Пропавший журнал
Было это в 2006 году, 10 годочков назад. Именно тогда баба Лида наконец ушла на пенсию.
Поясняю. Нас было три историка. Во-первых, баба Лида, в миру – Лидия Егоровна: классическая иллюстрация аксиомы, что учитель должен уйти вовремя. Когда-то любимица всей школы, интереснейший человек, замечательный педагог, районный методист и протчая, и протчая, в последние годы начавшая превращаться в посмешище. Она стала забывать имена и фамилии, путать двоечников и отличников, несколько раз, условно говоря, семиклассников начинала гонять по материалу восьмого класса, причём весьма жёстко реагировала на восклицания типа «это мы не проходили», засыпала на контрольных... Собственно, ей было уже хорошенько за шестьдесят, когда она приняла-таки судьбоносное решение. Дело в том, что её обожаемый супруг дед Гриша, он же Григорий Николаевич Усов, он же Гнус. Это прозвище он имел с юности, и не только не обижался, но даже гордился им, заявляя: «Да, я Гнус, я вас, паршивцев, заем-зажалю, но заставлю родину любить и уроки делать».
Думаю, вы поняли, что дед Гриша был немного моложе своей супруги. Именно поэтому баба Лида не бросала работу: она привыкла контролировать мужа, который в более ранние годы был секс-террористом местного значения, и отсутствие своей второй половины в школе (мало ли: семинары, совещания, курсы), использовал по полной программе, хотя ни разу не попался с поличным, а все обвинения отметал начисто, делая морду кирпичом.
В остальном это была образцовая семья: три дочери, все замужем, отлично обеспечены, причём, педагогическую династию продолжила только одна: муж-бизнесмен разрешил взять полставки «для души».
В общем, учительская зарплата для семейства Усовых не представляли особой ценности, тем более, у обоих была ещё и пенсия за выслугу. Часов они вели, в общем, немного: баба Лида – свою родную историю (обществознания боялась, как пиявок), а дед Гриша, даром, что географ, причём, неплохой, давно перебазировался на ОБЖ, тем более, что, благодаря обучению на военной кафедре, имел звание «старший лейтенант в отставке».
Их добровольное увольнение привело нас с Васьком в радостное возбуждение: демографический кризис привёл к сокращению класс-комплектов, в итоге мы, два здоровых семейно-детных мужика в возрасте немного за тридцать, имели чуть больше несчастной «педагогической ставки», равной, как известно, 18 часам в неделю.
Но всё плохое когда-нибудь заканчивается. Стариковскую нагрузку мы поделили быстро: мне достались бабушкины часы, а Ваську – ОБЖ, поскольку он, в отличие от меня, служил в армии, потом немного в милиции (ушёл, как он говорил, по принципиальным соображениям, хотя, я подозреваю, что по требованию любимой супруги, понимавшей, что лучше скромная карьера учителя (Васёк заочно окончил истфак), чем пьянство-блядство российского мента).
Не возникло у нас споров и по поводу кабинетов. Васёк получил ОБЖ с лаборантской, где хранились противогазы, коллекция БХОВ, автомат Калашникова, «воздушка», набор советских армейских погон и значков, а также куча пустых бутылок из-под крепких алкогольных напитков, которые дед Гриша вылакал без нашего участия (когда мы пили вместе, то стеклотару и прочий мусор забирали с собой до ближайшей помойки).
Мне досталась история. Собственно, в этом кабинете я и так проводил почти все уроки, учитывая небольшую нагрузку бабы Лиды. Но лазить по шкафам мне воспрещалось: однажды, в начале педагогической карьеры, я достал нужную карту, а положил её не туда, где она должна была находиться. В общем, этот кабинет я воспринимал лишь как набор парт и стульев, и то, приходилось ежечасно контролировать их состояние: каждую чёрточку баба Лида воспринимала как личное оскорбление, а прямые доказательства, что данный акт вандализма произошел именно на её уроке (например, «Маша Иванова – продажная женщина», при том, что вышеуказанная Маша училась как раз у бабы Лиды), начисто отметались.
И вот теперь ОН МОЙ. В смысле – кабинет.
Я не знал, с чего начать. С карт? С плакатов? С папок, набитых вырезками из газет? Пять книжных шкафов, два крайних закрыты дверцами полностью, три средних – только снизу. Решил начать с карт. Вывалил, рассортировал по классам, подклеил, переписал, разложил (причём, они находились далеко не в идеальном порядке, так что зря баба Лида катила бочку). Потом аналогичным образом разобрался с плакатами. Папки с вырезками даже не стал вытаскивать. Они до сих пор там лежат в первозданном виде: выбросить жалко, всё-таки я историк, а не хрен с горы, а разобрать нет ни сил, ни времени, ни, главное, желания. Книги рассмотрел с трепетом, тем более, что среди них встречались весьма раритетные либо очень известные издания. Все они после прочтения также остались стоять на полках в надежде, что мой гипотетический преемник их не отправит в макулатуру, а хотя бы продаст в «Букинист».
Оставался последний закрытый шкаф. Что там было – я не знал, но догадывался, что всякий хлам.
Так и вышло.
Ученические доклады и сочинения, одно из которых состояло из четырнадцати склеенных узкой стороной тетрадных листов, свёрнутых в рулон, повествовавших о приключениях Конрада Маклауда в Древней Руси (то была невероятная графомания, совершенно идиотски написанная, но я очень жалею, что не сохранил её, тем более, что автор вскоре сбежал из дома и сгинул «где-то между Ленинградом и Москвой»), я отправил в помойку, о чём до сих пор жалею. Всякие плакаты из серии «курить вредно» и «береги природу» отправились туда же.
И вдруг среди завалов макулатуры обнаружился обычный классный журнал. Все его помнят: серая картонная обложка, типовая разлиновка, в конце разные сводные ведомости. Вожделенная мечта двоечников. На обложке, как положено: N-ская средняя школа, 10 класс, 1988-89 учебный год. Открываю первую попавшуюся страницу. История. ФИО учителя – Усова Лидия Егоровна. Так, это понятно. Смотрим список учащихся. Агеев, Агуренкова, Борисов, Ветров, Воронков…
Опаньки, Воронков Василий. Уж не наш ли Васёк? Забыл сказать, что, в отличие от меня, варяга, он в своё время заканчивал именно нашу школу, а баба Лида была его классным руководителем.
Бегу к нему. «Васёк, - говорю, - а не помнишь, у вас в десятом классе журнал не пропадал?» Он задумался, а потом вспомнил: «Да, точно, нас ещё всех шерстили тогда, но так никого и ничего не нашли».
В общем, мы решили стать сыщиками и вычислить, кто же всё-таки спёр это дурацкий журнал. Последние записи сделаны в конце октября. Двоек, конечно, хватает, но в десятом классе отметки ставят не за четверть, а за полугодие, так что даже знаменитому бандюгану Сане Марчевскому по кличке Марчелло, которого потом по весне менты забрали прямо в урока по подозрению в убийстве, не было смысла прятать журнал: у всех вырисовывались вполне благословенные «тройки» и «четвёрки».
И тут до нас медленно стало доходить, чтобаба Лида, по всей вероятности, сама куда-то засунула этот дебильный журнал, а потом подняла вселенский хай, мол, украли. А когда завели новый, и все учителя заново его заполнили (редкостное удовольствие, доложу я вам), она его где-то нашла. Ну и спрятала подальше, а потом забыла.
В общем, посмеялись мы, Васёк забрал журнал себе, тем более, что его жена училась в том же классе. А весной он додумался его притащить на «Вечер встречи выпускников». Бабу Лиду, естественно, тоже пригласили, сам Васёк её привёз на машине, но когда он при всём классе достал тот злополучный журнал, старушка очень оскорбилась и заявила, что теперь ей всё ясно: его тогда украл Воронков, а теперь, мол, сознался…
Короче, бабушку напоили коньяком и увезли домой, Васёк хотел торжественно сжечь журнал, но ему не дал я, случайно оказавшийся на том празднике жизни. Так до сих пор он у него где-то лежит. Ждёт очередного юбилея.
Эпилог.
Дед Гриша умер в начале октября 2006 года. Оказывается, у него ещё весной обнаружили неоперабельный рак желудка, он никому не сказал, даже жене (главврач был его старинным другом и собутыльником, так что держа всё при себе). Первого сентября 2006 года мы с Васьком последний раз пришли его навестить. Он выглядел очень паршиво, выпил совсем чуть-чуть, попросил больше его не навещать («Не хочу, чтобы вы видели меня ТАКИМ), но сказал: «Не ссыте, пацаны, праздник я вам не испорчу. Помру после Дня учителя». Так и вышло.
Баба Лида до сих пор жива, и не просто жива, а вполне себе нормально: оформила опекунство над великовозрастным племянником-имбицилом, сыном покойной сестры-алкоголички, получает хорошую пенсию, а Валера-дурачок (здоровеннейший, кстати, мужичище), зарабатывает колкой дров: десять кубов за день как нефиг делать.
Васёк, неожиданно для всех, в том числе и для самого себя, выиграл муниципальные выборы и стал мэром. Кстати, очень неплохо справляется, учитывая общий кризис. Я руководил его предвыборной бригадой. Рекламный слоган был такой: «Смог навести порядок в классе – смогу и в сельсовете». Херня полная, но сработало.
Ну а я ему в наследство достался в виде спикера, а как я им стал можно прочитать здесь:
http://pikabu.ru/story/pobeda_demokratii_4498319
Вот так и живём.