Экспедиция (длиннопост, нм, смеялись всей семьей)
Легко и непринужденно возник спор: один хочет на запад, другой – на восток, один по льду, другой – по скалам. Пока один говорил, другой наливал, потом менялись. Пока один аргументировал, другой выпивал и крякал, поэтому каждый оставался при своем мнении. Раза два выходили подышать свежим воздухом и возвращались, позвякивая. Чтобы не подраться выпили мировую и остались ночевать. Утром бросили жребий, дружно удивились его разумности, отметили это дело и разъехались на общественном транспорте, не сумев идентифицировать личный.
Год готовились, изучали карты, опрашивали существующих вопреки описаниям участников предыдущих экспедиций, искали деньги, и все это в абсолютном цейтноте под недобрые взгляды на работе и намеки тещи на огород. Пришлось задобрить начальство тонким коньяком и грубым подхалимажем, под присмотром тещи закопать в землю мешок картошки, мысленно желая им поменяться местами, - сплошной стресс, одним словом, который пришлось снимать всеми возможными способами, из которых надежно действует только один.
За неделю до вылета становится все равно куда – на запад, на восток, по льду, по снегу, чучелом, тушкой – лишь бы подальше от любимого города, да побыстрее. Последнее препятствие в виде аэропортовских весов и симпатичной стервы с крылышками на пиджаке устраняется карнавальным костюмом, включающем в себя пуховку на теле, каску на голове, кошки в карманах и ледоруб, небрежно завернутый в газету “Спид-Инфо”. Ну, как тут не выпить, прорвавшись к своему креслу 14 “А”, под нежную музыку запускаемого двигателя? Чуть-чуть, чтобы хорошо летелось…
От всего полета в памяти остались чьи-то настойчивые попытки высадить всю компанию и собственная готовность сделать это немедленно путем выхода через запасной люк, после чего враг трусливо капитулировал.
По трапу спускались обильно потея, и мало, что соображая от выпитого и пуховки на голое тело. Где, когда и по какому поводу разделся, и куда делась рубашка – останется загадкой навсегда. За первые минуты пребывания на чужой земле сделаны следующие выводы: пограничники местные – козлы, таможенники местные – козлы, менты местные - козлы, менялы местные – козлы, виски самолетное – дрянь страшная, а те, кто его придумал - козлы. Встречающие не подвели и встретили, хотя этим несколько смазали ровное впечатление от чужбины – уроды….
Через пару часов жизнь стала налаживаться: в номере кондиционер, в душе вода, в баре холодное баварское пиво. Вышли в город, а там еще лучше: фрукты – даром, такси – даром, шашлыки – даром. На сто рублей нашими набрали столько, что не смогли унести, а на сдачу местный полисмен проводил до кафе и даже стукнул дубинкой ишака, мешавшего проходу.
В кафе, под плов, шашлыки, персики, инжир и фисташки, устроили легкую дегустацию пива, чтобы сравнить местное с нашим. Поскольку нашего в кафе не оказалось, победила “Столичная”, произведенная в Москве, на Самокатной улице, дом 3, которая в кафе, в отличие от пива, была, с чем ее все и поздравили бы, если бы смогли.
На следующее утро встречающие снова не опоздали и, после некоторого раздумья, отделив вещи от людей, и запихав первых в грузовик, а вторых в точно такой же автобус, повезли всю экспедицию в известном только им направлении. По мере возвращения сознания, в мозгу экспедиции появилось необъяснимое ощущение чего-то неприятного, которое, после подведения финансовых итогов вчерашнего вечера, вылилось в стойкую уверенность о краже денег, потому что пропить столько было невозможно. Еще одной неприятностью стало отсутствие каких либо продуктов, которые должны были закупиться накануне, но почему-то не закупились. Эту проблему решили в, так сказать, магазине какого-то кишлака, откуда вышли, звеня бутылками и пятью килограммами макарон, которые оказались в два раза дороже, чем в Москве и которые, несмотря на это, в магазине кончились. Попытки восполнить недостаток продовольствия в других, так сказать, магазинах других кишлаков, привели к очень похожим результатам, отличающимся только этикетками.
То, что все это бутылочное разнообразие не выпить и за месяц, стало понятно после простых арифметических расчетов, учитывающих количество бутылок, участников экспедиции и свободного от восхождений времени. Считали весь день, а вечером, когда не хватило совсем немного, продали сильно подешевевшие макароны, которых оказалось всего три килограмма, и купили самогон и тыкву для закуски, которой и отравились.
Следующие несколько дней в памяти отсутствуют напрочь.
Еще несколько дней в памяти отсутствуют напрочь.
Первые впечатления после появления мыслей в голове: горы вокруг палатки пахнут отвратительно, на камнях без коврика спать жестко и холодно, из закрытой палатки ничего не видно.
Зато из открытой палатки – вид сказочный: белые горы, синее небо, черные камни – весь набор удовольствий! Сколько времени потеряно на это проклятое пьянство! Долой! Долой! Железом каленым выжечь… Больше никогда, ни грамма, ни капельки! Вперед! Где мои ботинки?!!! Где мой ледоруб?!!! Где моя веревка?!!! Где мои верные напарники по связке?!!! Никто мой пакетик с чистыми трусами не видел? Вперед, горы ждут нас!!!
Как удачно получилось: несколько дней нужно, чтобы слегка привыкнуть к высоте - вот мы и привыкали. И голова-то болела не от водки, оказывается, а от высоты, и организм-то страдал не от алкогольной нагрузки, а от недостатка красных кровяных телец, которые мы ему сейчас с сухеньким и восполним… Ну, за экспедицию!
На следующий день пошли за угол смотреть объект восхождения. Вернулись грустные и задумчивые - объект впечатлил настолько, что ходили как пьяные, не выпив ни капли. Решили скорректировать планы: во-первых, времени маловато; во-вторых, погода неустойчивая; в-третьих, сложная лавинная обстановка; в-четвертых, камнеопасно; в-пятых… Вот завтра с восхождения вернется старинный друг, которого не видели лет пять, побеседуем с ним, а там решим. Так тому и быть!
Чтобы чем-то занять себя, убирали вокруг палаток, брились и намечали маршрут: до первого лагеря четыре часа, до второго – семь, до третьего – шесть… Настроение улучшается, форма возвращается – красота!
Вернулся старинный друг...
Следующие несколько дней в памяти отсутствуют напрочь.
Проявили силу воли и, невзирая на отвратительное самочувствие, вышли в Лагерь 1, откуда вернулись не дойдя каких-то пяти часов. Возле палаток нашли собственные ботинки, в которых, вроде бы, ушли, и рубашку, потерянную в самолете.
Скорректировали планы, и тут же пошел снег.
Скорректировали планы с учетом снега, отчего он повалил еще сильнее.
Хотели еще подкорректировать планы, но от снега рухнула кухня и складская палатка. Полночи спасали коробки, ящики, закуску… Наутро погода была великолепна, жаль, что организм, утомленный ночным спасением ничего этого не видел.
Несколько дней ждали, пока сойдут лавины с опасных склонов, но они сошли с безопасных и засыпали Лагерь 1, лишив объекта восхождения. Решили выйти сразу в Лагерь 2, откуда вернулись не дойдя совсем немного, заблудившись между палаток базового лагеря.
Ранним утром, при попытке определить, сколько времени осталось до завтрака, определили, что до отъезда на родину осталось еще меньше, и следующие часы провели в суматохе и сборах. В одном из ботинок была найдена дохлая мышь, судя по надменной морде, явно московского происхождения, рядом с надкусанной пачкой денег, спрятанной от жены перед прошлой экспедицией, что позволило надеяться на неповторение судьбы вышеупомянутой мыши в ближайшие дни.
Дорога обратно прошла в трезвости и грусти, что позволило запомнить саму дорогу, лишенную каких-либо объектов для запоминания.
В городе решили не пить вообще, несмотря на огромное количество невесть откуда взявшихся красавиц, а купить арбузы, дыни, персики и прочее, чем безмерно порадовать домашних, лишенных всего этого в холодных северных жилищах. На базаре местный полисмен, бил дубинкой ишака мешавшего проходу, но оба были не в форме, работали без огонька, поэтому ничего не получили. Вернувшись с базара, лежали на нарах местного стадиона, где поселились не без проблем, и тосковали о горах. Тоскуя, подсчитали, что перевозка арбузов на самолете съест финансовую выгоду этого мероприятия и решили съесть арбузы самостоятельно, чтобы не расстраивать домашних. Арбузы были суховаты, поэтому запивали их местной водкой, что было совсем не отвратительно, а просто неприятно…
В аэропорту выяснилось, что местные менты, таможенники и пограничники ничуть не изменились, да и экипаж самолета был тот же. Стюардесса выбрала места подальше от дверей и даже вернула рубашку, потерянную по дороге сюда, но отказалась продать бутылку виски, хотя за нее предлагали почти новые часы и двести денег местной валюты мелочью.
Самолет летел невыносимо долго, зато было время обсудить следующую экспедицию.
Первое впечатление от встречи с родиной: пограничники, таможенники и менты везде одинаковые, но наши таксисты – совсем козлы, хорошо, что нас встречали друзья и опоздали они не очень сильно.
По дороге в город, друзья быстро рассказали нам, как провели лето: рыбалка, дача, семейные пикники… А потом наступила наша очередь и мы выдали им все: и про белые горы, и про синее небо, и про черные камни, и про лавины, и про восхождения…
Как они нам завидовали
Год готовились, изучали карты, опрашивали существующих вопреки описаниям участников предыдущих экспедиций, искали деньги, и все это в абсолютном цейтноте под недобрые взгляды на работе и намеки тещи на огород. Пришлось задобрить начальство тонким коньяком и грубым подхалимажем, под присмотром тещи закопать в землю мешок картошки, мысленно желая им поменяться местами, - сплошной стресс, одним словом, который пришлось снимать всеми возможными способами, из которых надежно действует только один.
За неделю до вылета становится все равно куда – на запад, на восток, по льду, по снегу, чучелом, тушкой – лишь бы подальше от любимого города, да побыстрее. Последнее препятствие в виде аэропортовских весов и симпатичной стервы с крылышками на пиджаке устраняется карнавальным костюмом, включающем в себя пуховку на теле, каску на голове, кошки в карманах и ледоруб, небрежно завернутый в газету “Спид-Инфо”. Ну, как тут не выпить, прорвавшись к своему креслу 14 “А”, под нежную музыку запускаемого двигателя? Чуть-чуть, чтобы хорошо летелось…
От всего полета в памяти остались чьи-то настойчивые попытки высадить всю компанию и собственная готовность сделать это немедленно путем выхода через запасной люк, после чего враг трусливо капитулировал.
По трапу спускались обильно потея, и мало, что соображая от выпитого и пуховки на голое тело. Где, когда и по какому поводу разделся, и куда делась рубашка – останется загадкой навсегда. За первые минуты пребывания на чужой земле сделаны следующие выводы: пограничники местные – козлы, таможенники местные – козлы, менты местные - козлы, менялы местные – козлы, виски самолетное – дрянь страшная, а те, кто его придумал - козлы. Встречающие не подвели и встретили, хотя этим несколько смазали ровное впечатление от чужбины – уроды….
Через пару часов жизнь стала налаживаться: в номере кондиционер, в душе вода, в баре холодное баварское пиво. Вышли в город, а там еще лучше: фрукты – даром, такси – даром, шашлыки – даром. На сто рублей нашими набрали столько, что не смогли унести, а на сдачу местный полисмен проводил до кафе и даже стукнул дубинкой ишака, мешавшего проходу.
В кафе, под плов, шашлыки, персики, инжир и фисташки, устроили легкую дегустацию пива, чтобы сравнить местное с нашим. Поскольку нашего в кафе не оказалось, победила “Столичная”, произведенная в Москве, на Самокатной улице, дом 3, которая в кафе, в отличие от пива, была, с чем ее все и поздравили бы, если бы смогли.
На следующее утро встречающие снова не опоздали и, после некоторого раздумья, отделив вещи от людей, и запихав первых в грузовик, а вторых в точно такой же автобус, повезли всю экспедицию в известном только им направлении. По мере возвращения сознания, в мозгу экспедиции появилось необъяснимое ощущение чего-то неприятного, которое, после подведения финансовых итогов вчерашнего вечера, вылилось в стойкую уверенность о краже денег, потому что пропить столько было невозможно. Еще одной неприятностью стало отсутствие каких либо продуктов, которые должны были закупиться накануне, но почему-то не закупились. Эту проблему решили в, так сказать, магазине какого-то кишлака, откуда вышли, звеня бутылками и пятью килограммами макарон, которые оказались в два раза дороже, чем в Москве и которые, несмотря на это, в магазине кончились. Попытки восполнить недостаток продовольствия в других, так сказать, магазинах других кишлаков, привели к очень похожим результатам, отличающимся только этикетками.
То, что все это бутылочное разнообразие не выпить и за месяц, стало понятно после простых арифметических расчетов, учитывающих количество бутылок, участников экспедиции и свободного от восхождений времени. Считали весь день, а вечером, когда не хватило совсем немного, продали сильно подешевевшие макароны, которых оказалось всего три килограмма, и купили самогон и тыкву для закуски, которой и отравились.
Следующие несколько дней в памяти отсутствуют напрочь.
Еще несколько дней в памяти отсутствуют напрочь.
Первые впечатления после появления мыслей в голове: горы вокруг палатки пахнут отвратительно, на камнях без коврика спать жестко и холодно, из закрытой палатки ничего не видно.
Зато из открытой палатки – вид сказочный: белые горы, синее небо, черные камни – весь набор удовольствий! Сколько времени потеряно на это проклятое пьянство! Долой! Долой! Железом каленым выжечь… Больше никогда, ни грамма, ни капельки! Вперед! Где мои ботинки?!!! Где мой ледоруб?!!! Где моя веревка?!!! Где мои верные напарники по связке?!!! Никто мой пакетик с чистыми трусами не видел? Вперед, горы ждут нас!!!
Как удачно получилось: несколько дней нужно, чтобы слегка привыкнуть к высоте - вот мы и привыкали. И голова-то болела не от водки, оказывается, а от высоты, и организм-то страдал не от алкогольной нагрузки, а от недостатка красных кровяных телец, которые мы ему сейчас с сухеньким и восполним… Ну, за экспедицию!
На следующий день пошли за угол смотреть объект восхождения. Вернулись грустные и задумчивые - объект впечатлил настолько, что ходили как пьяные, не выпив ни капли. Решили скорректировать планы: во-первых, времени маловато; во-вторых, погода неустойчивая; в-третьих, сложная лавинная обстановка; в-четвертых, камнеопасно; в-пятых… Вот завтра с восхождения вернется старинный друг, которого не видели лет пять, побеседуем с ним, а там решим. Так тому и быть!
Чтобы чем-то занять себя, убирали вокруг палаток, брились и намечали маршрут: до первого лагеря четыре часа, до второго – семь, до третьего – шесть… Настроение улучшается, форма возвращается – красота!
Вернулся старинный друг...
Следующие несколько дней в памяти отсутствуют напрочь.
Проявили силу воли и, невзирая на отвратительное самочувствие, вышли в Лагерь 1, откуда вернулись не дойдя каких-то пяти часов. Возле палаток нашли собственные ботинки, в которых, вроде бы, ушли, и рубашку, потерянную в самолете.
Скорректировали планы, и тут же пошел снег.
Скорректировали планы с учетом снега, отчего он повалил еще сильнее.
Хотели еще подкорректировать планы, но от снега рухнула кухня и складская палатка. Полночи спасали коробки, ящики, закуску… Наутро погода была великолепна, жаль, что организм, утомленный ночным спасением ничего этого не видел.
Несколько дней ждали, пока сойдут лавины с опасных склонов, но они сошли с безопасных и засыпали Лагерь 1, лишив объекта восхождения. Решили выйти сразу в Лагерь 2, откуда вернулись не дойдя совсем немного, заблудившись между палаток базового лагеря.
Ранним утром, при попытке определить, сколько времени осталось до завтрака, определили, что до отъезда на родину осталось еще меньше, и следующие часы провели в суматохе и сборах. В одном из ботинок была найдена дохлая мышь, судя по надменной морде, явно московского происхождения, рядом с надкусанной пачкой денег, спрятанной от жены перед прошлой экспедицией, что позволило надеяться на неповторение судьбы вышеупомянутой мыши в ближайшие дни.
Дорога обратно прошла в трезвости и грусти, что позволило запомнить саму дорогу, лишенную каких-либо объектов для запоминания.
В городе решили не пить вообще, несмотря на огромное количество невесть откуда взявшихся красавиц, а купить арбузы, дыни, персики и прочее, чем безмерно порадовать домашних, лишенных всего этого в холодных северных жилищах. На базаре местный полисмен, бил дубинкой ишака мешавшего проходу, но оба были не в форме, работали без огонька, поэтому ничего не получили. Вернувшись с базара, лежали на нарах местного стадиона, где поселились не без проблем, и тосковали о горах. Тоскуя, подсчитали, что перевозка арбузов на самолете съест финансовую выгоду этого мероприятия и решили съесть арбузы самостоятельно, чтобы не расстраивать домашних. Арбузы были суховаты, поэтому запивали их местной водкой, что было совсем не отвратительно, а просто неприятно…
В аэропорту выяснилось, что местные менты, таможенники и пограничники ничуть не изменились, да и экипаж самолета был тот же. Стюардесса выбрала места подальше от дверей и даже вернула рубашку, потерянную по дороге сюда, но отказалась продать бутылку виски, хотя за нее предлагали почти новые часы и двести денег местной валюты мелочью.
Самолет летел невыносимо долго, зато было время обсудить следующую экспедицию.
Первое впечатление от встречи с родиной: пограничники, таможенники и менты везде одинаковые, но наши таксисты – совсем козлы, хорошо, что нас встречали друзья и опоздали они не очень сильно.
По дороге в город, друзья быстро рассказали нам, как провели лето: рыбалка, дача, семейные пикники… А потом наступила наша очередь и мы выдали им все: и про белые горы, и про синее небо, и про черные камни, и про лавины, и про восхождения…
Как они нам завидовали