Уже не плачу.⁠⁠

Время на часах 1:15. Сейчас в отделении всё спокойно. И даже никто бы не сказал, что предыдущие 7 часов были адом на земле. Началось всё дико. Прибежала санитарочка с приемника и сказала, что по скорой везут "утопленника". А дальше идёт просто смена слайдов. 1 - заводим аппарат ИВЛ. 2 - готовим кровать. 3 - залетает врач, а за ним скоровские с мягкими носилками, в которых тело. 4 - интубируем. 5 - ставим периферию и подключичку. И всё это на мантру "вдох-выдох". Ребенок выгибается в судорогах, несколько раз приходится перекалывать. И только "вдох-выдох, боже, не тряситесь руки". Какие-то отстраненные мысли типа "забыла надеть перчатки, плавки мокрые, наверное с бассейна, какой бледный". Да наплевать на них, только бы жил, только бы не выгибался так страшно. Миорелаксанты, противосудорожные, загружаем. Простынь в пятнах крови, куча использованных шприцов и наконец ребенок лежит спокойно и только вдох-выдох. ИВЛ. Врач-умничка, заинтубировал. Я-молодец, подкололась. Прошло только 5 минут, а кажется, что 5 часов. Телефон разрывается, звонят все. Родители, знакомые, коллеги, врачи других отделений. Через час уже был консилиум. Через пять-реанимационная бригада забирает ребенка в другой город. Еще через два уже никто и не скажет, что мы тут боролись за жизнь, как могли. Только батарея пустых ампул, которые завтра утром заберет старшая медсестра. И вроде хочется заплакать. Сейчас уже можно, никто не видит. Но не могу. Напарница будет спать до 4-х утра, если повезёт, то я пойду потом с 4-х до 7:00. Но глаза сухие. Только уставшие, красные. Я ещё помню тот случай, когда за слезы я получила только грубые слова. Это было уже давно. Тогда его, черного от копоти, привезли из горящего дома. Ребенок семи лет спрятался в диван и смотрел несколько часов, как горит всё вокруг. Тогда тоже сработали оперативно. Дышал сам, мы дали дополнительно кислород. Сатурация 86, маловато, но и это хорошо. Опять катетер, быстрее капаем, загружаем. Уснул. Пошла писать журналы, а у самой слезы текут непроизвольно. Он звал мать, но я уже знаю, что из того дома вынесли его и обгоревшее тело. И тут то мне и сказали не сметь плакать. Какая мне работа в реанимации, если я не могу работать из-за слез. На мои возражения, что я свою работу сделала и ребенок спит, мне ответили, что всё равно нельзя. Получу от старшей и от зав.отделения. Никого не волнует, что внутривенные у меня получались все лучше, врачи стали хвалить, а уверенность в себе расти. Все боялись, что из-за своих слез я не смогу делать свою работу. Сегодня я сделала всё, что могла. А завтра домой. Я просплю часов 12, встану и забуду все это, что бы работать дальше.