Жду новый пост

Серия «Эмпаты (ознакомительный фрагмент, 8/15 глав)»

Не так давно Фенрис занимался тем, что избавлял других эльфов от кошмаров и помогал трактовать сновидения. Но оказалось, что переучиться, при наличии желания, не так уж сложно.

У Фенриса такого желания было в избытке.

Домашний пёс из сна быстро превратился в огромного монстра, терзающего плоть хозяина. Мужчина дернулся в попытке пробуждения, но эльф знал своё дело. Зациклив сон и усилив яркость ощущений, Фенрис перешёл к женщине.

Центром её видений были дети. Румяные и счастливые, они во что-то играли, а мать сидела на крыльце и наблюдала за ними. Поначалу эльф решил наслать кошмар о травме, но потом решил, что этого недостаточно. Это у эльфов, чьим пределом становится рождение одного или двух детей, травма каждого — огромная катастрофа. Местные люди рожают и по десятку за свои крохотные жизни, так что поломка парочки может не оказать должного эффекта. Поэтому в петлю попал целый калейдоскоп из переломов, болезней и мертворожденных младенцев. Завершая цикл, Фенрис содрогнулся от отвращения, но быстро подавил это чувство.

Что бы он ни сделал, они заслужили это всё, и даже больше.

Подлетев ко второй постели, он тихо спросил:

— Пора?

Его напарник ответил не сразу. На лбу Леграна выступил пот, на шее вздулись вены. По правде, он был недостаточно силён для такой работы, но никогда бы в этом не признался.

В конце концов, любые побочные эффекты не только допускались, но и приветствовались.

Спустя несколько мучительных минут, не теряя концентрации, Легран просипел:

— Давай!

От силы сотворенного заклинания старуха должна была немедленно проснуться. Но Фенрис, отдав последние крупицы магии, заставил её провалиться обратно в сон. Фенрис не был эмпатом, но даже он ощутил, сколько ненависти поселилось в разуме жертвы стараниями Леграна.

Они покинули дом, не оглядываясь.

Иногда Фенрис жалел, что они не увидят плоды своих трудов.

Задушит ли бабка своих внуков при пробуждении, как того добивался Легран? Или поутру её ненависть поугаснет, и она просто невзлюбит их? Одержимый страхом, убьет ли мужчина своего верного пса? Особенно когда услышит, что творится у соседей. Промучившись несколько часов ужасными кошмарами без возможности пробуждения и осознания нереальности, сойдёт ли с ума женщина?

Эльфы стягивались со всего села — усталые, обессиленные, но переполненные мрачного удовлетворения.

Наутро людей ждёт на редкость бодрое пробуждение. Те, чьё сердце не остановится от кошмаров, а разум выдержит все насланные видения, будут защищаться: от обезумевших домашних зверей там, где поработали заклинатели, и друг от друга — там, где трудились эмпаты. По самым скромным подсчетам, не меньше половины сельчан не доживут до конца дня.

Эльфы заплатили за это немалую цену. Многие из них не смогут творить чары несколько недель, а кто-то, увлекшись местью и заработав магическое истощение, не вернется в прежнюю форму никогда.

Но если у кого-то и возникнет сожаление по этому поводу, то точно не сегодня. Сегодня Дом Весны был отомщён сполна.

***

Вздрогнув, Ланнуэль проснулся.

Несколько секунд собирался с мыслями, вспоминая, где он и что делал до того, как уснул. С трудом выпрямился, разминая затекшие конечности, медленно встал из-за рабочего стола и перебрался на диван.

Интересно, сколько ночей подряд он уже засыпает вот так, над бумагами?

«Тария бы меня отчитала».

Внезапная мысль заставила улыбнуться. Почему-то нравоучения эльфийки всегда оказывали на Ланнуэля странный эффект: он не сердился за дерзость, но и не стыдился, хотя она была права по большей части. Это всё, скорее, забавляло его и напоминало, что он всё ещё жив и в мире есть что-то кроме вечных проблем и бесконечных писем. Например, правила приличия. Или сон в кровати.

Мимолетная улыбка быстро растаяла.

Как давно он не видел Тарию?

С тех пор как она вернулась с последнего задания, прошло довольно много времени. Но пока разведчики не выяснили, кому именно стало известно о её миссии, направлять её куда-то было небезопасно.

Наверное, стоило увидеться с ней просто так, не по делу?

Ланнуэль вздохнул.

Времени и внимания не хватало ни на что. А в последние дни, после атаки на Дом Весны, ещё не хватало и сил. Даже безупречно деликатный Осф начал ворчать на короля, уверяя, что у него недостаточно таланта поддерживать доброе здоровье настолько истощенного монарха.

И вдруг Ланнуэль понял, что́ на самом деле его разбудило.

Тупая ноющая боль отступила, а туман в голове рассеялся, уступив место обыкновенной усталости. Ланнуэль покосился на лежащий на столе венец.

Несколько веков назад он бы решил, что облегчение наступило от отсутствия физического контакта с артефактом. Но Ланнуэль не в первый раз проходил через что-то подобное и знал: он связан с короной силой магии, и хоть выброси её из окна — это не помешает ему чувствовать горечь своего народа.

Однако сегодня по совершенно непонятной причине ему стало легче.

Неужели Элла всё-таки направила помощь Дому Весны, несмотря на прямой запрет?

В длинном списке дел появился ещё один пункт.

Но это подождет до утра. А пока Ланнуэль наконец поддался изнеможению и позволил себе провалиться в спокойный сон без сновидений.

Конец ознакомительного фрагмента. Книга целиком доступна на сайтах Литрес, Букривер и Литмаркет ("Эмпаты", автор Ольга Свобода)

Глава 1: Эмпаты. Глава 1

Глава 2: Эмпаты. Глава 2 Тария

Глава 3: Эмпаты. Глава 3 Старые знакомые

Глава 4: Эмпаты. Глава 4 Побег

Глава 5: Эмпаты. Глава 5 Переезд

Глава 6: Эмпаты. Глава 6 Есть что вспомнить

Глава 7: Эмпаты. Глава 7 Второй шанс

По дороге к залу заседаний Ланнуэль остановился у питьевого фонтана и, презрев все правила приличий, умыл лицо, с силой растирая холодную воду по коже. Это немного помогло собраться, но обрывки мыслей все равно создавали туман в голове, мешая мыслить ясно. Сегодня этот туман был настолько плотным, что Ланнуэль не смог до конца продумать свою речь.

С учетом того, что он и так не был уверен в решении, на котором собирался настаивать, ситуация складывалась скверная.

Зал гудел, как встревоженный улей.

«Все уже всё знают… И зачем мне нужно повторять это ещё раз вслух?»

Но, аккуратно расправив крылья за спиной, король эльфов исполнил все традиционные приветствия, соблюдая протокол.

— Вы знаете, зачем я созвал вас сегодня. На Дом Весны напали.

Крики. Жар. Запах гари и крови. Смех людей и плач эльфов.

Ланнуэль сморгнул навязчивую, почти реальную картину. Быть королём не так приятно, как принято думать: да, с венцом ты принимаешь практически бессмертие и неиссякаемый магический запас. Но магия, дарованная народом, навсегда связывает с каждым эльфом королевства. И когда происходят такие значимые события, эхо всегда дойдёт до короля. Кошмарами, видениями и грезами наяву.

«Почему мне никогда не мерещатся дни солнцестояния? Или молитвы, или свадьбы, на худой конец… Почему всегда только страдания?»

— А какое нам должно быть дело до Дома Весны? — дерзко спросил кто-то. Из-за того, что отвлекся, Ланнуэль не успел заметить, кто это был.

«Попробуй объяснить моей короне, что нам не должно быть дела», — мрачно подумал Ланнуэль. Древнему артефакту было все равно, что кто-то из эльфов решил нарушить свою клятву. Никакие обряды на это не проводились. Венец чуял кровь — и изо всех сил заставлял монарха вмешаться и что-то сделать. Прекратить страдания своего народа или, бездействуя, страдать вместе с ними.

«Ты должен».

Слова, стучавшие в висках последние несколько суток, мешали Ланнуэлю говорить тихо и мягко, как он делал это всегда.

— Пусть они и вышли из состава королевства по своей воле, но всё же являются дружественным нам Домом. Мы не разрывали торговые и дипломатические связи, не ссорились с наместником. И могли бы помочь из соображений добрососедских отношений.

— Из добрососедских отношений они могут радоваться, что на них напали люди, а не мы. Видит Мать, я бы не возражал, если бы ты отправил свой карательный отряд, чтобы они разобрались со Стратанэлем. Ах, простите, князем Стратанэлем. Говорят, он пережил нападение? Значит, так и не получил должного наказания за свою измену.

Ланнуэль сделал два глубоких вдоха перед ответом. Браннэль всегда был резок в своих высказываниях, но сейчас то ли из-за непрекращающейся головной боли, то ли из-за собственной неуверенности ответ наместника Дома Крови разозлил короля.

— Если под «карательным отрядом» ты имеешь в виду Новых Хранителей, то ты в корне неверно понимаешь их назначение. Они действительно уничтожают изменников, но смысл их существования — защита Колыбели и всего народа эльфов в целом. Не политические дрязги и личная вендетта. Если бы все это понимали, то и относились бы к ним совсем по-другому.

— Я была на месте нападения… после… — Элла, наместница Дома Пламени, говорила непривычно тихо. — Это… ужасно. Мы и вправду должны им помочь. Очень много убитых, раненых. Их застали врасплох. Без нашей поддержки умрет много эльфов, а при первых холодах — ещё больше.

— Они знали, на что шли, покидая нас. Считали, что одни справятся лучше. Ну и пусть справляются, — фыркнул глава Дома Скорби.

«Ты должен».

Голос магии всё отчетливее звучал в голове Ланнуэля, вынуждая вмешаться. Но король молчал, из последних сил стараясь не только слушать, а слышать то, что говорят его подданные. Как обещал. Вот что он действительно был должен…

— Да. Знали. Они и сейчас это знают. Никто из них не послал запросов о помощи — Стратанэль слишком горд для этого. А его эльфы — слишком ему преданы. Они просто тихо умирают недалеко от своего сожженного Древа. Прежде чем говорить, что им не стоит помогать, я искренне рекомендую тебе посмотреть, что там делается. И если у тебя не камень вместо сердца, ты предложил бы хоть что-то.

— Элла, ты же помнишь, что в сложившейся ситуации ты не можешь пригласить к себе беженцев без одобрения короля и Совета? — подозрительно спросил наместник Дома Благодати. Элла поморщилась.

— Помню. Поэтому и прошу. Отказать — проще всего. Но любой мог оказаться на их месте.

— Не любой! Мы не нарушали клятву…

— Неужели у тебя нет там ни родных, ни друзей? Они вышли из состава королевства совсем недавно, у половины Домов есть там родня…

Как это всегда бывало, дискуссия переросла в свалку. Наместники перебивали друг друга, страсти накалялись. Ланнуэлю уже давно следовало прервать их и направить беседу, но он не мог. Туман в голове усиливался, замыливая все убедительные слова и призывы.

«Ты должен».

— Нет.

Во внезапно наступившей, мимолетной тишине, пока спорщики набирали воздуха в грудь для нового витка конфликта, наместник Дома Земли Ферраэль каким-то чудом умудрился взять слово и привлечь к себе внимание.

— Нет, мы не можем направить помощь Дому Весны. И Дому Восхода — тоже, даже если узнаем, что завтра их сотрут с лица земли всех до единого. Не потому, что мы должны наказать их за предательство, не чтобы лелеять свою обиду. Если мы поможем им — королевство развалится быстрее, чем вырастет новое Древо. Все устали от войны, от налогов, от постоянных изменений и лишений. Если кто-то поймет, что можно не делать вклад в общее дело, но тебе все равно придут на помощь — желающих выйти из-под влияния короны станет в разы больше.

— Ты хочешь сказать, — мрачно и нарочито медленно проговорил Браннэль, — что кто-то из здесь присутствующих верен короне исключительно потому, что рассчитывает на помощь в случае нападения? И всё?

— Я хочу сказать, — спокойно выдержал взгляд Ферраэль, — что мы создадим прецедент. Не давай ничего — получай всё. И кто-то может им воспользоваться. Только и всего.

В зале стало тихо. Даже Элла, сильнее всех желавшая направить помощь, нахмурилась и замолчала. Ферраэль был неправ как эльф, но полностью прав как политик. Все это понимали.

А Ланнуэль осознавал с самого начала.

«Ты должен».

Раскатистый голос в голове взорвался тысячей осколков боли. Ланнуэль схватился за край трибуны, чтобы не упасть, и тихо сказал:

— В таком случае мы переходим к следующему вопросу повестки…

***

— Самое главное для любого мага — знать границы своих возможностей. Наибольшая опасность для новичка — его собственное невежество и самонадеянность. Дар вы получаете от самого рождения, но годы уйдут на то, чтобы научиться им распоряжаться. В неумелых руках сила — проклятие, а не благо. Кто расскажет мне о самых вопиющих ошибках молодых магов?

Авантюрин оглянулся. В компании других учеников он чувствовал себя перестарком. К тому же не очень-то умным. Любой из присутствующих знал в разы больше него. На его родине дети были детьми, а занятия начинались только после того, как проявлялся магический дар. Если его не было — не было и учебы. Здесь же считали по-другому. Три десятка смирных маленьких эльфов прилежно слушали, не задумываясь, нужно ли им это.

Кроха с прозрачными, почти невидимыми крыльями подняла руку:

— Сатарис Невежда. Он был магом стихий. Он устроил пожар, находясь возле Древа. Но не позвал на помощь сразу, и пострадало много эльфов.

Учитель довольно кивнул.

— Стихии могут быть разрушительными в неумелых руках. Умелые маги помогают в кузнях, в строительстве, в садах и оранжереях. Их мастерство заключается в том, чтобы научиться обуздывать природу, а не выплескивать силу, как это сделал Сатарис. Наличие талантов сделает вас особенным, только если вы сможете извлечь из них пользу для общества. Кто ещё кого вспомнил?

— Донгвир из Дома Тумана. Из-за его ошибки Древо было почти уничтожено короедами.

— Верно. Донгвир был плохим учеником. Вместо того чтобы постигать суть заклинаний и разбираться в том, как они работают, он слишком увлекся внешней стороной вопроса. Не интересовался ничем, кроме работы с крупными животными, но на них ему не хватало ни знаний, ни таланта. Донгвира не взяли в армию, потому что он завалил экзамен, но доверили защиту Древа от вредителей. Не понимая, какая честь ему оказана и насколько ответственную задачу он выполняет, Донгвир экспериментировал втайне от всех. И однажды навлек на Древо полчища короедов. Насекомые со всего леса устремились к нему. Неудачные чары имели такую силу, что несколько десятков друидов и заклинателей едва смогли спасти Древо. Сам Донгвир, ввиду собственного невежества, не смог не только отменить своё же заклинание, но и объяснить, что именно он сделал, чтобы это остановили другие. Всех насекомых пришлось уничтожить, что впоследствии привело к голоду среди нескольких видов птиц.

Авантюрин заерзал. Интересно, что бы сказал учитель про его эксперименты на людях?

Будто услышав его мысли, Калиосто строго осмотрел всех присутствующих и добавил:

— У каждого вида магии есть граница, за пределами которой маг становится проклятьем для своих соплеменников. Особенно опасны ошибки волшебников, имеющих контакт с чужим разумом: иллюзионистов, ловцов снов и, в первую очередь, — эмпатов. Неумелый эмпат способен нанести непоправимый вред, и последствия его действий невозможно устранить. Поэтому при первых же признаках пробуждения таланта каждый из вас должен немедленно заявить об этом старшим и неукоснительно соблюдать все рекомендации ваших наставников.

С трудом досидев до конца урока, Авантюрин поблагодарил учителя, из последних сил сохраняя невозмутимое выражение лица, и еле справился с желанием как можно быстрее пробраться к выходу.

Возможно, послушай он такие лекции в детстве, он бы не стал втихую упражняться в магии. Интересно, а что сталось с охотниками, с которыми он работал? Хотелось верить, что ничего плохого он не сделал…

Варин встретил его почти у самой двери.

— Ну, как тебе понравилось у наставника Калиосто?

Понимая, что темнокрылый эльф всё равно заметит попытку обмана, Авантюрин тяжело вздохнул.

— Даже если не брать во внимание, что я втрое старше самого маленького ученика, то, что он говорит, вызывает у меня приступы вины.

— Гордыня — это плохо. А вот переосмысление опыта — уже что-то. Надеюсь, это поможет тебе по-другому взглянуть на наши уроки.

Авантюрин кисло кивнул. В последнее время он действительно позволял себе довольно прямо высказывать наставнику все, что было у него на уме. Теперь выражение лица Варина недвусмысленно говорило: «Хочешь учиться у меня, а не с малышнёй — не дерзи». Винить его было не за что — он обещал королю, что займётся обучением гостя, но никто не просил его делать это лично…

— Я всё понял. Сегодня будет что-то ещё, или я свободен?

Оценив покорный и понурый вид ученика, Варин немного оттаял.

— Пойдем. Всё-таки ты уже не ребенок, чтобы просто ходить на лекции, и я не лишу тебя практики.

К удивлению Авантюрина, Варин повёл его не в зал для тренировок, а в одну из комнат для медитации. И даже пригласил сесть рядом с собой.

— Твоя самая большая проблема в том, что ты совершенно не понимаешь, что делаешь. Ты лезешь творить высшие чары, не зная основ. Ты способен телепортироваться на огромные расстояния, но не можешь сотворить простейшее заклинание, поставить барьер и скрыть следы своего присутствия. И главное — не осознаешь проблемы своего невежества.

Авантюрин хотел возразить, но не решился. Не столько из-за боязни снова учиться с детьми, сколько из-за того, что Варин отчасти был прав. Авантюрину всё время казалось, что наставник его недооценивает и не хочет замечать, насколько способный достался ему ученик. Он считал, что Варин к нему придирается, и не всегда внимательно дослушивал объяснения, пропуская мимо ушей половину ворчания… Может, жажда признания и правда помешала ему здраво оценивать свои ошибки?

И всё равно Авантюрину очень хотелось, чтобы Варин оценил, сколь многому удалось ему обучиться тайком и без чьей-либо помощи. Но, кажется, и одобрения, и новых знаний не дождаться. Придётся выбирать что-то одно.

— Объясни мне. Я постараюсь понять.

Варин несколько секунд внимательно разглядывал своего ученика. Наконец он кивнул:

— Я попробую. Первый проблеск эмпатии проявляется в том, что эльф становится более восприимчив к пониманию чужих эмоций. Сосредоточившись, он может без особого труда угадать состояние другого существа — эльфа, человека, и даже зверя. Многие из животных тоже способны испытывать чувства. Следующий уровень — заметить то, что пытаются от тебя скрыть. Затем — сделать это тайно. Высшая степень этого умения: прочитать эмоции того, кто умеет ставить блоки. Ну и, разумеется, настоящий эмпат всегда понимает собственные чувства и умеет наводить порядок в своей голове.

Тогда — и только тогда — наступает следующая стадия обучения: влияние на чужой разум. Здесь есть два направления, и я не могу сказать, что какое-то из них легче или сложнее другого. Но по классу безопасности начинают обучение с влияния без Связи. Ряд эмпатов обладает умением воздействовать через внешние явления. Обычно это песня, танец или — в исключительных случаях — мысленный призыв. Набор чувств, которые можно вызвать такими способами, довольно ограничен, но всё же стоит того, чтобы практиковаться.

— Чего можно добиться такими методами? — спросил Авантюрин. Варин закатил глаза.

— Сегодня я выдам тебе пару книг. Не знаю, что хранилось в ваших библиотеках, но явно какой-то мусор. Или ты просто ленился читать?

Авантюрин не стал спорить или пытаться возражать, и Варин смягчился.

— Например, можно вызвать привязанность. Тогда эльф или человек пожелает исполнить почти любую твою просьбу. Можно вызвать страх, злость, печаль, ненависть. Остальное — редкие исключения, я не стану о них рассказывать, но покажу, где об этом можно прочесть. Один из талантов этого вида магии — воздействие без прямого контакта, так называемые магические ловушки. Попав в твои сети, человек испытает чувство, которое ты пожелал туда заложить. Немногие умеют творить долгоиграющие ловушки, которые не испарились бы за пару дней.

— Ты умеешь?

— Я — да. Мне открыты большинство талантов эмпатии, именно поэтому мне доверяют обучение других. Это не значит, что я одареннее прочих: некоторые вещи я делаю на самом слабом уровне. В чарах важно не столько разнообразие, сколько умение получать от них пользу.

— Следом за внешним воздействием идет талант Связи?

— И телепортация, — кивнул Варин, — это — высшие чары. Более сложным считается только одно — осознанное пробуждение в Колыбели. На такое способны считаные единицы — как правило, они становятся Избранными и уже не возвращаются.

— Кто такие Избранные?

— Не твоего ума дело, — неожиданно резко ответил Варин. — Матерь! Я так и знал, что, если начну рассказывать всё с самого начала, наговорю лишнего. Запомни: всё, что касается Колыбели, тебе лучше не знать. Для твоего же блага, и для нас всех. Но я просто не представляю, с какого бока к тебе подступиться. Ты умеешь то, чего не должен, но не знаешь самых элементарных вещей! Чего стоит одна телепортация… Зато от простейших заданий брякаешься в обморок, как нервная девица!

Авантюрин опустил глаза. В другой день он бы начал спорить с Варином, но теперь отчего-то не хотелось защищаться.

— Калиосто сказал, что для мага самое главное — знать свои границы.

— Правду он сказал. Но твои таланты расползлись так сильно, что границ у них многовато…

Увидев выражение лица ученика, Варин ощутил укол совести. Оказалось, что, когда Авантюрин огрызался или заваливал вопросами, работать с ним было легче.

— Ладно. Не получается с одного конца — попробуем с другого. Я по-прежнему убежден, что тебе не следует заниматься телепортацией, потому что ты понятия не имеешь, как это происходит, но давай поговорим о том, какие там есть ограничения. Раз у тебя не вышло разобраться с маяками, поговорим о барьерах. Как ты, наверное, заметил, металлы и камень препятствуют перемещениям. Телепортация — дар Матери, она не терпит искусственных помех…

***

Авантюрин уже полчаса безучастно разглядывал потолок. Обыкновенно вечерами досуг скрашивали боль и недомогания после уроков Варина, но сегодня наставник оказался необыкновенно мягок.

Скажи кто-то, что Авантюрин будет скучать по страданиям, он бы не поверил. По всему выходило именно так: физические неудобства избавляли от необходимости думать. А остаться наедине со своими мыслями оказалось хуже, чем с болью от тренировок.

Он уже более-менее ориентировался во дворце и мог без труда найти и библиотеку, и таверну, и храм. Местные эльфы были достаточно дружелюбны или, по крайней мере, воспитаны, чтобы ни в одном из этих мест он не был вынужден сидеть в одиночестве. При минимальных усилиях компанию можно найти легко.

Поначалу это радовало Авантюрина. Он знакомился с другими эльфами, пробовал местный нектар, восхищался бесконечным запасом книг и красотой храма Матери.

Но первоначальный восторг иссяк, и на этом месте проросло совсем другое чувство вместе с тревожными вопросами.

Самым неприятным из них был: «что дальше?».

Находясь то в постоянной опасности, то при смерти, Авантюрин мало тосковал по дому. Не считая кошмаров о возможном наказании родителей, если вдруг раскроются истинные причины его исчезновения. Но теперь он здоров, ни в чем не нуждается и…

И совершенно один.

Уроки ясно показали, что хоть ему и удалось зайти довольно далеко, всё равно на обучение полноценному обладанию мастерством эмпатии уйдут годы. И чем сложнее становились занятия, тем громче звучал вопрос.

«Зачем?»

Дома магия была отдушиной. Способом разлечься, а заодно — его большим секретом и гордостью.

В этом мире он мог не скрывать свой талант. Но перестал понимать, зачем он ему нужен.

Авантюрину очень нравилось работать с охотниками. Видеть, как глубоко несчастный и очерствевший человек оживает, было огромным удовольствием. Но вряд ли Варин продолжит его подготовку, если прознает, кто именно получает пользу от талантов ученика.

Конечно, можно помогать эльфам. Вот только, по наблюдениям Авантюрина, среди них таких запущенных случаев не было. Местные обращались к эмпатам задолго то того, как начинали отчаянно нуждаться в помощи.

Оставалось, правда, ещё одно поле, где его таланты оказались бы востребованы.

Но от одной мысли о том, чтобы вредить людям, Авантюрина мутило. Он скорее согласится вовсе никогда не использовать магию, чем применять её… вот так. Даже после всего увиденного он не чувствовал, что готов принять чью-то сторону в войне.

Дома у Авантюрина было место в обществе, предназначение, обязанности… и мама. Начав искать свое место здесь, во дворце, Авантюрин бы окончательно признал, что никогда не собирается возвращаться домой.

Это было бы самым разумным выходом. Но пока он не видел ничего, что стоило вечной разлуки с матерью и отцом, хотя и не представлял, под каким предлогом можно вернуться обратно.

Мысли текли вяло, возникающие идеи были одна хуже другой. Но остановиться Авантюрин не мог, снова и снова вспоминая дом и представляя встречу с родными.

Мама бы обрадовалась. Несмотря ни на что.

Услышав стук в дверь, Авантюрин поймал себя на том, что не хочет никого видеть. Но пока воспитание боролось с желанием побыть одному, в комнату без спроса зашла Тария.

— А я думала, ты спишь, — сказала она и, поколебавшись, всё же села на диван.

«И зачем ты тогда вошла?» — вертелось на языке Авантюрина, но он смолчал. Дурное настроение — не повод грубить, даже если очень хочется.

Тария выглядела довольно расстроенной, но Авантюрин не нашёл в себе силы задать вопрос, что случилось. Нужно — расскажет сама.

— Не хочешь сходить куда-нибудь? Кажется, ты пока не видел питомник редких растений. В него пускают только друидов, но у смотрителя должок передо мной, и для нас сделают исключение.

— Может, в другой раз? — спросил Авантюрин и вздохнул, увидев, что Тария окончательно сникла. Воспитание взяло верх; он поднялся с кровати и сел рядом с гостьей.

— У тебя всё в порядке?

— Не больше, чем у тебя. Что, Варин совсем замучил тебя своими уроками? На тебе лица нет.

— Ты удивишься, но сегодня он был на редкость добр и снисходителен.

— Тебя это так огорчило?

Авантюрин усмехнулся.

— Не то слово. Всегда любил унижения, критику и обмороки. А сейчас будто без сладкого остался. А что у тебя? Соскучилась по пыткам и подземельям?

Тария слегка улыбнулась.

— Получается, что так. После моего назначения я никогда так надолго не оставалась во дворце. И не могу сказать, что очень тосковала по этому месту.

— Если я что-то понимаю в ваших именах, то ты сама не отсюда? Где находится Дом Благодати?

— Далеко. — Тария откинулась на спинку дивана и запрокинула голову, уставившись на потолок, будто узор из веток и листьев её очень интересовал. — Но Хранителям не рекомендуется проводить время где-то ещё… Дома не знают о том, чем именно я занимаюсь. Это всё будет довольно трудно скрыть, если я там задержусь. Как ты заметил, во дворце почти ни для кого не секрет, кто я, но здешние эльфы хотя бы умеют держать язык за зубами. Так что чем меньше времени я провожу за пределами дворца, тем дольше смогу приносить пользу…

— Никогда раньше не видел кого-то, кто бы так переживал по поводу своего отпуска.

На этот раз Тария не оценила иронию. Она перевела взгляд на Авантюрина, и только слепой бы не заметил в нём тоску.

— Глупо, да?

Пауза затягивалась. Тогда Авантюрин сказал:

— Знаешь… В детстве, едва я научился читать, у меня была любимая книга. Сказать по правде, не совсем подходящая для ребенка — хроника тысячелетия. Это был огромный фолиант, почти без иллюстраций, тяжеленный и ужасно неудобный. Сейчас уже и не могу вспомнить, чем же он так меня привлекал. Но я таскал его за собой везде, как дети делают с любимой игрушкой, — на улицу, в гости, за стол, даже спать укладывался с ним. Маму это всё ужасно злило.

Тария улыбнулась.

— Как по мне, гораздо хуже, когда дети вовсе не хотят читать.

— Мама это понимала, поэтому запретить мне не могла. И тогда она пошла на хитрость: заказала у мастера-книжника «детское издание» этой же книги. С яркими картинками, непромокаемыми страницами и нормального размера — такого, чтобы я не выпадал из-за неё к утру из кровати.

— Ты падал с кровати в детстве?

— Вот только давай без намёков, сам вижу, что бесследно это для меня не прошло… Да, падал. Почти каждую ночь. Мама находила меня на полу, а на моем месте лежал огромный том истории. Иногда — накрытый одеялом.

— Ты был очень странным ребенком.

— Не перебивай. Мама любила меня и таким.

— Но книгу все-таки отняла?

— Она переживала, что мне такое читать ещё рано. И что я либо испорчу себе зрение, либо как-нибудь ночью сломаю крылья.

— И чем кончилось дело?

— Когда пришла новая книжка, мама ловко подсунула мне её. И, пользуясь моим любопытством, попросила моего разрешения одолжить старую «одной своей подруге».

— И ты согласился?

— Никогда не был жадным. Тем более я думал, что это ненадолго.

— И что новая книга тебе понравится.

— Но этого не случилось. «Подруга», разумеется, ничего не вернула, а я очень быстро понял, что новая книжка, хоть и красивая, не вызывает у меня ничего, кроме разочарования. А самым ужасным было то, что я согласился на это всё сам.

— Почему ты это мне рассказываешь?

Авантюрин пожал плечами.

— Иногда ты выглядишь так, будто тоже выбрала не ту книгу.

Тария не выдержала взгляд.

— В твоей хотя бы были картинки…

Помолчав немного, она спросила:

— Если ты расстроен не из-за Варина, то из-за чего?

Авантюрин посмотрел на неё и не решился сказать правду. По крайней мере, к нему здесь хорошо относятся, на уроках не приходится причинять кому-то вред, а требовательность Варина нельзя сравнить с сомнительным удовольствием попадать в плен к людям. Если ему и хочется кому-то пожаловаться, Тария для этой роли подходила меньше всего.

— Знаешь… я думал, что моё обучение пойдёт легче. Но на самом деле с каждым днем я всё больше понимаю, что ничего толком не умею. И не уверен, что смогу научиться.

Тария встрепенулась.

— Ну с этим-то я могу тебе помочь. Мне кажется, через такое проходят все маги, а кто-то и не по разу. Поначалу, когда способности только открываются, чувствуешь себя всемогущей. А потом не можешь справиться с каким-либо заданием — один раз, второй, третий… — и начинаешь думать, что Природа посмеялась над тобой, дав вместо дара жалкую его искорку.

— А что не получалось у тебя?

— Связь. Я быстро научилась наблюдать за собой и другими, но установить Связь никак не могла. Отчасти поэтому я отлично умею воздействовать через песни —я долго думала, что это мой предел. А у тебя какие сложности?

Авантюрин поморщился.

— Ночи не хватит, чтобы рассказать.

— Ну например?

— Например, Варин все время ругает меня за то, что я слишком заметно читаю скрытое.

— Знакомая история, — улыбнулась Тария. — Мне сразу вспоминается: идёшь в компании по улице и вдруг замечаешь, что рядом кто-то ведет себя странно. Хочешь, чтобы спутник это тоже увидел, но не пялился очень уж откровенно. Просишь: обернись, только аккуратно.

— И он оборачивается, но по нему сразу видно, зачем он это делает.

— Именно! По-настоящему мимолетный взгляд бросают те, кто чем-то занят. Здесь всё так же: когда ты очень хочешь считать чьё-то настроение, сложно сделать вид, будто тебе это не так интересно.

— Варин объясняет совсем по-другому.

— Не подумай, что я критикую. Варин — отличный учитель, очень многое я узнала именно от него. Но он всегда идёт самым правильным путем, который не всегда самый короткий. Иногда нужна небольшая хитрость. Я сейчас покажу.

Тария повернулась и взяла ладонь Авантюрина в свои руки.

— Меня этому научила мама. Может, у тебя это тоже сработает. Сосредоточься на ощущениях в своей ладони. Теплые ли у меня руки, сильно ли я их сжимаю, не становятся ли они мокрыми — что угодно, но думай только об этом. И когда полностью сконцентрируешься, попробуй отвлечься на мое настроение. Совсем чуть-чуть, легкий импульс, не теряя из внимания моё прикосновение. Можешь даже отвернуться. О моих чувствах тебе должны сказать не глаза, а магия. Не торопись.

Авантюрин глубоко вдохнул. Ладони на его руке были сухими и горячими. Пытаясь сфокусироваться, он пошевелил пальцами, чувствуя, как Тария расслабляет запястья, чтобы ему было удобнее.

Вдох-пауза. Выдох-пауза. Как давно он не работал над дыханием! Ноздри уловили приятный цветочный аромат. И сидеть рядом с Тарией так близко тоже было приятно.

Авантюрин успел послать пару слабых импульсов, прежде чем понял, что слишком сильно отвлекся. Но едва он решил, что пора заканчивать, и открыл глаза, как заклинание сработало.

Усиленный магией, взгляд Тарии завораживал. В глубине зеленых глаз плескалось что-то непривычное, чего раньше он не замечал в ней. Растерянность, неуверенность, одиночество. Это не вязалось с другими её образами: Тарии-воина, Тарии-разведчицы, Тарии-карающей. Вряд ли она хотела раскрыть ему так много, но было уже поздно.

Чувствуя, что она собирается убрать руки, Авантюрин внезапно даже для себя наклонился вперед и поцеловал её.

Удивление было почти осязаемым. Её глаза расширились, а сердце забилось быстрее. Авантюрин вдруг ярко вспомнил, как она прижималась к нему в темнице. И пусть то была всего лишь игра, это не делало воспоминания менее приятными. Он придвинулся ближе, стремясь украсть как можно больше, пока его не оттолкнули.

Но она ответила.

Горячие ладони выпустили его руку и легли на спину. Крепкое гибкое тело прижалось к нему, а его дыхание смешалось с её. Не в силах сдержаться, Авантюрин застонал и отстранился, уверенный, что на этом всё и кончится.

Он ожидал увидеть упрек или обиду, но ничего этого не было. В расширенных зрачках полыхало пламя из эмоций, которые Авантюрин не мог назвать. Но раньше, чем он уловил хоть что-то знакомое, Тария начала расстегивать платье. И поцеловала его. Сама.

Совсем скоро Авантюрин полностью утратил способность связно мыслить. И не смог бы остановиться, даже если бы она попросила.

Но она не просила.

Продолжение главы: Эмпаты. Глава 8 (продолжение)

Сегодня Драгана бросила в котёл всё, что нашла в кладовой. Если завтра никто не придёт к ней, останется либо голодать, либо идти на поклон к отцу, либо вовсе отправляться в лес и самой искать себе пропитание.

Неаппетитная жижа тихо булькала. Внутри Драганы кипело гораздо сильнее: негодование, обида, ненависть. Она проклинала всех, от отца до Горана, но эти проклятья не делали её ни сытой, ни спокойной.

Когда раздался стук в дверь, она машинально распустила волосы. Подошла к самой дорогой вещи в доме — к зеркалу, — поправила пышную грудь под платьем, потуже затянула пояс.

Кто бы это ни был, отсюда он должен уйти счастливый, опустошённый, с дрожащими коленями и жгучим желанием о ней позаботиться. А иначе она просто пропадёт.

Увидев за порогом незнакомца, Драгана обольстительно улыбнулась. Всегда проще обвести вокруг пальца того, кто видит её впервые. Хотя бы потому, что она всегда умела произвести неизгладимое впечатление на мужчин.

Но, наткнувшись на пустой взгляд незнакомца, Драгана вдруг стушевалась.

— Муж дома?

— Нет, — ответила Драгана, забыв придать голосу бархатность, — он… погиб.

Мужчина несколько секунд рассматривал её своими жуткими глазами, а потом спросил: «Я пройду?» — и сразу вошёл, не дожидаясь согласия. Окинул взглядом убогую обстановку, отчего Драгане захотелось огрызнуться и почему-то поплотнее запахнуть вырез на груди.

— Кто вы и что вам нужно? — резко спросила она, внезапно разозлившись. Как бы то ни было, это — её дом. Не хватало ещё, чтобы ей же здесь становилось неловко.

— Прошу простить мои манеры, — неожиданно учтиво ответил незнакомец. — Меня зовут Василь. Я глава Королевских войск Особого назначения. Мы служили когда-то с вашим супругом.

У Драганы закружилась голова. Всё, что она знала про королевских особистов, — что это были самые жуткие мерзавцы, каких только можно представить. Их власть не ограничивались практически ничем. Если тобой заинтересовались, можешь сразу прощаться с родными — никто и ничто тебе уже не поможет. Хотя, если разобраться, прощаться Драгане было не с кем. Эта мысль несколько отрезвила её, как и новость, что Горан служил с этим типом.

— Чем могу помочь Особым королевским? — хрипло спросила она. Василь расплылся в холодной улыбке, не затронувшей его глаза.

— Приятно видеть такой рвение. Очень похвально. Видите ли… я совершенно точно уверен, что ваш дражайший супруг не погиб. И мне крайне необходимо найти его.

Мурашки поползли по спине, а ладони стали холодными и мокрыми. Перед своим уходом Горан твердил, что ему надо взыскать несколько долгов. Неужели ему хватило ума пойти против Особых королевских?!

— Я не знаю, где он, — поспешно, почти заикаясь, выпалила Драгана. — Я сказала, что он погиб, потому что мне стыдно. Он оставил меня, обещал, что больше не вернётся.

Василь смотрел на неё так, будто хотел прожечь дыру. Драгана молилась всем богам, и, кажется, они её услышали. Особист кивнул, удовлетворившись её ответом.

— Значит, и здесь Горан не смог выполнить до конца взятые обязательства… Что ж, печально, но не удивительно. И всё-таки вы ещё можете мне помочь. Я прошу сейчас вспомнить всё, что подскажет, куда он мог бы направиться…

Несмотря на то, что её гость был неукоснительно любезен, к концу долгой беседы Драгана дрожала, как осиновый лист. Вместе с воспоминаниями из неё словно выжали все силы. Голова кружилась, перед глазами плясали огненные точки. Во рту пересохло, и очень хотелось заплакать.

Василь же сохранял невозмутимое выражение лица. Но наконец он довольно кивнул и откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула.

— Думаю, мы обсудили всё. Если только вы не хотите что-то ещё мне сказать.

Драгана помотала головой.

— Как я и думал. Если ваш супруг передумает и вернётся, я бы хотел, чтобы вы немедленно сообщили мне об этом, отправив гонца. Дайте ему этот перстень, и донесение попадёт сразу ко мне. Разумеется, нашу беседу нужно оставить в тайне и постараться задержать Горана до моего приезда. Это — задаток, и каждый месяц вы будете получать небольшое жалование от короля. В случае успеха вас так же ждёт награда. Уверен, такой потрясающе красивой женщине не составит труда занять мужа на несколько дней, чтобы он не выходил из дома.

Вид золота и комплимент успокоили Драгану. В мёртвой улыбке Василя ей почудилось что-то знакомо-масляное.

Много лет она знала только один способ скреплять сделку с мужчинами. Он не всегда работал как нужно, но всё-таки повышал шансы на сдержанное слово.

Драгана встала и дрожащими пальцами распустила пояс платья. Когда оно стекло к её ногам, она едва удержалась, чтобы не прикрыться. Вместо этого улыбнулась и склонила голову набок, позволив густым черным волосам рассыпаться по плечам и груди. На мгновение ей показалось, что Василь остался абсолютно равнодушен к открывшейся картине.

Но он поднялся со стула и подошёл к ней вплотную. Последнее, что она увидела перед тем, как они слились в поцелуе, — странные мелкие шрамы на его лице.

От автора: это ознакомительный фрагмент книги. Всего будет выложено 8 глав, книга целиком (15 глав) доступна на Литрес, Литмаркет и Букривер.

Глава 1: Эмпаты. Глава 1

Глава 2: Эмпаты. Глава 2 Тария

Глава 3: Эмпаты. Глава 3 Старые знакомые

Глава 4: Эмпаты. Глава 4 Побег

Глава 5: Эмпаты. Глава 5 Переезд

Глава 6: Эмпаты. Глава 6 (продолжение)

— Когда-нибудь ты поймёшь…

Не дав ей договорить, Горан вскочил на ноги. Слишком часто мать обезображивала маска ненависти, чтобы он сейчас мог стерпеть выражение благородной грусти на почти идеальном лице.

— Пойму — что? Желание вымещать свою злобу на собственном ребенке? Пойму, как можно избивать его, пока не потеряет сознание? Пойму, как можно улыбаться, когда он корчится от боли? Пойму, зачем выискивать поводы для наказаний, даже когда их нет?

— Поймешь, что прощение нужно не мне. Ты должен простить и меня, и себя.

Горан задохнулся от такой наглости. А ему-то, интересно знать, за что просить прощения? За то, что не умер во время очередной порки? Или за то, что вообще родился?

И вдруг он заметил одну очень странную вещь.

Он смотрит на мать сверху вниз. Очень сильно сверху, будто она не дотягивает ему и до плеч.

Он отступил на шаг и помотал головой. Потер лицо и замер, уставившись на свои ладони.

Это его руки. Не Горана-мальчика, не Горана-юноши. Горана — мужчины. Большие, сильные мужские ладони.

Мать не дожила до его зрелости.

Он внимательнее всмотрелся в её лицо.

Как он сразу не увидел? Такой молодой и красивой мама была только в его детстве. До того как печать злости и страданий наложила несмываемый след на её черты. До того как она стала казаться ему настоящей ведьмой.

До того как она улыбнулась ему в самый последний раз, когда он помог ей принести воды из колодца, неловко переваливаясь с ноги на ногу, потому что ведро было слишком огромным и тяжелым для него. Целую вечность назад.

С тех пор он всего один раз видел улыбку на её лице — когда она умирала. И та улыбка сводила его с ума.

— Прости.

Образ матери растворился с последними отголосками звука её голоса. Горан заплакал.

Он очень быстро понял, что его семья — несчастливая. Отец много пил, гулял, не скрываясь, почти ничего не зарабатывал, не утруждал себя особыми заботами по хозяйству и регулярно избивал мать.

Мог ли Горан осуждать её за то, что она делала?

В детстве он был слишком занят выживанием, чтобы думать об этом. Повзрослев, он понял, что она была всего лишь глубоко несчастной, сломленной женщиной, которую никто и никогда не любил. Оправдывало ли это её? Нет.

Но значит то, что ему пришлось вынести, никак не было связано непосредственно с ним. На его месте мог оказаться кто угодно, с таким же исходом. Он вовсе не никчемный, не бездарный, не безнадежный. Невезучий — да. И в этом они с матерью даже похожи.

Наверное, он никогда не смог бы простить её при жизни. Но отравлять своё существование после её смерти… Кажется, он начинал понимать, что она имела в виду.

Как же его командир радовался, что Горан не выразил желания вступиться за своих родителей и спокойно наблюдал за всем!

При поступлении на службу Горан не указал в личном деле все «особенности» своей семейной жизни. Боялся, что его тогда просто не возьмут. Он тогда ещё не знал, что из них будут готовить форменных психопатов.

Тот секрет помог ему сдать «выпускной экзамен».

Горан постоянно думал о том, что стал таким же чудовищем, как мама. Она не испытывала к нему ни любви, ни сострадания. И он отплатил точно тем же. Круг замкнулся.

Каждый новый день с тех пор учил его оставаться холодным ещё к чему-нибудь.

Ловля эльфов. Пытки пленных. Убийства. Шпионаж. Список подвигов рос, а с ним — полная апатия ко всему.

У основания стены, которую он построил внутри себя, был всего один краеугольный камень: он не пожалел умирающую в муках мать.

И когда стена рухнула, это не надолго изменило ситуацию. Потому что его родители были чудовищами. А он — их достойным наследником. Он не заслужил нормальной жизни.

Горан вдруг почувствовал, что с каждой слезинкой, с каждым всхлипом из него выходит всё, что мучило его. Рыдания сотрясали его тело, пока он совсем не обессилел.

А потом стало легко и хорошо. Последний раз ему было так хорошо…

Когда эльф устроил бунт у него в голове.

Горан открыл глаза.

Костёр весело потрескивал, хотя должен был давным-давно догореть. Из котелка пахло не травами, а похлёбкой. Но самое главное — рана на ноге больше не болела. Горан опустил глаза и обомлел. На месте гниющей дыры осталась лишь розовая полоска.

Может, он уже просто умер?

Горан ощупал бедро, чувствуя каждое своё прикосновение. От костра шёл жар, от воздуха — вечерняя прохлада. Всё нормально, кроме того, что такого быть не могло.

— С тобой всё будет хорошо.

Горан повернул голову в сторону звука. Одетый в новую одежду Авантюрин сидел на его вещах, оперевшись локтем на согнутую в колене ногу и беззаботно болтая в воздухе второй.

— Так ты жив, — сказал Горан и закашлялся. И без того не особенно мелодичный голос стал совсем сиплым. — Опять копался у меня в голове? Знал бы, что ты это сделаешь, не полез бы за тобой в тюрьму. Надолго хватит в этот раз, а? Я теперь ничем не лучше последнего пьяницы. Сначала — счастье, а потом руки трясутся… Решил завести себе ручного человека? Лучше б дал спокойно подохнуть…

Выражение веселья на лице эльфа сменилось смущением. Он сел ровно и даже слегка покраснел. Или то блики от костра?..

— Слушай, я… В прошлый раз я не очень понимал, что делаю. Мне никогда не доводилось работать с такими, как ты. И… я немного занервничал.

Горан громко хмыкнул. Авантюрин вздохнул.

— Ладно-ладно… Я был в ужасе. И, как я думал, стёр тебе память. Я не знал, что магия на это не способна. И очень удивился, когда ты почти сразу всё вспомнил.

— Можешь быть уверен, меня ты тоже очень удивил! Что это вообще было?

— Если верить тому, что мне рассказали… Я сделал две вещи. Вернул тебе способность чувствовать и стер всю эмоциональную окраску твоих воспоминаний. И когда ты начал заново их переосмысливать, все разом…

— Едва не сошёл с ума, — закончил фразу Горан. — Отличная работа, что тут сказать…

Авантюрин поерзал, а потом вдруг возмутился:

— А ты вообще продал меня! Да, я пока не мастер эмпатии, но старался как мог. Так что вместо того, чтобы издеваться, может, скажешь спасибо?

Горан замолчал. Отвернулся от эльфа и прислушался к себе. Попытался вспомнить мать, службу, Драгану… И ничего не произошло. Воспоминания были печальными, но вполне сносными.

— Что ты сделал?

— Выбросил в Пустоту твоё чувство вины. Оно такое огромное, что просто душило всё остальное. Нельзя нормально жить в настоящем, когда прошлое занимает столько места.

На небе показались первые звезды. Тишину разбавляли звуки ночного леса. Горан вдохнул свежий, вкусный воздух, смешанный с ароматами похлебки. Спокойствие разливалось по венам, пульсируя с каждым ровным ударом сердца.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Авантюрин посерьезнел. — Старые воспоминания я стянул сетью грусти, они не должны больше расползаться по твоему сознанию. Только не строй внутри себя стену, как раньше. Жуткая гадость! Чувства бывают очень неприятными, но они помогают отличить хорошее от плохого, понять, кто ты есть… И вообще быть живым. Не делай того, от чего потом будет плохо, стремись к тому, от чего хорошо, и умей отпускать, что уже случилось. И тогда тебе больше никогда не потребуется моя помощь.

Горан усмехнулся.

— Звучит не так уж сложно, верно?

Авантюрин улыбнулся в ответ:

— Легче, чем будет на самом деле. Но мне кажется, ты справишься.

— Как твоя подруга?

— В порядке.

— За моё чудесное исцеление тоже надо благодарить тебя?

— И её. На самом деле, её. Меня одного никто бы не послушал.

Горан так долго рассматривал эльфа, что тот смутился и опустил взгляд.

Интересно, почему он вообще помогал ему? И как выразить словами, что эльф сделал для него больше, чем все люди в его жизни, вместе взятые?

Но вместо благодарности Горан неожиданно даже для себя спросил:

— Как думаешь, жена сможет меня простить?

Авантюрин удивился.

— Не думал, что ты захочешь дать ей второй шанс… после всего.

— Если я получил второй шанс после того, что делал, почему это не заслуживает кто-то ещё?

Теперь очередь терпеть долгие разглядывания настала для Горана. Но он выдержал взгляд.

— Вы, люди, весьма интересный народ, — заключил наконец Авантюрин.

— Вы, эльфы, — тоже, — улыбнулся в ответ Горан.

— Твоя жена — очень красивая женщина. И очень несчастная. Если сможешь сделать для неё то же, что я сделал для тебя, — у вас может что-то и получится.

— Я приглашу тебя на золотую свадьбу.

— А я обязательно приду.

Горан улыбался и после того, как эльф исчез, и во время ужина, и когда разглядывал небо. И только сон стёр легкую, едва заметную безмятежную улыбку с его лица.

***

— Так совсем никуда не годится! Ты словно просишь разрешения покопаться у меня в голове! Я не должен замечать твоего присутствия, но понимаю твои намерения ещё до того, как ты устанавливаешь Связь!

Авантюрин стиснул зубы и удержался от того, чтобы огрызнуться.

В глубине души он был очень благодарен Ланнуэлю за гостеприимство, а Варину — за учёбу, но с каждой неудачей благодарность уходила куда-то глубже, а раздражение росло и отдавало болью в висках.

Очередная попытка кончилась провалом, боль вспыхнула с новой силой. Авантюрин вскрикнул и зажмурился. Оранжевые и красные круги застилали взгляд, а затошнило так сильно, что Авантюрин не заметил, как пошла носом кровь.

— Варин, ты уверен, что начинать нужно именно с этого? Это же очень сложные техники, их не освоить новичку…

Самый приятный в мире голос остудил горящие виски. Авантюрин открыл глаза и увидел протянутый платок и участливое лицо Тарии.

Варин нахмурился.

— Если ему хватило таланта перемещаться к нам из какой-то Матерью забытой дали и якшаться с людьми, то не такой уж он и новичок. А уметь быть незаметным и защищать свой разум от встречных атак — долг любого эмпата в наше время. Хотя в последние дни мне упорно кажется, кто-то забыл, что идёт война.

Тария проигнорировала упрёк и пожала плечами:

— Его разум исследовали вдоль и поперёк, в том числе с помощью пыток. И раз уж он не выдал больше меня, то вряд ли нуждается в такой усиленной защите.

Хмурый эльф недовольно поморщился.

— Живя во дворце, он узнает много нового.

— Значит, не надо рассказывать ему ничего опасного, по крайней мере до тех пор, пока он не окрепнет настолько, чтобы пережить твои уроки. Если после учёбы ему опять придётся идти к Осфу, тебя по голове не погладят. Ну же, Варин, месть тебе не к лицу. Давай мы встретимся сегодня вечером и обсудим то, что случилось? Мне кажется это более разумным, чем сживать со света нашего гостя.

Варин коснулся протянутой ладони и, ворча, согласился. Эта девчонка всегда могла найти к нему подход!

— И всё же я хочу напомнить, что его обучение поручили не тебе, а мне.

— И я считаю, что Авантюрину очень повезло — обезоруживающе улыбнулась Тария. — Но несправедливо, что тебе придётся возиться с ним круглые сутки. Давай я расскажу ему сегодня, чем он может заниматься в свободное время без тебя?

Варин с облегчением кивнул. Он давно отвык проводить так много времени с кем-то и правда уже тяготился юным эльфом. Тем более что после инцидента с охотником гость его откровенно раздражал, а количество задаваемых им вопросов превышало предел, который Варин готов был терпеть. Но и одного его оставить тоже не казалось хорошей идеей.

Авантюрин молча шёл за Тарией, внимательно глядя по сторонам, всё больше утверждаясь в своих догадках.

Когда Авантюрин только оказался во дворце, он удивился, насколько враждебно воспринимают его другие эльфы. Стоило ему появиться в коридорах, как он наталкивался на презрительные, агрессивные или просто холодные взгляды.

А потом он понял, что это бывает исключительно в сопровождении Тарии. Едва его отдали на попечение Варину и он стал ходить по дворцу в компании темнокрылого эльфа, всю враждебность как рукой сняло. Дождавшись, пока они войдут в какую-то комнату, Авантюрин спросил:

— Почему тебя не любят другие эльфы?

Тария вздрогнула и быстро закрыла дверь. Забралась с ногами на плетеный диван, повозилась, зарываясь поглубже в упругую листву. Долго не отвечала и не встречалась с Авантюрином взглядом, рассматривая водопад, огибающий статую Матери по замысловатой системе желобков.

— Из-за моей работы. Ты ведь знаешь, зачем я оказалась в темнице с тобой?

— Чтобы убить меня. Я, кстати, так и не сказал тебе спасибо за то, что этого не сделала.

Тария недовольно дернула плечом.

— Не совсем так. Чтобы казнить тебя, если ты выдашь наши тайны или если согласишься работать на людей. Я не убийца. Я всего лишь исполняю законные приказы своего короля.

— Тогда ты не ответила на мой вопрос.

— Понимаешь… Смертная казнь не практиковалась у нас тысячелетиями. Кроме того, не все согласны, что для её исполнения необязательно доставлять преступника во дворец.

Авантюрин подошёл ближе к статуе. Ему очень захотелось прикоснуться к воде, но он не был уверен, что это не запрещено.

— Мне кажется, это детали.

Тария иронично подняла бровь.

— Хотела бы я, чтобы мои соплеменники рассуждали так же. А у вас разрешена смертная казнь?

— Да. Больше того, она не так уж редко практикуется. Несколько веков назад были казнены почти все эмпаты. Меня тоже ждет такая участь, если станет известно о моих похождениях. Да и за другие тяжкие преступления Совет старейшин может вынести такое решение. Содержать тюрьму довольно накладно, так что по факту всё правосудие сводится к одному вопросу: готовы ли мы простить эльфа и разрешить ему снова жить среди других после того, как он отработает своё наказание, или проще отрубить ему голову. На моей памяти казни случались даже из-за обычного воровства — если вор никак не мог исправиться и продолжал нарушать закон.

— Жестоко, — удивилась Тария. — Иногда мне кажется, что Ланнуэль прав относительно твоего происхождения, а иногда я просто не могу в это поверить. Неужели всего за несколько поколений можно так изменить культуру целого народа?

Авантюрин не ответил. Он всё ещё не был готов обсуждать эту тему. Сравнивать свою родину и здешних эльфов было любопытно, а вот думать о том, что половина твоих знаний о мире и истории враньё, — это совсем другое.

— Что такое Колыбель?

Тария вздрогнула.

— Почему ты спрашиваешь?

— Слишком уж часто я слышал это слово, и не в самых благоприятных условиях. Хотелось бы знать, за что меня едва не убили.

— Тебе… небезопасно это знать. И нам тоже. По правде говоря, я положила жизнь, чтобы тайна Колыбели не попала к людям.

— Но могу я услышать хотя бы то, что известно им? Надоело чувствовать себя идиотом, который единственный ничего не понимает.

— Резонно. — Тария вздохнула и опустила ноги на пол, словно ей было неловко говорить о Колыбели, сидя во фривольной позе. — Начну с вопроса… Как ты думаешь, что происходит после того, как ты устанавливаешь с кем-то Связь?

— Ну… — начал Авантюрин, — я никогда не делал этого с эльфами, но с людьми… Мне кажется, словно после этого я оказываюсь у него в голове.

Он покраснел от того, как наивно это звучало. Не может же он и правда верить, что внутри черепа людей есть целые залы и стеллажи с книгами. Даже если представить, что они очень странные существа и состоят не из плоти и крови, внутри них просто нет столько места. Однако же, когда он слился с разумом Горана, его тело куда-то делось. Он смотрел на мир глазами охотника и точно помнил, что снаружи его не осталось!

Тария улыбнулась, почти без снисхождения.

— В каком-то смысле так и есть. Но не физически. Ментально ты растворяешься в разуме другого — не важно, человека или эльфа. А вот твоё тело в этот момент становится уязвимым. Природа мудра и позаботилась о нашей безопасности. Колыбель — это место, куда попадают все эльфы, установившие Связь. Вокруг неё ходит много легенд, но это её предназначение — основное. Защищать, пока творятся высшие чары. Поэтому-то люди и хотят узнать, где она находится. Тогда им больше не нужно будет бояться эмпатов, скорее уж бояться придётся эльфам, потому что выбор будет нелегким — умереть или повиноваться приказам того, кто захватит Колыбель. И жизнь показывает, что в опасной ситуации не для всех решение очевидно…

Авантюрин нахмурился.

— Если во время Связи моё тело переносится в Колыбель, почему Василь пытал меня и тогда, когда я был не в сознании? Я точно помню, что очнулся у него на столе уже раненый.

Тария поморщилась. Не самые приятные воспоминания…

— Такое могут только несколько человек во всем мире. Мы до сих пор не очень понимаем, как это работает, но Связь с ними — не такая, как с другими людьми или эльфами. Твоё тело никуда не переносится, и сам контакт… очень странный. Скажи, что ты видел во время Связи с Василем?

Авантюрин удивился.

— А я мог видеть что-то, что не видели другие?

Тария покачала головой.

— Не знаю, что написано в ваших книгах по магии, но явно ничего толкового. Каждый эмпат видит во время Связи что-то своё. Как это происходит для тебя?

Авантюрин рассказал про залы, окаменевшие чувства, стеллажи памяти. Тария кивала, а потом спросила:

— А чем контакт с Василем отличался от обычного?

— Внутри него не было ничего особенного. Точнее, я так думал. Пустота, холод и сплошные уродливые обломки. А потом на меня напало… нечто. Какая-то мерзкая черная дрянь.

Воспоминание оказалось настолько живым, что Авантюрин съежился. Тария придвинулась ближе и положила руку ему на плечо.

— А у меня это звери. Но не осторожные и предсказуемые, как в лесу, а совершенно безумные. Когда я не в силах защищаться, они рвут меня на части, а я не могу потерять сознание от боли, пока человек не разорвёт Связь. Должна признаться, я теперь стала бояться прогулок в одиночестве. Хоть в наших лесах и нет таких тварей, как в моих видениях, мне хочется упасть в обморок уже от одного вида волка или барсука.

— Я готов составить тебе компанию, — ответил Авантюрин, — если, конечно, тебе не придёт в голову спуститься в какую-нибудь пещеру…

Тария улыбнулась и кивнула.

— Договорились. Но кроме леса и пещер у нас на многое можно посмотреть… Мы с тобой сейчас находимся в зале для медитаций. Во дворце их несколько, самый большой — в Храме Матери. Там никогда не бывает пусто, а это не всем подходит. Для желающих уединиться с собственными мыслями есть такие вот комнаты — здесь не собирается больше четырех эльфов, нет места. Если хочешь, чтобы к тебе вообще никто не присоединялся — закрываешь дверь. И, конечно, если ты видишь закрытую дверь — не входи туда. Никто не любит, когда прерывают его медитацию. Обеденный и тренировочный залы ты уже видел, Храм я покажу. Ещё у нас есть отличная библиотека, три трактира, летний и зимние сады…

Следуя за Тарией, Авантюрин вдруг перестал чувствовать враждебность окружающих. По крайней мере, среди всех недружелюбных взоров, обращенных на эльфийку, был один очень тёплый — его собственный.

***

И без того обыкновенно неулыбчивый, Варин был мрачнее тучи. Наткнувшись на его суровый взгляд, Тария вздохнула:

— Только ты один во всем дворце можешь простить меня за то, что я прикончила десяток эльфов, но не можешь простить за то, что не дала тебе убить одного человека. И кто после этого кровожадный?

— Не утрируй, — отрезал Варин. — Если бы всё ограничилось тем приступом милосердия, я бы не злился. Мало ли насколько сильно тебя ударили по голове. Но когда ты поддержала этого приблудыша и уговорила Ланнуэля помочь человеку… Даже Осф едва не лопнул от возмущения, несмотря на своё безграничное любопытство ко всему новому и любовь ко всему живому.

— О, то была лучшая часть всего предприятия, — усмехнулась Тария. — Я люблю Осфа, но тогда еле сдержалась, чтобы не смеяться.

— Ты позвала меня, чтобы шутить? Я не настроен на светские беседы.

— Ладно, не злись… Слушай, это на самом деле очень сложно объяснить. Честно сказать, у меня не было ни одной логичной причины это сделать, но… Знаешь, мы ведь никогда раньше не говорили с тобой про мою работу.

— Дела короля не всегда касаются простых смертных, — пожал плечами Варин, — и я не могу его за это винить. Он знает больше, чем мы все, а значит, и принимает решения не так, как мы.

— Рада, что ты это понимаешь. И я это понимаю. Поэтому и делаю то, что делаю… Но всё же те, кто обвиняют Ланнуэля, не представляют, о чем говорят. Ни один приговор не был приведен в исполнение, пока не было уверенности в его справедливости. Этим я и занимаюсь: моя задача понять, совершено ли преступление, и если да — не дать ситуации выйти из-под контроля. Обычно для этого приходится вступать в контакт с пленными. Чаще всего заканчивается тем, что я и сама оказываюсь в плену. Так было и на этот раз… Но Авантюрин ничего не рассказал людям.

— Потому что ничего и не знал, — проворчал Варин.

— Может быть, — легко согласилась Тария. — Никогда нельзя заранее знать, что именно ты выдашь под пытками… пока тебя не начнут резать на куски. Но интереснее другое: он вообще не согласился помогать людям, в отличие от Солина и остальных. За что и поплатился — ты видел, в каком состоянии мы его нашли. Когда раны были свежие, выглядело это ещё хуже.

— Восхищен его стойкостью, — пробурчал Варин, — но какое отношение это имеет к человеку?

— Самое непосредственное. Меня раскрыли, Авантюрин был тяжело ранен, а глава Особых королевских оказался умнее многих других. Когда явился охотник, я пела Последнюю Колыбельную. Для Авантюрина и для себя.

— Если я правильно всё понял, то наш найдёныш попал в темницу именно из-за охотника. Не много чести исправить то, что сам натворил. Внезапно проснувшаяся совесть — это, конечно, хорошо, но я бы не был так уверен в его мотивах.

— И снова ты прав, — не выдержала взгляд Тария. — Если бы я могла, ушла бы от него сразу. Но во время побега меня ранили. Когда я очнулась, не могла не то что телепортировать двоих — не уверена, что мне хватило бы сил добраться до дворца самой на своих крыльях. Мне пришлось ждать. И то, что я увидела… очень меня удивило.

— Когда я нашёл тебя, сразу заметил, что вы не в клетках. Я тогда ещё подумал, он чем-то вас одурманивает.

— Нет, — печально покачала головой Тария, — то были только лекарственные травы. Вполне, кстати, годная смесь. Если бы не она, Авантюрин бы не дожил до получения помощи. Каждый вечер Горан возился с нами: варил отвары, менял повязки. И ждал, когда мы уйдём. Не знаю, как объяснить… У меня не получилось установить с ним нормальную Связь, но и без этого чувствовалось: всё, что он делает, — это не для того, чтобы продать нас. Он просто помогал.

— Очень трогательно, — процедил Варин, — но это не отменяет того, что он — наш враг. Как и все они.

— Я знала, что ты вряд ли поймешь. Но должна была попробовать рассказать. Когда вы натравили кабана, я первым делом спрятала Авантюрина. А потом поняла, что не могу сбежать, не узнав, что случилось. Наверное, не попроси Авантюрин Ланнуэля о милосердии, я бы струсила предложить сама. Но я рада, что мы помогли.

Варин сделал большой глоток из кружки с нектаром и поболтал остатки, наблюдая, как лопаются пузырьки на поверхности напитка.

— Ты просто очень добрая. Всегда была, и ничего не изменилось за все эти годы. Ты уверена, что занимаешься своим делом?

— Как дипломатично, — усмехнулась Тария. Варин поднял брови.

— А ты ожидала от меня чего-то другого?

— Нет. И хвала Матери, что хоть у кого-то здесь хватает духу говорить мне правду. Мне не нравится убивать других эльфов. Первый раз меня рвало так, что я чуть не упала в обморок в собственные нечистоты. Теперь уже легче, пусть и все равно ужасно. Но кто-то должен делать это. Я люблю свой народ и безгранично доверяю Ланнуэлю. Если он сказал, что так надо, — значит, так оно и есть.

Варин внимательно посмотрел на Тарию.

— Мне кажется, ты многовато времени проводишь с нашим гостем.

— Не кажется. Кроме тебя и короля здесь не так много эльфов, кто бы не презирал меня. Приятно, знаешь ли, для разнообразия пообщаться с тем, кто не считает тебя чудовищем.

— Думаешь, королю это понравится? — осторожно спросил Варин.

— А ты думаешь, ему есть до этого дело? — наклонила голову Тария. Варин не выдержал взгляд.

— Не знаю. Иногда мне кажется, что он… выделяет тебя.

Тария хмыкнула.

— Ты же понимаешь, что будь это правдой, это всё равно ни к чему не приведёт.

— Знаю, — вздохнул Варин, — но не всегда случается только то, что должно. Впрочем, ты редко бываешь во дворце.

— Редко бывала, — кисло ответила Тария. — Теперь мой портрет есть у половины человеческих королей. И мы до сих пор не знаем точно, у каких именно. Поэтому меня пока не отправляют на задания. Больше того, очень скоро люди поймут, что эльфов небезопасно держать близко друг от друга не только из-за возможных побегов… Чума и ураганы! Мы с таким трудом научились делать то, что делаем, и опять нужно разрабатывать новую тактику… Иногда у меня ощущение, что мы не просто плывём против течения, а пытаемся грести внутри водопада.

— А вода прибивает нас всё глубже и глубже ко дну, — закончил за неё Варин. — Спасибо, что ты позвала меня сегодня. Я понимаю тебя, потому что чувствую то же самое. Наверное, именно поэтому меня так разозлила ваша помощь человеку. Когда проигрываешь войну, хочется, чтобы враги исчезли все до единого, а не разбираться, кто среди них немного лучше остальных. Не могу сказать, что одобряю то, что вы сделали, но мне стало чуть легче.

— Есть шансы, что завтра твой подопечный ни разу не упадёт в обморок? — засмеялась Тария. Варин улыбнулся в ответ.

— Обмороки — обязательная часть моих тренировок. Почему-то, когда ты сама занималась со мной, тебя это не беспокоило.

— Я боялась, что ты не разрешишь мне больше приходить на твои уроки!

— Тебе не обмануть старого эльфа! Ты была готова на что угодно, лишь бы стать лучшей ученицей и утереть всем нос. Не все так усердствовали. У половины моих учеников и голова-то никогда после занятий не болела!

— Ну и что с ними стало?

— То есть ты признаешь, что в моей требовательности нет ничего плохого?

Они спорили и смеялись почти до самого закрытия. Только по дороге домой, ответив на очередное фальшиво-любезное приветствие, Тария вернулась в реальность. Сердце сжалось. Жаль, что нет такой магии, которая бы умела поворачивать вспять время.

Она бы с удовольствием вернулась на несколько десятков лет назад, когда всё было гораздо проще…

***

Любить — это действие.

Как он раньше этого не понимал?

Делать что-то ради другого человека. Слушать. Пытаться угадать желания. Радовать, заботиться… Сотни дел, которые сплетаются в полотно прекрасного чувства.

Его никогда не любили, и он научился понимать, в чем это выражается. Каких поступков не совершали для него. Но он давно уже не ребенок и способен подарить то, чего не давали ему. И одно предвкушение этих поступков заставляло его сердце биться чаще.

Пусть она не сразу примет это, не поверит ему поначалу. У него достанет времени и упорства доказать, что он заслуживает доверия. Что умеет любить.

В конце концов, жить — это тоже действие. И у него есть все шансы преуспеть в этом ремесле.

Кошелёк с золотом приятно оттягивал карман. Солнце припекало голову, полную планов относительно будущего.

Горан до сих пор не обнаружил за собой погоню, но всё равно не собирался рассчитывать на милосердие Василя. Они с Драганой переедут подальше от этих мест. А заодно и от дурных воспоминаний.

Полученная от эльфа безмятежность уступила место радостному нетерпению.

Если бы секрет жизни был описан в какой-то книге, Горан чувствовал себя так, словно прочёл её от корки до корки. Оставалось немного — последовать полученной мудрости и наслаждаться результатом. И будь он проклят, если на этот раз не сделает всё как надо.

Продолжение главы: Эмпаты. Глава 7 (продолжение)

Ланнуэль вздохнул.

— Я тоже так думал. Но посуди сам: где-то живёт целый народ эльфов. Похожий на нас внешне, разделяющий нашу веру, говорящий на нашем языке, владеющий той же магией. Многовато совпадений, не находишь? Даже если допустить, что наш гость не просто телепортируется, а перемещается в некие другие измерения, какова вероятность, что в другом мире эльфы так похожи на нас? — Ланнуэль посмотрел на Авантюрина. — Не обижайся, но мне кажется, всё немного не так, как ты думаешь. Скажи, ты ведь не знаешь, что такое Великий Раскол?

Авантюрин помотал головой. Ему не нравилось, что и король эльфов не верит ему, но он всё же благоразумно решил помолчать и послушать.

— Много веков назад наше положение в войне стало совсем бедственным. Мирранаэль, король эльфов, отправился на переговоры с людьми — просить перемирия — и не вернулся. Мы до сих пор не знаем, что именно с ним случилось. Но вряд ли что-то хорошее… Настали очень сложные времена. И нашлось довольно много тех, кто считал, что надо бежать. Куда-то, где люди нас не найдут, где эльфы будут в безопасности. Тысячи эльфов покинули тогда свои дома. Кто-то уходил практически в одиночку, лишь со своей семьей, другие объединялись в новые кланы и переселялись в самые дикие места… А с кем-то мы и вовсе потеряли всякую связь. Это время вошло в историю. Когда всё успокоилось, оставшиеся провели выборы нового короля.

— Короля Раскола… — удивился Авантюрин. Интересно, а сколько же тогда Ланнуэлю лет? Выглядит он вполне молодо…

— Именно, — кивнул Ланнуэль. — Как мне кажется, твои предки просто сбежали от войны. Переписали те законы, которые им не нравились, а заодно и историю, чтобы их потомки не захотели вдруг вернуться на родину. Это бы многое объяснило. Например, зачем вы ведете такой строгий учет династий — когда речь идет о продолжении рода немногочисленной нации, важно знать, кто с кем в родстве, чтобы не допустить инцеста и вырождения. Понятно, почему у вас нет ни одного Древа — среди беженцев практически не было друидов, они всегда в числе последних покидают свои Дома. Понятно, почему запретили эмпатию — такие, как ты, могли бы стать проводниками для чужаков или претендовать на власть…

Чем больше говорил Ланнуэль, тем сильнее Авантюрину хотелось зажать уши.

Получается, вся его жизнь — пародия на настоящую жизнь эльфа. Обман. Интересно, а знают ли это его родители?

— На континенте нет места, где скопление эльфов сможет так долго скрываться от сородичей. Но магические способности поиска значительно ослабляются там, где есть водная преграда. Океан — не наша стихия. Где-то на острове с мягким климатом и правда можно выстроить другой мир для небольшой колонии эльфов… Но, если захочешь, можешь оставаться здесь. Во дворце найдётся для тебя место, и ты сможешь освоить магию эмпатии.

— Я могу помочь, — вызвалась Тария.

— Нет, — покачал головой Ланнуэль. — Варин… я бы хотел, чтобы ты взял роль наставника на себя. Пожалуйста, сходите сейчас к распорядителю, найдите нашему гостю комнату. Если нужна будет помощь, обращайся напрямую ко мне. Позже мы поговорим ещё, но теперь мне надо подумать. Тария… задержись ненадолго. У меня есть несколько вопросов.

Варин недовольно кивнул. Он хотел остаться на время доклада Тарии, но перечить королю при чужаке не решился.

— Пока вы не ушли… Авантюрин, ты о чем-то хотел меня попросить?

Авантюрин несколько секунд собирался с мыслями. Свалившаяся на него правда выбила его из колеи. Но в то же время робость перед королем и желание соблюдать хоть какие-то приличия тоже пропали.

Он озвучил свою просьбу.

Варин нахмурился. Ланнуэль удивился и сразу потерял царственный вид. А Тария с трудом спрятала улыбку.

***

— Ну хотя бы намекни, что это будет!

Бледный Василь только крепче сжал зубы и помотал головой.

— Придёт время, и ты сам всё узнаешь.

— Весьма похвальный ответ.

Горан и Василь вздрогнули. Хоть голос и был приятным, от него по коже пополз холодок. И немудрено: появление Энура не сулило ничего хорошего. Весь вопрос только в том, кто сейчас пойдёт с ним и что именно придётся пережить сегодня.

— Горан.

Повинуясь односложной команде, Горан пошёл за своим командиром, делая вид, что не слышал вздоха облегчения за своей спиной. Путешествие закончилось в кабинете, и Горан послушно занял место напротив стола.

Энур неторопливо пролистал записи его личного дела и сказал:

— Должен заметить, что я разочарован твоим сегодняшним любопытством. Иногда я убежден, что ты самый способный из всего Особого отряда и почти готов, но иногда ты допускаешь такие нелепые промахи, как сегодня. Пойми, дело не в том, знаю я о твоих чувствах или нет. Дело в том, что они у тебя есть. Эльфы воспользуются ими как слабостью. Нет ничего зазорного в том, чтобы узнавать новую информацию, но я слышал жажду в твоем голосе. А значит, ты не так продвинулся в своем обучении, как я думал. Но скоро мы это исправим. Я удовлетворю твое постыдное любопытство: Василь недавно наведался домой. И тебе это предстоит тоже. Наверное, соскучился по родным?

Горан с трудом открыл глаза. Ему не хотелось возвращаться в сознание, потому что здесь его ждали только озноб и боль, но даже они были гораздо лучше видений из прошлого.

Хотя в каком-то смысле всё было не так уж и плохо. Энур был настолько доволен результатами того испытания, что после него обучение Горана состояло почти только из тренировок и теоретических занятий об эльфах. Матей, Василь и остальные страшно завидовали ему по этому поводу. До тех пор пока не потеряли способность завидовать.

Энур не поскупился на похвалу. И обрадовался, что Горан и её воспринял равнодушно. Так же равнодушно, как смотрел на изнасилование матери. Так же спокойно, как наблюдал за убийством отца.

Энур посчитал, что его методика обучения наконец сработала. Он не знал, что Горана не трогают страдания родителей, потому что они сами годами заставляли страдать его.

Но и злорадства Горан не испытывал. В тот момент он мог думать только о двух вещах: что мать наконец получила по заслугам.

И что он теперь ничем не лучше её.

Впрочем, Энур не был так уж неправ, когда праздновал победу, — Горан действительно с того дня почти ничего не чувствовал. Но с теми, кто продолжил проходить издевательства, именуемые «обучением», случились и другие метаморфозы, пострашнее…

Горан не смог противиться липкой тьме, которая опять утянула его в свои глубины, одаривая не покоем, а очередным кошмаром из прошлого. Поэтому он не увидел небольшие вспышки света, не слышал ожесточённого спора трех маленьких существ.

И не почувствовал, как стягиваются края раны и отступает боль.

От автора: это ознакомительный фрагмент книги. Всего будет выложено 8 глав, книга целиком (15 глав) доступна на Литрес, Литмаркет и Букривер.

Глава 1: Эмпаты. Глава 1

Глава 2: Эмпаты. Глава 2 Тария

Глава 3: Эмпаты. Глава 3 Старые знакомые

Глава 4: Эмпаты. Глава 4 Побег

Глава 5: Эмпаты. Глава 5 Переезд

Поэтому, когда из темноты показались знакомые уже очертания, Горан сильно и неприятно удивился.

«Да чем я тебе так не угодил, дурная ты свинина?»

Этот прыжок был подготовлен плохо, и приземление вышло не вполне удачным: равновесие удалось сохранить с большим трудом. Липкий страх тут же выполз из глубин сознания. Нет ничего хуже, чем упасть во время схватки с кабаном. Да, он не волк и не медведь, у него нет огромных когтей и сильных челюстей хищника. Вот только быть растоптанным огромной тушей с острыми копытами и разодранным кривыми клыками, пожалуй, даже хуже, чем смерть от точного и сильного удара медвежьей лапой.

Не то чтобы Горан как-то особенно беспокоился о своих останках, но стать вечерней трапезой всеядного вепря ему не хотелось. Эта мысль помогла сконцентрироваться, и Горан более осмысленно огляделся по сторонам.

Кабан, конечно, не самый сообразительный зверь, но надеяться раз за разом обманывать его одной и той же уловкой, пока он не устанет и не потеряет интерес, не приходилось. Оставался только один путь к спасению: залезть на дерево. Но такая большая и удивительно целеустремленная тварь может запросто подрыть корни, поэтому подходил не любой вариант. Как назло, лес вокруг Горана оказался на редкость молодым и хилым.

В сотне метров левее рос дуб. Не слишком толстый, но шансы устоять у него были, а самое главное — несколько сильных горизонтальных ветвей росли достаточно низко, чтобы быстро на них залезть. Оставалась одна проблема: как добраться до этого дуба. Расстояние, конечно, небольшое, но сомневаться в том, кто победит в этом забеге, не приходилось.

Горан выдохнул и приготовился. Пусть он не такой быстрый, но у кабана нет того, что есть у него — выдержки и разума.

Прыжки от разъяренного вепря приобрели четкое направление. Преодолевая нечеловеческое желание стремглав броситься к спасительному дереву, пока кабан разворачивается, Горан медленно, но верно продвигался к цели.

Но кабану слишком быстро надоело бестолково метаться по лесу. Скорость атак становилась ниже, а расстояние, которое требовалось на торможение и разворот — короче. И когда Горан был уже совсем близко к безопасным ветвям, у него не получилось увернуться. Разодранную ногу обожгло огнем.

Но и кабану не хватило инерции и силы, чтобы сбить человека с ног. Горан налетел спиной на крепкий ствол, полоснул ножом по морде зверя и, пользуясь мимолетной заминкой, схватился за нижнюю ветку и втянул себя наверх.

Яростный визг сотряс лес. По морде кабана текла кровь, перемешиваясь со следами человеческой.

Горан хотел залезть повыше, но одолел всего пару ярусов, растянувшись на двух растущих рядом ветках. Нож куда-то потерялся, руки тряслись, а раны кровоточили, окрашивая кору дерева в алый цвет.

Но он всё еще был жив.

Уронив голову на руки, он разразился чем-то средним между хохотом и плачем.

***

Тария злилась.

Услышав яростный голос вепря, она сразу поняла, что охотник попал в беду. Не зная, чем закончится схватка, она быстро приняла единственно верное решение: схватила бессознательного Авантюрина и оттащила его в дупло ближайшего дерева.

Наконец они свободны. Она чувствовала в себе достаточно сил, чтобы в одиночку телепортироваться домой и привести помощь. Теперь можно не опасаться, что в её отсутствие с эльфом-чужаком что-то случится, и нет нужды устраивать бойню с охотником. Вернётся он или нет, её больше не касается.

Но уже через несколько секунд после того, как она закончила маскировать раненого эльфа, Тария растерялась.

Она должна была быть на полпути к дворцу, но отчего-то прислушивалась к звукам битвы. И, как истинный эмпат, не могла соврать себе: прислушивалась не с любопытством, не со злорадством.

С тревогой.

И это было так неправильно, так возмутительно, что хотелось закричать.

Какое ей дело до человека?

Хватит с неё того, что она возится с чужеземным эльфом, вместо того чтобы вернуться к своему королю. Она воин, и нет сомнений, на чьей она стороне.

Налетевший порыв ветра неприятно похолодил кожу через неплотно прилегающую одежду. Тария начала приводить себя в порядок и громко выругалась.

Охотник своими лапищами не мог правильно завязать пояс платья с запа́хом, но очень старался.

По непонятной для Тарии причине он выпустил её из тюрьмы, ухаживал за двумя ранеными эльфами и не обращался с ними как с пленниками. Он не мог не понимать, что без клетки они сбегут, как только придут в себя.

Почему бы он это ни делал, Тария не могла теперь спокойно уйти, не узнав, что с ним случилось.

Проклиная всё на свете, она полетела на звук, не понимая, почему это делает, и больше того — зачем? Она не заклинатель, не целитель и, что бы там ни происходило, ничем не сможет помочь.

Но она должна знать.

Визг кабана стал оглушительным, к ярости добавились нотки боли. Но — что странно — человека не было слышно. Ни криков страха, ни призывов о помощи. Ясно, что ему не на кого рассчитывать, но обычно это никого не останавливает. И люди, и эльфы кричат даже в самых безнадежных ситуациях.

И вдруг она услышала.

Смех.

Это было так неожиданно, что Тария остановилась. И смогла заметить кое-что ещё.

Чужое присутствие. Магию. И тогда всё поняла.

Осторожно выглянув из-за кустов, она увидела, как разъяренный кабан остервенело роет землю вокруг молодого дуба, на котором из последних сил держался охотник. Выглядел он теперь немногим лучше Авантюрина — даже издалека было видно стекающую по дереву кровь. Её запах разносился по лесу, как приглашение к обеду.

Но Тария точно знала, что не это будоражит вепря и не его собственная рана на морде. И что, скорее всего, осторожный зверь отступил бы, если бы не её сородичи. Сосредоточившись, она определила направление и поспешила туда.

Олен и ещё один разведчик посылали команды вепрю. Судя по бледности эльфов и выступившему поту, кабан уже давным-давно хотел убраться восвояси. Тария бы не поставила на то, что им хватит магии, пока дуб не рухнет. Обычно в таких случаях эльфы отступались: магическое истощение — это не шутки, и причина для риска должна быть серьезная.

Впрочем, разглядев весь отряд, она быстро поняла, с чем связано такое упорство.

— Варин!

Лицо угрюмого эльфа просияло. Отбросив все церемонии, он сгрёб её в крепкие объятья.

— Ты цела! Хвала Матери, я уж и не знал, что думать, когда тебя увидел.

— А вы откуда здесь?

— Ланнуэль беспокоился о тебе. И я уже тоже. Я знаю, что ты умница, но я несколько дней не мог тебя найти!

Тария порозовела. Почему она не подумала как-то дать всем знать, что она жива? Хотя то, что о ней есть кому тревожиться, было, несомненно, приятно.

— Меня немного потрепало при побеге. Не так, как некоторых… Мне нужно во дворец, как можно быстрее. Ты поможешь телепортировать ещё одного эльфа? Я пока не смогу переправить двоих.

— Да, конечно. Думаю, Олен и остальные справятся без нас. А кто там был с тобой? Выглядел этот парень неважно.

Варин двинулся в сторону оставленного лагеря. Поняв, что он не собирается отзывать разведчиков, Тария замешкалась.

— Это долгая история… Ему надо попасть к целителям, срочно. Варин… Пусть Олен и остальные идут с нами. Ты только посмотри на них, они же почти на нуле. Оно того не стоит.

— Надо же, — усмехнулся Варин, — зря Новых Хранителей обвиняют в кровожадности. Неужели не хочется отомстить? Уверен, что у нашего бравого офицера есть ещё силы.

Тария увидела, как Олен прикусил губу и напрягся. Неправильные она выбрала слова! Теперь заклинатель подумает, что она сомневается в его магической мощи, и не отступится, пока не потеряет сознание. Или пока кабан не свалит дуб и не прикончит охотника.

— Я не могу объяснить всё быстро… Но, кажется, тот человек полезнее будет живым. Просто поверь мне, пожалуйста.

Варин нахмурился.

— Самые полезные люди — мертвые люди. Особенно в лесу. Кабану, например, не помешало бы восстановить силы после такой заварушки. И свежее мясо для этого вполне подойдёт.

Заметив, как изменилось лицо Тарии, Варин замолчал. Посуровел, поиграл желваками, но всё же выдавил:

— Олен, оставь зверушку в покое. У него и так вся морда в крови, нечего ему сейчас в земле копаться.

И уже гораздо тише, только для Тарии, добавил:

— Я знаю, что у тебя с королем свои дела… Секретность секретностью, но всё же пару историй от тебя и я бы послушал. Особенно в части внезапных приступов милосердия.

Тария кивнула и поспешила к лагерю.

Оставалось надеяться, что, высказанные вслух, причины станут казаться убедительнее, чем у нее в голове…

***

«Что ты опять натворил? Почему, почему ты вечно всё портишь?!»

Розги со свистом рассекли воздух. Что бы ни случалось, где бы ни настигало его наказание — они всегда были рядом. По мере его роста мама добавляла новые и новые пучки веток везде, где они могли ей понадобиться. А в сарае ивовые прутья лежали всегда замоченными в воде — мама считала, что за пределами дома Горан совершал самые плохие проступки, требующие особо болезненных наказаний.

Став постарше, он понял, что в маленьком доме просто неудобно было держать лишнее корыто с водой. А сарай стоял рядом с рекой, и места в нем было предостаточно…

Родители других детей расщепляли кончики розг после вымачивания, чтобы не было захлёстов. Но Горан не удостоился такого везения, поэтому от каждой порки на нём оставались болезненные, долго заживающие раны.

Хотя долго заживали они в основном потому, что не успевали сходить до новых побоев. Едва затянувшиеся разрывы трескались снова, кровоточили и саднили.

Во время наказания следовало отводить глаза и молчать. Если не хочешь, чтобы после экзекуции тебя посыпали солью.

Очередной удар пришелся по голым ногам. Кожа лопнула, брызнула кровь. Сквозь плотно стиснутые зубы вырвался стон.

«Что ты сказал? Хочешь что-то сказать — говори, а я послушаю!»

Новый удар.

Горан с ужасом услышал собственный голос. Нет, не надо ничего говорить, нельзя! Но голос не подчинялся ему.

А потом он проснулся.

Боль в ногах никуда не ушла. Но исчез двор его дома, мама. И ранивший его вепрь тоже исчез.

Горан со стоном приподнялся, попытался перевернуться с живота на спину и чуть не упал. Не слушались не только ноги, но и затёкшее тело. Странно, что он не упал сразу, как только потерял сознание. Прямо к вепрю под копыта.

С третьей попытки получилось сесть, оперевшись спиной о ствол. Отощавшая луна почти не давала света, то и дело стыдливо прячась за рваными облаками.

Надо слезть, выйти на открытое место. Если раны не осмотреть и не обработать, долго он не протянет.

«Ну и что?»

Мысль была такой равнодушной и ясной, что Горан замер. А и вправду, есть ли какая-то разница, выживет они или нет?

Все-таки не зря ему в детстве часто повторяли, что он ни на что не годится. Все последние годы его жизни это доказывали.

В следующий раз он пришёл в себя от крика ночной птицы. Кто-то большой пролетел всего в паре метрах от его лица. Проводя птицу взглядом, Горан вдруг похолодел.

Эльфы!

Бессознательные эльфы лежат на земле, как приглашение к обеду. Совы, филины, лисы, волки — кто угодно может прийти на запах его припасов, а заодно перекусить беззащитными существами.

Если их ещё раньше не съел ранивший его кабан.

Осторожно слезть с дерева не вышло. Ноги тут же подкосились, и он рухнул, как мешок с мукой, чуть не взвыв от боли. В глазах потемнело и заплясали огненные круги. Он бы снова потерял сознание, но теперь ему было ради чего потерпеть.

«А какое тебе до них дело?»

Тот же равнодушный и холодный голос морозил голову в висках и затылке. Наверное, так говорит смерть.

«Врешь, — зло подумал Горан, — троих тебе сегодня будет многовато. Подавишься».

Он шёл целую вечность, словно отлучался не за травами, а в ближайший город. Костёр догорел и погас, только раскаленные угли едва тлели, обозначая в темноте место стоянки.

На одеяле было пусто.

Горан осел на землю.

Всё зря.

За что бы он ни брался, что бы ни делал — всё оборачивается собачьим дерьмом. Его служба в армии, его карьера в Особых королевских. Его женитьба и семейная жизнь. Даже его попытка освободить парочку эльфов, один из которых пострадал по его же вине.

Горан вытянулся, с трудом приладившись, так, чтобы раны болели поменьше, и закрыл глаза.

***

— Любопытно. Крайне любопытно!

Благословенная, бархатная темнота отступала. Авантюрин цеплялся за неё как мог, но она ускользала и рассеивалась.

Он не хотел приходить в сознание. С тех пор как он сбежал из дома, его ещё ни разу не ждало ничего хорошего. Только боль, разочарования и странные знакомства. Это не стоило прощания со сладким забвением. Здесь было тихо, не больно, а однажды он и вовсе услышал прекрасную, бесконечно печальную песню. Он был готов расстаться со ставшей вдруг неудобной и бесполезной жизнью, лишь бы ещё раз услышать эту песню.

Но чьи-то руки трогали его раны, тормошили, постоянно подносили что-то сильно и неприятно пахнущее. А когда ему оттянули пальцем веко, Авантюрин не выдержал. Он хотел сказать что-то протестующее, но вырвался только стон.

— Так-так. Мой мальчик, ты уже почти это сделал! Ну же, постарайся ещё чуточку!

Вспышка магического заряда была такой яркой, что слепила через закрытые глаза. Авантюрина окатило холодом, и он окончательно пришёл в себя.

Но вместо уродливого, поеденного крысами лица Василя он увидел лицо эльфа. Не слишком красивого, изрядно постаревшего, но всё же гораздо более симпатичного, чем главный особист. Его дружелюбное выражение лица никак не вязалось с холодными и требовательными руками.

— Во-от, так гораздо лучше. Смотри на меня, не уходи обратно. И не надо делать вид, что умираешь, теперь тебе уже не от чего. Надо просто немножко постараться!

Авантюрин не очень понял, как именно ему нужно постараться. Но цепкий взгляд пожилого эльфа странным образом не давал отвернуться, пришлось терпеливо снести все всполохи магии исцеления и манипуляции с его телом. Скосив глаза, Авантюрин увидел своё плечо и часть груди. Раны затянулись, оставив после себя неровные розовые полоски.

— Согласись, это же совсем другое дело! А сейчас тебе нужно сесть и кое-что выпить.

Комната покачнулась. Заново сфокусировав взгляд, Авантюрин понял, что это кушетка, на которой он лежал, подняла его до сидячего положения.

— Шрамы я потом тоже уберу. Негоже такому молодому эльфу ходить разукрашенным, как гладиатор. Но — немного позже. У меня не хватит сейчас сил, поэтому пока тебе придется справиться самому. Вот, выпей это. Сразу почувствуешь себя лучше.

Авантюрин не помнил, что такое «гладиатор». Кажется, что-то из истории людей. Но покорно послушался начитанного лекаря и сделал большой доверчивый глоток из сосуда.

Непередаваемо омерзительная смесь заставила закашляться. Утирая слезы, Авантюрин вдруг осознал, что руки его легко слушаются.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес лекарь, — а теперь расскажи старому Осфу, как ты себя чувствуешь.

Первые слова застряли комом в горле. Лекарь тут же протянул Авантюрину сосуд с жидкостью, но эльф замахал руками:

— Нет-нет, спасибо! Мне правда гораздо лучше!

Осф усмехнулся.

— Молодой человек, это уже всего лишь вода. Пей смело, тебе сейчас полезно. Ты потерял много крови. Магия-магией, а недостаток жидкости надо восполнять. Даже до самой макушки наполненный целительной энергией организм нуждается в жидкости, чтобы произвести из неё новую кровь.

Осушив сосуд до дна, Авантюрин осмотрелся. Место, в котором он находился, было самым странным из всего, что он видел за свою жизнь. Если бы не вполне реальный старичок-лекарь, Авантюрин бы решил, что умер.

— Где я?

— Весьма непростой вопрос, должен заметить, — ответил Осф. — Все зависит от того, где ты рассчитывал быть. Но начнем с малого: ты в моем кабинете. Меня зовут Осф, я королевский лекарь.

«Как у человеческого короля может быть лекарь-эльф? — подумал Авантюрин. — Да ещё такой спокойный. И зачем они меня лечат? Чтобы еще раз пытать?».

Воспоминания о пытках заставили Авантюрина вздрогнуть. Причем с ходу так и не определишься, что было хуже: физическая расправа или то, что пришлось пережить у Василя в голове.

Но следующее наблюдение пробудило надежду.

Помещение, где он находился, было не просто странным.

Оно было маленьким.

Точнее, нормальным — для эльфа. Никаких гигантских пространств и огромной мебели.

— Какого короля?

— Ланнуэля Первого, именуемого Королем Раскола. Но, сдается мне, и эта информация сказала тебе не так много.

Авантюрин кивнул, запоздало сообразив: он ведь и понятия не имеет, как зовут хозяина Василя. Осматривая сплошное переплетение веток и листьев, составляющее стены, пол и потолок, Авантюрин наконец понял, как ему сформулировать вопрос:

— Я всё ещё у людей?

Старый лекарь улыбнулся.

— Вижу, ты совсем приходишь в себя. Нет. Ты теперь у друзей. Я знаю одну юную особу, которая может рассказать тебе больше, но я впущу её не раньше, чем через несколько часов. Сейчас начнет действовать зелье, тебе надо поспать.

Авантюрин кивнул. Веки вдруг налились свинцовой тяжестью. Провариваясь в сон, он только и успел заметить, что кровать, на которой он лежит, тоже состоит из побегов и листьев.

***

«Видишь, что мне приходится делать? Соль стоит целое состояние, но я трачу её на тебя! Ты ведь не понимаешь по-другому! Я делаю всё, чтобы ты вырос порядочным человеком, а ты никак не хочешь мне помочь! Зачем ты так себя ведешь?»

Остаток нотации утонул в диком крике. Сколько бы Горан ни обещал себе терпеть молча, наказание солью было за гранью того, что он способен был выдержать. Избитое тело горело, будто он уже провалился к демонам и его жарят на вертеле живьем.

К поркам он практически привык. В глубине души он был уверен, что именно с этим связано, что его соляные пытки участились, а вовсе не с его поведением.

Теперь Горан всё чаще общался с кем-то кроме своих родителей. И мог сравнить, как другие воспитывали своих детей. Он был сильно удивлен, что далеко не каждый проступок приводил его приятелей к физическому наказанию.

Когда он впервые заикнулся об этом матери, его выпороли так, что он неделю не мог выйти на улицу.

Но зерно сомнений уже проросло в его разуме и дало свои всходы. Корчась от невыносимой боли, он цеплялся за одну-единственную спасительную мысль, которую нельзя было говорить вслух: «когда-нибудь я вырасту и уйду отсюда навсегда».

Горан проснулся, задыхаясь от боли и собственных слёз. На поверку слёзы оказались всего лишь дождем.

Серое от промозглой погоды утро было всё же достаточно светлым, чтобы Горан окончательно понял, насколько плачевно его состояние. Стычка с кабаном была совсем короткой, а последствия — будто по нему потопталось целое стадо.

Впрочем, синяки, ссадины и неглубокие царапины хоть и болели, но его занимали мало. А вот огромная рваная рана на бедре не сулила ничего хорошего.

Горан дополз до котелка с никому не нужным уже отваром. Шипя, как смог вычистил из раны землю и остатки коры. Наложил повязку со смесью лекарственных трав. Делал всё очень медленно, но не потому, что было больно и тяжело, — к этому он давно привык. Просто тот же морозно-убийственный голос раз за разом повторял один и тот же вопрос:

«Зачем?».

Закончив обработку ран, Горан вдруг заметил то, что ускользнуло от его внимания вчера вечером: его припасы целы.

Крупы, мука, даже сушеное и вяленое мясо.

Крови на походном одеяле не стало больше. И вообще, во всем лагере не было следов борьбы и иных следов, кроме его собственных.

Конечно, оставалась вероятность, что эльфов утащила сова или филин. Вот только эти хищники охотятся с помощью зрения и слуха, вряд ли бы их внимание привлекли неподвижные эльфы.

Значит, скорее всего, его отвары и повязки наконец-то сработали. Перед тем как в очередной раз провалиться в темноту, Горан улыбнулся.

***

— Я вижу тебя.

Авантюрин растерянно посмотрел на Тарию.

— И я тебя вижу…

Девушка засмеялась.

— Из каких же ты диких мест, где не знают самое древнее эльфийское приветствие?

Увидев, как он открывает рот, она замахала руками:

— Нет-нет-нет. Мне ты уже рассказывал про другие миры, повторишь потом, а с меня довольно. Давай лучше я расскажу тебе, где ты сейчас.

Авантюрин кивнул и расслабился. Приятный голос убаюкивал: действие зелья не прошло до конца, его всё ещё сильно клонило в сон. Он слушал историю своего избавления так, будто это всё происходило не с ним. Впрочем, сюжет и вправду был больше похож на приключения из книг. Драки, преследование, плен… Его жизнь оказалась крайне насыщенной даже тогда, когда он в ней не участвовал.

Когда Тария дошла до конца рассказа, Авантюрин широко раскрыл глаза и заворочался, пытаясь сесть повыше. Но не успел он ничего сказать, как Тария спросила:

— Ты знаешь… я только одного не пойму. Почему Василь не предложил тебе работать на него? Ведь ты эмпат.

Авантюрин нахмурился. Эта часть воспоминаний была неприятнее всего.

— Он предлагал.

— А почему ты отказался? Неужели не понимал, что с тобой потом будет?

Авантюрин вздохнул. Помялся, подбирая правильные слова, и наконец ответил:

— Должен признать, мастерство нашего общего друга я и вправду немного недооценил. Хотя глупо, ведь это было уже после того, как я побывал у него в голове. Но… даже зная наперед, я бы все равно отказался. Нельзя работать на таких, как он. Это называется по-другому, не работа… Рабство. Когда я изучал историю, я всегда удивлялся, как люди соглашались на подобное унизительное положение. Теперь я лучше понимаю как. Но всё так же не понимаю — зачем. Никого нельзя сделать рабом, пока он сам на это не согласен. Я — не согласился.

Закончив говорить, Авантюрин покраснел. Как он ни старался, все равно получилось чудовищно пафосно.

Но как ещё было объяснить ей, почему он сделал то, что сделал? Не всякая жизнь стоит того, чтобы цепляться за неё саму по себе во что бы то ни стало. Есть границы, пересекая которые умираешь внутри и просто существуешь. Он не хотел существовать.

Тария кивнула.

— Если на твоей родине есть ещё такие, как ты, я бы хотела там когда-нибудь побывать.

Авантюрин вдруг вспомнил их поцелуй. Наигранный, спонтанный, но всё же — настоящий. А потом представил пустые глаза своей невесты.

«Тебе бы у нас не понравилось», — подумал он, но вслух сказал совсем другое:

— Когда ты уходила… что стало с Гораном? С охотником, — добавил Авантюрин, увидев, что Тария не сразу его поняла.

— Горан, значит… — вздохнула Тария. — Боюсь, что ничего хорошего. От вепря он спасся, но выглядел не лучше тебя после трудов Василя.

— И вы оставили его там? — удивился Авантюрин. Тария фыркнула.

— А что мы должны были сделать, по-твоему? Тоже забрать его к Осфу? У нас война, если ты вдруг забыл.

— Но он же вытащил нас из тюрьмы!

— В которую мы оба попали по его вине.

Авантюрин нахмурился.

— Я не осуждаю его за это, и тебе не советую. После того как я… В общем, ему было трудно. Он не вполне понимал, что делает. И явно передумал, раз вернулся за нами, рискуя жизнью и свободой.

— После того как ты… что? — сощурилась Тария. — Знаешь, кажется, ты уже достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы рассказать парочку историй.

Она взяла со столика серебряный колокольчик и позвонила. Очень быстро, будто только и ждала сигнала, в кабинете появилась молоденькая служанка.

— Скажи Ланнуэлю, что я прошу его аудиенции. И буду не одна — наш гость пришёл в себя и готов поговорить.

Имя показалось Авантюрину знакомым: он слышал его совсем недавно. Кажется, от лекаря, но в дымке магии и зелья в памяти не осталось ассоциации с персоной.

— Кто такой Ланнуэль?

— Наш король, — ответила Тария. В голосе её была гордость… и что-то ещё. Авантюрин внимательнее посмотрел на девушку, пытаясь считать выражение её лица. Но не успел — всего через несколько мгновений дверь снова открылась. Тария поднялась на ноги и протянула Авантюрину руку.

— Давай помогу встать. Король готов нас принять.

***

Удар кулака сбил его с ног. Полет закончился на полу, который вышиб из Горана весь воздух.

— Щщщенок! И почему я не дал утопить тебя ещё в детстве? Права была твоя мать, а я ей не верил! Сучонок неблагодарный!

Пытаясь отдышаться, Горан переваривал услышанное. Отец был сильно пьян, но тем более вероятно, что сказал правду.

Если мать хотела избавиться от младенца, но ей не дали, это бы многое могло объяснить. Бесконечные придирки, наказания по любому поводу. Звериную жестокость, правда, объяснить было сложнее. Впрочем, она сама регулярно терпела побои от пьяного мужа. Так почему бы не выместить зло на том, кто не может тебе ответить?

Хотя всего пару часов назад Горан думал, что теперь может.

Он действительно вырос и осмелел достаточно, чтобы справиться с матерью. О чем недвусмысленно ей и заявил, когда она в очередной раз попыталась побить его.

Очень неудачно именно сегодня отец вернулся после очередного загула. Справиться с огромным мужчиной было пока что непосильной задачей.

Но мысль осталась почти той же. Прикрывая голову руками и уворачиваясь от тяжелого сапога, Горан исподтишка перехватил торжествующий взгляд матери.

«Когда-нибудь я вырасту, и ты за всё ответишь».

Горан проснулся от сильной жажды. Рана больше не болела — теперь болело всё тело. Но не изнутри, как от ушибов. Горячая кожа саднила от каждого прикосновения — ныла спина оттого, что он на ней лежит, жгло места, которых касалась одежда.

Размотав повязку, Горан увидел то, что и так уже понял, — рана воспалена.

Нужно было промыть её и сменить повязку, но он никак не мог отделаться от видения матери. Счастливой от его страданий. Встряхнув звенящей головой, Горан застонал.

«Нет, нет, тебя здесь нет. Тебя вообще нет. Ты ответила за всё, что сделала».

Продолжение главы: Эмпаты. Глава 6 (продолжение)

Он не мог завершить поиски несколько дней. А теперь удивлялся, что вообще получилось это сделать: обнаружить бессознательного эльфа примерно так же легко, как найти сухой камень на дне реки. И всё же он здесь, в нескольких десятках метров, — но не знает, что предпринять.

— Будем следить за ними и ждать подходящего случая.

Под утро костёр догорел и погас. Надежды тихо вызволить пленников под покровом ночи провалились — охотник спал очень чутко, реагируя буквально на каждый шорох. Поэтому Варин просто смотрел на огонь большую часть времени.

С одной стороны, костер напоминал ему о тех пожарах, которые устраивали люди. Но при всём этом Варин не мог не признать, что контролируемое пламя ему, пожалуй, даже нравится. У эльфов не было принято разжигать костры. Хотя на сырых Болотах такая привычка могла бы пригодиться. Варин родился далеко от тех мест и до сих пор не привык к постоянной влажности.

Следы лагеря охотник маскировал тщательно, словно боялся, что кто-то идёт по следу. И его поведение весь день только подтверждало догадку Варина: он держался вдали от дорог, шёл быстро, не делал привалов, всё время прислушивался и оставался настороже, что здорово осложняло эльфам слежку.

К вечеру Варин проголодался и здорово устал: умея телепортироваться, он не привык столько летать. Если совсем уж честно, Природа наделила его непропорционально крупным и мощным телом для существа с крыльями. Обычно это играло ему на руку, но сегодня угнаться за широкими человеческими шагами и легкими юркими разведчиками было непросто. Словно понимая это, Олен то и дело бросал в сторону Варина ехидные взгляды.

И без того не утихающая, острая ненависть вспыхнула с новой силой и сконцентрировалась на охотнике.

«Прячешься, значит… Будь обстоятельства немного другими, я бы нашел способ, как сдать тебя людям».

Но сейчас этот вариант не подходил. Как бы Варин ни желал подставить человека, рисковать пленниками он не решался. Скорее всего, новые конвоиры оказались бы не такими странными — за свою жизнь Варин встречал не так уж много людей, с которыми бы не мог справиться; но оставалась вероятность, что в ходе потасовки пострадает Тария. Тем более что охотник отчего-то нёс пленников не в клетке, а за пазухой.

Пока Варин раздумывал, мужчина наконец-то остановился и принялся обустраивать скромный очаг. К удивлению эльфа, первое, что оказалось на костре — отвар из лекарственных трав. Наблюдая за действиями охотника, Варин понемногу закипал:

«Как же он боится, что его товар потеряет в цене… Не ел целый день, а поглядите только — дело прежде всего… Не иначе он и дорог потому избегает, беспокоится, что отобьют добычу… А не потому ли пленники без сознания? Клетки-то у него нет… Может, он чем-то их одурманивает?»

Когда мужчина раздел Тарию и погрузил её в отвар, Варин сжал зубы и стиснул кулаки. Он предпринял ещё пару попыток дотронуться до разума охотника и только сильнее разозлился, когда не получилось.

Закончив с Тарией, мужчина принялся за второго эльфа. Как Варин ни старался, он не смог разглядеть, кто это был. Но зато заметил, насколько плачевно состояние пленника.

«Отделать бы тебя так же. А потом травками смазывать, чтобы продать подороже…»

Внезапно мужчина нахмурился. Что-то долго искал в своих вещах, а затем отошел от костра, внимательно глядя под ноги. Варин замер: если охотник уйдет подальше, у них появится шанс.

Он вздрогнул, когда кто-то тронул его за рукав. С трудом оторвавшись от наблюдения, Варин недовольно посмотрел на улыбающегося Олена. Но последовал просьбе разведчика и прислушался.

Звук, который донесся до его ушей, пробудил внутри мощную волну злорадства.

Теперь он знал, что надо делать. И даже то, что успех этой операции будет зависеть не от эмпатии, не изменит возникший план.

Шестеро эльфов тихо растворились в лесу.

Горан удалялся всё дальше от костра. Полнолуние кончилось несколько ночей назад, и похудевший месяц не давал достаточно света. Раны Авантюрина сегодня выглядели хуже, и Горан хотел добавить крестовника в целебную смесь.

Он так увлекся поисками нужного растения, что слишком поздно услышал подозрительный шум и поднял голову.

Посеребренный лунными лучами, огромный вепрь не сводил с Горана маленьких злых глаз. Горан начал очень медленно пятиться назад, надеясь, что зверь не нападёт.

Но он не видел остальных свидетелей этой сцены. Олен и ещё один заклинатель сосредоточенно направляли внимание вепря на человека. В последнюю секунду глава разведчиков кинул короткий вопросительный взгляд на Варина.

Варин мрачно усмехнулся и кивнул.

От автора: это ознакомительный фрагмент книги. Всего будет выложено 8 глав, книга целиком (15 глав) доступна на Литрес, Литмаркет и Букривер.

Глава 1: Эмпаты. Глава 1

Глава 2: Эмпаты. Глава 2 Тария

Глава 3: Эмпаты. Глава 3 Старые знакомые

Глава 4: Эмпаты. Глава 4 Побег