Его звали Собачий Сегун, и он дал бездомным собакам больше прав, чем людям⁠⁠

Цунаеси был пятым сегуном в истории клана Токугава. Но в историю этот властитель вошел как «Собачий сегун» — за то, что так любил бедных и несчастных бродячих собак, что дал им гораздо больше прав, чем собственным гражданам. За убийство бешеного пса можно было лишиться жизни, а обращаться к самой последней тявкающей суке требовалось как к придворной даме. На фоне того, что творили стаи лишайных фаворитов сегуна, его сомнительное правление и влечение к мальчикам казались подданным сущими пустяками.

Говоря по правде, Цунаеси вообще не должен был править Японией. У него уже были старшие братья, которых готовили к судьбе повелителей, а его отец, сегун Иэмицу, вообще сделал все, чтобы младший сын не пробился во власть. В наши дни такому ребенку, как Цунаеси, в детстве дали бы диагноз «синдром дефицита внимания». Он был гиперактивным и неуправляемым пацаненком, которому туго давались знания и элементарная усидчивость. Чтобы как-то сбалансировать характер принца, его обучали наукам, искусствам и проводили с ним занятия на душещипательные религиозные темы. Обучать его важным для правителя вещам, вроде военной стратегии или управления государством, никто и не думал.

Сначала умер отец Цунаеси, затем брат и вот встал вопрос о престолонаследии. В то время Японией формально правили императоры, но на деле их власть была символической, и они были просто заложниками сегунов. Однако когда возник династический кризис, возникла идея отдать власть императору уже по-настоящему. Тогда сторонники сегуната пошли на крайнюю меру и сделали сегуном младшего из наследников. Кажется, такой поворот стал неожиданностью для всех, даже для самого Цунаеси, которому на тот момент было уже за тридцать. Он привык жить жизнью кидалта и матушкиного пирожочка, вряд ли кто-то верил, что власть над империей ему по плечу.

Великий просветитель, реформатор, дурак и эксцентрик

После того, как Токугава Цунаеси становится сегуном, начинается самое интересное. Если бы его правление было просто идиотским — это было бы не так интересно. Быстро бы поднялось восстание или возник бы заговор, правителя отравили бы или сместили — и все снова стало бы как раньше. Но Собачий Сегун был вовсе не таков. Годы его правления запомнились как крайне противоречивые: он издавал неимоверно тупые указы и тут же делал что-то, что способствовало процветанию страны. И все это одновременно, словно у него было раздвоение личности.

Так, например, едва вступив на престол, Его Сегунское Величество озаботился проблемой, которая актуальна до сих пор. Выяснив, что в его стране наблюдается крайнее неравенство в доходах между бедными и богатыми, он пришел к самому простому и наивному из решений. Для того, чтобы нищие не страдали от самодовольного вида аристократов, он запретил тем выглядеть красиво и пользоваться шелками и драгоценностями. Кроме того, была запрещена проституция и работа официанток. Особенно последнее, почему-то, касалось чайных заведений — согласно мнению сегуна каждый должен был заваривать себе чай сам.

Не удивительно, что ни к каким результатам эти указы не привели, разве что в стране резко возросло благосостояние контрабандистов, нечистых на руку чиновников и держателей борделей.

И в то же самое время в стране Ниппон начался расцвет искусств и ремесел. Случился настоящий японский Ренессанс, Гэнроку. Денежная система и торговля стали более-менее стабильными, расцвели театры Но и Кабуки, а уровень образования был одним из самых высоких в мире. При этом Цунаеси умудрялся показывать себя как совершенно умалишенный и неадекватный правитель, вызывая недоумение не только у иностранных свидетелей, но и у всего народа.

Собачий Сегун получает свою кличку

Однако самым его эксцентричным поступком, который прославил правителя в веках, стал выпуск указов «О запрете лишения жизни живых существ». Цунаеси был воспитан крайне набожным человеком — он одновременно считал себя буддистом и проявлял усердие в неоконфуцианстве. Цунаеси любил лично читать занудные лекции и проповеди о конфуцианской морали своим подданным. Разумеется, отказаться от таких мероприятий было равносильно признанию в государственной измене.

Как ярый буддист, Цунаеси ненавидел насилие и жестокость по отношению к живым тварям. Поэтому он провозгласил, что любой, кто причинит вред животным, будет жестоко побит палками и даже казнен. Как эта тяга к доброте связывалась с высшей мерой наказания — непонятно. Монархам по статусу периодически полагается чудить, так что поначалу подданные восприняли эти законы не слишком серьезно. А зря.

Если сначала законы о защите зверушек были просто пустым звуком, то со временем правительственные силы начали действительно карать за неуважение к животным. Торговля рыбой и ее улов были запрещены (и это на островном государстве!), убийство собак, куриц, змей, кошек и загнанных лошадей могли приравнять к убийству человека, а за такое полагалась казнь.

Сегун Цунаеси писал указы о защите животных ежедневно, так что вскоре накопился целый кодекс, соблюсти который ни один человек, кажется, был не в состоянии.

Особенно Цунаеси опекал псин всех мастей, за что и получил свое прозвище. Например, в те времена стаи бродячих собак часто разоряли деревни и посевы, но крестьянам строго запрещалось обижать напавших четвероногих. Согласно постановлению сегуна, крестьяне, которые подверглись нападению, должны были сначала поклясться в том, что ни за что не покалечат собак. Далее беднягам, которым можно только посочувствовать, требовалось уговорить бродячих псов уйти с помощью ласковых слов. Кидать в них камнями и даже кричать возбранялось — несчастные песики могли обидеться и получить психологическую травму.

Для того, чтобы заставить глупых крестьян полюбить живность, несколько деревень подвергли массовым казням. Сделано это было в назидание всем, кто не хочет соблюдать буддистские каноны доброты и гуманности. Другой случай рассказывает о крестьянах, которых казнили за ловлю рыбы на блесну — так животные дольше мучались, а значит, загрязняли карму рыбака. Казнь в таком случае, видимо расценивалась как очищение от греха рыбоубийства.

Горожанам, особенно в столице, было не лучше. По повелению Цунаеси, была создана служба ину-мэцуке, которая занималась доносами на тех, кто посмел непочтительно обойтись с собакой. К любой, даже самой вонючей и бешеной псине, необходимо было обращаться «о-ину сама», то есть «госпожа собака». Тех, кто не соблюдал это правило, ждало побивание палками, и это было не таким уж редким явлением в те годы. Неудивительно, что за убийство пса полагалась смертная казнь. А для того, чтобы народ не начал делать это тайно, все собаки отлавливались, проходили регистрацию и выпускались обратно. Вскоре столица, Эдо, а с ней и другие крупные города, оказались заполнены стаями псов, которые распространяли болезни, грызли горожан насмерть и обнаглели настолько, что начался массовый отток жителей за город.

Чтобы решить проблему, сегун повелел создать на окраине Эдо гигантский собачий вольер, где для них создали что-то вроде рая. Псов кормили три раза в день и гораздо лучше, чем крестьян на полях. Когда оказалось, что собачки плохо едят рис, сегун повелел кормить их рыбой и мясом. При этом крестьян, которые позволяли себе есть животную пищу, осуждали. Еще чего, холопы решили питаться словно господа!

Разумеется, все расходы восполнялись из бюджетных средств. Получившиеся дыры в государственной казне Цунаеси прозорливо восполнял благодаря конфискации средств у крупных аристократов. Всего он изъял на благо страны полтора миллиона коку риса (который тогда был валютой) — сумма по тем временам просто гигантская.

Почему Цунаеси был так одержим собаками?

Одержимость сегуна жизнями собак объясняют одним весьма странным бзиком в его сознании. Цунаеси за все 29 лет правления так и не смог оставить наследника. То есть у него, на самом деле, родилось два сына, но первый умер от болезни в восемь, а второй, рожденный от наложницы, погиб в три года. Причем второго сына отравила законная супруга сегуна, завидовавшая тому, что какая-то дрянная служанка может стать матерью будущего правителя вместо нее.

Будучи ревностным буддистом, Цунаеси видел причины всех этих смертей в дурной карме. Некий придворный святоша объяснил сегуну, что все его беды идут от того, что в прошлой жизни он принес страдания какой-то собаке. Учитывая, что сам правитель родился в год собаки, с точки зрения астрологии картина выходила прескверная.

Впрочем, одержимость собаками у Цунаеси была скорее религиозно-политической. Ему нравилось ежедневно писать законы в их защиту, но сам он относился к псам, вроде как, прохладно. У него был единственный (да и то не факт, что любимый) белый пес по кличке Такемару, но дворец не был завален статуэтками или картинами собак, как это бывает у безумных фанатов животных. Очевидно, жить по тем идиотским законам, которые он принял для подданных, сам Цунаеси не особо-то и стремился.

Но все старания сегуна задобрить высшие силы пошли прахом: новый наследник не родился, а на Японию одна за другой свалились несчастья: пожар в Эдо уничтожил множество домов (а ведь город сгорал дотла совсем недавно!), по стране пронесся тайфун, а под конец правления проснулась и начала извергаться Фудзи.

Перед смертью Собачий Сегун завещал, чтобы его песьи законы соблюдались вечно. Но их отменили почти сразу же после объявления смерти правителя. Райская жизнь для лишайных и привыкших к безнаказанности собак закончилась. По понятным причинам японцы устроили блохастым приличный геноцид, так что все законы сегуна привели к обратным последствиям.

Бонус:

как получилось, что такой неадекват

привел страну к процветанию?

Так закончилась история Собачьего Сегуна. Но в ней осталась одна слишком приметная дыра: как получилось, что абсолютно неготовый к правлению Цунаеси сделал страну стабильной и процветающей? Как вышло, что человек, который не понимал, что превратил столицу в рассадник болезней и бешеных стай, стимулировал японское Возрождение?

Тут есть три важных причины. Во-первых, он, как правитель, стоял на плечах титанов. Его пра-прадед, Иэясу, объединил страну, а все последующие сегуны старались вести страну к стабильности. Его отец был тем еще самураем и уже в 16 лет прославился тем, что зарезал своего любовника, пока они резвились в ванной. Но зато он жестко подавил несколько восстаний и приструнил христианское подполье, после чего началась более или менее стабильная жизнь. Накопившуюся позитивную инерцию было не так-то просто погасить даже Собачьему Сегуну.

К тому же, в действительности, он особо и не лез в политику. Как сегун, он серьезно заботился лишь о религиозных указах и раздавал крупные посты своим любовницам и любовникам. Один из летописцев указывает, что только любовников-мужчин, которых Цунаеси одарил высокими чинами, насчиталось 130 человек. В Японии тех времен это не казалось чем-то экстраординарным, больше всего элиту возмущало, что сегун спал с кем попало. Хотя, согласно Бусидо, он должен был направлять свой нефритовый жезл исключительно на самураев и благородных дам.

Цунаеси крайне повезло с советниками, которые, по всей видимости, правили за него. Пока он издавал указы о том, как именно обращаться к собаке на улице, они правили страной на свое усмотрение. Сначала в наследство от отца молодому правителю достался умудренный Хотта Масатоши, а затем на его место встал фаворит (и, возможно, любовник Собачьего Сегуна) Янагисава Есиясу. Сейчас, спустя все эти века, кажется, что это именно им Япония обязана периодом Гэнроку и расцветом ремесел. Впрочем, лучшие годы театра случились все же благодаря сегуну. Он просто обожал театральные постановки и музыку, так что даже обязывал приезжих голландских дипломатов смотреть самые модные представления, чтобы эти глупые варвары причащались искусством. Правда, сами приезжие больше всего запоминали не Кабуки, а невыносимый запах псины и лай, которые носились над столицей.

Автор статьи Владимир Бровин

http://disgustingmen.com/history/dog-shogun-tokugawa-tsunayo...