AlexKap2015

Автор - Алексей Ивакин

Тут по френдленте вовсю гуляет тестик - "Выбери окно дома и узнай, кем бы ты был в дореволюционной России!!!". Хорошо, что не за СМС. Ну, естественно, все как один графья да бароны, на крайний случай, адвокаты да негоцианты. Прямо, скрытая реклама михалковского образа жизни.

А я вот, чего-то подумал - кем бы я был, если бы родился в семье своего прапрадеда? Изыскания упростим - по умолчанию у меня те же самые физические характеристики, темперамент, способности, интересы. И родился бы там же, в том же городке Слободском, только не Кировской области, а Вятской губернии.

Дюссар де Невиль уже построил колокольню:, а первый в России общественный банк работает аж с 1819 года.

На дворе же 1873 год, август месяц, тринадцатого дня которого в семье заводских крестьян родился мальчик. Заводские крестьяне - это те, которые приписаны к заводу или фабрике. Фактически, рабочий. Но по сословию - крестьянин. Отец мальчика работал по 16 часов в день. Зарплату получал два раза в год - на Рождество и Пасху. До 50 копеек с рубля уходило на штрафы хозяину - за опоздание, например, отлучку без разрешения с рабочего места, за падение в обморок при выделке меха.

Да мало ли за что? Но это часто зарплату давали - повезло мужику. На многих предприятиях зарплату выдавали по окончанию срока найма - через год. Подати же государственные платил сам хозяин через волостных старшин. А как жить? Да как... Есть кредитная фабричная лавка - там и бери продукты да мануфактуру в долг. Найм к концу подойдет - еще и должен останешься, отрабатывать придется. И так - вечно. Большая ли зарплата? Ну, начисленная рублей 25-30 в месяц. Это примерно полторы тонны картошки по тем временам. На руки - а как получится.

Мальчк родился спокойным, много не орал, общения большого не требовал. Дожил до 9 месяцев, захырял (заболел): кряхтел все, тихо плакал - живот вздулся так, что тронуть было нельзя. Потом взял да помер. Младенца отпели да схоронили, мать с отцом горевали не долго: Бог дал, Бог взял. Пошли домой да нового младенца сделали.

Вот и вся моя история в 19 веке, да.

Дело в том, что в моей реальной истории, когда мне было 9 месяцев, случилось у меня воспаление аппендикса. И советский врач без пенсне и чеховской бородки сделал мне операцию под местной анестезией.

А тогда дешевле похоронить да нового сделать, чем к уездному доктору - хорошему! - обратиться. Потолок заводского крестьянина - фельдшер в казенной больнице, если таковая имеется.

Да и питание у младенца было не ахти. Мать ведь дома не сидела - нанималась на работу: если повезет, то к богатым мещанам прачкой, за пару рублей в месяц. Или кормилицей. Что ребенок спокойный - это хорошо, но ведь и спокойный тоже орет время от времени - жрать просит. Если старшие есть дети - они ему хлеба нажуют, завернут в тряпку и дают соской. Материнское молоко - деликатес.

В общем, шансов у меня нет.

Ладно, придется допущение сделать, пофантазируем, что выжил и проблем со здоровьем не имел. И мне максимально везло в жизни. Хозяиин фабрики добрый, родители чуткие и внмательные и везде хороше люди, который только и норовят мне помочь. Золотой хрустящий век, пусть будет. И, вообще, забьем на бытоописание типа:

"Этнографические источники конца XIX века содержат сведения о наличии в крестьянских избах вредных насекомых: тараканов, клопов, блох. Можно сделать вывод о том, что они являлись неизменными спутниками сельского быта. Головная вошь – обычный спутник всего населения; особенно их много водится на детях. Бабы в свободное время «ищут друг у друга в голове». Мать, лаская своего ребенка, непременно, хотя слегка поищет в его волосах паразитов. "

В путевых заметках А.Н. Минха, находим следующее наблюдение автора о любимом занятии крестьянок одного из сел:

«Баба деревянным гребнем, употребляемым для расчески льна, роется в голове другой, а частое щелканье доказывает изобилие насекомым в волосах наших русских женщин».

В летнюю пору крестьян одолевали блохи, даже Петров пост мужики называли блошиным постом. В это период в вологодских деревнях можно было наблюдать такую картину: «В избе сидели мужик и баба, совершенно голые, и занимались ловлей блох, нимало не стесняясь, – так принято и ничего здесь нет предосудительного».

В семь лет мальчик идет... Нет, не в школу, на тот же завод работать. Конечно, по закону, не раньше 12 лет можно. Но это по закону. Законы капитализма сильнее юридических. Ремарка: детский труд характерен не только для России, для всех стран мира того времени. Одно послабление ребятенку - рабочий день не шестнадцать часов, а десять всего. Так что, время есть на поиграться и даже поспать. Школа? Договоримся, что хозяин добрый и при фабрике есть школа. Мальчик любознателен, учиться ему нравится. Как только буквы выучил - начал читать все подряд, в основном жития святых и лубки (комиксы). Больше нечего. Учитель-священник (преподававший всё что мог - Закон Божий, арифметику, чистописание и чтение) обратил внимание на мальчика и уговорил родителей отдать сына в приходскую школу. Оттуда прямая дорога в духовное училище и семинарию. Родители подумали и согласились - пусть в попы идет, все жизнь полегче, чем у котла, в котором кожи вымачиваются.

К сожалению, для мальчика Вятская Епархия 19 века была неблагополучной. Пьянство, симония (продажа церковных должностей), взяточничество.

"Село Курьинское Глазовского уезда: священник Курочкин, придя пьяный к больному на соборование, не смог говорить и улегся к нему спать в постель.

Село Ключевское Слободского уезда: псаломщик Анисимов в нетрезвом виде ходил по улице, выбивая стекла в домах.

Село Всехсвятское Слободского уезда: священник Медведицын в пьяном виде обругал часового площадной бранью и приказал ему доложить начальству, что оно, начальство, суть кровопийцы и дармоеды.

Село Чистопольское Котельнического уезда: священник Левашов испражнялся на улице посередь белого дня.

Село Качки Елабужского уезда: священник Бессонов в пьяном виде пролил Святые Дары, после чего наблевал в алтаре, затем там и уснул, не закончив литургии. "

Я не придумываю. Это не я написал, а отец Серий Булгаков, православный философ: "Алкоголизм скосил две молодые жизни моих братьев, по своему трогательных и благочестивых, и только милостию Божией я сам спасся от этой гибели".

И в карты играли семинаристы, и девиц портили, и городовых били. Ну и наш герой, то есть я виртуальный, сей участи не избежал.

Однако, природная любознательность и юношеской души чистые порывы заставляли размышлять и над устройством жизни и над будущим. Однажды, пьяный псаломщик села Зюздино, куда семинариста Алешу отправили на практику, пьяный с ножом вышел на площадь перед храмом, разделся догола, явив миру срамное место, и пообещал сжечь село. Пристава же, который пытался связать безумца, псаломщик едва не зарезал. Алешка понял, что и сам кончит так же, если ничего не менять.

Вернувшись в губернский город он с товарищами организовал подпольное общество, где изучали ребята запрещенную литературу. И даже издавали подпольно рукописный журнал, где язвительно обличали пороки преподавателей, священников и общества. И карикатуры рисовали и случаи из жизни описывали. Знакомились и с марксизмом.

Нигилистов искали недолго. В 1892 году 12 человек было выявлено. Всех из семинарии исключили. Повезло, не сослали. (Мы же договорились, что мне везет, да?)

Делать в Вятке было нечего. Нигилиста неохотно нанимали домашним учителем. Выправив паспорт, он попрощался со стареющими родителями и уехал, куда глаза глядят. Море хотел повидать, горы. Уехал в Севастополь. Или в Одессу. Перребивался случайными заработками - то грузчиком работал, то нанимался трюмным матросом на каботажники. Правда, морской болезнью страдал, так что, по честному, один раз в море и был. Начал пописывать рассказы и стишки, которые изредка печатались в уездных и губернских альманахах под псевдонимом "А.И".

Стал работать репортером. Писал он о быте простых людей, издать было сложно - нехотя брали. Цензура-с. В 1902 году взял автограф у Чехова, которого считал лучшим мастером русской прозы.

В начале же века познакомился с марксистами из РСДРП. Какое-то время даже думал вступить в партию. Но после долгих раздумий отказался от этой идеи. Он понимал, что российское общество больно, но радикальные способы лечения ему были не по душе. Только вот как именно лечить - он не знал. Тем не менее, считал себя патриотом России. Глубоко переживал поражение в японской войне.

А туда он попал, кстати, будучи военным корреспондентом, например севастопольской газеты "Новое время". Интересно, была такая? "Очерки Порт-Артура" принесли ему славу и немного денег. Он даже подумывал написать эпопею "Порт-Артур" - но все как-то некогда было. То революция, в которой он активного участия не принимал, но помогал раненым революционерам. За что и получил пять лет ссылки в декабре 1908 года.

Почему бы и не в Туруханский край? Ему же везет, вот пусть там в марте тринадцатого и познакомится с таким же бывшим семинаристом, грузином Иосифом, которого называл не по клчке Коба, и не по имени, а по грузинскому уважительному обращению - "Батоно". Очень слово нравилось. Правда, молодой - на пять лет младше! - Иосиф по началу морщился, ему не нравилось слово "Господин". Он предпочитал "товарищ".

Летом 1914 года, сорокалетний Алексей Геннадьевич опять напросился на фронт, опять военным корреспондентом. Уже к весне 1915 года он выступил с резкой критикой войны. Пишет романы - "Мы погибли вчера" - о трагедии армии Самсонова, "Пехтура" - о Великом Отступлении, "Адские высоты" - о войне в Карпатах. Жанр романов - скорее репортажные очерки, связанные единой нитью, нежели полноценные эпопеи. Цензура не пропускает романы в печать. Иногда возникало желание сжечь рукописи, но жена их спрятала от автора и хладнокровно сказала: "Еще придет твое время".

Февральскую революцию он воспринял неоднозначно - дело в том, что он терпеть не мог либеральную буржуазию, симпатизируя, в то же время, военным. Даже поддержал Корниловский мятеж, закончившийся неудачей. Страна катилась в пропасть, писатель это видел. В октябре семнадцатого власть валялась на мостовой и никто ее не хотел взять. Бардак и голод стали нормой жизни. Когда большевики, левые эсеры и анархисты эту власть подняли - он их, внезапно, поддержал. Дальше была гражданская война, начавшаяся с восстания военнопленных чехов, голод в Петрограде и разруха в Москве.

"Батоно" Иосиф устроил голодающего писателя зав.отделом в наркомат просвещения, там хоть паек выдавали. Приходилось часто ездить по полыхающей стране. Все это складывалось в путевые заметки. Именно тогда, в 1919-1920 годах и вышли его ранние повести - на серой бумаге, небольшим тиражом, но вышли. После окончания войны, он продолжал работать в Наркомпросе, продолжал писать, но его литература особым спросом не пользовалась - пришло время нового слова. Гремел Маяковский, росли новые, революционные таланты. Его старорежимный склад письма был не востребован.

Впрочем, его это особо не огорчало. В 1931 году он вышел на пенсию по болезни, переехал из Москвы в Крым, где стал работать учителем в школе. Репрессии не коснулись его - он как бы находился в стороне от большой жизни, предпочитая быть наблюдателем - "Устал от больших событий, хочется маленького счастья" иронизировал он в узком семейном кругу. Впрочем, время от времени, его язвительные фельетоны иногда появлялись в крымских газетах.

В 1939 году с помощью жены вышло его собрание сочинений в шести томах. Летом 1941 года, 68-летний старик поперся записываться в ополчение, куда его, разумеется не взяли. Рассудительная и спокойная жена философски заметила: "Старый ты дурак". Тем не менее, эвакуироваться он твердо отказался.

Летом сорок второго он пропал без вести, когда советские войска оставили Севастополь.

Собственно говоря и все. Но это если повезло бы. А так либо помер бы в младенчестве, либо спился бы при какой церкви.

источник

"Рим ... поднялся кверху и повис в воздухе"

Цицерон, I век до н.э.

Древний Рим — это что-то невероятно далёкое, думают многие. И да, и нет. Действительно, Римская империя существовала много веков назад, однако бытовые проблемы людей, живших в то время на Апеннинском полуострове, очень схожи с современными.

Взять, к примеру, наболевший квартирный вопрос. Удивительно, но древние римляне были вынуждены решать его точно так же, как и мы сейчас.

Инсула

В период империи римское жилище претерпело существенные изменения, вызванные коренными преобразованиями социально-экономической природы римского общества. Это было время все более прогрессирующего социального расслоения, быстрого обогащения одних и обнищания других, более многочисленных групп населения. Заметно усилился приток в города людей с периферии Италии и из провинций. Переполнение городов населением с низким прожиточным минимумом вызвало и потребность в ускоренном строительстве дешевых жилищ. Это привело к созданию нового типа жилища — инсулы, многоэтажного жилого дома со сдававшимися внаем квартирами.

Первые упоминания о многоэтажных домах в Риме относятся еще к концу III в. до н. э. В I в. до н. э. Цицерон, упоминая о многоэтажных домах, образно говорил: "Рим ... поднялся кверху и повис в воздухе". В начале империи Витрувий отмечал, что многоэтажный дом является удачным средством решения жилищной проблемы. Уже со времени Августа появляется специальное законодательство, запрещающее чрезмерную высоту инсул. Август ограничил их высоту 70 футами (20,79 м). Траян еще более уменьшил норму высоты, доведя ее до 60 футов (17,83 м).

В инсулах, как и в современных высотках, жили чужие друг другу, не связанные родством семьи. Такие дома никогда не строились в сёлах, очень редко — в небольших городах и часто — непосредственно в Риме.

Инсула стала основным типом жилища в крупнейших городских центрах, таких, как Рим и Остия. Согласно официальной статистике, в Риме в начале IV в. н. э. было всего 1790 особняков и 46 602 инсулы.

И. Джисмонди. Предполагаемый внешний вид инсул во времена Древнего Рима. Поразительно напоминает двор "сталинки".

Нюансы строительства

Хотя до типового строительства было еще очень далеко, инсулы обычно строились по общепринятым стандартам.

Квартиры были обычно 1-2-х комнатными (в инсулах с магазинами на первом этаже) ил 3-4-х комнатными (в случае, если дом был полностью жилым). Все изолированные помещения имели отдельный вход, а для каждого этажа существовала своя собственная лестница.

В комнатах предусматривали квадратные окна, выходящие на улицу или во внутренний дворик, иногда даже балконы. Чаще всего выходить на балконы было нельзя, они имели лишь декоративную функцию — украшали фасад или служили для размещения декоративных растений.

Обычно инсулы возводили из бута, туфа или кирпича на цементе. В Древнем Риме существовал своеобразный СНиП («Десять книг об архитектуре»), написанный Витрувием, который гласил, что толщина стен должна составлять около 45 сантиметров, а также регламентировал качество стройматериалов.

Стена инсулы — кирпич и туф

Игнорируя правила, при строительстве инсул постоянно экономили. К примеру, вместо высококачественного обожженного кирпича использовали кирпич-сырец, который быстро трескался и разрушался, вместо огнеупорной лиственницы — плохо просушенную ель, вместо базальта — менее прочный туф. Допускали брак и при выполнении работ: экономя время, не достаточно просушивали фундамент и кладку.

Все это приводило к печальным последствиям — инсулы быстро разрушались и обваливались. К тому же повсеместное использование дерева и слишком плотная застройка становились причинами постоянных пожаров.

Р. Франц. Римское гетто

Жильцы и коммунальные проблемы

Несмотря на низкое качество жилья, все инсулы были заняты — квартиры сдавались внаем. Более зажиточные граждане предпочитали просторное жильё на 1-2 этажах, те, кто победнее — селились выше в маленьких квартирках.

При этом город не разделялся на трущобы и престижные районы: рядом с богатым особняком вполне могла быть выстроена густонаселённая инсула.

Закусочная на первом этаже инсулы

Оплату за квартиру брали на год вперёд, и она была очень высокой: в среднем 2 тысячи сестерциев в год при том, что ежегодный средний доход составлял всего лишь тысячу сестерциев. Если платеж не вносился вовремя, жильца тут же выселяли, а то, что находилось в квартире — отдавали хозяину (всё внесённое внутрь инсулы считалось своеобразным залогом).

Что касается коммунальных удобств, то кое-какие из них были и в древнеримских высотках. Водой снабжались только первые этажи. Римляне не использовали запорные краны, поэтому вода постоянно лилась сплошным потоком. Жильцы верхних этажей были вынуждены носить воду наверх в сосудах.

Канализация в Риме использовалась, как правило, только в банях и общественных заведениях. Инсулы к системе подключены не были. В лучшем случае, в домах повышенной комфортности, отхожее место было только на первом этаже и для всех жильцов сразу.

Освещались комнаты плохо — окна были маленькими, а стоящие поблизости соседние постройки отбрасывали густую тень. Центрального отопления также не было, от холода и осадков спасали лишь оконные ставни. Чтобы согреться римляне использовали зимой специальные жаровни, установленные на решётке. На них же они и готовили пищу. В холодную и дождливую погоду использовались деревянные ставни с прорезями. Поэтому квартиры с широкими окнами, обилием света и воздуха были привлекательны только в хорошую погоду.

Остатки некоторых инсул сохранились до наших времен, по ним ученые-историки и смогли воссоздать быт римлян.

источники: http://archisto.info/dr-rim-imper-insuly.html

https://zen.yandex.ru/media/obistorii/jiliscnyi-vopros-v-dre...

Южно-Сахалинская наступательная операция, 11 августа 1945 - 25 августа 1945

После капитуляции Германии тлеющий очаг Второй Мировой войны оставался в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Здесь агрессором выступала Япония — именно эта страна была основной целью союзников. С победой над Империей восходящего солнца можно было бы говорить об окончании войны в целом.

Договоренности о вступлении СССР в войну со Страной восходящего солнца были достигнуты Иосифом Сталиным, Франклином Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем в феврале 1945 года в ходе Ялтинской конференции: СССР обещал вступить в войну через 2-3 месяца, после победы над Германией.

Летом 1945 года планы союзников по полному уничтожению агрессоров начали воплощаться в жизнь: реальные признаки войны коснулись Южного Сахалина, считавшегося прежде глубоким тылом Японской империи.

В 22 часа 10 августа 1945 года главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке маршалом А.М.Василевским был отдан приказ о начале подготовки к операции по освобождению южной части Сахалина. Впоследствии кампания получила название Южно-Сахалинской наступательной операции.

Остров Сахалин вытянут с севера на юг почти на 1 000 километров, а ширина его колеблется от 26 до 160 километров. Единственной транспортной артерией, связывающей северную и южную части острова была и остается шоссейная дорога, идущая вдоль реки Поронай. Собственно, характер местности и определял как систему японской обороны, так и план советского наступления.

Основным рубежом сухопутной обороны Карафуто (южная часть острова Сахалин, входившая в состав Японской империи с 1905 по 1945 годы) был Харамитогский укрепрайон, развернутый у поселка Котон (современное Победино). Сахалинская «стена Манергейма» протянулась на 12 километров фронта, глубина фортификации составила 16 километров. Укрепрайон состоял из 2 линий обороны. Главная включала 3 узла сопротивления и несколько опорных пунктов, где у японцев имелось 25-30 дотов, около 100 дзотов, противотанковые рвы, проволочные заграждения. Вторая линия проходила в районе поселка Китон (ныне Смирных). Западный фланг этой оборонительной линии упирался в горный массив, на востоке — в лесистую болотистую низину реки Поронай.

Южнее Харамитогов находился Котон. Здесь насчитывалось 17 железобетонных дотов, 31 артиллерийский и 108 пулеметных дзотов, 28 артиллерийских и 18 минометных позиций, до 150 убежищ, а также традиционные противотанковые рвы и колючая проволока.

Кроме бетона и стали Карафуто обороняли японские солдаты 88-й дивизии в составе 4 полков, корпус резервистов и пограничная стража. Около 5,5 тысяч человек были сосредоточены в районе реки Поронай, близ госграницы. В Сикуке (Поронайске) и Тойохаре (Южно-Сахалинске) были оборудованы военные аэродромы. Весь Сахалин был опутан линиями телеграфной связи.

Освобождение южной части Сахалина возложили на соединения 16-й армии под командованием генерал-майора Л.Е. Черемисова и корабли Северной Тихоокеанской флотилии, которой командовал виде-адмирал В.А.Андреев.

По замыслу операции главный удар силами 56-го стрелкового корпуса приходился на район 50-й параллели и дальше на юг, вдоль железной дороги, ведущей к столице губернаторства Карафуто — городу Тоёхара. В состав стрелкового корпуса входили 79-я стрелковая дивизия, 2 и 5-я стрелковые и танковые бригады, два танковых батальона, пулеметный полк, три артполка и пулеметно-стрелковая рота.

Наземные силы поддерживала 255-я смешанная авиационная дивизия. Советская авиация первой открыла военные действия на острове. Начиная с 9 августа, если позволяла погода, она наносила бомбовые удары по военным объектам южного Сахалина.

На море действовала Северная Тихоокеанская военная флотилия под командованием вице-адмирала В.А.Андреева. В состав флотилии входило: девять подводных лодок, сторожевой корабль «Зарница», пять тральщиков, 24 торпедных катера, а также несколько отрядов сторожевых катеров.

Рано утром 11 августа советские войска перешли государственную границу у 50-й параллели. Наступавшая в первом эшелоне 79-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора И.П. Батурова сразу же встретила ожесточенное сопротивление. Ее передовой отряд — батальон под командованием капитана Г.Г. Светецкого пытался с ходу овладеть крупным опорным пунктом Хандаса, но не имея артиллерии и танков, вынужденно перешел к обороне. Завязался упорный бой. К 12 августа, когда опорный пункт Хандаса окружили и участь его была предрешена, советское командование предложило японцам капитуляцию. Но японский гарнизон отверг это предложение. После получасовой работы артиллерии ударами с фронта и тыла он был уничтожен.

Остальные опорные пункты противника также были блокировали, но каждый из них приходилось брать с боем. Отступая, японцы взрывали мосты, устраивали рвы и завалы на дорогах. Уже в первых боях советским войскам пришлось столкнуться с японскими снайперами, маскировавшимися в зарослях и на деревьях. У этих снайперов, или «кукушек», как их называли, была отлично отработанная тактика действий. При обнаружении на деревьях они камнем сваливались по веревкам на землю и исчезали в глухой тайге, чтобы занять очередную позицию. Небольшие группы и одиночки японских «смертников» проникали в тыл с целью разведки и диверсий.

Действовавший на вспомогательном направлении 179-й стрелковый полк 12 августа предпринял внезапную атаку и в короткой рукопашной схватке разгромил японский опорный пункт Муёка (Первомайское). С наступлением темноты батальон под командованием Леонида Смирных двинулся через болота Поронайской долины на Котон. Бойцы шли по пояс в воде, вытаскивая на руках боевую технику. Противник никак не ожидал появления советских войск в тылу своей главной линии обороны. Пять дней батальон выдерживал японские контратаки, уничтожил сотни солдат противника.

Даже трагическая гибель командира — Леонид Смирных был убит пулей снайпера 16 августа — не сломила боевой дух пехотинцев. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Два населенных пункта на Сахалине носят его имя: Леонидово и Смирных. Позднее один из пленных японских офицеров признался, что донесение о том, что русские прошли через болота, да еще ночью, его командование восприняло сначала как выдумку. После этого части 79-й стрелковой дивизии могли атаковать Харамитогский укрепрайон с севера и с юга. Но японские солдаты сражались упорно, даже оказавшись в окружении.

Сказывался и сложный рельеф — зачастую советским войскам не удавалось разместить артиллерию для огня прямой наводкой. Поэтому в ротах создавались специальные штурмовые отряды — солдаты прорывались к дотам, после чего уничтожали гарнизон укрепления гранатами или огнеметами. На одном из участков рота батальона Светецкого залегла под огнем пулеметного дзота. Подавить его вызвался сержант Антон Буюклы, но сделать это с первого раза ему не удалось. Он был ранен, кончились гранаты. Счет шел на секунды, и в этот момент, как рассказывали участники боя, Антон Буюклы метнулся к амбразуре и закрыл ее своим телом. За этот подвиг он был удостоен звания Героя Советского Союза.

Неделю шло сражение на Харамитогских высотах. Штурмовые группы, танки и артиллерия громили японские доты и дзоты один за другим. Лишь к вечеру 19 августа остатки японского гарнизона, более 3 тысяч солдат и офицеров, сложив оружие, начали сдаваться в плен. Практически одновременно с «сухопутной» войной в укрепрайоне Харамитогэ-Котон начались морские десанты в портах южного Сахалина. Они планировались советским командованием с целью обезопасить западный фланг 56-го стрелкового корпуса, наступавшего на Тоёхару, и предотвратить эвакуацию на Хоккайдо японских войск, техники и материальных ценностей. Основная роль в этом отводилась кораблям и частям морской пехоты Северной Тихоокеанской флотилии (СТОФ), которая базировалась в Советской Гавани. Первый десант численностью до полутора тысяч человек высадился 16 августа в порту Торо (Шахтерск).

Второй десант высадился 20 августа в порту Маока (Холмск). Это были подразделения 113-й отдельной стрелковой бригады. Японцы и здесь оказали отчаянное сопротивление — уличные бои шли по всему городу, пылали целые кварталы. В боях японские войска потеряли более 300 убитыми и 600 пленными. Было принято решение об отступлении к Камышовому перевалу. Советские войска потеряли в боях за Маоко 77 человек. Следующим городом, сдавшимся советским войскам, стал Хонто (Невельск) — его в ходе марш-броска по приморской дороге заняли советские десантники. После захвата основных портов западного побережья части 113-й отдельной стрелковой дивизии двинулись в сторону Тоехары. 21 и 22 августа здесь шли ожесточенные бои — части императорской армии боролись за каждый склон и железнодорожный узел. Особенно напряженным оказалось противостояние близ Футомато. Здесь советскими войсками было уничтожено около 30 японских огневых точек. Героическую смерть здесь принял орудийный расчет младшего сержанта Евгения Чапланова — это место теперь носит имя героя-артиллериста.

Вечером 24 августа 1945 года в город Тоёхара со стороны Камышового перевала вошел передовой отряд десантников 113-й отдельной стрелковой бригады под командованием подполковника М.Н. Тетюшкина. В это время боевые части 56-го стрелкового корпуса, преодолев сопротивление японских войск, которые обороняли Харамитоги, наступали с севера от 50-й параллели. С занятием Тоёхары Южно-Сахалинская операция, осуществлявшаяся войсками 2-го Дальневосточного фронта и соединениями кораблей Тихоокеанского флота, завершилась. К 28 августа южный Сахалин был полностью освобожден от японских захватчиков. В плен советской армии сдалось более 18000 солдат и офицеров.

Ветераны Великой Отечественной войны оставили множество воспоминаний о том, как советским солдатам воевалось с японским противником.

Павел Гордеевич Колосов

«Японцы очень самоотверженно воевали. С одной стороны, у япошек, я сам видел – на охране мостов и дорог, были пулеметчики прикованные цепями. У них были пулеметы Гочкиса, старые. С диском. Другой пример. Мир заключили, и нам пришлось заниматься разоружением батарей. Пушки 1902-1903 года Обуховского завода еще с той японской войны остались. Наша задача, чтобы они сдали оружие. Приходишь, представляете, нам, пацанам, сколько стоило это сил? Садится командир батареи, вытаскивает шпагу и – харакири… Дальше унтер с нами разбирается. Вот такой был случай. Это надо видеть».

Александр Дмитриевич Попов

«Меня чуть не убил японский самурай. С группой разведчиков мы форсировали речку. Со мной был старший лейтенант Глушенко. Когда, переправившись на противоположный берег, я прилег и нагнулся, из рук одного самурая полетел нож. Они были очень жестокими. Запомнился еще один такой случай. На реке наша группа встретилась с самураями. Они попытались сбросить моих людей в реку, но этого у них не получилось. Один из них, видимо, смертник-камикадзе, попытался привести в действие какую-то бомбу. Но один мой разведчик вовремя перехватил это устройство».

Иван Васильевич Кирдянов

«Воевали против нас и так называемые «смертники», камикадзе, которые никогда не сдавались в плен и бились до последнего. В полях у них были подземные коммуникации и у каждого свой отдельный лаз. Они были прикованы цепью к своим норам и обеспечены необходимым количеством патронов и провизии. При наступлении нашей пехоты они вылезали со всех щелей и оказывали яростное сопротивление, отступать они не могли».

Иосиф Борисович Немойтин

«В час ночи мы пошли в наступление – вокруг темнотища, дождь льет проливной! Мы взялись за руки, чтобы никто не потерялся, и так шли. Когда подошли к основанию сопки, большая часть полка обошла гору слева, а остальные справа. Доты мы тоже обходили, скоро наш батальон вышел на дорогу, и только тогда японцы открыли огонь. Тут включилась наша артиллерия, а когда стало рассветать, пошла и авиация. Как они стали бомбить! Невозможно было смотреть вперед – все было черно от дыма».

Александр Николаевич Иванов

«Нам одно время пригнали японцев пленных, целый батальон и мы с ними начали общаться. У меня с одним был договор: я не курил, а табак получал, я ему говорю: "Ты мне будешь стирать, а я тебе табак буду давать". Он мне стирал гимнастерку, штаны, я ему табачок. Обычные ребята, но это уже в плену обычные. А вообще-то японцы - самые лучшие солдаты в мире. Мог сдаться в безвыходной ситуации наш солдат, немец, американец, мог любой, но только не японец! Для них умереть в бою — это достойная смерть! У них две смерти — обычная смерть (несчастный случай или болезнь) и достойная смерть (в бою или сипуко, мы называем харакири, но правильное название сипуко)».

источник

СУД

Прокуратура Союза ССР закончила следствие по делу бывших руководителей Керченского горкома партии и городского совета. Бывший секретарь горком партии К. И. Окорков, заместитель секретаря горкома С. У. Мустафаев, председатель городского совета, член президиума ЦИК Крымской АССР И. М. Ильин и управляющий делами горкома А. Ф. Глазков привлекаются к уголовной ответственности.

В затхлой обстановке подхалимства и угодничества творили свои делишки эти вконец разложившиеся люди.

— Ты меня не тронь, и я тебя не трону, — на таком языке разговаривали между собой работники района. И, не трогая один другого, они широко практиковали поборы с хозяйственных организаций — деньгами и натурой.

Едет, допустим, Окорков на охоту. Глазков уже заготовляет вино, сельди, икру. Продукты поставлялись руководителями рыбного комбината, «Керчторга», бочарного завода и т. д. Через несколько дней Окорков и Ильин едут на ловлю раков. Снова им подбирают соответствующий ассортимент с учетом «индивидуальных запросов» каждого. Стоило Окоркову позвонить какому-нибудь хозяйственнику и сообщить, что у него сегодня банкет, как на его квартиру доставлялись в спешном порядке все необходимые продукты. И пьяные банкеты, и семейные вечеринки устраивались, как правило, на государственные средства. Готовые к услугам работники бочарного завода подкатили однажды к квартире Окоркова две бочки для вина. На бочках были сделаны надписи: «Руководителю керченских большевиков Константину Ивановичу Окоркову».

Вымогательство и поборы стали в Керчи системой. Преступники забрали на мясокомбинате и на 1-й табачной фабрики трех коров и устроили свою «ферму».

В конце прошлого года Ильин увидел в магазине «Рыбакпотребсоюза» понравившийся ему шифоньер. Через час эта вещь была привезена на квартиру бывшего председателя совета, а деньги уплатил Горстрой. Такие же «операции» проделывали и Окорков, Мустафаев и их подручный — мастер жульнических дел Глазков. Мустафаеву понравились велосипед и радиоприемник, принадлежащие «Крымрыбакколхозсоюзу». Он потребовал прислать эти вещи в горком «для временного пользования».

Расхищались также государственные деньги. Глазков официально обращался от имени горкома к руководителям предприятий и учреждений с просьбой выдать такую-то сумму на оформление города к празднику или на ремонт дома отдыха для партактива (кстати, в Керчи такого дома отдыха нет). Деньги, поступавшие по этим требованиям, распределялись между Окорковым, Ильиным, Мустафаевым и Глазковым.

Опасаясь быть разоблаченными, Окорков и Ильин всячески покрывали других преступников и не разоблачали врагов народа — троцкистов, окопавшихся в керченской партийной организации. Дело будет слушаться в Керчи выездной сессией Верховного суда РСФСР.

Ал. Дунаевский.

источник