Глава 2. Почему⁠⁠

Почему

Все проблемы из детства. Так считают все, кроме наших родителей. Они готовы обвинять любого и каждого будь то - улица, школы, или даже друг друга. Никто не хочет чувствовать вину.

Вина — слишком большой и тяжелый груз для серийного убийцы.

Меня постоянно теперь спрашивают про детство. Всех вокруг стало интересовать в каком возрасте я начала ходить и здоров ли был мой мозг. Всех интересует почему я стала такой.

На допросах я им ничего не рассказываю, поэтому и случилось неизбежное. Свидание с матерью.

Они устали искать ответ почему, и хотели услышать мою версию.

- О Божечки, как ты похуделаааа... - мама не теряет время и сразу начинает рыдать.

Я ненавижу когда в моем присутствии упоминают Бога и рыдают. Очередное комбо от матери. Закатываю глаза и тяжело вздыхаю.

- Мы наняли лучшего адвоката, ты главное не сдавайся, мы тебя вытащим, ты не могла, я знаю, я же тебя такую маленькую помню, ты же всегда такая воспитанная была...- дальше она переходит на вой, чем не скрою, меня забавляет. Сопли, слюни, слезы. Ненавижу.

-А что, мама, если это я? Что если ты меня так воспитала?

Она переходит на ультразвук. Я смеюсь.

-Что если теперь все вокруг будут знать что ты воспитала убийцу? Что теперь подумают люди?

Моей матери всегда было важно мнение людей.

Она впервые смотрит на меня со страхом. Неужели, только сейчас она поняла кто её дочь?

-Ты не могла, мы же... Что плохого мы тебе, сделали? Почему ты это сделала?

И мама туда же. Почему.

С детства я была неугомонным ребенком. Еще сидя в утробе матери ( или лежа) я щипала ее изнутри, как бы предупреждая «Маманя, дальше будет еще хуже» Так оно и было. Сначала, лет до трех я вообще не разговаривала. Нет, я конечно издавала какие-то звуки. Но ничего толкового не говорила. А потом просто стала разговаривать цельно и достаточно хорошо. Как будто до этого мне просто не хотелось с ними разговаривать. И кстати, до сих пор я не особо горю желанием вести разговоры с родителями, не подумайте, что я плохая дочь, просто они не очень хорошие родители. Еще маленьким человечком, с шатающийся походкой, мне хотелось знать все и быть везде. Во мне была, та самая глупая жажда жизни, которая присуща только детям.

Кто-то рисует? Я тоже хочу рисовать. Прямо сейчас. О, обои, такой большой холст!

Кто-то танцует? Мне надо танцевать. Да я знаю,что проезжая часть не лучший вариант, но мне надо прямо сейчас. Как будто если я подожду еще секунду, я никогда этому не научусь и больше у меня не будет времени.

При всем своем оптимизме и не неугомонности, со мной просто не случалось неприятностей. Поверьте, я до сих ни разу не лежала в больнице, и ни разу не ломала себе хотя бы руку! Я не болела ветрянкой, гриппом или простудой. Нет, у меня бывал насморк, бывала температура, обязательно ободранные коленки и синяки. Только мне это все было не больно.

Я не считала себя ничтожеством, если что-то у меня не выходило, не бросала дело, если кто-то сказал что у меня не получается и не стеснялась спрашивать, и даже если кто-то меня обзывал или обижал, я как при падении, вставала и бежала дальше. Как — будто все это не играет никакой роли, как будто впереди меня ждет самая большая награда в мире, как будто моя жизнь никогда не закончится.

А потом, я даже помню в какой именно момент, в какую секунду, произошло самое страшное. Я тогда еще не знала, что именно значило это чувство, потому что оно состояло из множества других. Это было в детском саду. Туда я только начала ходить и не особо старалась с кем-то ладить или как-то себя проявлять. Я жутко стеснялась и многие дети не очень мне нравились. Однажды, мы то ли рисовали, то ли учились что-то писать. Но один мальчик ,лицо его до сих пор всплывает у меня в памяти (до сих ненавижу мужчин со светлыми волосами и веснушками) специально взял чернила (не знаю почему мы писали чернилами) и вылил на мою белую блузку. Что было потом, я точно сказать не решаюсь, иногда мне кажется это всего лишь плод моего воображения, но я кинулась на него, и по моему даже хорошенько так приложила. А может просто вылила на него чернила. Во всяком случае, воспитательнице это не понравилось, и наказали почему то меня. Весь день я сидела отдельно от детей на скамеечке и никто со мной не играл. А мне если честно было все равно. Я просто мечтала что отомщу. Когда — нибудь точно отомщу.

Что это были за чувства, до сих пор точно не решаюсь сказать. Злость, ненависть, ущемленное самолюбие. Но было что-то еще. Что-то что я совсем не понимала. Это был инстинкт хищника. Я видела цель и начала охоту.

Когда пришли забирать меня родители, я видела в их лицах разочарование. Потом конечно это станет их обычным лицом, но тогда это случилось в первые. И сработал защитный механизм. Я им соврала. В первый раз. Потом, это уже войдет в привычку, так же как и их разочарованные лица. Это даже похоже на игру. Чем больше они не довольны. Тем больше я вру.

Так как врать, я еще не умела так искусно как это делаю сейчас, они меня поймали на лжи. Вот так и появилась вторая привычка — слезы. Алгоритм используется до сих пор.

В тот момент, мне кажется, только отец понял, что я не такой уж и ангелок, как кажется, а мать всегда заботилась лишь об одном. О своем имидже. О том что скажут люди. И почему я не могу вести себя как нормальные дети. Хотя, нормальность, ее тоже не устраивала. Ее интересовали лишь гении.

А у нас в семье уже был один гений, которого не переплюнуть. Более того, мне всегда хотелось стать еще хуже, чем я могу быть. Настолько плохой, на сколько она хорошая.

Английская школа с пяти лет. Фотографии в местной газете. Заказанные фото сессии. Лучшая школа в городе. Отличная учеба. Все это не про меня. И никогда не будет про меня.

Мне кажется родители просто разочаровались во мне и решили, ладно пусть растет как растет. Посмотри что получится. А когда получилась я, были всегда не довольны. Что же , вы сами вырастили такое дерьмо.

Вот еще событие, из садика которое я не помню. Я не помню почему родители забрали меня оттуда. Помню, что мы клеили дом из спичек, даже целый дворец. А потом амнезия. Превратности мозга. И с тех пор я сидела дома одна. Просто с четырех лет одна в квартире. Чем я занималась? Не помню. Как будто во что-то играла. Может даже рисовала. А вечером просто садилась в коридоре напротив двери и смотрела на дверь. Прям как домашнее животное. Интересно, а почему все-таки меня заперли дома, подальше от других детей? В более зрелом возрасте я задавала этот вопрос, и вроде как что-то там насчет денег. Ну, конечно, гению наверное просто понабился новый учебник, а почему бы не с экономить на тех, кто не подает надежду?

Они работали, приходили поздно. Юный гений тоже приходил поздно, дополнительные занятия и всякое такое доступное только гениям. Я все время была одна. Мне нравилось, такое положение дел, ведь теперь никто не прольет на меня чернила.

Потом у меня правда, появился друг. Его появление хорошо отложилось у меня в памяти. Мама в тот день пришла счастливой, она редко была такой, то ли потому что папа беспробудно пил, то ли потому что просто не умела радоваться жизни.

-Догадайтесь что я принесла? - с таким сияющем видом она спрашивала у меня с юным гением.

-Куклу! - Крикнула я. Мама любила те куклы что покупала нам с гением, хотя мне они не особо нравились. Поэтому мне казалось, что это очень правильный ответ.

Но тут издался тоненький писк.

-Котенок! - закричал гений. Вот так всегда с этими гениями, они всегда знают правильный ответ. Просто у них все как-то не логично. И чего маме радоваться какому-то мешку с какашками и шерстью? Они царапаются, пищат и не дают себя погладить. Зачем вообще кому-то нужен кот? Но в тот момент обе выглядели совсем и абсолютно счастливыми, обнимающие этот серый волосатый комочек. Не знаю почему, отец был не так рад. Возможно, он тоже ожидал от счастливого вида матери, что-то совсем иное. Хотя, обрадовать в тот момент его могла только бутылка водки.

Вот так у меня появился новый друг. Серый, мохнатый и как я узнала позже очень породистый и дорогой. Назвали его Менсон. В общем-то с котом я не очень подружилась. С ним даже как будто стало грустно и одиноко. Вот так сидят двое у входной двери и двое одиноки.

Никаких игр с котом мы не вели. Я его абсолютно не интересовала. Помню пустила его в зал, который всегда был для него закрыт, ибо там весела папина лучшая кожаная куртка. И естественно он ее всю расцарапал. Знатно ему тогда досталось. А потом родители задумали переезд куда-то очень далеко и поэтому они все разбирали, продавали, и говорили что нас ждет новая прекрасная жизнь. Не знаю почему, но я решила что в новой жизни, совсем не место Менсону и выпустила его за дверь. Уже позже мама рассказывала что увидели его тело в помойке, его переехала машина. Можно сказать, это мое первое убийство. И его как то совсем не жаль. Даже спустя столько времени, я до сих пор хочу чтобы в том пакете мамы была обычная кукла которую бы она так любила, а не кто-то живой и еще более бесполезный чем я, но которому она рада и которого любит.