Время ох*ительной истории [2].
Дело было этим летом, в начале июня. Я свалил на хату к своему троюродному брату. Скажу сразу, что мы с братом очень во многом схожи. Он, как и я, задрот, книгофил, домосед и всё такое, но, в отличие от меня, он любит выпить какой-нибудь бодяги. Я же предпочитаю только ром. У него было лаве, и мы отправились в местный супермаркет. При виде портвейна «777» у брата закапала слюна. Я знал, что брат (кстати, его зовут Дмитрий) очень сильно тащился от «Трёх топоров», поэтому силой оторвал его от прилавка и сказал, что, мол, похмелиться всегда успеем, а сегодня в честь праздника пьём только ром. В общем, купили мы бутылку «Bacardi Black», литр колы и пошли домой. После часа распития отличного рома мой брат начал нести чушь. Нет, он не напился в дрова, просто его мозг воспринимал только «Три семёрки», а от остальных напитков его прорубало на поговорить. И тут он вспомнил историю, которая произошла с нами шесть лет назад.
Это было в декабре 2005го года, когда мы с братом учились в одной школе, в одном классе (в четвёртом) и сидели за одной партой. Шла среда, и в этот день в столовой давали гороховый суп и говядину с гороховым же пюре, которую брали, видимо, из просроченных армейских консервов. После этого замечательного обеда меня начинало дико плющить, а так как у нас после приёма пищи был ещё один урок, смесь не успевала подействовать в школе, и я дома смачно гадил, заливая шоколадным водопадом весь клозет. Но этот день был особенным.
Как обычно, мы с братом сидели за одним столом и поглощали это замечательное пюре, попутно накидывая самые неаппетитные куски на вилку и бросая эти бомбы в своих одноклассников. Но тут Диман заметил, что в буфет столовой завезли новую отраву. Доев и дошвыряв остатки пюре, мы ринулись к прилавку. Там, помимо наших любимых десертных блюд (каменных песочниц, которыми смело можно было разбить стальную дверь, и гнилых яблочек с червячками), были новые пирожки, в том числе и мои любимые, с картошечкой. Я взял парочку, а Диман купил с картошкой и с повидлом. Ничего так, вкусные пирожки. Мы запили их термоядерным компотом из сухофруктов, после которого я всегда чувствовал себя драконом по имени Смог из книжки Толкиена «Хоббит, или Туда и Обратно», смачно озарив столовую громогласными отрыжками, и пошли в класс.
Уже ближе к концу урока я почувствовал, что у меня в кишечнике начинается Третья Мировая. Видимо, чёртовы пирожки послужили катализатором. С Диманом ничего подобного не происходило. Может, ему попались хорошие пирожки, а может, он был настолько крутым, что на него ничего не действовало, раз он не срал дома, как я. Заметив, что с моим лицом что-то не так (а оно было зелёным, как у Халка, и скрюченным, как у деда-эпилептика), он забеспокоился. Я промычал ему, что, мол, скажи, что я в туалет, и со скоростью света вылетел из класса. Все с охуевшим видом смотрели, как от ветра, созданного мной, со стен срываются рисунки и прочая ненужная фигня.
Прибежав в клозет, я зажал нос и прикрыл глаза, ибо от царивших там миазмов разлагающихся говен можно было склеить ласты. Подбежав к очку (именно к очку, у нас не было унитазов) и разогнав летающих мух, я спустил штаны с трусами и пристроил свой срандель над порталом в коричневый ад. Из моего ануса полилась шоколадная Ниагара, и поток не хотел останавливаться. Я чувствовал, что моя жопа – это B-29, сбрасывающий говнистый напалм на вьетнамцев.. Брызги окрашивали и так не особо чистые стены. Боль была невыносимой, и я подвывал сквозь сжатые зубы. Господи, это было похоже на орбитальную бомбардировку в Вархаммере 40000.
Вдруг я услышал торопливые шаги, и в царство фекалий заглянул мой брат. Увидев эту милую картину, он впал в ступор, а потом начал дико ржать, чуть не валясь на обосранный пол. Ниагара наконец иссякла, и я облегчённо вздохнул. Как оказалось, рано. B-29 пошёл на второй заход, на этот раз загруженный бомбами. Из пукана посыпались твёрдые говёшки, и меня вновь скривило от боли. Я сижу над очком в позе орла, одной рукой отгоняю мух, второй вытираю слезящиеся глаза, из моей жопы сыпется шоколадный град, а брат смотрит на эту вакханалию и, кажется, скоро обоссытся от смеха. И это истерический смех передался и мне. Я начал ржать и одновременно выть от боли. Цирк, блять, да и только.
Но и это ещё не всё. На странные звуки, доносящиеся из клозета, пришёл весь наш класс с учительницей во главе. Увидев эту картину Иеронима Босха, у училки выпала вставная челюсть, и она грохнулась на не очень-то чистый кафель. Представьте: вы с классом идёте после уроков домой, и из туалета раздаются душераздирающие звуки, заходите туда, чтобы проверить, а там такое дело: два пацана сидят на очках и ржут, а один из них воет при этом, да ещё и гадит. Под ним навалена приличный бурый кулич (ибо выгребная яма переполнилась), а стены и пол забрызганы поносом. Девки с воплями выбегали из толчка, пацаны же либо пребывали в шоке, либо бились в истерике. Боезапас у моего B-29, слава богу, кончился, равно как и топливо, и он улетел на заправку. Вытерев гузку туалетной бумагой, позаимствованной из тетради Димка, мы отправились по домам.
На следующий день я не пошёл в школу (ибо очень сильно болела задница), и целый день пролежал дома. Отец катался по полу, когда я рассказал ему эту историю. В итоге, я провёл дома и говорил со своим братом, который, кстати, тоже не пошёл школу, ибо его знатно пронесло дома. Диман получил от родителей за то, что насрал на коврик возле фаянсового трона и в лоток кота Васьки. После этого Васька странно пах, и на него пришлось угробить половину кошачьего шампуня. Мы решили, что больше пирожки покупать не будем, и вернулись к своим любимым лакомствам, то есть дубовым песочницам и червивым яблокам.
Это было в декабре 2005го года, когда мы с братом учились в одной школе, в одном классе (в четвёртом) и сидели за одной партой. Шла среда, и в этот день в столовой давали гороховый суп и говядину с гороховым же пюре, которую брали, видимо, из просроченных армейских консервов. После этого замечательного обеда меня начинало дико плющить, а так как у нас после приёма пищи был ещё один урок, смесь не успевала подействовать в школе, и я дома смачно гадил, заливая шоколадным водопадом весь клозет. Но этот день был особенным.
Как обычно, мы с братом сидели за одним столом и поглощали это замечательное пюре, попутно накидывая самые неаппетитные куски на вилку и бросая эти бомбы в своих одноклассников. Но тут Диман заметил, что в буфет столовой завезли новую отраву. Доев и дошвыряв остатки пюре, мы ринулись к прилавку. Там, помимо наших любимых десертных блюд (каменных песочниц, которыми смело можно было разбить стальную дверь, и гнилых яблочек с червячками), были новые пирожки, в том числе и мои любимые, с картошечкой. Я взял парочку, а Диман купил с картошкой и с повидлом. Ничего так, вкусные пирожки. Мы запили их термоядерным компотом из сухофруктов, после которого я всегда чувствовал себя драконом по имени Смог из книжки Толкиена «Хоббит, или Туда и Обратно», смачно озарив столовую громогласными отрыжками, и пошли в класс.
Уже ближе к концу урока я почувствовал, что у меня в кишечнике начинается Третья Мировая. Видимо, чёртовы пирожки послужили катализатором. С Диманом ничего подобного не происходило. Может, ему попались хорошие пирожки, а может, он был настолько крутым, что на него ничего не действовало, раз он не срал дома, как я. Заметив, что с моим лицом что-то не так (а оно было зелёным, как у Халка, и скрюченным, как у деда-эпилептика), он забеспокоился. Я промычал ему, что, мол, скажи, что я в туалет, и со скоростью света вылетел из класса. Все с охуевшим видом смотрели, как от ветра, созданного мной, со стен срываются рисунки и прочая ненужная фигня.
Прибежав в клозет, я зажал нос и прикрыл глаза, ибо от царивших там миазмов разлагающихся говен можно было склеить ласты. Подбежав к очку (именно к очку, у нас не было унитазов) и разогнав летающих мух, я спустил штаны с трусами и пристроил свой срандель над порталом в коричневый ад. Из моего ануса полилась шоколадная Ниагара, и поток не хотел останавливаться. Я чувствовал, что моя жопа – это B-29, сбрасывающий говнистый напалм на вьетнамцев.. Брызги окрашивали и так не особо чистые стены. Боль была невыносимой, и я подвывал сквозь сжатые зубы. Господи, это было похоже на орбитальную бомбардировку в Вархаммере 40000.
Вдруг я услышал торопливые шаги, и в царство фекалий заглянул мой брат. Увидев эту милую картину, он впал в ступор, а потом начал дико ржать, чуть не валясь на обосранный пол. Ниагара наконец иссякла, и я облегчённо вздохнул. Как оказалось, рано. B-29 пошёл на второй заход, на этот раз загруженный бомбами. Из пукана посыпались твёрдые говёшки, и меня вновь скривило от боли. Я сижу над очком в позе орла, одной рукой отгоняю мух, второй вытираю слезящиеся глаза, из моей жопы сыпется шоколадный град, а брат смотрит на эту вакханалию и, кажется, скоро обоссытся от смеха. И это истерический смех передался и мне. Я начал ржать и одновременно выть от боли. Цирк, блять, да и только.
Но и это ещё не всё. На странные звуки, доносящиеся из клозета, пришёл весь наш класс с учительницей во главе. Увидев эту картину Иеронима Босха, у училки выпала вставная челюсть, и она грохнулась на не очень-то чистый кафель. Представьте: вы с классом идёте после уроков домой, и из туалета раздаются душераздирающие звуки, заходите туда, чтобы проверить, а там такое дело: два пацана сидят на очках и ржут, а один из них воет при этом, да ещё и гадит. Под ним навалена приличный бурый кулич (ибо выгребная яма переполнилась), а стены и пол забрызганы поносом. Девки с воплями выбегали из толчка, пацаны же либо пребывали в шоке, либо бились в истерике. Боезапас у моего B-29, слава богу, кончился, равно как и топливо, и он улетел на заправку. Вытерев гузку туалетной бумагой, позаимствованной из тетради Димка, мы отправились по домам.
На следующий день я не пошёл в школу (ибо очень сильно болела задница), и целый день пролежал дома. Отец катался по полу, когда я рассказал ему эту историю. В итоге, я провёл дома и говорил со своим братом, который, кстати, тоже не пошёл школу, ибо его знатно пронесло дома. Диман получил от родителей за то, что насрал на коврик возле фаянсового трона и в лоток кота Васьки. После этого Васька странно пах, и на него пришлось угробить половину кошачьего шампуня. Мы решили, что больше пирожки покупать не будем, и вернулись к своим любимым лакомствам, то есть дубовым песочницам и червивым яблокам.