Жизнь и ремесленные мотивы народов Тамриэля. Дневник молодой путешественницы Алфидии Люпус.⁠⁠

Эта книга встречается в TESO. Заметки будут разделены на два поста, так как все в одну часть из-за ограничения по тексту не влезло.

Часть первая: Высокие эльфы.

Заметки доктора Алфидии Люпус для серии очерков об основных культурных стилях Тамриэля

(Доктор Люпус состояла имперским этнографом при потентате Савириен-Чораке с 2Э 418 по 431 год)

В этой серии очерков будет представлен краткий обзор символических и стилистических отличительных особенностей основных культур Тамриэля в области искусства и ремесла. Основной упор будет направлен на характерные для разных рас личные вещи, такие как одежда, украшения, оружие и броня, поскольку они наиболее достоверно выражают культурную самобытность народа. После завершения серия войдёт в учебный план вводного курса по этнографии Университета волшебства.

Начнём с высоких эльфов или альтмеров, затворников с островов Саммерсет, поскольку по многим свидетельствам (в том числе, от самих эльфов) цивилизация пришла в Тамриэль вместе с альдмерами Старого Эльнофея. Поскольку эльфы Саммерсета осознанно пытаются сохранять наследие своих меретических предков, их традиции точно ближе, чем чьи-нибудь другие, к традициям, существовавшим в обществе ещё до Первой Эры.

Нельзя сказать, что за тысячи лет, прошедшие после прибытия первых альдмеров, культура высоких эльфов не изменилась и не приобрела новые формы, потому что это не так. Тем не менее, рассматривая современную альтмерскую культуру с точки зрения историка, можно получить представление о первоисточнике.

На этом начальном этапе мне помогал советами знаменитый Мориан Зенас, преподаватель транслиминальных наук в Университете волшебства. Он единственный на нашем факультете, кто бывал на Саммерсетских островах, в частности на Артеуме, где делал короткую остановку по пути в Даск.

Когда я впервые пришла в дом профессора Зенаса в Кафедральном округе, то немного побаивалась встречи. Однако он оказался хоть и старым, но очень милым и совсем не заслуживающим своей репутации сварливого и раздражительного. Мориан (как он попросил обращаться к нему) пригласил меня остаться на обед, который подал его немногословный ученик аргонианин Сейф-идж Хиджа.

Мориан рассказал, что высокие эльфы приветствуют скромную элегантность во всём, стремясь к плавным линиям, повторяющим совершенные формы окружающего мира. Более или менее абстрактные птицы, цветы, морские ракушки составляют основу узора, представляемого хоть и во множестве красок, но в приглушённых тонах. На броне выбивают рельеф в виде перьев или чешуи, и даже кирасы и шлемы тяжёлой брони щеголяют стилизованными крылышками и клювами.

Металлические предметы часто украшаются полупрозрачным зеленоватым материалом, называемым «стеклом». Это похожий на жадеит минерал вулканического происхождения, который эльфийские кузнецы научились обрабатывать, и это секретный процесс, известный только альтмерам. Совершенно твёрдое и непластичное в холодном состоянии стекло при нагреве послушно принимает практически любую форму, и высокие эльфы широко его используют для отделки оружия и брони.

После обеда, за бутылочкой сиродильского бренди, Мориан забросал меня множеством вопросов обо мне и о моём проекте. Было действительно очень приятно побеседовать. Надо будет придумать повод и встретиться с ним снова.

Часть вторая: Тёмные эльфы

От высоких эльфов будет естественно перейти к тёмным, которые проживали на Саммерсетских островах до своей миграции в Морровинд. Таким образом, их культуру можно было бы рассматривать как разновидность альтмерской, однако во многих отношениях данмерская культура скорее противоположность саммерсетской, чем её продолжение.

Мориан познакомил меня с одним тёмным эльфом по имени Дивайт Фир, своим коллегой, который помогает ему в проекте «транслиминальное перемещение». Не знаю, чем они занимаются, но Дивайт предложил мне помочь разобраться с культурой данмеров, и я согласилась.

Утончённость столь же свойственна тёмным эльфам, как и высоким, но это по сути единственное, что роднит их искусство. В Морровинде жизнь много суровее, чем в безмятежном Саммерсете, и это отражается в стиле данмеров. Тёмные эльфы также черпают вдохновение от природы, но вместо цветочных и птичьих мотивов у них появляются шипастые и изогнутые формы панцирей гигантских насекомых, населяющих Морровинд. Элегантно строгие, но зловещие, они служат вечным напоминанием о том, что данмерам приходится ежедневно бороться за само своё существование.

Тяжёлую броню тёмные эльфы предпочитают изготавливать из эбонита, и даже сделанную из стали и стальных сплавов более лёгкую броню, а также щиты, часто покрывают тёмным лаком, маскируя таким образом под эбонит. В облачении, особенно на шлемах и броне в области плеч и бёдер, имеются выраженные заострённые выступы, напоминающие двемерский геометрический стиль — правда, Дивайт с возмущением отверг саму идею какого-либо влияния двемерской культуры на данмеров.

По правде говоря, я нахожу этого тёмного чародея из Вварденфелла необычайно привлекательным. Он совсем не выглядит стариком, хотя и обращается к Мориану, которому не меньше шестидесяти, со словами «молодой человек». Интересно, сколько же ему на самом деле лет? Если честно, мне всё в нём интересно. У него такие яркие кроваво-красные глаза, которые, кажется, пронизывают тебя насквозь. Это чуточку будоражит.

Он пригласил меня сходить с ним в босмерскую таверну на берегу. Пойду.

Часть третья: Лесные эльфы

Изучение культуры эльфов завершается у нас на босмерах из Валенвуда. Хотя влияние лесных эльфов на мир в целом значительно менее существенно в сравнении с влиянием их сородичей высоких и тёмных эльфов, но зато они, будучи довольно плодовитыми (для эльфов), и даже, можно сказать, влюбчивыми, превосходят по численности всех прочих меров Тамриэля.

Было бы банальностью указать, что лесные эльфы предпочитают природные мотивы, но как я выяснила, всё сложнее. Манера, в которой они представляют тему природы, обусловлена их почитанием И'ффре и истории Костей Земли. Босмеры верят, что всё сущее пребывало в хаосе до того, как И'аффир дал всем растениям, животным и народам собственные имена — они и определили ту постоянную и неизменную форму, которую обрела каждая особь. Таким образом, каждый уникальный вид животного мира изображается посредством особого идеализированного мотива, представляющего ур-форму, полученную непосредственно от И'ффре.

Это находит отражение в стилевом оформлении, присущем всем произведениям искусства и ремёсел, а также нарядам лесных эльфов. Стили эти неисчерпаемо разнообразны, потому как в мире босмеров каждому виду растений и животных соответствует особый узор. Однако особенности применения и изображения этих узоров чётко определены обычаями, оставляя мало простора для вариаций. Неортодоксальное применение этих стилизованных пиктограмм считается неприличным или попросту «неправильным».

Строгость правил может показаться парадоксальной для столь беззаботного и беспечного народа, но это так и есть, и я получила возможность убедиться в этом лично. В Имперском городе довольно много лесных эльфов, достаточно сказать, что некоторое их количество обитает в Портовом районе, где для них работает таверна «Загулявший светлячок». Тёмный эльф Дивайт Фир, обворожительный маг, помогающий Мориану Зенасу с его экспериментами, предложил сводить меня туда, и я согласилась.

В назначенный для прогулки день я прибыла к дому Мориана, и старый профессор сам отворил мне дверь. Я удивилась, когда он попросил выслушать его мнение о моих исследованиях. Ещё более удивительным был его вид: в новой шёлковой мантии, украшенной звёздами, подстриженный и причёсанный, он еле слышно благоухал лавандою. Какое разительное изменение — до этого я видела его неопрятным, в запятнанной и местами подпалённой мантии.

Оказалось, что он хочет предостеречь меня от похода в Портовый район с Дивайтом Фиром. Я не смогла удержаться от смеха, отчего он покраснел, и тогда я сказала ему, что я взрослая женщина и способна сама о себе позаботиться. Он смутился и начал бормотать извинения, из которых я поняла, что его больше беспокоит то, что я собираюсь провести время с Дивайтом, а не сам факт посещения доков. Мне не хотелось ранить его чувства, поэтому я отвесила комплимент его мантии, от которого он просиял, а затем отправилась в кабинет Фира.

Буду краткой: это был прекрасный вечер. «Загулявший светлячок» оказался бойким местом, и Дивайт познакомил меня с леди Биниель, хозяйкой заведения, которая настойчиво звала нас за свой стол. В качестве развлечения мы увидели искрящийся босмерский бурлеск в исполнении Биниэль, и это было уморительно смешно. И хотя я отказалась пить эти отвратительные напитки лесных эльфов, но всё же согласилась выкурить вместе с Дивайтом трубочку, набитую личинками жуков, отчего пришла в необычайно приподнятое настроение.

И вот тут я получила свидетельство презрительного отношения босмеров к «ненадлежащему стилю». Моряк из Лейавина, наблюдавший, как мы с Дивайтом курим, предложил мне вырезанную из кости трубку «настоящей валенвудской выделки». Но леди Биниель сказала мне, что это подделка, не стоящая своих денег. Моряк заспорил, но миниатюрная эльфийка заявила, что любой дурак разглядит неправильные письмена на имга, вырезанные на чаше трубки, и пусть он убирается. Что он и сделал.

Вскоре и мы с Дивайтом ушли оттуда. По пути к городским воротам он показывал мне на звёзды в безумно красивом ночном небе и называл древние имена созвездий, подаренные им кимерами. Каюсь, что ничего я не помню, кроме чарующих душу оттенков его звучного голоса и тёплой руки на моём плече.

Часть четвертая: Норды

Вот мы и подошли к нордам, первой человеческой расе Тамриэля, которая успешно противостоит эльфам и даже вытесняет их гегемонию на континенте.

Так же как у босмеров, в основе декора архитектуры, ремесленных изделий и одежды нордов лежат стилизованные, с обилием переплетений, природные мотивы. Однако если лесные эльфы выбирают в основном растительные орнаменты, норды предпочитают зооморфные, в особенности выделяя восемь «тотемных» животных старинной религии Атморы: волк, ястреб, кит, змея, мотылёк, лиса и так далее. Но у них позволяются значительные отклонения от основной темы вплоть до мотивов, абстрактных настолько, что животных в них уже не распознать. И действительно, многие предметы украшаются плетёным геометрическим орнаментом, совсем ничего природного не напоминающим.

Есть ещё одно различие между нордским и эльфийским стилями: там, где норды в целом выбирают крупные, простые и функциональные формы, эльфийская работа была бы тонкой, элегантной и — недооценённой. Ничто из созданного нордами недооценить нельзя.

Это стало ясно прямо у порога посольства Скайрима, куда Мориан, Дивайт и я пришли на приём к королю Логрольфу. Над входом в посольство разместилась огромная железная голова ястреба с презрительно раскрытым в крике клювом, дверной проём фланкировали барельефы опять же с ястребами, но стилизованными и походящими скорее на боевые топоры, чем на птиц. Дверь была сделана из тёмного дуба, обита железом и сама вся в железных заклёпках — не иначе как нападения ждут.

Внутри посольства всё выглядело уже не так воинственно, не считая вооружённых и закованных в броню стражников в дверях. Мне стало любопытно, неужели для того чтобы проверить приглашения у гостей, действительно необходимо нацеплять на себя закрытые шлемы, украшенные бараньими рогами? Вот только выражение нордских глаз не предвещало ответов на мои вопросы.

Приём был дан в честь, как я уже сказала, короля Логрольфа, приехавшего с визитом в Имперский город выразить уважение потентату. Мориан представлял на приёме Университет волшебства. Он попросил меня пойти вместе с ним, и я приняла его приглашение, воодушевлённая мыслью увидеть наших свирепых северных сородичей в естественной для них обстановке. Когда Дивайт узнал, куда мы идём, то решил присоединиться к нам, несмотря на недовольные взгляды Мориана. Однако оказавшись в посольстве среди шумных и буйных нордов, тёмный эльф, казалось, пожалел о своём решении.

А вот Мориан нет! Он осушил целый кувшин мёда и предстал предо мной совершенно другим профессором Зенасом. В своей новой мантии он определённо был в ударе, рассказывая об истории магии окружившим его восхищённым дипломатам. Он просто покорил их рассказами о невероятном мастерстве в магических искусствах, проявленном их соотечественником, архимагом Шалидором. Он помолодел лет на двадцать, и я неожиданно увидела его таким, каким он мог быть в расцвете сил, когда впервые пришёл в Имперский город помогать созданию Университета волшебства.

Мориан меня даже познакомил с королём Логрольфом, хотя откуда он может знать правителя Скайрима, я понятия не имею. Я оглянулась в поисках Дивайта, но его нигде не было видно. А мы с Морианом остались в посольстве допоздна, попивая мёд большими кружками и смеясь над незамысловатыми нордскими шутками. Когда после приёма он пошёл провожать меня домой, мне показалось, что я заметила в его глазах новое выражение.

Он мог разглядеть то же самое в моих.

Часть пятая: Бретонцы

Архимагистр Университета, леди Опель Дантайн, бретонка, и поэтому я проконсультировалась с ней по бретонской культуре. Она была любезна и очень мне помогла.

Бретонцы последними из людей Тамриэля освободились от эльфийского господства. Долгая вассальная зависимость от Диренни во многом повлияла на всю их культуру. Они чрезвычайно склонны к автономности: каждое королевство в Хай Роке ревностно блюдёт свой суверенитет, но в целом бретонское общество сохраняет феодальную структуру, которая восходит к традициям многоуровневой социальной системы гегемонии Диренни. Бретонцы почти также непримиримы, как их родственники норды, но в отличие от них, пережив долгую опеку эльфов, без подозрения, а с уважением относятся ко всем видам магии.

Как это отражается в искусстве и ремесле? В качестве примера рассмотрим бретонскую броню. Сверкающая тяжёлая броня бретонского рыцаря так же прочна и практична, как у нордского хускарла, но при этом её привлекательный внешний вид несёт в себе нотку утончённости, вызывающую воспоминания об эльфийской элегантности. То же влияние сказалось на бретонском оружии, которое выглядит красиво, сохранив при этом неоспоримую смертоносность.

Это заставило меня задуматься о том, как сильно Дивайт со своей эльфийской учтивостью отличается от Мориана, который при всей широте своих знаний обладает такой обычной человеческой непоследовательностью, даже, я бы сказала, вздорностью. И похоже, что транслиминальные эксперименты зашли не в ту сторону. Когда вчера вечером я пришла к ним, то не застала ни Мориана, ни Дивайта. Ученик Мориана Сейф-идж сказал мне, что они крупно рассорились, обсуждая, сколько нужно вложить в транспортирующий объект, чтобы гарантировать возвращение из Обливиона. Высказывания становились всё более личными, а потом, судя по всему, прозвучало моё имя. Сначала раздались крики, а затем они оба в ярости выбежали из лаборатории и удалились в противоположные стороны улицы.

Это ужасно. Ссора? Из-за меня? Каюсь, я была так огорчена, что выболтала всё леди Опель, которая проявила невероятную доброту и заботу. Она спросила меня, испытываю ли я чувства к тому или другому магу, и я призналась, что да, но чувства мои противоречивы и спутаны. Опель достала пару бутылок бангкорайского пряного вина, и мы доверительно проговорили друг с другом, пока вечер не кончился. Не помню, как я добралась домой, и голова сегодня болит, но это стоило того — на сердце больше не так тяжело.

Часть шестая: Редгарды

Явившись этим утром в особняк Мориана, я обнаружила, что всё безоблачно и радужно: Дивайт с профессором словно лучшие друзья вели беседу за кружкой чала, сравнивая «Одиннадцать ритуальных форм» Раллибаллы с «Книгой магических договоров». Я напомнила Дивайту о его обещании показать мне йокуданскую часовню в Торговом районе. От этих моих слов Мориан сперва слегка нахмурил лоб, но затем улыбнулся и сказал, что отлично, он-же как раз хотел испытать в лаборатории новую гиперагональную среду.

(Может быть, причиной тому освещение, но мужчины выглядели… как-то моложе. Мне не стоит забывать, что они оба очень могущественные маги и, полагаю, знакомы с магией иллюзии. Хотя, возможно, я просто льщу себе.)

В часовне я встретила нескольких знающих редгардов с хорошими манерами и чувством собственного достоинства, что присуще, как я считаю, самым образованным представителям этого народа. Многоуважаемый Зирумир, жрец Ту’вакки (надеюсь, я правильно записала), оказался мне особенно полезен.

Зирумир рассказал, что и бывшая родина редгардов Йокуда, и нынешний их дом, провинция Хаммерфелл, — пустыни (но Йокуды больше нет). Одежда редгардов должна защищать от стихии, оставаясь при этом лёгкой, и поэтому редгарды предпочитают всё светлое, длинное и струящееся, и вот эти плавные кривые и перетекают в их художественный орнамент. Сгибы и сочленения одеяний и брони часто подчёркиваются объёмными складками и рифлением, то же справедливо и для головных уборов. И даже мечи у них обычно искривлённые.

По контрасту с лёгкостью одежды архитектура производит впечатление тяжеловесной. Однако при более близком рассмотрении выясняется, что толстые стены нужны в основном для защиты от высоких температур пустыни. И Зирумир показал мне в часовне хитрую систему жалюзийных вентиляционных проходов в верхнем ярусе окон, спроектированную так, чтобы улавливать малейший ветерок и направлять его вглубь нефа.

Потом Зирумира отозвали к кому-то из его паствы, а мы с Дивайтом стали прогуливаться по апсиде храма, рассматривая святилища восьми йокуданских божеств. Дивайт объяснял, что Предшественники из Хаммерфелла часто поклоняются сиродильским богам, пришедшим к ним с империей Ремана, в то время как более консервативные Венценосцы почитают своих традиционных богов. Мы стояли позади святилища Морвы в форме улья. Внезапно он повернулся ко мне, глянул своими пылающими очами, вложил мои руки в свои и сказал, что считает меня самой красивой и желанной женщиной во всём городе. Дыхание у меня замерло, сердце забилось. Но когда он потянулся обнять меня, я вдруг испугалась и отпрянула, мотая головой, а потом сбежала в неф, распугав по пути семью молодых редгардов, собиравшихся зажечь свечи у алтаря Морвы.

Что мне теперь делать? Боюсь, что ужасно обидела Дивайта. Как мне помириться с ним? Смогу ли я рассказать об этом Мориану? Чайничек Джулианоса, ну что за дилемма!

Часть седьмая: Каджиты

Когда этим утром я пришла в особняк Мориана, моим первым стремлением было извиниться перед Дивайтом, но Сейф-идж сказал, что его нет — он исчез куда-то, воспользовавшись порталом и заклинанием и оставив после себя только запах дыма. Так, сказала я себе, от навязчивых мыслей тебя отвлечёт работа. И отправилась искать Мориана.

Я застала милого старика за завтраком, доедающего сладкий рулет вместе с чалом. Когда я зашла на кухню, он со стуком поставил кружку на стол, в спешке вскочил и поклонился! Я объяснила, что хочу составить заметки о каджитах, но ничего о них не знаю, и спросила, известно ли ему что-нибудь о кошачьем народе. Он ответил, что он именно тот, кто мне нужен, и что он будет рад мне помочь, поскольку «этот несносный Телванни» всё равно отнял у него целый день.

Мне не раз доводилось проходить мимо караванщиков Баан Дар, разбивавших временный лагерь у ворот Торгового района, но никогда я к ним не заходила — и не только следуя заветам отца, предостерегавшего меня когда-то, но из-за едкого запаха тоже. Потому что я словно собака — терпеть не могу кошек. Но Мориан без всяких сомнений потащил меня прямо к ним и повёл в шатёр, обвешанный разноцветными молитвенными флажками. Я последовала за ним внутрь, где и была представлена мадам Шизаи-джо, каджитской ведунье, служащей, как он сказал, Азуре и Магрусу. Она сидела в позе лотоса, но всё равно вежливо поклонилась — кошачий народ такой гибкий — и, указав на пару подушек, на которые можно было присесть, спросила, чем «эта самая» может быть полезна.

Мы долго и сердечно беседовали. Между стилем и декором каджитов и редгардов имеется внешнее сходство, возможно объясняющееся сходными климатическими условиями (жарой и сухостью), но там, где редгарды предпочтут длинные струящиеся линии, кошачий народ выбирает округлые или серповидные формы по образу и подобию своих лун. Массер и Секунда во всём многообразии фаз проявляются и на одежде каджитов, и в их орнаментах. Сам серп неполной луны напоминает своей формой когти, которые каджиты выпускают из подушечек лап, — оружие, которое всегда с собой, коварная угроза народам не столь защищённым.

Шизаи-джо заварила нам чай, приторно сладкий, как вся каджитская еда и напитки, и позже попросила мою опустевшую чашку. Она покрутила чаинки на дне своим розовым коготком и сказала, что видит причину моего беспокойства: я позволила страху затмить свою страсть и омрачить своё сердце. Я ляпнула что-то про то, как Дивайт пытался поцеловать меня, отчего Мориан выронил чашку, забрызгав бедную Шизаи.

Я подумала, что он сейчас взорвётся в гневе, но вместо того он опечалился, а потом принялся изливать свои чувства ко мне. Было так приятно его слушать! Я была действительно тронута. Каджитка деликатно исчезла, а мы остались на её подушках, разговаривая и теряя счёт времени.

Часть восьмая: Орки

Вчера вечером у меня было короткая встреча с Дивайтом в «Светлячке». Я объяснила, что он мне действительно нравится, но сердце моё отдано Мориану. Он сделался мрачнее бури в горах Джерол, но лишь глубоко вздохнул и удалился с достоинством. О, я хочу надеяться, что с ним всё будет в порядке!

Потому что, каюсь, я больше тревожусь за Мориана. Эксперименты, над которыми он работает вместе с Дивайтом, достигли той наивысшей точки, когда Мориан вот-вот откроет врата и отправится прямиком в Обливион. Он говорит, что собирается в мир Азуры, Лунную Тень, что, по его словам, относительно безопасно. Безопасно! Меня колотит сильнее, чем скриба на сковородке. Страстно желаю увидеться с ним до отбытия, но Мориан говорит, что должен сконцентрироваться на подготовке к ритуалу и не может ни на что более отвлекаться.

Он прислал мне через Сейф-иджа записку, в которой сообщил, что я должна заменить его как представителя Университета на официальном обеде, который даёт потентат в честь прибытия нового посла Орсиниума. Он, должно быть, действительно очень занят, раз пропускает такое событие, потому что, как мне известно, он очень хотел пойти. Ладно, полагаю, так даже лучше для моего проекта — буду работать и работать, работа отвлечёт меня от переживаний!

У новой провинции пока ещё нет своего посольства, поэтому шатры, в которых подали обед, расставили — по распоряжению потентата — у подножия Башни Белого Золота. Из уважения к послу Туггику вся утварь в шатрах, специально для приёма доставленная из Ротгарианских гор, была подлинного орочьего происхождения. Пользуясь этим обстоятельством, я под нескончаемый поток речей писала заметки в своём дневнике.

Удивительно, что такой грубый народ, как орки, оказываются способны придумывать и создавать изысканные вещи! Конечно, всему Тамриэлю они известны как прекрасные оружейники, но я всегда полагала, что слава эта пошла от их великой силы, а не мастерства. Но одного взгляда на их оружие и броню мне хватило, чтобы понять ошибочность былых своих суждений. Они не станут выбивать на металле орнамент или приделывать лишние украшения; их творения даже проще и утилитарнее, чем нордские, но при этом смотрятся абсолютно пропорциональными, идеально симметричными, гармонично сочетающимися друг с другом. Орочий меч может быть грозным оружием, но полюбуйтесь, как стремительный взмах клинка уравновешивается массивной, но при этом изящной рукояткой, которая сидит словно влитая в руке владельца — расслабленного и уверенного в себе.

Чуть позже я, к огромному своему удовольствию, встретила знакомую — леди Опель, нашего архимагистра, которая тепло меня поприветствовала. Под вино из Западного Вельда и эйдарский сыр расспрашивала она меня о моих сердечных делах с двумя именитыми магами. Я рассказала, что натворила, как мне самой ясно, ужасную пропасть ошибок, а она утешала меня словами, что всё кончится хорошо. Она сказала, что очень давно знакома с Морианом, и что он по-настоящему ранимый человек, прячущийся под маской стариковской сумасбродности. Она очень рада, что ему удалось найти родственную душу в моём лице, умную и способную удержать его от затворничества в стенах лаборатории.

Но именно это с ним сейчас и происходит, что меня очень беспокоит. Думаю, стоит пойти поговорить ещё раз с Сейф-иджем — быть может, он поможет мне проникнуть к Мориану до его отбытия.