Записки бывшего могильщика (4)⁠⁠

Часть 4. Осень и зима перед расцветом кладбищенской империи

Проработав почти пять месяцев под чутким руководством сенсея Вали и под беспрестанным контролем со стороны руководства, я начал понимать, что зарабатывать на кладбище можно и нужно. Последний гвоздь в гроб сомнений забили памятники, привезенные на продажу пронырливым и сметливым Палычем. Предвосхищая заранее реакцию некоторых особо моралфажных товарищей относительно хапужности сотрудников ритуальной сферы услуг, скажу сразу – пусть я и не дочь оградки, но здесь не все так однозначно. Действительно, есть люди, которые пытаются урвать кусок побольше, наплевав на принципы морали и вообще какие-либо общепринятые человеческие нормы. Но дело в том, что эти люди есть везде – в любой сфере услуг, да и жизни в целом. Зато если посмотреть на ситуацию с другой стороны – очень глупо работать на такой специфической и, временами, достаточно сложной работе за просто так, потому что у кого то горе, а у тебя, видите ли – нет.

Привезенные памятники представляли из себя верх творческих изысков маститых скульпторов современности, помноженный на совершенство технологических возможностей человечества. Именно так наверняка думал Палыч, довольно потирая руки в предвкушении быстрых и массовых продаж привезенных им самых обычных, серых, невзрачных памятников из бетона и каменной крошки. Памятники условно можно разделить на несколько ценовых категории, в зависимости от их материала. Естественно, самые дешевые из бетона, более дорогие из мрамора разных цветов и самые дорогие из гранита. Речь сейчас о типичных памятниках, я никак не затрагиваю всякие склепы, мавзолеи и прочие громоздкие проявления «человеческой любви и уважения» к усопшим, коим как раз таки нет дела до того, чем придавлена земля над их последним пристанищем. Поработав на кладбище, я абсолютно уверен, что эти самые памятники выбираются людьми под себя, и, как ни странно, зачастую повторяют историю с дорогими телефонами – когда человек не может себе позволить кушать мясо каждый день, но, сука, обязательно должен ходить с последним айфоном или андроидом.

Уже неделю Палыч ходил хмурый, рыжие густые брови кучковались над переносицей, рот был сжат в безмолвной злобе и скорби - памятники не хотели продаваться ни в какую, а у меня в голове беспрестанно крутилась «Губки бантиком, бровки домиком…», и я не мог сдержать глуповатую улыбку, когда бы не видел нашего злого начальника. Он все больше проводил времени на кладбище, сам выходил навстречу шаркающим через ворота к могилкам старушкам и встречал каждую машину, естественно, не забывая упомянуть о появившихся на кладбище прекрасных памятниках. В итоге, ему это надоело, и, оценив перспективность каждого из нас, как продавца, он выбрал меня в качестве приемника – дворецкого кладбища. Я зафиксировал в памяти все цены и принялся повторять заученные мантры о прекрасных памятниках. А так как вид я имел весьма приличный, язык был подвешен как надо – памятники внезапно начали продаваться. Не знаю, что сыграло большую роль в том, что дела пошли в гору, но, скорее всего, это было стечением совокупности благоприятных обстоятельств и мелочей – в местных новостях несколько раз сообщалось о том, что кладбище вновь открывается, конец теплого сезона, мой приличный вид и уверенная речь и даже радостный Виталя, который охотно общался с бабулечками, которым явно не хватало чутких ушей для накопившейся в них информации.

Теперь конечный финансовый итог уже не выглядел столь удручающим, как в первые месяцы, но все еще был далек от того, к чему я привык и к чему стремится любой молодой парень в возрасте 22 лет. К слову, очередной день рождения, пришедшийся на осень, я был вынужден начинать встречать на кладбище при не самых приятных обстоятельствах – целых два захорона под непрекращающийся промозглый дождь. Благо, оба были недалеко от сторожки, потому что в отличие от прекрасных летних прогулок по бору и через поле под лучами летнего солнышка, осенние походы под дождем и зимние по 30 градусному морозу никаких приятных ощущений и воспоминаний не оставляли. Когда мы закончили с захоронами и последняя машина скрылась за воротами, я сгонял в магаз, дабы накрыть нехитрую поляну в честь своего дня рождения. Водки и закуси было набрано в достатке, потому покидал кладбище я вызвав такси, наблюдая как Виталя «играется» с Кузей, спотыкаясь и падая через него, но неизменно вставая и продолжая радовать рыжего другана и за Женей, который, к слову, приходился дядей Витале, крепким невысоким мужичком лет 35-40, рыжим как огонек по весне (вот ей богу, хз че за коллапс произошел, что у нас большая часть кладбища были с ржавыми крышами), стоявшим опершись на зонтик-грибок, установленный при входе, дабы старушки могли перевести дух, сидя в теньке после долгого дня на кладбище, и втиравшим ему какую-то дичь, будучи абсолютно уверенным, что грибок – это я. В приехавшее такси я садился с улыбкой на лице и теплом внутри, не только водка согревала но и доносившиеся со стороны кладбища слова об уважении, крутости и дружбе. Грибок, вроде бы, тоже был доволен. Скоро наступит зима и я познаю все прелести копания ломом, жутким состоянием, когда ты взмокрел до седьмого пота после рытья могилки и бредешь под лютующим ветром обратно в сторожку, чтобы хоть как-то просушить вещи за те полчаса, что есть перед тем, как идти на захорон, а пока история о том, как мы цыгана хоронили.

Надо сказать, что на нашем кладбище хоронили и православных, и атеистов, и мусульман, и цыган, да и вообще всё и всех, что можно закопать в землю, лишь бы денег давали. Узнав про это, я перешерстил интернет, дабы иметь представление о разнице в захоронах и, при случае, не облажаться. Однажды, я получил тревожный звонок от нашего криминального элемента, который зачем-то тусил на кладбище в пять утра, где и встретил приехавших поинтересоваться о захороне родственников умершего цыгана. Никак не хочу оскорбить цыган, но зная некоторые моменты по работе с ними на других кладбищах и начитавшись интернетов, я сонным голосом сказал нашему покровителю взять с них как за 2,5 могилы и деньги вперед, после чего бухнулся дальше спать. Придя на кладбище, я увидел нашего криминального элемента сидящим на скамеечке возле сторожки с денежками в руках. К тому моменту я уже был смотрителем кладбища, потому пошел к нему, узнать, что к чему и будет ли цыганский захорон. Оказалось что да, он довольный, что сам обо всем договорился, сунул мне нашу, «рабочую» половину денег и двинулся к своему джипу, радостно насвистывая незатейливую мелодию под нос. Я пересчитал и вопрошал, что это, и какого хрена так мало? Он остановился и удивленно посмотрев на меня, молвил – как это мало, ровно половина, ведь захорон у нас стоит пятёру. На мой резонный вопрос, какая пятёра, я же сказал взять за 2,5 могилы – то есть 12,5 тысяч, он вытаращив глаза отвечал, что подумал, будто это просто моя утренняя ебанутая шутка спросонья. В общем, ничего не решив, так как деньги уже были взяты, как и обязательства по захорону, я был оставлен грустить у сторожки и дожидаться мужиков, чтобы поведать им о предстоящем пиздеце. А предстояло выкопать могилу глубиной 2 с небольшим метра, длиной 3 и шириной 2 метра. При стандартных на песочном грунте глубине в полтора метра, ширине 80-100 см и длине от 170 до 230 см. ЗА ТУ ЖЕ СУММУ ДЕНЕГ. Немного о том, как хоронят цыгане – в этом гигантском углублении делается подобие избы из брусьев, туда опускается тело, завернутое в ковер, или гроб с телом, завернутый в ковер, потом сверху укладываются оставшиеся брусья, то есть получается реально дополнительная, охуеть какая здоровая деревянная коробка из, мать его, 25ого бруса. Брус может различаться, конечно, но в тот кон было именно так.

Изрядно вымотавшись за три с лишним часа (три часа, Карл! Мы за 40 минут обычно успевали выкопать могилу) беспрестанного копания, мы принялись дальше убивать остатки сил, складывая домик из брусьев, и дожидаясь приезда цыганского контролера. Всех все устроило (кроме нас конечно, но кого это волнует?). Вот, наконец, приехала похоронная процессия, из катафалка достали гроб и ковер, из газели достали столы и скамейки, из карманов, зачем-то, бабло и мелочь. После прощания, мы опустили гроб в ковре в домик, завернули и накрыли конструкцию брусьями, она оказалась настолько прочной, что мне со своими ста кг вполне комфортно и безбоязненно на ней стоялось, ибо надо было сперва засыпать полости между стенками могилки и сруба, чтобы потом все это дело не просело. О боже, этот песок был бесконечен. Под вой цыганских женщин, свист и крики, шелест выкидываемых в могилу денег, звон монет об деревянный склеп, мы, выпучив глаза, торопились зарыть это безобразие и съебаться поскорее из этого балагана. В запале дергания лопатой, я пропустил через свой бдительный фаервол странную просьбу одного из бородатых родственников – копнуть в стене углубление и сунуть туда одежду умершего. Без всякой задней мысли я схватил брошенное мне тряпье, и охуел осознавая, что оно всё какое-то липкое, в грязно коричневой спекшейся и вонючей жидкости. Идентификация прошла спустя мгновение – блять, это же кровь на одежде, которую, к слову, несколько суток везли хрен пойми откуда, потому что данный товарищ был умерщвлен за пределами малой родины и возвращен сюда лишь спустя приличный промежуток времени. Подавив рвотные позывы, я выпрыгнул из могилки, подошел к столу, схватил пузырь зеленой марки и… начал обильно поливать себе руки (вот дебильная привычка – работать без перчаток), пытаясь смыть все это со своих кистей. В общем, в состоянии прострации, на полном автомате, я дозакопал эту огроменную яму, перекидав с мужиками неебическую гору песка минут за 10 и, шатаясь, побрел в сторону мостика с мыслями, что надо быстрее запить горечь происходящего и постараться забыть этот день и его события. После этого мы еще не раз хоронили цыган, но я никому не разрешал договариваться об условиях, сам прыгал в такси и, неважно откуда, летел на кладбище. Ну его нахуй, повторять такой опыт.