Жду новый пост

Серия «Женщины в Истории»

"Опять барыню барин лупцует", - шептались дворовые, качая головами. Крестьяне слышали лишь звуки пощечин, но ни единого женского вскрика, ни стона до них не доносилось.

Мария сносила побои молча, потому что боялась - как бы дети не услышали. Кроме того, она больше жизни любила этого человека.

"Ангел, - вздыхали крестьянки. - Битый ангел наша Мария Федоровна".

В 1800 году в семье богатого московского купца Федора Тимофеевича Нечаева случилось прибавление: супруга, Варвара Михайловна Нечаева (урожденная Котельницкая), родила девочку. Окрестили новорожденную Марией.

Детство девочки было счастливым и по-купечески изобильным. Федор Тимофеевич успешно торговал сукном, а Варвара Михайловна хозяйничала в большом московском доме.

Счастливую жизнь Нечаевых прервала война. В 1812 году, когда Марии едва исполнилось 12 лет, семье пришлось спешно бежать из Москвы, оставив дом, имущество и даже домашних животных. Семья покинула Первопрестольную лишь за пару дней до того, как город заняли французы: Федор Тимофеевич тянул до последнего, "выручая" из различных оборотов свои деньги.

Капиталы, которые удалось спасти, в основном были в ассигнациях и, когда Нечаевы вброд перебирались через реку, их карета перевернулась. Семья спаслась лишь чудом, но вот почти все имущество утонуло.

Даже деньги, которые Федор Тимофеевич вез на себе под одеждой, безнадежно промокли, выцвели и стали совершенно непригодными.

Более-менее приличную жизнь Нечаевым удалось наладить лишь после войны, когда старшая дочь, 17-летняя Александра, вышла замуж за состоятельного купца первой гильдии, 21-летнего Александра Алексеевича Куманина. Молодой зять помог Федору Тимофеевичу финансово, и тот смог организовать новое дело, хотя, конечно, далеко не в прежних масштабах.

Несмотря на то, что отец семейства был человеком старой закалки, выходцем из калужского купечества, Нечаевы считались людьми достаточно интеллигентными, образованными и культурными. И все благодаря матери Марии, Варваре Михайловне Котельницкой. Варвара Михайловна была дочерью корректора Московской духовной типографии, и именно она привила Марии любовь к чтению.

Юность Марии Нечаевой прошла за книгой: она запоем читала как жития святых, так и поэзию, и приключенческие романы.

Мария была очень симпатичной барышней с прекрасными волосами, большими грустными глазами и доброй улыбкой. Вот только здоровье подвело: девушка часто хворала простудными заболеваниями, была вынуждена проводить много времени в постели.

В апреле 1818 года 18-летняя Мария Нечаева проходила лечение в военном госпитале в Москве. Здесь-то она и познакомилась с 29-летним ординатором Михаилом Андреевичем Достоевским.

Мария влюбилась в своего врача с первого взгляда, а тот ответил ей взаимностью.

Михаил Достоевский был родом из украинского села Войтовцы. Его отец служил священником, и Михаил сначала учился по духовной части, но затем волею случая определился в Императорскую медико-хирургическую академию.

14 января 1820 года в церкви Московского военного госпиталя состоялась свадьба Михаила Достоевского и Марии Нечаевой.

Осенью 1820-го у Достоевских родился первенец - сын Михаил. Сразу после рождения сына Михаил Андреевич был вынужден уволиться из военного госпиталя и устроился в Мариинскую больницу для бедных в районе Божедомка, пользующемся дурной славой.

Доходы семьи значительно сократились, ведь, согласно правилам Мариинской больницы, "бедность есть первое право" для получения в ней помощи. Зато Достоевским было предоставлено казенное жилье в больничном флигеле.

30 октября 1821 года в той самой Мариинской больнице для бедных Мария родила второго сына. Назвали мальчика Фёдором. В церкви Петра и Павла при больнице была сделала запись:

"Родился младенец, в доме больницы бедных, у штаб-лекаря Михаила Андреича Достоевского, — сын Фёдор. Молитвовал священник Василий Ильин".

Помимо родителей, мальчика принимали дедушка Фёдор Тимофеевич (в честь которого и назвали новорожденного), а также тетя А.Ф. Куманина.

Далее Мария Федоровна рожала детей почти каждые три-четыре года. В 1822 году родилась дочь Варвара, в 1825-ом - сын Андрей, в 1829-ом - дочь Вера, в 1831 году - сын Николай.

Для слабой, болезненной Марии рождение детей было сродни чуду, и она боготворила их. Михаил Андреевич, человек нервный, раздражительный и вечно уставший, тоже обожал своих отпрысков.

Если на Марию Федоровну отец мог накричать и даже замахнуться, то детей он никогда не наказывал. Мать же всячески старалась сгладить тяжелый характер супруга - и у нее чаще всего получалось.

В семье Достоевских строго соблюдались все православные обряды. Работу отца в Мариинской больнице и супруга, и дети считали не способом заработка, а своего рода служением Господу. Да так ведь оно и было! Сколько раз Михаил Андреевич рисковал своей жизнью, спасая от смерти чахоточных и тифозных бродяг с Божедомки.

Мария Федоровна, эта болезненная, очень мягкая и добрая женщина, вела хозяйство рачительно и сметливо: явно проявилась у нее отцовская, купеческая жилка. Михаил Андреевич, человек совершенно не практичный, всегда и во всем мог положиться на жену.

Именно благодаря Марии Федоровне в семье всегда присутствовала атмосфера радости и добра. Мать делала все, чтобы дети были счастливы. Гораздо позднее, став взрослыми людьми, все Достоевские как один твердили - мы провели счастливое детство. Счастью не помешали ни тяжелый характер отца, ни бедность, ни жизнь в холодном флигельке при больнице, мимо которого постоянно ходили жутковатого вида пациенты.

Несмотря на стесненность обстановки, Достоевские отличались гостеприимством. Постоянными гостями флигеля при Мариинской больнице были Александра Куманина с супругом, дедушка Ф.Т. Нечаев со второй женой Ольгой, дядя М.Ф. Нечаев.

Мать с самых ранних лет учила детей читать. Гости были поражены, когда четырехлетний карапуз Федя, тыча в книжку пальчик, по слогам читал про Бову Королевича.

Марии Федоровне удалось создать домашний уклад, способствующий развитию у детей литературных талантов, любознательности и фантазии.

По мере того, как дети росли, Достоевские организовали семейные вечера, на которых читали вслух Пушкина, Державина, Карамзина, Жуковского. Федор вспоминал впоследствии, что чтение отцом "Истории Государства Российского" оказалось для него не менее полезным, чем годы изучения русской истории в Военном инженерно-техническом университете.

В 1831 году Михаил Андреевич, получивший за тяжелый труд чин коллежского асессора и право на потомственное дворянство, приобрел за 30 тысяч рублей ассигнациями собственное имение - село Даровое Каширского уезда Тульской губернии.

Достоевским досталось бедное сельцо с худородной землей, на которой стояло одиннадцать крестьянских домишек. Господский дом был маленьким, всего в три комнаты.

Летом 1832 года Достоевские впервые привезли детей в Даровое. Миша, Федя, Варя, Андрей, Вера, Коля были поражены деревенской Россией. Впоследствии Федор Михайлович признавался, что то, самое первое знакомство со своей Родиной, сначала заставило его ужаснуться бедностью людей, а затем полюбить свою землю, свой народ всем сердцем.

Крестьяне Дарового отнеслись к Марии Федоровне и детишкам с теплотой, но вот строгого и жестокого барина Михаила Андреевича невзлюбили. Вот как вспоминал впоследствии о Достоевском-старшем один из крестьян:

"Барин был строгий, неладный господин; барыня была душевная. Он с ней не хорошо жил, бил ее".

Да, порой Марии Федоровне приходилось принимать на себя гнев усталого, издерганного супруга. При этом, ни один из детей Достоевских не припоминал рукоприкладства по отношению к матери - это значит, что отец делал свое черное дело втихую.

В сентябре 1834 года старшие сыновья Достоевских - Михаил и Федор - по настоянию матери поступили в Пансион Леонтия Чермака в Москве. Пансион считался одним из лучших в Белокаменной, и потому стоил дорого. Если бы не финансовая помощь Александры Куманиной, крестной матери и тетушки мальчишек, Достоевским пришлось бы выбирать более простое учебное заведение для своих детей.

В апреле 1835 года беременная Мария Федоровна с младшими детьми отправилась в Даровое. Михаил Андреевич остался в Москве. Миша и Федя готовились к экзаменам в пансионе.

25 июля 1835 года в усадьбе Мария Федоровна родила дочь Александру. Роды были тяжелыми, и диагностированная ранее у женщины чахотка начала прогрессировать.

Тем не менее, Мария Федоровна, несмотря на своей меланхолический характер, заставляла себя быть оптимисткой, старалась радовать детей и морально поддерживать супруга.

Летом 1836 года Мария Федоровна снова приехала с детьми в Даровое, еще не зная, что это лето в усадьбе будет для нее последним. Осенью Достоевская возвратилась в Москву и сразу же слегла.

Михаил Андреевич пригласил к жене своих коллег-докторов, но те не смогли ей помочь. Промучившись осень и начало зимы, Мария Федоровна Достоевская скончалась 27 февраля 1837 года в возрасте 37 лет.

Это был шок для детей, и сокрушительный удар для мужа Марии Федоровны.

Михаил Андреевич от этого удара уже не оправился: оставил работу, переехал в Даровое, где и скончался от апоплексического удара в 1839 году в возрасте 50 лет. Во всяком случае, апоплексический удар был указан в качестве причины смерти в полицейском донесении:

"Сего июня 6 числа утром надворный советник Михайла Андреев Достоевский, имея от роду 54 года, распоряжавшийся имением покойной его жены Каширского уезда в селе Даровом, был в поле за возившими крестьянами навоз, скоропостижно умре. По произведенному временным отделением Сего Суда следствию в насильственной смерти его, господина Достоевского, сомнения и подозрения никакого не оказалось, а последовала она, как свидетельством уездный штаб-лекарь Шенкнехт удостоверяет, от апоплексического удара вследствие сильных геморроидальных напряжений, от коих привычного пособия не было принято".

Вскоре сосед Достоевского, Владимир Федорович Хотяинцев, распустил слух, что Михаила Андреевича якобы убили его крестьяне за допущенное в адрес крестьянской девочки беспутство.

Было проведено расследование, которое показало, что Хотяинцев, обиженный на Достоевского из-за судебной тяжбы, присочинил. Тем не менее, легенда оказалась невероятно живучей, и в нее поверили даже дети Михаила Андреевича.

Федору Достоевскому в момент смерти матери было 16 лет, в момент смерти отца - 18. Таким образом, родители так и не узнали, кем стал их сын, не прочли его поразительные произведения, ставшие краеугольным камнем не только русской, но и мировой литературы.

Мария Федоровна, нежно любившая детей и мужа-тирана, осталась в памяти своего великого сына источником чистого света, ангелом, к которому он прибегал в самые тяжелые моменты своей жизни. Мать была с Достоевским на каторге, была в момент смерти любимой жены и любимого брата Михаила, в момент смерти детей, была во время тяжелейших приступов болезни.

Помня, как мама смиряла гнев отца, как она в тяжелейших условиях создавала уют для своей семьи, как берегла детей, Достоевский написал:

«Будущее рода человеческого лежит в руке русской женщины».

И трудно поспорить с классиком.

-------

Дорогие читательницы моего блога! От всей души поздравляю вас с прекрасным праздником весны, с праздником Женщин - с 8 марта!

(с) Василий Гавриленко (Грусть)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо! В честь приближающегося праздника 8 Марта на Вайлдберрис большая скидка на мою книгу!

https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...

Ее внесли к царю на золотом блюде. Свет факелов бросал тени на изумительные бронзовые изгибы, отчего стан Барсины казался еще прекраснее.

Александр, отпивая из кубка, смотрел на красавицу. Верные соратники, смеясь, отпускали в адрес пленной персиянки сальные шуточки.

Вдруг царь прищурил глаза, всматриваясь в лицо пленницы.

"Барсина! - крикнул он. - Ты ли это?!".

Красавица покраснела до корней волос. Она и помыслить не могла, что ее, знатную дочь сатрапа, вынесут на блюде в качестве трофея человеку, с которым она провела детство.

Барсина была совсем еще малышкой, - ей было около четырех лет, - когда отец, сатрап Геллеспонтской Фригии Артабаз II восстал против власти могущественного персидского царя Артаксеркса III. Восстание началось в 356 году до нашей эры и продолжалось три года. Верные своему сатрапу фригийцы до последнего сдерживали натиск персидских войск. Когда стало понятно, что Артаксеркс победил, Артабаз забрал свою семью и бежал в Македонию, где нашел убежище при дворе царя Филиппа II в прекрасной столице македонского государства городе Пелле.

В Пелле и прошло детство Барсины. Филипп II милостиво относился к семье эллинизированного перса Артабаза, его детям было разрешено играть в царском дворце. Так товарищем Барсины по детским играм стал царевич Александр.

Время шло, дети росли. Барсина получала греческое образование в школе для знатных детей, Александр тоже получал образование, но под руководством своего наставника великого философа Аристотеля.

Александр по-прежнему проводил немало времени с Барсиной, но его мать, царица Олимпиада, была против этого общения, так как опасалась, что царевич может влюбиться в дочь сатрапа-беглеца.

В 343 году до н.э. произошло невероятно значимое для семьи Артабаза II событие. Шурин сатрапа, талантливый военачальник Ментор Родосский, был прощен и снова принят на службу царем Артаксерксом III. Ментор отличился в ходе подавления восстания в Египте и уже в 342 году до н.э. был назначен главнокомандующим греческими наемниками персидского царя в приморских азиатских провинциях.

Ментор, представленный ко двору Артаксеркса, убедил царя даровать прощение своему родному брату, военачальнику Мемнону Родосскому, а также шурину Артабазу II. Семья беглого сатрапа вернулась на родину в Азию. Здесь, в благодарность за помощь, Артабаз выдал за Ментора свою дочь, 16-летнюю красавицу Барсину. Помимо прочего, девушка являлась племянницей Ментора, так что брак стал дополнительным скреплением семейных уз.

Ментор был немолод, у него уже было две дочери от наложниц, но к Барсине мужчина относился с уважением и любовью. Вскоре красавица родила супругу третью дочь.

В 340 году до н.э. Ментор внезапно скончался. Артабаз, желавший, чтобы связь его семьи с родом Родосских продолжалась, немедленно организовал свадьбу дочери с братом покойного, Мемноном. Барсина не посмела ослушаться отца и стала женой второго своего дяди.

В браке с Мемноном Барсина родила сына. Семья жила вполне благополучно, но лишь до 336 года, когда началось вторжение македонцев в Малую Азию. Мемнон Родосский, несмотря на греческое происхождение, остался верен Дарию III, новому царю державы Ахеменидов, и руководил войском греческих наемников и персов, противостоявших отрядам Пармениона и Аттала, лучших военачальников царя Филиппа II.

Умелые действия Мемнона позволили вытеснить македонцев из империи Дария. Весной 334 года до н.э. македонская армия снова вернулась на персидские земли, и на этот раз ею самолично руководил государь, но не зарезанный в городе Эги Филипп II, а его сын, 22-летний Александр Македонский.

Мемнон Родосский, узнав о высадке македонцев в Иллионе (древняя Троя), обратился к царю Дарию с предложением использовать тактику выжженной земли, избегая решающей битвы с Александром.

Царь персов не принял предложение Мемнона, но назначил его командующим флотом в Эгейском море. Кроме того, Дарий III приказал военачальнику отправить к царскому двору Барсину и ее детей. Официальной причиной царь назвал обеспечение безопасности семьи Мемнона, но историки были убеждены, что родственники военачальника были нужны Дарию в качестве почетных заложников и гарантии верности греческого наемника.

333-й год до н.э. стал поворотным в жизни Барсины. Сначала она узнала о смерти мужа: во время осады города Митилены на острове Лесбос Мемнон Родосский заболел и скончался. Барсина стала вдовой во второй раз в жизни.

В этом же году Дарий III, не прислушавшийся к совету Мемнона, потерпел сокрушительное поражение в битве при Иссе. Дарий бежал, сбросив с себя знаки царского достоинства, а также оставив на милость победителю свою семью - мать, жену, двух дочерей, малолетнего сына. С семьей Дария царь Александр захватил и многих его придворных, в том числе, родственников покойного Мемнона Родосского.

На пиру в честь Александра 24-летнюю Барсину, по слухам, вынесли под светлы очи царя на золотом блюде. Будущий завоеватель половины мира не сразу узнал в очаровательной красавице подругу своих детских игр. Узнав, немедленно приказал своим военачальникам, обращавшимся с пленными женщинами весьма вольготно, под страхом смерти не притрагиваться к Барсине.

В ту же ночь Барсине было приказано явиться в шатер Александра. Плутарх по этому поводу написал: "Македонский царь ранее был равнодушен к телесным радостям и до Барсины не знал ни одной женщины".

На протяжении пяти лет Барсина была постоянной спутницей Александра. Причем, древнегреческие историки затруднялись сказать, кем молодая женщина была царю македонцев: свидетельств о том, что он взял ее в жены, не было; наложницей Барсину также не называли. Плутарх именует дочь Артабаза "женщиной царя" или "трофейной женщиной". Барсина, и правда, досталась Александру в качестве законного трофея - во всяком случае, именно так воспринимали ее македонские военачальники.

Кстати сказать, отец Барсины Артабаз до последнего сохранял верность Дарию и считался врагом Александра. В конце концов сатрап, потерпев несколько жестоких поражений, сдался царю македонцев в Гиркании вместе со своими сыновьями. Александр Македонский принял Артабаза с большими почестями, что говорит об исключительно нежном отношении царя к Барсине. Прибыв в ставку Александра, Артабаз был сразу же назначен сатрапом Бактрии и Согдианы.

В 326 году до н.э. Барсина родила Александру сына Геракла, родоначальника династии Аргеадов, исстари правившей Македонией. Мальчик стал первенцем македонского царя, и имя для него государь выбирал сам.

Однако рождение Геракла не помешало Александру в том же году сочетаться законным браком с бактрийской княжной Роксаной. Барсину никто не гнал, но она предпочла удалиться с царского двора. Молодая женщина с новорожденным ребенком отправилась в город Пергам во Фригии, где доживал последние годы ее отец Артабаз, упросивший Александра дать ему отставку.

Государь уважал семью Барсины, оказывал ей царские почести. В 324 году до н.э. на массовой свадьбе в городе Сузы Александр выдал дочь Барсины от Ментора за одного из своих лучших военачальников, флотоводца Александра Неарха.

Сам же царь вступил в Сузах в брак со Статирой, старшей дочерью Дария III.

После смерти Александра в 323 году до н.э. Александр Неарх в Вавилоне заявил о праве на престол Геракла, сына царя от Барсины:

«Ни для кого не может быть удивительно, что царское величие подобает только кровным наследникам Александра. Однако ожидать ещё не родившегося царя и обходить уже существующего не соответствует ни духу македонцев, ни положению вещей. Есть у царя сын от Барсины, ему и надо передать диадему».

Но попытка Неарха не увенчалась успехом. Птолемей, кстати, супруг одной из сестер Барсины, выступил против того, чтобы македонский трон занял человек, в жилах которого текла персидская кровь:

«Стоило нам побеждать персов, чтобы служить их же роду?».

В результате царский перстень и диадема достались ближайшему соратнику Александра Великого, военачальнику Пердикке.

Геракл лишился шанса занять престол.

Лишь спустя четырнадцать лет после смерти Александра македонцы вспомнили, что у того был сын. К тому времени греко-азиатская империя великого завоевателя давно распалась, а ее куски вовсю делили между собой династии Птолемеев и Селевкидов.

В Македонии правил Кассандр, соперником которого был полководец и эллинистический сатрап Фригии Антигон. Именно Антигон решил использовать сына Барсины в борьбе за власть.

Геракла с матерью тайно доставили из Пергамы в Македонию под опеку верного Антигону военачальника Полиперхона.

Однако Кассандр, узнав об этом, пообещал Полиперхону помощь в борьбе за Пелопоннес. В 309 году до н.э. коварный опекун приказал своим людям убить Барсину и Геракла, что и было сделано.

Тела возлюбленной Александра Великого и его сына Геракла были тайно похоронены.

Так сложилась судьба женщины, которая стала трофеем великого завоевателя, прожила с ним пять лет, родила ему сына и, в конечном итоге, расплатилась за это жизнью.

(с) Василий Гавриленко (Грусть)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо! Приобрести книгу можно тут: https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...

- Почему простынка чиста? - допытывался муж, вдавив пальцы Марфе в плечи. Марфа, рыдая, не знала, куда ей деваться.

- Отпусти, очень болно, - молила она.

- Говори! - взбеленился он. - Отчего ни пятнышка нет на простынях?

Марфа, всхлипывая, начала рассказывать.

В 1727 году в семье Симона Леонтьевича Гендрика (Гендрикова) и супруги его Христины Самуиловны Гендриковой, урожденной Скавронской, случилось прибавление - девочка родилась. При крещении нарекли малышку Марфой.

Батюшка и матушка новорожденной по происхождению были прибалтийскими крестьянами, но об этом давно они позабыли, считая себя аристократической элитой Российской империи. Да и было чего возгордиться Гендриковым - Христина Самуиловна приходилось родной сестрой государыне императрице Екатерине I (Марте Скавронской).

Детство Марфы началось с целой череды несчастий. Через несколько месяцев после рождения девочки умерла ее венценосная тетка Екатерина. В 1729 году внезапно и друг за другом скончались маменька и папенька Марфушеньки. Причиной смерти вполне могли быть обильные возлияния, так как чету Скавронских называли "людьми глупыми и пьяными".

Сиротка Марфа оказалась на попечении своих старших братьев. Если правление Петра II было для Гендриковых временем вполне благополучным, то уже при Анне Иоанновне они настрадались - императрица Скавронских терпеть не могла.

25 ноября 1741 года, когда Марфе исполнилось 14 лет, семейству Гендриковых наконец-то улыбнулась удача. Престол заняла двоюродная сестрица Марфы, "дщерь Петрова" Елизавета.

Тут же Марфе, двум ее братьям и сестре было пожаловано графское достоинство.

Елизавета Петровна пригласила Марфу ко двору. В 1747 году государыня сообщила 20-летней фрейлине, что собирается выдать ее замуж.

Марфа была не против, но, узнав, кого царица назначила ей в женихи, была немало удивлена. 19-летний камер-юнкер Михаил Иванович Сафонов являлся пажом Елизаветы Петровны с двенадцати лет. Впоследствии юноша всегда был подле царицы, та всячески способствовала продвижению Михаила по карьерной лестнице. Едва ли будет ошибкой утверждать, что Сафонов был фаворитом государыни, хотя прямых доказательств этому нет.

И вот этого красавца Елизавета Петровна определила в женихи своей двоюродной сестрице! Не иначе, хотела всегда держать Михаила подле себя.

Марфе, впрочем, Сафонов крепко приглянулся, посему в ноябре 1747 года в Большой церкви Зимнего дворца состоялось торжественное бракосочетание камер-юнкера и фрейлины.

Елизавета Петровна самолично благословила молодых, облобызала каждого как полагается, пожелала благополучной семейной жизни. Если бы государыня знала, какое Марфу и Михаила ждет "благополучие"!

Вечером 16 ноября 1747 года, ровно через две недели после венчания, в дом молодоженов нагрянули гвардейцы. Именем Ее Императорского Величества камер-юнкер Сафонов был взят под стражу и немедленно препровожден в Петропавловскую крепость, где его ждал допрос в Тайной канцелярии.

Но с чего вдруг такая немилость к бывшему любимчику со стороны государыни? Вот как об этом писал историк XIX века Павел Федорович Карабанов:

"Марфа однажды поссорившись с мужем своим и бывши им оттолкнута или получивши пощечину, пожаловалась императрице, которая приказала посадить Сафонова на хлеб и на воду, приемля сей поступок, по причине столь близкого родства с Марфой Сафоновой, за оскорбление собственной своей особы".

Михаил дал молодой супруге, двоюродной сестре императрицы, пощечину! Более того, старшая сестра Марфы, обер-гофмейстерина двора графиня Марья Симоновна Чоглокова, пожаловалась Елизавете Петровне, что супруг не только применял рукоприкладство в адрес ее сестры, но и угрожал смертоубийством. Скандал!

Великая княгиня Екатерина Алексеевна, будущая императрица Екатерина II, вспоминала:

"Только что они поженились, как молодая стала жаловаться сестре на дурное обращение мужа. Она уверяла, что муж, ложась с ней, привязывает ее к стойке кровати, что он ее бьет и скверно обращается с ней".

В казематах Петропавловской крепости Михаила допрашивал сам граф Александр Иванович Шувалов, начальник Тайной канцелярии и доверенное лицо Елизаветы.

17 ноября, то есть, на следующий день после ареста, Шувалов передал императрице протокол допроса. Михаил наотрез отказался признавать, что хотел убить Марфу, хотя пощечины не отрицал.

18 ноября камер-юнкера били батогами, но и на допросе с пристрастием Сафонов отказался принять на себя вину в намерении убить двоюродную сестру государыни. Зато Михаил рассказал много интересного о своем браке.

Историк Карабанов в своей книге привел отрывок из допроса камер-юнкера:

"В ту ночь соития с нею не имел, для того, что жена ево, яко девица, соитие с ним учинить не захотела, а говорила, что очень болно. И он Софонов вышед перед спалню в палату и человеку своему Алексею Петровскому без винних разговоров говорил, что жена ево соитие с ним учинить хочет, токмо де жалуется, что де очень болно".

Иными словами, Марфа отказалась от исполнения супружеского долга, сославшись на "очень болно", что крепко огорчило Михаила. Вместе с тем, камер-юнкер был обрадован, что супруга подтвердила свою чистоту.

5 ноября императрица пригласила молодоженов во дворец и произвела Марфу в статс-дамы Двора. В ту же ночь Михаил снова пришел в опочивальню супруги для получения того, что ему полагалось.

На этот раз все прошло успешно, однако наутро Михаил Иванович обнаружил, что простынь была совершенно чиста! Гневу камер-юнкера не было предела, он стал настойчиво требовать у Марфы, чтобы поведала всю правду.

Перепуганная красавица отказалась говорить. Михаил ушел, но 8 ноября сменил кнут на пряник:

"В вечеру стал он Софонов ту свою жену с ласкою спрашивать, что до свадьбы... не имела ль она у себя любителей. И оная ево жена без всякого от него Софонова принуждения объявила, что у ней были любители. А именно Штроус, которой, будучи на Васильевском острову, в Новгородском архиерейском доме в темных сенях, положа на стол, иссилничал.

Да в собственном Ея Императорского Величества каменном дворце с камер-юнкером Сиверсом в саду, а потом неоднократно в разных дворцовых садах, з бандуристом Григорьем Михайловичем на Смольном дворе в ее комнате, с певчими Калинником и с Матюшею. А с Сиверсом де перестала она любитца тому года з два, как определена мадам Шмитша".

Сказать, что камер-юнкер был шокирован этому откровению - ничего не сказать. Михаил нанес сидевшей рядышком супруге две звонкие пощечины. Марфа, схватившись за щеки, отпрянула, залилась слезами, после чего камер-юнкер зажал ей рот руками и, швырнув на подушки, пытался одной из оных подушек придушить.

Однако молодой человек смог взять себя в руки. Отпустив жену, Михаил заявил следующее:

«Ежели она впредь с вышеобъявленными любители будет любитца, то он, Софонов, как ее, так и себя заколет шпагою».

На следующий день Марфа рассказала о случившемся сестре, графине Чоглоковой. Мария Симоновна была в ярости: как же так, какой-то бывший паж посмел руку поднять на особу императорских кровей!

Однако к государыне Чоглокова не пошла - понадеялась, что ситуация в семье Сафоновых нормализуется.

Михаил же, узнав, что жена вынесла сор из избы, взбеленился и влепил бедной Марфе еще одну пощечину.

Казалось, ссора закончится бедой, но Марфа нашла в себе силы простить мужа:

“Оная де ево жена... встав перед ним на колени плакала и говорила, что она ево Софонова будет слушать. И он Софонов с тою своею женою помирился и просил, чтоб она ево слушала. И оная жена ево Софонова слушать обещалась”.

Между тем, Марья Симоновна Чоглукова, разозленная третьей, нанесенной сестре, пощечиной, успела обо всем донести императрице. Михаил был арестован.

Получив на руки протоколы последнего допроса камер-юнкера, императрица смягчилась. Теперь причина ссоры была ей ясна.

«Все то он, Софонов учинил с простоты и горячести своей».

Однако сразу отпустить Михаила государыня отказалась: как-никак, он посмел бить особу царских кровей. Зато условия содержания Сафонова в Петропавловской крепости были значительно улучшены: камер-юнкер стал и чистое белье получать, и питание сносное.

12 декабря 1748 года, через год после завершения следствия, Елизавета Петровна, наконец, издала приказ:

“Камер юнкеру Михаилу Софонову вину ево отпустить и ис под караулу свободить, и быть ему по прежнему”.

Михаила Ивановича немедленно освободили, и он отправился домой к жене.

Брак Сафоновых удивительным образом наладился. Одного за другим Марфа родила супругу пятерых детей.

1 сентября 1754 года графиня Сафонова внезапно захворала и скончалась в возрасте 27 лет. Муж ее долго оплакивал и повторно так и не женился, хотя был еще очень молод.

------------------------------------------------

(с) Василий Гавриленко (Грусть)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо! Купить книгу можно по ссылкам ниже:

https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...

"Ты посмотри, родила байстрюков, да еще как гордо голову держит!", - шипели за ее спиной, думая, что она не слышит. Катя все слышала, но ни на сантиметр не пригибала головы. Да, она понесла, не будучи в браке. Да, родила байстрюков. Но, в отличие от многих, шипящих за ее спиною гусынь, она любила! Любила всем сердцем!

И продолжает любить..

В 1855 году в деревеньке Гамбурово Ананьевского уезда Херсонской губернии жена крестьянина Осипа Корнейчука родила крепенькую девочку. Окрестили малышку Екатериной.

В отличие от иных крестьянских семей, семейство Корнейчук, или, как их по-русски называли, Корнейчуковых, было небольшим: отец, мать, сын Фома, да новорожденный младенец Катенька. Больше супруга Осипа детей не рожала из-за слабого здоровья.

Ну, а дети росли. К 15 годам Катенька превратилась в статную, красивую девушку. А, главное, трудолюбивую. Родители не нарадуются: Катенька здесь, Катенька там. И матери помогает, и отцу. А когда на улице хлопцы на красавицу смотрят пристально, отворачивается, брови строго нахмуривает и переходит на другую сторону улицы.

В 1872 году, когда Кате исполнилось семнадцать лет, беда приключилась. Все семейство Корнейчук, да и многие жители Ананьевского уезда, заболели натуральной оспой - одна из последних вспышек в Российской империи. Катя и Фома выжили, а вот матушка и батюшка скончались.

Увы, оспа оставила на лице Кати свои следы, однако, их было не так много, чтобы ей не считаться и впредь красавицей.

Осиротевшие сестра и брат Корнейчуковы стали думать, как им быть, да куда податься. В конце концов, решили поехать на заработки в Одессу.

Катя устроилась швеею, Фома стал извозчиком. Пути брата и сестры в большом городе разошлись, видеться они стали крайне редко, но общения не прекращали.

Одесса - город большой, богатый, модный. Он преображает людей. Пожив в "жемчужине у моря" несколько лет, Катя стала похожа на настоящую барышню - никто бы и не подумал, что она была крестьянкой из забытой Богом херсонской деревеньки.

Катя даже сфотографировалась в знаменитой одесской фотостудии В. Димо, запечатлев для вечности свою поразительную красоту.

В 1876 году 21-летняя Катя устроилась горничной в известную одесскую семью Левинсон. Глава семейства, врач и владелец типографий Соломон Михайлович Левинсон, являлся потомственным почетным гражданином города Одессы, что позволяло ему, несмотря на еврейское происхождение, преодолеть "черту оседлости" и жить по всей территории Российской империи.

У Соломона Михайловича и его супруги Луизы Вольфовны было восемь детей: пять сыновей и три дочери. Старшим из детей Левинсон был 25-летний красавец Эммануил, студент медицинского университета, начитанный и интеллигентный молодой человек с прекрасным чувством юмора.

Горничная Катя сразу же приглянулась будущему врачу. Девушке Эммануил тоже понравился: помимо красоты и образованности, студент отличался деликатностью и благородством: он относился к прислуге с уважением, давал ей книги, читал стихи. Любовь между молодыми людьми была неизбежна. И она случилась.

В 1879 году Катя родила девочку. Окрестили Марией. Ставший отцом Эммануил, как будто, и не прочь был жениться, но он ни в какую не хотел менять вероисповедание, а Екатерина наотрез отказалась переходить из православной веры в иудейскую.

В результате Соломон Михайлович Левинсон выделил Кате с новорожденной девочкой комнату во флигеле, где они и жили. Эммануил проводил со своей "семьей" много времени.

В 1880 году Левинсоны переехали в Петербург - детям нужно было учиться. Катя с дочкой сопровождали одесское семейство.

31 марта 1882 года в Петербурге родился второй ребенок Эммануила и Екатерины. Это был мальчик. Крепкий, здоровый, с живыми, то ли смеющимися, то ли печальными, черными глазенками-бусинками. Назвали Колей. Фамилию мальчик, как байстрюк, получил материнскую - Корнейчуков. Отчества не было.

Жизнь пошла по-прежнему. Левинсоны жили в своем петербургском доме, Екатерина с детьми - во флигельке. Эммануил "путешествовал" между двумя семьями.

В 1885 году такое положение дел перестало устраивать Соломона Михайловича и Луизу Вольфовну. Сыну уже 34 года, а он все не женат. Вскоре родители Эммануила нашли ему невесту - 28-летнюю Клару Исааковну Рабинович. Барышня была, и правда, хороша: во-первых, красавица, во-вторых, с 1881 года получила диплом врача со специализацией "Акушерство и детские болезни", наконец, она была иудейского вероисповедания.

Эммануил стал все реже бывать во флигельке Екатерины, а вскоре Ливенсоны объявили горничной, что "ее услуги более не надобны": семейство собирается перебираться в Баку. Екатерине с детьми было предложено вернуться в Одессу, что она и сделала.

Жизнь женщины с двумя маленькими детьми на руках была крайне сложной, несмотря на небольшую финансовую помощь, которую выделял Эммануил.

Поселились Корнейчуковы во флигельке дома Макри - известного одесского домовладельца. Комнатка была маленькой и больше напоминала подвал - в нее вели три большие ступеньки, а под полом находился погреб. Когда маленькая семья вошла в свое новое жилище - дети заплакали, закричали жалобно: "Мы не будем здесь жить!".

Оно и понятно: сырые стены, мусор, грязь. Хорошо, хоть дохлых крыс не было. Екатерина Осиповна взялась за веник, за тряпку, затем побежала на рынок, и:

«Комната была небольшая, но очень нарядная, в ней было много занавесок, цветов, полотенец, расшитых узорами. И всё это сверкало чистотой, так как чистоту мама любила до страсти».

Это слова из замечательной книги "Серебряный герб", которую через много лет напишет Коля Корнейчуков, - тот самый мальчик то ли со смеющимися, то ли с печальными глазами.

Да, Коля! Как же Екатерина Осиповна любила своих детей! Коля, Маруся. Маруся, Коля. Кажется, больше никого на свете для нее не существовало. Ради них она готова была вытерпеть все.

И терпела. Терпела, когда за спиной шептались: "Незамужняя, да с двумя детьми! Нагуляла". Терпела, когда Эммануил Соломонович вдруг перестал присылать деньги из Баку, и ни весточки, ни строчки от него больше никогда не было. Терпела, когда ей пришлось днем шить, а ночью - тайно, чтобы никто не узнал - работать прачкой, обстирывать одесситов.

Коля и Маруся помогали матери: наполняли "вечно бездонную, прожорливую" бочку. Мама стирала, мыла, опять стирала и опять мыла. И еще успевала наряжаться сама и наряжать детей! Да это не мама, это прямо какой-то ... Мойдодыр!

Когда Корнейчуковы шли по незнакомой улице, никто, ни одна живая душа не сказала бы, что это идет прачка с детьми. Шла барышня со своими дорогими чадами.

Даже дядя Фома, брат матери, извозчик, и тот робел перед сестрицей, буквально светившейся не крестьянским, и не дворянским, - человеческим! - достоинством:

"Дядя Фома занят труднейшим и серьезнейшим делом: он сидит в «гостиной» вместе с мамой и, мрачно нахмурив свои черные брови, чинно и чопорно пьет из стакана чай. Удивительные у него сложились отношения с мамой. Он ее единственный брат, она любит его всей душой, а он боится ее как огня и чувствует себя рядом с ней словно скованный. Она говорит ему «ты», он ей «вы». Она ему — Фома, он ей — Катерина Осиповна. Он совестится перед нею всех своих деревенских привычек; она, прачка, кажется ему важною барынею, а ее убогая квартира — хоромами". - Корней Чуковский "Серебряный герб".

Екатерина Осиповна трудилась, как вол, но у нее была цель - дать детям образование. Крестьянка, не учившаяся в школе, она самостоятельно выучилась читать и писать, и теперь учила этому своих детей. Николай вспоминал впоследствии, что мать читала ему с сестрой Гоголя и даже "Братьев Карамазовых".

В 1807 году Екатерина Осиповна изыскала средства, чтобы поместить Колю в Детский сад мадам Бухтеевой.

Мать стирала, убирала, наводила порядок в погребе, ходила на рынок, носила детям продукты. А по воскресеньям Екатерина Осиповна надевала шляпку и кружевные перчатки и шла с детьми гулять на бульвар. Прохожие мужчины приподнимали шляпы: "Мадам!".

Екатерина Осиповна прекрасно знала, что ее Колю на улице мальчишки обзывают "байстрюком", и винила в этом себя. Жестокие законы империи, стремившейся спасти свое классовое, несправедливое общество, били прямо по ее детям.

Когда Коле исполнилось 9 лет, он стал гимназистом, и все благодаря маме:

«Она стирала, не разгибая спины, чужое бельё, чтобы дать нам образование».

Учился талантливый мальчик замечательно, но из пятого класса по печально известному "закону о кухаркиных детях", его отчислили. Срезали с гимнастерки серебряный герб. Это было страшным ударом для мальчика, он не знал, как признаться маме, думал, она будет ругаться на него, но услышал в ответ на тяжелую новость:

«Прости меня... Прости меня... Прости меня... Это я, а не ты... Это я... Это я виновата во всём...».

Мама зря плакала. Коля Корнейчуков оказался слишком талантливым, чтобы ему помешало отчисление из гимназии. В 1901 году 19-летний юноша начал писать статьи для "Одесских новостей", а через два года газета отправила Николая в Лондон в качестве корреспондента.

Ну, а дальше - пошло-поехало. Первые критических статьи под псевдонимом "Корней Чуковский", знакомство с крупнейшими литераторами эпохи, революция 1905 года, арест, общероссийская известность как критика. Портрет, написанный самим Ильей Репиным.

Дальше-больше. Чуковский обзавелся семьей, увлекся детской литературой, заработал достаточно денег, чтобы приобрести дачу в Куоккале (ныне - Репино, Санкт-Петербург). Николай звал мать к себе, но Екатерина Осиповна отказалась: ей милее была Одесса, да и не хотела она мешать своему сыну. Приезжала в гости, привозила вишневое варенье без косточек, с удовольствием нянчилась с внуками.

В 1913 году на дачу Чуковского в Куоккале внезапно приехал из Баку Эммануил Соломонович Левинсон.

Увы, знаменитый сын не принял отца. Вот как о знаменательной встрече гораздо позднее рассказывала дочь писателя, Лидия Чуковская:

Екатерина Осиповна категорически не согласна была с сыном по отношению к Эммануилу Соломоновичу.

В 1924 году, когда доктора Левинсона уже не было на свете (он скончался в 1920-ом в Баку), 17-летняя Лидия приехала погостить к бабушке в Одессу:

"Над чащей фикусов большая увеличенная фотография в тяжелой раме. Я узнаю - тот самый худощавый, стройный человек, с аккуратно подстриженной бородкой. Тот, о ком нельзя спрашивать.

-Твой папа его не любит, - говорит бабушка, подметив мой взгляд. - За меня. Но твой папа не прав: он очень, очень хороший человек.".

Она любила его. Любила всю жизнь. Любила, несмотря на предательство. Что поделать. Так бывает. И сегодня каждый волен сам решить для себя, был ли Эммануил Соломонович "очень, очень хорошим человеком". Зато одно совершенно ясно: очень, очень хорошим человеком была Екатерина Осиповна Корнейчукова.

Екатерина Осиповна скончалась в 1931 году в возрасте 76 лет.

Так сложилась судьба женщины, которая сумела, будучи крестьянкой, прачкой, будучи матерью незаконнорожденных детей, остаться Человеком, Женщиной и Матерью. С первого дня, когда она взяла на руки свое дитя. И до последнего вздоха.

(с) Василий Гавриленко (Грусть)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо! В честь приближающегося праздника 8 Марта на Вайлдберрис большая скидка на мою книгу!

https://www.wildberries.ru/catalog/194338293/detail.aspx

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...

Юная красавица Хван упала ничком на циновку и зарыдала. Это был ее отец! Человек, с которым она мысленно говорила с раннего детства, которого любила и которому верила, ни разу в жизни не встречаясь с ним.

Она верила, что когда-нибудь встреча состоится, когда-нибудь он расскажет, почему бросил ее мать у реки, на промозглом ветру, почему заставил незаконнорожденную Хван пройти через унижения и оскорбления.

И вот — встреча состоялась. Отец пришел в Дом кисэн, чтобы получить то, что столь щедро дают живущие там красавицы — любовь и ласку. И он, этот благородный, так любящий красоту, человек, выбрал самую прекрасную кисэн.

Он выбрал Хван.

В 1506 году в древнем городе Кэсон корейского государства Великий Чосон юная дочь бедного писца по фамилии Джин И родила незаконнорожденное дитя. Это оказалась милейшая девочка. Мать назвала дочку в честь отца — Хван.

С янбаном (то есть, помещиком-феодалом) по имени Хван Чжин са дочь писца познакомилась случайно. Девушка стирала в речке белье, Хван, охотившийся в тех местах с луком, проходил мимо. Мужчине красавица приглянулась, он завел с ней неторопливый разговор, а затем пригласил в свой шатер, расположенный неподалеку.

Дочери писца, с первого взгляда влюбившейся в красавца-янбана, от случайной встречи у реки остались приятные воспоминания, муки расставания и имя навсегда покинувшего ее возлюбленного. Ну, и дочка, которую молодая женщина родила спустя девять месяцев в доме своего отца.

Для семьи незаконнорожденный ребенок был большим позором. Бедный писец кричал на дочь, грозился выгнать ее из дому и даже убить, но, к счастью, смирился. С тех пор семья Джин И стала уличным посмешищем. Редкий сосед упускал возможность посмеяться над «падшей девкой» и ее дочерью.

Насмешки, которым Хван подвергалась с детства, закалили ее характер. Кроме того, уже в возрасте 13 лет о девочке стали говорить как о невероятной красавице.

Повзрослевшие мальчишки, еще недавно смеявшиеся над Хван и показывавшие на нее пальцем, вдруг превратились в настойчивых ухажеров, от которых буквально отбою не было. Более того, многие взрослые мужчины, достопочтенные отцы семейств поглядывали на Хван маслянистыми взглядами, отпускали сальные шуточки и намеки.

Девочка-подросток решительно отвергала все «ухаживания», однако в 14 лет она по уши влюбилась в 17-летнего парня с соседней улицы. Парень был красив и умен, но, вот беда, тяжело болел туберкулезом.

В 1521 году юноша скончался. 15-летняя Хван тяжело переживала смерть возлюбленного. Между тем, соседки, — жены тех самых «достопочтенных отцов», — начали распространять слухи, будто девица Джин И совсем не блюдет себя. Злоба по отношению к семье Хван увеличилась настолько, что уже раздавались призывы к расправе. Чтобы не подвергать мать и деда опасности, Хван сбежала из дома.

Поблуждав по улицам, Хван прибилась к так называемому «Дому кисэн». 15-летняя девочка была голодна, дрожала всем телом от холода, и, когда ее пригласили войти, не смогла отказаться. Возможно, это был своего рода протест в духе: «Ах, вы считаете меня порочной, так я и буду порочной!». Впрочем, кисэн нельзя назвать обычной «бабочкой», порхающей по улицам в поисках подвыпивших работяг.

Кисэн — это уникальное корейское явление. В империи Корё, а затем в возникшем на ее обломках Великом Чосоне, кисэн — это, по сути дела, государственная крепостная, в чьи обязанности входило развлекать чиновников, влиятельных аристократов и богачей. Деньги поступали в казну.

Хван научилась танцам, пению, игре на музыкальных инструментах. У девушки внезапно открылся дар к поэзии: Хван начала сочинять проникновенные, глубокие стихи, что резко подняло ее статус как кисэн.

Юная Джин И свободно и непринужденно общалась с господами из высшего общества, легко поддерживала разговор практически на любые темы. Конечно, как и всем кисэн, ей приходилось и делить с мужчинами ложе, — редкий из гостей ограничивался только стихами, песнями и танцами.

Благодаря уму, красоте, остроумию и поэтическому таланту Хван Джин И очень быстро стала самой популярной кисэн в городе Кэсоне. К красавице стремились попасть не только богачи, но и представители высшей власти, самые влиятельные люди в государстве.

Стихи Хван были настолько проникновенными, что некоторые мужчины, приходя к ней, отказывались от ложа, платили за визит и, обливаясь слезами, удалялись восвояси.

По утверждениям современников, кисэн Хван была настолько красива, что ей даже не нужно было использовать косметику и делать замысловатую прическу. Девушка выходила к гостю, умывшись родниковой водой и зачесав волосы назад — и мужчина готов был пасть к ее ногам.

Мало-помалу слава Хван Джин И распространилась далеко за пределы Кэсона, и мужчины из высшего сословия, желавшие послушать стихи красавицы, насладиться ее остроумием, артистизмом и умениями на ложе, стали приезжать к Хван со всей страны. Естественно, она не могла принять столько гостей.

Джин И выкрутилась из ситуации. Подобно древнеегипетскому Сфинксу, она стала задавать претендентам на ее время невероятно сложные загадки. Лишь тот янбан, кому удавалось разгадать загадку, получал приглашение в ее комнату.

Однажды среди претендентов, томившихся у крыльца Хван, оказался некий янбан благообразного вида. Девушка вышла из дома, загадала мужчинам загадки, и единственным, кто разгадал их все, был тот самый благообразный господин. Став победителем своеобразного соревнования, янбан назвал свое имя — Хван Чжин са. Красавица подняла голову, внимательно посмотрела на него — и отказала в посещении.

Янбан был поражен и разочарован, ведь он прискакал издалека, чтобы насладиться прелестью знаменитой кисэн.

Когда начальница Дома кисэн спросила Хван, почему та прогнала гостя, красавица едва слышно прошептала:

«Я не могу пригласить на ложе своего отца».

Стихи Хван стали невероятно популярны в народе. Молодая поэтесса первой в Корее начала писать сичжо — традиционные корейские трехстишия, — на любовную тематику. На русский язык стихи Хван переводила Анна Ахматова, Иосиф Бродский, Владимир Тихомиров.

Став именитой поэтессой, Хван наконец-то смогла оставить свою «государственную службу» в качестве кисэн. Она купила большой и красивый дом в Кэсоне, перевезла туда мать и деда.

Больше госпоже Джин И не нужно было принимать у себя мужчин, и она сосредоточилась на личной жизни. У Хван было несколько ярких романов, нашедших отражение в ее творчестве.

В 1544 году Хван Джин И скончалась в Кэсоне по неизвестной причине. Ей было всего лишь 38 лет.

В дальнейшем имя Хван стало культовым среди корейских кисэн. Девушки наизусть учили ее стихи, читали своим гостям. Многие, подражая знаменитой предшественнице, стремились к естественной красоте, отказывались использовать косметику.

Кисэн как явление существовали в Корее очень долго — вплоть до начала XX века. Государство не желало отказываться от такого стабильного источника доходов. Кроме того, девушек часто использовали в качестве сестер милосердия и даже с дипломатическими целями. Известно, что самые красивые кисэн в начале XX века присутствовали на переговорах с японцами.

Правда, уже к середине XIX столетия кисэн мало чем отличались от обычных «бабочек»: поэзии, танцам, музыке девушек стали обучать значительно реже — спрос на культуру упал.

В 1945 году Корея была разделена на две части — Северную и Южную. В КНДР кисэн были официально запрещены и названы «дурной кровью». В Южной так называемые «дома кисэн» работают до нашего времени, правда, они не имеют практически ничего общего с традиционной культурой кисэн — это просто аттракционы для туристов с наряженными девушками, исполняющими танец с мечами.

Что интересно, Хван Джин И, которая по современным раскладам, была бы северной кореянкой (Кэсон — город в КНДР), чтут в обеих Кореях. В Южной о знаменитой кисэн снимают сериалы, ее стихи преподают в школах. В Северной о Хван Джин И пишут книги.

Так, в 2002 году писатель Хон Сок Джун написал роман о личной жизни Хван — эта книга стала единственным северокорейским романом, получившим престижную литературную премию в Южной Корее.

Закончить эту статью хочется прекрасным стихотворением Хван Джин И в переводе Анны Ахматовой:

Гора всегда одна и та же, река изменчива всегда;

Она струится неустанно, и ей не обратиться вспять.

И человек реке подобен — уйдет и не вернется вновь.

(с) Василий Гавриленко (Грусть).

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо!

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...

"Всыпать девке как настигнете!" - таков был приказ барыни. И, ладно бы, о крестьянке какой говорила Салтычиха, - дело уже привычное, так нет же, о дворянке! Юная Пелагея знала, какую судьбу уготовила ей "кровавая барыня" на Большой Калужской дороге. Знала, но ради любви была готова на все. Даже на побег от Салтычихи..

В 1739 году жена дворянина Дениса Панютина родила ему дочку, назвали которую Пелагеей. Детей у супружеской четы больше не было, и они в дочке души не чаяли.

Семья проживала зимой в своем московском доме, летом - в подмосковном или брянском имении.

Род Панютиных не отличался ни древностью, ни богатством. Предки Дениса служили по дворовому списку по Брянску и поместьями были пожалованы лишь в 1626 году. Основные владения рода находились в Орловской, Калужской, Смоленской губерниях, в Брянском уезде.

Денису Панютину достались от отца две деревни на Брянщине, а позднее он сам прикупил домик в Москве и небольшую усадьбу в Подмосковье.

Всего у семьи Панютиных было около 60 душ крепостных, что по тем временам среди дворян считалось чуть ли не бедностью.

С таким наследством Пелагея едва ли могла рассчитывать на выгодную партию. Родители, впрочем, не унывали: девочка обещала стать настоящей красавицей, а красавицу всегда можно выдать за богатого да знатного человека, пусть и гораздо старше невесты.

Пелагея росла среди подмосковных красот, подругами ее детства были крестьянские детишки, в том числе, приходившие в деревню Панютиных из соседского имения Троицкое, а также из большой деревни Верхние Тёплые Станы. Эти плодородные и весьма доходные земли принадлежали столбовой дворянке, 22-летней красавице Дарье Николаевне Салтыковой урожденной Ивановой и ее супругу, ротмистру лейб-гвардии Конного полка Глебу Алексеевичу Салтыкову.

13-летняя Пелагея не раз наблюдала, как Дарья Николаевна с супругом объезжали поля. Сердце девочки замирало, когда она смотрела на очаровательную даму в великолепном платье с зонтиком в руках и на ее мужа - стройного красавца-военного с ловко закрученными усиками.

Однажды Дарья Николаевна заметила Пелагею и приголубила, угостила вкуснейшей яблочной пастилкой и предрекла, что девочку ждет счастливое замужество.

В 1755 году 16-летняя Пелагея узнала от соседей по усадьбе, что в Троицком приключилась большая беда - на 42-ом году жизни скончался Глеб Алексеевич. Скончался от горячки, случившейся после обычной простуды.

Пелагее было искренне жалко Глеба Алексеевича, но еще больше - Дарью Николаевну, которая, как всем было известно, мужа своего обожала.

В 1757 году начало происходить нечто странное и пугающее для юной Пелагеи. Дворовые девки Салтыковой, приходившие в деревню Панютиных, стали выглядеть не такими цветущими да ладными, как прежде. У многих были вырваны волосы, выбиты зубы. Лица бедняжек были покрыты синяками, а тела - свежими шрамами от кнута.

На расспросы девки отвечали, что барыня их собственноручно "попотчевала". А вскоре люди из деревень Салтыковой перестали хаживать к своей родне из других деревень.

С каждым годом о зверствах "Салтычихи" - так прозвали соседи красавицу Дарью Николаевну, - ходили все более жуткие и зловещие слухи. Стали говорить, что она насмерть порет крестьян - в основном девушек и девочек. Травит их собаками, морит голодом в подземельях, оставляет на всю ночь на улице в лютый мороз без одежды.

В 1761 году Пелагее Панютиной исполнилось 22 года. Высокая, стройная барышня с милым личиком, вероятно, давно бы уже была замужем, если бы у ее родителей была возможность вывозить ее в свет в Москве. Однако такой возможности не было и Пелагея проводила большую часть времени в подмосковном имении.

Гуляя в полях со своими крестьянскими "подругами", Пелагея познакомилась с 23-летним дворянином, секунд-майором и землемером Николаем Андреевичем Тютчевым. Тютчев занимался межеванием земель вдоль Большой Калужской дороги, и заехал проведать свою дальнюю родственницу Дарью Салтыкову. Заехал, да и остался: помещица влюбилась в него до безумия, а Тютчеву на тот момент это было вполне удобно.

Конечно, Николай Андреевич видел, что творила со своими крепостными Салтычиха, но ничего не предпринимал, так как боялся безумной барыни, а, к тому же, в ту пору считалось, что помещик волен распоряжаться своим добром по собственному усмотрению.

Встреча с Пелагеей Денисовной многое для Николая Андреевича изменила. Тютчев с первого взгляда влюбился в очаровательную барышню, и начал строить планы о том, как бы ему сбежать от Салтычихи.

Молодые люди встречались около года за спиной у "кровавой барыни": Салтычиха как будто ни о чем не подозревала. Однако таиться больше не было мочи, да и жить в сатанинском имении Дарьи Николаевны землемер больше не желал.

Накануне Великого поста 1762 года, когда набожная Салтычиха готовилась к богомолью, в то же время выдирая косы своим дворовым девкам, секунд-майор Тютчев тайно выехал в поместье Панютиных и посватался к Пелагее Денисовне. Его предложение было принято. На следующий день молодые люди выехали в Москву.

Узнав о предательстве Николая, Салтычиха взбеленилась. Метаясь по двору с поленом, осыпала ударами всех попадающихся под руку крестьян. В тот день по приказу Дарьи Николаевны насмерть запороли сразу трех дворовых девок.

Но девки-девками, а виновниками страданий Салтычихи были все же коварный изменник Тютчев и его невеста из нищей деревни по соседству. Мириться с обидой Дарья Николаевна не собиралась.

Так Салтычиха задумала месть - страшную и весьма необычную для XVIII столетия.

В феврале 1762 года Дарья Николаевна прибыла в Москву и 12 числа отправила своего конюха Алексея Савельева в главную контору артиллерии и фортификации. Там Савельев приобрёл пять фунтов пороху, а в лавке прикупил примерно столько же серы. Смешав "ингредиенты", Савельев завернул взрывчатку в пеньку.

По приказу Салтычихи Савельев с другим конюхом, Романом Ивановым, должны были самодельную бомбу "подтолкнуть под застреху дома" Панютиных у Пречистенских ворот на Земляном (Деревянном) городе в Москве. Цель Салтычихи была проста: чтобы "оный капитан Тютчев и с тою невестою в том доме сгорели".

Однако Алексей Савельев отказался взрывать чужое жилище, за что был порот до полусмерти. С Ивановым было приказано пойти молодому конюху Сергею Леонтьеву:

"Если же вы того не сделаете, то убью до смерти, а ее на вас не променяю".

Эти слова Салтычихи обозначали: будет жива Панютина - умрут Иванов и Леонтьев.

Крестьяне, насмотревшиеся в усадьбе Троицкое таких ужасов, что трудно описать словами, прекрасно знали, что барыня нисколько не преувеличивает.

Ночью 13 февраля Роман и Сергей подкрались к дому Панютиных. Вскоре все должно было решиться: взрыв, пожар, предсмертные крики людей. Когда Иванов собирался уже подпалить шнур, Леонтьев слезно взмолился не брать грех на душу - "уж лучше нам помереть".

Холопы возвратились к барыне, побожились, что "сделать того никак невозможно". Салтычиха приказала бить обоих батогами.

В апреле 1762 года Пелагея Денисовна и Николай Андреевич благополучно обвенчались в Москве. Отец выделил невесте в качестве приданого имение Овстуг в Брянском уезде. Туда молодожёны и решили отправиться от греха подальше: барыня Салтыкова богата, влиятельна и жестока, мало ли что она удумает.

Ехать предстояло по Большой Калужской дороге, неподалеку от тех мест, где проживала со своей дворней "кровавая барыня".

Потерпев неудачу с подрывом, Дарья Николаевна не успокоилась. Жажда мести все еще испепеляла ее темную душу. И поездка Пелагеи и Николая в Брянск давала Салтычихе отменный шанс поквитаться.

Сразу за Тёплым Станом Дарья Николаевна устроила засаду. Самые крепкие мужики Салтыковой из ее личной "гвардии" с ружьями и дубинами ожидали новобрачных. Приказано было с парой не церемониться. Особенно жестокое наказание ожидало Пелагею.

К счастью, нашлась добрая душа, предупредившая Тютчева о готовящейся над ним расправе. Николай Андреевич немедленно написал челобитную в Сенат с просьбой оградить от притязаний помещицы Салтыковой, а также предоставить конвой "на четырех санях, с дубьем".

Конвой был предоставлен, и Тютчевы благополучно добрались до Овстуга, где можно было не опасаться мести разъяренной барыни.

Побег от Салтычихи все-таки состоялся.

Вскоре и Дарье Николаевне пришлось ответить за свои злодейства. Летом 1762 года два крепостных смогли добраться до Петербурга и подать челобитную государыне Екатерине II. Императрица только пришла к власти и старалась угодить всем - и дворянам, и народу.

Следователи юстиц-коллегии прибыли в имение Салтычихи, где обнаружили филиал ада на земле. Барыня была обвинена в доказанном убийстве 38 человек - в основном крестьянских девушек и девочек из тех, что покрасивее. Подозревалась помещица в убийстве еще 37 человек, но это обвинение доказано не было.

В 1768 году Салтыкову лишили дворянского звания и приговорили к смертной казни. Позднее казнь была заменена на пожизненное заключение в подземной тюрьме Московского Ивановского девичьего монастыря. Еду злодейке было положено подавать через маленькое окошко, всякое общение с людьми исключить, чтобы:

"Лишить злую ея душу в сей жизни всякого человеческого сообщества, а от крови смердящее ея тело предать Промыслу Творца всех тварей".

Господь послал Салтычихе долгую жизнь. Тридцать три года она провела за решеткой "аки зверь", сойдя с ума уже через пару лет после заключения:

"Салтыкова, когда бывало сберутся любопытные у окошечка за железною решёткою её застенка, ругалась, плевала и совала палку сквозь открытое в летнюю пору окошечко".

Умерла душегубица 27 ноября 1801-го в возрасте 71 года. Никто о ней и слезинки не проронил.

А Пелагея Денисовна благополучно жила с супругом в имении Овстуг. Жили небогато, но достойно. Своих дворовых людей, которых у Тютчевых было всего около 20 человек, овстугские помещики не обижали.

Николай Андреевич в 1782 году вышел в отставку в чине полковника, стал предводителем брянского дворянства.

У Тютчевых было семеро детей: четыре дочки и три сына. Все получили хорошее образование. Дочери удачно вышли замуж, сыновья успешно служили и по военной, и по гражданской части. Младший сын, Иван Николаевич Тютчев, стал отцом человека, который прославил фамилию Тютчевых на весь мир. Звали этого человека Федор Иванович Тютчев, великий русский поэт.

Николай Андреевич Тютчев скончался в 1797 году в Овстуге в возрасте 59 лет. Пелагея Денисовна надолго пережила супруга: она скончалась 3 декабря 1812 года. Ей было 73 года.

Так сложилась жизнь женщины-дворянки, которой дважды удалось избежать гибели от рук жестокой крепостницы Салтычихи. Увы, многим крестьянским девушкам и девочкам не так повезло...

(с) Василий Гавриленко (Грусть).

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо!

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...

Бланке портрет короля Кастилии очень приглянулся: приятный молодой человек с доброй улыбкой. Стоящий рядом двоюродный брат принцессы, а, по совместительству, король Франции, удовлетворенно кивнул:

"Рад, дитя, что жених веселит твою душу. Ты очень поможешь родине этим браком".

Бланка счастливо улыбнулась, представляя, как она поплывет на корабле в солнечную Испанию к своему суженому Педро..

Она еще не знала, что у ее жениха было прозвище Жестокий, и к столь юному возрасту Педро совершил немало леденящих душу злодеяний.

Увы, о жестоких наклонностях молодого короля бедняжка узнала лишь после того, как глухонемые слуги затворили за молодоженами двери опочивальни.

В 1339 году в знаменитом Венсенском замке во Франции родилась девочка, назвали которую очень популярным в средневековой Европе именем - Бланка. Отцом малышки был Пьер де Бурбон, герцог Бурбонский, матерью - Изабелла де Валуа, дочь Карла I, графа Валуа, титулярного короля Арагона. По материнской линии новорожденная Бланка приходилась двоюродной сестрой королю Франции Иоанну II Доброму.

Пьер I де Бурбон унаследовал герцогство Бурбон после смерти своего отца, Людовика I Хромого. Пьер с юных лет был посвящен в рыцари и верно служил герцогу Нормандскому Жану задолго до того, как Жан сел на французский престол под именем Иоанна II.

Король относился к де Бурбону и к его семье с большим уважением. Впрочем, это не мешало Его Величеству распоряжаться дочерьми Пьера по своему усмотрению. Так, в 1350 году Иоанн выдал старшую дочь герцога Бурбонского, 11-летнюю Жанну, за своего 12-летнего сына, первого дофина Франции Карла (будущего короля Карла V Мудрого).

Определенные планы король Иоанн вынашивал и относительно Бланки.

Девочка была нужна Его Величеству, чтобы заключить союз с Кастилией. Этим средневековым испанским королевством правил с 1350 года 16-летний подросток Педро I, вошедший в историю под прозвищем Жестокий.

Педро, едва вступив на престол, казнил Леонору де Гусман - официальную фаворитку своего отца, короля Альфонсо XI. Леонора была матерью четырех королевских бастардов - Энрике, Фадрике, Тельо и Санчо Альфонсо. Казнь де Гусман состоялась в 1351 году в замке Талавера-де-ла-Рейна на глазах у ее сына Фадрике.

Единокровные братья Педро, получившие от короля Альфонсо огромные владения, деньги и титулы, решили отомстить за мать и подняли восстание в своих родовых владениях. После нескольких кровопролитных сражений Педро I Жестокий заключил с братьями временное перемирие.

Междоусобная война в Кастилии на некоторое время прекратилась, и кастильская знать во главе с матерью Педро, королевой Марией Португальской, задумались о том, что необходимо поскорее женить короля.

При этом, все знали, что у Педро Жестокого есть конкубина - шестнадцатилетняя красавица Мария де Падилья. С де Падильей короля свёл знатный португальский аристократ Хуан Альбукерке, фаворит королевы-матери Марии Португальской.

В свое время Мария и Хуан через де Падилью надеялись повысить свое влияние на совсем еще мальчика Педро, но уже в 1353 году королева и Альбукерке стали настаивать на необходимости выгодного династического брака - только так, по их мнению, можно было пресечь претензии бастардов Альфонсо XI на престол.

Педро Жестокий внял уговорам и согласился жениться. Дело обстояло за малым - за невестой.

Бланке де Бурбон было 14 лет, когда ей сообщили о желании 19-летнего короля Кастилии Педро взять ее в жены. Двоюродный брат девочки, король Франции Иоанн Добрый был прекрасно осведомлен и о жестокости кастильского монарха, и о его распутстве, и о наличии метрессы, с которой, по слухам, Педро тайно обвенчался.

Все эти обстоятельства не помешали Его Величеству согласиться на этот брак, укрепляющий притязания Франции на кастильский престол.

Девочке не стали сообщать о жестоких наклонностях Педро. Бланке был предложен портрет жениха, который ей очень понравился.

Портрет Педро привёз во Францию его единокровный брат, 19-летний бастард Фадрике Кастильский. В период перемирия между братьями Педро назначил Фадрике королевским эмиссаром и приказал тому сопроводить невесту из Франции в Испанию.

В конце весны 1353 года Фадрике доставил Бланку в Вальядолид, где 3 июня она стала законной супругой Педро I Жестокого.

Во Франции Бланка считалась красавицей, однако кастильскому королю она совершенно не приглянулась. Тем не менее, сразу после свадьбы Педро повез юную супругу в свой замок для консумации брака, которую от него требовали все: и мать, и сеньор Альбукерке, и весь королевский двор.

В дороге Педро допытывался у дрожащей от страха Бланки, когда ее двоюродный братец-король отправит в Кастилию обещанное приданое в 300 тысяч. флоринов. Бедная красавица не знала, что ответить грозному юноше, ведь она никому никаких денег не обещала.

В замке раздосадованный отсутствием информации о приданом Педро приказал Бланке идти в опочивальню.

Вскоре Педро покинул Бланку и отправился к своей возлюбленной Марии де Падильи. Матери король заявил, что не желает больше видеть жену.

Но Педро Жестокий не ограничился оставлением юной супруги на произвол судьбы. По приказу короля бедную Бланку заточили в замке Аревало.

При дворе шептались, что монарх заподозрил невесту в неверности: Педро считал, что на корабле у Бланки был роман с его братом-бастардом Фадрике.

Узнав о том, как Педро поступил с его двоюродной сестрой, Иоанн II Добрый обратился к папе римскому Иннокентию VI. Французский король попросил Понтифика повлиять на зарвавшегося кастильского монарха, и, если он не согласится освободить жену из застенков, отлучить Педро от церкви. Иннокентий, не желавший портить отношения с Кастилией, мягко отказал Иоанну.

В 1354 году, находясь в заключении, юная королева Бланка родила мертвого младенца.

В 1354 году Фадрике Кастильский и его брат-близнец Энрике Трастамарский подняли новое восстание против Педро Жестокого. На этот раз к бастардам присоединились мать короля Мария Португальская и его бывший первый советник сеньор Хуан де Альбукерке. Мария и Хуан попали в опалу за то, что навязали Педро неудачный брак с Бланкой.

Энрике Трастамарский попросил помощи у короля Франции, и тот согласился прислать своих солдат. Клещи вокруг Педро Жесткого сжимались, но он снова сумел выбраться, заключив очередное перемирие с незаконнорожденными братьями.

В 1358 году король Педро предложил 24-летнему Фадрике должность в правительстве, и пригласил того в Севилью для переговоров. Неосторожный бастард явился по зову монарха, и был убит на севильской улице по дороге во дворец.

В 1361 году Педро приказал перевести его жену Бланку Бурбонскую в замок Медина-Сидония, подальше от театра военных действий. Король опасался, что войска Франции и Арагона, объединившиеся против него, могут освободить Бланку.

Немного позднее Педро Жестокому удалось расколоть сформировавшуюся против него коалицию и заключить мирный договор с королем Арагона Педро IV Церемонным. Возвратившись в Севилью, кастильский монарх задумался о том, чтобы окончательно избавиться от ненужной жены.

Вскоре Иньиго де Суньига, тюремщик замка Медина-Сидония, получил королевский приказ умертвить узницу Бланку де Бурбон. По словам хрониста Педро Лопеса де Айяла, Иньиго пришел в ужас. Де Суньига отказался убивать 22-летюю, ни в чем не повинную королеву, которая с 14 лет была брошена в темницу. Государь был взбешен отказом и немедля казнил несговорчивого тюремщика.

Приказ был переадресован королевскому арбалетчику Хуану Пересу де Реболледо. Тот прибыл в замок Мадина-Сидония и хладнокровно исполнил поручение жестокого государя. Арбалетный болт, выпущенный де Реболледо, вошел прямо в сердце несчастной Бланки...

Очередное злодеяние Педро Жестокого привело к тяжелым для него последствиям. Во-первых, произошел раскол среди кастильской знати, во-вторых, король Франции окончательно разорвал отношения с Кастилией.

Педро и здесь нашел выход. Он восстановил дипломатические отношения с Англией, и начал активно привлекать в свои войска английских наемников.

В 1366 году братья-бастарды Энрике, Тельо и Санчо Альфонсо с помощью французских наемников захватили Севилью, Бургос, Толедо и Бривиеску.

5 мая 1366 года в Бургосе прошла коронация Энрике Трастмарского, в ходе которой он был провозглашен королем Кастилии и Леона Энрике II. Педро Жестокий, разумеется, объявил брата узурпатором и заочно приговорил его к смерти.

Благодаря помощи англичан, руководил которыми талантливый полководец Эдуард Черный Принц, 3 апреля 1367 году Педро Жестокому удалось одержать свою последнюю большую победу: войска Энрике II были разбиты в битве при Нохере.

Вскоре казна Педро опустела, и он не смог платить наемникам. Энрике немедленно напал на ослабленные войска сводного брата и в битве при Монтьеле нанес тому решительное поражение. Педро укрылся в замке, но был настигнут Энрике и собственноручно убит. Вот как рассказывает об этом средневековый хронист Жан Фруассар:

Так Педро Жестокий ответил за свои многочисленные злодеяния, прежде всего, за смерть бедной Бланки.

Так сложилась судьба юной королевы, которую двоюродный брат-король отправил на верную погибель, а сердобольные жители Кастилии называли "девочкой, которая никогда не видит солнца".

(с) Василий Гавриленко (Грусть)

Мой Телеграм Женщины в Истории. https://t.me/istoriazhen

Дорогие мои читатели! Моя книга о русских женщинах в истории вышла благодаря вам! Сердечное вам спасибо!

https://www.chitai-gorod.ru/product/cvety-so-shramami-sudby-...

https://www.ozon.ru/product/tsvety-so-shramami-sudby-zhenshc...