Доброй охоты всем, кто охотится!⁠⁠

Н.Сарыч

"ДОБРОЙ ОХОТЫ ВСЕМ, КТО ОХОТИТСЯ!"

РАССКАЗ

Ночной город слепил огнями фар и уличного освещения. Иллюминация рекламы играла разноцветными бликами на серо-желтых камнях зданий. Гул машин, рев байков, людские голоса и музыка, грохочущая из ночных кафе и баров, создавали непрерывный шум.

Шум, слишком жестокий для его слуха, но он к этому привык.

Его голубые прозрачные глаза видели сквозь густую листву кустарников и деревьев парка даже самое малейшее движение. Он не просто видел – он чувствовал тепло, запах, всплески эмоций, он вообще многое мог. Когда-то в юности это его забавляло, теперь было просто способом существования, его частью.

Шагая по аллее парка, он всматривался в ночную жизнь. За последнее время она сильно изменилась. Он и к этому привык – за триста сорок лет, которые он жил на свете, он привык привыкать. Сначала ему казалось, что жизнь меняется как небо в ветреную погоду. Затем, в какой-то момент, время остановилось, стало тягучим как патока, а когда оно вновь пошло, оказалось, что оно идет по кругу. Теперь он знал все не совсем так: история обладает свойством повторяться из века в век и прошлое постоянно говорит о будущем, но, поглощенные суетными делами люди не желают прислушиваться к его голосу. Бытие строилось по принципу циклических повторений и все-таки оно менялось, желая чему-то научить это неразумное племя, оно каждый раз ужесточало условия. Когда-то, в пору своей молодости, он запретил себе вмешиваться в дела и жизнь людей. Теперь эти дела самым тесным образом касались его жизни.

В глубине парка послышалась возня. Он остановился. За пышными кустами сирени мужчина волтузил женщину за волосы, умудряясь одновременно бить ее по лицу ее же сумкой. Все происходило в отсутствии слов, сопровождаясь только каким-то сковой формобачьим поскуливанием и звериным рычанием. Он потянул носом воздух – гепатит одного вида. Эти двое – муж и жена, завтра они вместе отправятся на поиски дешевой выпивки.

Он поежился. Холод – это то, к чему нельзя было привыкнуть, хотя испытывал

он его почти всегда.

Надо было идти дальше, обходя дозором бульварное кольцо. Как много народа на улице и никого, кто мог бы ему подойти. Раньше охотиться было легко – войны, катаклизмы, восстания. Трудно среди сотен жертв заметить еще одну. Он был во всех "горячих точках". Он не корил себя. Люди убивали друг друга тысячами из-за клочка земли или безумной идеи, он же убивал, чтобы жить. Глупо винить себя в том, что ты родился с клыками. Поход продолжался. Он шел между веселящимися компаниями и гуляющими парочками, прислушиваясь и принюхиваясь. У него тоже были принципы – он не истреблял генофонд. Тех же, кто был пригоден для питания, оставалось все меньше и меньше. Даже во времена "покоя и порядка" люди всегда оставляли кого-нибудь на "заклание", кого-нибудь, о ком не помнили и не молились

.

Воздух вокруг пах прогорклой кислятиной и гнилью. Он давно научился распознавать эти запахи. Первый запах, который он научился распознавать, был зловонный дух "бубонной чумы". Этот талант, как, впрочем, и многие другие, обеспечил ему достойное положение при дворе ее величества Императрицы Екатерины II. Как радовался он вместе со всеми, когда мир решил, что навсегда избавился от таких бичей как оспа, тиф, холера. Радовался, хотя он-то, с его опытом мог бы предположить, что радость эта преждевременна. Теперь запахов было гораздо больше. Они смешивались, видоизменялись, селекционировали. Запахи болезней смешивались с вонью ядов, этот симбиоз рождал новые болезни генетические изменения в крови, о которых не подозревали еще даже самые светлые головы этого вида.

Он остановился рядом с опустевшим летним кафе. Остановился, почувствовав тепло – в самом углу, под стульями, забилось крохотное человеческое существо. Девочка лет шести. Она спала здесь уже не первую ночь, и будет спать не последнюю. Дома о ней вспомнят не скоро, вряд ли ее мать в ближайшую неделю вообще вспомнит, как ее зовут. Девочка родилась с патологией мозга, а также с наследственной наркоманией и алкоголизмом. Не вмешиваться! Направляя шаги дальше, он почему-то вспомнил глаза детей-камикадзе в Косово – им было ненамного больше, чем этой девочке.

Было время, когда, отправляясь на вечеринку или бал, ты мог быть уверен, что там будет чем поживиться. Когда-то он мог выбирать жертву. Чего только не было в его богатой биографии. Даже женщины, которые молили его о смерти, когда чувствовали, что перестали быть нужными ему. Он видел их отчаяние и даровал им просимое. Но с годами даже таким как он ведомо раскаяние и женщин не стало в его жизни.

Впереди, на оборудованной детскими качелями площадке обосновалась компания. Он остановился поодаль за кустами, чтобы разглядеть присутствующих. Это были подростки – трое мальчишек и две девочки. Компания в основном пробавлялась клеем, выпивкой и легкой травкой, в зависимости оттого, что и когда могли достать. И только одна девочка уже прочно сидела на игле, чаще всего ее снабжали клиенты. У троих из детей налицо была венерия. Одна девочка подводила глаза черным карандашом, глядя в маленькое заляпанное зеркало.

Эти густо подведенные девичьи глаза напомнили ему далекие-далекие времена, когда сам он был еще так молод. Глаза его затуманились, он увидел укрепления, форты и море, разбивающее свои волны о волнорезы.

Была у него в то время наложница – прекрасная тринадцатилетняя турчанка. Дикая и ненасытная в удовольствиях и любви. Сам он был рожден в Египте и застал еще правление мамелюков, правда, под турецким наместничеством. Ребенком его подарили Паше. Паша так полюбил мальчика с удивительными способностями, что дал ему воспитание в своей семье. Когда мальчик достиг возраста мужчины, он занял достойное место в свите Паши. Пришло время, и Пашу отозвали из Египта, назначив комендантом Азова. Его верный слуга и доверенный советник переехал с ним.

В свободное от службы время он предавался безумным забавам, на которые была неистощима его ланеокая подруга. Она любила смотреть, как он убивал, и, когда жертва билась в последней агонии, они предавались любви, в которой девушка была неудержима и изобретательна. Ее убила собственная мать. Выследила и убила. Он был тогда на совете у Паши. Чувствовал неладное, но не мог уйти. Когда он вбежал в шатер, мать сидела на полу, держа в руках окровавленное тело дочери. Он спросил женщину: "Зачем?". И она ответила: "Во имя Аллаха. Ибо я породила шайтана в женском облике". Он зарезал женщину и долго горевал об утерянной возлюбленной. Он был молод тогда. Очень молод.

Больше он не горевал так ни об одной своей женщине. Не о прекрасной полячке, заслонившей его собой во время войны за престолонаследство Августа III. Не о восхитительной Хелен. Он познакомился с ней в концлагере, куда угодил во время Второй мировой. Хелен была там надзирателем, она помогла ему бежать и покончила с собой, так как не смогла выбрать между ним и верностью фюреру. После концлагеря он и стал везде и всегда ощущать холод. А тогда, в 1696 году, он сдался русскому царю вместе с крепостью. И кровавая история этой страны стала надолго его историей. Он благополучно пережил шесть царствований.

Искусство читать мысли людей на расстоянии, которое он к тому времени освоил в совершенстве, помогло ему лавировать между борющимися дворцовыми группировками и оставаться "на плаву". Он входил в верховный тайный совет при правлении Екатерины I, благополучно вывернулся при заговоре верховников, пережил бироновщину и занял незаметное, но важное место в Тайной канцелярии при правлении Анны Иоанновны. Его звериное чутье постепенно переросло в предвидение событий. И он оттачивал его с каждым годом. Великая Екатерина II предоставил ему почетную должность, и пожаловала титул графа.

Недостатка в крови он не испытывал долгие годы. Однако, рано или поздно, его стали одолевать мятежные мысли. В мире назревал другой взрыв страстей, и он заранее чувствовал запах этого надвигающегося безумия. Впервые у него засосало под ложечкой еще поздней осенью 1774 года, когда по рекам России поплыли плоты с висельниками. Зимой следующего года он переплыл океан и стал участником войны за независимость в северной Америке. Вскоре его позвало новое событие, и в 1789 году он уже был на баррикадах Парижа и лично присутствовал при взятии Бастилии, а затем и при восшествии на престол императора Наполеона I. Он стал солдатом победоносной армии гениального главнокомандующего. Однако, предвидя падение Наполеона, сдался в плен при сражении под Лейпцигом, и тихо прожил несколько лет в маленькой австрийской деревушке.

Беда в том, что в силу определенных обстоятельств, мир и покой не устраивали его. Россия же вела бесконечные войны и на северо-западе, и на востоке. Кроме того, с годами он стал плохо переносить жару, эта же страна устраивала его во всем, и он вернулся. Как возвращался потом всякий раз, когда жажда крови носила его по миру. С годами он стал считать Россию своей страной.

Он устал, ощущение жестокого голода дало себя знать. Свернув с кольца в глубину дворов, он не смог понять, сам он изменил маршрут, или его позвало разлитое в воздухе глубокое отчаяние, но он уже ощутил его и пошел по зову. Во дворе-колодце, образованном старыми домами, на одной из скамеек сидела девушка. Судя по всему, волны отчаяния и разочарования исходили именно оттуда. Он подошел поближе, скрываемый деревьями стал поодаль, чтобы лучше разглядеть.

Совсем молодая женщина плакала на скамейке. Человек, которому она доверяла больше, чем себе, выгнал ее после того, как она призналась ему в своей беременности. Выгнал грубо и бесповоротно. Пошел дождь, и капли воды падая на лицо женщины, смешивались со слезинками.

Тот, кто стоял за деревьями, продолжал наблюдать, погружаясь в великое человеческое горе. Нет, она больше не пойдет к предателю. Она будет бороться за своего ребенка одна. Бороться с категорически настроенной родней и знакомыми, отстаивая свое право на счастье.

Женщина перестала плакать. Она подняла мокрое лицо и смотрела куда-то за вершины темных деревьев. "Крик" отчаяния постепенно таял в воздухе, и на место его приходила радостная умиротворенность. Не замечая дождя, она улыбалась своим мыслям.

Его тронула такая перемена, но, глядя далеко вперед, он знал, ей не суждено познать радость материнства. В результате тяжелых родов младенец так и не увидит свет. А она, истратив все силы чтобы выносить дитя, не сможет справиться с горем и покончит с собой.

Сидя на скамейке под дождем, женщина начала еле слышно напевать какую-то мелодию.

В нос ему шибанул сводящий с ума сильный запах свежей чистой крови. Но он продолжал стоять и смотреть, не в силах пошевелиться. И чем дольше он стоял, тем больше ему становилось понятнее – эту женщину он не тронет. Она была для него идеальной жертвой, но ее ожидали несколько месяцев безмерного женского счастья, и отнять их он у нее не сможет.

Посидев еще немного, женщина ушла. Он подошел к скамейке. Следы источали запах, теплый и призывный, уходящий к проходу между домов, уже остывший, еле уловимый, ведущий к подъезду. Решение пришло само собой. Подойдя к двери, он нажал кнопку звонка. Мужчина открыл сразу, даже не посмотрев в глазок. Замер удивленно у порога. "Приятный вечер" – сказал гость, делая шаг в квартиру и закрывая за собой дверь. "Доброй охоты всем, кто охотится!"

Зеленоград, 2006 г.