Конец света опоздал⁠⁠

Трава, влажная от вечерней росы, приятно холодила кожу. Они лежали, обнажённые, держась за руки и с ленивым умиротворением наблюдая за тем, как свет, проникающий сквозь листья, тускнеет, алеет, уносит за собой драгоценные минуты. Она блаженно зажмурилась, затем открыла глаза и, приподнявшись, потянулась за кружевными джинсами. Он попробовал притянуть её обратно к земле. Она обернулась и шутливо нахмурила асимметричные цветные брови.

- Куда ты?

- Пойду... Завтра вставать рано, - она вздохнула и добавила, беззлобно рассмеявшись: - Я же теперь и за тебя должна работать.

Его уволили с АЭС за то, что рубашка пахла табаком.

- Ты и до этого получала втрое больше меня, - он всё ещё держал её за руку. Она была вторым инженером. - Давай хотя бы прогуляемся к реке? Ещё не очень поздно, а я куплю тебе эксэспрессо.

Она кивнула и понялась, высвободив руку.

- Оно вредное. И вообще, ты мерзкий эгоист.

Свет между листьями стал тусклым, мертвенно белым, так что пульсирование яблочной панельки показалось невыносимо ярким. Она отклонила звонок, положила панельку на траву и принялась натягивать джинсы. Внезапный толчок земной поверхности сбил её с ног. Она поморщилась.

- Второй раз за день. Мне это не нравится.

- Не нервничай. Прогноз на этот месяц утешительный.

- По прогнозам сегодня их вообще не должно было быть.

Одевшись, они вышли на дорогу. Всего несколько полусотен лет назад люди решили прекратить мучать планету снаружи - только после того, как Третья мировая почти полностью её оголила. Спасла положение лишь колонизационная база на одной из планет Андромеды, которая испугалась остаться без производимой на Земле энергии: выйдя на связь, колонизаторы прислали оборудование и ресурсы, чтобы в короткие сроки нанести лишний слой плодородной почвы, засадить её и перенести незадачливую цивилизацию под землю. Не то чтобы в этом было так уж много проку, но масштабность и безобидность перемен вселила некоторую уверенность в основную массу народа, которая к тому же была избавлена от необходимости каждый день смотреть на приближающуюся Андромеду, красавицу-убийцу.

Они шли не торопясь по широкой искуственной тропе меж могучих деревьев заповедника Земля. Задрав головы, любовались просвечивающими сквозь ветви ранние звёзды, держались за руки. Вскоре показалась и река - широкое полотно, уносящее далеко за горизонт кусочек угрожающего суетному и одинокому мирку небо. Влюблённые остановились. Он приобнял её, легко поцеловал в ухо.

Наконец, мрачные голые сумерки уступили место светлой - теперь действительно светлой - ночи. Величественной россыпью звёзды, в чей недоступный сговор не смели больше вмешиваться смешные тщеславные фонарики, поднимались из загадочного уединения с запада, смешивались в белое мерцающее море на вершине небесного купола и стекали небесной рекой, отражённые несмелыми сетями рек земных, к чёрному до самого рассвета востоку. Странно, но, несморя на всю свою масштабность, Млечный Путь казался таким домашним, безопасным. Как непохож он на Андромеду! Слишком объёмный, слишком реалистичный двойной дракон, смотрящий прямо в душу, всплеск всех расцветок, завораживающий своей близостью, неотступностью, неизбежностью.

Она вздохнула и посмотрела на него. Было так светло, что он мог пересчитать все реснички вокруг её печальных глаз.

- Мне грустно, - сказала она, и затем тихо, но с жаром, на одном дыхании прошелестела: - Почему небо нам угрожает, если оно так прекрасно? Почему оно не видит нас, если у него столько очей? Почему нам так стыдно было заглянуть в эти очи, что мы спрятались под землю?

- Потому что это очи смерти, - спокойнее, чем хотел, произнёс он. Она перевела взгляд обратно на небо и продолжила, постепенно замедляя поток слов:

- Почему люди так долго противопоставляли землю небесам как низкое высокому, если правильнее - как малое большому, ничножное - значащаму? Если правильнее вообще не противопоставлять?.. Впрочем, неважно. - Она улыбнулась, опустила голову и, развернувшись, направилась к тропе. - Просто я так устала сегодня на работе. Наверное, мне надо было заведовать воспитанием, как мама советовала.

Воспитание стояло ниже обучения, но выше образования. Образование заключало усвоение тех фактов о Земле, которые исчезнут вместе с ней, как только столкнутся галактики. Обучение предполагало подготовку части детей к отлёту на Андромеду, где располагалась теперь Исследовательская космическая база, занимающаяся устройством эвакуации людей на другие галактики. Воспитание же состояло в кропотливой работе над осознанием близкого столкновения Млечного Пути с Андромедой, а также базовым инстинктом самосохранения и смирением. "Это должны усвоить все дети. Это должны усвоить дети детей. Больше никто не усвоит. Улететь они не успеют. Если они улетят, рано или поздно всё равно умрут. Но чтобы улететь сейчас, берегите товарищей, проходящих Обучение. И наслаждайтесь жизнью. Жизнь хороша".

В комнате было холодно. Производители кондиционеров справедливо предположили, что без их продукции под землёй не обойтись, но перестарались с её усовершенствованием, чем вызвали ежедневные проклятия таких мерзлячек, как она. Она поёжилась.

В комнате было одиноко. И в этом никто не был виноват. В голове проскользнула какая-то мысль, неприятная, неопределённая, и скользким червём исчезла, пройдя через всё её тело, где-то в пятках. Никто не виноват.

В комнате звенела тишина. Она не знала, что на станции была авария, что сразу после её утренней смены обновлённая система безопасности дала сбой. Она не знала, что необходимо её присутствие.

- Милая, - он вошёл, открыв дверь своим ключом, - я не мог тебе дозвониться.

- Наверное, я оставила панельку наверху. Как хорошо, что ты пришёл! Но ты обещал принести эксэспрессо.

Они стояли и, обнявшись, смотрели в окно на претенциозные белые лампочки, на запаздывающих пешеходов. Они не замечали лёгкий дымок на станции вдалеке. Они не знали, что видят всё это в последний раз. Они... да, всё произошло быстрее.