тогда понятно, - бросила бабка и пошла по своим делам, словно у них тут каждый день бывают писатели.

Стоит отметить, что это ее, «Тогда понятно» - немного задело меня.

Ясная Поляна находилась на окраине. Как оказалось, я несколько раз проходил мимо.

На стойке регистрации я сразу заявил, что хочу увидеть главврача.

- Кто будете? – спросила тучная баба в окошке.

- Хвостов Виктор. Главврач должен быть предупрежден о моем приходе.

- Подождите.

Женщина долго возилась с телефоном. Несколько раз покидала тесную коморку и лишь спустя минут десять обратилась ко мне.

- Витя, - по-дружески окликнула она меня. – Поднимитесь на третий этаж. Шестнадцатый кабинет. Как поднимитесь, сразу направо. Славочка, проводи Витю, - обратилась она к молодому парню в белой робе.

- Пойдем, - недружелюбно ответил Славочка.

Стоит отметить, что мне не доводилось бывать в психбольницах и я, насмотревшись фильмов, представлял себе совсем иную картину. Бешеные Наполеоны сражаются с Иисусами. Аморфные существа в человеческих телах слоняются по коридору. Обездвиженные овощи лежат на койках, а персонал только тем и занимается, что успокаивает буйных и каждому втыкает огромную иглу с транквилизатором.

Часть из того что я представлял, все-таки сбылась. Аморфные тела действительно блуждали от стенки к стенке. Но в основном было довольно тихо. Из колонок под потолком лилась приятная спокойная музыка. Несколько раз тишину разрывал звук металлических колес тележки и дребезжание посуды на ней.

На пролете второго этажа, к двери прилип один из пациентов. Молодой круглоголовый парнишка со стрижкой ежиком, прилип к дверному стеклу как сом в аквариуме, смотрел на меня и что-то бурчал.

- Саня иди в палату! – строго сказал Славочка и постучал по стеклу кулаком.

Саню это не испугало, и он продолжил бубнить.

Несколько слов я разобрал:

Новый, новый, новый гость,

…просто

Ждет давно там … гость.

Кости, кости, кости…

- Чего это он? – спросил я у хмурого Славочки.

- Да вечно со своими стишками пристает. Достал уже. Саня иди в палату, иначе я сейчас открою дверь. Не пачкай стекло.

Слава сильнее приложился кулаком. В этот раз Саня отпрянул от двери и произнес четко свое творение:

Новый, новый, новый гость

Там бревно обманет просто,

Ждет давно там ржавый гвоздь.

Острый, острый. Очень острый.

- Я тебя предупредил, - еще раз сказал Слава и пошел вверх по лестнице.

Я последовал за ним.

- Главврач. – Буркнул Слава и ушел по своим делам.

«Главврач Семенов С.С.» - висела на двери табличка.

Забавно если его зовут Семен с отчеством Семенович.

- Войдите, - глухо раздалось из-за двери.

Кабинет Семенова оказался шикарным. Я не часто бываю в больницах, но если у всех врачей такие кабинеты, то с карьерой писателя я прогадал и пока не поздно надо срочно становиться врачом.

Деревянная резная мебель. Огромный стол, едва уместился между стен. Вся левая стена, тускло-фиолетового цвета, увешана грамотами в темно-красных рамочках. За заслуги перед тем… за выслуги лет… Лучший главврач… благодарность районная… благодарность областная… благодарность от губернатора Московской Области и прочее, прочее, прочее.

Сам Семенов восседал на огромном стуле позади стола. Спинка стула высилась над ним на целую голову. Его стул вообще, больше походил на трон. Перед столом стоял маленький стульчик, на который я тут же и присел.

Единственное что портило вид его кабинета, так это правая стена, где грубо сколоченные полки впитали в себя бесчисленное множество офисных папок.

Наверное, Семенов заметил, что я задержал взгляд на полках:

- Скоро мы и это поменяем, - сказал он и, привстав с трона, протянул руку.

- Меня зовут…

- Я знаю, как вас зовут. Мне позвонила Люда, секретарша Игнатьева и предупредила о вашем визите.

- Ах Людочка, - выдохнул я и с наслаждением вспомнил секретаршу.

Семенов слегка улыбнулся, скрывая тонкие губы под густой бороденкой:

- То есть ее голос это еще не все?

- Далеко не все. Ее голос, это лишь маленькая часть. Вы бы видели, как она выглядит… ах Людочка.

- К сожалению, я довольствовался только ее голосом.

- Мне повезло немногим больше.

- Что ж, - потер руки Семенов. – Как я понимаю, вы будете приходить к нам и общаться с отцом Игнатьева?

- Все верно.

- Не обещаю, что смогу вам выделить отдельную палату или комнату. Больных у нас довольно много. Но я буду стараться.

- Расскажите мне пожалуйста о Владимире Игнатьеве. Давно ли он здесь находится? Какая у него проблема со здоровьем? И вообще, возможно ли мне будет вытащить из него информацию.

- О, это не проблема. Он у нас не так давно и ведет себя вполне адекватно. Иногда, подчеркиваю, иногда у него начинается бред и он превращается в настоящего сумасшедшего, но в основном он вполне нормальная личность. Когда вы будете с ним общаться, сами сможете в этом убедиться.

- Очень на это надеюсь.

Больше для вида, нежели из-за надобности, я достал блокнот и ручку.

- Вы не против, если я буду делать заметки. Для меня это важно.

- Что вы… конечно не против. Вы курите?

- Есть такое.

Семенов достал из стола увесистую стеклянную пепельницу в виде аризонского кратера. Может быть и не аризонского, но я другого кратера не знаю.

- Здесь вообще не положено курить, но должны же быть у главврача какие-то привилегии. – Как бы ожидая поддержки, сказал он.

- Безусловно.

Мы закурили.

Семенов открыл стеклопакет форточкой.

- До того как Владимир попал к нам в больницу, он работал здесь сторожем. Точнее не здесь, а в соседнем корпусе. В желтом…

- Это который зеленый?

Семенов снова растянул бороду в улыбке:

- Да, простите, в зеленом. Местный сленг. Так вот, он работал там и где-то два года назад попал в наше отделение. Точнее как попал. Его перенаправили сюда. А спустя пару месяцев он стал жаловаться на посторонние звуки в голове. Вначале это были голоса, а после начался и бред. Я принял решение положить его в нашем отделении…

- Ясная поляна, - вставил я, показывая, что уже несколько извещен.

- Все верно. Мы приступили к его лечению, но прогресса, как и регресса, пока что не наблюдается. Есть подозрение, что это старческий маразм. Плюс он потерял жену, с которой прожил всю жизнь и, возможно на этом фоне, у него немного поехала крыша. – Семенов раздавил окурок в пепельнице-кратере и пригладил густые седые брови. – Но, в общем. В общем, он вполне адекватен и я думаю, у вас легко получится наладить с ним контакт. Старичок он смешной и веселый, несмотря на периодические помутнения.

- Будем надеяться. Будем надеяться, - сказал я, делая записи в блокнот и щуря один глаз от сигаретного дыма.

- Когда его сын узнал, что отец попал в больницу, а сына вы его, наверное, знаете…

- Относительно.

- Если не знаете его лично, то наверняка слышали, что он человек небедный. Я бы даже сказал сказочно богатый. Он много жертвует нашему отделению. В общем-то, вы и сами сможете в этом убедиться, если сравните наше отделение с другими.

Я не хотел ему говорить, что с первого взгляда на его кабинет, я понял, что распределение пожертвование от Игнатьева идет полным ходом.

Семенов С.С. продолжал рассказывать мне о своем отделении, и каждый раз сводил историю к одной из рамочек на стене. Это мне дали в таком-то году за такие-то заслуги. Это тогда, а это тогда…

Я же пытался вытащить из него информацию о старике, но Семенов оказался профессионалом в ведении беседы. Каким-то чудом, я бы даже сказал, какой-то словесной магией, он вновь выводил разговор на грамоту, а я даже не замечал, как так вышло, что начав спрашивать про Игнатьева, спустя минуту я уже машу головой и удивляюсь какой Семенов молодец, разглядывая одну из его грамот.

- Мне бы с Игнатьевым увидеться, - потряс я, головой выкидывая дурные мысли о рамочках на тускло-фиолетовой стене.

- Может быть чаю? Или кофе?

На секунду я замялся. Было бы неплохо, выкурить еще парочку сигарет под чашку крепкого кофе. Но мне надо было работать. Я должен был сегодня, если не поговорить, то хотя бы издалека увидеть старика. Но язык, не слушая меня, сам ляпнул:

- А давайте.

- Отлично, - сказал Семенов и потер руки, как будто сорвал неплохой куш в казино.

- Светик, принеси две чашки кофе, - сказал он в трубку. – Вам ведь кофе?

- Так точно.

- Два кофе.

Я снова закурил.

Блокнот я отложил в сторону, выдыхая дым в просторный кабинет.

- Коньячку в кофе не желаете?

- А почему бы и нет, - ответил я, хотя задумывал сказать совсем другое.

В общем и целом, я просидел в кабинете у Семенова С.С. до вечера. К деду я так и не попал. Мы разговаривали обо всем. Точнее Семенов говорил, а я лишь курил, слушал и пил одну чашку кофе за другой. Коньяк приятно обжигал рот и я уже почувствовал как туманится рассудок.

Хватит, - сказал я сам себе и понял, что надо бы мне выбираться из этого болота.

- Я, пожалуй, пойду, - сказала я Семенову, который укладывал очередной окурок в полную пепельницу.

- Может быть еще по одной?

- Нет, мне пора. Я к вам лучше завтра зайду. Сегодня уже никакая работа не светит.

- Было очень приятно с вами поговорить. Вы очень интересный собеседник.

Точнее слушатель, - добавил я про себя.

- И мне было приятно.

Мы обменялись любезностями и телефонными номерами.

- Вас случаем не Семен зовут? – решил я спросить перед уходом, давно интересующий меня вопрос.

- А я не представился?

- Не припомню.

- Семенов Семен… - он замер.

- Семёнович? – предположил я.

- Все попадаются на эту удочку, - воскликнул Семенов. – Но нет, я Сергеевич.

- Что ж, Семенов Семен Сергеевич, всего вам доброго и до завтра.

- Дорогу обратно найдете?

- Налево и вниз по лестнице. Я только переживаю, меня ваши пациенты не припрут к стенке?

- Они у нас спокойные. Бывают, конечно случаи, но вы не бойтесь. Если что, кричите.

- Будьте уверены. Закричу так, что в психованном дворе меня услышат.

- Когда вы успели нахвататься наших словечек? - улыбнулся Семен

- Работа такая. Ладно, бывайте.

Я тяжело встал на затекшие ноги и несколько секунд не мог сдвинуться с места. Семенов протянул руку через огромный стол.

Мы попрощались, и я покинул кабинет.

Спускаясь по лестнице, за дверью на втором этаже я вновь услышал этого забавного короткостриженого парнишку, который бубнил тот же стишок.

Я задержался, но ничего нового не услышал.

Новый, новый, новый гость

Там бревно обманет просто,

Ждет давно там ржавый гвоздь.

Острый, острый. Очень острый.

И по новой:

Новый, новый, новый гость

Там бревно обманет просто,

Ждет давно там ржавый гвоздь.

Острый, острый. Очень острый.

Я вышел из корпуса как в тумане. Словно я только проснулся и меня сразу загрузили работой.

Солнце еще висело над горизонтом, освещая верхушки сосен. Дворник мел асфальтированные дорожки. Несколько врачей в белых халатах прогуливались по территории.

Перед тем как вернуться домой, я прикупил немножко еды: пельмени, макароны, крупы. Хотя какого черта я все это купил, понятия не имею. Скорее всего, когда я буду уезжать, все кроме пельменей, останется в ящиках на кухне.

Тонкие ручки пакета врезались в ладонь.

Переходя по бревенчатому мостику, я запнулся и по инерции побежал вперед дабы не растянуться или того хуже не свалиться за перила. Проклятый пакет порвался, хотя указанная масса на нем была тридцать килограмм. Пачка макарон, бутылка колы и рисовая крупа вывалились из пакета, а сам я, семеня ногами, пытался удержать равновесие.

Туфли скользили по гладким бревнам, и я едва успевал выставлять перед собой ноги, кружась как эквилибрист на канате. Правой ногой я угодил на самый край моста, где перила соединяется с бревном. Там-то меня и ждала невыносимая и резкая боль.

Я выругался и все-таки растянулся на мосту, бросив пакет с продуктами под ноги.

Ногу по-прежнему обжигало болью. Не вставая, я загнул ногу и точно посередине подошвы, увидел маленькую дырочку. Прихрамывая на правую ногу, я собрал продукты в рваный пакет и почувствовал, как туфель наполняется кровью.

Проклиная этот паршивый мост, который испачкал мне костюм и испортил такой приятный вечер, я увидел причину боли в ноге. У самого края бревна, торчал большой ржавый гвоздь.

автор

Когда я был маленький, то часто задавал себе один и тот же вопрос.

Почему взрослые так мало гуляют и так много времени проводят дома? С возрастом, я совсем перестал гулять и большую часть времени проводил в квартире. Правда, я так и не понял, почему.

С возрастом вообще многое меняется.

Когда тебе двадцать, кажется, что мир лежит у твоих ног. Стоит только захотеть, и ты добьешься всего чего пожелаешь. А потом приходит осознание, что ты принадлежишь миру. От макушки до пят. Целиком и весь.

В свои двадцать я тоже так думал. Все дороги были открыты. Я был готов совершить что-то великое. Я хотел и жаждал стать писателем. Весь и полностью отдался книгам.

В итоге я разведен, у меня есть дочь и я не стал великим писателем. Я издавался и даже некоторое время назад мои книги покупали.

Есть звезды одного хита. А я писатель одной книги. Не одной, правда, а двух…

Первая книга «Расставание», вторая – «Встреча». Как банально, не правда ли?

Но, как бы там ни было, а их покупали. На меня возлагали больше надежды. Издатели подгоняли. Читатели требовали! Жена в каждом разговоре с гордостью упоминала, дескать, ее муж писатель. Не кто-то там, а Писатель.

Я и сам возлагал на себя большие надежды. Правда только лишь возлагал и ждал. Когда же меня посетит муза, чтобы снова вот так, сесть и написать.

Долго ждал. Потом перестал ждать. Но где-то в глубине души, продолжала искриться надежда, что вот-вот. Надо всего лишь подождать. Затем и надежда пропала. Вместе с надеждой ушла и жена.

Я много где работал. В итоге сейчас скитаюсь как автор двух книг. Преподаю юным вольнодумцам практику письма и чувствую себя среди них настоящим мэтром. Эти юные взгляды смотрят на меня как на бога. Приятное все-таки чувство – превосходство.

Иногда я работаю писателем, правда, пишу не книги, а всего лишь тексты на заказ. В основном оформляю красивые коллективные поздравления. Иногда приходиться сочинять статьи в литературные журналы. Еще, меня приглашают в жюри, все те же журналы. Два раза я писал биографии совершенно чужих людей. Мне предложили написать биографию одного деда, который ни черта в своей жизни не видел и не делал. Просто его сынишка стал богат и бесился жиру. Решил начать традицию, делать биографию своему роду.

Я взялся за эту работу, потому что хотел содержать жену и любимою дочь Аню в достатке. Нужны были деньги. Я пошел ва-банк перед этим сынком и запросил двойную стоимость, мол, я не просто ведь буду писать. Я буду художественно описывать, чтобы даже неизвестному человеку было интересно читать. Это будет что-то в виде мемуаров, так я ему тогда сказал.

Сынишка согласился.

Когда я первый раз поговорил с этим дедом, то сразу же пожалел, что взялся за работу не подумав. Но делать было нечего. Пришлось писать.

Каждое предложение деда, которое мне клещами приходилось выдирать из его беззубого рта, я растягивал в десятки раз.

Одно жалкое:

- Нечего мне рассказывать. Лешка затеял эту дребедень, пусть сам и мается.

Мне приходилось растягивать на абзац, а то и на целую страницу.

Этот старый хрыч совсем не хотел говорить, а сроки сжимались.

И вот мои первые строки:

«Когда меня спрашивают, что самое главное в жизни человека. Я, не задумываясь, отвечаю семья» - какое-то такое было начало.

Мне уже и не вспомнить. Сынишка этого деда не особо разбирался в литературе и после прочтения, даже накинул мне сверх договоренности. А мне что… приятно, когда твой труд ценят.

Рукопись лежала у него на столе, а в моем кармане толстая пачка денег приятно грела ляжку.

Что еще надо неудачному писателю?

Спустя пару месяцев, по почте со мной связался некий Игнатьев А.В. Он сказал, что прочитал мою последнюю книгу про этого беззубого деда и она ему очень понравилась.

Игнатьев А.В. предложил мне написать биографию его отца, который сейчас находится в психбольнице.

«…Но вы не подумайте, он человек не совсем сумасшедший, - так он мне написал. – Он в здравом рассудке и находится в лечебнице лишь по подозрению. Остальную информацию вы можете получить при встрече или по телефону».

Я пробил в интернете этого Игнатьева А.В. Оказалось - он довольно большая шишка. Владелец нескольких заводов и многих предприятий. На его сайте выложены фото с высшими чинами государственного аппарата.

Естественно я ему позвонил.

Я выждал один день, чтоб показать, что я человек занятой и не срываюсь по первому требованию на всякие там предложения.

- Подъезжайте ко мне в офис, - коротко сказал Игнатьев и бросил трубку.

Ни время не сказал, ни дату.

В тот же день, часам к пяти я оказался у него в офисе. Хотя офисом такие помещения никто не называет. Царские хоромы в чистом виде. Вся моя квартира меньше и дешевле чем один туалет в его офисе.

Секретарша, которая выглядит так, что слюна сама заполняет рот, велела мне подождать.

Я провалился в мягкий диван, достал телефон и начал играть. А что еще мне оставалось делать.

Спустя десять минут в дверях появился сам Игнатьев А.В.

- Очень приятно с вами познакомиться, - сказал он мне и протянул руку.

А уж мне как приятно, - подумал я, но в ответ лишь кивнул и пожал руку.

Мы зашли в кабинет.

- Мне очень понравился стиль вашего письма. Один мой знакомый, посоветовал обратиться именно к вам. Вы возьметесь за это дело? – без лишних прелюдий сказал он.

- Я не могу так сразу ответить, - начал вилять я задом, хотя уже после просмотра его сайта, знал, что соглашусь. – Мне надо узнать некоторые подробности. Из письма, я понял, что ваш отец находится в дур… лечебнице, - успел поправиться я.

- Называйте вещи своими именами, - ответил Игнатьев А.В. – Да, он находится в сумасшедшем доме.

- Где-нибудь в Москве?

- К сожалению, нет. Всю свою жизнь он провел в Подмосковье. Москву он никогда не любил, так что там, в Подмосковье и загремел в лечебницу.

- Что вы хотите от меня?

- От вас я хочу красивой биографии моего отца. Если мне понравится ваша работа, то скорее всего, я попрошу вас написать еще и биографию моей матери. Правда с этим придется сложнее, так как ее уже нет с нами.

- Сочувствую, - выпалил я стандартную фразу.

- Давайте не будет заглядывать далеко в будущее, а сконцентрируемся на этом деле.

- Полностью с вами согласен.

- Условия мои таковы. Я снимаю вам дом недалеко от лечебницы и оплачиваю все ваши счета. Еда, проезд, проживание, некоторые развлечения и прочие расходы. Ваша задача, посещать моего отца и писать биографию с его слов. Я далек от литературы и от творчества в целом. Сколько это займет времени?

- Сейчас трудно судить о точных сроках, - снова вилял я задом. – Все зависит от того, насколько хорошо мы наладим с вашим отцом общение. И, уж простите меня, насколько его ум чист. В среднем, мне необходимо три месяца чистого письма, плюс еще месяц-два на редактирование и доработку. Придание, так сказать, тексту художественности.

- Согласен. Такая цена вас устроит?

Игнатьев протянул мне листок с цифрами.

Еще до приезда в офис, я прикидывал себе цену и думал, как бы выгадать предложение получше. Но когда увидел цифры, то чуть там же и не упал.

Я едва сдерживался, чтобы не закричать, как последняя потаскушка, которой перепала невиданная щедрость.

- Да, меня устраивает. – Сдерживаясь, сказал я.

- Когда сможете приступить?

- Надо уладить некоторые дела и…

- Мне бы хотелось, чтобы вы приступили к работе как можно раньше. Потому что я не ручаюсь, что мой многоуважаемый папа не сойдет окончательно с ума.

- Через неделю я готов, - тут же выпалил я, боясь, что потеряю клиента.

- Отлично. У Людочки вы можете получить все адреса и начальную сумму денег. Ближе к дате вашего отъезда, она сообщит вам адрес дома и прочую информацию.

- Спасибо.

- Всего доброго, - пожал он руку. – И еще раз, было очень приятно с вами познакомиться. Моя жена обожает ваши книги.

- Могу выдать ей пару экземпляров с автографами.

- О… я думаю, она будет в восторге.

- Тогда я передам книги вашей секретарше.

- Будет замечательно.

Мы попрощались.

Домой я ехал в настроении приподнятом.

На радостях, купил себе дорогого вина и даже позвонил жене. Естественно я ей не сказал про встречу. Не люблю, чтоб кто-то знал о моих планах. Зато мы мило пообщались и я пообещал, что заеду.

На следующий день я действительно заехал к жене. Точнее я приехал к Анюте, которая приболела. Привез ей свежих фруктов и прикупил новенький гироскутер. Ведь скоро денег у меня должно стать намного больше.

Спустя неделю, я доехал до офиса Игнатьева и получил от Людочки, ах Людочка, адрес дома и плотный, туго набитый конверт.

- Спасибо, - сказал я секретарше и пожал ей руку.

Вообще-то она не хотела, подавать мне руки, но я не мог удержаться, чтобы не прикоснуться к этому идеальному женскому телу. Я едва сдержался, чтобы не облобызать ее ручку.

- Еще раз большое спасибо, - сказал я и вышел, крепко сжимая конверт.

И снова в приподнятом настроении я возвращался домой. Я не написал еще ни строчки, а мне уже заплатили так, будто я несколько книг накатал.

Неплохое начало.

Собрав вещи и закинув чемодан в старенькую Хонду, я поехал по адресу.

Ближе к вечеру я добрался до города. Как потом выяснилось, это и не город вовсе. В общем, я долго петлял асфальтированными и грунтовыми дорогами, пока нашел нужный мне дом.

День подходил к концу. Я не вытерпел и открыл одну из пяти бутылок отличного итальянского вина, которые взял с собой в отпуск… эм, точнее в командировку.

Я знал, что мне не хватит пяти бутылок, на все время работы, но просто не выдержал, чтобы не отпраздновать прибытие.

Погасив свет в моем новом доме, я включил классическую музыку на ноутбуке и, схватив бокал, который я, кстати, тоже привез с собой, уселся на старое, но довольно удобное текстильное кресло.

Завтра меня ждут дела, знакомство с отцом Игнатьева, знакомство с врачами и, возможно даже начало работы. Но это будет завтра. А пока что можно выпить вина и послушать музыку.

Какой отличный вечер.

автор

При страхе чаще всего возникает паника.

Но когда ты видишь панику в глазах человека, который должен тебя спасти, то понимаешь, что дела действительно хреновые.

Мы уже часов пять блуждали по горам. Солнце еще светило, но светило где-то там… далеко над тучами, которые накрыли нас как волна неудачного серфера.

Какой-то час назад небо было чистым и горы были как на ладони. Свежий воздух. Красивые пейзажи. Активный отдых. Что еще надо юным туристам новичкам.

Мы фоткались при каждой возможности. Пили горячий чай из термосов. Ели смесь орехов и энергетические батончики на привалах. И естественно смотрели на горы. Смотрели с замиранием сердца.

После того, как мы покорили одну из вершин, то Леха достал флягу с коньяком и предложил всем выпить. Отказавшихся не было. Фляга всего-то грамм двести, а нас семь человек. По одному глотку, вот и нет фляги.

Да, виды там реально нереальные. Кто был в горах, тот поймет.

Вначале над нами появилась тучка. Именно появилась. Не пришла и не прилетела, а взяла и образовалась прямо над нами. Словно мы прогневали какого-то бога. Затем пошел снег. Легкий такой снежок. Пушистый и мягкий. Не обращая на него внимания, мы шли дальше. Впереди нас ждали очередные вершины и очередные виды. Сумасшедшие виды.

Было довольно тепло. Где-то минус десять, не больше.

Спустя двадцать минут, когда мы перешли через хребет, поднялся ветер. Возможно он и раньше тут был, но за хребтом мы его не ощущали. Теперь снег не казался таким легким и пушистым. Он со скоростью света впивался в лицо и залеплял глаза. Видимость упала. Упал и Саня, поскользнувшись на откосе.

- Всем стоять! – закричал инструктор и сам замер на месте.

На долю секунды мы испугались, словно случилось что-то серьезное, но увидев улыбку на лице Игоря, успокоились.

- Ну что товарищи, - продолжил он. – Дальше пойдем или будем спускаться?

Мы рвались в бой.

- Дальше. Дальше. Сегодня надо успеть.

Даже Саня, ноги которого уже заплетались в морские узлы, едва прохрипел:

- Дальше…

- Двигаемся, как и прежде. Я впереди, потом идет Саня. Саня ты слышишь? – Саня использовал каждую свободную минуту чтобы отдохнуть. В этот момент, когда все стояли, облокотившись на палки, Саня устроился на снегу как тюлень. Когда он услышал команду, то поднял палку вверх. – Отлично. Затем идет Леха, Макс, Витя, Света и Олег.

- Я не хочу идти сзади, - обиженно сказал Олег.

- Самая сложная и самая ответственная позиция, это первым и последним. Так что не раскисай. Тебе доверено замыкать группу.

Эти слова взбодрили Олега, и он даже грудь выпятил.

- Ходу! – скомандовал Игорь и мы тронулись гуськом.

Вершина, к которой мы карабкались как муравьи, казалась близка.

По моим подсчетам мы должны были оказаться на вершине уже через полчаса. Максимум час. Но горы обманчивы. То, что кажется близким, на самом деле далекое. Очень далекое.

Мы шли, и шли, и шли… а вершина лишь увеличивалась, но никак не приближалась.

В таком темпе, я почувствовал, что начинаю уставать. Разряженного воздуха не хватало. Если у подножия, на вдох-выдох я делал несколько шагов, то теперь мог сделать всего лишь шаг.

Не представляю, как там Саня.

А Саня как вол ступал след в след, не поднимая головы. Закутанный как ребенок у заботливой мамочки, он с трудом переставлял не только ноги в тяжелых ботинках, но и легкие трекинговые палки.

Вершина все-таки приближалась. Не так быстро, как нам хотелось, но результат был виден. Мои подсчеты каждый раз корректировались не в лучшую для нас сторону. Если в начале пути до вершины был всего час ходьбы, то спустя этот самый час, до вершины оставалось идти все тот же час. А то и больше

А потом…

Потом на нас обрушилось небо.

Да-да… в буквальном смысле небо рухнуло на нас, поглотив в своих белых пучинах.

Снег, который был приятным и пушистым, неожиданно превратился в маленькие ледышки. И эти самые ледышки разгонялись на ветру и впивались в кожу. Порой мне казалось, что они даже тканевую маску пробивают.

Температура оставалась прежняя – минус десять. Но нам казалось, что термометр здесь бы не выдержал.

- Короткий привал, - скомандовал Игорь.

Саня тут же повалился в снег. Мы достали термоса и те припасы что несли с собой. Я осмотрел лица товарищей. Точнее не лица, а маски и очки. Но даже так я понял, что все изрядно устали и хотят вернуться домой.

Естественно они этого не скажут, но поверьте мне, они этого хотели.

Стоило одному сказать: «Поворачивай!» И вся группа незамедлительно и молча повернула бы обратно.

Правда мы уже не понимали где находится это самое «обратно». После того как небо рухнуло нам на головы, видимость ухудшилась до несколько десятков метров.

Честно сказать, я думал, что такое бывает только в фильмах. Что ж, если и так, то в таком случае мы оказались в одном из этих фильмов.

Стоило снять очки, и ты мгновенно слепнешь. Кругом настолько все белое, что глаза сами закрываются и превращаются в тонкие щелки.

Короткий привал был действительно коротким. Прошло не больше пяти-семи минут, а холод начал пробираться под куртки.

- Может быть пойдем обратно? – пробурчал из снега Саня.

Я с облегчением выдохнул. Мне было стыдно сдаться первому, но я с удовольствием поддержу Саню.

- Нам осталось идти совсем чуть-чуть, - сказал Олег, который даже не присел на корточки, показывая насколько сильным и выносливым он может быть.

Игорь осмотрел нас и вывел вопрос на голосование.

- Дальше или вниз?

- Дальше, - сказал Макс.

Олег не задумываясь поддержал его:

- Честно говоря я уже хочу спуститься в поселок, зайти в кабак и напиться. Заказать себе чего-то горячего и просто отвиснуть. Чем быстрее поднимемся, тем быстрее спустимся. Я за подъем.

- И я. – сказала Света.

Мда… если даже девушка за подъем, то мне лучше промолчать. Извини Саня, но я поддержу тебя в следующий раз. В итоге я воздержался, и мы пошли дальше.

Мне было жалко Саню, который плелся в середине группы и всех тормозил.

- Говорил я ему, что до добра это не доведет, - бубнил себе под нос Леха. Они с Саней вместе и пришли в группу.

- Что именно? - спросил я, пытаясь не сбить дыхание.

- Саня затеял свое вегетарианство, теперь вон дохнет на пол пути.

- Это здесь не причем, - пробурчал впереди Саня.

- Я тебе говорил, что мясо жрать надо. Сейчас бы не тормозил всех.

В этот раз Саня отмолчался. Зато вступился Игорь.

- Каждый человек по-разному воспринимает акклиматизацию. У него усталость, а ты вон бодрый как ни в чем не бывало.

- Если бы он жрал мясо, он бы тоже был бодрым, - стоял на своем Леха.

Худо-бедно, но мы продолжали движение вперед. Вперед и вверх.

Шли по небесам и небеса нам явно были не рады.

Привалы приходилось делать все чаще. Отдыхать хотелось все больше. Но злой инструктор нас постоянно подгонял. К нему прицепился и Олег, который держал грудь колесом и говорил в такт Игорю.

- Вставайте. Вставайте… нам осталось совсем чуть-чуть.

Но ни я, ни кто-то еще, этого чуть-чуть не видели. Наша вершина скрылась в снежной пурге и стало невозможно определить, сколько именно осталось карабкаться.

Не знаю, сколько прошло времени, но Игорь, почувствовав неладное, вновь провел голосование. Зря он конечно устроил там демократию. Надо было приказывать и командовать нами как новобранцами в учебке.

В этот раз, ярыми борцами за покорение вершины были естественно Олег и Макс. Все остальные отмолчались. Но это молчание говорило лишь о том, что они хотят спуститься.

- У меня еще есть силы, - сказал я. – Так что мне все равно. Вверх значит вверх. Вниз, так вниз. – туманно высказался я.

Мы продолжили движение вверх. Саня совсем ослаб.

Я думал, что у него раньше заплетались ноги. Но сейчас он волочил их по снегу как ненужные конечности. Загребал снег и повесив голову продолжал идти.

Из-за понижения температуры и сильного ветра, образовался крепкий наст. По нему даже можно было идти. Если аккуратно и не спеша. Но стоило провалиться, то нога скрывалась по колено. А иногда и по промежность.

Видимо, Игорь в какой-то момент понял, что вряд ли мы дойдем до вершины сегодня.

Он остановил группу, которая давно сбилась в подобие кучи, где Игорь шел впереди, за ним Олег, как самый выносливый. После шли мы и в самом конце плелся Саня.

- Дальше идти нельзя! – твердо сказал Игорь, перекрикивая ветер. – Поворачивай.

Олег недовольно высказался:

- Нам осталось совсем чуть-чуть…

- Это чуть-чуть уже часа на два затянулось, - высказал я общую мысль.

Макс в этот раз не поддержал Олега.

Возможно Саня бы тоже высказался, если бы не был таким уставшим.

- С тобой все в порядке? – спросил его Игорь.

Саня кивнул.

Я не был уверен, услышал ли он вопрос. И даже если услышал, то понял ли его содержание.

Саня стянул очки, и я увидел самые уставшие и самые бессознательные глаза, которые видел за всю свою жизнь. В его взгляде не было ни капли разума. В них не было страха или отчаяния. В них вообще ничего не было. Пустота, да и только…

Сбивая заданный порядок, мы двинулись обратно.

Темнело. Ветер усиливался. Ледяные сосульки продолжали таранить.

Никогда бы не подумал, что спускаться может быть сложнее чем подниматься. Но так оно и вышло. Возможно мы уже выдохлись, но спустя час ноги заплетались почти у всех.

- А мы хоть правильно идем? – резонно поинтересовался Леха.

- Правильно, - ответил Игорь дабы не упасть в грязь, а точнее в снег, лицом.

- Правильно, - поддержал его Олег. – Блин, оставалось дойти совсем немного. – Недовольно бубнил он.

Пока мы спускались он был самым разговорчивым.

Постоянно говорил о том, что как спустится, то закажет себе пару хычинов, пару бокалов пива и отвиснет в местном кафе.

Я и Леха, наблюдая за ползущим Саней, остановили его и разгрузили рюкзак, вытащив буквально все. Мы бы и рюкзак забрали, но было бы слишком неудобно.

Саня от этого легче идти не стал, но мы надеялись, что хоть чем-то ему помогли.

Света шла, на удивление бодро. Ноги правда и у нее заплетались, но она молча выносила все невзгоды и лишения.

Спустя некоторое время на нас упала темнота. Примерно, как небо. Так же быстро и стремительно.

Мы несколько раз останавливались на привал. Саня совсем стал плох. Он и был плох, но теперь прям совсем.

Олег рвался вперед и иногда уходил так далеко, что скрывался из виду.

Поначалу Игорь покрикивал на него, пытаясь вернуть в группу, но потом перестал.

На очередном привале, Игорь достал навигатор и долго пялился в экран.

Мы пили остатки чая и как брошенные хоббиты с эльфийским хлебом, разворачивали последние припасы. В горе фантиков, я с радостью обнаружил одну целую шоколадку, которую тут же и съел.

Вот тогда мы и увидели панику в глазах Игоря. Он сверял данные навигатора и пытался выглядеть уверенно. Говорил ровно. Не заикался и не давал нам повода усомниться в его профессионализме. Но повод уже был дан.

Когда мы спускались дальше, Леха подметил, что стало тихо. Ветер продолжал шуметь. Сосульки все так же чертили куртки и царапали лица. Но никто при этом не говорил.

- А где этот, который все рвался вперед?

- Ушел, - спокойно ответил Игорь.

- Как ушел? – впервые за долгое время подала голос Света.

- Вот так…

Нас осталось шестеро.

Олег ушел далеко вперед. Он решил нас не дожидаться. Горячие хычины и холодное пиво было для него дороже.

Мы двигались в кромешной темноте.

Игорь шел впереди. И нет бы ему идти молча, так нет. Он еще и страшные истории травил. Про неустойчивые карнизы, попав на который, можно сорваться в бездонную пропасть. Про подлый снег, который давно замел все наши следы. Он без остановки тараторил, улыбался и хихикал. Он казался веселым. Скорее всего он и сам боялся не меньше нашего и лишь поэтому говорил без умолку.

Потом у нас вновь начался спор о том: двигаться ли тем же путем что и поднимались, или все-таки срезать.

Никто не был в точности уверен, каким именно путем можно резать. Даже Игорь и тот сомневался, поэтому мы решили идти по невидимой тропинке.

- А Олег, наверное, уже в баре. Заказал себе пива и сидит уже синий, - бубнил Леха.

- Синий, да вот только не в баре. – вставил я немножко черного юмора. Правда рассмеялся только Леха.

Дальше шли молча.

Погода по-прежнему была плохой, но стало немного теплее. Те проклятые сосульки, которые пытались нас проткнуть исчезли и вместо них, вновь появился снег. Пушистый и нежный снег.

Мы продолжали снижение. И через час с небольшим, снег сменился дождем. Вначале вперемешку со снегом, затем редким, а после полил как из ведра.

Натянув плотнее капюшоны, мы едва волочили ноги.

И каким же радостным было событие, когда мы увидели знакомый всем нам камень. Его то мы помнили все, потому как каждый сделал несколько фоток с этого камня.

В тот момент, мы поняли, что не потеряемся. А еще мы поняли, что путь нам предстоит не близкий.

Видимо мы все-таки сбились с пути и долго топтались кругами, раз так долго добирались до знакомых нам мест.

Но сейчас мы все знали дорогу домой.

С этого момента, началась анархия. Никто не слушался Игоря и каждый шел с такой скоростью, с которой мог идти.

Разве что мы с Лехой прихватили с собой Саню и шли троицей. Опасно было оставлять вегетарианца одного.

Снег под ногами сменился вязкой грязью.

Наше путешествие окончилось глубокой ночью, когда мы вышли в поселок.

Уставшие, мокрые, вымотанные и невероятно счастливые.

Ближе к поселку мы обсуждали сегодняшний поход и пришли к выводу, что у инструктора слишком мало опыта.

С Олегом оказалось все хорошо. Он действительно ждал нас в кафе. Не синий в хлам, но уже слегка выпивший.

Ближе к поселку, Сане становилось все легче и легче. Глаза прояснились и обрели сознание. Походка стала твёрже и уверенней. Может быть это действительно акклиматизация на него так действовала.

Наша прогулка по небу закончилась.

автор

В больнице Дмитрий оказался случайно. Ну как случайно. Неудачная игра на стройке и полет с третьего этажа на груду строительного мусора, сделали свое дело.

В недостроенной школе пацаны прыгали через провал в полу.

Никто уже не боялся этой дырки , так как сигали там постоянно. Но ничто не вечно под луной.

Разбежавшись, Дима поскользнулся на сухой пыли и прямиком полетел вниз.

Очнулся он несколькими минутами позже.

Врачи говорили, что он чудом остался жив. Да он и сам видел, что без чуда там не обошлось.

Множество ушибов и ссадин. Три колотые раны от арматуры. Сломаны обе ноги, правая рука, несколько ребер и ключица. Сильно поврежден позвоночник и тяжелое сотрясение мозга.

Самым страшным оказалось то, что Дмитрий отключился лишь на пару минут после падения. Он помнил, как друзья, пропуская под ногами целые пролеты лестниц, галопом бежали вниз, словно могли ему хоть чем-то помочь. Помнил, как они вызвали скорую и то, как сирена, ярким красно-синим цветом освещала заброшенное здание. Помнил, как его, вместе с кусками арматуры в теле, переместили на носилки и отнесли в машину.

Он не мог разговаривать. Лишь хрипел и испуганно водил глазами по сторонам. Зато он не потерял рассудок, отчего чувствовал страшную боль. Но боль пришла не сразу. Сначала было непонимание и шок. После чего начала нарастать боль. Словно его закинули в холодную воду и начали ее нагревать. Вначале медленно. А спустя несколько минут все тело горело.

Он помнил, что боялся не смерти и боли. Он боялся, что об этом случае узнают родители. Возможно, это выглядит наивно, но в тот момент это был его самый сильный страх.

Он и кряхтел только лишь потому, что пытался сказать, чтобы об этом не говорили родителям.

Его родители не выделялись особой строгостью. Накричит иногда мать. Прилетит подзатыльник от отца, но ничего более.

Естественно родители узнали о несчастном случае в тот же день. Вечером, когда Дмитрию делали операции, они околачивались в приемной и хватали за рукава каждого врача, которому не посчастливилось пройти мимо.

В этот же вечер в приемную ворвалась девочка лет тринадцати.

- Где Дима!? – прокричала она и, оставшись без ответа, постаралась прорваться внутрь.

Эту девочку звали Кристина.

Родители как-то слышали пару раз о ней, но они и не догадывались, что тут самая настоящая любовь. Хотя Кристина никогда не называла это любовью. Она гордо заявляла, что это дружба.

Вслед за Кристиной вошли ее родители.

Вечер, впрочем, как и несколько последующих ночей были бессонными и нервными.

Самое главное было сказано:

- Ситуация стабилизировалась, ваш мальчик будет жить.

- Слава богу, - воскликнула мать, а отец легонько ткнул ее в бок и поблагодарил врача.

В палату никого не пускали, но Кристину это не останавливало. Она как верная собаченка ждала в приемной до красных глаз и до изнеможения.

Родители едва уговорили ее поехать домой и нормально поспать, потому как и сами изрядно устали.

Кристина согласилась, но на следующий день требовала, именно требовала, чтобы ее отвезли обратно к Диме.

Родители понимали, что в школу ходить она не будет. А если и заставить ее, то толку от этого не будет точно.

Они отвезли ее в больницу и обещали забрать вечером.

Она наотрез отказалась.

Стояла насупив брови и бесконечно мотала головой.

В этот день, упрашивая врачей она все-таки попал в палату.

Дима отходил от наркоза и едва мог ворочать языком.

- Привет Дима! – застенчиво сказала Кристина, которая еще недавно так рвалась к нему, что, увидев его в таком состоянии опешила и испугалась.

Но больше всего она испугалась не его вида, а самого страха. Она считала себя смелой и упорной девочкой, но сейчас боялась до дрожи в коленках. И хотя она слышала слова врача (а врачам она верила беспрекословно) что Диме ничего не угрожает, она все же впала в ступор.

Она смотрела на мумию, закатанную в гипс. Смотрела на огромные кровоподтеки. На чернеющий или даже зеленеющий синяк с правой стороны лица. На безумный взгляд из-под тяжелых век. И ей было страшно.

Если бы сейчас рядом оказались родители, она бы спрятались за их спинами и попросила лишь об одном. Увезите меня домой.

Но время лечит. Лечит не только раны. Время заставляет ко всему привыкнуть.

Спустя неделю Кристина не боялась смотреть на Диму, которого перевели в общую палату с пятью мужиками.

Кристину сразу все полюбили и стали называть ее младшая медсестра. Она с удовольствием выполняла легкие поручения: покупала газеты и журналы, бегала вызывать медсестер, подносила еду и всячески помогала больным.

Но больше всего она заботилась о Диме.

Она с удовольствием промачивала потрескавшиеся губы ватным тампоном. Постоянно говорила с ним не давая отвлечься на боли или на скуку. Без нужды причесывала его короткие волосы и всячески старалась вернут ему прежний вид.

Однажды Дима покраснел и попросил ее вынести утку. Точнее он попросил ее позвать сестру, но Кристина вскочила на ноги и заявила, что все сделает сама. После того как он услышала просьбу, то и сама тут же окрасилась и заалела. Но сдержала себя и сделала все как надо.

- Вот девчушка а… - удивлялся Слава на угловой койке. – Не девчушка, а золото. Был бы я помоложе. Был бы я намного моложе.

- Да куда тебе… старперу, - обрывали его другие мужики и заливались хохотом.

Кристина привыкла крутиться среди мужиков. Она каждому уделяла толику своего внимания. Но больше всего она смотрела за Димой.

И хотя с момента трагедии прошло почти две недели, боли не прекращались.

Дима часто стонал и до крови кусал губы.

Она видела его беспомощность и переживала, что ничем не может ему помочь.

Лежа на кушетке. Без возможности двигаться он стонал, кричал и иногда даже ругался. Он терпел и сдерживал слезы.

- Плачь, - сказала как-то Кристина. – Не стесняйся. Если хочется плакать – плачь.

Дима выругался на нее и выгнал прочь.

Кристина ушла. Но ушла недалеко. Она понимала, что ему сейчас невыносимо больно и он лишь срывается на ней. Так же она понимала, что несколько дней ей лучше там не появляться.

Зато через два дня, когда Кристина, сразу после школы приехала в больницу, Дима расплакался перед ней. И плакал он не от боли. Он просил прощения и обещал, что больше такого не повторится.

Позже, она летала на седьмом небе счастья, после того, как он попросил ее почесать ему спину и залезть спицей под гипс. Она видела, что помогает ему и от этого ей самой было невыносимо приятно.

Два месяца Дима провел в больнице. И потом еще долго проходил процесс реабилитации. Но детский организм быстро восстанавливался. И спустя год Дима вновь бегал как прежде.

Шли года.

Кристина и Дима не потеряли друг друга. Они часто проводили время вместе, гордо именуя это дружбой.

Вместе они окончили школу и поступили в университет, продолжая «дружить».

В один прекрасный вечер они поняли, что дружбе конец. Точнее дружба давно перестала для них существовать, но они оба отказывались это признать.

Сразу после эры дружбы, началась эра любви. А после и до семейной эры было недалеко.

Дима и Кристина поженились, когда им было по двадцать два года.

А в канун своего двадцатипятилетия Кристина попала в аварию.

Ситуация повторилась с точностью да наоборот.

Кристина лежала на койке, а Дима как мог ухаживал за женой. Он не краснея выносил утку. Приходил на помощь по первому требованию. Нежно смачивал ей губы водой и вспоминал себя.

Терпел ее стоны боли и надеялся, что все обойдется.

Палата была переполнена и в шестиместную, набилось восемь человек.

Поздним вечером, когда большинство больных спали, Дима гладил Кристину пытаясь унять выбившийся клок волос. И за спиной, полушепотом, прозвучал знакомый из детства голос.

- Я знал, что вы поженитесь. – сказал постаревший Слава на угловой койке.

автор

Окутанная мраком. Облаченная в темные одеяния. Она водила морщинистыми пальцами по воздуху. Голова, замотанная в платки. На шее болтаются амулеты и крестики.

Баба Надя или по профессиональному Ведунья Надежда склонилась над столом и тихо шептала. Закатила глаза, словно в бреду, и едва слышно бубнила себе под нос.

Женщина напротив, боясь пошевелиться, дабы не сбить неведомые ей силы с любопытством смотрела на то, как ведунья достает из мира мрака и тумана заветные слова о ее будущем.

- Горе вижу. Страшное горе. – прохрипела ведунья.

- Умрет все-таки! – всхлипнула женщина и закрыла рот ладонью.

- Тяжелое бремя на нем висит. Не выдержит он этого груза.

Пухленький подбородок женщины вздрогнул и из глаз покатились две слезинки. Она как могла старалась держаться и не всхлипывать. Не впадать в истерику.

- Не реви! - грубым старческим голосом успокоила ее ведунья. - Не все еще потеряно. Мы еще поборемся за его жизнь. Меня бы не звали Надежда, если бы я эту самую надежду у людей отнимала. Отвар нужен. От-вар!

Бабка встала со стула и подошла к темному шкафу. Здесь вообще все было темное. Полумрак. Свечи на столе и комоде. Плотные, бардовые шторы закрывают окна. Иконы, крестики и амулеты устилают комод. В воздухе витает аромат жженых листьев.

Ведунья выдвинула шкафчик, откуда достала несколько пучков сухой травы и пару баночек с песком и землей.

- Болезнь? – не оборачиваясь, спросила она.

- Болезнь, - подтвердила женщина. – Тяжелая болезнь. Полгода уже мучается милый мой.

- Видела я. Можешь не рассказывать.

Женщина замолчала.

Ведунья вернулась к столу и высыпала травы на увесистую разделочную доску цвета сухой земли. Она начала шинковать их, орудуя коротким стертым от времени лезвием.

- Сейчас не отвлекай меня. Молчи в тряпочку, коли хочешь, чтобы надежда оставалась.

Женщина испуганно закрыла глаза и крепко сомкнула губы.

Рубленную траву ведунья скидывала в эмалированную закопченную кастрюльку. При этом она постоянно бубнила себе под нос заклинание, закатывала глаза и вскидывала руки к небу. Множество колец на пальцах, бросали яркие вспышки зайчиков от света свечей.

Ведунья высыпала немного землицы в кастрюлю, после чего вновь воздала хвалу неведомым силам.

- Все будет. Все будет. Все с твоим милым будет хорошо. Выкарабкается.

- Вы думаете?

- Не уверена. Но духи говорят, что выкарабкается. Много твоих за последнее время ушло?

- Ой много… очень много, - шептала женщина, сдерживая слезы. – отец с матерью в прошлом году умерли. И у Сережи моего сестра умерла...

- Мда… - протянула бабка, покачивая головой.

- Это плохо?

- Они и зовут его в тот мир. Их души не слезают с него.

- Что же им надо?

- Не знаю… они мне не говорят. – таинственно ответила ведунья и вернулась к отвару.

Она вынула из комода керосиновую горелку.

Добавив воды и несколько заклятий, ведунья поставила кастрюльку на огонек, непрерывно помешивая отвар деревянной ложкой.

Спустя пять минут, когда мутное варево булькало и отправляло в темную комнату приторный запах полыни, ведунья в последний раз вскинула руки к небесам. Она выключила горелку, досыпала песка и как волшебник, из ниоткуда достала эмалированную миску. Процедив отвар через марлю, она завязала мокрые травы в мешочек, а отвар перелила в стеклянную бутылочку с деревянной пробкой.

- Это тебе. – протянула она женщине. – Травы расставь в его комнате. Водичкой смазывай ему лоб каждый вечер.

- …сейчас, сейчас, - заторопилась женщина, доставая из сумочки блокнот. – Я записываю.

- Значит так… травы расставь в комнате. В основном на подоконнике. Повесь пучок над дверью, это чтобы духи не могли зайти в его комнату. Отваром смазывай ему лоб. Каждый вечер. Для лучшего эффекта можешь иногда этим же отваром брызгать на травы. Вот тебе еще святой песочек с тертой травой. Просыпь вокруг кровати. Не жалей. Сыпь так, будто от муравьев его хочешь сберечь. Все поняла?

- Поняла.

Дрожащими руками женщина спрятала магические подарки в сумку.

- Как мне вас отблагодарить?

- Нет у меня цены. Я тебе не церковь с их магазинами и бизнесом. Положи в корзинку сколько сама захочешь.

Ведунья отвернулась в сторону, а женщина вытащила потертый коричневый кошелек. Шевеля губами, она пересчитала содержимое и долго не могла определиться с вознаграждением.

Вытащив из кошелька две голубенькие бумажки, женщина положила их в пустую плетенную корзинку.

- Спасибо вам… спасибо вам огромное.

- Позже благодарить будешь. Когда твоего Сережку вытащим.

- До свидания. Спасибо… - причитала женщина, задом покидая комнату.

После того как ведунья осталась одна, она сразу открыла окно и прибрала со стола.

В дверь постучали.

- Чего?

- Бабушка Надя, там еще два человека ждут. – сказала внучка.

- Ох… пропали бы они пропадом. У меня уже голова кругом идет от этих запахов. Ладно, как позову, так можешь впускать их. Но следующим скажи, что сегодня больше не принимаю.

- Хорошо, - ответил девушка и скрылся за дверью.

Ведунья поправила инвентарь на комоде, где иконы мирно соседствовали с амулетами и многочисленными тотемами. Перед зеркалом она перемотала платки на голове, поправила амулеты и крестики на шее.

- Давай! – крикнула она в закрытую дверь.

Спустя пять минут, перед ней сидела молодая пара.

- Молодые, - хмуро сказал ведунья. – Сколько женаты: два, три года?

- Два, - едва слышно ответила девушка.

- Детей значит хотите и не получается.

Девушка округлила глаза и посмотрела на мужа. Она даже пнула его легонько в бок, говоря тем самым, а ты не верил. Эта бабка знает все.

- Хотим, - коротко ответил парень, отпихиваясь от жены.

- Будут вам дети. Я постараюсь чтобы были.

Почти не изменяя традиции, она достала травы, землицы и кастрюльку. В этот раз решила обойтись без песка.

Сварив отвар, она отдала его девушке, с наказанием принимать по чайной ложечке. Утром, натощак.

Довольные молодые вышли, оставив ведунье оранжевую бумажку.

- Эх молодежь. Я всегда знала, что вы добрее чем старики, - довольно улыбаясь сказала ведунья Надежда.

Третьего человека она приняла совсем быстро.

Голова у нее действительно раскалывалась как орех.

- Стара я уже для всего этого. – кряхтя, говорила она внучке. – Прибери тут. Приготовь на завтрашний день. Сходи в сарай принеси пару пучков травы и пару банок песка наскреби мне.

- Какой травы нести?

- Плевать. Самое главное, чтоб разная была. А то нехорошо будет выглядеть если я одной полынью травить их буду. Стара я уже для этого. Пора на пенсию выходить.

- Так ты ведь уже на пенсии…

- Значит пора на отдых.

- Бросать все, когда о тебе уже слух по всем деревням ходит. Это как минимум глупо, - умничала внучка.

- В этом ты конечно права. Тут, знаешь какая штука кроется. В большинстве профессий чем старше, тем хуже работаешь. А у меня наоборот. Чем я старее, тем больше людей верят мне. Без оглядки верят.

- А как ты узнала, что эта парочка детей хочет?

- Да у них на рожах было написано.

- А с женщиной и ее болезнью?

- Сама подумай своей головушкой. Ей же лет пятьдесят, не меньше. В ее возрасте многие начинают терять родственников. А приходят чаще всего из-за близких. Так что там либо мать, либо муж, либо родные брат и сестра.

- Я, когда вырасту, тоже буду ведуньей.

- Ну да… на моей-то славе далеко можно пойти.

- А тебе не жалко их?

- Кого? – искренне удивилась баба Надя.

- Людей. Ты ведь обманываешь их, и за это еще и деньги берешь.

- Люди хотят быть обманутыми. Ты думаешь для чего они все здесь толпами околачиваются? Для того чтобы обмануться и довольными пойти домой. Они ведь не за исцелением сюда ходят, а за надеждой. За той самой надеждой, которой у них уже не осталось. А я им эту надежду и даю сполна. А насчет денег, так я еще никого в жизни не принуждала платить. Сами несут. Сами тащат. А я не будь дурой, кошелек-то и раскрываю. Учись и набирайся опыта, пока твоя бабка жива. Эта профессия никогда не умрет в отличии от меня.

автор