Рассказ на одну остановку

Центурия идёт вереницей по высохшему руслу мёртвого ручья. Тяжёлые подошвы калиг, подбитые металлическими шипами, похрустывают по разноцветной гальке когда-то гладко отшлифованной водой. Здесь тоже была жизнь, весело журчал поток, разбрасывая во все стороны капли живительной влаги, на водопой спускались животные. А что сейчас? Сейчас только покрытые мхом деревья с обеих сторон русла мрачными стражами взирающие на чужаков, и тревога, повисшая в воздухе.

Меня зовут Марк Руций Барр, но здесь я всем известен как Квинт Несговорчивый - солдат VI легиона. Позади меня, закинув за спину поклажу плетётся толстяк Летнул, впереди с пилумом на костлявом плече, виляя из стороны в сторону, стервец Катон.

Облизнув шершавым языком потрескавшиеся губы, я прошептал:

Я от брата убегу

На холмы гулять пойду

- Эй, Катон, тебя ноги не держат или дороги не видишь? – гаркнул с опустившего почти до земли морду коня тессарий Кальв Тарпей.

- Так нет тут дороги, командир! – только повернув шею в сторону офицера, произнёс наглец. - Одни камни, да щебень. Ноги переломать можно.

Это надо же, даже не остановился, не поприветствовал командира! Раньше Катона неминуема ждала бы порка витисом. Десяток ударов центуриона по спине жезлом вправили бы ему мозги, но наш центурион мёртв, а его доспехи и оружие тащу я на своём горбу.

- Вот и иди по камням и щебню. Не виляй ты, ради Юпитера!

Катон только хмыкнул, но петлять между валунами перестал.

Я с козлёнком на лугу

Прогуляться побегу

- Квинт, а с тобой-то что? – на этот раз окликнули уже меня.

Сделав шаг в сторону, я повернулся к тессарию и, задрав подбородок, от чего завязки шлема больно врезались в шею, произнёс:

- Всё хорошо, командир. Иду прямо, никуда не сворачиваю.

- Ну-ну. А чего ты там бурчишь себе под нос?

- Детскую считалочку, командир. Её сочинила моя сестра.

- Скучаешь, понятно. Ладно, сестра… это хорошо, - поправив заскорузлую от крови тряпку, которой было перевязана его левая рука, он взглянул на пролетающую в хмуром небе стаю птиц.

Я знал, что у Кальва Тарпея нет родных. Точнее до недавнего времени они были, но погибли в ходе набега варваров год назад. Рим отблагодарил верного легионера за десять лет примерной службы, наделив его участком земли на Севере. Кто ж знал, что дикари считают эту землю своей.

Я его помою в речке

Высушу его на печке

- Как там дела, тессарий? – нас нагнал опцион Дентан принявший командование после смерти центуриона.

Его красивые русые волосы были мокры от пота, а серо-голубые глаза на смуглом лице будто бы потухли.

- Всё тихо, опцион! – вскинул руку Кальв Тарпей. - Противник не замечен.

Похлопав своего белоснежного скакуна по шее и так и не дождавшись от того привычного довольного ржания, конь - точно так же, как мы умирал от жажды, Дентат хриплым голосом произнёс:

- Держать ухо востро. Разведчики всё ещё не вернулись, мало ли что. Может заплутали, а может…

- Конечно, опцион. Я вас понял.

Расчешу гребёнкой

Накормлю соломкой

Эх! Был я ремесленником из Торгового квартала проживавшем в небольшом доме на Зелёном холме сразу за Дымным карьером. Жилось мне небогато, зато спокойно - мать, сестра, Облепиха, друзья. И чёрт меня дёрнул свернуть челюсть этому Бестию Малицию из-за малознакомой девчонки. Нет, Маргарита, конечно, была хороша, слов нет, но стоило ли она тюрьмы?

- Квинт, а Квинт, ну обернись же! – ткнул меня в спину Летнул, дёрнув красными от долгой ходьбы щеками. – Дай попить! Я знаю ты запасливый.

- Отстань! Чего ещё выдумал? Всё ещё вчера выпили! – отмахнулся я от сослуживца, звякнув пластинчатой бронёй, и расстегнул ремешок шлема, а затем вообще снял его с головы.

Избить патриция это тебе не кот чихнул. Решение по мне приняли быстро и отправили на полтора года на каменоломни. Юлия – моя сестра и Облепиха - её ручной козлёнок, несколько раз приходили ко мне. Сбивая ножки, она вставала затемно и уже после полудня стояла у Старой дороги с котомкой, внимательно вглядываясь в колонну закованных в кандалы пленников, мелкими шашками двигающихся вперёд.

Мы напьёмся молока

Поиграемся слегка

А потом она пропала, и я узнал, что мама заболела. Когда предложили идти в армию - началась новая война в Галлии, не задумываясь, согласился. Пусть ты заключал контракт на десять лет службы, зато тебе давали восемьдесят сестерциев и разрешали проститься с близкими.

К маме я не успел (только и осталось у меня от неё простенькое медное распятие – символ нового бога, в которого я не слишком верил), но хоть похороны провели, как надо и долги все заплатил. До сих пор щемит сердце, когда вспоминаю как Юлия и Облепиха провожали меня. Долго махали вслед рукой и крупные слёзы катились по щекам сестры. Конечно, я обещал ей вернуться. Шесть лет прошло. Наверное, сейчас она уже жена, мать, а я вот всё тот же неудачник, подразделение которого попало в засаду и еле-еле спаслось бегством от кровожадных варваров. Впрочем, не кровожаднее нас. В конце концов, это мы к ним пришли, а не они к нам.

За эти годы мне удавалось дважды выслужиться до дупликария, но каждый раз что-то шло не так - то попадался жадный опцион, то все планы рушил мой отказ закрывать глаза на нарушение дисциплины.

И всё же мне надо вернуться. Сдержать слово. Ну хоть раз! Обнять сестру, племянников, сходить на могилу матери. Да мало ли чего ещё. В горле словно камни перекатывались, хоть бы глоток воды, пусть прогорклой, мутной, но воды…

Тииу! Я слышу звук натягиваемой тетивы, я вижу движение в кустах шиповника справа, я чувствую запах пота разгорячённых тел воинов, давно лежащих в засаде и прелой листвы, в которой они прятались. Нет, мне не успеть бросить пилум, копьё не долетит до врага, поэтому рука моя берётся за рукоять гладиуса мёртвого центуриона и вынимает его из ножен, а губы завершают детскую считалочку сестры.

Раз, Два, Три Четыре, Пять

Будем брата вместе ждать!

Пианист тихо что-то бренчал в углу зала с вожделением поглядывая на девушек-танцовщиц, крутившихся на сцене. Особенно ему приглянулась зеленоглазая блондинка с острыми грудками в коротком облегающем фигуру платье с нашитыми на поверхность серебряными рыбками. Рыбки жили своей жизнью посверкивая при каждом движении из-за чего казалось будто морская волна пробегала по бёдрам, талии и груди красотки.

- Адель! Ну что ты как корова? Грациознее, грациознее поворачивайся! Мишель! Голову выше! – прикрикнул на девчонок длинноносый хореограф с зачёсанными назад чёрными волосами, в белоснежной рубашке с расстёгнутым воротом и походкой балерины. – Лара! Ты как всегда прекрасна!

- Что надумал? – прервал мои размышления Бонанно наверняка решивший, что я с вожделением пялюсь на его кобыл.

В пальцах дона усеянных перстнями всё ещё была кубинская сигара «Behike» стоимостью в несколько сотен баксов и размером с сардельку, но здоровяк не курил её, а только пожёвывал кончик крупными зубами.

Я только сейчас понял кого он мне всегда напоминал – жеребца. Особенно когда пытался улыбаться.

- Будто у меня есть выбор, - бросил я, повернув по часовой стрелке рукой бокал с виски «Johnnie Walker» лёд в котором почти уже растаял.

Бонанно откинулся на стуле и задрав раздвоенный подбородок к потолку громогласно заржал. Так что пианист, вздрогнув, на мгновение сбился с ритма. Всего на мгновение.

- Юнкер, ты всегда был сообразительным парнем, - хлопнул меня по плечу собеседник своей огромной ладонью. – И я это уважаю и ценю. Чтобы между нами не было недоверия покажу тебе кое-что.

Трижды звонко щёлкнув пальцами, так что в зале ресторана наступила гробовая тишина, а пианист, танцовщицы и хореограф, поджав хвосты убрались за сцену, дон прокричал:

- Марио! Документы!

Коренастый «capo» (капо) с квадратной головой в костюме-тройке вишнёвого цвета и в ярко-жёлтом безвкусном галстуке, положил на стол передо мной паспорт и ещё кое-какие документы. Рука капитана будто случайно легла на пистолет в кобуре на поясе.

Бумаги и вправду были в порядке. Я в этом немного разбирался. Но самое интересное было то, что фамилия, имя и год рождения вписаны не были.

- Да-да, - читая мои мысли покивал дон Бонанно снова вцепившись зубами в сигару. – Найдёшь кого-нибудь с красивым почерком и впишешь любое. Так и я его знать не буду и тебе спокойнее. Видишь, полное доверие, друг!

- Впишу сам, - произнёс я, закрывая паспорт и перехватив взгляд «capo» уставившегося на мой красный галстук (у меня хотя бы всё в тему и не режет глаз). Взглянув в мои глаза тот кашлянул и отвернулся.

- Ещё и образованный! – снова разразился смехом дон, продемонстрировав свой волевой подбородок. – Грасси недооценил тебя парень. Ну так что договор?

После того как покинул больницу в Чикаго я много где побывал. Пытался выбраться из страны, даже самолёт хотел угнать, но тщетно, меня искали все семьи. Границы захлопнулись. Это была охота. Но не такая на какую они рассчитывали. Никаких тебе загонщиков и лающих острозубых псов с капающей из пастей слюной, факелов в ночи, и радостных воплей егерей уверенных, что ты настигаешь жертву прямо сейчас насладившись её страданиями. Я не доставил им такого удовольствия, ведь пара перестрелок на шоссе на скорости сто километров в час не в счёт. Я спрятался. Спрятался на самом виду. В Нью-Йорке.

- Договор, - кивнул я на этот раз сдвинув стакан с виски в противоположную сторону. - Что я должен буду сделать?

* * *

Бонанно мечтал занять место Дженовезе давно, но на беду того поддерживали другие доны и вести войну не только со старым соперником, но и ещё четырьмя семьями Альфредо было не с руки. Да что там - всё по любому закончилось бы печальными некрологами в «Тhe New York Times». Поэтому жеребцу и был нужен я – одинокий стрелок без хозяина.

Слышали о том, что враг моего врага мой друг? Вот это как раз про нас. Ведь жирный ублюдок Валентино Грассо которого я взорвал в Чикаго был кузеном Марко Дженовезе.

Три дня я потратил на наблюдения за «Чёрной куницей» - ночным клубом и штаб-квартирой семьи Дженовезе и только убедившись, что готов, отправился домой, чтобы выспаться и принять душ.

* * *

Нет, домик на Каштановой 32 настоящим домом конечно не был. Это укрытие мне предоставил один из армейских товарищей семья которого раньше проживала в Нью-Йорке ещё до великой депрессии. Когда в «Большом яблоке» стало по-настоящему голодно, они покинули город уехав на ферму деда, да так там и прижились.

Высокие раскидистые деревья (потерявшие большую часть листвы, либо сменившее её с ярко-зелёного на красно-жёлтый) выстроившиеся в два ряда вдоль дороги, уютные домики с ажурными крылечками в которых проживали большей частью хорошие, честные люди (не то что я) и прогуливающиеся в сквере рядом семьи, напоминали мне о настоящем доме. О России! А царская она или советская мне было плевать. Я всё чаще ловил себя на мысли, что строю планы по возвращению на родину, забираю мать с сестрой из Парижа и увожу в Петербург. Правда сейчас он кажется называется Ленинград.

Не думайте, что я был идиотом безоглядно доверяя Бонанно. Совсем нет, я даже был уверен, что дон попытается обмануть меня или убить. Но, во-первых, у меня не было другого выбора и все возможные варианты я уже исчерпал, а во-вторых, одно было несомненно: Альфредо точно не вынесет на свет божий нашу маленькую с ним тайну замарав себя причастностью к убийству Марко Дженовезе, а это значит, что справляться со мной ему придётся в одиночку…

* * *

Три самое лучшее время. До открытия клуба ещё пять часов, посторонних в здании нет, а ужин, на котором часто решались деловые вопросы только что подошёл к концу. Нажравшийся противник, так себе противник. Это я ещё с Французского легиона помнил.

Я подготовился как надо. Пистолет-пулемёт Томпсон с двумя дополнительными барабанными магазинами на пятьдесят патронов и ещё парочка новомодных – коробчатых, на двадцать, мой любимый «M1911» и четыре французские «F1» в карманах плаща. Последние достать было труднее всего и чего только мне вместо них не предлагали.

Захлопнув дверь старенького зелёного «Форда» с помятым задним левым крылом и заляпанными грязью номерами (таких по улицам Нью-Йорка сновало немало) я, спрятав «Двигатель торговли» под одеждой широкими шагами перешёл улицу направляясь к лестнице в три ступеньки ведущей внутрь «Чёрной куницы». Это был не парадный вход, а боковой, но даже здесь дежурил охранник в коричневом пиджаке «Barney Оlly» с заострёнными лацканами, брюках с двойной подгибкой снизу и в остроносых туфлях «Аmori» с диагональной шнуровкой.

Шляпа моя была опущена на лоб и только красный галстук и полы пальто развевались на ветру.

- Приятель ты заблудился? - дохнул он в меня дрянным дымом «Lucky Strike» и сквозь это облачко «picciotto» прямо в глаз по рукоять вонзился клинок моего армейского стилета с потёртой деревянной рукоятью. Ловко поймав готовое повалится на землю тело, я толкнул ногой дверь и затащил чуть подрагивающего конечностями бойца внутрь.

Оглядевшись, обнаружил у стены металлический совок ручкой которого заклинил засов на двери. Теперь не сразу смогут открыть. Дверь крепкая.

Переведя дух, я перекинул ремень «Томпсона» через шею, чтобы пистолет-пулемёт оказался у меня на груди стволом вниз, а затем потянув затвор на себя, тем самым поставив на боевой взвод, вслух произнёс:

- Кажется желанная дичь превратилась в охотника.

* * *

В клубе было ещё два входа. Парадный, к которому я сейчас и направлялся, и тот что за кухней, ведущий на задний двор к мусорным бакам и пустырю.

Только оказавшись в фойе, я встретил первое сопротивление. Увидев меня парочка горилл выхватила кольты, но короткая очередь из Томми-гана заставила их упасть на пол обливаясь кровью. Выудив из кармана пальто гранату, я выдернул кольцо и забросил её на площадку располагающуюся над дверьми. Там виднелась лестница и маленький люк позволяющий выбраться на козырёк, на улицу, чтобы развешать на специальном стенде метровые буквы светящиеся в темноте.

Пол под ногами вздрогнул. От взрыва вся эта конструкция рухнула, надёжно заблокировав дверь. Но это пока не сказка, а присказка.

Почти бегом я бросился к кухне, чтобы не дать бойцам Марко эвакуировать его в безопасное место. Впрочем, глава семьи Дженовезе не такой. Он захочет лично выпустить кишки дурню, посмевшему покушаться на него. На это и весь расчёт.

Раскалённый ствол «Томпсона» выдал ещё одну короткую очередь и под ноги мне свалился очередной «picciotto», а потом второй, выскочивший из коридора ведущего в столовую, где сейчас и должны были находится преступники.

Забросив в проход гранату, и не дожидаясь результатов взрыва, я добрался до кухни и заглянув внутрь убедился, что там никого нет. Шкаф со сковородками и посудой с грохотом рухнув на пол временно перегородил дверь.

Позади забухали дробовики. Интересно в кого они стреляю идиоты? Проверив на прочность дело своих рук, я двинулся в обратный путь.

Спустя несколько секунд над головой моей пролетела пуля расколовшая кафель облицовывающий стену. В ответ я дважды коротко нажал на спусковой крючок поразив сразу троих нападавших. Все с пистолетами, не более. Пригнувшись, крадучись, готовый в любой момент прижаться к стене или рухнуть на пол, я двинулся по коридору вправо - попытался зайти в столовую с другой стороны.

Свинец как горох забился в стену, возле которой я стоял мгновение назад. Сказочки всё же кончились. Всё гладко не бывает, мне ли не знать. Скрывшись за углом, я высунул «Томпсон» в сторону палящих по мне и опустошил первый магазин. Судя по воплям боли и проклятиям пули нашли себе цель.

Сменив магазин я бросился обратно по коридору и вернулся в тот самый проход куда я забросил гранату перед посещением кухни.

Двое убитых, оторванная нога, кисть, чьи-то размотанные кишки… кажется ещё жив. Удерживая в руке пистолет-пулемёт я из «M1911» добил беднягу.

Какое-то время я снова крался, стараясь оставаться в тени (на моё счастье лампы освещавшие помещение уничтожило взрывом), а затем куски стены, песок, щепки полетели мне на голову и за шиворот. Стреляло сразу трое или четверо. Каким-то чудом в полумгле меня не задело.

Чур, мою сказку не перебивать; а кто ее перебьет, тот трех дней не проживет! Дважды огрызнувшись короткими очередями, я упал на живот и тут уж ловя в открытый прицел спрятавшихся за перевёрнутым столом гангстеров вжал спусковой крючок в рукоятку управления огнём.

Достреляв до железки откатился в сторону и чуть было не угодил под револьверную пулю долговязого бойца в синем шерстяном костюме-тройке и лакированных «Fago». Судя по одёжке, капо, не меньше.

Оттолкнувшись ногами от стены, я проскользил на спине по гладкому паркетному полу всадив стрелку пулю из пистолета прямо в пах. Тот только гримасу скорчил, но всё же успел нажать на спуск оружия. Плечо больно обожгло. Не страшно. По касательной.

А вот и столовая. Пнув туда валявшийся под ногами стул, я с удовлетворением наблюдал как его разнесли в щепки сразу несколько стрелков. Что ж, окон тут нет. Это помещение внутри клуба выбирали специально. Прижавшись к стене, я недолго думая забросил внутрь ещё одну гранату.

Бахнуло так бахнуло. Покашливая от дыма, переступая через трупы, я одиночными добил раненных и направился к ползущему к алтарю святой Марии дону Дженевезе. Я уже видел его, дважды, когда тот приезжал к нам в Чикаго по делам.

- Юнкер! – почти прорычал тот закашлявшись кровью. Треугольные осколки перебили ему ноги и угодили в грудь. – Как ты посмел мра…

Но на беседу меня что-то совсем не тянуло, да ещё и глаза слезились от дыма и пороховых газов. Я же сюда не разговоры разговаривать пришёл. Трижды я спустил курок и тяжёлые пули сорок пятого калибра буквально на куски разнесли голову Дженовезе с глубокими голубыми глазами и широким лбом скорее подходящие больше философу, чем бандиту.

Дело сделано. Или лучше так: вот и сказочке конец, а кто слушал молодец! А теперь на крышу.

* * *

Встреча происходила в лунную ночь в заброшенном гараже на окраине города. Но не думайте, никакой романтики. Здесь воняло прогорклым маслом, бензином, крысиным дерьмом и предательством…

- Русский, ты там целую войну устроил! – Алфредо повыше поднял воротник пальто, ибо в разбитые окна залетал холодный ноябрьский ветер. - Это совсем не похоже на гангстерские разборки. Мы так не договаривались.

- Надо же? А как же классный парень? Друг? Всё? Больше не нужен? – улыбнулся я, выдергивая из гранаты чеку тут же легшую в широкую ладонь изумлённого Бонанно.

Телохранители дона, явно заранее проинструктированные открыть по мне огонь по еле заметному сигналу – тройной чих, сжатые в фигу пальцы, да мало ли что ещё можно придумать (не зря же они так красиво обступили меня с трёх сторон), испуганно уставились на босса, который тоже что-то побледнел и покрылся потом.

- Документы! – потребовал я, вытягивая кулак с зажатой «F-1» вперёд.

* * *

Вроде бы преследовать меня было некому, но всё-таки билеты я купил в самый последний момент. На всякий случай.

- Дамы и господа зайдите пожалуйста внутрь иначе промокните! Начинается дождь! – позвякивая колокольчиком мимо прошествовал стюард в смешной шапочке.

По-настоящему я поверил в то что всё закончилось только тогда, когда берег остался позади, а преследующие нас чайки успокоившись полетели по своим птичьим делам. Солёные капли попали в рот оставив горечь во рту, но это не расстроило меня. Скорее наоборот. Теперь бы уговорить девчонок…

Несмотря на то, что корабль плыл во Францию впереди мне мерещились шпили и купола Петропавловского собора.

- Да полно тебе, Закс! Я же говорил всё это бесполезно! - опрокидывая в рот содержимое кубка с вином и прижимая к себе пышногрудую танцовщицу из местного кабаре (девчонка не могла избавится от командира «Воронов» уже три дня, попробуй заартачиться и найдут твоё холодное тело в канаве) сказал Диппель. - Сам пробовал лет десять назад. Или двенадцать… в счёте я не силён.

Вот уже почти три с половиной сотни лет, желающие разбогатеть храбрецы и сорвиголовы приходили на главную площадь Блюментроста чтобы попытаться вытащить волшебный меч из камня, ведь совершивший это сразу сделался бы самым влиятельным и богатым человеком в Западных королевствах. Почему? Да просто сумасшедший император Карл VII завещал всё своё состояние и королевство тому, кто освободит его меч из разрушенной им статуи собственного деда.

Первые двести лет Блюментрост пережил настоящий рассвет из-за хлынувших сюда гостей, и кто только не пытался вытянуть чёртову железку из каменной ловушки. Город даже посетили гости с далёкого севера и с жаркого юга, тролли горных равнин Кромберга и орки с болот Рауха, но всё тщетно. Двуручный меч с витой рукоятью оставался непоколебим.

АРРРР! - зарычав от бессильной злобы и ошпарив бешенным взглядом товарищей, Закс Длинная рука смачно харкнул слюной на меч чем заслужил неодобрительный взгляд со стороны чиновника из городского магистрата в чью задачу входило подтвердить факт освобождение меча из камня.

- Сегодня больше никто не будет пытаться вытащить меч? - синяя мантия так контрастирующая с бледным вытянутым лицом чиновника заколыхалась в порывах налетевшего ветерка и на вымпелах алебард дюжины закованных в доспехи воинов, сопровождавших его и с презрением поглядывающих через прорези в шлемах на главаря «Воронов», рассевшегося посреди площади на кресле словно на троне, и его пёстро разодетых и вооружённых людей.

- Вали отсюда Лошадиная морда! – заржал Диппель ущипнув за грудь ойкнувшую танцовщицу и бросив огрызком яблока в белобрысого трактирного служку разливавшего красное герканское вино из кувшина в подставленные кружки наёмников. – Если надумаем, пришлём в мэрию человека!

Сопровождавшие чиновника солдаты, следуя команде капитана тут же развернулись, и грохоча доспехами отправились восвояси под сенью развивающихся флажков с золотым солнцем.

Штанге же, растолкав наёмников и получив за это пинок под зад, на который справедливости ради даже внимание не обратил, бросился к мечу. Осмотрев как следует магический артефакт, он вытащил из кармана своих лохмотьев чистую фланелевую тряпочку и высунув от старания язык принялся тщательно полировать рукоять, навершие и щербатый клинок.

- А правда говорят, что этот идиот когда-то служил в королевской гвардии? – спросил гоблин Кёстер звякнув золотыми кольцами которые унизывали его синие уши.

- Служил-служил, господин! – мелко закивал толстый трактирщик, клянясь наёмнику и одновременно отвешивая подзатыльник одиннадцатилетнему мальчишке пролившему пару капель вина на мостовую. - Пока умом не двинулся.

- Что за гвардия такая без короля? – удивился однорогий фавн Гёте (рог ему сломали в одной из пьяных стычек) выпуская в воздух плотное колечко дыма из курительной трубки. Свой боевой молот он оставить в повозке отказался так и таская его на плече.

- Так покойный император Карл VII повелел титул передать только самому достойному. Тому, кто меч его вытащит, а пока в соответствии с завещанием империей правят местоблюстители - графы Куглеры. Вот уже три с половиной столетия, - пояснил трактирщик, мысленно считая сколько его вина уже выпили сегодня «Вороны», сколько мяса и закусок съели и это, не считая пары сломанных стульев, стола, треснутой барной стойки и разбитого окна. Одни убытки от этих головорезов хоть бы они быстрее убрались из города.

- Хы! Так графы и сами вроде неплохо справляются, - откусил здоровенный кусок от жаренной фазаньей ноги орк Мердер не придав значение брызнувшему мясному соку замаравшему на груди расшитый серебряными нитями дуплет который он только на прошлой недели снял с мёртвого аристократишки отказавшегося возвращать карточный долг. Ну и что-что он жульничал? Все играли нечестно. – Может они и не захотят власть и деньги отдавать тому, кто освободит меч из камня и Закс зря старался?

Наёмники вокруг заржали.

Пёрл Убийца ковырявшийся кончиком метательного ножа под ногтями покачал головой:

- Всё не так просто. Сокровищница чокнутого императора запечатана магией и меч в нужной руке ключ к ней, а охраняют сокровищницу присягнувшие короне гвардейцы - чёртовы фанатики (пальцы наёмника коснулись уродующий его лицо справа шрам). Этот идиот один из них.

Штанге отполировавший меч до блеска, спрятал чистую тряпочку и подняв с мостовой брошенный огрызок яблока с наслаждением умял его.

- Трактирщик ещё мяса и вина! – брызгая слюной заорал Диппель впившись губами в рот пышногрудой танцовщицы.

- Тилль мяса и вина! И побыстрее мерзавец! – вторил командиру наёмников толстый трактирщик, толкая в спину в сторону открытой двери заведения белобрысого сироту.

Неожиданно на площади снова зазвучало знакомое всем позвякивание доспехов и скрип кожи, и чиновник с длинным лицом во главе строя гвардейцев остановился возле меча. В руках его появилась записная книжка в кожаном красном переплёте и автоматическое перо.

Все находящиеся на площади в том числе и замерший с блюдом, заполненным копчёными свиными ногами Тилль, уставились на четырёхметрового тролля в полосатой юбке в клеточку, поверх которой натянулся кожаный ремень с огромной серебряной бляшкой.

- Как думаешь сколько она весит? – прошептал гоблин Кёстер однорогому фавну и оба они по-заговорщицки улыбнулись.

Окинув презрительным взглядом с высоты своего роста мельтешащих у ног людишек и других живых существ, монстр-горец протянул лапу к мечу и… и снова ничего не произошло. Словно не веря в это, тролль зарычав вцепился в рукоять торчащей из земли зубочистки двумя руками и снова мимо.

Наёмники пряча улыбки смеялись, а чиновник в мании что-то чиркнув на листе захлопнул записную книжку.

- Ждать! Ждать! Надо ждать! - бормоча себе под нос Штанге промчался между ног уходящего тролля со своей неизменной тряпочкой.

Увидевшие чокнутого беднягу гвардейцы распахивали забрала и один за другим подходили к бывшему однополчанину. Они пытались заговорить с ним, тормошили за плечо, но всё бесполезно. Отсыпав горку монет Штанге капитан гвардейцев увёл за собой людей.

Как только вояки скрылись с глаз соскочивший со своего кресла Диппель сбил с ног сумасшедшего вырвав из его пальцев деньги.

- Хозяин! Это тебе наша плата за вкусную жрачку и весёлое вино! А нам пора! Тролль сам себя в могилу не проводит…

* * *

Когда густые, чернильные сумерки затопили Блюментрост, газовые фонари осветили городские улочки, а трактирщик отправился спать к себе в комнату под бочок молодой супруги, Тилль по-воровски озираясь покинул здание удерживая в руке тарелку с тремя политыми рыбным соусом кукурузными лепёшками и горкой холодного срезанного с костей мяса. Подойдя к дремавшему возле меча Штанге, мальчишка протянул ему еду, а сам усевшись на кирпичную ограду огибавшую трактир опершись на локоть и поддерживая растрёпанную светлую голову рукой смотрел как сумасшедший с жадностью поглощает принесённую ему еду.

- Не торопись, а то подавишься. Мама всегда говорила, что брюхо набивать нужно не торопясь, а то заболеть можно.

Вспомнив о матери Тилль совсем загрустил и даже не заметил как Штанге куда-то исчез оставив у его ног вылизанную дочиста тарелку. Только вилка куда-то пропала.

Оглядевшись вокруг (даже окна в трактире уже погасли) мальчишка на носочках подошёл к мечу в камне и выдохнув взялся за рукоять меча легко вытащив его из удерживающих тисков. Налюбовавшись лёгким голубым свечением, исходящим от тяжёлого оружия, он вернул его на место. Это была маленькая тайна сироты, тайна которую он не доверял никому даже старому Беккеру пекущему в их заведении хлеб и иногда угощавшего его сдобными булками с вишней. Мальчишка не думал о славе и богатстве, больше всего он мечтал стать гвардейцем как чокнутый Штанге. Он дал себе обещание стать ЧЕЛОВЕКОМ, дыбы навсегда прогнать из королевства Диппеля и подобных ему мерзавцев.

Бряк! – раздалось позади в ночной тишине, и вздрогнув сирота увидел позади себя Штанге с раскрытыми от изумления глазами и раскрытым ртом. У ног его лежала пропавшая вилка. Бывший гвардеец трясся словно в припадке и согнутым худым пальцем всё тыкал на меч Карла VII возвращённый мальчишкой на своё место.

«Только не сейчас, пожалуйста только не сейчас», - торопливо шептал сирота. «Ждать, Штанге не надо ждать», - бурчал под нос сумасшедший.

Так они вдвоём и стояли посреди пустой площади пока холодный ветерок на заставил обоих зябко передёрнуть плечами. Разыгравшаяся непогода заставила их окончательно очнуться.

Тилль просто приложил палец к губам как бы прося Штанге не раскрывать его тайну, а сумасшедший гвардеец кивнув подмигнул в ответ мальчишке, как бы давая обещание молчать. Впервые за двадцать лет он почувствовал, что рассудок его проясняется…