Взлет и падение Испанской империи.
В XVI в. Испания была объектом зависти для коронованных особ Европы. В результате серии династических браков представителей династии Габсбургов король Карл I (1516—1556 гг.) унаследовал не только Испанское королевство (на самом деле это были два королевства — Арагон и Кастилия), но и владения Габсбургов в Центральной Европе, Нидерланды и Франш-Конте. Кроме того, королевство Арагон владело Сардинией, Сицилией и всей Италией к югу от Рима, а Кастилия — вновь открытыми и не до конца покоренными землями в Америке. В 1519 г. Карл I Испанский стал императором Священной Римской империи под именем Карла V.
Казалось, что эта империя не только грандиозна по своим масштабам, но и покоится на твердом экономическом базисе. Хотя по уровню развития сельского хозяйства Испания не претендовала на статус европейского лидера, она унаследовала созданную мусульманами систему садоводства в Валенсии и Андалузии, а шерсть ее мериносовых овец была известна по всей Европе. Она также имела ряд процветающих отраслей промышленности, особенно текстильное и железоделательное производства. Испанские Нидерланды были известны своим сельским хозяйством, наиболее развитым в Европе, а также некоторыми наиболее передовыми отраслями промышленности. Владения Габсбургов в Центральной Европе обладали, помимо сельскохозяйственных ресурсов, важными полезными ископаемыми, включая железо, медь, олово и серебро. Что наиболее важно, с 1530-х гг. в Испанию в больших количествах начали поступать золото и серебро из Нового Света, поставки которых постоянно росли, достигнув своего пика в последние десятилетия века, после чего их поток стал постепенно убывать в XVII в.
Несмотря на столь благоприятные условия, испанская экономика оказалась неспособна к развитию. Фактически, начиная примерно с середины столетия, она стагнировала, за что испанцам пришлось заплатить снижением уровня жизни, участившимися периодами голода и эпидемий, и в конечном итоге сокращением на¬селения в XVII в. Хотя для объяснения «упадка Испании» приводилось множество различных аргументов, главная ответственность лежит на непомерных амбициях ее монархов и на близорукости их экономической политики.
Карл V считал своей миссией объединение христианской Европы . В связи с этим он воевал с турками в Средиземноморье и в Венгрии, боролся с восстаниями протестантских князей в Германии, враждовал с французскими королями из династии Валуа, которые предъявляли территориальные претензии в Италии и Нидерландах и чувствовали угрозу со стороны окружавших их габсбургских владений. Оказавшись неспособным вести успешную борьбу на всех этих фронтах, Карл отрекся от испанского престола в 1556 г., будучи уже уставшим и морально разбитым человеком. Он надеялся передать все свои владения сыну Филиппу, но после смерти Карла в 1558 г. его брат Фердинанд установил свой контроль над габсбургскими землями в Центральной Европе и получил титул императора Священной Римской империи. Филипп II Испанский (1556—1598 гг.) продолжил большинство военных предприятий своего отца и даже добавил Англию к списку врагов Испании, что привело к катастрофическим последствиям. Не проходило и года, чтобы испанские войска не вели военные действия в какой-нибудь части Европы, не говоря уже о завоевании Америки и управлении ею. Кроме того, испанские монархи демонстрировали склонность к монументальной архитектуре и расточительным придворным церемониям.
Для финансирования свих войн и расходов двора Карл V и Филипп II полагались, в первую очередь, на налоги. Несмотря на свою сравнительную бедность, испанцы в XVI в. несли самое тяжелое налоговое бремя в Европе. Более того, распределение налогов было крайне неравномерным. Крупные землевладельцы, из которых почти все имели «благородное» происхождение, были освобождены от уплаты прямых налогов, тяжесть которых падала преимущественно на тех, кто был в наименьшей степени способен их платить — ремесленников, торговцев и особенно крестьян.
Корона приобрела неожиданный источник доходов с открытием золота и серебра в Америке. До 1530 г. их поступления едва ли были значительны, но затем они стали устойчиво расти с примерно 1 млн дукатов в год в 1540-х гг. до более 8 млн в 1590 г. (эти цифры относятся только к легальному импорту, подлежавшему налогообложению; нелегальный мог составлять примерно столько же). Как уже отмечалось, доля правительства составляла около 40% легального импорта. Но даже при этом в последние годы правления Филиппа доходы из этого источника составляли не более 20 — 25% совокупных доходов казны.
Усугублял положение тот факт, что доходы правительства редко были достаточными для финансирования его огромных расходов. Это заставляло монархов прибегать к третьему источнику финансирования — займам. Проценты по этим и другим его долгам постоянно росли. Кредиторы, в круг которых вошли не только немецкие и итальянские, но и фламандские и испанские банкиры, и даже некоторые состоятельные купцы и дворяне, получали контракты, по которым в качестве обеспечения займов выступали те или иные налоговые статьи или доли в очередном грузе серебра из Америки. Уже в 1544 г. две трети регулярных ежегодных доходов направлялись на уплату долгов, а в 1552 г. правительство приостановило выплату процентов по всем долгам. В 1557 г. долговое бремя стало настолько тяжелым, что правительство отказалось от значительной части своих долгов, — событие, которое часто называют «национальным банкротством». Но правительства, в отличие от фирм частного сектора, не ликвидируются, когда терпят банкротство. Напротив, их краткосрочные долги преобразуются в долгосрочные обязательства, сумма основного долга и накопленных процентных обязательств сокращается, и цикл начинается сначала, но всегда при более жестких условиях предоставления займов. Восемь раз (в 1557, 1575, 1596, 1607, 1627, 1647, 1653 и 1680 гг.) испанские Габсбурги объявляли королевское банкротство. Каждое из них заканчивалось финансовой паникой, банкротствами и ликвидацией многих банкирских домов и других инвесторов, а также нарушением обычных коммерческих и финансовых связей.
Когда рост цен ускорился, правительство в 1539 г. в ответ на жалобы потребителей установило «потолок» цен на хлеб. Поскольку издержки земледельческого производства продолжали расти вследствие инфляции, это привело к переориентации пахотных земель на другие цели использования и лишь усилило дефицит зерна. Чтобы бороться с ним, правительство разрешило беспошлинный ввоз иностранного зерна (при том, что раньше зерновой импорт был запрещен или облагался высокими пошлинами). Но это еще больше подорвало стимулы к производству зерна. Обработка многих земель была прекращена, и Испания стала регулярным импортером зерна.
Можно предположить, что, если бы Карл V проводил по-настоящему просвещенную экономическую политику, он мог бы обеспечить длительное процветание своей обширной империи, создав в ней зону свободной торговли или нечто вроде таможенного союза. Однако нет свидетельств того, что такие мысли когда-либо приходили ему на ум. Прежде всего, каждый регион или королевство в рамках империи придерживались своих собственных традиций и привилегий и, вероятно, стали бы сопротивляться таким новшествам. Более важно то, что монарх был слишком зависим от таможенных поступлений, чтобы отменить внутренние тарифы и пошлины в торговле между различными частями империи. Даже после заключения союза кастильской и арагонской корон граждане каждого королевства рассматривались другим как иностранцы. Каждое из этих королевств имело собственные таможенные барьеры и даже свою собственную денежную систему. Другие владения Габсбургов находились не в лучшем положении.
Испанская политика в отношении американских колоний была такой же близорукой и контрпродуктивной, как и внутренняя политика. Как только стали осознаваться сущность и масштабы открытий в Новом Свете, правительство стало проводить политику монополии и строгого контроля. В 1501 г. иностранцам (включая каталонцев и арагонцев) было запрещено селиться или торговать в колониях. В 1503 г. в Севилье была создана Casa de Contrataciоn, получившая монополию на колониальную торговлю. Как уже говорилось, все торговые суда должны были плыть с вооруженным конвоем. Этот конвой был очень дорогим и неэффективным, хотя и выполнял свою главную задачу — охрану перевозок драгоценных металлов. Первый захват флота, перевозившего драгоценные металлы, случился лишь в 1628 г. Это сделали голландцы; англичанам удалось сделать то же самое в 1656 и 1657 гг., и каждый раз это провоцировало в Испании сокрушительный финансовый кризис.
Политика монополий и ограничений оказалась настолько неэффективной, что правительству скоро пришлось отступить, В 1524 г. оно разрешило иностранным купцам торговать с Америкой, но не селиться там. Это привело к такому обогащению итальянских и немецких купцов, что в 1538 г. правительство отказалось от этой политики и восстановило монополию кастильцев. Однако многие из кастильских фирм, которые участвовали в торговле через Casa de Contrataciоn, являлись на самом деле только ширмой для иностранных, особенно генуэзских, финансистов.
Политика внутри империи была не более просвещенной. Торговля между колониями не поощрялась, хотя и имела место, особенно между Мексикой и Перу. Культивирование винограда и оливок было официально запрещено с целью поддержки производителей и экспортеров в самой Испании. Хотя развитие некоторых отраслей промышленности было разрешено — например, производство шелка в Новой Испании (Мексика), — главное направление политики заключалось в сохранении колониальных рынков для промышленных товаров метрополии. Однако в связи с тем, что сама испанская промышленность находилась в состоянии более или менее непрерывного упадка, реальным результатом этих мер стало стимулирование спроса на продукцию европейских конкурентов Испании.
Абсурдность испанской колониальной экономической политики подчеркивается ее отношением к единственному тихоокеанскому владению Испании, Филиппинским островам. Хотя они и находились в пределах португальской части мира после его раздела Папой римским, Филиппины стали испанским владением благодаря плаванию Магеллана. Филиппинцы и другие жители Азии осуществляли торговлю между собой и с соседними азиатскими странами, включая Китай. Однако единственный разрешенный испанскими властями канал торговли с Европой был не прямой, а проходил через Мексику и саму Испанию. Каждый год только один (если не считать кораблей-контрабандистов) корабль, знаменитый Манильский галеон, выходил из Акапулько, нагруженный преимущественно серебром из Перу и Мексики, предназначавшимся для Китая и других азиатских стран. Плавание занимало два года. Корабль зимовал в Маниле, где он загружался специями, китайским шелком, фарфором и другими предметами роскоши с Востока. Товары, не распроданные на мексиканских и перуанских рынках, отвозились по суше в Веракрус, где они погружались на корабли для отправки в Испанию. Неудивительно, что только очень немногие товары могли быть объектами подобной торговли ввиду ее высоких издержек.
Из книги Р. Камерона "Краткая экономическая история мира. От палеолита до наших дней"