3prokent

Сотрудник государственной нефтегазовой компании рассказал о бонусах, карьере, скрепах, переезде офиса из Москвы в Петербург и повседневном досуге

К концу года сотрудники государственных суперкомпаний невольно оказываются в центре внимания: деловые издания рассказывают об огромных бонусах, которые причитаются топ-менеджерам гигантов, и составляют рейтинги самых дорогих праздничных корпоративов, впечатляющих публику размахом и щедростью. Опытный менеджер, сделавший хорошую карьеру в государственной нефтегазовой компании, анонимно рассказал, как устроена его работа и жизнь.

  О карьере

До 2011 года я работал в одном из подразделений компании в Иркутске. К тому моменту, когда мне предложили переехать в Москву, я был начальником отдела по промышленным закупкам — это очень хорошая позиция, на региональном рынке труда о ней можно было только мечтать. Поскольку новых проектов в регионе было много, работы было выше крыши: это проведение тендеров на поставку оборудования, оформление закупок, проведение всей документации и тому подобное.

В Москву поехал по так называемому набору на местах: лучших сотрудников подразделений везут на стажировку в московские департаменты с той же специализацией с сохранением зарплаты, но на должность пониже. В регионе ты хоть и небольшой, но начальник, а в Москве становишься, например, заместителем. Другое дело, что и возможностей для роста сразу намного больше. У компании очень разветвлённая структура, и в последнее время сотрудникам с универсальными компетенциями (тем, кто больше занимается бизнес-процессами, а не производством или сервисом) стараются в приоритетном порядке предлагать вакантные места в других филиалах, если это даёт хоть какой-то карьерный рост.

Мне довольно быстро повезло: проекты в Иркутске были приоритетными, я стал заместителем главного куратора региональной инфраструктурной политики. А потом, когда его повысили, мне предложили возглавить похожий отдел, который тогда формировался в рамках реформы административной структуры компании. Это как раз совпало с решением о переводе всего подразделения в Санкт-Петербург. Слово «отдел» меня сначала раздражало, но его быстро повысили до статуса управления. Поскольку компании приходилось курировать городской стадион, часть подразделений взяли на себя и эту нагрузку, в результате их статус был повышен. Мой статус и зарплата — соответственно, тоже. Я, конечно, никакой не топ-менеджер, я не член правления и не глава одной из компаний холдинга. Но руководители управления — это уже менеджеры высшего звена. Как говорят у нас, это не шесть нулей в рублях, но чуть меньше четырёх нулей в долларах.

  Об усидчивости и микроменеджменте

Вообще, о карьере в таких огромных компаниях много заблуждений. Я не раз слышал разговоры про блат, семейственность, непотизм и так далее. В таких случаях люди просто не понимают, как работает тут система отбора персонала: всё очень формализованно, несколько собеседований, все результаты твоей работы фиксируются, и от них зависит твоё будущее. Конечно, я не говорю про небожителей, про их мир я, может быть, знаю чуть лучше обывателя, но тоже далеко не всё.

Я считаю, что у меня успешная карьера, но на моих глазах были куда более интересные взлёты. Например, девушка работала программистом (кстати, тоже в Сибири), ей было, кажется, 24 года, когда её перевели на модернизацию внутренней системы учёта в Москву, а потом тоже в Петербург — сейчас она работает заместителем директора очень крупного центра разработок, который занимается обслуживанием всех информационных систем компании. Если у тебя есть задатки менеджера и ты умеешь *** (докопаться. — Прим. ред.) до мышей, то есть все шансы здесь за пять-семь лет сделать хорошую карьеру. Очень большая часть работы — это именно формальные процессы, умение держать их под контролем, умение работать с документами. Чем больше структура, тем больше возможностей расти за счёт усидчивости. И это, на мой взгляд, не негативная характеристика: не было бы усидчивых сотрудников, тут бы всё давно развалилось. Мне на карьеру (ну, по крайней мере, на её первый этап) понадобилось около десяти лет. Это всё потому, что я старался быть панком, искать творческие подходы. Всё это в таких компаниях не нужно: важно уметь контролировать себя и следить за мелочами. Когда думают о таких гигантских компаниях, сразу размышляют о макроменеджменте. А на самом деле всё здесь держится на микроменеджменте. Это царство микроменеджмента, которое почему-то мало кто замечает.

  О государстве в государстве

В любой крупной корпорации сложная система материальной мотивации сотрудников. Это, на самом деле, очень важно: когда сотрудников в корпорации десятки тысяч, а менеджеров с большим объёмом задач, ответственности и полномочий — не меньше тысячи, удержать всю эту махину можно только чётким и своевременным материальным стимулированием. У нас к этому очевидному корпоративному правилу добавляется ещё и то, что компания государственная и на уровне управления достаточно традиционная: много руководителей среднего звена старой закалки, много сотрудников на местах, которые видели ещё советскую систему поощрения. Поэтому слова «премия» и «бонус» здесь важнее собственно зарплаты.

Идеология такая: зарплата — это то, что тебе положено по закону, а премии и бонусы — это и есть скрепа, знак того, что система стоит на ногах. Люди должны быть уверены, что всё в порядке, что компания развивается. Интересно, что система материальной мотивации держится скорее на убеждённости руководства в её важности. Хотя, например, видно, что в прошлом году, когда в кризис премии сильно урезали и сократили, это мало отразилось на формальных результатах подразделений, показатели были либо такие же, либо даже выше, чем в тучные годы. То есть с точки зрения прямого менеджмента в такой премиальной системе, может, и нет смысла. Но зато, как мне рассказывали психологи из кадрового управления, сильно влияет на снижение саморефлексии: люди не то чтобы становятся бескомпромиссно лояльными, но понимают, что жизнь сложная штука, что государство не всегда зло.

Вообще, есть расхожее утверждение: государственная корпорация — это государство в государстве. Так вот, многие, работая здесь, именно так работодателя и воспринимают: он и есть идеальное государство, полная противоположность тому, что мы видим, выходя из офиса. Богатое, эффективное, щедрое, чаще всего справедливое, чистое. В этом смысле долгая работа тут может восприниматься даже как эмиграция — возможность надолго уехать в какую-то другую страну. Да, есть куча других больших успешных компаний с особой и очень комфортной корпоративной культурой. Но в России нет других таких масштабных, разветвлённых структур, где частные принципы управления персоналом так явно соседствовали бы с государственными подходами. Отсюда и ощущение отдельной страны.

  О премиях и бонусах

У меня есть зарплата, бонусы и разные доплаты. Расчёт их не самый сложный, но большинство в это даже не вникают, хотя по запросу в бухгалтерии тебе, конечно, всё объяснят, а в конце квартала или года нужно подписать некоторое количество дополнительных бумажек. Что точно есть помимо оклада? Во-первых, премия к профессиональному Дню нефтяника и газовика 6 сентября, она выплачивается всем сотрудникам — это месячный оклад. Ещё есть 23 Февраля и 8 Марта — за это, насколько я помню, положено от 100 до 168 тысяч рублей в зависимости от должности и тарифной ставки. Есть разные юбилейные даты — это тоже месячный оклад. Можно получить почётную грамоту сотрудника компании, у большинства руководителей среднего звена она есть — это около 20 тысяч.

Но самое главное — это, конечно, бонусы. В моём случае это 50 % годового оклада. В последние два года размер бонуса был меньше, но в этом собираются сохранить прежнюю ставку. Чаще всего задачи ставятся в начале года, и, если ты не совсем дурак и способен планировать своё время, выполнить их не так сложно. Чтобы рассчитывать на бонус, важно уже в феврале расписать план работы на год вперёд, самому поставить себе не только оперативные, но и стратегические задачи. Даже если их не ставили в начале года сверху, рано или поздно они появятся, и тогда есть возможность разгрузить, например, уже следующий год.

На зарплату живут, а бонусы принято инвестировать. Руководители направлений и департаментов, если судить по кругу моего общения, обычно стремятся инвестировать в недвижимость. Стимул работать без сбоев большой: за пару-тройку лет можно накопить на хорошую квартиру или на быструю ипотеку для покупки очень хорошей квартиры. О недвижимости все думают. Это идея фикс. Я знаю достаточно много хороших ребят-управленцев, которые шли сюда с одной целью — отпахать пять лет, купить квартиру и уволиться. Многие так и поступают. Сегодня он начальник департамента по энергетике, а завтра — дауншифтер на Бали с хорошей рентой. Лучшего места для такой стратегии, мне кажется, не найти: уникальное сочетание достаточно комфортных профессиональных целей (часто размытых, а потому относительно легко достижимых), лояльной бонусной системы и доступа к кредитным ресурсам (у компании есть свой банк с очень выгодными ставками для сотрудников всего холдинга).

 « Идеология такая: зарплата — это то, что тебе положено по закону,  а премии и бонусы — это и есть скрепа, знак того, что система стоит на ногах. »

  О переезде в Петербург

Решение о переезде компании в Петербург, конечно, почти всех шокировало. Про это говорили давно, но ещё три-четыре года назад никто не верил, что тотальный переезд всё-таки случится. Было понятно, что часть компаний холдинга точно перенесут, но все до последнего надеялись, что их это не затронет. Когда я говорю «все», то почти не преувеличиваю: от рядовых сотрудников, бухгалтеров, офис-менеджеров до топ-менеджмента. Представьте себе: у вас лучшая работа на свете, вы уже осели в Москве, семья укоренилась, квартира, возможно, куплена, и вот вам предлагают в течение полугода уехать в другой город — и не в командировку, а, считай, навсегда. При этом отказаться невозможно: другой такой работы не будет, а альтернатив в Москве не предлагали. Решение было принято бескомпромиссное.

Сам я переезд пережил довольно легко. Я успел проработать в Москве три года, квартиру купил, но семьи ещё не было, а в Петербурге, наоборот, было несколько старых приятелей (так получилось, что они переехали из Иркутска туда ещё раньше меня). Я сначала решил, что надо стать петербуржцем, даже стал читать какие-то книги, путеводители, изучать районы города, но потом понял, что такая подготовка — дело лишнее. У меня нет ощущения, что это разные города. Возможно, у меня специальный круг общения и я мало выхожу за пределы привычных мест, но все разговоры о низкой энергетике, о том, что в Петербурге все спят, пьют или ещё что-то, мне кажутся выдуманными. Где-то это, наверное, происходит, но у нас в офисе ритм жизни не менялся.

  Об адаптации в новом городе

Но для многих переезд был настоящей катастрофой. Процесс поэтапный, он должен был закончиться уже в этом декабре, но, на самом деле, думаю, сроки продлят — до лета следующего года. Тех, кто переехал в рамках первой волны два-три года назад, пытались адаптировать к новой реальности разными способами. Организовывали экскурсии, нанимали дорогих гидов, пытались показать, как всем повезло: какая вокруг красота и так далее. Но выглядело это обычно так. Сначала автобус с бухгалтершами катается по центру города, они с интересом слушают, восхищаются красотами, но в душе понимают, что всё не так просто. Потом их везут в район новостроек, куда-нибудь на Ржевку, и говорят: «А вот здесь мы предлагаем продать вам квартиры по специальной цене», — в результате весь автобус ревёт. Сдача внутренней квартальной отчётности два года назад совпала с окончательным переводом в Петербург бухгалтерии подразделения: я ежедневно видел заплаканных женщин, которым в этом городе не нравилось буквально всё — и погода, и люди, и здания. Это притом что переезд, конечно, финансово щедро поддерживался — и доставка вещей, и поиск жилья, и организация образования для детей.

У менеджмента всё проходило немножко легче, но тоже со своими задвигами. Один коллега больше четырёх месяцев из принципа ездил между городами каждый день — на «Сапсане»: утром выезжал в Петербург, а вечером обратно в Москву. Только бы не жить здесь. Потом его схантили в другую компанию, обратно в столицу, более счастливого человека, чем он на тот момент, я, наверное, никогда не видел. Есть и противоположные случаи. Многие оценили, что здесь большой исторический центр с относительно дешёвой недвижимостью, в двух шагах от центрального офиса. Ещё всем нравится Карелия: много дешёвой земли для летних загородных домов. В общем, один из итогов всей этой катавасии с переездом в том, что у многих появилось две дачи. Подмосковье — для надёжного будущего. А в Ленинградской области с Карелией — для отдыха.

Ещё коллег справедливо раздражал местный аэропорт с ужасной бизнес-зоной. Некоторые топы, не вылезающие из командировок, даже специально откладывали переезд до того момента, пока не открылся новый терминал. Сейчас всё стало намного приличнее, это их как-то смирило с действительностью. 

  « Когда думают о гигантских компаниях, сразу размышляют о макроменеджменте.

А на самом деле это царство микроменеджмента, которое почему-то мало кто замечает. »

  Об отдыхе и потреблении

В Петербурге всё более компактно по сравнению с Москвой, выбор тоже меньше. Это даже удобно. Как в столице мы все встречались в одних и тех же ресторанах, так и тут. Просто на поиск «точек силы» в новом городе ушло меньше времени. Наш круг, если говорить о светских местах, чаще всего бывает в «Мансарде» на Почтамтской, в «Строганов стейк хаусе», во Francesco. Ещё есть бар Lombard. Иногда паб «Диккенс». В общем, это такая постоянная среда обитания. Какие-то другие бары в городе? Не знаю, у меня не очень хороший опыт. Год назад у нас в управлении был новогодний корпоратив, я проиграл в конкурсе и обещал сотрудникам, что мы поедем на Думскую улицу. Мы провели там в нескольких местах, кажется, пару часов, но так плохо на следующее утро мне никогда не было. Я не сноб, обычно пью обычный виски. Но там нам явно наливали что-то не то. В целом же активный публичный досуг я сам не очень приветствую, мои сотрудники это знают. Днём график совсем не свободный, и если кто-то засиживается в ресторане дольше положенного, выговор от меня неизбежен.

С чем в Петербурге проблема, так это с одеждой. Один из моих коллег шутил: «Странно, что это ещё не обсуждается на совете директоров». Очень плохой выбор магазинов с костюмами по нормальным ценам, найти быстрый вариант, когда он вдруг понадобился, не всегда получается. Есть понятный дресс-код: костюм менеджера моего уровня не может стоить дешевле 4 тысяч евро. Это такое негласное правило. В Петербурге всё либо намного дороже (и это главная загадка — кто это всё покупает?), либо намного дешевле и хуже. Можно использовать портных, но для офисного дресс-кода такие костюмы не подходят. Очень важно, даже имея такую возможность, соблюдать границу: очень дорогой костюм при встрече с руководителем компании холдинга, членом правления или его заместителем может выглядеть слишком вызывающе. Любой, кто работает здесь уже много лет и, что называется, натренировал глаз, легко определит, какой у тебя костюм и где ты одеваешься. Формула такая: одевайся дорого, но не богато. Она же применима и к автомобилям. Многие при желании могут себе купить роллс-ройс, но никогда этого не сделают.

Радует, что мы работаем «в государстве в государстве»: здесь всё-таки более свободные порядки. В какой-то момент пошла волна слухов, что нам тоже, как и чиновникам, могут настоятельно не рекомендовать отдыхать за рубежом, но до таких безумств всё-таки не дошло. Правда, ещё в прошлом году сотрудники центрального аппарата могли претендовать на оплату проезда до места отдыха в любой точке мира. Но теперь они живут в режиме импортозамещения: оплачивают только поездку в один из корпоративных пансионатов в России или странах СНГ. Но здесь это сейчас популярностью не пользуется. Если хочется уехать быстро, всегда есть Финляндия. Это новое направление, раньше его недооценивали, а теперь, конечно, финны должны прославлять наше начальство, которое волевым решением перевело всех своих сотрудников поближе к границе.

Перепостил: ©3prokent, специально для Pikabu :*

ИЛЛЮСТРАЦИИ: Катя Баклушина

Работник московского аэропорта Шереметьево анонимно рассказал The Village о наркотрафике, террористах и о том, кого боятся невежливые сотрудники.

 О том, кто работает в аэропорту

В аэропорту работают разные специалисты: те, кто регистрирует вас на рейс, водители, грузчики, спецконтроль, который вас досматривает, таможенники, которые контролируют пересечение границы, фээсбэшники, которые предотвращают теракты и ловят нелегальных мигрантов, пытающихся из России улететь в европейские страны. Есть, например, специалисты по визам. Им можно задать любой вопрос: «Мне нужно в Папуа — Новую Гвинею, с какой визой я могу туда ехать?» — и они ответят.

Кстати, все думают, что визу проверяют на паспортном контроле. На самом деле это не так. Это входит в обязанности девочки, которая регистрирует вас на рейс. А визы бывают мудрёные, виза может быть действительной полгода и многократной, но человеку в стране можно провести, например, четыре дня. И если человека не впустили в страну из-за визы, его депортируют за счёт авиакомпании, а расходы снимают именно с девочки на регистрации.

Есть у нас, например, медпункт. Но он расположен в общей зоне. И если кому-то стало плохо в duty free, то медик не может просто прийти на контроль и сказать: «Ребят, там кому-то плохо, можно мы пройдём?» Их вместе со всеми очень тщательно проверяют, при этом у них же с собой банки-склянки, которые проверить сложнее. Это может занять часа полтора-два. Безопасность полёта прежде всего. Это косяк Шереметьева. Медпункт должен быть в каждом терминале, но они экономят на всём, поэтому во многих терминалах есть дверь со знаком медпункта, но там никто не сидит.

 О главных сотрудниках

У нас есть сервис, который обслуживает ВИП-клиентов. Если ты ВИП-клиент, это значит, что у тебя будет отдельный зал ожидания, тебя проведут в самолёт ещё до того, как откроется посадка, на паспортном контроле тебе тоже не нужно будет стоять в очередях. Заказать такое может, в общем, любой желающий, если хочет шикануть. Этим обычно интересуются футбольные команды, какие-нибудь эстрадные звёзды вроде Галкина, Пугачёвой, Киркорова, а вот блэк-стар Тимати не платит за какое-то особое обслуживание, стоит вместе со всеми в очередях. У депутатов и дипломатов есть свой отдельный центр «Зал официальных лиц и делегаций», их обслуживают только там.

Самыми главными работниками аэропорта считают себя таможенники. Бывает, приходит молодой парень туда работать, смотришь — через год уже на «лексусе» ездит. Но по-настоящему главные, конечно, сотрудники ФСБ. Ребята они, в общем, хорошие. Только очень серьёзные. У них есть огромные скидки в duty free, под Новый год магазин просто вычищается, все блатные закупаются по полной. Но надо отдать им должное: если попросишь у них карточку на скидку — они и тебе её дадут. Хотя ты — скромный работник, который регистрирует рейсы.

Мы обслуживаем не только крупные авиакомпании. Частные самолёты тоже могут у нас остановиться. Бывает, самолёт летел-летел, что-то произошло, возникли какие-то проблемы на борту — он запрашивает посадку. Как-то к нам прилетел неопознанный объект откуда-то из Средней Азии, мне пришлось с фээсбэшниками ехать к самолёту, проверять, что они везут. Фээсбэшники шутили: «Представь, сейчас дверь откроется, а там террористы». Была ночь, страшно. Мы открыли двери, а там как будто багажное отделение, много грузов и люди кое-как разместившиеся, укутанные в одеяла, чтобы не замёрзнуть. По-русски они практически не говорили, самолёт летел откуда-то из Средней Азии. В общем, я так и не знаю, что это были за люди и что случилось с их самолётом. Но, судя по всему, не террористы.

 О шутках

О террористах у нас обычно не шутят. Особенно после взрыва в Домодедове. Нам тогда было очень страшно, все думали, что будет целая серия терактов. Контроль в аэропорту после этого действительно усилили. Раньше всех свободно пускали в общую зону, дядечки-охранники просто спрашивали: «Что у вас? Большой чемодан? Ну ладно, проходите, там же нет ничего запрещённого?»

Шутить на тему «я вам там бомбу подложил» или «я вас всех взорву» не надо. Любой сотрудник имеет право и даже обязан вызвать в таком случае полицию, и она вас тщательно досмотрит. А досмотр может занять много времени — есть риск опоздать на самолёт. Прецеденты были.

 О наркотрафике

Как ФСБ борется с террористами мы, конечно, не знаем: им нельзя об этом рассказывать. Но бывало, что приходишь на работу, а у тебя такая маленькая бумажечка лежит под стойкой регистрации — там написаны имя, фамилия, «предположительно прилетит из Египта» в каких-то этих числах. И ты понимаешь, что это значит. Это имя, которое состоит из шести слов, запоминаешь сразу. Это значит, что если в таких-то числах из Египта прилетит этот человек, то надо быть особенно внимательной при проверке паспортов и сразу сообщить куда следует.

Но я ни разу не сталкивалась с тем, чтобы такой человек действительно прилетел. Даже не представляю, что бы я делала: открываешь паспорт — а это он! И думаешь: сейчас он что-то будет взрывать или потом?

Мы сталкиваемся только с наркоторговцами и нелегальными мигрантами. Однажды я сидела в зоне транзита, она находится в зоне duty free, то есть человек уже прошёл весь предполётный досмотр, вот уже, садись и улетай. К окошку подбежал дядечка, схватившись за живот, и сказал: «Ребята, у меня в желудке героин, порвался пакетик, я сейчас умру. Пожалуйста, вызовите кого-нибудь».

 О нелегальных мигрантах

Нелегальные мигранты часто пытаются улететь из Москвы куда-нибудь, их ловят фээсбэшники. Меня однажды сотрудник подзывает, чтобы я ему перевела слова чернокожего пассажира. Сотрудник показывает мне фотографию в паспорте иностранца и спрашивает: «Похож?» Сначала кажется, что похож, потом начинаю приглядываться — вроде не он. На фотографии уши гораздо меньше, чем в жизни. Он стал возмущаться «Ничего не знаю, я гражданин Нидерландов! Я прилетал к друзьям, пустите меня в Амстердам!» Потом вообще перешёл в наступление: «У нас, у чернокожих, уши растут всю жизнь, что вы ко мне прицепились? Это всё потому, что я чёрный? Я вас засужу!» Но, может, в Америке кого-то и испугало бы обвинение в расизме, но не в России.

Уже потом, когда он понял, что его поймали, он признался, что из Кении, работал в России стриптизёром и мечтал улететь в поисках лучшей жизни в Нидерланды. ФСБ ведёт таких из самой зоны прилёта, они замечают, кто ведёт себя как-то неестественно, следят за ним и уже после того, как он прошёл паспортный контроль, то есть пересёк границу и есть факт нарушения закона, они преступника ловят. Тот парень очень просил не отправлять его обратно в Кению, потому что там плохо. Но его отправят.

У нас в Шереметьеве одно время жили люди. Никто не знает, как они туда попали, они там появились задолго до того, как я пришла на работу: семья чернокожих и индус. Они спали на картонках, мылись в туалетах. Я не знаю, что с ними произошло на самом деле, но по легенде они съели паспорта, чтобы не лететь к себе домой. То есть было не понятно, гражданами какой страны они являются, куда их депортировать и что с ними делать. Но потом из аэропорта они пропали.

Хотя иногда проблемы с паспортом происходят случайно. Никогда не забуду, как к нам на матч «Челси — Манчестер Юнайтед» прилетели английские фанаты. Мне было ну очень жаль дядечку, который приехал с ребёнком, а на паспортном контроле ребёнок берёт паспорт и рвёт на две части. Папа и сын остались с нами в транзитном офисе смотреть футбол по телевизору. Когда «Челси» проиграли, он расстроился окончательно.

 О пьяных на земле и в воздухе

Вообще, к пьяным в аэропорту у нас относились спокойно. Ну выпил, окей, если не дебоширит, то всё хорошо. Все понимают, что если русский человек купил себе путёвку в Шарм-эль-Шейх, то его путешествие должно начаться именно так и никак иначе. Формально есть требование: пьяных на борт не сажать. И если кто-то начнёт на борту дебоширить, часто это вина девушек, которые пустили пьяного человека на посадку. Если человек у тебя вызывает подозрение, ты не можешь сказать: «Вы не летите и всё», ты вызываешь представителей авиакомпании. К нам на посадку как-то подошёл дядечка, сильно шатаясь, дошёл до стойки, лёг рядом с нами и уснул. Мы вызвали девушку из «Аэрофлота», она посмотрела на него и говорит: «Он спит, дебоширить не будет». Сама его подняла, взвалила на себя и понесла.

Но буйных тоже много. Вот напьётся мужчина и начинает орать: «Я вас всех взорву, у меня бомба». Таких сразу в полицию.

 О ледяном дожде

Во время коллапса в 2011 году, когда прошёл ледяной дождь, я на работу шла как на войну. Новогодний сезон, рейсов очень много, а все самолёты замёрзли и размораживать их долго.

Все начальники попрятались, а мы, те, кто работает в залах, оказались лицом к лицу с разгневанной толпой. При этом никакой информации у нас нет, начальники, конечно, нам ситуацию не объясняли, просто сказали: «Ребята, потерпите несколько часов, будут задержки». А потом ещё на час, а потом ещё на два.

Наша компьютерная система показывает нам ту же информацию, что видят сами пассажиры на табло: там написано, когда должна быть отправка рейса, а рядом — на сколько он задержится. Но задержки ставят сначала на час, потом ещё и ещё. Мы можем позвонить в ЦУП (центр управления полётами), они могут что-то сказать, а могут не сказать. А пассажиры от нас требуют, чтобы мы объяснили, что происходит.

Еда в аэропорту заканчивалась, алкоголь — выпит, пассажиры ходят пьяные и орут. Все наши шереметьевские гостиницы забились в первый же день, дальше везти людей было некуда.

При этом с самого начала было понятно, что рейсы не будут вылетать ещё сутки-двое, но регистрацию на них не закрывали. Они набивали людей в зону duty free. Потому что если бы сказали, что рейсы отменяются, надо было бы возвращать полную стоимость билетов. А так ты либо ждёшь, либо отказываешься лететь, разоформляешься, и мы тебе уже ничего не должны, потому что ты сам отказался от полёта.

 О новогоднем оформлении

В итоге там тысяча или полторы тысячи человек сидели в зоне вылета. В меня телефоном кидались уже от отчаяния: «Вы скажите, мы полетим или нет?» А я не знаю. «Давайте главного!» А главные не хотят идти, потому что боятся, что их разорвут. Работники «Аэрофлота» вообще переоделись в гражданское, потому что в форме им там было не пройти.

У нас было новогоднее оформление, стояли ёлочки с синтепоновым снегом — на снеге спали. Срывали рекламные картонные модули — на них спали. На третьи сутки никто ничего не знал, на скандалы не обращал внимания, никто ничего не мог сделать.

Иногда, чтобы создать видимость хоть какой-то работы, некоторые рейсы объявляли. Люди ехали на автобусе к самолёту и ещё полтора часа ждали там. А самолёт даже не готовили к полёту. И сотрудники знали, что никуда эти пассажиры не полетят.

 О блогерах

Но вообще аэропорт старается стать более привлекательным для клиентов. Они, например, очень реагируют на сообщения блогеров, об этом Варламове, который постоянно пишет про «Аэрофлот», всё время говорили. Помню, при мне женщина как-то послала прямым текстом маму с ребёнком, а мама оказалась известной блогершей. Она её просто засняла на камеру, и через день эта женщина в аэропорту уже не работала. В общем, если ты известный блогер, то хамить тебе не будут.

 О забытых вещах

Помню, ко мне подошёл как-то мужчина — цыган с бриллиантовой серьгой в ухе, в шикарном пальто, высокий, статный. Он забыл в самолёте трость, которая ему очень дорога. Я сходила в самолёт — он ещё не улетел — и нашла эту трость — из массива дуба, вся усыпанная драгоценными камнями. С потерянными вещами у нас довольно строго, их нельзя забрать себе, они хранятся в камере хранения восемь месяцев, а что с ними потом происходит, я не знаю.

А вот то, что остаётся от людей на предполётном досмотре, девушки иногда забирают себе: духи, благовония, пиротехнические какие-то штуки.

А как-то пассажирке пришлось оставить своего питомца. Не всех можно брать в самолёт. Например, компания «Трансаэро» разрешает брать кого угодно, кроме грызунов. И вот какая-то женщина уезжала в очень далёкую страну на ПМЖ, у неё было 100 килограммов багажа и маленькая шиншилла. А женщина в Россию не собиралась возвращаться больше никогда. Осталась эта шиншилла жить у нас в аэропорту, одна из девочек обещала о ней позаботиться.

Перепостил: ©3prokent, специально для Pikabu :*

Иллюстрации: Маша Шишова