Жду новый пост

Серия «Озёрные Этюды, или Полуторапостовые Жути»

На последних словах он сам взглянул на Степана Яковлевича своим единственным глазом, и тот снова кивнул.

– Какие-то глупости, – недоверчиво буркнул Сергей, выглядя при этом растерянно. Не стал дальше читать, вернул списки на стол. – Глупости и детские сказки…

Джонатан Грин изобразил на лице гримасу. Все молчали. Олеся, майор, Макс Дарвин, Валера.

– Сказки? – с неопределённой, но не насмешливой улыбкой переспросил американец. – А что вы должны увидеть, чтобы поверить?.. Кота в сапогах за окном?.. Конька-горбунка?.. Или того, другого кота, что по цепи вокруг дуба…

И то правда. В чём-то американец казался убедительным. Более того, неплохо знал наш сказочный эпос. В мертвецов поверили все в первый миг – те начали нападать и жрать живых. Почему же поверить во всё остальное должно стать проблемой? Тем более, что Степан Яковлевич и мистер Грин были учёными в этой области. Особых правительственных ведомств, как их называли. В Америке – департаментов.

– Ладно, – вздохнул Сергей, первым пробуя согласиться с гостем. – Что тогда дальше? И… кто, собственно, «тёмный хранитель», «властелин» в… нашем озере?

Мистер Джонатан Грин только пожал плечами, с явным сожалением.

– Возможно, знает она, – произнёс он, глазами указав на тихо сидевшую Марину. Мы привели её с Данилом в залу по просьбе Степана Яковлевича. Как сказал мистер Грин, Марина была для нас ценна. Она будто задержалась в своём переходе из живых в третий вид – вид не живых и не мёртвых. «Зависла» и до конца не преобразилась. Не просто так после побега из комплекса отыскалась потом в лесу у воды. Искала своего хозяина, слышала в голове голос и к озеру явилась на зов. Как слышали сегодня ЭТИ, выстроившиеся рядами на берегу и молча смотревшие на тихие глубокие воды. Да и Степан Яковлевич, прибывший со своими людьми на Сарпинский, не просто так первым делом направился туда, и сейчас иногда выезжал. Исследования подобных водоёмов научное сообщество по всему миру проводило давно, изучало десятилетиями. Теперь он сказал нам правду – не было никакого вируса. Вирус – это так, придумано было для нас, не учёных, что б поняли сам принцип. Главное – нельзя подвергать себя укусу, иначе «заразишься» и станешь таким же. На самом же деле, насколько я поняла, из некоего заряженного поля на дне учёные извлекли частицы. Заряженного особой энергией. Поля эти были большими и распространялись далеко-далеко за пределы воды. Именно так и поддерживалась «жизнь» в сущностях, что озёра порождали на дне и в лесах вокруг – за счёт воздействия подземных полей. Но извлечь этот заряд можно было лишь из самого сгустка, из середины поля. И эпицентры эти располагались на дне водоёмов. Из озера, что находилось здесь, на Сарпинском, группа Степана Яковлевича около двух лет назад извлекла эти самые заряды. Перевезла в свои лаборатории за Волгу. А газовые взрывы лишь высвободили собранные ими частицы и ускорили происходящее. Мертвецов – заряженных частицами после смерти людей – просто стало намного больше. Они бы и так появились из-за того, что взрывы повреждали зоны обширных подземных полей, но появились бы в меньшем количестве. В любом случае процессы эти было не остановить. Планета открывала свои «тёмные очи». Будто естественные бомбы, что заложены были Землёй в её собственных недрах, шестьдесят с лишним взрывов прогремели в мире в одночасье. И все произошли в зоне особых озёр с близлежащими газовыми залежами. Газ, собственно и взрывался. Но кто его детонировал? Смешно, однако всё это походило на плановый мор тараканов. Только вместо усатых «прусаков» мору подверглись мы.

«Так если не вирус, то как?.. – спросил обоих учёных майор, когда мистер Грин объяснял про озёра и тех, кого условно для нас назвали «хранителями». У каждого водоёма был собственный взращенный монстр. – Как они… «заражают» укусом?..»

Учёные переглянулись. Какое-то время молчали. Однако подвоха в глазах ни нашего, ни американца никто не заметил. Просто должно было последовать что-то ещё более сложное и для не подготовленных умов понятное в меньшей степени.

«Считайте это оплодотворением… – для простоты объяснил Степан Яковлевич. – Просто не давайте, как и прежде, себя укусить…»

«Оплодотворение…» – сидела я и думала про себя об этом слове. И вдруг поняла, что правая рука непроизвольно поднялась к животу, прижалась к самому низу. Ведь я была беременна. Так показали полоски теста. Чего же ждать в ближайшем будущем? «Третий вид» агрессивно подавлял другие. Вернее, не подавлял, а преобразовывал, что мёртвых, что живых. А это уже – тотальное уничтожение человечества, и не только. Если такое бывало прежде, как говорил мистер Грин, то как тогда мы заново возрождались? Кто-то, выходит, спасался? Или Небо было к нам милосердным, творило новых Адама и Еву?.. Не к нам, а к человеку как к виду проявляло своё милосердие. Ведь, как по мне, забавнее зверушек, чем люди, не встретить…

– Ты слышишь, Оль?..

Тут я очнулась. Просто залипла на время, пока укладывала в голове все объяснения, а Сергей, майор, Олеся и Дарвин продолжали пытать учёных о том, что мы и как должны были сделать, дабы апокалипсис, если не прекратился бы вовсе, хотя бы перестал развиваться настолько стремительно. Из-под земли уже полезли неизвестные биологии виды. Живые или полуживые. Двое из них намеревались атаковать, когда мистер Грин пришёл на помощь.

– Да, хорошо, дядь Сав, – ответила я майору. Он попросил меня вернуть вместе с Данилом Марину обратно в лабораторию. Кажется, она утомилась от света и начинала дёргаться. По-прежнему не смотрела ни на кого из нас, будто не видела или не узнавала. Степан Яковлевич разрешил увести.

Данила я отпустила сразу. В лабораторию мы завели Марину вместе, а в клетку она проследовала сама. Остановилась там и села. Дверь я за ней не закрыла, потому что когда выпустила Даню, вернулась и тоже прошла за решётку. Опустилась на скамейку рядом.

Снова её рука. Сначала такая холодная. Потом нагревалась за счёт моего тепла, и я уже ощущала Марину живой. Подруга отнюдь не походила на ЭТИХ. Да, венки на шее и лбу сильно вздулись, реже дышала и сердце не спешило отпускать удары. Но взгляд её, хоть и пустой, был чётким. Просто фокус его уходил туда, куда мы своим сознаньем не дотягивались. Зато, вероятно, дотягивалась она…

– Ты слышишь меня, Марина?.. – спросила я, погладив её по волосам. – Знаешь, что там, на глубине?..

Мыла их ей через день, сама она в душе голову не промывала. Затем расчёсывала и укладывала, каким-то десятым чувством догадывалась, что ей это было нужно. После подобных процедур Марина будто становилась спокойней.

– Они хотят опуститься на дно, – продолжала я. – Если знаешь, чего опасаться, скажи. Ведь ты ещё с нами?..

Но тишина.

И тогда, закрыв глаза, я попыталась вспомнить лица всех, с кем приехала сюда на остров в начале мая на катере.

Витя мне улыбнулся. В моём воображении. Широко и в то же время застенчиво, как умел только он. Генка бухал свой виски, болтая на пальцах ключами – у него была большая связка, с брелоком в виде пизанской башни. Светлана курила в сторонке и отпускала язвительные замечания. У неё это получалось интеллигентно, что первое, что второе. Марина же, как всегда, оказалась самой собранной, раскладывала по порядку у шатра наши вещи. Собранность словно от неё мне и передалась, когда она превратилась в такой вот овощ.

– Знаю… что там… в глубине… – послышались вдруг ясно слова.

Я тут же вздрогнула, открыла глаза. Выпустила ладонь из рук, повернулась. Почувствовала, как заколотилось сердце. Но… нет. Марина ничего не говорила. Пульс же – его всегда подбрасывало до небес, когда не удавалось полноценно поспать, а от усталости, как сейчас, на мгновенье вырубиться. Я быстро обычно приходила в себя. Но чувствовала какое-то время, как сердце колотиться в горле.

Снова взяла подругу за руку. Марику – так звал её нежно Витя – мне было искренне жаль. И я не верила, что когда-нибудь она станет прежней. Может, даже и к лучшему. Виктора не нашли у озера, а он бы Марину одну не бросил. Вероятно, затерялся в толпе мертвецов. Тяжело будет принять, что его больше нет…

Выспалась я уже выйдя из клетки. Легла на двух столах прямо там, в лаборатории, пока Степан Яковлевич и его помощник отсутствовали. Ну, как, выспалась? Два-три часа. Если не было ночного сна и день в голове смещался, этого вполне хватало. А «похмельный» сумбур выветривался легко со свежим воздухом и работой.

В конце коридора свет на лестнице ещё горел. Вадик, которого я встретила выходящим из продуктового склада, сказал, что остальные пока не разошлись, всё совещались и спорили. Он появился в зале после того, как мы увели оттуда Марину. Нового от него выяснила мало, наши по-прежнему были обеспокоены тем, что «монстров» магнитных озёр учёные знали едва ли не поимённо: и то, как и когда они появились, и были ли прежде людьми. Те самые списки, что листал Сергей. Но вот о нашем озере, на острове Сарпинском, известно было мало. Можно сказать, ничего, кроме того, что под ним расходилось огромным кругом мощнейшее поле. «Лучи» его тянулись далеко через реку, в обе стороны на материк, на пару-тройку десятков километров. Такое озеро не могли не охранять. Однако, два года назад, когда с его дна из эпицентра извлекали частицы, за одиннадцать погружений водолазы-учёные ни с чем таким не столкнулись.

Зато теперь мертвецы устроили к его берегам настоящее паломничество. И прежде, чем выполнить то, что наши задумали, хотелось понимать, на чей зов они шли. На чей зов ходила Марина?..

Наверное, был уже полдень, когда разведчики вернулись от озера. И вслед за ними в комплекс прибыли Валера со Стасом с севера острова. Оксана и Дима – с северо-запада. Новости со всех концов прилетели одинаково удручающие. ЭТИ будто всполошились, и всполошились организованно. Собирались в группы, и уплотнёнными сбитыми стаями двигались все только в одном направлении. Шли в нашу сторону. Минут через тридцать-сорок первые толпы будут у комплекса. Если, конечно не сменят скорость – не перейдут на бег. Тогда у нас чуть больше двадцати минут.

– Не это ли я говорил? – произнёс мистер Джонатан Грин, как что-то, что должно было стать для всех очевидным. – Оно защищается. Почувствовало угрозу и атакует первым. Не оставляет нам времени…

Кажется, за моё отсутствие он всех убедил. Потому что лицо обеспокоенным стало не только у Степана Яковлевича, но и Сергей, и майор, и Макс Дарвин с Олесей, а также другие – все выглядели одинаково встревоженно. Больше никакой уверенности, что можно будет пересидеть брождения мертвецов, как прежде, или выйти самим с оружием отразить атаку. Не знаю, плохо это было или хорошо, такое чрезмерное доверие к новому человеку, но все эти люди вокруг не раз спасали меня. Надеюсь, их решения не подведут остальных и сейчас.

– Что? – переспросил Сергей и медленно обвёл всех взглядом, остановившись затем на мистере Грине и Степане Яковлевиче. Усмехнулся, покачал головой. – Ещё один взрыв?.. Вы серьёзно?.. Значит, тех, что были месяц назад, оказалось недостаточно?..

Я не сразу поняла, что было тем последним, что они обсуждали, пока все другие в комплексе начали собирать вещи и готовились спешно покинуть его.

– «Око» сейчас закрыть не успеем, – произнёс для всех Джонатан Грин. – Но можем попробовать на время ослепить. Без этого никак. Здесь, на Сарпинском, – главное ЕЁ «тёмное око». Не дадим «проморгаться». Возможно, дальнейшее развитие краха всего вокруг этим взрывом сведём на нет. Потом уже начнём разбираться с тем, что успело повылезать из недр. С мертвецами, с существами и прочим. С мародёрами.

Насчёт людей, ставших хуже мертвецов, Джонатан Грин был прав. Появились такие и на Сарпинском. С ними разобрались быстро, выдворили за пределы острова. Но на материке, по доносившимся оттуда слухам, было тяжелее.

– Тридцать шесть часов назад, в Джорджии, я потерял целую общину, в которой жил месяц, – продолжал говорить американец. – На берегу такого же озера. Там мы ничего не успели. Остатки людей сейчас здесь, на самолёте. Одиннадцать из сорока пяти. И нам ещё повезло…

Ни к чему плохому он не призывал. Говорил лишь о спасении для всех, каким его видел сам. Это мы жили обычной жизнью до всего случившегося. А такие, как мистер Грин или Степан Яковлевич, работали над этим, знали, что что-то назревает, пытались предотвратить.

– По машинам!.. – позвал всех из коридора майор. Затем заглянул. – Саныч, готовы?..

Сергей, помедлив мгновенье, кивнул головой. Это означало, что на весь предложенный план он дал своё согласие. Сначала все доберутся до самолёта мистера Грина, и крылатая машина поднимет людей в воздух, улетит в безопасное место. Но две боевых группы останутся и на военных американских джипах, которые прибыли аж из Джорджии, отправятся к озеру…

Боинг взлетел. Разбежался по длинной фермерской дороге, которую я смутно помнила с первых дней, оторвался от земли, поднял закрылки и втянул круглые шасси. Сначала какое-то время набирал высоту, уходя в горизонт, а потом начал разворачиваться высоко над рекой, делал огромный крюк, что б приземлиться за Волгой на другой безопасной дороге.

Мы же, многие, остались внизу, на земле. В одной машине разместились мистер Грин, его помощник, Макс Дарвин, Майкл, Валера, Данил и майор. Во второй – Степан Яковлевич, Сергей, Олеся, я и… Марина. Её, как сказали наши учёные, важно было взять с собой.

Когда расселись, за руль у нас сел тоже американец. А на трёх автомобилях комплекса разведчики поехали предупреждать всех одиночек и другие общины, что б покидали спешно остров. Никто не знал, чем закончится подрыв глубинной бомбы в реальности. Джонатан Грин честно об этом предупредил, был некий риск. На боинге с Сарпинского улетели лишь дети и старики, и несколько подростков с ними. Из взрослых – только их родители. Сразу стали знакомится в салоне с приветливыми американскими беженцами, прибывшими к нам из штата Джорджия – видела это сама, когда помогала подниматься одной пожилой паре с вещами. На самом деле беженцами стали все мы, в любой стране и по всему миру. Никто больше не жил на прежнем месте, искали для себя такое местечко, где можно было чувствовать в безопасности. Хотя бы какое-то время. Кто-то научился радоваться и единственной ночи, когда можно было спать, не вслушиваясь настороженно в собственное дыхание и в темноту…

– ЭТИ… или мертвецы – они как последняя стадия рака, – объяснял Степан Яковлевич, когда машины тронулись. – Частицы не действовали на трупы людей, пока не настало время. Когда поднялся первый мертвец в нашей лаборатории, мы поняли, что скоро всё начнётся всерьёз. Жаль, сделать уже ничего не могли. Американцы в исследованиях шагнули дальше, однако военные и разведка обоих государств… В общем, важность нашей работы недооценили …

И, разумеется, стало поздно. Не так уж Голливуд был неправ, выставляя в большинстве фильмов военных большими косячниками. Косячниками они и были. Кроме майора, дяди Саввы.

– Но… «тёмные глаза» планеты, – продолжал Степан Яковлевич, – их можно подслепить. Когда не помогает химиотерапия, тоже делают срочную операцию. У нас есть бомба. Закрыть не у спеем, но подслепить…

– Как очки? – спросил вдруг Сергей, перебив его. – Ну, тёмные очки, будто заслонки. А что?.. Вы все тут говорите метафорами. Очками подслепить!..

– Да, да! – обрадованно произнёс Степан Яковлевич. – Именно, как очки! Заслонка!..

Конечно же, яснее не стало. Бомба, погружение, установка, взрыв. И всё это в озере, к которому так не хотелось ехать, но мы там были нужны, команда разведчиков и стрелков. Нам отдали почти все патроны и в задачи входило прикрывать остальных. Расположиться на берегу и занять позиции.

Обе машины остановились метров за триста до воды, отъехали в зелень с дороги. Как и предупредили разведчики, место мы обнаружим пустым. ЭТИ отправились штурмовать комплекс, даже по пути от берега Волги сюда мы не встретили в лесу ни одного. Жутковато становилось от осознания того, что теперь это не отдельные разрозненные своры, а управляемая кем-то армия. Кем-то из глубины. И нам предстояло, возможно, сразиться.

Озеро удивило своей чистой синевой. Будто вся небесная лазурь стекла в него сверху, тогда как над головами всё стало серым, плыли низкие грязного цвета и перистые облака. Словно нарочно кто-то закрыл заглушкой трубу в гигантской печке или затушил в ней огонь. И где-то далеко она нещадно чадила. Как пробуждающийся вулкан. На миг даже почувствовался вкус гари и серы.

– И что нам делать? – развёл руками Сергей. Водители машин, американцы, тем временем надували резиновую лодку на берегу, принесли с собой акваланги и чемодан. На вид он был тяжёл, наверное, в нём и разместилась глубинная бомба. Макс Дарвин с Валерой и майором притащили со своей машины моток тонкого провода или троса.

– Я бывший коп, – сказал мистер Грин. – Стрелков бы расположил вон там… и здесь. И, может быть, тут…

– Ах, с этих позиций… – медленно покивал головой Сергей, сосредоточенно оглядывая берег. – Тогда соображу. Я тоже из бывших. Копов…

Лодка отплыла почти на середину озера. Оно было небольшим, но глубоким. Просто красивая вода, спрятавшаяся в заросших травой линиях берега, овальное, почти правильной формы. Аквалангисты один за другим переместились за борт и начали погружаться в воду вместе с тяжёлым чемоданом. А в моих глазах всё поплыло, будто сейчас снимали картину на старую камеру, где оператор крутил плёнку вручную. Только никто его не мог остановить и заставить вращать рукоять в обратную сторону. Вспять уже было ничего не повернуть. Всё равно что пытаться задержать грудью тяжёлый состав, мчащийся на скорости по рельсам с горы.

Тишина. Вдруг она наступила вот такая – полностью идеальная, настолько звенящая, что я, казалось, слышала лёгкий хрип в гортани. Не успела откашляться, а теперь боялась издать лишний звук. Даже земля напряглась под ногами и воздух вокруг стал тугим и пружинистым. Чуть повернула шею вбок и, увидев, что всё ещё не одна, выдохнула. Так же бесшумно неподалёку сидел мистер Грин. Значит, и остальные все были на месте, там, где засели.

Наконец, на поверхности воды появились пузыри. В большом количестве. Надо же. То, как они лопались, – я будто слышала это издалека, сидя в кустарнике на берегу. Поднимались водолазы. Вот уже показалась голова одного. Тот, что появился вторым, быстрее забрался в лодку и помог первому. Мотор не включали, хотя он был, и вёслами погребли обратно к берегу. Взмах, взмах, взмах, взмах… Резиновый нос уткнулся в землю. Быстро снимали с себя водолазные костюмы. Мистер Грин вытянул больше антенну вверх, справа от него показалась голова Степана Яковлевича, он вместе с Майклом помогал ему. Один из переодевшихся водолазов взял длинный провод, подключенный одним концом к ноуту американца, и потянул его вместе с каким-то штырём и датчиком к воде. Зашёл в озеро по колено, воткнул поглубже в дно. Вышел и вернулся назад. Никто, ни за это время, ни пока погружались, на берегу не появился, даже птица не пролетела, и помощь стрелков была не нужна.

– Сейчас! – сказал мистер Грин. Громко, ничего не боясь, чтобы все услышали. – При первом сильном волнении отойти назад. Но его не должно быть, бомба не мощная. Возмущения воде не даст …

Он замер на мгновенье. Отсчитывал только пальцами таймер. Потом перестал. И, подняв глаза на воду, принялся ждать.

Дрожь. Будто мурашки прошлись по ногам.

– Началось!.. – предупредил мистер Грин, и даже чуть приоткрыл рот. Я смотрела на воду, туда, куда он вперил свой взгляд. Сначала ничего не было, но потом пошли пузыри.

– Падает? – чуть дальше, спросил Степан Яковлевич. – Показатели…

– Нет, пока рано, – ответил Джонатан Грин, взглянув на миг в монитор.

– Вообще-то, пора…

Фонтан воды поднялся вдруг вверх. Без назревания, каких-то обильных пузырей или чего-то ещё, просто, как из спины кита, только мощнее. Взметнулся в воздух метров на тридцать мощной струёй и тут же опал. А потом стала подрагивать земля.

– Отходим?!. – раздался голос Сергея. Он, Олеся и Марина расположились метрах в двадцати от нас. Я видела, как они начали вставать.

– Джонатан… – обронил рядом Степан Яковлевич. – Не падает, наоборот растёт…

Впервые я увидела на лице мистера Грина неуверенность. И тоже встала. Все начинали покидать укрытия, стрелять было не в кого, но что-то начиналось тут, на берегу. Брызги воды от самопроизвольного фонтана долетели до края суши.

– Не то… – пробормотал мистер Грин, бледнея. – Озеро не то…

– То есть, как это не то?!. – майор, Сергей и остальные уже были рядом. Землю чуть-чуть потряхивало, будто стояли на каменном мосту и по нему неслась электричка.

Степан Яковлевич примирительно поднял ладони вверх.

– Этот алгоритм вычисления – совместная разработка учёных, – пояснил он. – Вероятность, что мы ошибёмся, была 0,3 %. К несчастью, попали. Тогда значение второго порядка – оно будет при этом алгоритме действительным…

– И что это значит? – спросил Сергей. Ему, как и всем другим, происходящее нравилось всё меньше. Дрожь под ногами нарастала.

– Одно из трёх озёр, – произнёс уже мистер Грин. – Других. Но какое именно… Два в США, и последнее – здесь, тоже в России. Чтобы понять, нужно время…

Он не договорил. Ещё один мощный столб воды вознёсся из середины озера вверх. Затем сильно всплеснулось. И огромная морда, уже ближе к берегу, вынырнула из прохладной майской синевы сарпинского озера. Это была не голова сказочного дракона или огромного змея, а морда огромного карпа или налима. Рыба, размером с кита, подпрыгнула точно гигантский камень, выброшенный катапультой, подняла хвостом вместе с… задними лапами волну, и начала стремительно падать стрелой в нашу сторону. Часть её морды была разворочена, возле жаберных крышек торчали извивающиеся зелёные змеи-руки, не было одного глаза и вместо него зияла дыра, торчали обломки челюсти. Вот всё, что я успела рассмотреть в её полёте к береговой полосе. В лицо пахнуло жуткой донной гнилью.

Она рухнула почти рядом, окатив берег тоннами всплесков и брызг. Одновременно Джонатан Грин и Сергей крикнули всем бежать. А за спиной рыбы, прямо в середине озера, откуда недавно ударил второй фонтан, вместо него уже поднимался настоящий водный вал.

Олесю, меня и Марину смыло первой же небольшой волной от падения чудища. Я быстро вскочила, подхватила винтовку, обернулась на других. Но не успела прийти на помощь, потому что обрушилось цунами. Снова сбило с ног и потащило.

Меня волокло под водой по траве, пока в лёгких оставался воздух. Затем ударило о дерево, и он весь вылетел. Перевернуло через голову, и, вынырнув, я закашлялось. Потом, как мне показалось, понесло совсем в другую сторону.

Когда вода разлилась в лесу и её стало мало, отпустило, наконец, в какой-то яме. Туда я стекла вместе с кучей веток.

Попыталась встать, но поняла вдруг, что застряла. Дно было вязким, и ноги начали уходить вниз. Винтовка, что была всё время в руках, пока кувыркало течением, потерялась. Нечем стало зацепиться. Потянулась руками к торчащим ветвям, но до кустарника немного не доставала. Силилась тянуться ещё и ещё. В груди и животе от страха нарастал шок, и я хотела уже закричать, как вдруг почувствовала, как кто-то ухватил меня за обе руки сразу. Подняла глаза и увидел Олесю… с Мариной. Обе потянули меня из воды и вытащили. Марина теперь смотрела в глаза. И я видела, что она всё понимает и так же видит меня.

– Где все?.. – спросила я.

– Собираемся, – ответила Олеся. – Всех разметало. Майор и Сергей ищут Грина…

– А… рыба?

– Издохла.

Землю под ногами опять тряхнуло. Но это я уже могла пережить. Медленно подошла к Марине, взяла её за руку. Пальцы её по-прежнему были холодны, хоть это меня достали только что из прохладной воды. И жилки на лбу и шее ещё выступали.

– Ты… здесь?

– Да… Здесь, – ответила она. – Я не могла сказать, что в озере. Мне не позволили…

– А что же… сейчас?

– Освободилась. После взрыва. Нет больше связи…

– Девчонки, уходим!.. – прервала их Олеся.

Из земли, повсюду, начало что-то вылезать. Набухали точно такие же холмики, как тот, сегодня утром, когда мистер Грин убил на нём существо ударом дубины.

– Бежим! К машинам!..

И мы побежали….....

ЭПИЛОГ (или пролог ко 2-му сезону)

Вот и сторожка, пустовавшая в лесу много лет. Пустой была для всех, не для меня. Баба Клава жила в ней, но только никто её не видел. Не чувствовал запаха трав, которые тут сушила, не замечал, как разводила огонь и грела чай, не ощущал тепла её печки, не наблюдал дым из трубы.

Руки не удержались и спина наклонилась с тягостным стоном. Сначала сбившаяся ступенька встала на место, только потом уже скрипнула дверь.

– Пришёл? – спросила она радушно. Единственному гостю в ещё густом лесу были рады.

– Пришёл.

Уселся за стол.

– Давненько ж не захаживал…

Чайник только вскипел, и она разливала по кружкам, знакомым и обшарпанным. Дымился отвар и аромат расходился широко. Хотелось зажмуриться от удовольствия.

Рассказывать ей ни о чём было не нужно. Это её не видели, а она видела всё. И как появились мертвецы, и как живые начали сходить сума, и как из земли и воды полезло всякое, чего даже она в своей двухсотлетней жизни не видела в далёкой юности. Много рассказывала про чудеса тех лет, которые потом попрятались, как перед грядущей бурей. Про леших говорила, про водяных и про русалок, чугайстырей, полуденниц, мавок, берегинь, домовых. Вот же когда-то людям жить нескучно было.

Впрочем, и сейчас. Только раньше – в хорошем смысле слова.

– И что мне делать?

Баба Клава подливала ещё. Большую часть времени они сидели молча. Без слов иногда приходили такие хорошие решения. Но, видно, не в этот раз.

– Принять сторону, – сказала она, наконец. – Ты ж всегда знал, что не такой. Я уже тридцать лет, как умерла, а ты всё ходишь ко мне, видишь и разговариваешь.

– Дык… может, и я того? Тоже умер…

Что не такой – про это знал всегда. И кошки с собаками не любили, и люди. Да и Гошан не просто так из стены вылез. Ко всем что ли черти дружбу водить ходят?

– Ну, как же умер? – спокойно, как обычно, спросила она и жалостливо сложила на груди руки. – Башка вон вся поседела, бельмо на глазу появилось, как у меня при жизни. Ногу правую еле волочишь, горб вырос второй. Не умер ты, Савёлушка, а просто постарел…

– А этот?.. – спросила затем, о чём не забывала спрашивать. – С тобой ещё?

Куда ж ему деться? Тоже, выходит, постарел – шерсть на спине вся седая, двигаться стал медленней, с ленцой. Не скачет, как раньше. Я-то вообще почти перестал, на нём вон приехал.

– Со мной… – ответил и стало как-то грустно. Взглянул на ведунью. – А то, что люди говорили, будто он меня сожрал?.. Может, и вправду сожрал, а я только не помню?.. Не то чтобы я против был, мы часто оба голодали…

– Эээх… – вздохнула баба Клава, и наливала нам уже по третьему чаю. С облепихой, малиной. – Если б не ушёл из деревни, ничего б не говорили. А не ушёл бы – даже с таким заступником житья б не дали… Только всё равно выбирать тебе придётся. За мёртвое будешь или за живое. На этот раз уйти никуда не получится. Не уйдёшь ты от Земли-матушки, когда она гневается. Как раз вот с таких, как ты и я, сейчас спрашивает. Спросу с нас потому что больше…

Повздыхали. Допивали чай молча, каждый в свой угол смотрел.

А по четвёртой пить уже не захотелось.

– Да не одолеешь ты её, сильна уж больно стала… – сказала баба Клава, будто в голову заглянула. Мёртвая, а всё видит лучше, чем живая.

– Выбрать сторону – не значит сразу в бой кинуться, – продолжала она. – Кого-то защитить – другое дело. Но лезть на рожон первому… С чем ты на неё попрёшь?..

– Сама твердишь, мол, я необычный…

– И старый уже, как твой чёрт!.. А её – её ОНО защищает. Сначала породило, взрастило потом. А теперь как щит для озера этого стала, попробуй одолей…

– И попробую… Не один пробовать буду.

Баба Клава сложила только на груди руки.

– Со своим что ли? А не боишься, коли против тебя повернёт, когда к ней приблизится? В нём тёмного больше, чем в тебе…

– Не боюсь, – ответил. Встал из-за гостеприимного стола давно мёртвой ведуньи. Чтобы Гошан, да против меня пошёл? Да никогда. Глупости всё это смешные…

– Пойду я, баба Клава, пойду…

Шагнул к порогу.

– Два её упырёнка тоже окрепли!.. – крикнула уже в спину, когда дверь за спиной закрылась. Не могла она выйти из последнего своего пристанища днём, при солнечном свете. Только ночью, когда всходила луна.

– Тебя саму не беспокоили? – оглянувшись, спросил.

– Разок мальчишек каких-то гоняли, давно было, – ответила сквозь полусгнившие дверные доски баба Клава. – Помогла им через задок в подполе выбраться, на лаз указала… Нет им дела до мёртвых, вроде меня. До крови живых уж больно все трое охочи стали…

Я молча кивнул. Видали мы таких упырей. Сами крепким и не порченым лыком шиты. Таких вот ещё не хватало бояться…

- Бывай, баба Клава!.. – на прощанье крикнул ведунье.

Взобрался на тёплую шерстистую спину того, кто дожидался снаружи. Ногами сжал худые бока.

– Поехали…

И «конь» исправно повёз…....

Автор: Adagor121 (Adam Gorskiy)

Олеся… Олеся Владимировна была в нашей общине четвёртым человеком, допущенным к принятию важных решений. Кроме Сергея Саныча с майором и Степана Яковлевича, оставшегося с остальными людьми в комплексе. Довольно молодая, красивая и властная женщина, умевшая держать себя в руках в любой ситуации. Вела за собой людей не хуже мужчин. Олеся помнила моих друзей Марину и Виктора. С Витей они вместе скатились с дома геологов по одну сторону конька, во двор, а Марина по другую. Затем, уже во дворе, разошлись и с ним. Он остался отбиваться у забора, когда несколько ЭТИХ разъединили их, а она через окно вернулась в дом, что б спрятаться в погребе. Видимо, Виктор подумал, что Олеся погибла, и ушëл за Мариной. Но она пересидела. Выбралась только на следующее утро, когда ЭТИ про неё забыли и оставили дом. Потом, блуждая какое-то время одна, наткнулась на Сергея с его «береговиками». Это еë группу геологов искала его береговая охрана, а вместо них так удачно нашла меня. В каком-то смысле, я уцелела благодаря этой женщине. Сергей с ребятами вытаскивали меня как мумию или матрёшку из старой военной палатки-шатра, спасшей мне единственной жизнь…

– Дарвин, Данил, – позвал Даню и Макса Сергей Саныч. – Возьмёте одну машину, оповестите «молодую» группу и попросите у них людей с оружием. Затем объедете всех одиночек. Будьте осторожны…

Он умел принимать быстрые и правильные решения. Да, весь остров должен быть оповещён, что теплоход с тысячей или двумя тысячами мертвецов сел на мель ближе к юго-восточному краю. У нас, наверное, патронов столько не нашлось бы, что б уничтожить такую массу новых «жителей». Ни дубьём, ни другим оружием не справиться. Только прятаться или сделать что-то, что б на остров они не попали. Сжечь весь теплоход мыслью было хорошей. Выжившие могли быть в каютах, но мне жить хотелось больше. Особенно после того, как выпал второй шанс.

– И чем ты собрался поджигать такую махину? – спросил Сергея один из разведчиков общины фермеров. Он, видимо, тоже одобрял уничтожение любой ценой появившейся угрозы. Как многие среди нас. Но пока на своём твёрдо стояли майор и Олеся Владимировна. И, прежде чем ответить, Сергей посмотрел на них.

– Топливом. Его должно быть много. Но решение ещё не принято…

Принять его помогла ситуация. Уже совсем стемнело, и свет с палуб лучше дотягивался до берега. Не то при таких условиях ЭТИ стали лучше видеть землю, не то ещё что послужило толчком, но постепенно они стали двигаться ближе к носу корабля и плотно толпиться на нём. Причём подобное происходило на всех шести палубах. Кто-то из наших начал их считать в бинокль. Я слышала цифры. Падавших в воду мертвецов становилось больше, и все они пока ещё подчинялись течению, не проявляли намерения плыть к земле. Это могло поменяться быстро.

– Мы объявим в громкоговоритель, что собираемся поджечь, – предложил Сергей компромиссное решение. – Пусть живые попытаются выйти, а мы поможем. Однако остров всей этой массы не выдержит. Нас просто уничтожат, если не уйдём по мосту на материк…

На материке сейчас считалось находиться опасней. По крайней мере возле Волги. В бинокль наблюдали толпы ЭТИХ, словно из Волгограда никого не эвакуировали, и жители слонялись по побережью будто бурлаки. Разве что не тянули баржи на лямках. Мы решили собрать небольшую группу, и на вёслах подойти к теплоходу. Пройтись немного по задней его части, которая освободилась. Все мертвецы сгрудились на палубах в передней трети корабля, видимо, этому способствовал и крен носа, образовавшийся после столкновения с землёй. Вот я и оказалась в группе, что должна была отплыть. Майор, Олеся, я и Слава, парень из фермерской общины, с хорошей скорострельной винтовкой. Резиновую лодку надули быстро, и на машине нас отвезли немного вверх, вдоль берега. А там мы уже спустились на воду. По течению плыть было легко.

Подъём по трапу нам обеспечил майор. Хорошая у него была выучка, трап закрепил быстро, поднявшись первым на нижнюю палубу. Он всегда лежал у него в машине, после первого теплоходика, где его и нашёл. Тот двухпалубник причалил к острову пустым пару недель назад и стоял на мели до сих пор, севернее по берегу на пару километров. Выгребли с него всё, что могли, и поделили на две общины, припасы, одежду, медикаменты. Также раздали немного одиночкам. Майор же сразу облюбовал найденную вещицу и забрал трап с корабля, будто знал, что скоро понадобится. Вот и пригодился.

Было немного страшновато. После трапа по лестнице поднялись на вторую палубу. Обошли несколько пустых кают. Майор с фермером Славой пробирались к топливным бакам вниз. А с берега тем временем начали вещать, что теплоход подожгут и что спасатели с оружием ожидают выживших на корме. Сами прорваться не смогут, но прикроют. Говорили в рупоры из темноты и делали это нарочно южнее, что б, если ЭТИ полезут в воду, то двинули б к суше наискосок. Тогда течением их будет больше сносить. Но бума после того, как заговорили в «матюгальники», не произошло. Не то слышимые над водой голоса мертвецы приняли за технические шумы, не то за что-то ещё. Рёв потому что на палубах не усилился, а, значит, всё продолжало разворачиваться в вяло текущем режиме.

С Олесей мы обошли больше десяти кают на трёх палубах, делали это осторожно и там, где безопасней, с краю. В самую глубь ближе к ЭТИМ не лезли. Я поднималась и вверх, и вниз, снова потом оказалась на второй. На двух палубах, где горел свет, не побывали, как и на самой верхней тоже. Времени уже не оставалось и в темноте сложней было искать. Нервы как струны натягивало близкое присутствие мертвецов. Я немного успела пошарить в аптечках, когда в рупор с берега объявили, что первые из ЭТИХ изменили в воде свой курс. Начали намеренно грести к суше, сопротивлялись течению и разворачивались, словно что-то там видели, на земле. Известия эти ещё больше сбили с толку. Тогда нечто со мной и произошло…

Олеся в тот момент находилась на две палубы выше, мы разошлись, договорившись встретиться позже внизу. У нас у обеих были часы на руках. И по пути я зашла в последнюю каюту, включила так же слабый китайский фонарик, уткнула свет в пол и двинулась вглубь помещения. А Он же… Он просто шагнул на меня из темноты. Молча, не зарычал, а сразу набросился. Шипение из его смрадного рта я услышала, когда руки уже вцепились в мои плечи и запах гниющей плоти резко ударил в нос. Белки глаз хищно сверкнули в темной каюте.

Чтобы не вскрикнуть от ужаса, зубами успела до крови впиться в губу. В тот миг я думала, что снова умру. Вернее, была близка вернуться к состоянию паники. До этого дня училась себя контролировать, но всегда выручали глаза и уши, опасность к себе не подпускала близко. Здесь же мои органы вдруг подвели: не увидела взглядом, не почуяла сразу близкого запаха. Видно притерпелась, обходя вонючие от мертвецов палубы. Когда их собиралось много, стоял специфический смрад. Непривычный. Я бывала в жару на похоронах в деревне, и знала, как пахнут мёртвые люди. Этот запах был немного другим, что-то не так было со всеми телами после начала апокалипсиса. Вроде и умерли, но будто не гнили, а становились просто другими.

Выручило в противостоянии то, что ЭТОТ поскользнулся. Обычно такое происходит с людьми, комичная, неловкая ситуация, которая в апокалипсис может стоить жизни. Но мне повезло, и плоскость из-под ног ушла у него. Он выпустил меня и внезапно рухнул. А выпавший из моих рук фонарик осветил на полу его лицо. Оно было отчасти перевязанным, вместе с шеей. Возможно, при жизни ему ранили голосовые связки – потому мертвец не рычал, когда набросился.

Долго, однако, лежать ему я не дала и проверять, что будет дальше, не стала. Сняла с плеча ружьё, ударила сверху вниз прикладом. И быстро выбежала из каюты, закрыв за собою дверь. Бегом, обернувшись на других мертвецов вдалеке, на носу корабля, устремилась к лестнице. Спустилась со второй палубы снова на первую, где все должны были встретиться. И оказалась там сначала единственной…

– Идёмте! – разыскал нас внизу майор, спустившейся сам откуда-то выше, когда Олеся присоединилась ко мне. Четвёртым и последним, из трюма, поднялся довольный фермер Слава.

– Поджёг?

– Поджёг, дядь Сав…

Только и успели насобирать в пару больших сумок по мелочёвке – не до сборов и обысков было в таких условиях, когда тысяча мёртвых тел грозилась перебраться к нам на землю. На призывы в рупор на палубы из кают никто не вышел. А, значит, либо мы ничем не могли им помочь, либо тут давно не осталось живых.

Снова спустились по трапу, сели и поплыли на вёслах. А через несколько минут вспыхнуло вдруг с мощным огневым хлопком. Грести сразу стали сильнее. Обогнули теплоход, чтобы пристать к острову сильно южнее. Работали в четыре весла, но пару раз немного притормаживали, пропускали плывущих мимо мертвецов. Дальше же лодка снова неслась как ветер.

Нос её успел уткнуться в землю острова, когда за спиной прогремел первый мощный взрыв. И после него пламенем объяло почти весь теплоход. Рисковая для нас оказалась вылазка.

– Их больше сотни на берегу! – сообщил Сергей, встретивший нашу четвёрку лично. – Двинулись вглубь острова. Идём за ними.

Сотня – лучше, чем пара тысяч. Остальные выли, ревели и полыхали огнём, горящими прыгали с палуб в воду. Только гребли уже не к суше, течению реки не сопротивлялись и плыли, затухая, вместе с ним. Лишь некоторые поворачивали к земле, пытаясь добраться до неё. Вот для чего было мёртвому спасаться? Только ради плоти живых? Страшным всё это казалось и непонятным…

– Пойдём! – позвал майор, и я оторвала от глаз бинокль. На берегу и так оставались четверо наблюдателей. Мне же ещё нужно было отойти в кусты.

– Сейчас, дядь Сав… – предупредила майора.

Мы шли за ними на отдалении. Держались постоянно метрах в трёхстах. Большая образовалась толпа, и в темноте ЭТИ видели ничуть не лучше нас. Может быть, даже хуже. Как насчитали точно разведчики – всего около ста тридцати особей. Выбрали себе четверых лидеров, и двигались строго за ними. А те, не зная острова, куда-то их вели и шли слепой разведкой вперёд. Ничего, освоятся быстро. Затем разобьются на малые стаи, что б легче было прокормиться, и тогда уже приступят к поиску живых. Людей, зверей, птиц, ползучих гадов, рыбы в ручьях – ЭТИ не брезговали ничем, что двигалось и не стояло на месте. Потому перебить их нужно было как можно быстрее. Самим к рассвету разделить толпу на малые части и уничтожать небольшими группками, пока не научились охотиться сами. Скоро подтянутся ещё стрелки из «фермеров» и «молодых». Может, людским ресурсом помогут и одиночки. У них в запасе имелось оружие, а проблема на острове образовалась общая. Тут уж не до выяснения о членстве в содружествах по выживанию.

Майор, Олеся и другие тоже перемещались на своих позициях в почётной «свите» ЭТИХ, когда нам с Сергеем выпало снова шагать вдвоём. Роли распределили ещё на берегу, нам с ним достался правый фланг, задняя часть. А вскоре подошёл один из наших разведчиков. Он двигался сначала впереди толпы мертвецов, ещё с двумя другими. Но прошёл почти час, и вот мы его увидели. К этому времени должно было уже кое-что измениться, однако ничего не происходило. Толпу хотели поделить сначала как минимум надвое, только это оказалось непросто.

– Они не реагируют, – раздражённо произнёс нашедший нас разведчик. – Валера чуть ли не голый зад им показывал. Будто не видят его, просто прут напролом. Я сам подходил метра на четыре…

– Ты ведь разыгрываешь… – с надеждой, что тот всё-таки шутит в не самое подходящее для шуток время, сказал Сергей.

– Нет, Саныч, не шучу, – разочаровал Рома-разведчик. – Как музыку слышат какую-то. За ней будто идут. Это ж… мультфильм был такой...

Рома, вероятно, хотел вспомнить про Нильса и диких гусей, когда один немецкий юноша вывел дудочкой крыс из мирного города. Вот только кто был дудочником у ЭТИХ здесь, на Сарпинском? Их вели четверо таких же, как они сами, – из числа прибывших на догоравшем теперь теплоходе. Может, первая разведка на незнакомой местности так и проходила у них, ни на что не отвлекались, а просто шли? Мы же не всё изучили об этих новых популяциях. Степан Яковлевич продолжал исследования. Не просто так регулярно выезжал в лес или к озеру.

– Останешься здесь, – велел Сергей Роме. – Вперёд пойду, сам хочу посмотреть…

И не возражал, когда я глазами напросилась вместе с ним. Кивнул согласно.

Пальцы мои разжались за спиной и из них вылетела использованная тестовая полоска. Чёрточек было две, я уже посмотрела. Хотела забыть об этом хотя бы на время, стало почему-то слишком волнительно. Потому и решила пойти туда, где больше адреналина. Было не столько страшно, сколько любопытно…

Новых «островитян» мы обходили сбоку, по правой стороне. Большой делали крюк, потому что толпа, шедшая сначала плотно, немного рассредоточилась, ей мешали деревья. Натолкнулись на ещё одного разведчика, но прошли дальше, и он вскоре отстал. А через несколько сот метров, при всём при том, что соблюдали крайнюю осторожность, внезапно налетели на группу ЭТИХ, отколовшуюся от основной массы. И попали к ним в самую середину. Нарочно для себя такого не придумаешь.

Сергей сразу заслонил меня спиной, оттолкнул лопатками назад к дереву. Ударил прикладом автомата одного, ударил другого. Я подняла карабин, но услышала вдруг команду «не стрелять». И озвучил её, как ни странно, он сам. Только потом я поняла, что происходит на самом деле. Да, мы влетели в толпу, особей эдак десять или двенадцать. Однако никто из них не атаковал. А те, которых ударил Сергей, отлетали, но поднимались молча с земли и продолжали шагать мимо нас вслед за другими. Будто живых для них больше не было вовсе, смотрели сквозь нас невидящим взглядом.

– Тут что-то не так… – произнёс наш старший стрелок и лидер, когда мы снова остались вдвоём, а ЭТИ ушли. Я понимала, что следовало, наверное, радоваться такой удаче, когда уцелели внезапно и нас не пытались сожрать. Однако тревога Сергея передалась и мне. Как необычно, за месяц ни один мёртвый не упустил возможности наброситься на живого, если был рядом. И вот – пожалуйста, всё наоборот. Кто мог сказать, что происходит?..

Последовали за ними дальше и стали ещё осторожней, увеличили крюк. И шли так, пока через четверть часа не встретили другого разведчика, Валеру. Вместе с ним уже вышли к озеру. Поняли, наконец, куда все ЭТИ двигались ночью.

Дальше мы наблюдали, как они выходили к воде небольшими группами, и там останавливались на берегу. Вставали, как вкопанные, замирали. Их собралось вскоре больше сотни, наверное, сто пятьдесят или двести, не только те, что пришли с теплохода. Словно заворожённые, ЭТИ молча смотрели на воду. И в таком неподвижном молчании зловещего виделось больше, чем когда их сотни стояло на палубах и устрашающим хором они рычали в темноте.

Сергей достал телефон. Связи, разумеется не было, до управления спутниковой антенной пока не добрались. В комплексе оно находилось уровнем ниже. Мобильники использовали просто как камеры. Заснял небольшое видео.

– Дуй в наш лагерь, – отдал он Валере телефон. – Покажешь Степану Яковлевичу…

– Дайте лучше мне, – протянула я тоже руку.

И, посмотрев на меня, они переглянулись...

Светало уже. Потому Сергей отпустить согласился быстро. Передал мне мобильный телефон с видео и пожелал удачи. Велел обойти тропу по кругу, хоть мы и были уверены, что в лесу мертвецов не осталось, все они, с этой части острова, собрались у озера. Подходили другие наши стрелки и разведчики, и тоже были удивлены изменившимся поведением ЭТИХ. Подъехали, тем временем, и ребята из «молодых» и фермеров, которых привезли Макс Дарвин и Даня. Потом ушла я.

Сначала бежала лёгкой трусцой, накинув ремень «сайги» на плечо. Потом немного ускорилась. Чем больше заданий они мне давали, тем меньше, решила я, буду бояться жить в новом мире, который прежним становиться никак не хотел. Вряд ли когда уже станет, так мне казалось, пока ноги несли легко меня через лес. Куда-то пропали остатки депрессии, и снова хотелось дышать полной грудью. Пусть по-другому, но так, как желаю сама, не оглядываясь постоянно и не вздрагивая всякий раз, если слышишь шорох в кустах.

А затем, наверное, я слишком увлеклась раздумьями. Потому что перестала вдруг смотреть себе под ноги и одной ступнёй угодила в яму или чью-то нору.

Но хуже всего было то, что падая вперёд руками, обеими ладонями так же въехала в рыхлую землю. И правая рука провалилась в ещё одну дыру, глубже, чем по локоть, почти по плечо. Ударилась даже лицом из-за этого, когда приземлялась. Будто нарочно кто-то тут перерыл всё своими норами или сделал ловушки.

Выругалась. Сплюнула землю с губ. Подняла голову и… вздрогнула. Отчётливо видела, как в сторону метнулась юркая тень. Затем что-то противно пискнуло, но на глаза не показывалось. Тихонько запищало, скрываясь в густой траве. «Сайга» слетела с плеча, и до неё мне было не дотянуться, тогда как рука в земле засела словно в капкане. Мы все так привыкли бояться на Сарпинском мертвецов, что о прежних своих страхах почти позабыли. Таких, например, как спуститься в погреб и столкнуться лицом к лицу с огромной крысой. Пищание в кустах, метрах в пяти от меня, напомнило мне именно крысиный голос – зловредного зверька, которого до ужаса боялась с самого детства, а дедушка в деревне гонял их поленом в коровнике.

Изо всех сил я потянула руку, но где-то внизу её будто что-то согнуло и сжало. К тому же кофта зацепилась за какой-то подземный корень. Проклятая нора! Лишь бы там никто не цапнул зубами. Я собралась было дёрнуть плечом сильнее, как вдруг у меня на глазах, метрах в двух впереди, стремительно начал вырастать маленький круглый холмик. Точь-в-точь как кротовий домик, без крыши! Потом показались нос и усы, передние лапы или какие-то клешни.

С удвоенной силой я дёрнула правой рукой. И снова безрезультатно. А существо между тем продолжало свой путь наружу.

И вот, тварь, наконец, полностью вылезла из земли. Развернулась ко мне неуклюже и «посмотрела». Глаз-то у неё как будто и не было, но чем-то же она видела меня, для чего-то повернулась! Может, на слух?.. Вместо ног – какие-то осьминожьи щупальца. Я думала, что схожу с ума, что такое мерещится во сне. Однако даже в этом сне понимала, что у твари была на прицеле, и что ничего не могла с этим поделать – рука застряла, очевидно, в такой же норе, из которой вылезло нечто. Зверь этот, неприятный до тошноты и похожий на лысого ёжа, стоя на своих лапках-щупальцах, словно на ходулях, весь задрожал вдруг, затрясся, готовясь к прыжку. И я, закрывшись свободной рукой, сомкнула глаза…

Вдруг кто-то громко охну чуть ли не у меня над головой! Затем раздался хлюпающий звук. И когда я вновь подняла веки, увидела, что появившийся человек занёс дубину для второго удара. Он охнул ещё раз, и смял странного зверя окончательно. Зелёная кровь брызнула в стороны и мне на лицо.

– Давно? – спросил меня человек с акцентом, присев на корточки рядом и помогая изо всех сил высвободить из ловушки руку. Лицо его украшала повязка, закрывавшая левый глаз. – Давно они здесь появились?

– Нет, – сообразила ответить я. Страх, наконец, отпустил – тот самый страх, что кто-то схватит под землёй зубами. Показались мои пальцы, и рука избавилась от плена. – Не видели раньше, никогда…

– А жабы? Большие жабы и многоножки?..

– Нет… – снова ответила я.

Мужчина удовлетворённо кивнул, улыбнулся даже, словно всё шло по какому-то известному только ему плану.

– ОНА открывает глаза, – сообщил он вслух. – Всё шире и шире. И дальше станет только хуже…

Я не понимала, что он несёт. Хуже станет кому, и хуже, чем что? Чем уже было, чем уже есть?.. И вообще он походил на сумасшедшего: весь взъерошенный, с одной лишь дубиной в руках, без другого оружия. Даже лицо у него было, как у… иностранца. Не наш, в общем, какой-то забугорный товарищ.

– Кто? – спросила я осторожно, бросив взгляд на лежавшую на земле «сайгу». – Кто открывает глаза?..

Он заметил мой взгляд на оружие. Быстро поднял с земли, и я ничего не успела сделать. А потом… вдруг протянул мне.

– ОНА!.. – повторил мой спаситель. Развёл широко руками в стороны, показал на небо, на лес, на землю под ногами.

– ОНА!.. ОНА открывает все «тёмные очи» разом. Их нужно срочно закрыть…

Смешно, словно стихи читал. И в то же время не очень.

– И… что будет, если… ОНА… их откроет? – не зная, зачем, сама поинтересовалась я у него.

Мужчина подошёл, остановился так, чтобы дать мне возможность держать карабин.

– Тогда ОНА просто вздохнёт, – сказал он, стараясь выговорить правильно каждое слово по-русски. – Сделает это лишь раз. Но вздох этот всё прекратит. Он будет страшнее тысячи ЕЁ «тёмных взглядов»…

Кажется, по моему выражению лица он понимал, что мне было дико слышать то, что он говорит. Это порадовало. Раз понимал, значит сумасшедшим не был. Просто говорил метафорами, которых я не могла осилить, а он пока не желал изъясняться иначе.

– Джонатан Грин, из Чикаго, – представился он и протянул руку. Шершавую, тёплую, крепкую. – Мне нужен Яков Степанович… Я издалека, из Америки. Университет Иллинойса… Не важно, какой. Мой самолёт час назад сел на Сарпинском. Мы с ним знакомы, он ждёт меня …

Вот, что мелькнуло в воздухе, когда мы вели толпу через лес. Посадочные огни под крыльями и фюзеляжем. Думала, что показалось, из-за пожара на теплоходе и зарева, которое он отбрасывал ввысь. Но нет.

– Степан Яковлевич… – поправила я иностранца. Видимо, путал первое имя и второе, но знал, кого ищет, наверняка. В такое-то время, да ещё и где.

– Отведи меня… – попросил он.

Из-за деревьев вышли ещё двое. Оба были уже с настоящим оружием. Понятно, что по лесу, сев на остров на самолёте ночью, пришедший мне на помощь спаситель бродил не один. Однако, увидев его сопровождение, я почему-то не испугалась. Наоборот, появилось немного больше уверенности, и передалась она мне от них троих…

Всё же последний вопрос был задан. Исключительно из мер предосторожности.

– Как вы узнали?.. Как нас нашли?.. Связи на острове нет…

– Теперь уже есть, – всё с тем же акцентом ответил мой собеседник. – Степан Яковлевич сообщил, но сигнал пока нестабилен. Нужно время настроить. Связь прервалась. Второй уровень в комплексе – недавно вы его открыли, ваш человек справился. Теперь у вас доступ к последнему спутнику…

Часть 3 - ФИНАЛ

И вот началось. Словно отдалённый шелест листвы, шуршавшей на остывшей земле ранней осенью, послышались первые шорохи вдалеке. Нет, весной подобных звуков в ночи быть не могло. Такое, если дожить, услышится только в октябре, когда ветви деревьев осыплются полностью и одеждой из листьев накроют почву. Вот тогда, по мёртвому настилу в сухую погоду, ноги любого ступающего по нему двигаться будут с настоящим лиственным хрустом. Сейчас – хрустело стекло. Похоже звучит, если не знать разницу.

Это Макс Дарвин придумал такую ловушку. Дарвином его прозвали, потому что единственным верил, что всё это прекратиться само по себе, что природа рано или поздно очиститься, сама отторгнет неестественное. И мёртвое просто проиграет живому. У подъёма к ангару с вертолётом Макс разбросал немного гравия, положив поверх осколки стекла. Нашёл целых два ящика с обломками. Отчего-то именно его хруст, даже самый тихий, разносился хорошо, далеко, и люди мгновенно реагировали. В последнюю неделю ЭТИ повадились появляться ночью. Пока они не видели живых, приближались молча, но мог выдать случайный треск. Орать же, те, у кого ещё не прогнили связки, начинали при первом зрительном стимуле. Сейчас они никого не могли увидеть. Люди сидели тихо и не высовывались, ждали их приближения. Разведчики предупредили несколько часов назад, что группа ЭТИХ выйдет к закату на лагерь. Развернуть их не получилось, хотя пробовали дважды: продолжали настырно шагать в одном направлении. Тогда и решили встретить их первыми, у ангара, за двести метров до лагеря. Только троих удалось отколоть от общей массы. Остальные двадцать два, точно селезни на манок, выплывали из сумерек, двигаясь в нашу сторону. Их вёл вожак, тот самый, что первым разведал обстановку.

– Близко… – тихим шёпотом предупредил Сергей, чтобы все приготовились. Всего-то дня три назад я призналась, как стреляла из отцовской «сайги» в лесу. Потом показала свою стрельбу на мишенях. По просьбе Сергея Саныча. Так получила оружие. Сначала воодушевилась тем, что могу оказаться полезной не только в сборе дров и готовки еды. Но сейчас стало немного страшно.

ЭТИ, судя по звукам, поднимались уже по склону. Из-за туч луны пока не было видно, и два прожектора, установленные на машинах, были наготове. Наверное, чтобы всё осветить, сперва должен был раздаться шум двигателей. Но близким по-прежнему казался другой звук – приближающейся к нам снизу толпы. Задние из них ещё хрустели битым стеклом, а передние шлёпали ступнями совсем близко, метрах в двенадцати-пятнадцати от центровой баррикады. На миг даже охватило глупое беспокойство, что нас тут нарочно двоих оставили, тогда как другие ушли.

– Да дайте же свет! – не вытерпел рядом Сергей, крикнув в голос. И прозвучало это от него как-то совсем буднично – словно оператор сердился на нерадивых «световиков», из-за которых камера в темноте не могла навести зум на героев сцены.

Слова нашего главного стрелка ещё не успели затихнуть эхом. И точно так же не успели разразиться мощным рёвом мертвецы, услышавшие речь живых, когда, наконец, зарычали двигатели двух машин и одновременно с ними вспыхнули два ярких прожектора. Мощными яркими лучами они осветили толпу. И, пусть к увиденному меня готовили хорошо, руки всё равно дрогнули. Едва не выронила оружие.

Прицельные выстрелы захлопали вразнобой. Стреляли с двух импортных карабинов и трёх АКМ-47. «Сайга» в моих руках, шестое наше оружие, если не считать кучи бесполезных ракетниц, чавкнула взахлёб только два раза. И то под конец столкновения. Второй выстрел оказался успешным – череп мёртвого парня разлетелся вдребезги. Удачное попадание, так не должно было случиться, но голову тем не менее разнесло на куски. Сергей, который вёл стрельбу всегда спокойно, даже присвистнул, увидев подобное. Третий раз я наблюдала так близко атаку на живых, и только в первый раз участвовала в её отражении. Они предупредили, что для начала могу не стрелять, просто привыкать к обстановке и накалу, учиться держать нервы в узде. Но, кажется, уже получилось. Сквозь страх и дрожание рук, с задержкой и сквозь грохот сердца. Пару минут назад казалось, что оно стучит громче, чем хрустело стекло на гравии под ногами поднимавшихся к нам «гостей». Хватит такого мандража. Пора научиться справляться с паникой быстро.

– Ты молодец, – похвалил Сергей и забрал карабин. Как главный стрелок, он держал оружие у себя, хранил его над гаражом в обзорном пункте. Ещё две «сайги» были в постоянном пользовании у группы разведчиков. Их было пятеро мужчин и девушка, на выезды всегда уходили по двое. Охрана на наблюдательных вышках была безоружной. Главное, вовремя подать сверху сигнал. Стрелки получат оружие и начнётся убой.

– Саныч! – обратился шутливым тоном к Сергею майор. – Ты Ольге в следующий раз автомат выдай. Видал, как тыквы разносит?

Посмеялись. Смеху все тут научились заново. Оказывается, много чего забавного можно было заметить в эти дни. Если стоять друг за друга горой и чувствовать себя частью целого, то тот же страх, словно трусливая змея, поджимал длинный хвост и уползал куда-то. Тогда хотелось улыбаться при виде распускающегося ландыша. Недавно они попались мне целой поляной, в тени, в лесу под деревьями. Случайно наткнулась, когда гуляла. Все давно отцвели и увяли, а эти только подняли тугие головки, не распустились даже. Час просидела счастливая среди цветов, трогала их листья пальцами, смотрела, вдыхала сладкий запах. Наверное, училась чувствовать жизнь и понимать её новые смыслы. Смыслы, вернее, остались прежние, только букет из них складывался у каждого теперь по-иному. Помощь на остров всё не шла, а мы, как могли, выживали и приспосабливались.

В первый раз военные объявились на Сарпинском через три дня после начала того, что всем показалось концом. С тех пор прошло больше трёх недель. Прилетели на рассвете, человек шестнадцать, на двух вертолётах, с автоматами и в бронежилетах. Наверное, для оповещения или дачи дальнейших инструкций для выживших. Кого они могли спасти на двух вертушках? В одной только нашей общине выживших оказалось двадцать семь человек. Ещё группа местных фермеров, человек восемнадцать-двадцать, с женщинами и детьми, как и мы, осела севернее, километрах в восьми от нашего лагеря. И это только на восточной стороне. Западную часть острова до конца не исследовали. Плюс встречались отдельные пары и семьи, которые не хотели присоединяться, разведчики через день о ком-то из них рассказывали. Но… как бы с ними со всеми ни было, а первых военных с большой земли остров Сарпинский не принял. Группа из двенадцати солдат только и успела зайти в лес, как столкнулась сразу с целой толпой ЭТИХ. Сумели даже попасть к ним в окружение, чего ни разу в последствии не удосужились мы, далёкие в большинстве своём от военной службы. А дальше, ни разорвавшиеся гранаты, ни стрельба из автоматов в их положении ничего изменить не смогли. Впрочем, в чём-то они нам подсобили – ЭТИХ стало на несколько десятков меньше, легче потом было зачищать территорию. Пилоты вертолёта, когда увидели выходящую из леса толпу мертвецов, начали поднимать в воздух обе машины. Взлетела только одна. Всё это наблюдал издалека наш разведчик, и один он точно не мог никому помочь. Потом рассказал всем нам, вернувшись. Когда приехали с группой на трёх машинах к пристани, не застали уже никого. Наверное, пилоты невзлетевшей вертушки пытались спастись от ЭТИХ бегством, бросили бесполезный вертолёт и отступили к лесу. Возможно, сначала даже успешно. Потом правда ни разу их не встретили. А наш вертолётчик Майкл немного повозился с машиной, после чего винт неожиданно закрутился. Поднял вертолёт в воздух и дотянул до ангаров комплекса. Там уже выяснилось, что это был последний полёт боевой машины. Нужно было либо достать детали, либо самим изготовить новые. Сложнее всего обстояло с электроникой.

А от второго приезда… От второго приезда военных остался один майор. Он быстро стал душой нашей общины. Жаль, что погрызли его ребят. Весь их военный катер, на котором приплыли с земли на остров, вымер. Тут уж только по их дисциплинарной глупости. Нарочно ждали два дня на берегу, на открытом месте, пока ЭТИХ не собралось слишком много, и ночью большой толпой не напали на всех. Ждать на берегу, как оказалось – таков был приказ, пока группа из трёх человек кого-то разыскивает. А кого и чего – им не сказали. Знали только имя объекта, который должны были эвакуировать, но дождались не его, а собственной смерти. Последние трое, бросив всех остальных, бежали с острова на катере. Горько и обидно стало оттого, что приезжали не за всеми нами. Майор, когда его спасли, рассказал обо всём в первый же день. А ещё через день он назвал мне и имя, когда попросила. Так я узнала, что папик присылал военных за своим сынулей Генкой. Аж дважды! В первый раз – на тех вертолётах, а во второй – на катере. Мы-то были за рекой никому не нужны. Плохо там шли дела, не думали пока о малых группах на острове, спешно эвакуировали Волгоград и близлежащие города. ЭТИХ оказалось настолько много, что армия пока не справлялась, зараза разнеслась быстро и далеко. Радовало пока одно – не всерьёз, а в злую шутку, – моё слово «ЭТИ» группе понравилось больше. Зомби, мертвецы, ходуны, покойники – звучало как-то очень глупо. Слово же, если честно, тоже было не моим, его, кажется, придумал Виктор. Первым назвал их ЭТИМИ...

– Ну, что, Ольга? – уже не Сергею, а мне подмигнул майор, затягиваясь самокруткой из мешанины табаков – никто не знал, почему он раскурочивал две марки сигарет и из их табака крутил свои «козьи ножки». – Осилишь с автоматом?

– Осилю, дядь Сав, – улыбнулась ему в ответ.

С ними со всеми было не страшно. Вот – даже с оружием в руках первую ночь провела. Третья атака в ночное время, после заката. ЭТИ вели себя совсем как собаки. А если ещё вернее, – как волки, потому что были намного умнее собак. Иногда могли держаться очень тихо, выжидать. Поэтому в лесу следовало быть особенно осторожными, ртом не зевать, поменьше смотреть под ноги и побольше – по сторонам. Днём недалеко от лагеря появлялись один или два. Если их замечали, то кто-то из стрелков отправлялся «убрать» по-тихому, копьём с наконечником или тяжёлой дубиной. Ходил, разумеется, не один, с подстраховкой. А если убрать не успевали, то сбежавшие приводили целую «свору». Разведчики пока не сожгли весь бензин, ездили на машинах, и под вечер успевали замечать прущую на лагерь кампанию. Таких отвлечь уже не получалось: знали, за чем идут, примитивный интеллект работал. Нашёл, выследил и привёл «друзей» в надежде на ужин. Всё как у нас – чья разведка окажется лучше. С той разницей, что мы их не ели, когда находили.

Внизу не спали. Кто-то, как и я, вернулся сверху и только укладывался. Другие ещё не легли, потому что дожидались уходивших. На ночь оставались дежурить только двое часовых на вышках. Вот, для кого не жалели запасов кофе и сигарет. Люди даже рвались, что б оказаться наверху. Как мало стало нужно для простого удовольствия.

На первый подземный этаж комплекса, где все ночевали, сверху было просто так не попасть. И пусть опасаться чужого проникновения вниз не стоило, здесь всё же можно было оказаться взаперти, если ЭТИХ наверху соберётся много. Постепенно на острове их уничтожали. Но иногда по воде прибывали новые. Не только мёртвые, но и живые – кто-то, например, по какой-то причине оказавшись не эвакуированным, пытался найти тут убежище. Чаще, правда, находил последнее пристанище, и сам уже начинал бродить в толпе себе подобных, рыскал в поисках живой добычи. Главным было вовремя нарваться на одну из групп, осевших на Сарпинском, и тогда тебя приютят, защитят и накормят. Не обязательно рисковать жизнью и искать всё время самим, а просто попасться на глаза нужным людям, предварительно затаившись и спрятавшись. Как я в первый день. Сергей и ещё двое парней с береговой охраны ехали к палаткам геологов. И повезло им найти в одной из них замотанную мумию, посиневшую от страха и потерявшую дар речи. Вернее, это мне повезло. Только на третий день я начала говорить заново, когда в единую общину сбилось уже человек двенадцать-пятнадцать. Трое охранников, несколько учёных, приплывших с другого берега, местный фермер с женой и двумя детьми и женщина-геолог. К концу недели нас стало двадцать девять, потом прибыли ещё двое. А четверо недавно погибли. ЭТИ чуть не положили весь наш лагерь в первую ночную атаку, когда мы ещё не прятались внизу, в неудобном комплексе с маленькими комнатками. Разведчики пропустили большую толпу голов на тридцать пять-сорок. А когда часовые увидели с вышек, не сразу отступили и поняли поздно, что оружия в близком бою может не хватить. Его и не хватило. Ночь обошлась нам в четыре жизни…

Уснула. Видела сон, как бегала голышом по поляне, на которой собирала ландыши. Глупее ещё ничего на Сарпинском не снилось. Чаще всего просто проваливалась в забытье, но отдыхать получалось, утром наступала бодрость. Так было у многих. Ночь с хорошими сновидениями – просто сказка, нежданный подарок. Как фильм посмотреть в настоящем кинотеатре, с попкорном, пепси и поцелуями.

У нас было два телевизора. В основном на дисках и других носителях отыскались лишь скучные научные зарисовки и данные исследований. Но нашлось и несколько западных мультфильмов, некоторые учёные посещали ранее комплекс с семьями. Детям, которых в нашей общине было четверо, найденные мульты крутили постоянно. Смотрели их день и ночь, за неимением других. Плакал, отвлекаясь, только самый младший. Ледниковый период и Шрек наскучили ему после первого просмотра, а смысла остальных он не понимал, потому что те были слишком взрослыми для него, для трёхлетнего…

Начался мой обычный день. Все, кто принимал участие в отражении атаки накануне, встали позже других. Ну, или почти все. Сергей Саныч, а для многих просто Сергей, кажется, не спал никогда. И наш майор вместе с ним тоже. Жанна, главная на кухне, сказала, что оба уехали с утра на машине, с двумя разведчиками. Вроде как к новой группе, которая объявилась на днях. На острове-то группа была давно, но пять или шесть вечеров назад разведчики у нас пересеклись впервые. Я и забыла, что встретиться должны были только сегодня в полдень. Все же тут жуть как заняты, в апокалипсис от безработицы не умереть. Биржа труда разорилась бы. Две вещи после всего случившегося стали ненужными – церковь и она. Первая меня не защитила, а вторая никого никогда не спасала. Мамин крестик на моей груди стал моим Личным Богом…

А теперь о том, как всё началось. Прежде, чем я стала членом этой общины.

Помню, как сели впятером в большой белый катер, и капитан перевёз нас через Волгу. Высадил на маленькой пристани с вещами и шатром-палаткой. Витя нёс её один, пока Генка трындел и подкалывал Свету. Марина всем руководила.

Потом за рекой прогремели взрывы. Сначала я думала, что началась война, но Виктор сказал, что грохнули, вероятней всего, какие-то подземные залежи – он знал, что они там были. Затем всё понеслось.

Уже стемнело, когда появились ЭТИ и выгнали из шатра. Разметали всё на нашей поляне, и пока не полезли кусаться, мы не могли понять, что происходит, думали, что напали какие-то сельские уроды. Придурок Генка первым выкрикнул слово «зомби». Вот тогда меня будто волной накрыло. Страх словно проглотил меня, и я утонула в его утробе.

Помню, как бежали полночи, плыли на лодке через озеро и прятались в старых деревянных домах. Залезли затем на водонапорную вышку. И после той вышки память вернулась только тогда, когда Сергей и ещё двое «береговиков» вытаскивали меня из палатки, продрогшую и на грани потери рассудка. Дали глотнуть горькой еловой настойки, и та меня привела в себя, позволила хотя бы понять, что жива до сих пор.

Степан Яковлевич и ещё двое учёных с ним, вместе с тремя автоматчиками, объявились на острове в тот же день. Приплыли на своём катере, чтобы открыть подземный комплекс. Взрывы грохнули возле их бункеров на большой земле, с другой стороны Волгограда. Это действительно был газ, как предположил Виктор, и после его распространения всё началось. Сам по себе он был безвреден, но детонацией повредило подземные лаборатории. А то, что в них культивировалось, шесть мощных газовых взрывов разнесли в большом радиусе. Единственная группа учёных, выжившая, потому что в лабораториях на тот момент не была, пыталась открыть два нижних уровня их последнего комплекса на Сарпинском. Все важные разработки по вакцине сохранились только там. Сама вакцина имелась, но в запасе осталось не более сотни ампул. И чтобы начать производство, нужно было попасть в этот Сарпинский архив. Двое людей почти месяц безуспешно пытались проникнуть вниз. Открыли только самый первый и верхний уровень, где мы и прятались теперь по ночам. Спали и чувствовали себя защищёнными. Ещё Степан Яковлевич с одним из людей несколько раз выезжал к местному озеру. Говорил, что это тоже важно для спасения…

Хлеба в обед напекли из старой ржаной муки. Я помогала женщинам на кухне. Снова просеивали сквозь сито мелких мучных червячков. Даже такая мука заканчивалась, вместе с дрожжами и яичным порошком осталось не больше, чем на неделю.

Зато прошлогодней картошки, капусты и других овощей добыли в местных погребах с избытком. Жанна предлагала засадить небольшое картофельное поле, но Сергей и Степан Яковлевич, которые принимали большинство решений, отговорили её от такой идеи. Скоро, как только разберутся с городами, убеждали они, должны были прибыть настоящие военные, те, что стояли за всех людей.

Овощное рагу с солениями было объеденьем. Наверное, просто все проголодались, обед потому что подали к ужину. Ждали Сергея с майором, но они и разведчики задержались. А когда приехали позже и ели, с десяток человек общины собралось за столом вокруг них и слушали. О других людях всегда жадно ловили новости.

Новая группа закрепилась на северном конце острова, ближе к своим полям. Да, они иначе отнеслись к апокалипсису, и, не смотря на то, что большинство из них были молодыми, с первых дней после объединения собрались тут остаться надолго и всерьёз. В фермерских хозяйствах раздобыли трактора и горючее, разровняли несколько полей, засеяли пшеницей, рожью, ячменём. Их главный даже просил называть себя на переговорах «шерифом». Явно пересмотрели Ходячих Мертвецов. А, может, вели себя так, что б просто отвлечься, создать имитация обычной и знакомой по экрану жизни. Сложные игры в жизнь помогали не запутаться в её новых деталях, выстраивали иерархию другого, отличного от прежнего бытия...

Из полезного рассказали, что ещё вчера к северному берегу пристали два повреждённых катера один за другим, и ЭТИ расползлись из них по суше малыми кучками. Группа из десяти-двенадцати особей двигалась вглубь, повернула на юго-восток. Через пару дней вполне могла оказаться где-нибудь здесь, если не сменит маршрут по дороге. Ребята с северного края всерьёз подошли к выживанию, и если сначала услышанному за столом кто-то улыбался, то под конец слегка позавидовали. А ведь действительно, дела на материке шли не очень, за месяц с Сарпинского толком никто не приехал и никого не спас. Военные успели забаррикадировать мосты, но не вошли на сам остров. И с какой целью возводились те баррикады, тоже было не ясно. Возможно, остров готовили вначале как место для отсидки, но решение изменилось. Баррикады преодолеть было можно, как сообщали наши разведчики, только зачем идти в неизвестность? Большая суша подождёт, а с ней и мы…

– Они знают про то, что уровень реки может подняться в любой момент? – спросил Степан Яковлевич про «молодую» группу, как её уже окрестили, имея в виду их поля на северном берегу и возможное обрушение дамб водохранилищ.

– Теперь знают, – ответил Сергей. – Благодаря нам. Не сильно в это верят, ведь новых взрывов не ожидается. Потому не думают, что износ дамб наступит быстро, даже если некому обслуживать. Зерном с нами, сказали, поделятся, если сменяем на часть овощей.

– Давайте тогда подумаем, – серьёзно уже отнёсся учёный к возможности засеять часть земли неподалёку от нашего лагеря. Фермерские поля для этого, по крайней мере, были готовы. А ЭТИМ посевы не нужны, они их не тронут. Им подавай свежего мяса. Никто на самом деле не знал, сколько продлится осада, и предложение Жанны высадить хотя бы картофель не казалось больше наивным. Лучше перестраховаться. Труд отвлекал, а армию ждать, возможно, придётся долго.

Вечером Степан Яковлевич позвал меня к себе. В те комнаты, о которых я постоянно думала. Они были частью самой верхней лаборатории комплекса, и много часов он проводил именно в них, «колдуя» над вакциной с одним из своих коллег. Даже ночью не боялся оставаться там один, всегда закрывался изнутри и был одновременно заперт снаружи. Зачем такие предосторожности? Да-да, по этой самой причине. В двух комнатах из трёх в клетках содержались отловленные ЭТИ. И среди них была… моя однокурсница Марина.

Они достали её с лодки из озера. Автоматчики положили аккуратно всех, кто пытался перевернуть челн, и думали, что спасли её. Марина стала первой, кого встретила группа Степана Яковлевича, высадившаяся на катере третьего мая. Но Марочка оказалась укушена. Ей вкололи две вакцины, которые замедлили начавшееся обращение. В итоге его не произошло в полном смысле слова, но и прежней она уже не была. Не разговаривала, не реагировала на речь. Сердце отпускало только шестнадцать-семнадцать ударов в минуту, а вены на шее и лбу были напряжены. Кровь загустела, стала почти как у ЭТИХ. Вакцина держала её где-то посередине между жизнью и смертью, и Марина всё никак не могла решиться, куда ей шагнуть. Организм её боролся и менялся. И Степан Яковлевич пытался понять, в какую сторону больше колеблются весы.

Двери теперь закрывали и снаружи, потому что пять дней назад Марина сбегала. Сумела открыть внутренний замок. Хорошо, что только она, не один из трёх других – те бы кого-нибудь убили или покалечили. Ночью она бесшумно выбралась из комплекса, а утром была обнаружена у того же озера. Как завороженная стояла и смотрела в воду. Возле неё топтались двое ЭТИХ, и разведчики их отогнали. Саму Марину мертвецы не тронули, видимо, приняли за свою. Укус на её шее заживал, но очень медленно. Кровь, тем не менее, выступившая на повязке, не вызвала интереса у настоящих мёртвых, и вскоре Марину невредимой вернули в комплекс. Теперь её запирали в клетке. Хотя бы не держали в цепях, как других.

– Как она?.. – спросила я, когда Степан Яковлевич впустил меня внутрь.

– Без ухудшений, – ответил он.

И прежде, чем переодеться в халат с перчатками и начать помогать ему, когда помощник уйдёт, я направилась к клетке.

Марина сидела спиной ко мне, на скамье за решёткой. Мой стул стоял рядом, но по эту сторону. Этот ритуал я повторяла каждый раз, когда бывала здесь. Садилась, протягивала сквозь прутья руку и брала её за ладонь. Тепло её руки было единственным, что я помнила из отрезка между водонапорной фермерской башней и моментом, когда меня достали из палатки. Но сейчас рука была холодной. Я грела её. Постоянная температура тела была чуть выше тридцати четырёх градусов, но Марине от этого не было холодно. Лучше, чем у настоящих ЭТИХ, но хуже, чем у здоровых людей. За всё время она ни разу не проявила агрессии. Вообще ничего. Только сидела или стояла. И однажды сбегала от нас. Пищу и воду принимала как живая, но мяса ей не давали. Туалет и душ в её клети работали. Ими она пользовалась как робот. Заходила по времени, будто срабатывал внутренний таймер…

Потом, когда мы со Степаном Яковлевичем остались вдвоём, я перемыла все его пробирки. И помогала с веществами. Он говорил, что делать, а я выполняла. С опасными реактивами работать меня не привлекали.

– Значит, первые из ЭТИХ появлялись давно…

Я задавала этот вопрос между делом трижды. И он каждый раз отвечал подробно и терпеливо. Мне нравилось его слушать. Приятный голос и становилось всегда понятно. Похож был чем-то на моего деда, профессора МГИМО, только немного моложе.

– В марте прошлого года – впервые, – вновь отвечал он. – Первых мы получили из только что умерших, не из живых. Двое были бездомными, а один из лаборантов заразился случайно, сам. Но это было немногим позже…

Через несколько часов мы закончили. Снаружи, наверху, наверное, уже темнело. Нужно было поесть и ложиться спать. Новый день принесёт много полезных дел.

– Иди, ты устала, – отпустил он меня.

И я пошла в душ. Любила перед сном, до еды, горячую воду. Она успокаивала больше ночной прохлады, а та теперь только пугала и настораживала своей тишиной.

Душевые кабины в комплексе учёных были хорошими, просторными и с деревянным полом, сквозь который всё уходило в сток. Запасы воды, похоже, имелись огромные. Возможно, был собственный водопровод, что тянулся от самой Волги. Этим вопросом тут никто не задавался. Главное, что стояли мощные нагреватели, и всегда можно было согреться.

Я опустилась вниз и включила тихий напор, льющий на голову. Сидела так, наверное, минут двадцать, пока не стала дремать. И снова приснился этот странный сон. Накрытая тенью поляна с ландышами и я, совершенно нагая, бегущая по колючей траве босиком и оставляющая за собой… кровавый след. Крупными каплями кровь падала на тёмно-зелёные листья, текло, несомненно, из меня, обильно и очень болезненно. Будто внизу была открытая рана…

Вздрогнула оттого, что проснулась. И тут же поняла, что было не так со странным сном. Рука скользнула вниз живота. Раньше любой нервяк был чреват сокращением цикла, а теперь что – наоборот? Задержка начинала пугать. Неужели всё-таки…

Нет-нет-нет. Ну, пару раз тошнило за последние дни. Скорее, от голода, во время долгих переходов с Данилом и Сергеем. Беременность сейчас была некстати. К тому же, имелась дурная наследственность. У матери и старшей сестры от стрессов наблюдалось замирание плода, несколько раз врачи прерывали по этой причине. А стресс, случившийся со всеми третьего мая, способен был нарушить что угодно…

– Ольга!..

В дверь постучали громко, и я снова вздрогнула. Тут же поняла, что барабанят в неё давно. Это был голос Сергея.

– Ты нужна, срочно!.. Быстро наверх, едем на берег!..

– Иду!.. – откликнулась я.

Не вытираясь, спешно начала собираться.

Из душевой выскочила с мокрыми волосами. Конец мая был жарким, простуды можно не бояться. Тут же получила в руки «сайгу», и сердце застучало. Опять?..

– Куда? – только и спросила я.

– Говорю ж, на берег… – ответил Сергей. Последнее его слово я еле расслышала, потому что он уже почти побежал, а я едва-едва успевала за ним.

Наверху сели в две машины и поехали. Все были вооружены, с разведчиками. Запрыгивала самой последней. Даже на вышках никого не осталось, поехали Данила, Рыжик, Макс Дарвин, майор, Майкл, Рома, Валера. Двери в бункерный комплекс опустились, и Жанна с другими оставшимися заперлись изнутри внизу.

Ни слова не спросила за всю дорогу. Однако после вчерашней битвы боялась намного меньше, пусть и не знала зачем понадобилось ехать всем боеспособным отрядом, в сумерках, в сторону ближайших пристаней.

Остановились и спустились на землю у последних деревьев, метров за сто пятьдесят от берега. Водители потом отъехали чуть назад.

– Из леса не высовываться! – велел всем Сергей. – Сидим, ждём, наблюдаем.

По рукам быстро пошли бинокли. Приехало двенадцать человек и всё оружие, за исключением ракетниц, тоже было наготове. Ещё появилось двое разведчиков из группы фермеров. Напряжение в воздухе нарастало, потому что я никак не могла понять, что мы здесь делаем перед закатом, и не одни, а вместе с союзниками по выживанию. Глаза нигде не находили врага, и я только без толку крутила головой.

– Оля, на воду смотри, – тихо, заметив мою суету, произнёс майор, дотронувшись до плеча. И указал. – Туда, вверх по реке…

Боже… Как же сразу не увидала такого громадного зверя, накрывшего тенью половину Волги. Пялилась то на лес, то на пристань, но не дальше неё. Проклятая куриная слепота. Поднесла к глазам сразу бинокль, что б разглядеть в подробностях. К берегу, чуть выше по реке, медленно приближался пассажирский теплоход, огромный, из шести палуб. Только на двух из них горел корабельный свет. Зато на всех шести стояли пассажиры, которых были сотни: мёртвые, голодные и пока молчаливые. Вот уж, чему мы научились за месяц исправно – издали отличать мёртвое от живого. Сотни ЭТИХ топтались на палубах корабля и ждали конечной остановки в порту…

О приближении судна наших дозорных на вышках предупредили ребята из «молодой» общины. А потом, почти сразу приехал другой разведчик – от фермеров с северо-восточной стороны. Сейчас двое из них были среди нас. Теплоход сначала обходил остров и плавно шёл под небольшим углом к другому берегу. Так нам сказали, и на тот момент это было правдой. Вот почему, пока ехали сюда, намеревались просто засесть в лесу, пропустить судно, после чего вернуться обратно в комплекс. Усиленная предосторожность, не более, мобилизовали большую группу на всякий случай, потому что большое скопление ЭТИХ на палубах заметили ещё чужие разведчики. Теперь же шестипалубник поменял курс. Словно из капитанской рубки отдали приказ, и плавучую машину нарочно развернули, направив прямо на старые пассажирские пристани. Теперь «титаник» приближался к нам, и до столкновения с землёй оставалось двести-триста метров.

– Откуда там столько людей? – спросил Сергей, рассматривая в бинокль палубы.

– Предположу, что все они на нём спасались, – ответил майор, почти один называвший Сергея по-свойски Санычем. – Не с третьего же мая по Волге плавают, давно бы ушли к Каспию... Упустили ситуацию, и их перегрызли. Как моих ребят. Может, в каютах кто живой и остался. Отсиживаются, ждут чуда и помощи…

– Проверим… – обронил Сергей.

– Как?..

Ответа майор не получил. Все, словно загипнотизированные, смотрели, как огромный теплоход, полный мертвецов, неумолимо тихим ходом приближался к острову. А затем в какой-то момент корабль вздрогнул, его сотрясло весь. Будто наткнулся на незримую преграду под водой. И в следующее мгновенье до ушей донёсся чудовищный треск севшего на мель судна…

Часть 2

Ведь не шутил. Говорил всерьёз.

– Моника сказала, что раньше жнецы ангелов забирали души мёртвых у нашего озера, – поделился с ним Вэлентайн. – И заберут к себе её … Что вы искали на дне водоёма? Храм ангелов? Или жнецов?..

Джонатан Грин улыбнулся.

– Нет, Вэл, – ответил он, – не совсем. Мы же учёные. И имеем дело с так называемым… «третьим видом». Не мёртвым, и не живым. А третьим видом материи. Простым языком, для тебя объясняю…

Да, именно это в нём подкупало. Похоже, Джонатан Грин был искренен, и относился ко всем одинаково, любил окружавших его людей. Говорил с каждым на равных, будто с партнёром по бизнесу или хорошим старым другом.

– В слабой форме возле озёр всё происходит давно. В слабой – потому что все они спали, – всё ещё говорил он, вдаваясь в пространные объяснения. – Странные и неизвестные биологии виды, утопленники, призраки, духи, болотники, домовые. Или те, кого называют чертями и бесами. Подобное в единичном виде наблюдалось всегда. Не все они, кстати, враждебны…

Помолчал, отхлебнул.

– Но после, – продолжил, – случились недавние взрывы. Они-то и пробудили ИХ по-настоящему. ГЛАЗА начинают открываться. Знаешь, сколько и чего ещё поднимется из недр?..

«Эко ж его припекло…» – думал Вэлентайн. Его собеседник переутомился, как многие здесь. Ночка на территории трейлерного парка выдалась жаркой для всех. Черти, водяные, бесы, утопленники…

С другой стороны, неужели к этому дню они успели повидать недостаточно? Хватило б одних мертвецов, чтобы поверить мистеру Грину не глядя, на слово. Только вот Моника трещала обо всём подобном задолго до пресловутых взрывов. Потому Вэлентайн и привык не верить. Может, напрасно…

– Мистер Рид, – обратился один из людей, зашедший в автобус. – Самолёт приближается. Заходит на посадку. И они… тоже идут.

Железный забор вокруг лагеря из трейлеров, – что б снова подвести к нему электричество – как ни старались, починить не успели. И враждебные сущности нового мира, словно узнавшие о проблеме разом, большого перерыва на отдых не дали. Уже начинало светать. Вдоль берега озера шла большая толпа мертвецов. Их будто направили на трейлерный парк и развернули к нему почти что строем. Надвигались целой сотней, шагали молча, четырьмя колоннами. Три ружья, два дробовика, пистолет, несколько автоматов – оружия вроде имелось достаточно. У матери Моники было ещё ружьё, и, кажется, она тоже собиралась драться, вышла из трейлера вместе с ним, когда всех призвали к защите. Вэлентайн мог вооружиться только бейсбольной битой. Грозное оружие, если опустить такую на голову, хоть мёртвому, хоть живому. Одна беда, из оставшихся семнадцати жителей парка, не считая Грина с его людьми, взрослых мужчин было шестеро. Остальные – женщины, дети и старики. Кто-то из них вышел с дубинами тоже. Лучше бы самолёту поспешить с эвакуацией. После стычки с такой толпой дохляков в живых может остаться мало народу.

Остановились. Рассредоточились вдоль забора по кругу и начали раскачивать руками решётки. Взревели, почувствовав близость живого мяса, увидели людей в рассвете глазами, преисполнились голодной яростью и предвкушением. Солдаты мистера Грина, пока держалась ограда, начали уничтожать дохляков одиночными выстрелами. Патронов было не бесконечное количество, их берегли.

– Тоже будете стрелять, мистер Рид?.. – спросил Вэлентайн, отхлебнув из маленькой бутылочки виски, и спрятал её в карман. Он видел, как Джонатан Грин заряжал в барабан револьвера патроны и делала это весьма умело.

– Я бывший коп, Вэл… – произнёс тот в ответ.

Вэлентайн только с уважением кивнул головой. Вот откуда у учёного-биолога выучка организовать людей и стараться всех защитить. Бывших копов ведь не бывает. Стоят на страже граждан, даже если сдали жетон и сняли форму.

Два стрелка мистера Грина уложили почти с полсотни мертвяков, прежде чем надломилась ограда. Более того, к толпе с той стороны присоединилась прискакавшая жаба. С длинной вытянутой мордой, хищной и зубастой, как у крокодила, огромными мозолистыми буграми на сильных лапах и длинным языком, которым хваталась за прутья, пытаясь помочь уронить забор. В какой-то момент у неё вышел разлад с мертвецами. Те полезли кусаться к ней, и она начала защищаться. Одного тут же схватила за голову, хрумкнула его твёрдым черепом как недозрелым толстокорым арбузом. Помощник мистера Грина выпустил в неё пол обоймы из М-5, прежде чем тварь завалилась на бок, и мертвецы на неё набросились. А в следующий миг рухнула треснувшая ограда. Целая секция длиной в четыре с половиной ярда. Мёртвые перешли в наступление.

Что и говорить, армии, способной отстоять трейлерный парк, у них не имелось. Дрогнула сразу половина защитников, обратились в бегство. Но к такому повороту дел мистер Грин их местечко давно подготовил. Два нежилых трейлера и несколько повозок выстроили так, что вышло нечто вроде баррикады. Которую ещё и подожгли, когда мертвецы полезли на неё. Возле озера, позади всей этой баталии, уже садился на подготовленную полосу самолёт. Её расчистили бульдозером в первые дни. Но посреди трейлеров побоище было в самом разгаре. И те, кто держал оружие в руках, защищали женщин и детей, закрывшихся в жилищах изнутри.

– Мон… Она в порядке?..  – увидев близко знакомое некрасивое лицо, выкрикнул Вэлентайн и опустил тяжёлую биту на ключицу тянувшего к нему руки дохляка. Мэриэм перезаряжала рядом ружьё.

А в следующий миг, когда он отвлёкся на другого, мать Моники вдруг исчезла. Вэл увидел её только через пару минут, отступая. Вернее, одни лишь ноги. Четверо мертвецов повалили карлицу на землю, склонились уже над ней и растаскивали внутренности руками, копошась в её животе.

– Собирай всех!.. Самолёт сел!.. – непонятно вдруг кто крикнул непонятно кому.

Вэлентайн осмотрелся. Мистера Рида и одного из его людей увидел вдалеке, у упавшей ограды. Огонь пожара дотянулся до них светом сквозь разгоравшийся ярче рассвет. Оба встречали другую группу мертвецов, особей двенадцать-пятнадцать. Справятся, у них пистолет с автоматом. А вот Джиму и Норману приходилось тяжело. У первого заела винтовка и он отбивался прикладом, а ко второму подступились трое сразу. Вэл бросился к обоим на помощь.

– Выводите женщин и детей!.. – кричал всё тот же голос. – Самолёт сел!..

Голос незнакомый. Понятно, что кто-то из тех других, прилетевших на этом самолёте. Нужно было убираться отсюда. Несколько ударов, и Джим кивнул ему в ответ, благодарил за помощь. И Вэлентайн понёсся к жилым трейлерам.

Он забежал по ступеням. Поднялся не по своим, но по тем, что вели в жилище… Джона и Мэриэм. Тело Саблезубого Джона унесли вместе с другими погибшими в первую атаку, связали и поместили в автобус. Сложили всех в нижний багажный отсек. Укушенные должны были обернуться. Все нужные вещи из автобуса мистер Грин заранее забрал и вместе с оборудованием погрузил с помощником в джип. Автобус подожгли тоже, когда вспыхнули трейлеры и повозки. Вот же было жарко! Казалось, что от огня полыхает край неба над головой.

Он остановился вдруг. Наверное, дверь могла бы оказаться закрытой изнутри, а Вэл должен был постучаться, что б её ему открыли. Но та отворилась почему-то сама. И ноги на мгновенье встали, когда перешли через порог. Затем он сделал быстрый шаг. А как повернул направо... бросился вглубь уже опрометью.

Мертвеца, что склонился над Мон, Вэл жёстко схватил за плечи и отшвырнул. Тот изгрыз её правую руку и шею, но девочка всё ещё жила. Плакала бесшумно, зашлась в приступе боли и конвульсивно дёрнулась.

И тогда Вэл взревел будто раненый пьяный гризли. Набросился на пробравшегося в трейлер покойника и начал молотить его головой о стену. Бил долго, со злостью, сам весь покрылся мёртвой кровью. Пинал потом ногами, когда уронил на пол, пытался раздавить каблуком дохлую голову. И лишь потом заметил, что сволочь успел его типнуть. Укус остался на предплечье. Вот же, зараза!

Ничего. Отстал от него, наконец. Теперь тот был уже дважды мёртв и не двигался. Поднял остатки того, чем прежде была Моника, на руки, и бережно понёс, пошатываясь, к выходу. Глаза её закрывались.

– Самолёт!.. – надрывался снаружи голос. – Есть ещё дети?!. Все вышли?..

– Вэл!..

Последним позвал мистер Грин.

– Скоро спустятся ангелы… – прошептал Вэлентайн на ухо Мон.

Дверь в трейлер он закрыл изнутри на щеколду. Что ему ещё было сказать им всем? Не отпер даже когда стучали. Потом наблюдал в окно, как все уходят. Кто-то бежал, мистер Грин и трое людей забирались в машину.

«Прощайте, мистер Грин… Вы были добры…»

Остатки виски из кармана вылились в рот. Пусть Джонатан Грин спасёт всех людей, кого брал на борт самолёта. Разве ж он против? Пусть остановит зло хоть на всей планете. Их с Мон спасать уже было не нужно…

Вэл вышел, когда боинг взлетал. Взмыл в воздух железной спасительной птицей. Он так и не выпустил Мон из рук, прошёл вместе с ней в свой старый обшарпанный трейлер. Вытащил одну из бутылок и выпил ещё. Поддерживал девочку на колене, что б та не соскользнула, пока отхлёбывал хорошего односолодового. Затем вынес наружу. Солнце поднялось над водой и пожар во дворе затухал. Вэлентайн опустился на землю.

Сел, прислонившись спиной к их ступенькам, приподнял Мон выше, обнял. Держал и качал на руках, пока огонь опадал на горевших повозках. Гладил её длинные локоны, что-то шептал, вспоминая.

"Милая ты моя… уродина... Ласковое страшилище… Светлое глупое чудище!.."

Вглядывался в воздух со слабой надеждой, но понимал, что тщетно. Тот только дрожал перед глазами – рябило до рези в яблоках. И, кроме этой дрожи, в пространстве не проявлялось ничего. Ну, где же вы, добрые ангелы и жнецы? Возьмите её. Она заслужила...

Потом, когда Мон пришла в себя и пыталась вцепиться в него зубами, он вырвался от неё и позволил встать. С нежностью посмотрел в последний раз. А после одним движением свернул хрупкую детскую шею. Подхватил худенькое тельце и бережно опустил на землю. Пальцами расправил липкие волосы, ладонью закрыл ей глаза. Не стал прятать жуткую шишку на лбу, которую Мон всегда закрывала причёской. Стеснялась, глупышка, уродства, будучи прекрасней лучшей части сраного мира вокруг… Взглянул затем на укус на руке и сам себе улыбнулся. Свист ветра смешивался над головой с шумом гремящих о крышу бельевых верёвок. Не было, выходит, их больше здесь – ни ангелов, ни жнецов, ни других спасителей душ. Куда ж все попрятались? Совсем никого не осталось. Лишь он один, и теперь укушенный, а, стало быть, умирающий тоже. Да … эти вокруг...

ЭТИ...

***********************

Посвящается Александре, и всем другим, кто ушёл и встретил своих ангелов…

Автор: Adagor121 (Adam Gorskiy)

Где появился мистер Джонатан Грин? Здесь

Куда теперь он направляется? Вот сюда

Остался последний рассказ в первой половине настоящего цикла. Апокалипсис будет только разгораться......

«Ладно, сучата…» – думал он про себя, борясь с тошнотой, которая всё же настигла, пока лодка бороздила ночью просторы спящего озера. Побили их здорово. А Питер вообще выбыл из игры насовсем. Но это ж только первый раунд?.. Работа Джонатану была очень нужна. И он пока точно не знал, как здесь, на новом месте, проходили служебные расследования. В полиции неудачу за операцию могли узреть в неспособности новичка к адекватным реакциям в сложившихся обстоятельствах. Вряд ли служба в этом особом отделе сильно отличалась правилами дисциплины. Мобильник свой он потерял, и по протоколу обязан был вернуться в мотель, чтобы немедленно позвонить куратору, доложить о чрезвычайной ситуации и дождаться приезда группы зачистки. Та объявится раньше, чем через пару-тройку часов, у департамента где-то была поблизости база. В мотель Джонатан уже плыл, и звонить оттуда, решил он, тоже будет обязательно. Даже заранее выучил по памяти нужный экстренный номер. Но сидеть сиднем и ничего не предпринимать, когда его, вчерашнего копа из отдела убийств, ткнули мордой в кровавую лужу, не сможет его заставить ни одно бумажное обязательство. Проигрывать схватку каким-то прыгучим мокрицам с зубами ската он не собирался. Наоборот, следовало попробовать им вышибить их вместе с челюстью. При этих мыслях страх окончательно уступил место холодной злости. Да хер с ней, с работой, напарника жалко! Всего лишь день, как познакомились. Вот он, семилетний опыт в секретном отделе одного департамента – рассыпался в миг на глазах. Особь была недостаточно изучена. Повадки, среда, способ охоты, цикличность. Они уже вышли на охоту, потому приборы ничего не показывали, подкрались и напали. Нечего было пенять теперь на «злобных» голодных зверушек. Сунулись в логово к смерти, её и нашли.

Но коп в Джонатане сейчас говорил громче, чем биолог, и последнего он совсем не слушал. Пусть подождёт хотя бы до утра, с копом ночью казалось надёжней…

Лодка ткнулась носом в берег недалеко от мотеля. Что б никого не будить шумом мотора, он намеренно причалил ярдах в двухстах от него. Сам был удивлён, как лихо справился с управлением. Спрыгнул на землю и воткнул штырь с верёвкой в мягкий песок поглубже. Затем пошагал к номеру. Пока плыл, пришло осознание, что воды, которой ужасался тридцать с лишним лет, он больше не боялся. В голове вызрел план. Не обрывками, не отдельными фрагментами мозаики, что предстояло собрать, примерить друг к другу, соединить, а сразу чёткий и целиком. Будто ему его туда вложили, с инструкциями и пояснениями. Такое планирование стало выучкой, приобретённой за годы работы в полиции.

Для начала Джонатан снял с себя всю одежду и зашёл в душ. Включил тёплую воду. Он хорошо помнил, как повернул ручку аккумулятора, от которого питались одновременно монитор и другая аппаратура. Устав сидеть на своём пледе, Джонатан, поднимаясь из укрытия, приборы отключил. А, значит, всё это время электроды, вызывающие раздражающие существ вибрации, не работали. Ужину стаи он помешал, Питера они ещё не успели переместить под землю. Но теперь, наверное, вернулись и доедали. Вот она, ещё одна промашка старшего биолога, говорившая за недостаточную изученность вида. Существа, оказывается, могли атаковать не только открыто и агрессивно, но и подбираться незаметно. Может быть, в их слизи и слюне, кроме яда и анальгетика, мог содержаться некий паралитик. Не у малышей, поскольку у существа в контейнере он не был обнаружен, у половозрелых особей. Ведь как-то они подобрались к Питеру, и тот, умирая, не издал ни единого звука.

Однако главное в зародившемся плане заключалось в другом. Джонатан чувствовал, что его догадка, догадка не самого глупого человека, была верна. Не обязательно быть копом или биологом, что б научиться понимать простые вещи в цепи. Популяция найденных тварей жила обособленно, в месте, где люди или звери не ходят большими группами. Или попросту бывают редко. Но с голода они не умирали и оставались на своей укромной территории обитания, ведя при этом привычный образ жизни для них – экономя еду. Вряд ли шведский стол из старшего биолога или другого крупного зверя ждал их каждый день, а, значит, умели делать запасы и были с ними бережливы. Плюс, вероятно, особенности метаболизма. У них ничего не пропадёт, что не съедят – то отложат на потом. Логика любого живого существа на планете: не хочешь сдохнуть с голоду – сделай заначку. Именно из такого допущения исходил Джонатан …

– Вам… нужна помощь? В кемпинге есть врач… – испуганно пискнула ещё не сонная девушка из персонала, увидев на щеке постояльца свежую рану.

– Всего лишь сорок фунтов мяса, – ответил он ей. – Вы ведь из местных?..

Девушка улыбнулась, подумав сперва на позднюю шутку. Но, увидев купюры с Грантом, засобиралась в город, что стоял у шоссе в трёх милях отсюда. Сказала, что через час привезёт, знала, где взять.

Джонатан проводил её машину взглядом. А дальше пешком отправился в кемпинг.

Охрана ожидаемо дремала, хоть час был и не самый поздний. В зоне домиков и палаток было спокойно, мало заезжих туристов, вот и прохлаждались. Толпы соберутся к выходным. Однако, растолкав мужчину в форме, пришлось показать и правительственное удостоверение. Одних лишь денег оказалось недостаточно, чтобы ночью, в элитном кемпинге, выпросить катамаран. Двуместный и механический. Знал бы охранник, для чего берут прогулочное плавучее средство в тёмное время суток, вызвал бы сразу полицию.

Джонатан проверил ход. Тот оказался лёгок. Значит, ноги не очень устанут работать до другого берега. Дошёл до своего номера, а потом до машины. И как только погрузил всё необходимое, из города вернулась девушка с четырьмя коробками говяжьих стейков. Да, это был его личный расход. Никто ему его не оплатит. Возможно, даже не будет больше этой новой работы, но голова приняла решение, и руки молча выполняли задуманное.

Перед отплытием он вернулся в номер и позвонил. Всё рассказал вкратце, как было на самом деле. Но просьбу оставаться на месте и дожидаться группу зачистки он уже не слышал. Повесил трубку…

Через какое-то время работы ногами, довольно длительное, показался помост. На середине озера Джонатан останавливался ненадолго и отдыхал. А теперь берег приближался – то самое место, где изредка бывали рыбаки, и, видимо, атакам у воды они ни разу не подвергались. Отсюда также безошибочно можно было добраться до оставленного оборудования. Но сначала следовало разобраться со всем привезённым, и большую часть он выгрузил на берег. На катамаране осталось только мясо.

Когда закончил с приготовлениями, проверил фосфорную лампу. Их было две, и одна из них осталась в номере Питера. По полицейской привычке Джонатан не забыл захватить в поездку универсальный набор и отомкнул замок. Немного даже постоял над банкой-контейнером с существом, думая, не утопить ли скотину в раковине. Но не поддался мгновенной слабости.

До оставленного в лесу оборудования шёл медленно и осторожно. Догадывался, что земляные «пиявки», закончив ужин, сидели в подземной норе, переваривали. Кто знает, может жрать теперь не будут неделю, месяц. Оставалось надеяться, что нехитрый план сработает. Было немного жутковато возвращаться туда, где затаскивали под землю полувысосанного Питера. Однако и эта слабость канула туда же, куда подевался страх воды и все остальные жути наступившей ночи.

А вот и аккумулятор. Когда повернулся включатель, послышалось слабое жужжание торчащих в земле электродов. Оно прекратилось быстро, глушимое звоном ночной мошкары, зазвучало, настроившись, тише. Первый кусок мяса из сумки упал возле них. И по своим же следам Джонатан начал возвращаться назад. Нюх у существ был неплохой, пусть не собачий. Это удалось выяснить по зверушке, сидящей в банке. Хоть что-то успел несчастный Питер.

Он рассчитал всё до куска, и последние три легли на длинный помост. Большая часть говядины сразу осталась на катамаране, там он её и разбросал. Пусть порезвятся, когда придут, или потащат складировать в норы. Носом плавучая посудина с педалями плотно подошла к рыбацкому причалу. Верёвка обвила столбы и притянула крепче, что б звери не боялись прыгнуть. Джонатан ничем не рисковал. Что б не оставить следа, спустился в ботинках с помоста в воду. Прошёлся по мелкому ярдов пятнадцать и снова повернул с берега в лес. А там сделал малый крюк и притаился у проложенной мясом тропы. Начал их поджидать…

И вот они зашуршали! Никак он не думал, что нажравшись от пуза напарником, прибегут уже через десять минут. Хорошо, не стал задерживаться на катамаране, быстро занял позицию. Даже ноги не успел толком расставить, всё примерялся и думал, не будет ли его видно за деревом, вставал и эдак, и так. Пока не услышал первый прыжок.

Через пару минут они показались. Сначала одно, затем другое. Прыгали друг за дружкой гурьбой, наступая на «пятки», толкались, игриво пищали. Одно существо толкнуло другое сильнее, и между ними случилась короткая стычка. Но когда подобрали последний кусок, остановились у начала помоста, сгрудились в кучу. А Джонатан, затаив дыхание, замер.

Какие же глупые твари! Питер, предполагая об их небольшой разумности из наблюдений за одним малышом, вновь оказался в чём-то прав. Насыщать себя и прятаться в норах – главные их умения. Ждать пришлось недолго, жадность победила осторожность. Все двенадцать или тринадцать существ заперебирали щупальцами по доскам причала. Подобрали последних три куска приманки и, не долго думая, перебрались на катамаран, где лежало всё остальное. Видимо, на них никогда не охотились и ловушек не ставили. Истинное подземное дурачьё! Как же всё быстро и гладко вышло!

Джонатан не стал медлить, и бросился к причалу. Схватил оставленную там же стеклянную банку, разбил её с размаху о доски и поднял руку. «Пиявки» его заметили, но зажигалка уже дала искру и полетела. Облитое дерево ярко вспыхнуло.

Существа, начавшие прыгать с катамарана обратно на причал, отпрянули от огня. Затем полетела и вторая банка, и третья, и вскоре почти весь помост был объят пламенем. На катамаране поднялся писк и визг. Что огня, что воды зверьки боялись одинаково, и просто грудились посередине, вопя от страха.

Но настоящий ужас пришёл, когда Джонатан поднял канистру и шагнул к ним в воду. Он расплескал бензин, слитый из грузовичка, по плавучему средству с краю и бросил ёмкость с открытой крышкой ближе к середине. Затем перерезал верёвку, державшую катамаран. Оттолкнул его. Зажёг, стоя по грудь в воде, вторую зажигалку, что зажимал всё время в зубах. И кинул. Вспыхнули тогда сами существа.

Медленно он выбрел потом из озера на берег. Отжал с рукавов рубахи и брюк прохладную воду. Ни холода, ни страха больше не ощущал. Жаркая выдалась эта последняя ночка. Давно таких не было, может, лет десять, с тех пор, как накрыли банду торговцев оружием в Иллинойсе. Солнце уже показало свой край над водой и небо светлело. А он всё стоял и смотрел, как горящий катамаран, с мечущимися на нём последними подыхающими тварями, отплывал всё дальше и дальше. Даже если начнёт тонуть, им всё равно наступит конец. В воду они и стали прыгать, когда последним из них огонь не оставил места. Это было единственное, что Питер успел довести в своих исследованиях до конца, на все сто процентов, без предположений – установить влияние избытка воды на организмы этого вида. На суши её излишки они отторгали, выпуская из себя через слизь, прятались в коконах, вероятно, в земле от дождя и снега. Но в озере захлёбывались всем телом и погибали, так говорили их клетки. Малыш из банки чуть не расстался с жизнью в луже…

В лопатках что-то неожиданно кольнуло. Будто прицел снайперской винтовки навели прямо в спину. Джонатан словно ощутил какое-то жжение. А потом услышал и тихое урчание позади. Усмехнулся устало.

– Ты ведь… здесь?.. За спиной?.. – спросил он.

Медленно повернулся.

На земле сидело одно из них. Ярдах в четырёх от него, самое большое и, вероятно, старое. Волосы на его спине почти облезли, а те, что остались, были ломкими и бесцветными. Щупальца казались намного толще, чем у других, и существо пригнулось на них к земле низко, готовое к прыжку. Конечно. На глазах сожгли всё семейство, и отступать он не станет, даже оставшись один. Джонатан едва успел выставить руки вперёд, когда самец с огромным наростом на лбу прыгнул на него со скоростью выпущенного из баллисты камня.

Сначала послышался лёгкий хлопок. Так лопнул левый глаз от резко устремившейся к лицу лапы-щупальца. Второй глаз он уберёг, мотнув головой, и дальше они уже оба упали. Бывший коп, мужчина под двести фунтов весом, и двадцатифунтовая смертоносная жаба-крот, с брюхом улитки и зубами морского ската, режущими острее бритвы и умеющими вырывать куски плоти.

Они катались по земле и оба рычали. Джонатан кусался и бил кулаками изо всех сил, уворачивался от разящих присосок, не хуже зубов умевших наносить раны. А существо хрипело и тянулось, пытаясь попасть отравленной слизью в рот и оставшийся глаз. И пусть само оно было, возможно, слепым, но анатомию знало безупречно. Известно, каким лакомством питались эти приозёрные подземные пиявки.

Глава семейства успел выхватить щупальцами небольшой кусок из живота соперника и зубами прошёлся по его левой щеке, с той стороны, где не было глаза. Но после этого камень, попавшийся под руку, опустился зверю на спину. Джонатан сбросил зверя с себя, перевернул. И начал, вцепившись твёрдо в орудие пальцами, избивать шипящую юркую тварь. Он молотил до тех пор, пока тот не перестал трепыхаться, а сам весь не покрылся его ядовитой зелёной кровью. После чего упал, выронив камень. И, тяжело дыша, с бока перевернулся на спину. Диск солнца уже отрывался от воды. А где-то ярдах в двухстах, на старой непокрытой асфальтом дороге, послышался шум двигателя. Что же за развалюха такая, на которой за ним приехали?..

***

Ранения, кроме потерянного глаза, серьёзными не оказались. Небольшая потеря крови, дюжина швов. Истечь он бы не успел, в приехавшей группе зачистки имелся медик, который оказал немедленную помощь. Даже сшили веки и наложили на лицо повязку. В зеркало заднего обзора Джонатан увидел себя, и под действием обезболивающего нашёл в себе сил улыбнуться. Ну, настоящий пират. Махнуть бы на отдых на Карибы!..

В номере Питера ребята из зачистки прибрали, и увезли оттуда всё содержимое, вместе с живым существом. А также забрали останки старого самца из леса у озера. Машина Джонатана, как и его вещи, оставались пока в мотеле, номер был оплачен на несколько дней вперёд. Самочувствие у него было удовлетворительным, и мистер Уизерспун, их с Питером куратор, желал немедленного устного отчёта. Как же было здорово спать всю дорогу в Чикаго после действия сильных уколов!..

– Знаете, почему вы не уволены, мистер Грин? – поинтересовался куратор, когда закончил слушать отчёт. – За уничтожение популяции существ, за пожар на озере, за рэмбодиаду…

– Потому что… знаю много и меня пришлось бы убить? – пробовал отшутиться Джонатан.

Но по лицу начальства понял, что шутка по вкусу не пришлась.

– Не вы совершили роковую ошибку, – услышал он ответ. – Да и хорошие агенты – большая редкость. Анкета ваша впечатляет. И этот блин комом спишем на первый раз. Притрётесь, перевоспитаем. Главное, сберегите второй глаз. Первым вы уже заплатили. За нарушенный протокол. А кто знает цену – умеет торговаться и будет осторожен…

Джонатан не любил словоблудия. Но был благодарен, что ему сохранили место.

– И всё же, что это было, мистер Уизерспун? – спросил-таки он, видя, что его куратор, с лоснящимся от пота лбом, объёмной лысиной, и при этом каким-то детским лицом и пухлыми губками, поджал их вдруг, не намереваясь говорить с ним дальше. Он выслушал всё, но, кажется, рот открывать любил лишь для того, чтобы спрашивать.

– ЧТО … ВИДЕЛ Я? – по-прежнему ждал от него ответа Джонатан.  – Не скажете даже после того, как у меня на глазах… зверушки, словно пиявки, высосали агента, утащив останки под землю? А теперь из ям извлекают кости десятков скелетов?.. Что это был за вид?..

Кажется, выражение лица не сильно разговорчивого мистера Уизерспуна слегка изменилось. Он глубоко вздохнул. Заглянул внимательно в глаза. Потом будто нехотя протянул руку к клавиатуре. Нажал на несколько кнопок, чего-то выбирал долго, листал электронные страницы, а затем внезапно и надолго «завис». И когда Джонатан подумал, что куратор просто решил вздремнуть с открытыми немигающими глазами, вспыхнул вдруг большой экран на стене справа. Здоровый монитор высветил огромную в полстены карту, от пола до потолка. Почти половина Северной Америки отображалась на ней, а дальше – северный полюс в уменьшенном масштабе, потом – верхняя часть Евразии. Повсюду на карте мерцали яркие синие метки. Их было порядка двадцати-тридцати.

– Тридцать шесть, чтобы быть точным, – заговорил неожиданно мистер Уизерспун. – По крайней мере, о таком количестве известно нам. Озёра. Как мы называем такие особые водоёмы – «тёмные глаза Земли». Её «мрачные очи». Пока они лишь чуть «приоткрыты», их «веки» немного «приподняты». Никто не представляет, что может случиться, если они вдруг откроются полностью однажды. Вы побывали у одного из них, агент Грин. То, что оно порождает, живёт либо в его глубине, либо водится где-то рядом, на берегу, в земле, в лесу. Такие существа, как эти – их, вероятно, больше нигде на планете не встретить. Питер описал их первым. Теперь будем знать о них больше и постараемся изучить. С вашей помощью, разумеется. Может, это не единственное, что живёт в том озере, но раньше таких волосатых «пиявок» заметить не удавалось. Вы с Питером стали… первыми.

Джонатан, взглядом спросив разрешения, медленно подошёл к светящейся карте. Посмотрел на её евразийскую часть. Россия. Большая обширная территория, в полконтинента или больше.

– Сапри… Санпри… что?.. Сарпи… – пытался он выговорить.

– Остров Сарпинский, – поправил куратор.  – На их самой известной реке – Волге. На острове двадцать пять пресных озёр, и, насколько нам известно, одно из них именно такое – «тёмное око». Едва ли не самое сильное из всех нам известных…

Джонатан протянул было руку к горящему кристаллическому полотну с сушей, реками, островами, озёрами. Но остановил её на полпути. Вспомнил, что карта не была даже бумажной, и подумал, что ничего приятного от прикосновения пальцев с бездушным монитором не будет. Опустил руку обратно.

– И что же… водится там – на Сарпинском, в самом сильном месте?..

Мистер Уизерспун пожал плечами.

– Нам неизвестно, – ответил он. – Уровень колебаний самый высокий, но ничего и никогда замечено ни в воде, ни на берегах вокруг не было. Будто что-то сидит там, но где-то очень глубоко. Пока не высовывает носа. Словно чего-то выжидает…

– Но чего?..

Мистер Уизерспун ещё раз поджал губы и просто покачал головой.

– Вот, в какой вы отдел попали, мистер Грин, – сказал он уже более буднично и деловито. – Многое будем узнавать с вами вместе… А потому отдохните пару дней, возвращайтесь за вещами и машиной, и снова сюда, в Чикаго. Получите, возможно, новое задание и другого старшего напарника. Наверное, вы поняли уже, что с нами остаётесь надолго. А то, что мы хорошо платим, сможете убедиться сразу после возвращения. За подобные случаи не по протоколу полагается тройная надбавка с солидной премией. Проверите счёт, когда будете в банке. Договорились?..

Джонатан только кивнул. Медленно. После небольшой паузы.

А ещё он успел сфотографировать карту на телефон. Достал его потихоньку из кармана, пока делал вид, что всего лишь рассматривает, и несколько раз нажал на «снять фото». Если мистер Уизерспун и увидел что-то, то ему он ничего об этом не сказал. Вряд ли даже заметил, поскольку был сильно озадачен потерей опытного агента и поиском новый пары для новичка. Пялился всё время не на гостя и монитор на стене, а в свой компьютер на столе, и руки постоянно что-то набивали. Даже не встал проводить, когда Джонатан направился к дверям…

Уже в мотеле, снова на озере, когда приехал за вещами и машиной, в холле он столкнулся с двумя парнями, чуть моложе его. В одном из них сразу признал Сэмюэля. Крутой был коп, занимался особыми делами, убийствами и грабежами с оружием.

– Привет! – сказал он ему. – Работа? Отдых?

– По службе, – ответил Сэм, пожимая протянутую руку. – Одно старое дело… Кстати, ты знаешь Ричарда?..

И познакомил его со вторым полицейским, молодым и симпатичным, уже во всю разговаривающим со смазливой стройной девушкой лет двадцати пяти. Кажется, звали Сарой, Джонатан тоже обращал на неё внимание пару дней назад, та приходила к сестре, которая работала в этом мотеле, и даже строила глазки. Хороший был вкус у молодого детектива Ричарда.

– Желаю удачи! – на прощание сказал Джонатан им обоим.

Его самого больше ничего не задерживало в этом мотеле, у странного озера, что едва не погубило. Да и с двумя такими крутыми копами, как Сэм и Рич, за людей тут можно было не опасаться. Джонатан думал о том, что через неделю или две, возможно, сюда придётся вернуться, продолжить исследования, когда лаборатория в Чикаго изучит добытое существо. А, может, и сильно позже, вот только когда? Уизерспун говорил, что если новые исследования не понадобятся, то для выезда сюда снова должно произойти что-то в этой местности у озера. Существ удалось утопить, загнав популяцию в воду, и выжил только один, малыш. Но кто его знает, может быть, были другие? Просто затаились на глубине под землёй и датчики их не видели.

А то и водилось что-то ещё. Ведь место это было, в любом случае, беспокойное. Даже на прощальной прогулке перед отъездом, после перекуса в баре, Джонатана не оставляло чувство, будто за ним кто-то наблюдает из-за кустов. И словно этот кто-то шуршит, подкрадывается к нему, хлюпая влажным языком, болтающимся между лап-щупалец, готовится к точному быстрому прыжку. Пусть это был и другой берег озера, людный, однако рассудок отозвался на возникшие неприятные ощущения. Джонатан даже шагнул к кустарнику проверить, не пряталась ли что там в листве. На всякий случай руку положил на карман пиджака, где лежало его оружие. Тяжёлое железо придавало уверенности.

Но ещё больше странное чувство усилилось, когда он повернулся к берегу спиной и всматривался в развалины старого монастыря, видел высоко торчащую в небо башню с осыпавшейся черепицей. Будто кто-то в эти мгновенья, из самой толщи воды, сверлил его сзади тяжёлым взглядом, заставив на миг свести лопатки. Конечно же, когда он обернулся резко, то никого не увидел. И просто списал всё на стресс, случившийся с ним после событий с Питером и после собственных злоключений. Однако ощущения запомнились остро, врезались в подкорку глубоко, словно дорожки на старой пластинке. И забывать он их не хотел, увозил с собой в Чикаго, чтобы помнить долго. Потому что теперь была такова его работа – смотреть в «тёмные глаза» Земли, когда они сами смотрят в ответ…

А также Джонатан, покидая это живописное и опасное место, думал о схватке той ночью. О том, что выжил в ней и победил. Злобы к существам он больше не испытывал, полицейский уступил в нём место биологу. Глупо ненавидеть что-то живое за привычный им образ жизни, подаренный эволюцией. Виды нужно изучать, проявляя осторожность. И, наверное, он запомнит навсегда, как глава семьи нападал на него и бросался раз за разом до последнего. Не понятый человеком, который был для него всего лишь обедом, не познанный даже им, он сражался в месте, бывшем ему годами домом. Сражался за свою семью. За неё и умер…

Автор: Adagor121 (Adam Gorskiy)

Чикаго… Как можно было ненавидеть город и штат, где родился и провёл все сорок два года жизни? А он ненавидел. За липкий холодный снег зимой, от которого постоянно цеплялась простуда, мучавшая его неделями и укладывавшая в постель надолго. Снега в иные зимы выпадало слишком много.

Он ненавидел также город за серые улицы с бесконечными пробками, где машины выстраивались в длинные вереницы, за толкотню в метро, с потными пассажирами летом и слишком «толсто» одетыми зимой. За пресные сэндвичи у перехода за углом, что покупал всегда, потому что были сытными и дешёвыми, а других себе позволить не мог. За постоянный привкус смога на губах, за ритм всеобщей суеты и лоск чужого достатка. А ещё – за пятнадцать лет службы в полиции и за район, который не мог покинуть, потому что мать и младшие сёстры тоже в нём жили, а он тянул эту лямку, и тянул в одиночку – большую семью с кучей детей, где был единственным мужчиной.

Только однажды всё изменилось. Ненависть или нелюбовь – не те чувства, которые, если их долго лелеяли, возьмут и просто исчезнут в одночасье. Нет такой кнопки их быстро выключить, даже если что-то изменится в жизни резко и в лучшую сторону. Но на глазах могут появиться «очки», с тёмным стеклом и добрыми картинками по другую сторону линз. Потому что в его жизни поменялось самое главное – его ненавистная работа, которую он выполнял хорошо, но презирал её больше своего района.

Уйдя из полиции, Джонатан снова захотел жить. В самое же первое утро. Хотя бы потому, что неожиданно на новом месте получил аж десять тысяч подъёмных. И полностью был оплачен ремонт его автомобиля.

А через три дня от нового работодателя позвонили. И сообщили, что ожидает первое задание. Он так и не понял, когда проходил тестирование, какой из двух его опытов им был нужнее – навыки полицейского или речного биолога. Да-да, до службы в полиции Джонатан работал в экологической компании и занимался оценкой вод близ заводов и химических предприятий. Потом уже, когда надоело, поступил в полицейскую академию. На собеседовании на новое место много вопросов не задавал, но как полицейский быстро убедился, что дочерний отдел одного правительственного департамента работает вполне легально, хоть и секретно. И был премного удивлён, получив наличными такие подъёмные – немалая для него сумма! К чему ж тогда лишние вопросы? Контракт подписал не задумываясь. Работу к тому же обещали с недельными перерывами, а средняя годовая зарплата была в полтора раза выше, чем у детективов отделов убийств. Рай же, не так ли?

Пять сотен миль до нужного места пролетели незаметно. Выдали даже оружие. От служебной машины он отказался, потому что хотел проверить, как работает новый двигатель. Его ему и заменили, избавляться от старенького грузовичка Джонатан не хотел – дорогой сердцу подарок. Отец отдал ключи на двадцать один, незадолго до своей смерти. Испытал машину на скорость. Так уж, на самом деле, пришлось. До места назначения было на двести миль меньше, просто он делал огромный крюк и гнал. Видите ли, тётка любила чикагские бургеры из одной маленькой забегаловки, покупала их там всегда, когда бывала в гостях, и замораживала дома. Оно, конечно, когда оттает, сильно не то, но ему ли было задумываться о вкусах тётушки Салли? Уважил как племянник, купил целую дюжину и даже остался на чашку кофе. Будто в её городке не продавалась такая же грудка, сыр и листья салата. Ах, да – особенные томаты черри и булочки! Вот почему они ей так нравились… А после визита к тётке отправился уже до нужного места.

– Могу называть тебя просто Джоном? – спросил его встретивший у мотеля новый коллега, биолог и старший в их группе из двух человек. – Я Питер.

Питер, как сообщил мистер Уизерспун, начальник отдела и их личный куратор, пробыл здесь уже две недели. Большое озеро, три четверти берега которого оставались дикими. Нуждался в помощи, не успевал один разобраться со всем навалившимся на него и Джонатана передали ему «в руки». Как говорил мистер Уизерспун, предыдущего опыта для новой работы никогда недостаточно. Первые пару лет всё будет под строгим контролем, у более опытных агентов. Питер в отделе проработал семь лет.

– Лучше «Натан», – ответил Джонатан новому напарнику. Так его называли коллеги-копы и мама с сёстрами.

– Хорошо, Джон, – не расслышал пожелания старший напарник. – Пойдём в мой номер. Я кое-что покажу...

Ну, Джон так Джон.

Пошли.

– И… на что я смотрю?

Тут было, чему удивиться. Питер показал контейнер, небольшой, галлона эдак на два, с герметичной сверху крышкой и подачей кислорода сбоку. А в контейнере сидело нечто размером с кулачок. Не то какой-то странный крот, не то землеройка. Джонатан видел много биологических видов и знал, что океаны не перестают удивлять учёных до сих пор. Но это существо было не из воды и будто совсем незнакомо. Похоже одновременно на лысого ежа и улитку. И тошнотворное, как мокрица для женщин. Без колючек, с выпуклым волосатым верхом-спинкой, склизким голым животом и дюжиной осьминожьих щупальцев вместо ног. Оно присосалось брюшком к стенке, а потом у них на глазах отпрыгнуло. И ещё, и ещё. Питер сказал, что выловил это здесь, в лесу у озера. С виду существо было мягким, как слизень, но пищало и стукалось в прозрачном контейнере так, что слышались громкие шлепки. Даже скрежетание.

– У него есть в брюхе зубы… – произнёс старший биолог. И показал на своей руке повязку. – Палец чуть не откусил. Сунул вместе с ним в лужу, и там он начал захлёбываться. Боится воды…

– Или не очень любит, – вежливо поправил Джонатан и наклонился над банкой-контейнером ниже. Заметил, что тонкое стекло было крепким. Скорее всего, бронированным и огнеупорным, таких камер для редких видов он прежде не встречал. Перевёл взгляд на Питера. – Я бы тоже захлебнулся в луже. С водой мы не дружим…

Шутка немного разрядила ситуацию вокруг странного существа в банке.

– Наблюдал за ним три дня, прежде чем забрать, – сообщил Питер. – Камера-ловушка, установил их там четыре. И всё это время он не двигался, висел на стволе дерева. Прилепился брюхом. Как спящая рогатая улитка, не сместился даже на дюйм.

– Совсем никаких изменений? – уточнил Джонатан.

Коллега причмокнул, вызвав предвосхищение.

– На ствол дерева он, видимо, заполз на нижней ноге – точь-в-точь как брюхоногий. Я нашёл слизистый след. Щупальцев, когда устанавливал камеры, на тельце не было. Вот они и вылезли, пока висел. Видимо, выползают, чтобы "созреть", выпустить "ноги", на которых потом передвигаются и прыгают. Пасть у них, повторюсь, на брюхе. Между этими самыми отросшими щупальцами. Детёныш, вылез, вероятно, сытый, и не питался все три дня. Переваривал съеденное до этого и трансформировался. Как гусеница в бабочку, только вместо крыльев ноги.

– Вылез... откуда?

– А вот тут самое интересное! – Питер поднял вверх указательный палец, глянул на него, потому что именно он был забинтован, и сразу отвернулся. – Когда отлеплял его от древесной коры, от страха он обгадился. И вышла из него, по большей части, вместе с экскрементами... почва с зелёной слизью. След по дереву вверх был точно таким же…

– Значит, вылез он… из земли?.. – догадался вслух Джонатан. Существо, похоже, как червь, проедало себе внизу дорогу, но могло выползать наружу. И делало это, вероятно, нередко, раз наблюдался волосяной покров. Иначе б эволюция давно его за ненадобностью упразднила. А эти щупальца? И ходит на них, и бегает, и прыгает. С присосками как у осьминога, чувствительные и подвижные. Как раз зацепился сейчас за стенку контейнера не брюхом, а ими. И чуть приоткрылась маленькая пасть с зубками.

– Просветил его насквозь, – Питер указал на портативный аппарат КТ в его номере, – действительно, похоже, что под землёй передвигается как червь. Возможно, постоянно живёт там только некоторое время после рождения. Но и прячется тоже туда, в норы или гроты. Пугливы, первыми не нападают. Я установил чувствительные сейсмодатчики, и подобрал колебания, которые их раздражают. Смогу выманить. Прибор показал, что вся популяция состоит из десяти-двенадцати особей. Нам бы вытащить одного, немного побольше, взрослый что б был. И тогда считай, первое задание выполнено. Можем возвращаться.

– А если они...

Проницательный старший биолог сам перебил его, о сути вопроса он догадался.

– Да, могут напасть. Меня хватанул хорошо, но от страха. Слабый яд с анальгетиком на брюхе и присосках, и зубы, мелкие, но хорошие. Вот весь их арсенал. Похоже, что ещё глотка устроена на всасывание, изучим потом, в Чикаго. Просто хватаем сегодня первого, что вылезет, помещаем его в контейнер и сразу уходим... Потом вернёмся, через пару дней, продолжим исследования. Но сначала мне нужно в большую чикагскую лабораторию…

Он выдохнул, договорив, наклонился к софе и достал что-то из лежавшей на ней кожаной папки. Похоже было на снимок.

– Я здесь не просто так, – произнёс он и положил на стол маленький пластиковый документ, со следами засохшей грязи и зелёной слизи.

Джонатан взглянул. Увидел, что перед ним лежал обычный… школьный пропуск. Кевин Макнил. Светловолосый мальчик лед восьми-девяти, голубоглазый, с пушистыми ресницами. Как выяснилось, исчез милях в трёх отсюда, около шести недель назад. Не сел в автобус и не вернулся из школы домой.

– Как его сюда занесло – не знаю, – пожал плечами и покачал головой Питер. – Полиция здесь вроде даже не искала. Все поиски сориентировали в другую сторону, по шоссе вдоль школы и вниз по течению реки, что тоже там рядом. Но это нашли здесь местные жители. Сдали шерифу в участок. А там у нас, как и много где, свой человек, один из помощников. Пока удаётся избежать огласки. Вот и расследуем. Ты и я. Даже ФБР и нацбезопасники к нам не сунутся просто так, без особой президентской визы…

Как-то всё было немного неожиданно. Когда Джонатан только ехал сюда, он и понятия не имел, с чем придётся столкнуться по новой работе. Да просто не думал об этом, напрочь забыл о всех бумагах о неразглашении, которые подписывал, и о вопросах, показавшихся немного странными при тестировании на собеседовании. Вспомнилось всё сейчас. И взгляд упал на переставшего ползать, скакать и трепыхаться в банке-контейнере детёныша странного существа.

– Впрочем, если ты не уверен… – почувствовал его колебания Питер.

– Нет, – поспешил успокоить Джонатан. – Уверен. Выманим, поймаем и уедем, напарник. Потом вместе изучим вид. В этом моя новая работа...

– Ну, хорошо, – довольно произнёс старший биолог и пожал ему руку.

От свежего воздуха лёгкие просто разрывало. И от видов вокруг аж заплясало в глазах. Позднее лето воистину было самой красивой порой в любом штате. Как молодой художник оно пробовало все краски разом и будто неловко и невзначай разливало чуть здесь и чуть там. Перед ужином Джонатан вышел ненадолго осмотреться и увидел своими глазами всю красоту здешнего озера. Хорошее настроение вернулось к нему. Отдельный номер со спальней и кухней был оплачен, а миловидная девушка у стойки даже строила глазки. Приятное дополнение к поездке в столь живописное место. Мотель, как и соседний бар с магазинчиками и мини-клубом, стояли почти на самом берегу. И это, стоит заметить, был настоящий хороший мотель, не блевотный клоповник, которые ему довелось повидать, занимаясь расследованиями по всему Иллинойсу. Где-то слева, не очень далеко, виднелся кемпинг. Однако вечером перебраться нужно было совсем на другой берег. Планировали в кемпинге взять лодку с мотором в аренду, что б не пришлось объезжать на машине слишком долго. К той стороне озера, дикой и заросшей, было мало подъездных путей. Школьную карточку нашли там местные рыбаки, забредали туда подальше от шумных туристов, и наткнулись несколько недель спустя после пропажи мальчика. Слизь оказалась настолько едкой, что даже не смыло дождями. Питер так и не сумел определить её полный состав, снял пробы для чикагской лаборатории и пробирки отправил экспресс-доставкой. Пластиковое покрытие не разъело, но ускоренная диффузия произошла, зелень впиталась.

Заказав ужин на двоих, Джонатан вернулся в номер к Питеру. Наслаждение видами на время отложил, после трапезы перед вечерней охотой будет перерыв. Пешком прогуляются до кемпинга. А сейчас вместе с новым напарником они собрали другую камеру, раз в пять побольше, для взрослой особи. Материал для подобной конструкции у Питера имелся с собой, в объёмном багажнике пикапа. И после того, как «клетка» была готова, старший биолог открыл холодильник, достав из него кусок свежего мяса. С четверть фунта, не больше. Тут же поместил его, приоткрыв крышку, в прозрачный контейнер с детёнышем. Тот сначала не отреагировал, тихо продолжал сидеть в уголке на дне. Чуть вздрогнул лишь, когда кусок упал рядом. Но затем вдруг переместился с ленью, не воспользовался щупальцами-ходулями, а подполз на склизком брюхе улиткой. И накрыл собой угощение. Затрясся весь мелко, а через минуту там уже ничего не было. Осталось пустое место. Безглазый же волосатый зверёк, с носом как у крота или летучей мыши, без привычного рта, снова поднялся на стенку и завис.

– А экскременты? – профессионально поинтересовался Джонатан, заметив уже не в первый раз, как чисто было внутри контейнера. Лишь пара слизистых следов.

– Жидкость им удерживается вся, её излишки преобразуются в слизь, которую он сбрасывает через брюхо, – пояснил Питер. – В остатке из него выходит что-то наподобие козьего или кроличьего гороха. Зеленоватого, твёрдого. Именно так я обнаружил следы первой взрослой особи. Образец отправил в лабораторию. Малыша снял с дерева три дня назад…

Малыш, нажравшийся по уши, которых у него кстати тоже не было, снова завибрировал тихонько. Словно бесшумный блендер. Перемолол кусок мяса, был доволен и теперь, очевидно, так переваривал. Слышалось его лёгкое счастливое попискивание, жидкая шёрстка на выпуклой ежиной хребтине легла вплотную к шершавой коже и перестала дыбиться. Пора перекусить было и им. Никакое зрелище, даже самое отвратительное, настоящему биологу аппетита не испортит. Однако этот зверёк, на первый взгляд всего лишь необычный, не какой-то страшный уродец из воображения, умел внушить собой отторжение, и даже непонятно было, чем. Наверное, тошнотворным блеском слизистого следа на дне банке, который выглядел почему-то во сто крат отвратней любых экскрементов, разлагающейся животной плоти или чего-то похожего. И пусть аппетит после «общения» со зверем был напрочь испорчен, Джонатан знал, что заставить себя поесть придётся. Иначе стошнит во время поимки взрослой особи – Питер предупредил, что они умели «стреляться» этой слизью, а она, к прочему, отвратительно пахла. За это отвечали особые железы. Взрослая особь была намного крупнее детёныша в банке и выделить могла её прилично. Не великаны, но всё же…

***

Джонатан примерял лёгкий защитный костюм и очки с тонким стеклом в номере, когда вошёл Питер. Старший биолог сам погрузил всё в лодку, которая стояла уже у берега, ярдах в пятидесяти от их мотеля. Сейсмодатчики, монитор, электроды для передачи колебаний, сырое мясо, перчатки, аккумулятор – всё это улеглось в одну большую сумку. После ужина прошло два часа, а через час начнёт смеркаться. Существа начинали проявлять свою активность ближе к ночи. Выманить с помощью направленных вглубь земли колебаний и приманки их можно было и при свете дня. Потому что мальчик, по теории Питера, явно пропал не ночью. Что он вообще делала на берегу озера, не ясно. Но школьный билет и одна кроссовка найдены были именно там. Вряд ли их туда подбросили. Зелёная слизь на пластике была тому подтверждением. Однако, как полицейский, которым он был совсем недавно, а в душе ещё им и оставался, Джонатан не спешил отвергать версию убийства. Существа могли лакомиться брошенным трупом. Уж больно были малы для убийства даже ребёнка.

– Готов? – ещё раз на всякий случай спросил старший биолог.

– Ага, – спокойно ответил он, переодевшийся обратно в обычную одежду и сунувший в глубокий задний карман пистолет.

– Не понадобится, – покачала головой Питер, однако оружие брать не запретил.

Для Джонатана всё равно главным было другое. То, о чём он никому не сознавался даже во время службы в полиции – его аквафобия. Придётся перетерпеть это поездку на моторной лодке, унимая силой воли стук сердца и начинавшуюся от одной лишь мысли о наводном путешествии одышку. С детства жил с этим страхом и всячески прятал его от других. Воды не боялся только в душе, который принимал по три раза в день, и в виде льда на дне стакана. Спиртное, супы и соки ненавидел не меньше, чем презирал ещё вчера свой собственный город. Лишь в последние сутки мысли о родном местечке раздражать почти перестали.

Мотор закряхтел сначала как старушонка. Потом прокашлялся, заурчал гладко и ровно, и лодка, вздрогнув, тронулась от причала. Питер управлял ею, и видно было, что хорошо справлялся с этим не в первый раз. Хотя бы вёл их судёнышко не рывками. Джонатан вгляделся вперёд. Он не знал, что за деревья росли там вдалеке, их была целая полоска, прибрежная часть леса на далёкой другой стороне. И осень пока ещё не началась, было жарко, а день длился долго. Однако август успел покрыть пышные кроны багрянцем, и кромка у самой воды, на том берегу, словно пылала огнём. Лёгкий ветер колыхал листву, и даже издалека были видны эти живые языки пламени из многих тысяч листьев на ветвях. Наверное, столь красочный вид должен был заставить трепетать сердце, перехватить в груди дыхание и принудить глаза смотреть неотрывно, застыть, не моргая, дабы не упустить ни единого прекрасного для взора момента. Но сердце Джонатана трепетало совсем от другого. Скачок давления начался на воде ожидаемо, и к горлу подступила тошнота. От вида большой воды и алого зарева из деревьев на ближнем горизонте голова его пошла кругом. Потому, чтобы не выблевать всю это красоту прямо в лодку, он постарался успокоиться. Расслабил тело и просто закрыл глаза...

Дышать стало легче, когда моторный катерок сбавил ход и двигатель зазвучал глуше. А, значит, был близко берег. Джонатан поднял веки.

Вблизи зрелище было и вправду потрясающим – огненный лес мерцал и пылал! Ветер дунул тёплым порывом, и с берега будто повеяло жаром – настолько пышные ветви походили на огромные языки бушующего пламени. Лучи заката добавили ярких красок, разлив на палитру оранжевый с розовым. Теперь, когда тошнота отступила, глаз радовал береговой пейзаж. Твари обжились в весьма красивом месте. И людям сюда добраться было непросто. Только по воде или продираясь с боем. От берега во все стороны сплошняком шли густые заросли, и лишь в одном месте, ярдах в тридцати-сорока в стороне, виднелось нечто похожее на помост. Наверное, то самое место рыбаков, забиравшихся сюда ради тишины и подальше от жизни. Вот правда зачем забрёл сюда мальчик? От дороги слишком далеко. Увлекался в школе рисованием и глаза далеко увели его ноги, пошёл за красотой природных красок? Неплохой повод разговорить Питера ближе к ночи, когда завершат своё задание. Надо было как следует познакомиться со старшим биологом. В работе напарник – это всё. Надёжный тыл, запасные хорошие мысли и смелая грудь, что однажды прикроет собой…

Со всем оборудованием они продрались сквозь траву и кустарник метров на двести вглубь. И у небольшой поляны остановились. А пока Питер устанавливал приборы и вгонял электроды в землю, Джонатан рассматривал ствол дерева, на котором прежде сидел детёныш существа. Зелёного следа не осталось, и кора была вся изодрана клювами. Напарник сказал, что птицы всё склёвывали с удовольствием. И раз они не дохли, то и яд был для них не смертелен.

– А что если дохнут? – предположил смело Джонатан. – Хотя бы засыпают или впадают в кому. Падают с деревьев на землю и становятся для «пиявок» обедом.

– Умно, – похвалил догадку старший биолог. – Но не все найденные экскременты я отправил в лабораторию. Часть пытался изучить здесь. Расковырял, и переваренных останков птиц не нашёл. Вообще мало, что установил полезного. Однако об этом потом…

Оборудование было готово. «Сейсмограф» с батареей встал посередине, провода тянулись к аккумулятору. Оба облачились в халаты и надели защитные перчатки, очки. Заняли позиции, ярдах в десяти-двенадцати друг от друга. Джонатан – с монитором, куда подавались сигналы с сейсмодатчиков. Питер – с открытой клеткой-контейнером наготове. Накануне пришлось ждать около тридцати минут, чтобы зашевелилась земля. Но в одиночку старший биолог ловить взрослую особь не отважился. Просто протестировал оборудование.

Тридцать минут в голове отсчитались давно. И часы на руке с подсветкой говорили о том, что прошло три четверти часа. Уже хорошо стемнело, поляна подсвечивалась слабо подвешенной фосфорной лампой. Питер установил её на случай, если луна будет прятаться. Проверил этот тип освещения на детёныше – тот никак не реагировал. Зато начинал «морщиться» и верещать от яркой «галогенки» и чувствовал инфракрасный спектр. Будто «видел» кожей, так как глаз у него не нашлось. Чувствительные кротовьи усы и маленький нарост на лбу, который отвечал на различные вспышки, но не имел привычных признаков органов зрения. Джонатан начинал думать, что Питер хотя бы здесь мог ошибиться. Для экспериментов у него было слишком мало времени и тестировал оборудование только раз, накануне. Могло оказаться простым совпадением, и существа среагировали не на вибрации, а просто выползали вчера на охоту. Что ж, так даже лучше. Место ему нравилось, работа пока казалась непыльной, на пару дней он здесь бы задержался. И был не прочь осмотреть тут землю при свете дня, провести, изучая деревья и почвы, несколько полноценных часов. Даже не представлял, как соскучился по подобной работе. Когда в молодости занимался речными расследованиями, делал примерно то же самое. Сидел на таблетках, что б не бояться воды, и, видимо, это повлияло на решение уйти в полицию. В остальном та работа была хороша, и похоже, что её времена возвращались. Только руками в воду залезать не обязательно, просто исследовать почву и флору. Джонатан глянул через поляну, где засел Питер, и уже даже думал подняться, обсудить с ним дальнейший план. По всей видимости охота сегодня была неудачной. Больше часа прошло, а вибрации так никого из земли и не вызвали – бледный экран монитора молчал. Как вдруг что-то легонько кольнуло в лоб. Так, задело слегка.

Он прикоснулся к лицу. И пока ладонь приближалась к носу, ещё две или три соринки так же клюнули в подбородок и щёку. Одну он даже успел схватить – какое-то насекомое, не рассмотрел его толком. Кузнечик или не кузнечик, но вдруг их откуда-то стало много, и все они полетели облаком как саранча. Джонатан даже отвернулся, прикрыл лицо обеими руками. А через мгновенье, когда оторвал ладони, всё снова стало спокойно. Обычно ночные насекомые кружились вокруг света, как сейчас над их фосфорной лампой. Эти же вдруг полетели и запрыгали в темноту. Похоже, тут водились не только прыгучие «кроты-пиявки», которым предстояло ещё дать название, но и наблюдались какие-то отклонения в поведении насекомых. Следовало обратить на это внимание Питера.

Джонатан устал ждать и в последний раз взглянул на монитор. Ничего. Поднялся и распрямил затёкшие ноги. Бесполезно, сидя на пледе, было менять их положение, от бодрствующего бездействия, не во сне, человек уставал быстрее всего. Как можно бесшумней он постарался пройти через освещённую фонарём и луной полянку. А когда проделал эти две дюжины шагов, остановился внезапно, едва не издав громкий возглас. Потому что увидел на земле Питера. Зрелище это заставило превратиться мгновенно в бесшумный камень, не умевший отбрасывать даже тени.

Питер был не один. Он лежал на спине, а на его руках, груди и ногах уселись с полдюжины волосатых существ. Те самые кроты-улитки-мокрицы, одна из которых жила в мотеле в биоконтейнере. Только эти особи были крупнее, размером с ёжика или кролика. Они так же дрожали, как тот детёныш, когда пожирал мясо в «банке», раздувались и пухли. Щёки же Питера, наоборот, сильно впали и всё тело усохло, будто его высасывали. Он, лёжа, медленно и бесшумно двигался, под ним, словно зыбучий песок, уходила земля, и ноги его погрузились в неё по колено.

Как бы Джонатан ни был ошеломлён и напуган увиденным, служба в полиции отпечаток оставила. Похоже, что пока его не заметили, и рука тут же потянулась осторожно к карману. Однако на полпути он осознал, что сквозь неудобный халат оружия не достанет. И Питера уже не спасёт. Следовало осторожно отступить, пока не заметили.

А в следующий миг под кроссовкой предательски хрустнула ветка. И до того, как существа среагировали, он принял единственное верное решение – бежать. Немедленно.

Ни оборудование, ни монитор уже ничего не значили. Опрометью Джонатан бросился обратно к лодке, помня, что воды существа боялись. Он тоже её боялся, но думал о том, чтобы выжить. И пока нёсся большими скачками, сдирал с себя халат и скидывал перчатки. Рука, наконец, полезла в карман к оружию, как вдруг, на бегу... земля под ним провалилась.

«Обвал…» – пронеслось в голове, когда падение закончилось так же быстро, как началось, и он, вместе с целым пластом, рухнул вниз на ярд или два. Успел выставить вперед ладони, и приземлился животом и руками. Ткнулся вдобавок лицом в мягкую почву.

Оказалась обычная яма-пустошь. Такие пустоты встречались иногда в лесах или у водоёмов, их вымывало ливнями и со временем они проседали. Иногда вот так неожиданно. Джонатан всё же достал пистолет, поднимаясь на колени и отряхиваясь, а вместе с ним и маленький карманный фонарик. Включил его. И чуть не выронил. Немного впереди из земли выглядывала берцовая кость и виднелась глазница черепа. А дальше, гармошкой, изогнулись рёбра и позвоночник. Черепа, ещё семь или восемь, словно отложенные страусом яйца, выглядывали у дальней стенки. Весь пол образовавшейся ямы был устлан землёй, костями человека и полуистлевшей одеждой с обувью. Сбоку послышалось шипение, и свет у стенки слева выхватил из тьмы целый клубок копошившихся чёрных змей.

Джонатан вскочил, выронив фонарь. На пот прошибло мгновенно, чуть из ушей не брызнул. Бросился к дальнему краю ямы впереди. Споткнулся, упал, снова вскочил. Выбросил руки вверх, и, оттолкнувшись ногами от ломких черепов, повис, подтянулся. Слышал, когда подпрыгивал, как хрустнула под правой пяткой кость. Останки, что успел разглядеть, свежими не были. Этот могильник копился давно.

Выбравшись из ямы, опять рванул в сторону озера. Всего-то оставалось ярдов тридцать. Но нервными выдались последние мгновения в этом лесу, и ноги уже бежали не так осторожно. На третьем скачке он снова упал. Перевернулся, начал вставать. И тут вдруг… увидел его. Существо приближалась, словно лягушка, прыгая на своих щупальцах, порхало, как быстрая бабочка. В миг, когда он поднимал глаза, оно скакнуло в его сторону длинным прыжком. И, видимо, слишком затянутым, потому что Джонатан от него легко увернулся. Зато от второго уклониться вышло лишь резко откатившись по земле. Потому что существо, пролетев мимо, мгновенно щупальцами оттолкнулось от встречного дерева, сменило траекторию и снова полетело в него. И когда оно промазало во второй раз, то замерло на земле. Джонатан успел оказаться на ногах. А маленькая и прыгучая ядовитая тварь с волосатой спиной вся напряглась, задрожала, заряжаясь. Готовилась к прыжку, что б больше не промахиваться……................

Часть 2 - ФИНАЛ

Уважаемый читатель! Последние абзацы к данному посту взяты в превью, над картинкой. Не стал их дублировать здесь внизу...