«В наших снах причудливо сплетается воедино то, что было пережито нами когда-то. Самые нелепые сны порождены реальным жизненным опытом. Ребенком, еще крошечным ребенком, ты падал во сне, с головокружительной высоты; тебе снилось, что ты летаешь по воздуху, словно для тебя привычно летать; тебя пугали страшные пауки и существа с множеством ног, рожденные в болотном иле; ты слышал какие-то голоса и видел какие-то лица, пугающе знакомые; ты взирал на утренние и вечерние зори, подобных которым — ты знаешь это теперь, заглядывая в прошлое, — ты никогда не видел.» (с)
Читал ли я Джека Лондона раньше? Отрывками. Вскользь. Да, есть у него общеизвестные «Морской волк», «Белый клык», «Мартин Идэн», но свое вдумчивое знакомство с его творчеством я начал с романа «Смирительная рубашка» (или «Странник по звездам» в более дословном переводе) благодаря рекомендации замечательной девушки. Да, меня нехило вштыривает, когда люди читают, особенно девушки, особенно классиков, особенно Лондона, которого я сам до этого не читал))
Первое что удивило, когда искал книгу, это жанр, указанный на некоторых книжных сайтах. Научная фантастика? Джек Лондон? Да не гоните!))) Интереса прибавилось еще. Справедливости ради скажу, что жанр произведения весьма трудно подобрать. Но выводы будете делать сами, после прочтения. В общем, я, весьма заинтригованый рекомендациями и жанром романа, поплевал на руки, взял кувалду и «почав лупати сю скелю».
Оказалось это и не так сложно. Слог Джека Лондона гениальный и простой. Роман же прекрасен. Он как ювелирная работа мастера слова: мотивирующий, увлекательный, сверкающий отблесками далеких звезд как алмазами, роман-катализатор твоих мыслительных процессов с отголосками прошлых эпох, звучащими в шепоте янтарных трав Горных Лугов штата Юты, шуме изумрудных морских волн близ государства Чосон (Корея), гуле Иерусалимской толпы Золотого века Римской империи.
«Я успевал побывать в королевских дворцах, сидеть там выше соли и ниже соли, успевал стать шутом, дружинником, писцом и монахом; я успевал стать правителем, восседавшим во главе стола. Я носил железный ошейник раба под холодными небесами и любил принцесс царского дома в полную солнечных запахов тропическую ночь, когда черные невольники разгоняли духоту опахалами из павлиньих перьев, а вдалеке, за фонтанами и пальмами, раздавалось рыканье львов и вопли шакалов. Я был рулевым на корабле и наемным убийцей, ученым и отшельником, я низко склонялся над рукописными страницами огромных пропыленных фолиантов в тихом полумраке монастыря, воздвигнутого на высоком холме. И с головокружительной высоты марсовой площадки, дрожащей над палубой корабля, я смотрел на пронизанные солнцем воды, где в бирюзовой глубине мерцали кораллы, и проводил корабль в спокойные, зеркальные лагуны, и якоря, гремя, падали близ осененных пальмами пляжей из кораллового песка; и я сражался в давно забытых битвах, когда резня не прекращалась даже с заходом солнца и продолжалась всю ночь под сверкающими звездами, а прохладный ветер с далеких снежных вершин был не в силах охладить пыл битвы; и я снова становился маленьким мальчиком Даррелом Стэндингом, который бродил босиком по напоенным росой весенним лугам миннесотской фермы, кормил покрасневшими от холода руками коров в стойлах, наполненных их клубящимся дыханием, и с боязливым ужасом слушал по воскресеньям проповеди о величии грозного Бога, о Новом Иерусалиме и об адских муках.» (с)
Во все эти локации нас проводит профессор агрономии, физически ослабленный, но сильный духом узник тюрмы Сен-Квентин, приговоренный к пожизненному заключению, силою обстоятельств замененного на повешение.
«Да разве вы, тюремные ублюдки, знаете, что такое настоящий человек! Вы думаете, что человек создан по вашему собственному трусливому подобию. Но вот глядите: человек — это я, а вы бесхребетная мразь. И вы отступаете передо мной. Вы не в состоянии выжать из меня ни единого стона и удивляетесь, потому что хорошо знаете, как легко вы сами начинаете хныкать» (с)
Есть ли жизнь после смерти? Насколько безгранична человеческая жестокость? Насколько непоколебимы человеческие мораль и благородство? В чем смысл жизни? Все эти вопросы Лондон поднимает в книге. Но не старайтесь найти в ней ответы. Ответы,ребят,генерируйте сами. Уверен,вам понравится ;)
«Я, как и всякий другой человек, представляю собой непрерывный процесс роста. Я начался до того, как был рожден, до того, как был зачат. Я рос и развивался неисчислимые тысячелетия. И весь опыт всех этих жизней и бесконечного ряда других жизней сложился в ту душу, в тот дух, который и является мной» (с)
«Смирительная рубашка» - это, на мой субъективный взгляд, как не странно, ода жизни, ода любви, ода женщине, ода всем нам и Человеку.
«Я, как и все поколения философов до меня, знаю женщину такой, какова она есть, знаю ее слабости, ее мелочность, беззастенчивость и коварство; я знаю, что ноги ее прикованы к земле, а глаза никогда не видели звезд. Но… вечно остается то, от чего нельзя уйти: ноги ее прекрасны, глаза ее прекрасны, руки и грудь ее — это рай, чары ее властны над ослепленными мужчинами, как ничто другое, и как полюс волей или неволей притягивает стрелку компаса, так она притягивает к себе мужчину.
Женщина заставляла меня смеяться над смертью и расстоянием, презирать усталость и сон. Я убивал, убивал часто — из любви к женщине, или теплой кровью скрепляя наш брачный пир, или смывая пятно ее благосклонности к другому. Я шел на смерть, на бесчестье, предавал друзей и принимал горчайшую из судеб — и все ради женщины, а вернее сказать, ради меня самого, потому что я жаждал ее превыше всего. И бывало, я лежал среди колосьев, томясь по ней, чтобы хоть на миг увидеть ее, когда она пройдет мимо, и насытить мой взгляд прелестью ее плавной походки, красотой ее волос, черных, как ночь, или каштановых, или льняных, или пронизанных золотом солнца.
Ибо женщина прекрасна… в глазах мужчины. Она сладка для его уст и ароматна для его обоняния, она огонь в его крови и гром победных труб, и для его ушей нет музыки нежнее, чем ее голос. И ей дана власть потрясать его душу, которую не могут потрясти даже титаны света и мрака. И, созерцая звезды, мужчина всегда находил для нее место в своем далеком, воображаемом раю, ибо без нее — без валькирии или гурии — для него не было бы рая. И даже песнь меча в разгаре битвы не так сладка, как та песнь, которую женщина поет мужчине, всего лишь влюбленно вздохнув во мраке, засмеявшись лунной ночью или просто пройдя мимо своей плавной походкой, когда он лежит в траве, охваченный томлением.
Я умирал из-за любви. И умирал ради любви» (с)
История заканчивается на эшафоте с хрустом шейных позвонков. Но всего лишь для того, чтобы заново начаться криком младенца под яркими, ослепительными созвездиями Млечного пути.
«Более бессмысленно использовать человека, чем повесив его, невозможно» (с)