Kappu4ino

Это была суббота, мы праздновали день рождения с фандомом. Час стояния на морозе в ожидании единственного автобуса, который ехал в нужные нам дали, окупился сполна. Тряска, давка, спутанные волосы и шорох многочисленных бабушек. Мы пережили эти полчаса с трудом и смехом. Проезжая мост самоубийц, автобус изящно вильнул, пытаясь поцеловать овраг, и мы не менее изящно отпустили наши души в пятки.

До молла все добирались молча - говорить мешал намёрзший на шарфы иней и сосредоточенность на "голольде". Внутри ТЦ я перевоплощаюсь в царя с короной и скипетром, и даже державой! Занятные разговоры, шутки, подарки. Всё шло славно, и даже слегка раздраженный китаец (хозяин боулинга), который со злости швырялся шарами из-за сломанной дорожки не помешал настроению. Лишь поездка в троллейбусе покоробила тот славный вечер...

Тряска, давка, шорох бабушек и я со скетч-буком в своей нирване. Напротив два кресла, на одном из них подруга, на соседнем весьма эпатажного вида старик: всклокоченные длинные седые волосы, сверкающие серые глаза, и ручка. Обычная шариковая ручка, которая долго будет мне видеться в неприятных снах. Я рисую ежа на яблоке, и внезапно ощущаю лёгкий тычок в колено. Поднимаю голову - старик прикладывает указательный палец к губам (жест "молчи") и ехидно улыбается.

Недоумение. Давка, шорох бабушек. "Может обознался?". Мысли роятся, так хочется выйти, но шок сковал, да и ситуация непонятная складывается.
Спустя минуту, краем глаза замечаю, что он начинает потирать ручку о штанину, а затем медленно потрясывая её, снова тянется ткнуть. Морщинистые руки в жёлтых, будто от йода пятнах, маслянистый взгляд и эта чёртова ручка. Я не знаю как описать то ощущение мерзости, которое может возникнуть от созерцания обычной (выключенной) шариковой ручки, но именно это я испытывала. Второй раз я никак не отреагировала, и резво вскочив, начала проталкиваться к выходу. Девчонки поняли всё без объяснений, мы соорудили коридор к дверям и ждали спасительной остановки. Он вышел с нами. Слава котам, район в тот час был ещё довольно оживленным, и мы сделали вид, что ждём другой транспорт, собравшись в кучу, держа рядом тяжёлый пакет, и телефон с быстрым набором полиции. Старик поколебался минуту другую, смотря в нашу сторону, и заковылял к тому кафе, куда мы собирались идти. Проследив, что этот горе-маньяк прошёл мимо, все выдохнули и отправились запивать стресс чаем с сухофруктами.

-Вроде и богатые, а в холодильнике пусто, - уныло заключила Марина.
-Знаешь, тебе стоит присесть на стул, сейчас я сама заварю чай. И да, на столе корзинка с печеньями, их можно есть.

Соня проклинала себя за идею пригласить это нелюдимое чудище. Марина оказалась вовсе не скромной молчаливой интеллигенткой под стать своему отцу (или деду?). Настоящая хабалка орудовала сейчас на её кухне. Приглашение сесть Марина проигнорировала, и, набрав горсть печенья в кулак, вразвалочку направилась к балкону.

«Ничего, сейчас она попьёт чаю, а потом, когда придёт отец, обустрою всё так, что ей придётся уйти» -размышляла Соня.

-Халупа-то бате обошлась в немало седых волос?
-Какая, собственно, разница? Давай поговорим о другом? -нервы просто закипали…
-О другом так о другом, -рыгнула Маслова,- кстати, ты знаешь, где Плащик живёт?

С чего вдруг Маринке мог понадобится неудавшийся ловелас Плащик, Соня недоумевала. Но адрес Плащика в их городе не знала только слепая и глухонемая одновременно. Назойливый Паша настолько хотел быть обожаемым противоположным полом, что одно время вешал объявления об услугах «мужа на час», надеясь, что однажды перепадёт. Правда, все попытки оканчивались звонками сорокалетних теток булочных размеров, которые неистово жаждали электрика на час, сантехника, но никак не сопляка с разбушевавшимися гормонами. Одним словом, Плащик о себе довольно громко заявил женской половине города, поэтому Соне показался странным тот факт, что Марина не в курсе этой «пикантной» детали.

-Ну знаю, а что, весна грядёт, пора любви? - съехидничала Соня.
Марина резко изменилась в лице и двинулась в сторону Сони:
-Нет. Просто проведать его собираюсь. А ты поможешь мне в этом,- прошипела девка-манекен.

Соня удивилась горячим чаем себе на ступни. От неожиданной проникающей боли она взвыла и метнулась в сторону ванной. Марина проследовала рядом.



Город гудел. Машины то и дело застревали в непредсказуемых пробках, заставляя автолюбителей концентрировать недовольство. Егор Викторович плотнее вжался в водительское кресло, прикрыл глаза и шумно втянул воздух. За последние месяцы он мог рассчитывать лишь на кружку виски и неделю грубого похмелья в качестве выходных. План не выполнялся, пропажи подростков сменились пропажей взрослых, стариков, даже грудных младенцев.

«Жрут их что ли?!» - выругался про себя Егор.
В масштабах довольно крупного города пропажа нескольких десятков человек считалась обыденным делом. Ушёл погулять и не пришёл домой ни через месяц, ни через год. Полиция в таких случаях делала тщательный анализ семьи пропавшего, и если овчинка стоила выделки, то начинал работу следователь, подключались отряды, прочёсывавшие местность, где мог быть «потеряшка».

Эту меркантильную избирательность полицейским можно было простить. У вас ушёл мальчик? А вы ему внимание уделяли? Били, да? Ну вот и ушёл в поисках лучшей жизни. Девочка ушла? А с мальчиками встречаться в её 22 давали? Нет, ну вот и ушла «девочка». Со старушками вообще проблем особых не было. Первое время беснующиеся от горя родственники спустя месяц понимали, что мать семейства, возможно, страдала потерей памяти, и что усилия полиции тут бесполезны, а вместо этого их лучше приложить на действительно важные дела. Люди уходили из участка, но продолжали тешить себя надеждой счастливого звонка. А Егор Викторович продолжал подкармливать эту надежду сухим дежурным «Мы делаем всё, что в наших силах».

На самом же деле его интересовала пропажа лишь одного человека – собственной дочери. Майор Маслов в свои сорок семь выглядел на все шестьдесят с хвостиком, находясь который год в поисках родной кровиночки. Марине было семь, когда он в последний раз приготовил свой фирменный отцовский завтрак, специально взяв для этого отгул. Днём дочь не появилась в продлёнке, вечером были подняты на уши все учителя, директор, главы близлежащих учреждений, соседи, подружки, их родители.

Маслов тряс всех, кто мог иметь какое-то отношение к Марине. Но вокруг пожимали плечами, бровями, разводили руками и отводили взгляд. Утром Марину Маслову видели на всех уроках, кроме последней физкультуры, с которой дети периодически слынивали домой или в соседнее кафе. Администратор забегаловки призналась, что юные прогульщики частенько бывали у неё в урочное время, но девочку, похожую на Марину она не видела никогда.

Одно время Маслов даже пытался себя убедить, что спятил, и не было никакой Марины. А образ курносой девчонки с белёсыми волосами он придумал, как замещение утраты любимой жены. Слава Богу, психиатр разуверил стареющего от горя майора, посоветовав продолжать поиски, не закрываясь при этом от нормальной жизни. Егор Викторович так и делал, пока два года назад в школе, где училась его дочь, внезапно не появилась девушка с точно такими же инициалами, похожей внешностью и абсолютно схожей биографией. Майор «навёл справки», проще говоря, собрав достаточно слухов, явился однажды на родительское собрание, представившись отцом Марины.

Все те полтора часа, которые бубнила классная руководительница, Егор Викторович пытался провести с пользой. Записать имена и фамилии других родителей, где работают, какие проблемы в классе, и главное, - что же собой представляла «его дочь». Под конец он понял, что гораздо большего можно будет добиться при содействии учительницы (почему-то она показалась ему адекватным помощником в этом деле), и Маслов решился после собрания поделиться проблемой, выедавшей его изнутри столько лет. К своему удивлению, безутешный отец почуял надежду, после того, как сухонькая с глазами-буравчиками Елена Владиславовна сказала: «Придумаем что-нибудь, не спешите, придумаем».

Прошло несколько месяцев, классная ни о чём новом не докладывала, и майор начал жалеть, что не спросил сразу в лоб у самозванки, кто она, и зачем это делает. Но что-то внутри подсказывало, настойчиво просило – ждать. Только ждать, и собирать данные. Напрягать коллег своей старой проблемой он не мог: в городе снова вырос процент «потеряшек», и на этот раз родственники будто с катушек съехали – папки заявлений становились полными за пару дней, люди взяли полицию за горло, грозясь прокуратурой, а то и вовсе живой расправой. Определенно, сейчас рассчитывать на помощь со стороны он не мог. Маслов кивнул в такт своим мыслям, и плавно надавил на педаль газа.

Соне было четырнадцать. Так себе возраст, особенно если учесть назойливую бабушку, вечно отсутствующую мать, молчаливого трудоголика отца и шкодливого братца. Вечерами Соня приходила от подруг и сразу кидалась к ноутбуку.

«Посмотрим, что тут у нас»,-ворчала она, распаковывая очередной ворох сообщений.

-На выходных на роллердром, идём, красопеточка моя?)) Паша.

Паша-Плащик был занудой с мерзким пушком на лице. Он домогался всех девочек в классе, даже тех, чей условный индекс красоты равнялся нулю и отрицательным числам. Соня вспомнила, как на новогодней вечеринке Плащик, начитавшись каких-то «пикуп», как он говорил, курсов, поволок целоваться стокилограммовую Леночку в учительский гардероб. Кто знает, чем бы всё закончилось, если бы не упавший на полуголого Пашку плащ директора. От неожиданности крайне неуклюжая Леночка охнула, покачнулась и всем весом свалилась на Пашку, повалив остальные плащи и пальто учителей. На грохот и стоны (стонал от боли Плащик) сбежались все, кто тусовался в зале. И внезапно, объектом пристального внимания и гвоздем вечеринки стал не подпольный первый алкоголь, а раздавленный неудавшийся пикапер Пашка, получивший с того времени свое немного унизительное прозвище.

Иначе как Плащик Соня Пашку не называла. Он был ей противен, но Плащик упорно старался, придумывая каждый раз новые заходы к объектам своего воздыхания. Соня была одним из них, к своему несчастью.

Следующим красовалось сообщение от Ирки. Лучшая подруга или просто прилипала, которой нужен чужой авторитет? Соня колебалась с этим определением второй год с момента перехода Ирочки в их класс. Соня начинала ненавидеть кого-то в школе – через неделю Ирочка переставала общаться с этим человеком, распуская о нем противные и нелепые слухи. Соня болела – Ире нездоровилось. Соня начинала новый школьный проект-напарника не нужно было искать, место забито за мадам Зеленовой. Сегодня Ира настойчиво требовала внимания, чтобы выплакаться по поводу очередной неудавшейся встречи с матерью. Родители Зеленовой развелись в этом году, и, как это часто бывает, начали делить все нажитое совместным трудом, в том числе и Зеленову младшую. Ирочка была крайне чутким человеком, и на встречи с родителями отправлялась, как на праздник. К тому же каждый из горе-супругов щедро оплачивал встречи с родным чадом.

«Удалить-удалить-удалить…»

-София, твои школьные брюки висят выглаженные на стуле в гостиной, спустись и забери их к себе в гардероб! Немедленно!

Фраза повторилась с той же интонацией ещё 3 раза, до тех пор, пока Соня не буркнула куда-то вниз короткое «ща». Домработница была прихотью отца, дабы не смущать бабушку Сони постоянным бытом. Однако, что с наличием проворной Лили, что без неё, Вера Александровна продолжала хлопотать на кухне, зависать часами у гладильной доски, кулинарить, и многое другое. Поначалу Лиля чувствовала себе неловко, а спустя месяц привыкла, оставив на себе только глажку белья и мытье окон. Неловкость Лили окончательно спала ещё через месяц, и теперь частым гостем в доме стал её жених Пётр. С Петром Лиля совершала всё, что подобает молодой паре. Соня закрывала на это глаза, а бабушка не очень любила носить слуховой аппарат.

Завершив бытовое бурчание, Соня плюхнулась обратно за компьютер, дабы разрешить вопрос. Оставлять выходные пустыми было не в её духе. Второй месяц она слонялась с компанией старшеклассниц по клубам, пару раз их даже занесло на выставку на следующий день. Тогда прогул не засчитали только благодаря Сониной импровизации на тему известной картины. Но клубы надоели, старшеклассницы уже пересказали все интимные подробности и планы на будущее. Хотелось свежего, а не гнилого.

«Привет, Сонь. Ты забыла на столе свою тетрадь. Математичка просила её тебе вернуть. Приходи сегодня к стеле, я отдам» Марина.

Соня потянулась к клавиатуре, чтобы отписать «хорошо», но вовремя вспомнила, что стела находилась аж в часе езды от дома, а между тем было время вечерней ванны. Однако без тетради перспектива остаться хотя бы хорошисткой резко падала.

«Приезжай ко мне, я приболела», и Соня клацнула на «отправить».

Марина - самый странный элемент класса. Худощавая с широкими плечами, туго обтянутыми бледной восковой кожей, она напоминала оживший манекен. Говорила Марина мало, впрочем, и манекены обычно не болтают. Жила девочка-манекен на самом отшибе города, куда ленились захаживать даже матёрые гопники.
Родителей Марины никто не видел, однажды языкатая Ирочка пыталась даже пустить слух, что Марина сирота, приёмыш из детдома, которого бросили, но на последнем родительском собрании появился седой мужчина, представившийся отцом Марины. Он промолчал всё мероприятие, периодически открывая потрёпанный блокнот, что-то перечитывал, шевеля губами. Под конец собрания старик украдкой протянул их классной руководительнице конверт, сухо улыбнулся и покинул здание. Больше его никто не видел, но клеймо «сироты» спало с Марины навсегда.

Прошло два часа. Марина не отвечала, время близилось к полуночи, тетради как не было, так и нет. Соня уже приготовилась придумывать правдоподобную отмазку перед математичкой, как вдруг из прихожей натужно загудел звонок.

-Привет, Маслова, тетрадь принесла?
Марина хмуро повела бровью и закопошилась в сумке.
-Держи. Пока.
-Погоди, может чаю? -неожиданно для себя выпалила Соня, вцепившись в рукав куртки Масловой.
-Спасибо, я дома попью,- буркнула Марина, приоткрывая дверь.
-Да я серьёзно, оставайся. Посмотрим сериалы, математику мне сделать поможешь, куда тебе в такую темень переть обратно? Ты ж живёшь у черта на рогах.
-Не на рогах, а за пазухой, ухмыльнулась Маслова, оборачиваясь. –Ты хоть раз у нас в гостях была?
-Нет, не привыкла по бомжатникам курсировать,- парировала Соня, сложив руки на груди. Теперь перспектива вечернего чая с «манекеном» становилась неприятной.
-Ладно, тащи свой чай, сегодня и правда неохота домой.

Соня неохотно помогла Марине снять потрепанную куртку, для себя отметив, что вещь скоро перейдёт в категорию винтажных, проще говоря, отправится в хлам. Внезапно, Сонины пальцы окунулись во что-то мокрое и липкое. На внутренней стороне ворота было крупное бурое пятно, похожее на липкую грязь вперемешку с потом. Волна тошноты подкатила в горлу, но виду Соня не подала.

-Проходи, разувайся, -процедила Соня, спешно утекая на кухню, чтобы скорее найти мыло.