Жду новый пост

Серия «Эхо мёртвого серебра »

Мы приблизились к воротам замка, крича, размахивая руками и указывая на горящий город. Стража закричала в ответ, но наш гам и крики, доносящиеся от подножия холма, заглушили их. Ворота с натугой поднялись и навстречу выбежали воины с растерянными лицами. Когда они приблизились достаточно, чтобы рассмотреть лица, глаза расширились в изумлении. Один начал оборачиваться, вскидывая руку, но я уже рванул, за малым опередив Элиаса.

Пронеслись мимо и ворвались во двор замка с обнажёнными мечами. На нас бросились с трёх сторон, пытаясь поднять на копья. На стенах заскрипели натягиваемые луки. Я пропустил тычок копья вдоль груди, развернувшись боком, перехватил древко и рванул на себя. Копейщик сам налетел брюхом на подставленный клинок. Мёртвая сталь пронзила кольчугу, как гнилой туман, высунулась из спины. Развернулся, закрываясь телом от стрел, отпихнул и метнулся через двор к лестнице на стену.

Дорогу перегородило двое рыцарей в полулатах, один ударил прямо и быстро. Но я быстрее. Скользнул под меч и воткнул клинок под подбородок. Крутанулся, уходя от удара второго, труп соскользнул с клинка, и я прошёл вперёд под нарастающие крики позади. Стрела ударила в плечо. Вспышка боли на мгновение ослепила, я резко развернулся и впился взглядом в лицо молодого лучника. Тот отпрянул, почти перевалившись через стену.

Второй рыцарь, улучив момент, разогнался, наклонившись и раскинув руки. Ударил, как живой таран, в живот обхватил за талию... колено ударило в челюсть, сбив шлем. Я подпрыгнул, обеими ногами оттолкнулся от плеча и затылка. Здоровяк по инерции пробежал пару шагов и рухнул лицом вниз, да так и остался лежать.

Лестница крутая, с перегибом в центре стены. Несусь по ней под градом стрел, отбивая мечом и уворачиваясь, насколько это возможно. Мёртвая сталь расплывается призрачным шлейфом, свистит рассекаемый воздух. По подбородку течёт кровь из прокушенной губы.

Внизу Элиас расправился с тремя, но загремела цепь и ворота понеслись вниз. Пара моих людей застыла под ними, глупо смотря на мчащуюся смерть. Полуэльф с криком бросился к ним, плита из окованного дуба рухнула на подставленное плечо. Даже на лестнице услышал смачный хруст костей.

Элиас прогнулся, вцепился в ворота руками, но выстоял. Шире расставил ноги. Земля вокруг подошв поднимается толстыми валиками.

— Внутрь! ЖИВО! — Заорал полуэльф, страшно пуча глаза.

Дерево под пальцами треснуло, брызнули тёмные щепки, но чудовищный вес неумолимо вдавливает в землю. Хребет трещит, как хворостина, из носа хлещет кровь. Секунду колеблясь бывшие разбойники проскочили под воротами, а следом за ними остальные. С ходу бросились на приходящий в себя гарнизон.

Элиас дёрнулся выскочить из-под ворот, охнул и согнулся ещё сильнее. Опустился на одно колено. С усилием повернулся, ища меня взглядом, но я уже на стене. Бегу к вороту разрубая всех вставших на пути. Камни за моей спиной скользкие от крови, что стекает вниз водопадом. Двое стражей ворота попятились, один с криком прыгнул вниз, целя темечком в камни двора. Второй закрылся руками, прижался к зубцам стены. Я рассёк его вместе с камнем. Выронил меч и вцепился в ворот, цепь на котором почти размоталась.

Откинулся всем телом, перебарывая тугой механизм. Крутить должны двое, с натугой, кряхтя. Но мой напарник сейчас не помощник. Мышцы рук вздулись от непомерной нагрузки, рукояти ворота трещат, но тот медленно проворачивается. Краем глаза увидел, как Элиас рухнул на землю и отползает внутрь двора.

Отпустил, и ворота с оглушительным грохотом перекрыли выход.

Полуэльф перевернулся на спину и, тяжело дыша, показал большой палец.

Схватка во дворе закончилась, и мои люди ворвались в донжон, один за другим. Внутри поднялся женский крик, зазвенел металл. Нужно торопиться. Не поверю, что король не озаботился о тайном ходе. Если он сбежит, то показательная расправа будет не такой эффектной.

— Ты как, живой? — Спросил я, сбегая с лестницы к Элиасу.

Бывший герой просипел в ответ:

— Танцевал бы, да тесно... эх... до чего тяжёлая штука! Они бы её ещё бы из стали сделали.

— Ага, скажи спасибо, что эти умники забыли про двойную решётку. Пошли, у нас десерт дожидается.

— Он слишком жирный... а мне Ваюна советовала такое не есть.

Элиас ухватился за протянутую руку, охнул, но поднялся, начал массировать плечо. Вместе вбежали в замок, и я поморщился. Разбойник может бросить лихую жизнь, но вот разбойником быть не перестанет. На полу в лужах собственной крови лежат служанки. Со стен кто-то сорвал кусок гобелена, а в коридорах кипит ожесточённый бой.

— Спальня короля в том крыле. — Сказал Элиас кривясь. — Эти замки все одинаковые.

— Может, и про секретный ход знаешь?

— Так это проще всего. В тронном зале или по пути к нему.

— А может, в спальне?

— Не, при должном старании секретные ходы такими не являются.

Пробежали мимо уцелевшего куска гобелена, довольно уродливого, так что кто-то из моих ребят явно художник с ранимым чувством вкуса. Оказавшись на винтовой лестнице почти сразу столкнулись с охраной. Латник орудует длинным мечом, как копьём, пользуясь строением лестницы. Поднимающийся не может размахнуться правой рукой, меч бьётся о стену.

Я перехватил клинок в левую руку, ударил. Латник отбил, но мёртвая сталь скользнула вдоль меча, прижимая к стене, и вонзилась в щель забрала. Мужчина отшатнулся и рухнул на спину, скатился под ноги, и мы пробежали по нему.

— А ловко ты его. — Подметил Элиас, на бегу перекладывая Тень Солнца в левую руку.

— Большой опыт.

Коридор, неумелая оборона, лязг металла и хруст рассекаемых костей. Крики ярости, перерастающие в вопли смертного ужаса. Воздух пахнет железом и гарью, через узкие окна-бойницы видно пожар, охватывающий город. В ночное небо поднимаются столбы чернильного дыма, подкрашенные языками пламени.

Смяли очередной заслон из заспанных и испуганных воинов. Плечо, пронзённое стрелой нещадно ноет. На ходу обломил древко, чтобы не цеплялось за стены. Поморщился. Наконечник засел неглубоко, так что нет смысла пробивать, после вытащу.

Перед дверьми тронного зала стоит рыцарь в полных доспехах, огромный, как огр. Двумя руками держит исполинский меч. Увидев нас, шагнул навстречу, вскидывая оружие. Элиас метнулся влево, а я вправо. Рыцарь замешкался, махнул в сторону полуэльфа. Тяжёлый меч грохнулся по полу, рассёк толстый король и выбил из камня мелкую крошку.

Слишком вытянул руки и расправил локти.

Мёртвая сталь рубанула по сгибу локтей, хрустнуло, и двуручный меч упал под ноги. Мы пробежали мимо, оставив рыцаря смотреть на обрубки, брызжущие кровью. Ударились о двери с разбега.

С той стороны хрустнул и переломился засов. Створки распахнулись в широкий зал. В дальней части, у трона, застыли двое. Грузный, седеющий мужчина, душащий смеющегося старика в шутовском наряде.

Шут, заливаясь хриплым смехом, швырнул в нашу сторону тяжёлый ключ. Король дёрнулся за ним и остановился, глядя на нас. Глаза круглые от ужаса. Попятился, выставив перед собой руки.

— Я, король! Королей нельзя убивать! Я... я сдаюсь!

Элиас наклонился и поднял ключ, взвесил в руке и с улыбкой передал мне. Шут, смеясь и потирая горло, выкрикнул:

— Вот она самая смешная шутка, ваше вашество! Король, настигнутый последствиями!

Я медленно приблизился к правителю, с каждым шагом будто становясь выше. В то время как он уменьшается, жмётся к полу, закрываясь руками. Поколебавшись, убрал меч в ножны. Король шумно выдохнул, сипло хохотнул, выдавливая блёклую улыбку.

— Я знал... я знал, что Элдриан Великолепный благоразумен.

— Просто не хочу пачкать меч. Кровь узурпаторов смердит.

Схватил за грудки и метнул в окно. Король с воплем пробил цветное стекло, попытался ухватиться за подоконник, но пухлые пальцы скользнули по камню. Остался только стремительно удаляющийся вопль. Оборвавшийся влажным шлепком, будто на пол упала кипа мокрого белья.

Я прошёл мимо шута и опустился на деревянный трон, откинулся на спинку, закинув стопу на колено. Подпёр голову кулаком, оглядел тронный зал.

Курятник, но очень перспективный.

Элиас стукнул кулаком по груди и вскинул меч над головой, взревел с такой силой, что слышно даже во дворе и подвале замка:

— Слава, императору Элдриану!

— Слава! Слава! — Завторил шут, хлопая в ладоши и улыбаясь.

Щербатый рот выглядит ужасно, но глаза у него холодные и с искрами мрачной радости. Я указал на него и поманил к себе.

— Кто ты?

— О, славный господин, я всего лишь дурак, никчёмный и старый шут! Готов веселить вас в любой момент. Шутки, танцы и трюки!

— А по мне, ты самый разумный из всех, кто был в этом зале до нас. Элиас, проводи нашего нового друга по замку, пусть всё знаю, что ЗАКОННАЯ власть вернулась.

Когда двери за ними закрылись, я закрыл глаза, полностью отдаваясь крохотному триумфу. Я на троне. Пусть деревянном и в дрянном замке. Но это ТРОН. Он даёт мне обширные возможности, что так нужны перед войной.

Губы раздвинулись в хищной улыбке. Я коротко выдохнул и открыл глаз, хлопнул по подлокотникам, поднялся. Впереди долгий путь, дождливая осень, снежная зима и... беспощадная бойня. К которой я должен приготовиться, стянуть войска, навести дисциплину и, стяжать всю власть.

Город горит, гибнут люди. Через разбитое окно зал заполняют дивные ароматы гари и смерти. Меня ждёт война, в которой могу потерять всё или обрести ВСЁ.

Город окружает высокая стена из дикого камня, плохо скреплённая, с потёками раствора и во многих местах усиленная железными скобами. Явно строили люди без инженерного образования или таланта. Дома за стеной и крепость на холме навевают те же мысли. Я оглянулся на отряд, готовящийся к вылазке, вздохнул. Было бы у меня с десяток легионеров, да пара требушетов... Но имеем, тех, кто доступен.

Солнце клонится к горизонту и прячется за башнями замка, тень от несуразного строения накрывает город. Ночь крадётся к миру, готовая впиться длинными клыками в тёплые шеи. О, сегодня прольётся кровь. Много! Но это лишь первая капля в тот бушующий океан, что захлестнёт Пограничье в ближайшие месяцы.

Я снова посмотрел на солдат, едва сдержал гримасу. Многие сегодня умрут. А ведь я мог взять с собой Ваюну и снести город до основания, превратить землю в непригодную для любой жизни пустошь. Полную огня и хищных теней. Когда-нибудь так и сделаю, но сейчас нужна вразумляющая зуботычина. Королевства должны осознать, что я не просто детская страшилка, я УЖАС, который доберётся до всех.

***

Тронный залит светом масляных светильников и пропитан режущим горло запахом прогорклого масла. Который успешно маскирует аромат пережаренного мяса и вина. Знать совещается за пиршественным столом, вскидывая золочёные кубки и крича хвалы королю. Последний восседает на резном троне и широко улыбается. Холёное лицо обрамляют длинные седые волосы, губы блестят от мясного сока, пятна которого едва заметны на роскошном одеянии. Макушку венчает золотая корона, тонкий венец с изумрудом.

Король хохочет, разрывая мясо руками и пропихивая в рот, после чего заливает вином.

— Так вот, этот Элдриан окопался в мелкой деревушке и смеет требовать с меня, МЕНЯ! Представляете, требовать присяги! Покорности! Ха-ха.

Гости смеются, но некоторые отводят взгляды и улыбки натянуты, будто двумя пальцами. Слуги молча подносят новые вина и блюда на древних серебряных подносах, где гербы империи старательно забиты неумелой рукой.

В распахнутые окна заглядывает звёздное небо и краешек луны. Перед столом отплясывает старый шут. Медленно, покряхтывая и хватаясь за поясницу. Красный колпак с бубенчиками съехал на макушку и блестящий от пота лоб пересекают серые пряди. Один глаз почти белый, отражает пламя светильника. Некогда нарядная одежда покрыта пятнами от метко брошенной еды, а на скуле темнеет синяк от попавшей кости.

— Эй, Виго, расскажи нам шутку! — Рыгнул король, откидываясь на троне и указывая на шуткаря покрытым блестящим жиром пальцем.

— Какую шутку желаете, господин? — Пискнул шут, переламываясь в поклоне.

— Смешную!

— О, Ваше Величество, их есть у меня и премного! — Шут, легко пританцовывая, пошёл вдоль стола, хватая мелкие угощения вроде кусочков сыра в мёде и запихивая в рот, щербатый настолько, что оставшиеся зубы скорее памятники улыбке. — Жило-было чудовище, страшное донельзя! Все тряслись от одного упоминания, да гадили в штаны, и ой не зря! Бывало, оно вырезало целые города, а выживших насаживало на колья, вон как вы те вкуснейшие шпекачки на зубочистку. А ещё оно на диво любило наносить визиты вежливости, почти как вы в покои королевы и её сестры, вот только после чудовища там земля дымилась, а не две женщины смеялись. И вот, случилось чудо! Должно быть, сам Свет смилостивился и усыпил монстра. Да вот беда, прошло сто лет, и он проснулся. Монстр выбирается из тёмной пещеры, щурится от яркого солнца, а в животе урчит так громко, что земля трясётся! Он оглядывается и раздумывает: так, давненько я не наносил визиты вежливости, надо бы хорошенько повеселиться. Но выбор такой большой, столько новых королевств!

И вот, оно придумало гениальный план. Разослать письма примерно такого содержания: привет, я древнее чудовище, которым тебя мать пугала! Знаю, верится с трудом, но я очень голоден и надеюсь ты не против, если я зайду в гости?

Вельможи пьяно посмеиваются, особо не вникая в слова, им достаточно, что шут забавно дрыгает ногами и корчит рожи.

— И вот, к нему приходит ответ! Да не простой, а от самого ближнего к нему города! А там... хох, а там написано «да пошёл ты на...».

Первым засмеялся самый тихий из гостей, грохнул кубком по столу, сгорбившись и пряча лицо в залитой вином скатерти. Смех подхватили остальные. Король тоже засмеялся, но в глазах мелькнуло неудовольствие. Будь на месте шута любой другой, его бы уже казнили, но дураки безумны и от того их шутки смешнее.

Шут откланялся, сняв колпак и обмахивая башмаки, сверкая лысиной на макушке.

***

Часовой опирается на копьё стоя меж зубцов стены и задумчиво смотрит в ночь. В стороне посапывает напарник. Шлем съехал на лицо, а копьё лежит на камнях. Темнота сгущается вокруг масляного фонаря на высоком шесте. Рядом установлен колокол, в который нужно звонить, когда зажгутся сигнальные башни. Тогда весь гарнизон поднимется на оборону, а под котлами со смолой разожгут огонь.

В ночи стрекочут цикады, из леса доносятся выкрики птиц. Воздух такой тёплый и чарка вина, выпитая перед дежурством, тянет вздремнуть. Начальство наверняка уже дрыхнет, да и кроме него на стене есть кому дежурить.

Парень широко, до щелчка, зевнул и потёр глаз кулаком. Моргнул и уставился на макушку, выросшую меж зубцов. Следом показались острые уши и вся голова. Лицо жутко отёкшее, с тёмными бляшками под глазами и оскаленным ртом. Прежде чем стражник раскрыл рот, чудовище заскочило на стену, а в глотке появился нож. Погрузился по самую рукоять, перебив трахею. Парень повалился, на спину, но Элиас подхватил и аккуратно усадил на пол. С какой-то заботой склонил голову, чтобы мертвец казался уснувшим, а подбородок скрыл нож.

Отбежал в темноту между постами и сбросил конец верёвки со стены, закрепил вокруг зубца. Быстро огляделся и сгорбившись, бесшумно побежал к следующему посту.

***

Я пнул ногу мертвеца и скривился. Ну до чего безалаберная стража? Да за такое действительно убивать надо! Остальной отряд в темноте подпирает двери казарм и поливает стены маслом. Тихо и слаженно. Элиас брезгливо оттирает нож о штанину стражника и задумчиво смотрит на замок.

— Думаешь, сработает?

— Думаю, да. — Ответил я кивая. — Настолько бездарные охранники, что даже как-то стыдно.

— Ага, будто щенят утопил.

— Я больше по кошкам.

— Ну, тогда котят.

— Проклятье, теперь мне действительно стыдно!

Сложнее заложить окна, благо в казармах их мало. Бывшие разбойники управились, прижав ставни толстыми балками, запасными засовами для ворот, под углом. Вопросительно обернулись на меня. Махнул рукой, и темноту рассекли брошенные фонари. С оглушительным звоном разбились о крыши, и протёкшее масло мгновенно вспыхнуло. Пламя неуверенно попробовало глиняную черепицу на вкус, припало и побежало по маслу, успевшему просочиться внутрь, к сладкой древесине и соломенной подложке. Одновременно с тем подожгли стены. В этот раз пламя взвилось мгновенно, затрещало, жадно пожирая подмасленное лакомство.

Внутри зазвучали голоса, сонные и озадаченные. Дёрнулась дверь, ещё раз, а затем ещё и ещё с нарастающей силой. Самые сообразительные заорали, начали ломиться в окна, с тем же успехом.

Я отступил. Отсветы разрастающегося пожара бросают на лицо густые тени. Мир искажается, превращается в гротескную картину безумного художника, под животные вопли ужаса и треск огня.

— Не люблю этот запах. — Пробормотал я, наблюдая за пламенем.

— Почему?

— Есть сразу хочется... а это, неправильно.

— Не думаю, что настолько же, как и сжигание людей. — Пожал плечами Элиас, но нос прикрыл, слегка отвернулся, спасая глаза от жара.

***

Пожар перекинулся на соседние дома, не без нашей помощи, пошёл плясать по крышам. Превращая ночь в яркий и очень жаркий день. Улицы наполнились кричащими людьми, а через них к казармам пробивается отряд из замка, посланный разобраться в причинах и наказать кого попало. Ополчение огнеборцев выстроило живую цепь до колодца, кто-то вопит позвать мага.

Отряду замковой стражи потребовалось непростительно много времени, чтобы осознать, что фигуры у горящих бараков не их товарищи. Смертельно много. Я с брезгливостью накинул запачканную кровью кольчугу с гербовой накидкой. Посмотрел на Элиаса, затягивающего ремешки шлема под челюстью. Всего десяток воинов, меньше, чем я рассчитывал, но и этого хватит.

Взмахом руки отправил лжеотряд обратно к замку, бегом. Остальные остались сеять панику, мечась в толпе и выкрикивая моё имя. К рассвету всё будет кончено, а слухи один страшнее другого понесутся по пограничью, и тогда я вышлю письма второй раз.

Всадники приблизились к столу, косясь на тренирующихся крестьян и держа ладони на оружии. Я остался на стуле и забросил ноги на стол, глядя на «гостей» поверх носков сапог. Лица каменные, но в глубине глаз притаился страх. Они ехали навстречу кошмару, которым их пугали с детства. Каюсь, сейчас я выгляжу не так внушительно, как во времена, когда за спиной стоял легион. Так что не внушаю того ужаса, который они обязаны были испытать. Однако, это дело поправимое.

Рыцарь небрежно откинул забрало и на меня упал холодный взгляд зелёных глаз. Молодой, надменный и испуганный, но страх подпитывает агрессию. Рыцарь готов броситься на меня с мечом, затоптать конём. Однако не торопится, долг превыше.

— Я, сэр Онар де Форлан. У меня послание от короля Урдана, некоему Элдриану, величающему себя императором.

— Он перед тобой и внимательно слушает. — Ответил я, нетерпеливо помахивая ладонью, будто накручивая нить.

— Хм, для императора у вас довольно скромная... империя.

Рыцарь сплюнул в сторону и почти попал Элиасу на сапог. Будущие легионеры застыли, смотря на наглеца и на меня.

— Скромная? — Я вскинул бровь и с деланным видом огляделся. — Моя империя простирается отсюда до Мировых Гор и до берегов холодного моря. Если это скромное, то я бы хотел увидеть хотя бы нормальную.

— Мой господин спешит передать, вам, что скорее он поцелует свинью в зад, чем отдаст корону безродному самозванцу. Но он милостив и готов простить вас, если вы сами явитесь ко двору и отведаете плетей. Всего лишь десять ударов.

— О, как милостиво.

Я медленно убрал ноги со стола и поднялся. Рыцарский конь попятился, осознав, что смотрит мне в грудь.

— Даже эта милость излишня для тебя, смерд! Кучка грязных крестьян и их предводитель, безродный самозванец, да вас всех следовало казнить!

— Безродный самозванец... — Повторил я кивая. — Знаешь, Онар, я был несколько удивлён, когда увидел, что на моих землях заправляют потомки тех, кто не был достоин чистить сапоги моих слуг. Я вдоволь насмотрелся на ваши выходки лишённые даже тени благородства. На постоянную грызню между собой право дело, как собаки, дорвавшиеся до хозяйского стола. Безродный самозванец... ха! Это я могу стерпеть, в конце концов, отсутствовал слишком долго. Но...

Я обвёл взглядом площадь, людей, собравшихся вокруг, соломенные крыши. Детей, выглядывающих из-за плетёных заборов. Элиаса, мрачно сложившего руки на груди, и Фарину, втянувшую голову в плечи. Криво улыбнулся.

— Но? — С нажимом спросил рыцарь, доставая клинок из ножен.

— Ты оскорбил моих подданных. — Сказал я, указывая на крестьян и хищно оскаливаясь. — Людей, пронёсших верность истинному правителю сквозь все невзгоды и года. Мой дворец рассыпался в прах, моя столица заросла диким лесом, но они верят в меня. Воистину, это самые благородные и достойные из людей! А ты их оскорбил.

Я покачал головой.

— Пожалуй, стоит преподать урок вежливости тому свинопасу, которого ты зовёшь королём.

Рыцарь всхрапнул и поднял меч над головой. Клинок отразил солнечный свет, понёсся, вниз ускоряясь до свиста. Прямо мне на голову. Глаза расширились в кровожадном торжестве. Мёртвая сталь перерубила коню ноги, животное взвизгнуло и повалилось нещадно брыкаясь. Завопили всадники, но застыли, увидев нацеленные на них копья. Элиас поднял палец, придерживая крестьян. Рыцарь вывалился из седла, перекатился через плечо и подскочил... Подошва сапога впечаталась в лицо, я ощутил смачный хруст и Онара откинуло на спину. Было довольно опрометчиво откидывать забрало.

Он вскочил, срывая с пояса длинный кинжал и снова упал, получив пинок в лицо. Заорал, давясь осколками зубов, махнул вслепую, кулак пролетел мимо, а я ухватил за шлем и рванул, разрывая кожаные ремешки, почти ломая шею. Отбросил кусок помятого металла в сторону умирающего коня.

— Ты настолько мерзок, что недостоин умереть от клинка. — Прорычал я, хватаясь за голову рыцаря и сдавливая виски до сочного хруста.

Онар попытался вцепиться в лицо, но я рванул в сторону с такой силой, что подбородок дворянчика чиркнул по плечу. Шея издала леденящий хребет хруст и тело обмякло. Несколько секунд держал его навесу за голову. Отпустил и труп осел на землю, как мешок помоев. Я брезгливо отряхнул руки и повернулся к всадникам.

— Я благородный человек и не буду казнить вас всех за скотское поведение вашего... вожака. Но... увы, оскорбление не искупить одной лишь смертью.

Наконечники копий приблизились, и воины сбились в кучу, не отрывая взглядов от меня и мертвеца. Ужас, до этого таившийся в глубине глаз, вырвался наружу и завладел ими, парализуя волю. Они ехали сюда убеждая себя, что я не тот Элдриан, просто хитрый и тупой самозванец. Какое же разочарование для них.

— Умрёт каждый третий, а кто именно решайте сами. Иначе, умрут все.

***

Оставшиеся всадники покидают деревню, держа на пиках жуткие трофеи, головы товарищей. Моё маленькое послание зазнавшемуся корольку. Вполне доходчивое и обрисовывающее его судьбу.

Крестьяне стянули с мертвецов кольчуги, а тела закинули в телегу и увезли к лесу. Теперь делят первую добычу, а на меня смотрят со щенячьим обожанием. Великий Господин защитил их честь! Как будто мне до неё есть дело, но увы, верные солдаты сражаются охотно и остервенело. А мне позарез нужны фанатично преданные воины. Я повернулся к Элиасу и сказал, хищно улыбаясь:

— Отбери двадцать лучших воинов.

— О, мы займёмся делом?

— Да, настало время старого доброго регицида.

***

Одно из главных правил войны, это «НЕЛЬЗЯ УБИВАТЬ КОРОЛЯ». Само собой, его придумали короли и к настоящей войне оно не имеет отношения. Король, фигура неприкосновенная, а если уж и гибнет, то победитель выказывает всяческое почтение и засыпает извинениями наследника. Так что, короли в основном мрут от яда, кинжала в спину или удавки. Не считая сердечного приступа под девкой или плохо пережёванного куска мяса в глотке. На их беду, я не король. Так что могу их вешать вдоль дорог, загонять собаками или попросту рубить головы. Топором, а то много чести ещё и меч пачкать.

Столица королевства занимает несколько холмов, а дворец-замок занимает самый высокий. Закатное солнце опускается за зубчатые башни, окрашивает стены в красный. Я стою на опушке леса и наблюдаю, позади воины обустраивают временный лагерь среди деревьев. Конечно, можно лихим наскоком влететь через городские ворота, сея хаос и смерть, пронестись до замка и разбиться об его ворота. Это будет храбро, славно и героично.

Вот только я пришёл за головой короля и преподать урок его «братьям». Ведь короли — это одна большая семья, порой даже не фигурально. Кучка вырожденцев только и делает, что меняется дочерьми. Я почти уверен, что проспи ещё пару сотен лет, на тронах бы сидели сплошь кузены с доброй пригоршней наследственных уродств.

— Эх... — Вздохнул Элиас, качая головой. — Был бы у нас маг, могли бы с грохотом ворваться в замок, аль выйти из портала в тронном зале!

— Если бы да кабы. — В тон ответил я, прикидывая внутренне устройство замка.

Судя по виду, довольно типичное. Высокие стены, винтовые лестницы и пара тайных ходов. Один наверняка ведёт вон к тому утёсу над рекой за городом. Жаль только его долго искать, а из города с утра уносятся посыльные. Скоро сюда стянутся лорды поменьше, и план станет почти неосуществимым.

— Ну, я тут думаю. Сможет ли Геор привести войска осенью. — Сказал Элиас, массируя подбородок.

Закатное солнце окрашивает его седины в красный, а уши из-за игры света кажутся ещё длиннее.

— Скорее зимой, когда дороги промёрзнут. — Ответил я. — Так что у нас есть месяца четыре.

— Ну тогда точно победим, четыре мясца, вполне хватит, чтобы собрать войско, способное уничтожить армии Святых Земель и Старых Королевств!

Я покосился на друга, не сошёл ли он с ума. Элиас криво улыбается, но в глазах плещется радость. Нет, он трезво оценивает шансы. Но раз они есть, то и дело небезнадёжно. Однако ему может... да какой там, ему не понравится, его взбесит другая часть моего плана. Ну и ладно, немного потерпит.

— Выдвигаемся, когда солнце опустится за вон ту башню. — Я указал кистью на дальнюю часть замка.

— Ага, пробираемся в замок и убиваем короля. Проще простого.

— Убиваем всех, кто одет богато. — Уточнил я. — Дворянство надо прорежать, а освободившиеся земли раздавать верным людям.

Состояние моего зрения такого, что заканчивая главу едва различаю буквы. Приходится увеличивать шрифт и масштабы изображения. Посему беру технический отгул до 3 февраля. За время которого компьютер даже включать не буду, заодно посещу офтальмолога. Конечно, я надеюсь, что проблема с глазами из-за переутомления, но с моей удачей я не удивлюсь и катаракте.

В любом случае, пожелайте мне удачи =)

З.Ы. Знаю, на пикабу читателей у меня единицы, но всё же думаю даже их следует предупредить.

Знакомая дорога петляет вдоль леса и ведёт к деревне, в которой я оставил готовиться потомков имперских граждан. Солнце карабкается к зениту, и косые лучи прогревают землю. В кронах поют птицы, среди листьев мелькают пёстрые пятна. На дорогу выпрыгивают жирные кузнечики, самые расторопные скрываются в траве по ту сторону. Незадачливых хватают птицы и спешно уносят. Ваюна едет у меня на плечах, что делает её самым страшным существом в мире живых. Ведь кто ещё может похвастаться, что «оседлал» императора Тьмы? Уж точно не безродная девчонка.

Ладони положила на макушку, хоть и не может взяться, пальцы всё ещё забинтованы.

Фарина плетётся, опираясь на посох, сверлит наши спины взглядом, будто мечтает занять место девочки. Элиас прислушивается к птицам, кончики ушей подрагивают. Вглядывается в чащу, ловя только ему заметные детали. Тень Солнца покачивается на поясе, тычется рукоятью в ладонь, как пёс носом.

— Знаете, что меня удивляет? — пропыхтела волшебница.

— Что же? — спросил я, не оборачиваясь, чтобы случайно не скинуть девочку.

— Она сожгла целый город, убила сотни людей, и у вас нет вопросов?!

— Да и ты не задавала, — сказал Элиас.

Ваюна дрогнула, пальчики чуть сжались, сгорбилась, силясь втянуть голову в плечи. Чуть похлопал по коленке, стараясь передать толику уверенности.

— Я вежливая, ждала, пока вы начнёте, ведь её до этого и не видела... просит Ваюна, просто накипело.

— Ничего... — пробормотала девочка, обернулась и неуверенно улыбнулась.

— Действительно, ничего необычного, — сказал я.

— Да, это даже неособенное событие, — кивнул полуэльф.

— Но... целый город!

— Помню, когда боевого дракона сбили над портовым городом... — задумчиво начал я, задвигая бровями, силясь припомнить название.

— Фер, — подсказал Элиас. — Я там был. Настоящий ад, чёртов маг додумался огненной стрелой запустить в брюхо. Горела даже вода.

— Да, то ещё зрелище было, — мечтательно вздохнул я. — Как думаешь, у Геора ещё есть боевые драконы?

— Была парочка, но они уже старые, а выводок новых ещё не подрос.

Глаза Фарины округлились, она, наконец, вспомнила, что путешествует с теми, кто огнём и мечом прошёл весь континент. Потупилась и пробормотала под нос что-то про чудовищ и старпёров.

— Если хотите, я могу рассказать, — пролепетала Ваюна.

Я медленно запрокинул голову, взглянул ей в глаза.

— Не надо.

— Но... я же чудовище! Монстр!

Она мелко затряслась, обхватила себя руками и прижалась к затылку животом. По щекам побежали слёзы. Я развернулся к Элиасу, Фарина окончательно поникла и сверлила землю взглядом. Первым засмеялся полуэльф, я подхватил. Утёр уголки глаз, борясь с желанием сложиться пополам.

— Вы чего смеётесь? — всхлипнула Ваюна, громко шмыгнув.

— Ты едешь на шее самого ужасного чудовища! — сквозь смех выдавил я. — Я пролил столько крови, что тот городишко даже не пятнышко! Элиас в крови разве что не купался!

— Ну... было дело на самом деле.

— Правда?

— Ага, в катакомбах демонопоклонники устроили логово и я слегка опоздал...

Я осторожно снял Ваюну с плеч, взяв подмышки. Перехватил и, держа на вытянутых руках, сказал, глядя в глаза, блестящие от слёз:

— Ты не чудовище и никогда им не была и не будешь.

— А кто я тогда?

Она заболтала ножками, по детскому обыкновению радуясь такому положению. Даже несмотря на слёзы.

— Ты, девочка, самая обычная, за малым исключением.

— Каким?

— Не всякой девочке посчастливится стать моей дочерью.

***

Солнце клонится к закату, а мы сгрудились вокруг костра, наблюдая, как Элиас нанизывает мясо на прутики. Ваюна лежит в единственном спальном мешке и наблюдает за огнём. Язычки пламени отражаются в зрачках и будто разжигают внутри маленький пожар. Тени деревьев удлиняются, сливаются в родную мне Тьму. Дневной жар истончается до приятной прохлады, что очень быстро превращается в неприятную.

— Почему всегда готовлю я? — спросил Элиас, втыкая очередной пруток рядом с костром.

Ровно на том удалении, чтобы мясо запеклось, но не сгорело. Не дворцовая кухня, но лучше, чем сырое.

— Я не умею, — вздохнула волшебница.

— А я не хочу, — добавил я.

— Да я бы твою стряпню даже собаке не дал, — фыркнул полуэльф, следя, как тонкие ломтики зайчатины румянятся. Наклонился ниже и шепнул: — Пятеро, идут от дороги, не дёргайтесь. Один натягивает лук.

— Так, по мне это самое время дёргаться, — прошептал я.

— Они просто целятся. Двое уходят в кусты. Разбойники.

Я поднял руку над головой, дёрнул кистью, подзывая к себе. В темноте за спиной тишина, но Элиас кивнул.

— Лук опусти, он меня раздражает.

В тишине появился шелест шагов, пятеро мужчин, несколько сбитые с толку, вошли в круг света. Крепкие, подпоясанные широкими поясами. Вооружены топорами и изогнутыми мечами. Главарь, как и подобает вожаку, выше и шире в плечах. Лицо наглое, с широким шрамом на щеке.

— Так-так кто же у нас такой чуткий?

Он шагнул к нам, сбился с шага, глаза округлились.

— Г-г-господин Элдриан?

Разбойники застыли в середине шага и разом рухнули на колени. Стрелок откинул лук, как ядовитую змею, схватился за голову.

— Простите нас, мы не признали, темно...

— Ничего, я не в обиде. Ошибки случаются.

— Но почему вы в лесу? До нашей деревни всего ничего!

Я указал на девочку и покачал головой.

— Моя дочь устала, а конь с повозкой остались в Арше. Передай всем, что прибуду утром.

В глазах разбойника вспыхнул огонёк, а может, просто костёр отразился. Выпрямился и спросил с почти детской надеждой:

— Владыка, неужели время пришло?

— Да, время вернуть то, что наше по праву.

Разбойники притихли, а атаман шмыгнул носом и... заплакал. Широко улыбаясь.

***

Меч лежит на деревянном столе, а ножны прижимают пергамент к доскам. Ветерок пытается сдуть документ, но лишь треплет края. Я сижу, откинувшись на стуле, одну руку закинув на спинку, и наблюдаю за людьми. Моими людьми! Не обученные, плохо снаряжённые, бывшие разбойники и крестьяне. Потомки имперцев, познавшие на собственной шкуре милосердие Света. Полуденное солнце отражается от помятых шлемов, рассыпается бликами по древним кольчугам.

У некоторых на поясах висят мечи, но большинство вооружено копьями. Да, с такой армией мне конец в честной схватке. Как же хорошо, что я редкостный подлец.

Элиас вышагивает вдоль кривого строя, зычно орёт, пуча глаза, прививает имперскую дисциплину. Ведь даже сотня разобьёт тысячу, если будет действовать правильно.

Фарина сидит рядом со мной и старательно переписывает содержимое пергамента на другой. Пальцы волшебницы испачканы чернилами, но на лице играет лёгкая улыбка.

— Я смотрю, тебе это нравится?

— Это лучше, чем спать на голой земле. Да и... я правда люблю писать. Думала стать драматургом, но как-то не сложилось.

Девушка вздохнула и принялась посыпать пергамент песком, чтобы подсушить чернила. Свернула и перевязала кожаным шнурком. Отложила в стопку готовых и повернулась ко мне.

— Думаешь, Элиас сможет их натренировать до того, как прибудут войска из Святых Земель?

— Да, но это не потребуется в тот момент, — ответил я и закинул ноги на стол.

Хребет обвивает почти забытое удовольствие от контроля, от власти. Стоит мне пошевелить пальцем, и эти люди бросятся в бой, будут убивать и умирать с моим именем на губах. Чудесно.

— Что? Почему?

Я указал на свёрнутые пергаменты и хитро улыбнулся. Почувствовал, как вздрогнула волшебница, ей очень нравится, когда я улыбаюсь. Даже слишком нравится.

— Первая партия уже разлетелась по мелким королькам и лордишкам.

— Думаешь, они присягнут тебе?

— Не все и не сразу. Вот для этого мне и нужны эти ребята. Нужно только дождаться гневного ответа.

— И что тогда?

— Показательная порка.

Я вновь улыбнулся, и Фарина залилась краской, отвернулась, делая вид, что наблюдает за бабочкой. Меч отражает чистое небо и солнце, прилипшее к зениту. Тёплый ветер приносит ароматы свежей древесной стружки и кухни. Я не в деревне, я в лагере войска. Месте, где заложен первый кирпич моей империи. МОЕЙ!

Перед внутренним взором встали картины тронного зала и роскошного трона. Тысячи людей, что на коленях умоляют меня о милости.

Скоро, совсем скоро они воплотятся в реальность.

Уверен, что феодалы, стоит им прочесть моё письмо, разразятся хохотом. Пусть я и ужас из ночных кошмаров, но без войска этим пугать только детишек. Взрослым нужно напомнить, откуда взялись все эти истории и что прозвища «Блистательный» и «Великолепный» мной заслужены.

Правда, они в первую очередь вспомнят другое, «Кровавый».

Раздумья прервал рёв рога с окраины деревни, Фарина вздрогнула и поставила жирную кляксу. Застонала. Я лениво взял меч, наблюдая, как с той стороны к нам бежит мальчишка. Глаза горят, волосы растрёпаны.

За его спиной по улице движется отряд всадников, человек десять. Впереди на белом жеребце красуется рыцарь в начищенных до блеска латах. Лицо не по-мужски красивое, как у женщины, а всю мужественность заменила спесь и отчаянное желание доказать собственную силу.

Я вздохнул и медленно встал, чувствуя на себе сотни взглядов и растущее в воздухе напряжение. Всадники хорошо экипированы, а один латник в бою стоит десятка мужчин. Тем более, конный.

Судя по выражению лиц гостей, прибыли они точно не сдаваться. Что же, думаю, самое время для маленькой и показательной расправы.

Ваюна смотрит на перевязанные пальцы на обеих руках, пробует шевелить, на палочки под тканью не дают. Волшебница кружит вокруг неё, засыпает вопросами и норовит магией снять мнимую боль. Взгляд девочки затуманен лечебными травами, шагает неуверенно и Элиас периодически придерживает за плечо. Бросает косые взгляды на окружающий лес, а на меня вопросительные.

Пожимаю плечами, звериная тропа явно сторонится сёл. Дорога, которой возвращались в верные мне места, забита беженцами. Царит хаос и королевства, питавшиеся с Крипты, норовят вцепиться друг другу в глотку, разбрасываясь взаимными обвинениями.

Вместе с этим по всему Пограничью разносятся вести о моём возвращении. Отчего паника только усиливается, а храмы лопаются от прилива ищущих спасения. Вот она, хорошая репутация, когда даже потомки врагов гадят в штаны, стоит тебе появиться на горизонте.

Только Свет молчи, молчат и младшие боги. Впрочем, они никогда не отличались разговорчивостью. Да и кто бы на их месте стал отвечать на тысячи и тысячи просьб ежедневно? Никто.

Знали бы все эти паникёры, что Элдриан Великолепный который день топчет грязь в лесах, да гадит за кустами... Тогда б меня боялись лишь... да никто не боялся бы! Какой страх может внушать замученный дорогой, грязный бродяга? Только смех? А поломанная девчонка только замедляет. Вот бы её приморить в овраге. Но нет, уже никак, мало того, что приёмная дочь, так ещё и колдунья невиданной силы!

Я посмотрел на Ваюну, девочка ответила глупой улыбкой. Ниточка слюны потекла из уголка рта по подбородку. Правда, толку от её могущества сейчас никакого. Беда-беда.

Солнце проглядывает через кроны, старается хоть немного подсушить сырую землю. Мощно пахнет прелой древесиной и прошлогодними листьями. Под сапогами мерзко хлюпает, взлетают мутные капли. Грязь долетает до колен, пропитывает штаны.

— А что дальше делать-то будем? — Робко спросила Фарина, подходя ко мне и с тревогой оглядываясь на девочку.

— Воевать будем. — Ответил я, глядя вперёд.

— Ну... я про тех тварей под землёй.

— Да, что с ними-то делать будем, потом? — Вклинился Элиас.

Устав придерживать Ваюну, взял на руки и догнал нас. Взгляды пересеклись на мне.

— Эх, а что с ними делать? Пусть живут, плодятся и платят налоги.

— Плодятся? — Выдохнула Фарина, передёрнула плечами и скривилась.

— Налоги?

— Да, налоги. Чем их больше будет, тем полнее казна. Да и иметь таких рудокопов, как потомки дворфов, очень полезно для государства.

— Оно понятно, но налоги... — Пробормотал Элиас.

— А что ты ожидал? Что я дам им милосердную смерть? Ну нет, дорогой мой друг! Ты что забыл, я же наследник империи Тьмы! Само Зло!

— Это даже для Зла слишком.

Элиас остановился, уши задвигались, как у кота. Даже крылья носа дёрнулись. Кивнул на дорогу впереди.

— Там что-то есть.

— Что?

— Я не собака, ну, только наполовину.

Тропа ныряет в кусты, а трава вокруг них примята далеко не прошлым дождём. Элиас передал девочку волшебнице, и мы осторожно подошли к кустам. Сдвинули ветви, на той стороне протоптанная тропа, а на ней... Повозка с обломанными бортами, рядом валяется убитая лошадь и тела. Зрелая женщина в разорванной одежде, три девочки помладше. Все избиты. В стороне к дереву привязан парнишка лет пятнадцати, голова безвольно свешена, а тело утыкано стрелами. Те, что засели неглубоко вырваны, видно по рваным ранам.

У самой опушки седой мужчина остервенело роет землю голыми руками. Тихо завывает, запрокидывая голову. Пальцы ободраны до крови, без ногтей. Лицо похоже на клубень, изрядно избитый клубень. Левый глаз заплыл, губы лопнуты.

Заметив нас, он дёрнулся к лесу, но остановился и опустился на колени, свесив голову. Совсем как мальчишка, привязанный к дереву.

— Что здесь случилось? — Спросил я, оглядываясь и постукивая пальцем по навершию рукояти. — Разбойники?

— Королевские ловчие. — Блёклым голосом ответил мужчина, продолжая смотреть в землю. — Поймали нас прошлой ночью, сказали, что мы браконьеры...

Продолжать не стал, да и не надо. Без того ясно, что было дальше.

— А тебя оставили в живых? — Спросил Элиас.

Полуэльф старается не смотреть на мёртвых девочек, лицо затвердело. Разительные перемены после частичной мести закрепились во внешности и теперь передо мной почти прежний герой. Может всему виной продолжительная трезвость, а может и правда возмездие.

— Я сбежал. — Всхлипнул мужчина и накрыл лицо ладонями, мелко затрясся. — Не смог защитить, ни умереть с ними. Прятался на дереве и наблюдал... ничего сделать не мог! Убейте меня... пожалуйста.

— Как тебя зовут? — Я встал над ним, смотря со смесью жалости и презрения.

Хотя какое тут презрение? Что мог безоружный крестьянин, против группы мужчин? Ничего.

— Велон...

— Знаешь ли ты, кто перед тобой?

— Нет...

— Я Элдриан Тёмный. Думаю, ты слышал это имя.

— Бабушка рассказывала легенды...

Он поднял взгляд, за густыми синяками и опухолями не разобрать эмоций. Но этот взгляд мне хорошо знаком. Взгляд человека, потерявшего страх и всё, что любил. Такие люди либо умирают, либо идут до конца невзирая ни на что.

— Я дам тебе выбор, Велон. — Сказал я и достал кинжал, бросил перед мужчиной, а рядом насыпал горсть золотых монет имперской чеканки.

Пусть рисунок на них затёрт, но хорошо угадывается. Я плохо старался с этим, оно и к лучшему.

— Ты можешь зарезать себя, а можешь взять этот кинжал и деньги.

— Зачем они мне, господин?

— Ради мести, Велон. Возвращайся домой, купи оружие, собери мужиков. Скоро я вернусь в эти края с войском, и тогда у тебя будет шанс поквитаться с обидчиками. Так что ты выберешь?

Велон потянулся к кинжалу, отдёрнул руку, едва коснувшись рукояти. Схватил монеты, сдавил с такой силой, что на землю полилась кровь. Затем медленно и уверенно взял оружие. Я улыбнулся и похлопал по плечу.

— Хороший выбор. Теперь у тебя есть шанс покарать врагов.

— И детей... — Прохрипел Велон, стискивая кинжал и глядя на собственное отражение на клинке. — и жён их, и братьев! Я убью их всех, даже их родителей, а если они уже мертвы, то оскверню могилы!

Его затрясло крупной дрожью, пережитая боль и страх переродились в безудержную ярость.

Когда мы отошли и продолжили путь по тропе Элиас задумчиво покачал головой и сказал, криво улыбаясь:

— Знаешь, ты очень плохой злодей.

— А то, хуже всех!

— Нет, — улыбка полуэльфа расширилась, показывая желтоватые зубы. — Я знал героев, что в сравнении с тобой редкостные мрази.

— Вот ты... — пробормотал я. — Я тут закладываю семена маленькой гражданской войны, а ты меня оскорбляешь. Вот зачем? Какое добро я тебе сделал?

— О, друже, мне в каком порядке перечислить? Хронологическом, аль по возрастанию?

— Да ну тебя, ушастое! Всё настроение испортил!

***

Ночь застала в крохотной деревне на берегу реки. Жители приняли нас с радостью, но женщин отселили в мазанку травницы. Ибо негоже незамужним под одной крышей с мужчинами, грешно. Я и не противился и после плотного ужина завалился на кровать. Грубо сколоченную, с медвежьей шкурой и соломой вместо матраса. После почти недели блуждания по лесам и сна под открытым небом она кажется императорским ложем.

Вот только сон не идёт. Ворочаюсь, обдумывая слова Элиаса. Насколько же обезумел мир, если такое чистое Зло как я, считается героем? В моих поступках ведь нет и тени альтруизма! Тем не менее даже я вижу, что нынче герои те ещё подонки. Малинда строила козни, от которых и померла. Сквандьяр вымогает деньги из крестьян, прикрываясь Светом. Геор же врос в трон и трясётся над властью.

Если это мир победившего Света, то что тогда Тьма?

***

Силы мира приходят в движение, как старый механизм в башенных часах. Огромные шестерни скрипят и цепляются зубьями одна за другую. Гонцы мчатся по Святым Землям и старым королевствам. В кузницах гремят молоты, раскалённые мечи шипят в масле, летят искры от точильных камней. Могучие кони бьют копытом землю и раздувают ноздри.

Война! ВОЙНА!

Клич поднимается к небесам и проникает в каждое ухо, в каждую мысль.

Огромные стаи воронов застилают солнце и летят к Пограничью. В люльках плачут будущие сироты, а женщины с пустыми глазами смотрят на мужей. Тоскливо завывают псы.

Война! ВОЙНА!

Смеются лорды, поднимая золотые кубки. Менестрели подбирают слова. Молодые рыцари приносят клятвы прекрасным дамам.

ВОЙНА! ВОЙНА!

Звенят золотые монеты. Чародеи откладывают свитки и сдувают пыль с книг боевых заклинаний. Гаснут свечи на алтарях. В ночи крадутся убийцы. В рудниках гремят удары сотен кирок. Крестьяне смотрят на пшеничные поля, урожай с которых уже не соберут.

ВОЙНА!

Геор Светоносный сидит на троне, держа на вытянутой руке письмо. Бежевый пергамент покрыт убористым текстом, на пол срываются крупицы золотого песка. Лицо правителя-героя не выражает ничего. Царские палаты залиты приторно-радостным светом, ярким настолько, что нет даже намёка на тени. Отчего перспектива ломается и глаза начинают болеть, от попыток присмотреться.

По обе стороны от трона замерли безмолвные стражи, вооружённые позолоченными алебардами.

До врат протянута ковровая дорожка цвета подсушенной вишни. Правитель вздохнул и скомкал письмо, небрежно швырнул одному из стражей. Тот поймал и без промедления швырнул в крохотную жаровню. Бумага вспыхнула в невидимом огне, потемнела и рассыпалась белым пеплом.

Двери в зал медленно распахнулись и на ковровую дорожку ступил Его Святость. Белые одежды украшены золотом и серебром, подпоясан разлохмаченным поясом, с конца которого свисают капли янтаря. Тощая старческая рука железной хваткой держит посох из китовой кости. Лицо скрыто фарфоровой маской с прорезями для глаз и рта.

Свет безлик, и главный служитель тоже.

Пышная свита из мальчиков-хористов и гвардейцев осталась позади. Даже девушка с корзинкой, полной лепестков белой розы, не осмелилась зайти следом. Двое слуг закрыли двери, и по взмаху короля стража удалилась. Они остались вдвоём. Правитель мирской и духовный. Самые влиятельные люди из живущих.

В воздухе витает тонкий аромат цветочных благовоний и ладана.

— Непривычно видеть тебя без ушастого советника. — Сказал Его Святость, приближаясь к трону.

— Слишком длинные уши. — Ответил Геор, покачивая головой. — Он полезен, в конце концов, у эльфов мировоззрение истинно долгоживущих, а я этому всё ещё учусь. Можешь представить, какого это, планировать на столетия вперёд?

— Ох, увы, нынче я не планирую даже обед, Свет взывает к себе.

— Бывали дни, когда он манил меня к себе каждую минуту, но я здесь. А ты... скоро не будешь, как же так вышло?

— Неисповедимы пути Света. О чём ты хотел поговорить, славный король?

Геор подпёр голову кулаком, внимательно рассматривая старца. На вид немощный, едва живой, но вес одежды сравним с лёгкими латами, да и посох далеко не лёгкая безделушка. Окованный наконечник отстукивает по мрамору даже сквозь ковёр.

— Скажи мне, старый друг, зачем Малинда посылала тебе мёртвое серебро из Пограничья?

— У стариков свои причуды. Мне нравится его блеск, оно мёртвое, как и я скоро буду. Скажи, разве тебе не хотелось бы познать смерть до неё?

— Я уже забыл об этих мыслях.

— Ах да, благословенный герой, тот кто будет стоять за Свет в конце времён.

— Тем не менее она прислала впечатляющее количество.

— Что я могу сказать? Старики должны заботиться о тех, кто останется, а мёртвое серебро... дорого.

— И помогала она тебе по доброте душевной?

— Несомненно. Милая Малинда поцелована Светом, как и славный Сквандьяр. Честно говоря, я был удивлён, когда он сменил двуручный топор на мантию священника. Воистину, Свет меняет людей.

Король стиснул кулак до хруста костяшек, медленно разжал, делая вид, что разминает пальцы. Кивнул. Жрец лжёт, но доказательств нет. Казни его, да даже просто обвини, и Святые Земли разорвёт безумный зверь гражданской войны. Будь он трижды бессмертный, от короны и вечности нет толка на руинах государства.

— Малинда мертва.

— Ох... — Его Святость заметно вздрогнул и опёрся на посох. — Кто же сумел?

— Элиас.

— Ах да, безумный полукровка, наполовину выродок, наполовину урод. Прискорбно. К счастью, у нас ещё двое помазанных Светом. Как же он прозорлив, что не доверил ношу одному!

— Да, иначе и не скажешь. Однако, это не все новости.

Геор неотрывно смотрит в узкие прорези маски, стараясь уловить перемены в серых глазах старика. Прочесть его, выведать, пусть косвенно, все секреты. Вот только глаза сами по себе просто блестящие шарики, ничего не выражающие. Особенно такие дряблые и едва живые.

— Что же ещё случилось? Не томите мой король, не хотелось бы умереть так и не услышав.

— Элиас сопровождал Элдриана Тёмного.

— Хм... значит, слухи не врали? Великий Предатель вернулся, хм... это, это меняет многое.

— Например?

— Например мне стоит увеличить часы тренировок юных жрецов, думаю, нам понадобятся святые лекари.

— Да. Я как раз разослал клич о сборе войска и за этим позвал тебя. Мне нужно пять тысяч жрецов и две тысячи монашек обученных уходу за раненными.

Его Святость потёр подбородок маски будто это его собственный, хмыкнул задумчиво:

— Это много, сколько же воинов ты хочешь отправить в Пограничье?

— Ровно столько, чтобы сровнять с землёй каждый город и повесить каждого, кто связан с Элдрианом.

Последние слова произнёс с мягким нажимом, следя за малейшими реакциями старика. Верховный жрец лишь кивнул.

— Понимаю, сорную траву стоит рвать с корнем.

***

Когда Его Святость удалился, Геор заскрипел зубами, сжал кулаки и с силой грохнул по подлокотникам. Окованное золотом дерево обиженно хрустнуло, и концы согнулись. Бросил клич, на сбор войск... Какой фарс! Почему, почему он, герой, король, избранный Света, должен упрашивать феодалов о поддержке?!

Вспомнились ровные когорты имперских легионов, марширующие по выжженным долинам. Выученные и снаряжённые, готовые исполнить волю правителя беспрекословно!

Надо было и ему стать императором, было бы куда легче... но нет. Совет лордов ясно дал понять, что утопит его в собственной крови. Будь ты хоть трижды герой, против объединённой армии ничего не сделать. Ах, вот бы они так сплочались по его зову!

Но нет, пока жареный петух не клюнет, лорд и не почешется! Каждый печётся о богатстве и влиянии.

Геор более чем уверен, стоит Элдриану собрать хотя бы горстку разбойников и лорды пошлют гонцов. Наперебой предлагая Тёмному дружбу и помощь в обмен на привилегии!

Рыцарская честь, ха! Они её придумали, осыпая бардов и менестрелей золотом! Теперь каждая собака уверена, что аристократы сплошь благородные герои! Ну, ничего. Он с ними расправится, так или иначе. Ведь власть монарха обязана быть абсолютной!

Герой с натугой поднялся с трона, уперев ладони в поломанные подлокотники. Ноги затекли и миллионы игл пронзают плоть, голова закружилась. Сломанная перспектива искажает восприятие, и зал кажется бесконечным во все стороны. Посмотрел на ладони, кожа мягкая и изнеженно-розоватая, как у дворянчика. Геор сжал-разжал кулаки, силясь вспомнить, когда в последний раз брался за меч и надевал боевые латы. Не ту позолоченную дурь, что напяливает для парадов, которую младенец пробьёт пальцем. Настоящие, из толстого металла, способные выдержать удар мёртвого стали. Которые не каждый мужчина сможет удержать!

Коснулся губ и сдавленно хохотнул. Лицо перекошено улыбкой, а в груди вместе с чёрной яростью клокочет дикая радость! Впервые за столетие, он чувствует себя... собой! Живым и полным сил мужчиной! Сладкий трепет предстоящей схватки наполняет мышцы, а улыбка становится шире. Война! Ах, настоящая война, как же он соскучился по этой красавице, по её сладкому голос звенящей стали и аромату горящих городов!

***

Тишина разбудила Сквандьяра среди ночи. Он всхрапнул и продолжил лежать, оглядываться нет смысла, разросшееся пузо перекрывает обзор. Засопел, как и полагается спящему мужчине весом с пару быков. Притворяться спящим он научился ещё во время походов, полезное умение, когда в лагерь пробрались убийцы. Они не ожидают, что спящий прыгнет на них с топором.

Хотя, он сейчас даже на цыпочки встать не сможет достаточно быстро.

Однако, как же долго к нему не приходили убийцы! Успел отвыкнуть. Навевает воспоминания об имперских ассасинах, которых подсылал Элдриан Кровавый. Наверное, всё-таки стоит умерить пыл в еде. Ведь и без того уже болен зеркальной болезнью, той самой, когда собственные причиндалы видишь только в зеркале. Впрочем, он достаточно богат, чтобы на них смотрели другие. Молоденькие и сочные девушки. Хотя, это довольно обидно, если так подумать, что им нужна плата. Раньше девки сами прыгали на него, в полёте срывая одежду.

Убийца не двигается, стоит между кроватью и дверью. Сквандьяр чувствует его дыхание и тошнотворный смрад грибов. Ну, хотя бы нюх не заплыл жиром. Должно быть, незадачливый ассасин поражён размерами первосвященник пограничья. Раздумывает, куда ткнуть, чтобы эта туша наверняка сдохла. Удачи, парниша, жир настоящий природный доспех. Даже на шее крупные складки, что защитят от удара меча. Остаются только глаза, но это ловушка, ведь стоит Сквану ухватить убийцу, и он уже не отпустит...

Нечто колючее коснулось пятки, Сквандьяр вздрогнул и почти засмеялся. Яд? Ну что за профан! Кто вообще вздумает отравить благословлённого Светом? Скван может на завтра выпить бочку сильнейших ядов и почувствовать только изжогу!

— Теперь ты не спишь, герой.

Свистящий нечеловеческий шёпот полоснул по ушам, и первосвященник распахнул глаза. Убийца, решивший поговорить? Это либо полнейший идиот, либо совсем не убийца. Учитывая, что он смог пробраться в спальню через всю охрану поместья, идиотом его точно не назвать.

Сквандьяр с натугой подтянулся и полусел, уперев лопатки в спинку кровати и стену. Комнату через окно освещает серп луны, а во мраке перед кроватью стоит фигура. Низкая, как подросток, замотанная в чёрную ткань, но невероятно широкая в плечах. Не человек. Не эльф. Кто же это?

— Ты сюда болтать пришёл? — Притворно зевая спросил Сквандьяр, другой рукой нащупывая топор под одеялом. Запоздало вспомнил, что тот давно висит над камином в зале. — Если да, то лучше вернись днём, у меня утром важные дела.

— Император Элдриан изволит говорить с тобой.

— Оу, уже император?

Хребет по всей длине пронзило ледяное копьё. Элдриан! Проклятый враг! Неужели опасения Геора были верны?! Это меняет всё! Сквандьяр склонил голову, сверля незваного гостя тяжёлым взглядом. Ассасин проигнорировал вопрос и плавно отступил.

— Стой! — Первосвященник вытянул руку. — Когда он хочет поговорить и где?!

— Он сообщит, будь готов, Кровавая Секира.

Огромная туша вздрогнула, как же долго он не слышал это прозвище. Значит, это правда, Светоборец вернулся. Ассасин растворился в темноте, как чёрный снег в кипящей воде. Сквандьяр откинул одеяло и сел на кровати, обхватив голову руками.

У Элдриана больше нет армии, нет союзников... но уже есть такие ассасины. Хм... значит, союзники есть и довольно могущественные. Да, если та война чему и научила, так это не недооценивать Элдриана. Широкий рубец на груди предательски заныл, подтверждая мысли.

Сколько раз они почти побеждали его? Пальцев не хватит сосчитать, но сволочь каждый раз оборачивал скорый триумф в поражение. Сквандьяр сцепил челюсти, вновь услышав издевательский смех, что звенел над полями боя. Прикусил ноготь большого пальца.

— Говорить, значит? Хорошо, поговорим.

Дикое пламя охватывает крыши домов, подобно штормовым порывам перекидывается на башни. Величественные склепы полыхают изнутри, как масляные фонари. Городские ворота распахнуты, в лицо бьёт жаром, в спину потоком ветра. Огонь втягивает в себя воздух, разгорается ярче и с торжествующим рёвом тянется к чёрному небу. Мимо нас бегут люди, обезумевшие от ужаса. Покрытые сажей и ожогами. Мимо меня пробежала женщина с чем-то похожим на сгоревший батон, прижатый к груди. Почти лысая, с безумными круглыми глазами.

— Что здесь случилось... — Прошептала Фарина и голос потонул в гуле пожара.

Я стиснул челюсти и прибавил шагу, перешёл на размеренный бег, пробиваясь через встречный поток людей. Элиас следует за мной, а волшебница за ним, без сомнений. Среди треска и опаляющего жара проступают выкрики заклинаний и яростное шипение. Удивительно, как маги всё ещё способны создавать воду. А может, за время моего сна искусство продвинулось дальше.

Раньше магу требовалось содержание воды в воздухе, для её воплощения. Ничто не берётся из ниоткуда. Однако даже малого количества вещества, хватит для дублирования из окружающей среды. Стакан воды порождает бочку и так далее. Всё зависит от мастерства и силы мага.

Вот только откуда вода в воздухе жарком настолько, что волосы трещат? Подземных источников быть не может, под нами бесчисленные ярусы города мёртвых.

С боковой улицы на главную струится мутный поток, полный грязи и пепла. Люди бегут по нему, оскальзываются, падают и прежде чем подняться, успевают пронестись на карачках. Огненный вал вздымается выше, озаряет хаос неверным светом.

— Это непростое пламя! — Закричала Фарина, указывая посохом.

— Знаю. — Ответил я, закрываясь рукой и отворачиваясь.

Пламя живое и беспредельно озлобленное, как медведь, разбуженный в середине зимы. Оно мечется, выискивая пищу, пожирает даже камни, что плавятся под его напором.

Мы пробежали через затопленный горячей водой переулок, выметнулись на крохотную площадь и остановились. Впереди группа магов борется с пожаром, а у их ног в мутной воде валяются мумии. Один из магов схватил связанного человека за шею и другую руку к огню. Ладонь дрогнула и в ревущее пламя ударил столб прозрачной воды. Яростное шипение, огонь опал, исторгая клубы перегретого пара, заметался по стенам. Пленник беззвучно распахнул рот и начал усыхать, как брошенная на песок медуза.

Да, в человеке куда больше, чем стакан воды. Похоже, беглецы спасались не только от огня. Двое магов повернулись к нам, что-то прокричали не в силах перекрыть рёв раненого огня. Элиас обогнал меня, Тень Солнца сверкнула, отражая языки пламени, похожая на луч света. Маги умерли прежде, чем сообразили, головы рухнули в мутную воду, а полуэльф проскочил мимо к следующей паре.

Закончив, начал освобождать пленников, одного схватил за плечо и проорал в перепуганное лицо. Слова скрылись за треском пожара, но несчастный ткнул пальцем за дома и полуэльф, кивнул, толкнул его в обратном направлении.

— Зачем ты это сделал?! — Прокричала Фарина, догнав ушастого. — Они же тушили пожар!

— Пожарные должны спасать людей, а не дома. — Буркнул полуэльф, но по выражению лица видно, он алкал испробовать новый меч на живом.

И ему стыдно за это. Герой слишком долго смотревший во Тьму, сам становится её частью, а она частью его.

Элиас махнул мне и ткнул пальцем в переулок.

— Наш постоялый двор в той стороне.

— Ага, в самом сердце пекла. — Кивнул я. — Думаешь она ещё жива?

— Уверен.

— А после всего этого она должна быть жива? — Блёкло спросила Фарина.

Вопрос без знания нюанса, кажется невинным, но Элиас задумался на мгновение и кивнул.

— Да.

***

Живое пламя оглушает рёвом, испепеляет жаром, но движется в другую сторону. Звёзды исчезли, есть только горький дым и огонь. Мы идём прикрытые слабым пузырём прохладного воздуха от посоха волшебницы. На дороге валяются скрюченные фигуры, а брусчатка звенит от каждого шага, готовая лопнуть.

Сначала я услышал крики, полные ярости и торжества. Затем горящие дома расступились, открывая приземистый постоялый двор. Перед ним куча магов, измождённых и едва живых, в воздухе витает эхо заклинаний. Улица застлана телами и кровью, а от распахнутых дверей волокут извивающуюся Ваюну. Волосы девочки растрёпаны, личико оскалено и заляпано красным, одежда порвана и обгорела. Двое дюжих мужчин едва удерживают, пальцы Ваюны вывернуты в разные стороны, а на шее толстый обруч.

Следом за ними из двери вывалился израненный мужчина, в лоскутах кольчуги. Качнулся, ударившись плечом о дверной косяк, и рухнул лицом вниз.

Ваюна закричала, увидев меня, рванулась, пытаясь вытянуть руку, из глаз брызнули слёзы. Я едва успел ухватить Элдриана за плечо, отдёрнул и вышел вперёд. Маги и воины медленно поворачиваются, в глазах злое удивление и раздражение.

— Чего тебе надо, беги отсюда! — Выкрикнул седой мужчина в алой мантии архимага, повелительно махнул рукой.

— С чего бы это? Старик, я проявлю снисходительность, ведь ты не знаешь меня. Но на будущее тебе лучше пасть на колени.

— Наглый дворяшка! — Прорычал архимаг, сверкая глазами. — Решил в героя поиграть?! Проваливай и моли богов, чтобы коллегия не обратилась к твоему отцу!

Он начал отворачиваться, мгновенно забыв обо мне, когда вперёд шагнул Элиас. Потоки горячего воздуха вскидывают волосы, открывая острые уши. Лицо бывшего героя твёрдо, губы сжаты в тонкую линию.

— Я, Элиас Звёздный Ветер! Герой, чьё имя вычеркнули из летописи. Но ты, ты должен помнить это имя!

Чародей с неудовольствием оглянулся, смерил полуэльфа взглядом столь пренебрежительным, что даже таракан оскорбится. Скривился.

— И что с того, один спившийся герой, которого вышвырнули на мороз? Да, я помню. Что, хочешь спасти это исчадье Бездны? Посмотри, посмотри вокруг! Это всё она устроила!

— Я знаю. — Губы Элиаса тронула кривая улыбка. — Но и ты должен знать кое-что. Она не просто исчадье, о, мой дорогой маг, она нечто большее.

— Что же, избранная из детских сказок? Посланница богов, может святая?

— Она моя приёмная дочь. — Прорычал я, шагая к магу и медленно вынимая клинок из ножен.

Мёртвая сталь темнеет, поглощает свет, впитывает остаточные всполохи магии. По отполированному металлу пробегают всполохи, скрываются в глубине. Маг дёрнулся и вскинул руку, останавливая воинов, шагнувших навстречу.

— И кто же ты, спутник бывшего героя?

— Кто? Ха, тебе известно моё имя! Вы все его знаете, именно его ваши матери шептали с ужасом, рассказывая сказки перед сном. Я, кошмар, прошедший от Мировых гор до Святых земель, я страх героев, я кошмар королей, я... ну же, назови моё имя, червь.

Лицо архимага, всего мгновение назад бывшее надменным, осунулось и побледнело. Губы мелко затряслись. Чёрные, как крыло ворона, до синевы, волосы. Хищные глаза и меч из мёртвой стали...

— Элдриан...

— На колени!

Архимаг рухнул, выронив посох, прижал ладони к груди. Его трясёт, мантия ниже пояса промокла и пятно быстро разрастается. Остальные поспешно последовали примеру. Ваюна обессиленно упала на землю, поползла ко мне и бережно взял её на руки. Прижал к груди, покачивая как младенца. Обвёл коленопреклонённых тяжёлым взглядом.

— Кто сломал ей пальцы?

— Это было необходимо... — Пролепетал архимаг.

— КТО?! — Прорычал я, сильнее прижимая девочку к себе и чувствуя, как внутри по-настоящему разгорается пожар жарче того, что окружает нас.

— Я... повелитель. — Пролепетал молодой воин с исцарапанным лицом, один из тех, что выволок Ваюну.

Он трясётся, взгляд опущен в землю. Медленно подошёл к нему, навис, как чёрная колонна, и сказал, почти спокойно:

— Похвально, что ты признался. Признание вины требует большой храбрости, и я это ценю.

— С-спасибо...

— Поэтому, провялю снисхождение и позволю самому убить себя. У тебя есть минута.

Воин задрожал сильнее, остро глянул на меня, на Ваюну. Выхватил нож из-за пояса и рывком вогнал лезвие в шею. Застыл на мгновение, качнулся и рухнул лицом вниз. Горячая и тёмная кровь расплескалась по раскалённой брусчатке, почти достигнув моих сапог.

Я погладил Ваюну по волосам, как котёнка, развернулся и коротко сказал:

— Мы уходим.

***

В лесу почти холодно, куцый костерок не согревает в сравнении с пожаром. Ваюна лежит на спальном мешке, забывшись лихорадочным сном. Фарина водит ладонями над искалеченными пальцами, шепчет магические слова и прикусывает губу. Магия лечения требует высокой сосредоточенности и мастерства. Зачастую маги в пылу боя просто закрывали раны, а солдаты лежали, дожидаясь медиков. Зелья лечения тоже имеют нюансы, кости и хрящи они не залечивают. Просто дают возможность действовать, не умирая от боли и кровотечения.

Элиас сидит у костра, сгорбившись и сцепив пальцы в замок. Слабое пламя играет тенями на лице, скрывая глаза в густой тени. Я сижу напротив, глубоко дыша и силясь успокоить мысли.

Героическая слава, что должна была привести меня на трон, потеряна навсегда. Я не более чем я. Великолепный убийца, кошмар всего живого и подонок. Хотя с последним, как-то не складывается. Будто за время магического сна не только ослаб, но и потерял часть себя...

— И что теперь? — Спросил Элиас.

— Ну, я хотел сделать всё элегантно, погеройствовать, получить корону...

— Не срослось.

— Да, придётся действовать старым добрым способом. Резня, резня и немного дипломатии.

— И правда, как в старые добрые времена.

— Навевает ностальгию. — Ответил я и криво ухмыльнулся.

Элиас ответил такой же улыбкой. Два хищника, рождённых для войны, выросших под лязг стали, почуяли родную стезю. Такую привычную и манящую, что в душе возникает вопрос. А почему мы сразу не поступили так?