Серия ««Да придёт «Спаситель»…»»

Часть I.

Часть II.

Часть III.

Часть IV.

Часть V.

Часть VI.

Часть VII.

Глава 13. «Чертова дюжина» [1][2][5].

Когда 2 мая Дональд Ланди появился в своем офисе, на автоответчике его уже ожидало сообщение от Картрайта - детектив просил срочно с ним связаться. Перезвонив и выслушав Гарольда, Ланди аж присвистнул от удивления – оказалось, что утром Маллин признался Картрайту сразу в трех убийствах: отца Томе, Лоуренса Уайта и Мэри Гилфойл.

Опешивший доктор сперва даже засомневался: уж не решил ли Герберт по какой-то ведомой лишь его «вывихнутому» сознанию причине «взять на себя чужие грехи»?. Однако, по словам Картрайта, Херб поведал ему обо всем подробно и с деталями, которые никогда не публиковались в газетах; кроме того, детектив записал признание на спрятанный в кармане диктофон (с недавних пор Гарольд взял в привычку втайне от Маллина записывать все, что тот говорит – чтобы потом «разобрать по полочкам» порой содержавшиеся в его словах намёки).

Справившемуся с удивлением Ланди почти сразу же пришла в голову одна мысль – и он уточнил у Картрайта дату первого убийства (Лоуренса Уайта). Услышав, что оно произошло 13 октября, Дональд абсолютно не удивился – еще раньше он обратил внимание, что увлекавшийся (помимо всего прочего) нумерологией Херб  придавал особое значение числу «13» - даже в разговорах он постоянно упоминал «Иону и 12 пассажиров», «Иисуса и 12 апостолов», да и Фреда Переса он застрелил 13-го февраля. Теперь, когда к 11 известным жертвам добавились еще две, Ланди практически не сомневался в том, что после последнего убийства Маллин сдался полиции без всякого сопротивления потому, что считал свою «миссию» выполненной.

Встреча в тюрьме Редвуд Сити 4 мая началась для психиатра с еще одного «открытия» - оказалось, что «голос в голове», подталкивавший Герберта убивать, принадлежал его отцу; по словам Херба, началось это сразу после его возвращения из Сан-Франциско в сентябре 1972 г.

Примечание 38. Ответ Маллина на вопрос психиатра, когда и как это случилось в первый раз, весьма показателен в плане того, насколько ловко шизофрения Герберта искажала картину мира в угоду его «теориям» - и заставляла слышать только то, что он хотел слышать…

«Отец был на крыше, чинил ее - и я услышал его голос [в голове]. Он сказал: «Люди слишком долго угнетали тебя из-за твоей доверчивости; тех, кто тебя притеснял, нужно убить»… Я сказал телепатически: «Я не буду исполнять такие приказы, пока не услышу их из твоих уст». Он тут же вернулся в дом и сказал: «Черт возьми, почему ты никогда мне ничего не даешь?» (т.е. не убиваешь для меня) («Goddamit, why can’t you ever give me something?»)

На самом деле, Билл Маллин сказал: «Черт возьми, почему ты никогда даже не подашь мне ничего [из инструментов]?» - по вполне понятной причине отцу не нравилось, что он в свои шесть с лишним десятков лет лезет чинить крышу, а 20-летний сын лоботрясничает.

Впрочем, голос отца был не единственным, кто «навещал» Херба в его галлюцинациях; вскоре после описанного случая с ним якобы «телепатически связался» дядя Энос – он предложил Герберту убить отца («чтобы тот не стал слишком могущественным в следующей жизни»), обещая взамен реинкарнацию в их с тетей Бернайс будущего ребенка.

Примечание 39. Именно эта «беседа», по словам Маллина-младшего, стала причиной его визита к родственникам, когда он так перепугал Бернайс Фоуратт.

Но, по словам Херба, про злобные замыслы дяди немедленно проведал отец - и в ответ принялся принуждать сына убить самого Эноса. Пока Герберт колебался, на чью сторону встать в грядущей «реинкарнационной войне», 13 октября ему под руку подвернулся старый пьяница Уайти; по словам Маллина, тот не только был вылитый Иона, но и сам был не прочь пожертвовать собой.

Мэри Гилфойл Герберт убил якобы по требованию (конечно же, телепатическому) своего бывшего школьного учителя, с которым случайно столкнулся на перекрестке; на вопрос Ланди, зачем он выпотрошил тело, Херб пояснил, что сделал это по наущению матери, специально подсунувшей ему книгу про Микеланджело.

После убийства студентки «голос отца» уже целиком доминировал в голове Герберта, вытеснив оттуда все остальные – и при этом пребывал просто в ярости: «Как ты посмел убивать для других!»*; повинуясь ему, Герберт и зарезал священника Анри Томе.

Примечание 40. Слова «Почему ты мне ничего не даешь?», судя по всему, крепко засели у Маллина в голове, потому что в дальнейшем он повторял их неоднократно.

Повествуя о самих убийствах, Герберт детально описал поведение и одежду жертв (включая нижнее белье Мэри Гилфойл), позы, в которых он оставил тела; его рассказы практически полностью совпадали с данными, имеющимися у полиции – но при этом содержали детали, которых кроме убийцы не мог знать никто. Осознавая, что Маллин непредсказуем, и запросто может просто отказаться давать показания в суде, Ланди предложил заснять его признание на камеру.

В итоге это удалось сделать, повзаимствовав необходимое оборудование у Университета штата Калифорния; тем не менее, ставить обвинение в известность о признании Маллина еще в трех убийствах (как и о наличии видеозаписи) сторона защиты не стала - Джим Джексон решил использовать их в качестве «туза в рукаве». По его мнению, обнародованные в подходящий момент, они могли убедить присяжных в том, что его подзащитный не мог управлять своими действиями – дескать, убивал он не по своей воле, а по принуждению «голосов»…

К 14 мая 1973 г. назначенная психиатрическая экспертиза была окончена, и суд заслушал двух врачей-психиатров - Джона Б. Пешо из психиатрической больницы Эгнюс (округ Санта-Клара) и Чарльза И. Морриса из Окленда*. По мнению Пешо, Маллин был болен паранойей, развившейся вследствие неумеренного употребления им LSD; Моррис же полагал, что Герберт «в течение неустановленного периода времени страдает шизофреническими реакциями параноидного типа, но в настоящий момент находится в стадии ремиссии».

Несмотря на разность поставленных диагнозов, оба сошлись во мнении, что Герберт Уильям Маллин осознает суть предъявленных ему обвинений и в состоянии сотрудничать с защитой – и, следовательно, может предстать перед судом. Узнав о заключении экспертов, Дональд Ланди только фыркнул – на двоих они провели с Маллином менее четырех часов…

*Примечание 41. Хочу подчеркнуть – в этот раз речь шла именно о «подсудности», а не о «вменяемости».

13 июня в ходе заседания адвокат Джексон объявил о позиции защиты по отношению к выдвинутым обвинениям - «невиновен» и «невиновен по причине невменяемости»; в связи с этим 15 июня судья Френич назначил еще одну психиатрическую экспертизу – и на этот раз именно на предмет вменяемости Маллина; проводили ее все те же Джон Пешо и Чарльз Моррис.

Находясь в предварительном заключении в ожидании рассмотрения своего дела «по существу», Маллин каждый день писал – иногда аж по нескольку тысяч слов в день; часть этих записей он уже передал Ланди во второй половине апреля. Тем не менее, то была лишь «вершина айсберга» - и 20 июня на последнюю встречу с доктором Маллин принес толстенную стопку листов, исписанных его рассуждениями на тему землетрясений, Библии, заговора родителей и гомосексуализма. Увидев эту кипу, психиатр внутренне содрогнулся: у него как раз назрел непродолжительный отпуск – и Дональду совсем не улыбалось провести его за чтением «откровений» шизофреника.

Наблюдая за попытками Ланди «утрамбовать» всю эту пачку бумаги в кейс, Маллин внезапно спросил:

- А вы знали, что мой отец серийный убийца?

- Не имел понятия.

- Я хочу, что бы его дактилоскопировали и проверили отпечатки пальцев по всем делам об убийствах в Калифорнии и Орегоне - с 1925 года по нынешнее время. Кроме того, я отказываясь давать показания до тех пор, пока моему отцу, Мартину Уильяму Маллину, не будет предъявлено обвинение в серии убийств и он не ответит на подготовленные мной вопросы.

Представив себе эту картину – пересмотр всех дел об убийствах в двух штатах за четверть века – Ланди уклончиво ответил:

- Я поговорю об этом с мистером Джексоном. Посмотрим, что можно сделать…

Но это было еще не все – Герберт немедленно «перекинулся» на других родственников, «вовлеченных в заговор против него»:

- Моя тетя Бернайс пообещала моему отцу в 1947-м выйти за него замуж в следующей жизни, если он затормозит мое психическое и сексуальное взросление.

- А куда тогда деть дядю?

- А он женился бы на моей матери, которая помогала бы отцу в этом…

Стараясь «не выдать себя лицом», Ланди пробормотал: «Понятно…»; похоже было, что отпуск летел к черту – читать бредни Герберта всё же придется…

Глава 14. «Козёл отпущения» [1][2][4][5][13][26][27][28]

Рассмотрение дела «по существу» началось 9 июля, однако охочим до новостей репортерам пришлось запастись терпением – только на отбор присяжных ушло 10 дней; затем окружного прокурора Ченга угораздило угодить в больницу с аппендицитом, и судья решил дать ему время на восстановление, и отложил начало процесса до 30 июля 1973 г. Тем не менее, к этому сроку Ченга так и не выписали, и поддержание обвинения легло на плечи его подчиненных – Арта Даннера и Криса Коттла.

Однако ожидание журналистов все же окупилось. Начало выступления Джима Джексона, заявившего о том, что его подзащитный действительно совершил упомянутые преступления, но не подлежит уголовной ответственности по причине невменяемости, никого не удивило; но вот слова Джима о признании Маллина еще в трех убийствах - два из которых вообще раньше никак не ассоциировались с его именем - произвели просто фурор.

Однако эффект от выступления Джексона оказалось серьезно «смазан»; прокурор Коттл заявил протест против приобщения видеозаписи к делу – на том основании, что обвинение не было поставлено в известность о его наличии, и следовательно, не могло оценить его важность - и подготовить возражения против того, о чем не знало. Данный протест судья Френич удовлетворил.

На протяжении всей речи адвоката, расписывавшего наиболее «яркие» детали безумия его клиента, Маллин сидел нахохлившись, и с его лица не сходило хмурое выражение. Стоило Джексону закончить, как Герберт раздраженно поинтересовался, почему до сих пор не рассмотрено его ходатайство; на недоумение судьи и обвинения Херб пояснил, что имеет в виду проверку причастности его отца ко всем убийствам в Калифорнии на протяжении 25 лет. «Я первый раз слышу об этом. Думаю, что вам лучше сперва еще раз обсудить это с мистером Джексоном»,- спокойно ответил судья, кивнув на Джима, внимательно изучавшего носки своих туфель.

Примечание 42. В дальнейшем, если верить Ланди, Френич неоднократно демонстрировал «просто ангельское терпение» по отношению к «закидонам» обвиняемого.

Джим Джексон и его подзащитный.

Поскольку фактическая сторона дела возражений у защиты не вызывала, то на заслушивание свидетелей обвинения ушло не так много времени. Пока Боб Фрэнсис, не сводя ненавидящего взгляда с подсудимого, повествовал о знакомстве Джима Джианеры и Маллина и о неумеренном употреблении последним LSD, Герберт удовлетворенно кивал и улыбался – словно с его точки зрения это подтверждало необходимость убить Джима.

Показания экспертов по баллистике и патологоанатомов, касающиеся характера полученных жертвами ранений, обвиняемый слушал внимательно - и при этом периодически принимался строчить что-то в блокноте. Каждый раз, когда кто-то из свидетелей заявлял, что смерть была мгновенной, Херб поднимал голову и опять начинал улыбаться - и это вряд ли настроило присяжных в его пользу. Заспорил он лишь один раз – когда была продемонстрировала схема полученных Джимом Джианерой пулевых ранений; Маллин утверждал, что она не верна - и угомонился лишь после слов адвоката, что теперь это не имеет никакого значения.

Как и ожидалось, основные дебаты разразились вокруг вопроса о вменяемости Герберта. Решающую роль в формировании мнения присяжных должны были сыграть заключения экспертов-психиатров, которых набралось аж пятеро* – причем их мнения отличались друг от друга столь кардинально, что иногда создавалось впечатление, что они обследовали разных людей.

*Примечание 43. Трое были назначены ранее судом (Дэйвид Марлоу, Джон Пешо и Чарльз Моррис), один представлял сторону защиты (Дональд Т. Ланди), и еще один – сторону обвинения (доктор Джоэл Форт, основатель Национального Центра по решению проблем в области здравоохранения и социального обеспечения Сан-Франциско).

Дэйвид Марлоу, ранее тестировавший Маллина с помощью MMPI, считал, что Герберт Маллин во время совершения им убийств был невменяем из-за галлюцинаций; по мнению Марлоу, мотивы мести Джианере и стремление избавиться от свидетелей (в случае с Кэти Фрэнсис) присутствовали, но носили второстепенный характер.

Джон Пешо настаивал на своей предыдущей точке зрения - что болезнь Маллина вызвана его «увлечением» LSD. По словам доктора, в ходе бесед Герберт признал, что убил семью Боба Фрэнсиса из желания «замести следы», а Фреда Переса – просто из зависти (дескать, тот был хорошо одет и вообще имел преуспевающий вид - то есть, в отличие от самого Маллина, добился чего-то в жизни); галлюцинации же возникли у него значительно позже – как результат попыток самооправдания. Пешо считал обвиняемого вменяемым.

Заключение Чарльза Морриса было весьма неожиданным – по его мнению, в состоянии невменяемости обвиняемый совершил только первые 3 убийства (Уайта, Гилфойл и отца Томе), пришедшиеся на октябрь - ноябрь 1972-го; в дальнейшем же он осознавал противоправность своих действий и «отличал добро от зла» (см. Правило МакНотена, Часть V).

Главный свидетель защиты Дональд Ланди полагал Маллина абсолютно невменяемым, и в ходе допроса (включая перекрестный допрос) постарался аргументировать данное заключение, основываясь на опыте целых восьми бесед с Гербертом и чтении его записей. Более того – используя аудиозапись беседы от 10 апреля, Ланди постарался доказать, что все свои действия обвиняемый считал не только оправданными, но и направленными «во благо» – с точки зрения Герберта, он действительно пытался предотвратить катастрофу, следуя путем «меньшего зла». Более того, он предвидел негативные последствия своих действий – но не для жертв (которые должны были получить «бонус за самопожертвование» в следующей жизни), а для самого себя, неоднократно повторив, что является «козлом отпущения».

Примечание 44. Использование данной аудиозаписи вызвало гнев и активные возражения Герберта – как помнят читатели, в ходе бесед с Ланди Маллин возражал против обнародования своих теорий; тем не менее, судья Френич все так же терпеливо пояснил, что в данном случае считает доказательство допустимым – ради блага самого же обвиняемого.

Последним заслушанным экспертом был доктор Джоэл Форт, в объективности которого многие сомневались – слишком уж часто он поддерживал позицию обвинения. По своей позиции Форт был очень близок к Пешо: он тоже считал, что Маллин был вменяем во время совершения преступлений и является вменяемым на момент судебного разбирательства - а галлюцинации у Херба возникли уже «постфактум».

Кроме того, из двухчасовой беседы с обвиняемым, изучения его записей, а также медицинских карт и сведений об арестах Форт сделал интересный вывод – в основе всех действий Маллина-младшего лежала его ненависть к «авторитарному» отцу, перемешанная с желанием заслужить его одобрение. Услышав это заявление, Билл Маллин встал и покинул зал заседания с искаженным от ярости и горя лицом; он и до этого неоднократно порывался встать и что-то возразить, когда речь заходила о галлюцинациях Герберта - но в этот раз его нервы не выдержали. Журналистам он сказал: «Если суд решит, что мой сын виновен – то да поможет ему Господь…».

Наконец, 14 августа пришёл черед выступить самому Герберту; надо сказать, что уговорить его это сделать защите удалось с огромным трудом – он категорически отказывался давать показания, пока не будет выполнено его требование о привлечении отца к ответственности.

Герберт Маллин дает показания. Рисунок из зала суда.

«Чудить» Маллин начал с самого начала - когда его попросили в соответствии с процедурой назвать свое имя, он принялся перечислять всех своих предков, настаивая, что он с ними «одна династия». В ответ на вопрос Джексона, почему он убил 13 человек, Герберт разразился длиннейшей тирадой, в которой смешалось все подряд: заговор со стороны «родственников-садистов», Библия, Иисус, гомо- и бисексуализм, «философия Ионы», реинкарнация и прочее.

Когда речь зашла о смерти Фреда Переса, прокурор Коттл задал Маллину вопрос:

- Кто принял решение убить мистера Переса, мистер Маллин?

- Мой отец, Мартин Уильям Маллин, - без промедления ответил Херб.

- А может, все подобные решения были все же вашими собственными?

- Камень не принимает решений, когда и где ему упасть. Он просто падает…

Все это, конечно, выглядело абсолютно безумно, но в сумасшествии Маллина к тому моменту мало кто сомневался; вопрос был в том, осознавал ли он, что творит «зло» – и тут против него здорово сыграли два ответа, которые он дал в ходе перекрестного допроса, который ему устроил прокурор Коттл.

Во-первых, Герберт обмолвился, что в промежутке между убийством священника и гибелью Джима Джианеры отец также приказывал ему убивать, но он «сумел воспротивиться», потому что «считал это неправильным». Кроме того, когда «голос отца» приказал ему убить Эноса Фоуратта, он отказался – следовательно, это было все-таки возможно. Во-вторых, Герберт так и не смог дать ответа на вопрос, зачем он собрал стреляные гильзы на месте убийства и счистил следы крови с бейсбольной биты после убийства Уайта.

После заключительных выступлений сторон защиты и обвинения присяжные удалились в совещательную комнату. На то, чтобы решить дальнейшую судьбу обвиняемого, у них ушло 14 часов; 19 августа жюри признало Герберта Уильяма Маллина вменяемым – и виновным в двух убийствах «первой степени»* (Джеймса Джианеры и Кэтлин Фрэнсис) и восьми убийствах «второй степени».

*Примечание 45. Позволю себе некоторое пояснение. Согласно заключению присяжных, в двух упомянутых случаях квалифицирующим признаком послужил «заранее обдуманный злой умысел» - всех же остальных жертв Герберт убил «спонтанно». Это решение многим показалось, мягко говоря, спорным.

Возможно, роль здесь сыграли упомянутые выше ответы Герберта и его поведение в ходе судебного заседания, но Дональд Ланди полагал, что (как это ни парадоксально) решение жюри о вмееяемости Гербертабыло во многом принято под влиянием истории Эдмунда Кемпера, которого признали больным и поместили на принудительное лечение, но затем выпустили - с хорошо известным результатом. Психиатру вторил и Джим Джексон: «Это такое же безумие, как и сам Маллин. Они боялись, что он может выйти и убить кого-нибудь еще – и не хотели, чтобы четырнадцатой жертвой стал кто-нибудь из них…».

Герберт Маллин был приговорен к двум пожизненным заключениям за «предумышленные» убийства, плюс еще 8 сроков «от 5 лет до пожизненного» судья Френич ему «отмерил» за каждую из прочих жертв; при этом первые два срока должны были отбываться одновременно, а остальные – последовательно.

Тем не менее, по законам Калифорнии Маллин сохранял право ходатайствовать об условно-досрочное освобождении; одиннадцатый приговор, вынесенный 23 декабря 1973 г. судьей округа Санта-Клара Уильямом А. Ингремом (все те же «от 5 до пожизненного» за убийство в церкви Девы Марии)*, эту ситуацию не изменил – лишь несколько «отодвинул» срок возможной подачи первого ходатайства.

Примечание 46. Обвинения в убийстве Лоуренса Уайта и Мэри Гилфойл Маллину так и не были предъявлены; на их делах просто поставили штамп «закрыто» и отправили в архив.

*Примечание 47. Интересно, что в данном случае суд не проявил такой щепетильности, как в ходе подготовки к предыдущему процессу - и заявление Герберта о том, что он признает себя виновным в «убийстве второй степени», было принято, а рассмотрение дела происходило в ускоренном порядке.

Своим правом Маллин пользовался неоднократно, уверяя о «сожалении», «раскаянии» и «реабилитации», но каждый раз итог был одним и тем же - то есть отказ. Причиной этого является то, что по мнению должностных лиц: «Мистер Маллин все еще обвиняет всех остальных в том, что произошло…. В этом смысле он находится там же, где и был в 1973 г.»; кроме того, врачи Департамента исправительных учреждений считают, что шизофрения Герберта никуда не делась, и он по-прежнему представляет опасность для окружающих. Последний отказ в УДО датирован мартом 2021 г., и в следующий раз подобная возможность Герберту предоставится аж через 7 лет – которые он «с гарантией» проведет в тюрьме Мул-Крик в Айоне.

Герберт Маллин на заседании комиссии по УДО в 2006 г. (фото газеты Santa Cruz Sentinel).

Эпилог [1][2][5][21].

В принципе, на этом историю «пророка» и «козла отпущения» Герберта Маллина можно было бы и закончить – однако нельзя не упомянуть о влиянии, которое его дело оказало на общественное мнение.

После вынесения приговора судья Френич посоветовал членам жюри «выбросить это дело из головы» и забыть, как страшный сон; этому совету последовали почти все - кроме старшины присяжных, Кеннета Спрингера. По мнению Спрингера, история Герберта Маллина явилась результатом политики властей штата по развалу системы психиатрической помощи (и доктор Ланди был в этом с ним полностью согласен) - а дальнейшее «заметание проблемы под ковер» могло привести только к ухудшению ситуации. Поэтому Кен написал и опубликовал следующее «открытое письмо», адресованное Законодательному собранию штата и губернатору Рональду Рейгану:

«Я настаиваю на том, что законодатели и исполнительная власть штата наравне с обвиняемым несут ответственность за жизни этих десяти человек – потому что случившееся вообще не должно было произойти.

Перед присяжными стояла скорбная задача покарать одного из молодых жителей нашей долины за преступление, которое мог совершить лишь душевнобольной. Пять раз мистера Маллина помещали в психиатрические клиники – и минимум дважды было установлено, что его заболевание может представлять опасность для жизни людей. Тем не менее, в январе и феврале этого года он все еще оставался на свободе – и отнял 10 жизней жителей округа Санта-Круз. Херб Маллин мог и должен был быть вылечен, но законы запрещали должностным лицам учреждений лечить его принудительно - и более того, они и по сей день оказывают негативное влияние на работу местных клиник и больниц штата.

На протяжении последних лет в штате повсеместно закрываются психиатрические лечебницы – из-за политики «экономии», проводимой администрацией Рейгана. Как вы думаете, куда подевались все пациенты после их закрытия? Вы думаете, они стали пациентами дорогих частных клиник? Или все же вместо этого обосновались в гетто больших городов и заполонили холмы округа Санта-Круз?

Я признаю, что пишу это сейчас в расстроенных чувствах, но я не могу больше молчать о том, что законы штата, касающиеся лечения психически больных – несправедливы, неоправданны и порочны».

Письмо получило среди калифорнийцев широкую известность, и многие из них поставили под ним свои подписи – или сами принялись писать Рейгану. «Мы не должны позволить, чтобы еще кто-то потерял свою жизнь только потому, что губернатор печется о «сбалансированном бюджете»! Пишите, друзья мои, пишите!» - настаивал Спрингер и все же сумел добиться своего.

Под давлением общественности законодательное собрание Калифорнии не только приняло билль, запрещающий дальнейшее закрытие психиатрических клиник, но и сумело преодолеть немедленно наложенное на него губернатором «вето» - в первый (и единственный) раз за все 8 лет нахождения Рейгана на этом посту. К сожалению, «готовый фарш было уже не провернуть обратно» - закрытые к тому времени лечебные учреждения так и не открылись вновь, и еще долгое время психиатрия в штате Калифорния продолжала находиться на положении «бедной родственницы»…

Конец.

Спасибо всем читателям за их внимание и терпение!

Искренне Ваш, лейтенант Дэн.

Источники информации:

1. Donald T. Lunde, Jefferson Morgan «The die song : a journey into the mind of a mass murderer», 1980 https://archive.org/details/diesongjourneyin00lund/

2. Donald T. Lunde «Murder and madness», 1979 https://archive.org/details/murdermadness0000lund/

3. Harold Schechter «The Serial Killer Files», 2003

https://docer.tips/queue/harold-schechter-the-serial-killer-...

4. Torrey, E. Fuller "The Insanity Offense", 2008

https://books.google.ru/books?id=YlN7RwfQjS8C&pg=PA35&am...

5. http://www.trutv.com/library/crime/serial_killers/weird/mull...

6. https://news.google.com/newspapers?nid=2245&dat=19721104...

7. John B. King «Lustmord : the writings and artifacts of murderers», 1996

https://archive.org/details/lustmordwritings00king/page/143/...

8. https://www.santacruzsentinel.com/2021/03/18/state-denies-pa...

9. https://www.nytimes.com/1973/08/20/archives/californian-guil...

10. Serial Killer Ed Kemper talks about Serial Killer Herbert Mullin which he met in Prison [Interview]

11. Robert K. Ressler, ; Tom Shachtman, « Whoever fights monsters», 1993

https://archive.org/details/whoeverfightsmo00ress/mode/1up

12. Michael Newton «The Encyclopedia of Serial Killers, Second Edition», 2006 https://docer.tips/michael-newton-the-encyclopedia-of-serial...

13. https://murderpedia.org/male.M/m/mullin-herbert.htm

14. https://web.archive.org/web/20200616152740/https://www.newsp...

15. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730302&e=-------en-...

16. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730731.1.29&srpos=1...

17. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730220.1.3&srpos=19...

18. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730731.1.2&e=------...

19. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=DS19730808.2.23&srpos=2&...

20. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730820.1.2&e=------...

21. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=DS19730829.2.20&srpos=4&...

22. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730815.1.26&srpos=9...

23. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730801.1.8&srpos=10...

24. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730209.1.4&srpos=26...

25. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730131.1.4&srpos=41...

26. https://www.santacruzsentinel.com/2011/02/18/serial-killer-h...

27. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19731223.1.22&srpos=7...

28. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19731212.1.15&srpos=1...

Часть I.

Часть II.

Часть III.

Часть IV.

Часть V.

Часть VI.

Глава 11. «Песнь смерти» (продолжение) [1][2][4][5][11].

Ланди не оставлял своих попыток «разговорить» Маллина, но итоги пока что не внушали особого оптимизма. В ходе их третьего разговора, состоявшегося 21 марта 1973 г., Герберт был уже более словоохотлив и не так «дичился» психиатра, но о полной откровенности речи идти еще не могло. Тем не менее, в тот день он рассказал вполне достаточно для того, чтобы последние сомнения Ланди в его виновности отпали.

Когда разговор опять зашёл о причинах, по которым Герберт лишил жизни 10 человек, Маллин поведал доктору «расширенную» (по сравнению с предыдущей встречей) версию.

В отношении Джианеры он продолжал настаивать на мести за «сплетенный против него заговор» и «одурманенный разум»; по словам Герберта, проснувшись 25 января, он «просто понял», что должен убить Джима – а Джанет Джианере, Кэти Фрэнсис и ее детям «просто не повезло» оказаться там, где он «искал и нашёл» своего врага.

Четырех подростков он убил по двум причинам – во-первых, «эти хиппи» начали с ним спорить и тем «вывели его из себя»; во-вторых, Хербу изначально «приглянулась» замеченная им в палатке винтовка. Что касается Переса, то Маллин заявил, что застрелил его, потому что «голос в голове» велел ему убить «хоть кого-нибудь» - и Фред просто казался первым, кто встретился у Герберта на пути.

Все это было, конечно, интересно, но, по мнению Ланди, выглядело не очень правдоподобно; все эти причины плохо «стыковались» между собой, совершенно отказываясь складываться в какую-то систему; между тем доктор был уверен, что она есть – и вскоре получил подтверждение своему предположению. В ходе разговора Маллин упомянул о некоей «миссии», которая была на него возложена, и о которой ему поведали «голоса» и «телепатические сообщения» - однако на наводящие вопросы Дональда по этому поводу отвечать отказался.

Ланди стало ясно, что Герберт что-то скрывает, но подсознательно испытывает желание этой информацией поделиться – ведь слова про «миссию» из него никто не тянул, он упомянул её добровольно. Предчувствуя, что следующая встреча может оказаться ключевой, Ланди заранее попросил разрешения записать их следующий разговор на пленку – и Маллин согласился.

Тем временем частный детектив Картрайт вместе с приданным ему стажером Стивом Райтом «перепахивали» район Тендерлойн; из бесчисленных разговоров с алкоголиками, наркоманами, полубомжами и «неформалами», населявшими дешевые номера трущоб вроде Elwoods Hotel, постепенно начинала складываться картина тех полутора лет, что Маллин провел в Сан-Франциско.

Большинство из тех, кто сталкивался с Гербертом в этот период, были уверены, что он психически болен; иногда его состояние ухудшалось настолько, что он производил впечатление «слабоумного, не способного даже позаботиться о себе»*.

*Примечание 28. Эти слова принадлежат знакомому Маллина, Майку Робертсу. Очень похоже характеризовал Херба и его сосед по отелю Elwoods Рик Бартон: «Иногда было просто невозможно понять, о чем он бормочет. Он постоянно перескакивал с одного на другое»; когда Картрайт обмолвился, что Маллин в свое время с блеском окончил колледж, Рик ему просто не поверил.

Однако периоды подобного «ступора» сменялись лихорадочной активностью. Поскольку Маллин все это время жил на пособие, которого ему не хватало на жизнь (вплоть до того, что иногда у него не было денег заплатить за жилье и приходилось жить в машине), он периодически принимался искать работу - от рыболовной флотилии на Аляске до сети бакалейных магазинов. Однако все поиски оканчивались ничем - и дело здесь было не в том, что (как считал сам Герберт) болезнь и «статус отказника» были у него «на лбу написаны»; просто, как и многие больные шизофренией, он страдал «прожектёрством».

Загоревшись какой-то идеей, Херб с жаром за неё хватался, но, столкнувшись с необходимостью предпринимать какие-то усилия по ее претворению в жизнь, тут же к ней остывал. Так, с помощью своего кузена Ричарда Уотсона Герберт поступил на курсы переподготовки в колледж Сан-Франциско – но так и не посетил ни одного занятия; потом он внезапно решил стать барменом, и даже внес депозит в 75$ долларов за обучение – но итог был точно таким же, как и в предыдущем случае.

Также весьма показательна в этом плане попытка Херба стать профессиональным боксером. С техникой у Маллина было «не очень», но он обладал хорошо поставленным ударом и сам хорошо «держал удар» - поэтому тренеры Вик Групико, Дон Стюарт и сам владелец зала боксерского зала на Ливенуорт Стрит Джо Херман единодушно считали, что «из парня выйдет толк»; однако после первого же боя на турнире «Золотые Перчатки 1972», который Герберт проиграл «раздельным решением судей», тренировки он забросил.

Что характерно, во всех своих неудачах Херб винил не себя самого, а окружающих – и к царившей у него в голове невообразимой мешанине из нумерологии, оккультизма, парапсихологии, восточных религиозных течений и католицизма (!) добавилось убеждение о некоем «глобальном заговоре» против него. Постепенно из этой «каши» начало «выкристаллизовываться» некое мировоззрение, и толчком к его формированию послужил случайный разговор Герберта с соседом по комнате Алланом Хэнсоном.

Тот тоже увлекался всякого рода «нетрадиционными учениями», и однажды Маллин задал ему вопрос - верит ли Аллан в телепатию и реинкарнацию; ответ Хэнсона сводился к тому, что подобные явления, несомненно, существуют – однако недоступны простым смертным: это удел лишь избранных, «просветленных»… Эти слова вполне соответствовали сложившемуся у Маллина мнению о его «исключительности» (ну кому нужно затевать всеобщий заговор ради никчемного безработного?); стало быть, он «не тварь дрожащая», а «избранный».

Осталось только понять, для чего «избранный» - и Маллин приступил к систематизации своих воззрений; он принялся читать периодику, сделался завсегдатаем библиотек и начал «бомбардировать» официальные учреждения (включая ООН) запросами с требованием предоставить ему статистику, касающуюся рождений и смертей за различные периоды времени.

Пока детектив и его помощник «раскапывали» прошлое Маллина, его дело в суде округа Санта-Круз шло своим чередом. 29 марта эксперт доктор Дэйвид Марлоу из Университета Калифорнии обследовал Герберта, используя при этом широко распространенный тогда тест MMPI (Minnesota Multiphasic Personality Inventory) из 550 вопросов, и вынес заключение – «шизофренические реакции параноидального типа».

5 апреля* одетый в костюм, гладко выбритый и аккуратно причесанный Херб предстал перед судьей Чарльзом С. Френичем – предстояло заслушать заявление защиты о виновности либо невиновности обвиняемого.

*Примечание 29. Как я уже писал в предыдущей части, изначально заседание было назначено на 27 марта, и причину, по которой его отложили на 10 дней, в источниках найти так и не удалось; возможно, это было связано с необходимость проведения упомянутого выше обследования.

Тот «цирк», что имел место на заседании муниципального суда 1 марта, немедленно повторился – не успел защитник Джексон открыть рот, как Маллин опять заявил, что признает себя виновным в 10 убийствах «второй степени». На возражение судьи, что подобные процессуальные действия входят в компетенцию адвоката, Герберт ответил, что не нуждается в услугах Джексона, аргументировав это следующим образом:

- Я не желаю, чтобы меня защищал этот «патлатый»!

Джим Джексон (слева) и Герберт Маллин в зале суда 5 апреля 1973 г.

Как и на предыдущем заседании, это заявление никакого эффекта не возымело – кроме порицания со стороны судьи, потребовавшего не оскорблять одного из лучших адвокатов округа по уголовным делам, и назначения психиатрической экспертизы с целью выяснить, в состоянии ли обвиняемый вообще осознать суть выдвинутых против него обвинений.

Примечание 30. Как выразился прокурор Ченг, целиком поддержавший решение судьи: «Похоже, этот парень норовит сделать за нас всю работу – но если мы пойдем у него на поводу, то Верховный Суд распнёт нас за нарушение его прав».

Следующей своей встречи с Гербертом Дональд Ланди ожидал с интересом, но  решил не торопить события – Маллин должен был, что называется, «созреть»; поддерживая связь с Джимом Джексоном, детективом Картрайтом и его помощником Райтом, психиатр знал, что в последнее время их клиент все чаще начал упоминать «перерождение», свое «предназначение» и какие-то землетрясения.

Его терпение полностью окупилось. На встрече 10 апреля Герберт начал со стенаний о том, что ему не дают защищать себя самому – но после того, как Ланди несколькими ненавязчивыми вопросами подтолкнул собеседника изложить суть его «миссии», Херба, что называется, «понесло» - и впервые прозвучали слова «песнь смерти».

То, что услышал (и записал на пленку) психиатр, превосходило все его ожидания:

оказалось, что говоря о причинах, подтолкнувших его убивать, Маллин не лгал – просто говорил не всю правду; его желание отомстить Джиму Джианере и ненависть к «хиппарям» – все это действительно присутствовало, но носило «вторичный характер». Оказалось, что убивал он ни много, ни мало - а «во благо всего человечества»…

Если излагать теорию Герберта Уильяма Маллина в виде системы (а не так путано, как делал это он сам в разговоре с Ланди), то в ней можно выделить несколько основных моментов:

А) «Философия Ионы». По словам Херба, Господь при сотворении мира устроил все таким образом, что во избежание катастрофических стихийных бедствий люди должны периодически умирать насильственной смертью: «Маленькие жертвы позволяют избегать крупных бедствий. Поэтому люди будут убивать всегда!». Он даже удосужился озвучить точную цифру: по его словам, количество убитых (и самоубийц) необходимо поддерживать на уровне 5% от общего уровня смертности – иначе катастрофа становится неминуема.

В качестве примера Маллин приводил историю библейского пророка Ионы: «Вы же читали в Библии про него. В лодке было 12 человек и Иона – ну, как в истории с Иисусом. И Иона встал и сказал: «Черт возьми! Если кто-нибудь не согласится [добровольно] умереть, то мы все погибнем, все тринадцать человек!», после чего прыгнул за борт - и утонул. Море… ну, Бог моря… решил, что теперь все в порядке, и через час – ну, или там полчаса… я имею в виду, что не прямо так вот сразу – всё успокоилось.

И вот представьте себе пару парней в трюме – после того, как Иона выпрыгнул, а буря утихла. Эти двое стоят, курят трубки и говорят себе: «Дааа... если бы Иона не убил себя, то Бог убил бы нас всех!». Потом они возвращаются в город, идут в бар, рассказывают людям про Иону, и уже все говорят: «Похоже, убив себя, Иона всех спас». И люди в баре решают: «Ага, это может нам помочь», тоже выходят и убивают кого-нибудь. Вот так все и происходит с тех пор…»

Примечание 31. Возражение Ланди: «Вообще-то, в истории с Ионой никто не погиб - его доставил на сушу кит, и он остался жив. Разве это не противоречит вашей теории?» Маллин просто отбросил. «… Я просто прошу вас мне поверить… Я прошу вас принять, что все было так , как я говорю, и поверить, что маленькая беда может отвести большую. И если вы примете это, то вы будете жить – и когда я говорю «Вы», то имею в виду не конкретно вас, а все человечество, вид Homo Sapiens. Я сейчас говорю не только для вас, я говорю для каждого…»

Далее из этой теории следовало, что все люди делятся на пророков, «людей, избранных вести за собой свое поколение» - и жертв. Между теми и другими существует незримая связь: когда первые решают, что кто-то должен «пожертвовать с собой ради остальных», вторые воспринимают их «телепатический приказ» (который Маллин и называл «песнь смерти») и кончают жизнь самоубийством – или хотя бы не сопротивляются, когда их убивают.

Таким образом, и те и другие исполняют свое жизненное предназначение и получают «бонус» при следующем «перерождении»; отсюда плавно вытекала следующая теория Маллина – о реинкарнации.

Б) «Теория реинкарнации». Перенос сознания из одного тела в другое Херб считал обыденностью («Все знают, что реинкарнация существуют, но не все признают это вслух»), причем, по его мнению, работало это «в обе стороны» - «переродиться» можно было как в прошлом, так и в будущем. Однако, существовали два немаловажных  «нюанса» - во-первых,  то, в кого ты переродишься, зависело от деяний в прошлой жизни; и, во-вторых, среди «перерождающихся» существовала «жесткая конкуренция» за наиболее благоприятные «стартовые позиции». Лучшим способом «набрать очки» в этой конкурентной борьбе Маллин считал убийства - чем больше народу ты убьешь, тем более могущественным ты станешь после «перерождения».

Примечание 32. Тут Герберт в разговоре с Ланди резко перескочил на Джима Джианеру – по его словам, тот нарочно «познакомил» Маллина с «травкой» и LSD, чтобы вызвать у «избранного» «преждевременное слабоумие» (dementia praecox) и «обскакать» его при реинкарнации. Примечательно использование Маллином латинского термина - дело в том, что именно так до начала XX века психиатры именовали шизофрению; услышав от кого-то из врачей это выражение, Герберт, отрицавший наличие у него психического заболевания, немедленно приспособил его под нужды своей теории – дескать, он не болен, а его просто преднамеренно «умственно ослаблен» конкурентами.

Именно теорией «реинкарнации» Маллин объяснял существование законов, запрещающих убивать людей. «Люди веруют в реинкарнацию, по меньшей мере, уже 10 000 лет... Они позволяют человеку стать убийцей; тот убивает 20-30 человек, а потом его линчуют или избавляются от него иным образом – и все потому, что не хотят, чтобы он стал слишком могущественным в следующей жизни. То же самое происходит и со мной; я - просто «козёл отпущения» для своего поколения. Пусть те, кто принимают такие законы, сами никого не убивают, но все, что они делают - это тоже такая песнь смерти: «Иди и убей кого-нибудь ради меня»…».

Все это, по словам Маллина, составляло лишь «костяк» его теории; далее он пояснил, что сейчас излагает ее в письменном виде, и пообещал поделиться своими записями с Ланди – но при этом упорно настаивал на сохранении их в тайне от общественности. Это противоречило его заявлению - «Я сейчас говорю не только для вас, я говорю для каждого…» - но к такой непоследовательности в мышлении шизофреников Ланди уже давно привык…

Глава 12. «Всяк другого мнит уродом…»[1][2][3][5][10][22].

К середине апреля Герберт Маллин уже 2 месяца как находился под стражей - но на руках у правоохранительных органов округа Санта-Круз все еще оставалась дюжина нераскрытых убийств, и общественность просто «поедом ела» полицию за отсутствие результатов. Всё это продолжалось вплоть до 23 апреля, когда в деле об убийстве студенток произошли эммм…. некоторые подвижки – правда, не «благодаря», а, скорее, «вопреки» деятельности некоторых сотрудников правоохранительных органов…

Вскоре после полуночи 23 апреля 1973 г. в «дежурке» Департамента полиции Санта-Круз раздался звонок. Звонивший представился, как Эд Кемпер и сообщил, что находится сейчас в телефонной будке в Пуэбло, штат Колорадо; после этого он потребовал к телефону лейтенанта Шерера: дескать, у него есть важная информация об убийстве шести студенток. Дежурный офицер пояснил, что сейчас ночь, и лейтенант в данный момент не на службе  - но Кемпер упрямо продолжал требовать оазыскать Шерера. Когда «на том конце провода», наконец, повесили трубку, дежурный тут же выбросил услышанное из головы: судя по голосу, звонил какой-то пьяный, да и вообще - мало ли психов на свете…

Через полтора часа, когда прежний дежурный уже успел смениться, звонок  повторилс -  но реакция на него оказалась той же самой; Кемперу сообщили, что если ему так нужен лейтенант, то придется подождать до 9 утра.

Лишь дежурный третьей смены, заступивший на пост в 5 утра, удосужился выслушать Кемпера до конца - и стоило тому начать подробный рассказ, как офицер включил громкую связь, чтобы его могли слышать коллеги. Эдмунд Кемпер признался в убийстве 6 студенток; кроме того, он любезно сообщил, где полиция может найти трупы его матери и её подруги. По просьбе офицера Эд осмотрел и подробно описал перекресток, на котором он находился уже более 6 часов; пока дежурный удерживал Кемпера на связи, его напарник связался с полицией города Пуэбло.

Подозреваемого взяли прямо в той самой будке и с трубкой в руке – как раз в тот самый момент, когда он с энтузиазмом расписывал детали убийств, последующих расчленений и актов некрофилии с отрезанными головами жертв; в припаркованной рядом машине нашли 3 пистолета и 200 патронов. Еще несколько минут спустя двое детективов во главе с  сержантом МакАлаффи вломились в апартаменты по адресу Орд Драйв 609А, где Кемпер проживал вместе с матерью.

В туалете они обнаружили сразу два тела; первое из них, обнаженное и обезглавленное, принадлежало хозяйке, миссис Кларнелл Стрендберг; недостающую часть тела полицейские обнаружили быстро - и поразились тому, что у нее вырезаны язык и голосовые связки. Второе тело принадлежало коллеге миссис Стрендберг, Саре Тейлор Хеллет; она была задушена, и на голове её остался пластиковый пакет. В Пуэбло немедленно вылетели МакАлаффи, лейтенант Шерер, а также прокуроры Ченг и Дик Вербругге.

Эдмунд Кемпер через несколько дней после задержания.

Примечание 33. Далее автору придется несколько отойти от истории Герберта Маллина, но тому есть уважительные причины – помимо просто невероятного совпадения во времени и пространстве, судьбы двух убийц, терроризировавших округ Санта-Круз, оказались связаны и в дальнейшем.

Эдмунд Кемпер…. История этого гиганта (рост 6 футов 9 дюймов, вес более 250 фунтов*), наделенного к тому же весьма высоким интеллектом (IQ 145), достойна отдельного и подробного описания – но автор постарается изложить ее кратко.

*Примечание 34. 206 см и 113,3 кг соответственно.

Кемпер не был так уж неизвестен системе правоохранительных органов США; речь идет не о том, что он любил тусоваться в баре Jury Room неподалеку от здания окружного суда (основными посетителями заведения были полицейские, помощники шерифа и сотрудники офиса окружного прокурора) – а о том, что в возрасте 15 лет он прикончил собственных деда и бабку.

Первоначально Эду был поставлен диагноз «параноидальная шизофрения» - и его поместили на лечение в клинику Атескадеро; там Кемпер вел себя просто «идеально»;  после прохождения вышеупомянутого теста MMPI он выдвинул ряд предложений по его усовершествованию, признанных весьма дельными. Психиатры оказались весьма впечатлены покладистостью, вежливостью и готовностью Эда к сотрудничеству  - и даже позволили ему самостоятельно «протестировать» остальных пациентов; врачи не понимали, что к тому моменту уже не они изучали Кемпера, а он изучал их методы. Кроме того, из общения с другими обитателями «клиники строгого режима» Эд вынес убеждение, что лучший способ избежать ответственности – это убивать своих жертв.

Поскольку с виду Эд представлял собой просто «образец для подражания», врачи из офиса Уполномоченного по делам молодежи штата Калифорния ( California Youth Authority) настояли на изменении его диагноза на более «мягкий» - «пассивно-агрессивное расстройство личности». Тем не менее, одурачить всех поголовно врачей Атескадеро Кемперу все же не удалось, и когда 8 декабря 1969 Комиссия штата по УДО решила освободить Эда «под поручительство» его матери, большинство психиатров высказалось «против» – но кто их там слушал в свете вступившего в силу LPS…

После второго ареста Кемпер признался, что именно в Атескадеро он научился «обводить стандартные тесты вокруг пальца»; последнее заключение психиатра, датированное 29 ноября 1972 г. гласило: «Если бы я встретился с пациентом, не зная его предыстории, то решил бы, что имею дело с обычным молодым человеком - инициативным, интеллектуально развитым и свободным от любых психических заболеваний. Мое мнение - годы лечения и реабилитации принесли прекрасные плоды, и я не вижу медицинских причин далее считать его опасным для самого себя или общества». Благодаря данному заключению, «юношеская» судимость с Кемпера была снята – хотя на самом деле, к тому моменту на его счету было уже 3 убитых, расчлененных и изнасилованных девушки (пардон за уточнение – но именно в таком порядке).

Неизвестно, кому в тюрьме округа Сан-Матео пришла в голову мысль поместить  серийных убийц в смежные камеры, но, тем не менее, это было сделано - и эти двое практически мгновенно возненавидели друг друга.

Кемпер называл Маллина «деклассированным подонком» и принялся третировать его: «У него была дурацкая привычка петь или надоедать людям, когда они смотрят телевизор; тогда я начал в ответ на крики поливать его водой. Когда же он был «хорошим мальчиком», я кидал ему орешки. Херби очень любил орешки… Скоро он начал спрашивать у меня разрешения запеть; это называется «выработка поведенческих рефлексов»…».

Все попытки Герберта «пропагандировать» свои теории Кемпер пресекал примерно так: «Херби, не трахай мне мозг… Уж мы-то с тобой знаем, что ты убивал просто потому, что тебе так хотелось – а эту чушь про «миссию» оставь для психиатров». Во время очередного допроса Кемпер сообщил сержанту Медине, что «будет просто счастлив» информировать его обо всем, что скажет Маллин*.

*Примечание 35. Его предложение было принято.

Маллин же в ответ презирал своего «соседа» - «похотливое аморальное животное»; сам-то он убивал «ради великой цели»…

Примечательно, что обследовать Кемпера пригласили опять-таки Дональда Ланди; однако, проведя с ним несколько бесед, доктор все же отказался «сопровождать» это дело – и причин тут было несколько. Во-первых, Ланди специализировался на случаях, «пограничных» между вменяемостью и невменяемостью; Кемпер же с этой точки зрения интереса не представлял: согласно Правилу МакНотена (см. часть V), Эд был безусловно вменяем - да и вообще «убийцы на сексуальной почве» доктора не интересовали. Во-вторых, после одного из случаев Ланди убедился, что Кемпер непредсказуем – и стал его опасаться.*

Примечание 36. См. комментарий к статье.

В-третьих, Ланди был слишком занят делом Маллина – оно казалось ему гораздо более интересным. Еще до ареста Кемпера Герберт, как и обещал, передал Ланди часть записей, касающиеся его «теорий» - и после их прочтения Дональд, давно успевший навидаться сумасшедших всех мастей, оказался здорово обескуражен.

Самым интересным в записях Херба были не детали совершенных им убийств, а «масштабность» его бреда - он не только «вовлек в орбиту» своих измышлений всю свою родню, но и «пересмотрел» всю свою биографию, «подгоняя» её факты под свою «картину мира». Это было даже не «кривое зеркало» - а нечто невообразимое…

По мнению Герберта, его отец, мать, тетка и дядя еще до появления на свет самого Херба знали, что ему суждено стать «избранным» - и каждый поступок находящихся в сговоре родственников представлял собой «садистскую попытку затормозить его умственное и сексуальное развитие»: «Мои родители были «реинкарнационалистами-угнетателями» и притесняли в этой жизни окружающих - чтобы «заполучить лучшую позицию» при перерождении. Я чувствовал, что вокруг меня существует заговор. Когда я рассказал им про это, они заявили, что я спятил и выдумал все это… Психологическая жестокость [в детстве со стороны родителей], несомненно, присутствовала. Могу ли я подать на них в суд? На самом деле, мне хочется убить за это…»©.

Первым этапом «дьявольского плана» Херб считал переезд семьи в Сан-Франциско; когда Маллины жили в Уолнат-Крик, Герберт завидовал сестре, отправлявшейся в школу на желтом автобусе – и мечтал о том дне, когда сам ступит на его подножку. Однако «подлые предки» переехали - чтобы сыну никогда не довелось испытать этого удовольствия (в  школу Святого Стефана Хербу приходилось ходить пешком).

Затем, чтобы заполучить контроль над сознанием Херба, они отдали его в приходскую школу - «когда вам 6 или 8 лет, процедуры вроде Святого Причастия и исповеди приводят к тому, что ребенок становится чрезмерно доверчивым. Со второго класса мне внушали, что сам Христос живет в святой евхаристии. Тогда я им верил; сейчас не верю. Это ложь, предназначенная для того, чтобы воспитать детей доверчивыми и внушаемыми – и, таким образом, сделать их восприимчивыми к принятию и трансляции суицидальных телепатических посланий…».

Кроме того, Герберт тосковал по прежнему окружению: «Они оторвали меня от всех друзей, обрезали мне все корни… Никто из моих одноклассников в младших классах не пришел ко мне на ужин – ни разу!». Причина же, по мнению Херба, была проста - видимо, его отец, Мартин Уильм Маллин, «телепатически предупредил» всех друзей и знакомых воздерживаться от общения с сыном: «Стоило кому-то подумать: «А не пригласить ли мне Херба покататься по парку?», как им тут же приходило в голову: «Эээ, нет, пожалуй, я не буду его приглашать; если я позволю Герберту хоть немного насладиться жизнью, то его отец убьет меня при следующем перерождении; так что я не буду этого делать – и даже звонить ему не буду…».

Следующей «пакостью» родителей стало сокрытие от сына правды о «реинкарнации», «философии Ионы», и особенно – о пользе бисексуализма и гомосексуализма; он был очень обижен, что впервые испытал оргазм в 15 лет – в то время, как остальных детей (по его убеждению) родители «орально ублажали» с 5-6 лет.

Смерть Дина Ричардсона, по убеждению Херба, тоже являлась делом рук его отца – якобы Маллин-старший «телепатически спел песню смерти» для Дина и с помощью телекинеза испортил его машину.

С 1966-го года список «угнетателей» Герберта Маллина пополнился - к родителям (и прочим родственникам) примкнул случайно встреченный Хербом на пляже Джим Джианера, «подсадивший» его на наркотики, «сбивший его с пути» своими антивоенными убеждениями - и до самой смерти неотрывно «маячивший» у него за спиной.

Постоянное «давление» со стороны «конкурентов» не могло не принести свои плоды, и вскоре родителям почти целиком удалось «подчинить его разум»; как считал Херб, первым открытым проявлением симптомов своего заболевания на семейном обеде в марте 1969-го он был обязан Биллу Маллину: «В тот момент мной управлял мой отец. Я был чем-то вроде робота».

После переезда в Сан-Франциско Герберт внезапно открыл для себя, что день его рождения совпадает с днем Землетрясения 1906 г. и со днем смерти Эйнштейна – и немедленно «встроил» всё это в свою теорию. По его мнению, он родился, чтобы предотвратить следующий катаклизм, а предыдущий Пророк, которым был Эйнштейн, пожертвовал собой, чтобы Герберт не погиб во Вьетнаме.

Вся эта «параноидально-шизоидная» картина окончательно сформировалась в сознании Герберта к осени 1972-го; сперва он решил было «самоубиться», однако передумал: во-первых, одной жертвы для спасения Калифорнии от грядущей катастрофы было явно недостаточно, а, во-вторых, следовало «обеспечить себе хороший старт» в следующей жизни – хотя бы для того, чтобы «обойти» своих родителей (особенно папашу) при «перерождении». Время для открытого противостояния с этими «прирожденными садистами» еще не пришло – следовало сначала «набрать силу»; вопроса «как это сделать?» у Херба просто не возникло – надо было убивать…

По мнению Ланди, сложившемуся у него к концу апреля, Герберт был невменяем - то есть, «не различал добро и зло»*; оставалось лишь убедить в этом присяжных. Однако в первых числах мая выяснилось, что «портрет» Маллина, который нарисовал для себя психиатр, далеко не полон – голова Герберта еще таила в себе изрядное количество «сюрпризов»…

*Примечание 37. См. Правило МакНотена, часть V.

Окончание следует.

P.S. В источнике 1 приводится марка охотничьего ножа, принадлежавшего Маллину и использованного им в качестве орудия убийств - Finn Double-X. Однако мои попытки найти с помощью поиска такой нож успехом не увенчались - но, может быть, кто-то из читателей сможет с этим помочь?

Источники информации перенесены в комментарии (как и два, ИМХО, любопытных момента - отношение Маллина к оружия и причина, по которой Дональд Ланди начал побаиваться Кемпера).

Часть I.

Часть II.

Часть III.

Часть IV.

Часть V.

Глава 10. «О, сколько нам открытий чудных…» (продолжение) [1][2][5][7][8][11][13][15][16][19][20][22].

Примечание 22. До данного момента биография Герберта Уильяма Маллина практически целиком известна со слов его родных; но в ходе дальнейшего повествования автор счёл необходимым дополнить предоставленную ими информацию сведениями, добытыми детективом Картрайтом, а также полученными из других источников – просто потому, что в противном случае придётся возвращаться несколько раз к одним и тем же периодам в жизни Херба.

Через месяц после разрыва с невестой Герберта арестовали за хранение марихуаны, но ему удалось «отделаться легким испугом»: в обмен на признание вины обвинение было изменено с уголовного на административное правонарушение (non-criminal violation of law) – «присутствие в месте, где употреблялись наркотики».

Вскоре после ареста Герберт устроился на работу в благотворительную организацию Goodwill Industries ; после короткого курса обучения он был направлен руководить отделением организации в Сан-Луис-Обиспо, в 100 милях от Санта-Круз. В октябре 1968-го он получил статус «отказника», и призывная комиссия приняла решение засчитать время его работы в GI в качестве альтернативной службы.

Билл и Джин уже было решили, что их сын «взялся за ум» - и даже отец смирился с его пацифистскими настроениями (более того, он лично написал письмо в призывную комиссию, в котором он обосновывал отказ своего сына от службы его антивоенными взглядами); однако выяснилось, что расслабились они рано. В феврале 1969 г. Херб внезапно бросил работу и заявил, что собирается отправиться в Индию, чтобы изучать йогу.

После длительных уговоров он все же согласился повременить с этой идеей и переехать на ранчо к сестре в Себастопол, округ Сонома; там, в трейлере, Герберт прожил около месяца, помогая сестре Патриции и её мужу, Альберту Бокка, выращивать рождественские ёлки – пока 28 марта 1969 г. не случилось происшествие, заставившее родственников забить тревогу.

Во время семейного ужина Херб внезапно принялся копировать каждое движение своего шурина и повторять его слова («Это выглядело просто шокирующе - он был сам не свой. Он… подражал всему, что делал Эл»). Делал он это бессознательно, словно находясь в каком-то трансе – и все попытки родных вывести его из этого состояния оканчивались ничем; «отпустило» Герберта только спустя 4 часа. Глубоко религиозные родители Херба первым делом обратились к знакомому священнику (неужели заподозрили, что их сын «одержим бесом»?); однако по итогам беседы Билла со святым отцом выяснилось, что никакого «обряда экзорцизма» здесь не требуется, а требуется срочное обращение за медицинской помощью – эхопраксия и эхолалия хорошо известны, как симптомы шизофрении.

На то, чтобы убедить Херба лечь в больницу, у родных ушло больше суток – но это им всё-таки удалось, и 30 марта Герберт Маллин добровольно обратился за помощью в психиатрическую лечебницу в Мендосино. Там ему поставили диагноз «шизофрения, осложненная приемом наркотических средств» и назначили лечение - хлорпромазин (Торазин) и трифлуоперазин (Стелазин).

В клинике Херб оставался на протяжении 6 недель; все это время он, как правило, отказывался сотрудничать с врачами и следовать программе лечения – вместо этого, перезнакомившись с другими пациентами, принялся разглагольствовать о йоге и «продвигать» среди них свою личную версию восточных философских течений.

Интересно, что несмотря на серьезность поставленному Маллину диагноза и его отношение к лечению, выходные ему позволено проводить на ранчо у сестры – где он продолжал донимать родных своими выходками; однажды он принялся одолевать сестру просьбами заняться с ним сексом, а когда та вполне предсказуемо отказалась – принялся приставать к шурину; при этом Херб утверждал, что они сами «телепатически» попросили об этом.

В связи с тем, что за госпитализацией Маллин обратился добровольно, насильно заставить его продолжить лечение в стационаре было нельзя – и когда 9 мая Герберт заявил о своем желании покинуть клинику, препятствовать ему не стали. Запись, сделанная в его медицинской карте при выписке, гласила: «Прогноз неблагоприятный. Судя по всему, рекомендованные программы лечения оставлены пациентом без внимания».

Следующие несколько месяцев Херб провел в Саут-Лейк-Тахо, где в компании еще одного бывшего пациента клиники Мендосино мыл посуду в отеле-казино. С работы он уволился 30 августа 1969 года; несколько дней спустя рейнджер Рон Лэнг, патрулировавший территорию Парка Коуэлла, наткнулся на молодого человека, сидевшего под навесом, скрестив ноги и положив руки на колени; смотрел юноша прямо перед собой. Навес был построен из молодых деревьев, срубленных в нарушение правил парка – и Лэнг потребовал от молодого человека покинуть территорию; тот хранил молчание, несмотря на неоднократные вопросы рейнджера – но Рон заметил, как тот медленно потянулся к охотничьему ножу. Лэнг сумел перехватить тянущуюся за оружием руку и вызвать подмогу; с помощью других рейнджеров ему удалось обезвредить Маллина и водворить его в камеру окружной тюрьмы - однако вскоре Герберт был отпущен.

В сентябре он вернулся в Санта-Круз, и, к облегчению родителей, обратился за помощью в реабилитационный центр для страдающих наркоманией.

Примечание 23. Здесь я считаю вполне своевременным сказать пару слов об отношении родителей к заболеванию Герберта. К сожалению, на протяжении нескольких лет (примерно до сентября 1972-го) во всех «странностях поведения» своего сына Билл и Джин винили употребляемые им наркотики - и упрямо отрицали в своем сознании тот факт, что он шизофреник. Судя по всему, они просто не могли принять тот факт, что прекрасная наследственность и хорошее воспитание не являются «страховкой» от подобного рода психических заболеваний.

Однако вскоре из центра Херб сбежал, перебиваясь работой в автосервисе в компании нескольких бывших сокурсников из Колледжа Кабрильо. Родители его не видели до ноября, когда на них свалилось известие, что Герберт снова госпитализирован – на этот раз в психиатрическое отделение Госпиталя Общего Профиля в Сан-Луис-Обиспо.

Как выяснилось, Херб на тот момент обитал у случайного знакомого по имени Джон, и вскоре приятелю пришлось пожалеть о своем разрешении остановиться у него - поведение Маллина было слишком странным и пугающим для того, чтобы его долго терпели. Он и раньше упоминал о том, что «слышит голоса» и «принимает телепатические сообщения», но теперь их «посыл» стал иным; если раньше «голоса» просто рассказывали Герберту о нем самом и об окружающих, то теперь они начали уже командовать. Сначала они велели Маллину обрить голову, но это было еще полбеды; следующим приказом стало сжечь свой пенис, и Герберт добросовестно попытался проделать это с помощью зажженной сигареты.

Затем он внезапно «воспылал страстью» к Джону и принялся заигрывать с ним, отпуская странные комментарии, что «даже убийство – это проявление любви»; приятель данного «проявления чувств» не оценил и обратился к своему дяде, местному врачу. Тот, хоть и не был психиатром, быстро понял «что не так» с Гербертом – и 31 октября 1969 года Маллин был принудительно госпитализирован с по причине того, что «ввиду психического расстройства указанный человек представляет опасность для других и для самого себя».

Приехавшим к нему родителям Герберт объявил, что давно является гомосексуалистом. От этого известия отца, истинного (хоть и новообращенного) католика и бывшего офицера, столько сил отдавшего тому, чтобы вырастить из сына «настоящего мужчину», едва не «хватил удар»; Билл Маллин едва успел смириться с тем, что его сын наркоман и пацифист – так теперь еще и это…

Несмотря на назначенные Герберту препараты (все те же торазин и стелазин), особых улучшений в его состоянии не наблюдалось; некоторое время он постоянно носил с собой Библию, призывая других пациентов в палате следовать за ним и «изменить духовную природу мира». Затем он принялся строчить письма – множество писем; адресатами были его родители, а также известные врачи, политики и общественные деятели, прежде и слыхом не слыхивавшие о Герберте Маллине. Письма содержали бредовые теории о религии и устройстве Вселенной - и зачастую заканчивались словами: «С уважением к вам, жертвующий собой во имя человечества Херб Маллин».

23 ноября Герберт Уильям Маллин был выписан из психиатрического отделения госпиталя; добиться хоть сколько-нибудь значительного улучшения его состояния за это время не удалось – но Закон Лантермана-Петриса-Шорта (см. предисловие), основные положения которого вступили в силу как раз в промежутке между двумя госпитализациями Герберта, не давал возможности задержать его в психиатрическом отделении «на подольше». Поэтому не отвечающий критерию «неминуемой опасности» Маллин был выписан – хоть и с условием, что продолжит лечение амбулаторно «по месту жительства», т.е. в Санта-Круз.

Судя по всему, Билл действительно «любил своего мальчика» и к тому моменту успел смириться с неизбежностью – потому что когда Херб изъявил желание вернуться в родительский дом, отец сам привёз его в Фелтон. В больницу в Санта-Круз Маллин-младший обратился на следующий день, 24 ноября – о чем имеется запись в его медицинской карте. Его определили в терапевтическую группу и назначили соответствующие его заболеванию препараты, но… групповые собрания Герберт посещал нерегулярно, ссылаясь на то, что они «противоречат его рабочему графику», лекарства принимал также весьма эпизодически.

Поведение Херба в следующие полгода можно охарактеризовать как «хаотичное»; он съехал от родителей в дешевый мотель на берегу, перебиваясь на пособие по инвалидности (к сожалению, процедура назначения и выплаты пособия в связи с психическим заболеванием не предполагала контроля за продолжением лечения) и подрабатывая посудомойкой.

Он снова «спелся» с хиппи, посещал их собрания, выступал «за мир во всем мире» и пропагандировал «самосовершенствование в рамках йоги»; кроме того, он начал увлекаться астрологией и нумерологией. Какое-то время Херб даже жил в одной из коммун «детей цветов» - но, поскольку ни о каком улучшении его состояния речи идти не могло, вскоре даже соседям по коммуне его поведение начало казаться «странноватым». В один прекрасный день Маллин «подкатил» к одной из «коммунарок» японского происхождения с предложением «заделать ей прекрасного ребенка, который должен унаследовать лучшие черты двух рас» - но, получив недвусмысленный отказ, пришёл в ярость, схватил мачете и вдребезги разнёс плиту для приготовления пищи; после этого буйного поселенца из коммуны «попросили»…

Родители уже подсознательно ожидали от Херба очередного «фортеля» - и не слишком удивились, когда он опять бросил работу, полностью прекратил лечение и заявил, что отправляется на Гавайи с женщиной, которую он повстречал в коммуне хиппи; женщину эту звали Пэт Браун, было ей «хорошо за сорок», и в прошлом она тоже была пациенткой психиатрической лечебницы. Отговорить сына от его очередной сумасбродной затеи родители не смогли; что же касается врачей, то по новым правилам (всё тот же LPS – см. примечание) решение о том, продолжать лечение или нет, мог принять только сам пациент. Герберт Маллин был «освобожден от «тирании помощи», и поэтому в больнице Санта-Круз в очередной раз вздохнули, пожали плечами – и отправили его медкарту в архив.

25 июня 1970 г. Херб со своей «пассией» отправились на Гавайи; исход был закономерен - после двух недель совместного пребывания в Храме Кришны на Мауи мисс Браун решила, что Герберта Маллина с неё достаточно, и оставила его в гордом одиночестве. Лишённый средств к существованию Херб не придумал ничего лучше, чем добровольно обратиться за психиатрической помощью в Мемориальный госпиталь Мауи.

Обследовавший его психиатр отметил «слабо контролируемые вспышки агрессии», «отрицание и пассивное поведение больного» по отношению к идее о наличии у него заболевания*, а также «бессонницу и пугающие фантазии»; абсолютно независимо от своих коллег в Мендосино и Сан-Луис-Обиспо врач поставил диагноз: «шизофрения».

*Примечание 24. По поводу парадокса в виде добровольного обращения в психиатрическую лечебницу и одновременного отрицания Маллином своего заболевания - интересно, что если судить по датам, практически одновременно с госпитализацией Маллин написал письмо родителям с просьбой выслать ему денег на дорогу домой. То есть, «обратился за помощью» он не оттого, что внезапно осознал, что болен, а оттого, что это был вполне приемлемый выход «перекантоваться» до получения перевода.

Согласно больничным записям с Гавайев, пребывание Герберта в Госпитале было отмечено рядом «инцидентов» – например, он самовольно покинул территорию отделения «в поисках работы», которую он отправился искать прямо в больничном халате; в таком виде его и вернула «на дачу» полиция.

Родители не отказали Хербу в помощи; 23 июля полицейский посадил его на самолёт до Сан-Франциско, и медицинский персонал Госпиталя, наконец-то, вздохнул с облегчением - дело в том, что как и в Мендосино, Маллин вместо лечения занимался в основном тем, что «баламутил» пациентов, распространяя среди них свои бредовые измышления.

Родители встретили сына в Сан-Франциско, и все трое направились домой на машине – однако радость от «возвращения блудного сына» оказалась преждевременной; не успели они доехать до Фелтона, как поведение Херба стало «угрожающим» - адресованные непонятно кому гневные выкрики, перемежающиеся откровенной тарабарщиной. Он был настолько невыносим, что в Маунтин-Вью отец остановил автомобиль возле первой же попавшейся телефонной будки и вызвал полицию; однако прибывшие патрульные только развели руками – пока Герберт не преступил закон, поделать с ним ничего было нельзя, и, пробормотав что-то про «отсутствие юрисдикции», офицеры удалились.

После возвращения в Фелтон Герберт, к облегчению родителей, слегка подуспокоился (по крайней мере, им так казалось). Он возобновил курс лечения в местной клинике и вновь подал документы на получение пособия.

30 июля 1970 г. его арестовали в Санта-Круз – остановившим Маллина патрульным показалось, что он ведёт себя неадекватно. Обыскав задержанного, полицейские обнаружили при нем таблетки; это были назначенные Герберту препараты – но полиция приняла их за ЛСД и изъяла, а владельца заперла в камере по обвинению в хранении наркотиков.

Лишенный своих лекарств, Херб сделался «гиперактивен»; всю ночь он распевал песни во всё горло, а во время утреннего заседания суда потребовал «легализовать марихуану и кислоту». Судья принял решение направить Маллина на принудительное лечение в психиатрическое отделение больницы округа, но там он пробыл всего несколько дней - подоспели результаты экспертизы изъятых у Герберта таблеток, и обвинение против него было снято; 5 августа он был выписан с диагнозом «шизофрения параноидального типа».

К тому моменту, когда их сыну исполнилось 23, Билл и Джин каждый день встречали с настороженностью – никогда нельзя было сказать, что сегодня выкинет их сын. Он то съезжал от родителей, то возвращался к ним; то устраивался на работу, то бросал её; ни с того, ни с сего Герберт сменил бенефициара своего страхового полиса – с родителей на UNICEF.

28 марта 1971 г., пока его отец находился в больнице после хирургической операции, Херб в очередной раз был арестован - на этот раз за пьянство в общественном месте и сопротивление офицерам полиции – и провел в местной тюрьме 10 дней. Выйдя оттуда, он вновь самовольно прекратил курс лечения в клинике - и 31 мая переехал в Сан-Франциско.

Следующие 16 месяцев жизни Герберт провёл в районе Тендерлойн, который зачастую называли «психиатрическим гетто» (см. предисловие). Изредка родители получали от него письма, и их содержание то было почти нормальным, то ввергало Билла и Джин в отчаяние своей «иррациональностью».

С другими родственниками он в этот период времени почти не поддерживал контактов – к радости последних; дело в том, что каждый «визит» Герберта оканчивался какой-нибудь его выходкой. Так, однажды он заявился в дом своего дяди Эноса Фоуратта в Кармеле и попытался пропагандировать йогу; в ходе своего «агитационного выступления» он разделся догола перед Эносом, его женой и престарелыми родителями. Энос вытолкал его из дома и велел уходить – однако спустя несколько минут Герберт вломился внутрь без приглашения и потребовал:

- Эй, дядя, покажи яйца; я хочу убедиться, действительно ли они больше моих…

В середине сентября 1972 г. Герберт Маллин вернулся в Фелтон; к этому моменту он успел сменить свой дышащий на ладан Volkswagen на такой же старый бело-голубой Chevrolet. Родным сразу же стало ясно, что лечением за время своего отсутствия Херб себя не утруждал: первое, что он сделал – это «вздул» своего старика-отца (напоминаю, Биллу было уже 64 года). «Сразу после того, как он вернулся домой из Сан-Франциско, он набросился на меня. Он нанес мне несколько ударов точно в челюсть, вот просто «бум, бум, бум», и сказал: «Ну что же ты, давай, это долго не продлится»; это был последний раз, когда я спарринговал с ним…»*.

*Примечание 25. В этих словах содержался явный намёк на их «боксерские поединки» с отцом, когда Херб был ребёнком, и рассказ об этом происшествии весьма заинтересовал Дональда Ланди - по нескольким причинам. Во-первых, судя по рассказам родных, отец никогда не использовал подобные спарринги в качестве наказания (как поступал, например, отец Фрэнсиса «Ирландца» Ширана); во-вторых, тем не менее, Херб явно избил отца из чувства мести; в-третьих, из этого и прочих поступков Маллина явствовало, что он по каким то причинам негативно относится к родителям.

Ланди уже неоднократно сталкивался с тем, что сознание шизофреников может искажать не только события настоящего, но и прошлого – и всё в угоду их извращенной картине восприятия мира; они могут «пересмотреть» всё свое прошлое, выискивая в нем доказательства «реальности» собственного бреда. По предположению психиатра, именно это произошло с Гербертом Маллином в период его пребывания в Сан-Франциско – и именно там и тогда «безумная внутренняя Вселенная» Херба сформировалась окончательно.

Через несколько дней после своего возвращения Херберт опять «нанес визит» своим дяде и тете, Бернайс и Эносу Фоураттам – чем до смерти их напугал. Однажды поздним вечером Бернайс собралась «по магазинам», и, поразмыслив немного, решила взять с собой своих собак – муж задерживался на работе в своей риэлторской конторе.

Заводя машину, женщина обратила внимание, что возле выезда на дорогу припаркован старый Chevrolet, возле которого «трется» какая-то темная фигура. Насторожившись, Бернайс заперла все двери в машине – и, как выяснилось, вовремя; тень «материализовалась» в виде её племянника, про которого вся семья была в курсе, что у него «не все дома».

- Херб?! Я и не знала, что ты вернулся…. Чего тебе?

- Знаешь, тетя… У каждой женщины в течение месяца бывают такие дни, когда… Короче, я посчитал – и выходит, что у тебя сейчас овуляция. Нельзя упускать такой момент…

- Херб, что за чушь ты несешь? Уходи!

- Тетя, я это точно знаю!

- Проваливай, Херб!

В ответ на нелестное предложение племянник уставился на Бернайс таким взглядом, что у нее все похолодело внутри. В этот момент одна из собак начала громко лаять – и, судя по всему, спугнула Херба; он медленно отступил к своей развалюхе, завел её и исчез в темноте. После этого ни о каком «шоппинге» речь уже не шла – женщина бегом вернулась в дом, заперлась на все замки и принялась названивать мужу…

Психическое состояние Герберта повергало его родителей в отчаяние («Это был так не похоже на всю нашу прежнюю жизнь... Он уже был не тем ребенком, которого мы вырастили и знали. Случалось такое, что в ходе обычной семейной беседе за обеденным столо Херб внезапно мог спросить что-нибудь вроде: «А ты знаешь, сколько муравьев в муравьиной колонии?». При этом он как будто выпадал из реальности…») – но поделать с ним они ничего не могли. Как я уже писал, к сентябрю 1972 г. большинство психиатрических больниц штата или были закрыты - или находились в процессе закрытия; финансирование строительства местных специализированных клиник, осуществляемое из федерального бюджета, было урезано и почти уже иссякло. Поскольку Херб не служил в вооруженных силах, на помощь Администрации по делам ветеранов рассчитывать тоже не приходилось; единственным вариантом оставалось содержание в частных лечебных учреждениях – но оно стоило от 100 долларов в день, а таких средств у Маллинов не было. Кроме того, их сын принципиально отказывался лечиться даже амбулаторно – а принудить его к этому, благодаря закону Лантермана-Петриса-Шорта, было нереально.

В октябре Биллу и Джин показалось, что у них появился хоть слабый, но «луч надежды»; Герберт в очередной раз заявил родителям, что решил круто изменить свою жизнь и поступить на службу в Береговую Охрану - чем немало их обрадовал. В октябре он съездил на вербовочный пункт в Сан-Хосе и заполнил там заявление; пока оно рассматривалось, Херб устроился на работу официантом. Однако по результатам психологических тестов, которые Маллин-младший сдал в ноябре в Окленде, ему было отказано.

На этом он не успокоился, попытавшись в январе 1973-го записаться в морскую пехоту – и, несмотря на первоначальный отказ, продолжал настаивать на своем. Неизвестно, каким образом ему удалось убедить вербовщика, штаб-сержанта Роберта Итона, но вскоре на его заявлении появился штамп «Approved» (одобрено) – вероятно, сыграли роль рекомендательные письма отца Герберта и его армейских друзей. Более того, в сопроводительном письме, приложенном к документам Маллина, штаб-сержант характеризовал его так: «Герберт Уильям Маллин - умный и целеустремленный молодой человек, проявляющий сверхусердие в своем стремлении поступить на службу в Корпус морской пехоты США. ...В своем искреннем желании улучшить свою судьбу он на голову превосходит всех своих сверстников, и я утверждаю, что Герберт Уильям Маллин может принести пользу любому подразделению, к которому будет приписан, и прославить Корпус».

Примечание 26. Как ехидно заявляли впоследствии газеты, видимо, одним из результатов войны во Вьетнаме стала такая нехватка личного состава, что КМП был рад любому добровольцу.

Впервые родители Герберта видели его будущее в приятном свете – но недолго; сдав 15 января тесты по физподготовке и успешно пройдя психологическое тестирование (!), Герберт отказался подписывать бумаги, настаивая, что список его арестов (который раскопал Корпус - и на который «закрыл глаза») неверен; «няньчиться» с Гербертом никто не стал («Нет подписи – нет контракта. До свидания!») и во второй раз он вернулся из Окленда «не солоно хлебавши».

Это последнее разочарование не сделало Герберта Маллина более покладистым, и его ссоры с родителями участились – во всех своих проблемах сын винил отца и мать. В конце концов, 19 января терпение Билла Маллина лопнуло; он велел Хербу «выметаться» - и тот переехал в апартаменты на Фронт Стрит. Во время одного из визитов к родителям Герберт сообщил, что теперь попробует поступить на службу в Армию США, но сделать этого ему так и не удалось - он был арестован по обвинению в убийстве.

Примечание 27. Забегая вперед, должен сказать, что стремление Герберта Маллина поступить на военную службу объяснялось вовсе не ремиссией – как на то надеялись родители – а надеждой, что там он сможет убить гораздо больше людей, да еще и на законном основании.

Глава 11. «Песнь смерти» (начало) [1][2][5].

На этом моменте рассказы родственников о биографии Герберта Маллина заканчивались, и, хотя для Дональда Ланди они оказались невообразимо ценны, в них зиял один пробел – время пребывания Маллина в Сан-Франциско. Задача выяснить, что произошло с Хербом за это время, легла на плечи детектива Гарольда Картрайта. Несмотря на весь свой профессионализм (до ухода «на вольные хлеба» Гарольд служил в полиции), на это ему потребовалось время – а события продолжали развиваться своим чередом.

У полиции тем временем были свои проблемы; чтобы связать воедино убийства Переса, «туристов» в парке Коуэлла, семей Джианера и Фрэнсис, необходимо было точно установить, что винтовка, из которой был застрелен Фред Перес, принадлежала ранее тинэйджерам из парка. Однако здесь возникла проблема – когда Джеффри Карду предъявили изъятое в машине Маллина оружие, он замялся и начал утверждать, что не помнит точно, как выглядело оружие, хранившееся в палатке.

Причина, по которой Джеффа настиг столь неожиданный провал в памяти, прояснилась достаточно быстро. Установив по серийному номеру винтовки первую владелицу, полиция выяснила, что не так давно женщина продала оружие местному торговцу Тому Трасти. В один прекрасный день в мебельный магазин к Тому ввалились трое молодых людей (судя по его описанию, это были братья Кард и Драйбельбис) и предложили купить у них банджо; торговцу этот музыкальный инструмент был без надобности, но тут один их юношей обратил внимание на выставленную на продажу винтовку и заинтересовался ею. Стороны не сошлись в цене – 55 долларов, которые запросил Трасти, у молодых людей не было; однако на следующее утро Том обнаружил, что защелка окна, возле которого ранее стояло оружие, отжата снаружи – а сама винтовка исчезла.

Пока полиция и детектив Картрайт работали, Дональд Ланди тоже не сидел без дела; вторая встреча психиатра и Маллина состоялась через 5 дней после первой, 14 марта 1973 г. Первым делом Герберт опять начал жаловаться на условия содержания, радио и телевизор; затем он с испугом поинтересовался, не прослушивается ли комната, в которой он находится, и заявил, что больше не желает, чтобы родители приходили к нему на свидания.

В остальном он оставался так же замкнут и недоверчив; поднятая Ланди тема о предыдущих госпитализациях вызвала у него еще более бурную, чем в первый раз, реакцию; «Вы уже спрашивали меня об этом! Я не буду отвечать!» - заорал он.

Оставив в стороне этот вопрос, психиатр поинтересовался, не хочет ли Маллин рассказать что-либо, касающееся убийств; вначале Герберт отказался, но после минутного молчания все же начал говорить.

По его словам, его «главной целью» был Джим Джианера; по словам Херба, в январе он осознал, что всеми своими неудачами в жизни обязан бывшему однокласснику по школе Сан Лоренцо Вэлли; якобы, именно он и другие «адвокаты мира» превратили Герберта в «отказника» и «пациента психушки», «надругавшись» над его разумом.

На вопрос, почему он убил тинэйджеров, Маллин ответил, что «им не место были в этом парке, потому что они были «дети цветов»; я хорошо умею распознавать их». Что же касается Фреда Переса, то на вопрос о его убийстве Маллин пробормотал, что не может объяснить, почему его убил.

В ходе разговора Ланди не оставляло чувство, что Маллин явно о чем-то умалчивает; впрочем, всему было своё время и Дональд решил проявить терпение. Когда психиатр уже собрался уходить, Герберт выдвинул требование, чтобы к следующему своему визиту Ланди и адвокат Маллина Джексон постриглись – ему, видите ли, не нравились их длинные прически...

В тот же день дело Маллина было передано из муниципального суда в суд присяжных округа; сменивший судью Мэя Чарльз Френич назначил следующее предварительное слушание на 27 марта - дело Герберта Маллина двигалось по судебным инстанциям с удручающей неторопливостью.

Окончание следует.

Источники информации перенесены в комментарии.

Часть I.

Часть II.

Часть III.

Часть IV.

Глава 8. «В клетке» (окончание) [1][4][5][7][11][17][20]

На выходе из магазина Медину и Фёстера встретил сержант Арбсленд; он заехал сообщить, что родители подозреваемого ждут визита детективов в своем доме на МакЛеллан Роуд.

Беседа с родителями Герберта Маллина дала следствию не очень много, но и совсем уж безрезультатной назвать её тоже было нельзя. Во-первых, оказалось, что хотя три недели назад Герберт съехал от родителей в жилой комплекс «Пасифик Вью Апартментс» на Фронт Стрит – но большая часть его вещей еще оставалась в доме.

Во-вторых, дрова, которые Маллин-младший периодически доставлял родителям, он предпочитал рубить неподалеку от Эмпайр Грейд – и детективы опять обменялись многозначительными взглядами: совсем неподалеку от этого места было обнаружено тело Мэри Гилфойл.

В-третьих, достаточно любопытной полицейским показалась реакция родителей на известие о том, что их сын подозревается в шести убийствах. Если мать Герберта, Джин, выглядела шокированной и смущенной («Я просто не могу в это поверить! Это лишено всякого смысла!»), то вот его отец, 64-летний почтовый служащий и отставной военный Мартин Уильям Маллин, воспринял эту новость как-то слишком уж спокойно. В-четвертых, на прямой вопрос о том, не наблюдалось ли за Гербертом в последнее время каких-либо странностей, оба неохотно признали: да, странности были - но ничего такого, что выглядело бы прямо из ряда вон.

Наконец, когда трое детективов уже собирались уходить, Билл Маллин* выдавил из себя:

- Я… я думаю, вы должны знать… Херб… Он проходил лечение в 1969-м году в больнице штата в Мендосино… Мой сын сам обратился туда. Он тогда употреблял галлюциногены…

Примечание 15. В семье Маллинов так сложилось, что отца все звали по «второму» (или «среднему») имени - Билл.

Что за учреждение Билл имел в виду, детективам можно было не пояснять – это была психиатрическая лечебница. Выйдя на крыльцо, Фёстер обратился к коллегам:

- Я думаю, имеющегося достаточно, чтобы получить ордера на обыск машины Маллина, апартаментов на Фронт Стрит и дома его родителей. Я звоню прокурору Даннеру…

Примечание 16. Должен признать, что меня весьма интересует вопрос, по какой причине Джин и Билл Маллины в ходе первой беседы с детективами скрыли от них правду. Из всех «странных поступков» своего сына они упомянули самые незначительные - и, поведав про его госпитализацию в Мендосино, промолчали про остальные. Неужели они думали, что скрыв подобные подробности, они помогут своему сыну – а полиция окажется настолько наивной, что не раскопает прошлое главного подозреваемого в 6 убийствах?

После полудня Герберта Маллина привезли обратно в отдел уголовного розыска; лейтенант Шерер повторно зачитал подозреваемому его права – но все попытки задать Маллину какой-либо вопрос (включая «Понятны ли Вам Ваши права?») натыкались на его ответные крики «Молчание!» и «Я имею право хранить молчание и право на адвоката – и буду молчать в его отсутствие!». На предложение лейтенанта: «Дайте номер Вашего адвоката и мы свяжемся с ним», Маллин реагировал точно также: «Молчание! Вам вообще известно, что означает это слово?!?».

В 13:30 задержанный впервые изъявил желание воспользоваться правом на телефонный звонок и продиктовал 7 цифр - но на вопрос, кому он собрался звонить, опять пролаял: «Молчание!»; когда лейтенант сам набрал номер, трубку сняла миссис Маллин. Перебросившись с родителями несколькими словами, Герберт попросил их связаться с бывшим окружным прокурором, а ныне - известным адвокатом по уголовным делам Ричардом Пизом; несмотря на просьбу Шерера не класть трубку после окончания разговора, задержанный, издевательски улыбаясь ему в лицо, нарочно нажал отбой. Когда лейтенант все же перезвонил, трубку снял Маллин-старший, попросивший встречи с сыном; разрешение ему было дано – при условии, что он успеет приехать до 17:00.

К двум часам дня стало ясно, что весь этот «цирк», который устроил задержанный, ни к чему не приведет, и Шерер распорядился отправить его в камеру; когда Маллин уходил, он выдал любопытную фразу: «Такие, как вы, ответственны за 3 миллиона погибших во Второй Мировой войне!». Что он имел в виду, так никто и не понял…

Тех двух часов, что Шерер с коллегами потратили на попытки добиться от Герберта ответов на элементарные вопросы, сотруднику офиса окружного прокурора Арту Даннеру хватило, чтобы получить у судьи ордер на обыск машины, апартаментов Маллина, а также дома его родителей. В брезентовой сумке, лежащей на переднем сиденье Chevrolet, детектив Фёстер и криминалист Пол Доэрти обнаружили кожаный мешочек; развязав завязки горловины, они наткнулись на револьвер RG-14 калибра .22. И револьвер, и винтовка, из которой был застрелен Перес, были отправлены в криминалистическую лабораторию Редвуд Сити для исследования.

Кроме того, среди хлама, которым была забита машина, Фёстер обнаружил записную книжку с одной-единственной записью «Джим Джианера, Бранчифорте Драйв, 1965»;

обыск в апартаментах № 8 по адресу Фронт Стрит, 81, дал еще кое-что - плащ, на котором не хватало одной кожаной пуговицы, и газетные вырезки со статьями об убийствах.

Примечание 17. Кроме того, полиция изъяла ряд личных вещей Маллина; некоторые из них (вроде книги «Эйнштейн – жизнь и времена») тоже имели отношение к делу – но выяснилось это несколько позже.

Билл Маллин сдержал своё слово – и появился в управлении до того, как большая стрелка часов достигла цифры «5». Свидетелем его беседы с сыном стал лейтенант Шерер – и она произвела на него странное впечатление. С самого начала на большинство вопросов Билла Герберт отвечал односложно: «Угу… Ага…» и даже не смотрел ему в лицо - но после того, как отец заикнулся о необходимости обратиться к психиатрам, поведение сына сменилось на откровенно враждебное. Тем же тоном, что он разговаривал с полицейскими, Герберт заявил, что его «защищает Пятая Поправка»; на прощание Маллин-младший упрекнул Билла в том, что тот всю жизнь плохо к нему относился. Стало ясно, что по какой-то причине Герберт причисляет отца к своим противникам – и тому ничего не оставалось, как покинуть тюрьму со слезами на глазах, пробормотав: «Пусть Бог хранит тебя, Херб!». В ответ на его прощание сын пробормотал что-то невнятное…

Глава 9. «Мёрдервилль, США» [1][2][4][5][7].

Поздно вечером 14 февраля подоспело заключение криминалистической лаборатории: пули, убившие Джима и Джоан Джианеру, а также Кэти Фрэнсис и её сыновей, выпущены из предоставленного на исследование револьвера; гильза, обнаруженная на полу дома на Вестерн Драйв, носит следы от бойка того же оружия.

Впрочем, именно эти выводы экспертов не стали для детективов и сотрудников прокуратуры неожиданностью; гораздо сильнее их удивило другое – отпечатки пальцев Герберта Маллина оказались идентичны следам, оставленным на месте убийства отца Анри Томе! Соответствующее заключение криминалистов было немедленно переслано в прокуратуру округа Санта-Клара, на территории которого располагалась Церковь Девы Марии в Лос-Гатос.

На следующий день окружной прокурор Санта-Круз Питер Ченг выдвинул против Герберта Маллина обвинение в шести «убийствах первой степени». Муниципальный судья Дональд О. Мэй назначил следующее заседание по делу на 1 марта и определил в качестве залога сумму в 300000 $.

К тому моменту информация о задержании Маллина уже давно просочилась в СМИ - но следствие, прокуратура и адвокат Пиз воздерживались от комментариев и разглашения сведений по делу (чему весьма способствовал соответствующий судебный приказ судьи Мэя). Ставшие известными репортерам факты из жизни Маллина не выглядели сенсационными, и вскоре его краткая биография оказалась вытеснена с первых страниц газет другой мрачной новостью.

16 февраля обнаженные тела двух молодых женщин были найдены в каньоне к востоку от Кастро Вэлли, округ Аламеда; несмотря на то, что тела были обезглавлены и изрядно эммм… «разукомплектованы», первичный осмотр выявил, что одна из погибших была белой, другая – азиаткой. Практически ни у кого не возникло сомнений, что речь идёт о пропавших 5 февраля Элайс Лиу и Розалинд Торп; осаждаемый со всех сторон газетчиками прокурор Ченг вынужден был признать, что округ Санта-Круз по количеству жестоких убийств стал «мировой столицей», а сам город пора переименовывать в «Мёрдервилль, США».

Впрочем, «если вам кажется, что дела идут плохо, но еще не ужасно – значит, вы чего-то еще не знаете…» - и 17 февраля в здание одного из полицейских участков Санта-Круз с криком вбежал молодой человек. Он был бледен, как полотно, и трясся, как осиновый лист; собравшимся вокруг него полицейским молодой человек сообщил, что ему 21 год, зовут его Джеффри Кард, и приехал он полчаса назад из Боулдер-Крик. Джефф собирался навестить брата, которого не видел неделю - но то, что он обнаружил в палатке в Парке Генри Коуэлла, повергло его в состояние шока, от которого он всё никак не мог отойти.

Поскольку территория Парка относилась к «зоне ответственности» офиса шерифа, дело передали туда. К тому моменту, когда детективы (Терри Медина, Говард Андерсон и сержант Арбсленд) в компании двух экспертов приступили к осмотру места преступления, уже начали сгущаться сумерки - и значительную часть следственных действий пришлось перенести на следующий день.

Ранним утром 18 февраля тела тинэйджеров, упакованные в черные резиновые мешки, увезли на вскрытие, результаты которого не заставили себя долго ждать – причиной смерти всех четверых послужили пулевые ранения в голову; сами пули были от патронов .22 LR.

Сотрудники правоохранительных органов выносят тела жертв Маллина.

Когда на место преступления доставили Джеффа Карда, тот сразу же сообщил детективам, что из хижины пропала винтовка калибра .22; не надо было «иметь семь пядей во лбу», чтобы связать бойню в парке, пропавшую винтовку и убийство Фреда Переса – и возглавлявший детективов лейтенант Питтингер был просто уверен, что они столкнулись с очередным делом рук Герберта Маллина.

Во вторник, 20 февраля, подоспело заключение баллистической лаборатории – и к шести обвинениям в «убийстве первой степени», выдвинутым против Герберта Маллина, добавились еще четыре; возможность выхода под залог была немедленно аннулирована судьей.

В тот же день сотрудник офиса коронера округа Аламеда Роланд Прэль однозначно идентифицировал тела, найденные в каньоне четырьмя днями ранее – как и ожидалось, они принадлежали исчезнувшим 5 февраля студенткам. На рассвете 22 февраля началось масштабное «прочесывание» окрестностей города, возглавленное лейтенантом Питтингером; целью операции был поиск тел других жертв, а также возможных улик – дело в том, что помимо убийств, приписываемых Маллину, на руках у департамента полиции и офиса шерифа оставалось еще 11 случаев исчезновения людей, а также убийств, сопряженных с расчленениями и изнасилованиями.

Статья в газете, посвященная опознанию тел Элайс Лиу и Розалинд Торп.

Газеты продолжали изощряться в догадках, сколько же серийных убийц действует одновременно в округе Санта-Круз; в то, что он один (как утверждал в своем интервью шериф Дуглас Джеймс), не верил никто. Продажи оружия, давно достигшие рекордных отметок, продолжали расти – как и уровень напряженности среди населения; помощники шерифа, участвующие в «прочесывании», всерьёз опасались, что кто-нибудь из «чересчур бдительных граждан» перепутает их с преступниками и подстрелит. Кое-где в СМИ уже начали звучать голоса, что жителям округа приходится пожинать плоды политики губернатора Рейгана, из-за которой «психи» оказались на свободе: «Он позакрывал дурдомы, и все чокнутые оттуда повалили в наши города!».

Студенты упрекали полицию в бездействии; департамент полиции и офис шерифа отвечали обвинениями в легкомыслии. Впрочем, нельзя не признать, что определенная доля правды в словах правоохранителей все же была: полиция кампусов продолжала публиковать предупреждения о недопустимости путешествий с незнакомцами, но количество девушек на обочинах дорог упало незначительно. Почему? «А со мной этого никогда не случится», - легкомысленно заявила одна из студенток в ходе импровизированного интервью, когда репортер местной газеты подобрал ее на дороге. «Вот-вот, именно так и обстоит дело»,- процедил лейтенант Шерер, дочитывая статью и пожевывая неизменную сигару. «Они все так говорят - и думают. А потом, когда в морге сдергивают простыню с очередного тела, мы видим их глаза, уставленные в потолок…».

Тем временем, подошло 1 марта 1973 г. - время предварительных слушаний по делу Герберта Маллина. От услуг Ричарда Пиза обвиняемому к этому моменту пришлось отказаться (дорогостоящие услуги лучшего адвоката по уголовным делам в округе Санта-Круз оказались Герберту и его родителям «не по карману»), и защиту его интересов взял на себя Джеймс Джексон, работавший на офис Public Defender’a (омбудсмена по делам социально незащищенных слоев населения); его услуги Маллину не стоили ничего*.

Герберт Маллин, доставленный на заседание суда 1 марта 1973 г.

Как только судья Мэй объявил о начале заседания, Маллин, одетый в оранжевую робу заключенного тюрьмы округа Сан-Матео, начал «чудить» - минуя адвоката, он подал судье записку, что частично признает себя виновным в предъявленных ему обвинениях. На вопрос «Как это понимать?», адвокат Джексон только развёл руками:

- Ваша честь, мой клиент только что поставил меня в известность, что решил осуществлять свою защиту самостоятельно…

- Извините, мистер Маллин, но я не могу принять ваше заявление, - резюмировал судья.

Тогда Маллин, поджав губы и покраснев от злости, нацарапал и подал судье вторую записку; в ней он признавал себя полностью виновным в 10 «убийствах первой степени».

- Этого я тоже не могу принять,- возразил Мэй. - И у меня нет доказательств того, что ваше психическое состояние  позволяет вам осуществлять свою собственную защиту без участия адвоката…

В итоге, начало предварительных слушаний было перенесено почти на 2 недели - на 13 марта 1973 г.; за все время, что Герберт Маллин провел в здании суда, он не произнёс ни слова.

*Примечание 18. В тюрьму соседнего округа Маллина перевели потому, что «уровень безопасности» там был выше - по словам лейтенанта Шерера, многим заключенным в тюрьме округа Санта-Круз пришлось «не по вкусу» соседство с детоубийцей.

** Примечание 19. Это не говорит о том, что Джим Джексон относился к делу Маллина «спустя рукава» - дело обстояло совсем наоборот. Во многом, именно благодаря его «команде» - а точнее, подчиненному Джима, частному сыщику Картрайту – стали известны подробности, позволившие пролить свет на побудительные мотивы убийцы.

Глава 10. «Вниз по кроличьей норе» [1][2][5]

Стратегия, которой планировала придерживаться сторона защиты, была проста; Джексон собирался настаивать на признании своего подзащитного невменяемым - но при этом не доверял заключениям психиатров, выбранных штатом в качестве экспертов.

Примечание 20. В этом нет ничего удивительного: на экспертов (впрочем, как и на присяжных) всегда давило общественное мнение – большинству обывателей не нравилась мысль, что невменяемого убийцу впоследствии могут признать «излечившимся» и выпустить из клиники Атескадеро.

У Джима и его помощника, частного детектива Гарольда Картрайта, на примете был один независимый эксперт, мнению которого оба доверяли - хотя бы в силу того, что сами посещали его семинары по психологии преступников; по стечению обстоятельств, этим специалистом оказался уже упомянутый психиатр Дональд Т. Ланди, беседовавший с Бобом Фрэнсисом (а двумя годами ранее - обследовавший убийцу Фрейзера).

Доктору Ланди весьма не хотелось связываться с этим делом – он и так был занят по горло: активно преподавал (причем как на юридическом, так и на медицинском факультете), да еще и заканчивал книгу. Несмотря на все уговоры Джексона и Картрайта («Только взгляни на него и всё!»), Дональд прекрасно осознавал, что случай Маллина, возьмись он за него, отнимет прорву времени - дело в том, что с точки зрения Ланди, суждение о вменяемости (либо невменяемости) могло быть вынесено лишь после длительных встреч с обвиняемым, продолжительного анализа их результатов и изучения всей «истории болезни». Тем не менее, доктор согласился – в основном потому, что его удручало состояние дел в калифорнийской психиатрии того времени (см. предисловие), и Маллин, уже имевший с ней дело, представлял собой один из примеров того, что государство не в состоянии позаботиться о собственных больных гражданах.

Первая встреча Ланди и Маллина, запланированная на 4 марта, так и не состоялась – узнав, что к нему прибыл врач-психиатр, Герберт наотрез отказался с ним встречаться. Адвокату Джексону понадобилось несколько дней, чтобы убедить своего подзащитного в том, что доктор Ланди собирается действовать исключительно в интересах защиты – и 9 марта психиатр и объект его исследования все же встретились.

С самого начала их двухчасовой беседы Маллин выглядел настороженным и подозрительным; не успел Ланди открыть рот, как его «клиент» сразу заявил - если содержание беседы будет записываться на диктофон, то он не скажет ни слова. Впрочем, психиатра это не удивило: он уже успел наслушаться рассказов Джексона о «фортеле» с признанием, который его подзащитный выкинул в суде 1 марта - а также о прочих его выходках, говоривших о явном нежелании сотрудничать.

Первым делом Маллин пожаловался на «отвратительные условия» - дескать, телевизор и радио, которые охранники включали по просьбе остальных заключенных, являются «психологическим оружием» против него, Герберта Маллина, и мешают ему медитировать. Ланди начал с того, что попросил Герберта рассказать о себе; Дональда больше интересовало не столько то, что тот расскажет, сколько то, как он это сделает.

Как и ожидал доктор, разговор немедленно стал путаным; Герберт постоянно перескакивал с темы на тему, на некоторые вопросы просто отмалчивался, а когда Ланди спросил его о предыдущих госпитализациях, стал просто груб: «Это не ваше собачье дело!».

Наиболее интересным для психиатра стало заявление Маллина, что оружие он купил в декабре – «после того, как окончательно убедился в том, что может читать чужие мысли». Герберт пояснил, что его одурачили «все эти адвокаты мира» (выступающие против войны во Вьетнаме) и «дети-цветы», что они «глумились» над его разумом – и он должен был им отомстить. На прямой вопрос, он ли убил семью Джианера и Фрэнсисов, Маллин предложил психиатру самому делать выводы, исходя из вещественных доказательств.

Естественно, Джексона и Картрайта интересовало первое впечатление, которое на Ланди произвёл их подзащитный – но ответ на их вопрос, является ли Маллин вменяемым, оказался несколько неожиданным. По словам психиатра, Маллин с практически стопроцентной вероятностью психически болен («По-видимому, мы имеем дело с самым сумасшедшим сукиным сыном из всех, кого я когда-либо встречал», - Дональд Т. Ланди), и страдает, скорее всего, параноидальной шизофренией - хотя этот диагноз еще под вопросом; но вот что касается его вменяемости – вот тут далеко не всё так просто.

Как пояснил Ланди, согласно действовавшему (и действующему) в США правилу МакНотона, для признания обвиняемого невменяемым мало установленного факта, что он страдает психическим заболеванием; необходимо также, чтобы вследствие своего болезненного состояния он не осознавал вредоносности собственных действий - либо негативного характера их последствий. Наибольшие сложности всегда возникали с доказыванием именно второго пункта – и это является второй причиной того, что за всю историю США менее 2% убийц были признаны невменяемыми (по поводу первой причины – см. примечание 20).

Что касается Герберта Маллина, с этим вполне могли возникнуть реальные проблемы: во-первых, исходя из установленных обстоятельств дела, Кэти Фрэнсис он убил, опасаясь опознания – а значит, осознавал, что совершил преступление, за которое его будут искать; во-вторых, с мотивом прочих убийств тоже не все ясно. На насмешливое замечание Картрайта («Да бросьте, Дон… Он же безумен, как Шляпник! Может, он убивал людей потому, что считал себя бананом…») Ланди ответил, что даже агрессивные шизофреники не убивают просто так. Да, они живут в своем, воображаемом мире, который для них выглядит более настоящим, чем реальный; но даже в этом мире у них должна быть причина, по которой они начинают убивать – пусть такая же безумная, как они сами, но причина…

По мнению Ланди, избранная линия защиты без установления всех указанных им моментов была заранее обречена на провал. Для того чтобы «подкрепить» ее, необходимо было проделать приличный объем работы:

- воссоздать всю жизнь Герберта Маллина чуть ли не поминутно – со дня его рождения и до момента ареста;

- продолжать беседы с обвиняемым до тех пор, пока не удастся завоевать его доверие и вызвать на откровенность.

Как показали дальнейшие события, в большинстве своих предположений Дональд Ланди оказался прав – но даже он не до конца представлял, насколько глубока окажется эта «кроличья нора».

Глава 10. «О, сколько нам открытий чудных…»  (начало) [1][2][5][7][8][11][13][15][16][19][20][22].

Что касается «жизнеописания» Герберта Маллина, то здесь Ланди решил начать с бесед с его родными и близкими; в этом он не прогадал – первых же рассказов было вполне достаточно для того, чтобы подтвердить нелестное мнение Дональда о состоянии дел в Службе охраны психического здоровья штата Калифорния.

Через день после того, как у молодоженов Мартина Уильяма и Джин Маллин родился их первый ребенок, дочь Патриция, на Пёрл-Харбор упали японские бомбы. Джин еще оставалась в роддоме, когда муж поставил её в известность, что добровольно написал заявление о переводе из резерва в действующую часть – ему казалось постыдным в такой момент отсиживаться дома.

Военная фортуна оказалась милостива к бывшему сержанту морской пехоты, и конец Второй Мировой он встретил в должности командира роты и с капитанскими погонами на плечах; этот момент он сам считал «вершиной своего жизненного пути» - с точки зрения статуса и личных достижений. Здесь было, чем гордиться, и Билл Маллин гордился; более того, в душе́ бывший капитан Армии США, устроившийся после демобилизации продавцом в мебельный магазин в Салинасе, навсегда остался военным.

Там же, в Салинасе, 18 апреля 1947 г. появился на свет их с Джин второй ребенок; мальчика нарекли Герберт Уильям. Через год семья Маллинов перебралась в Уолнат-Крик, что неподалеку от Окленда - там Билл нашел работу в крупном мебельном магазине; за несколько дней до того, как Герберту исполнилось пять, семья переехала еще раз – на этот раз в Сан-Франциско, который оставался их домом на протяжении следующих 11 лет.

Район, в котором проживали Маллины, считался вполне респектабельным; рядом находилось озеро и парковая зона, и Херб вместе с другими мальчишками рыл траншеи, строил домики на деревьях – в общем, рос обычным ребенком, в меру развитым физически и умственно.

Тем не менее, не обошлось и без «ложки дёгтя»… Описывая детство Херба, нельзя не затронуть один момент – мать его была ревностной католичкой (и даже склонила мужа-лютеранина к принятию католической веры), поэтому иные, кроме приходской школы, варианты получения сыном образования ею просто не рассматривались.

Надо сказать, что от школы Святого Стефана, в которую родители определили Герберта, он был не в восторге; строгость «святых отцов» казалась ему чрезмерной - особенно после «подготовительного» класса, который он окончил в государственной школе. Тем не менее, успевал он хорошо, с другими детьми вполне ладил, а от неприятностей старался держаться подальше.

«Мне всего пару раз приходилось ходить в школу, когда он учился в младших классах. Сестра Мэри-Аннет однажды вызвала нас, когда Херб что-то нацарапал на недавно покрашенных скамейках… Когда Билл заверил, что выпорет его за шалость, монахиня немедленно перебила: «Нет, пожалуйста, не бейте мальчика!». Но в остальном он был очень прилежным и внимательным учеником», - вспоминала Джин… не забыв при этом добавить: «Он рос абсолютно нормальным!».

Что же касается Маллина-старшего, то порку он, судя по всему, считал одним из необходимым аспектов воспитания - например, сыну могло достаться на «нарушение распорядка дня». Тем не менее, он не был садистом или тираном – просто подобные методы тогда считались в порядке вещей, да и военное прошлое Билла тоже сыграло свою роль в формировании его представлений о «дисциплине».

В остальном он был хорошим отцом – по крайней мере, лучше многих; он «не прикладывался к бутылке», любил своих своих детей и всегда старался уделять им время – несмотря на то, что большую часть недели проводил в разъездах. Захотелось ребенку стать бойскаутом – и отец взял на себя должность помощника вожатого в отряде; когда в возрасте 8 лет Херб увлекся бейсболом, Мартин взялся тренировать местную детскую команду по выходным: «4 года я был тренером по этой проклятой игре, постоянно ссорясь при этом с «яжемамами» и «яжепапами», каждый из которых считал, что именно их ребенок – будущая звезда «All-Americans». Я делал это ради Херба… Я очень, очень любил своего мальчика…».

Кроме того, Билл старался вырастить из сына «настоящего мужчину» - по крайней мере, как он это понимал; он рассказывал Хербу «военные истории», научил его стрелять (на стрельбищах Национальной стрелковой ассоциации, куда его возил отец, Герберт демонстрировал изрядные успехи) и боксировать (пара раундов на кухне перед обедом служили отцу с сыном своего рода зарядкой).

Когда в 1963 г. родители поставили Герберта в известность, что его сестра остается в Сан-Франциско, чтобы закончить колледж, а сами они вместе с Хербом переезжают Фелтон, округ Санта-Круз, радости мальчика не было предела – за 8 лет католические школы Святого Стефана и Риорден успели ему изрядно надоесть. В школе Сен Лоренцо Вэлли Герберт, до этого не отличавшийся особой общительностью, что называется, «раскрылся» - и 1964 год стал для него, пожалуй, самым счастливым; он быстро обзавелся друзьями, блистал в школьных командах по футболу и бейсболу (несмотря на небольшой рост и худощавое телосложение) и даже стал предводителем неофициального клуба старшеклассников «Зеро». Ближайшим другом Герберта стал  одноклассник Дин Ричардсон; появилась у Херба и девушка, которую звали Лоретта Риккетс – она училась на год младше.

Герберт Маллин в составе школьной команды по футболу (нижний ряд, в центре).

В июне 1965-го Херб окончил школу - 43-м по успеваемости из 134-х выпускников; ему прочили «многообещающее будущее», но через несколько дней после выпуска в жизни молодого человека произошло трагическое событие (послужившее, по мнению доктора Ланди, «триггером» для развития болезни) – в автомобильной катастрофе погиб его друг Дин Ричардсон.

Херб был вне себя от горя и настоял на том, чтобы участвовать в организации похорон вместе с матерью Дина; после погребения он несколько дней почти не выходил из своей комнаты. Навестивший его в один из подобных дней приятель заметил странную вещь - Херб повесил в своей комнате фотографию погибшего друга, украсил её цветами и расставил вокруг различные предметы таким образом, чтобы это «напоминало алтарь».

Примечание 21. Странное поведение Херба в этот период Ланди считал первым признаком проявления его заболевания. По словам Дональда, начало шизофренического расстройства часто бывает коварным - и поскольку Херб никогда раньше не давал своим родителям особых поводов для беспокойства, то они были склонны рассматривать его поведение в этот период как следствие переживаний. Билл и Джин никак не могли знать, что явные признаки параноидальной шизофрении редко проявляются до достижения двадцати лет - хотя первые симптомы могут появиться и в подростковом возрасте.

К сентябрю 1965-го Херб постарался взять себя в руки и поступил в Колледж Кабрильо - чтобы благополучно его окончить через 2 года ; незадолго до выпуска, в первой половине 1967-го, они с Лореттой обручились.

Однако, уже к осени того же года близкие Херба начали подмечать странности в его поведении – его «швыряло из стороны в сторону», как кота в барабане стиральной машины. Во-первых, у него кардинально поменялись интересы; если еще год назад он заявлял отцу, что после окончания колледжа хочет поступить в Инженерный Корпус Армии США, то теперь никакой речи о службе уже не шло – более того, он повадился участвовать в демонстрациях против войны во Вьетнаме и (к величайшему разочарованию отца) заявил о намерении оформить статус «отказника по соображениям совести» (conscientious objector, CO).

Герберт увлекся восточными религиями и философией, постоянно заводил разговор о «предназначении человека» и «цепочке перерождений»; он даже поступил на философский факультет в Колледж Сан-Хосе – но бросил его спустя 3 месяца.

Даже внешний его облик начал постоянно меняться; он то отпускал длинные волосы, бакенбарды и бороду - то начинал коротко стричься и одеваться как бизнесмен. По воспоминаниям его сестры Патриции, он несколько раз приезжал к ней, одетый каким-то невообразимым образом - то в «пижаме» какого-то «сына Хошимина«, то разряженный, как chicanos (при этом он еще и разговаривал с испанским акцентом).

«По совокупности» симптомов родители и невеста немедленно заподозрили Херба в употреблении наркотиков (марихуаны и ЛСД). Надо сказать, что в этом они не ошиблись - но главной проблемой Герберта были все же не наркотики, а его прогрессирующий недуг; другое дело, что людям с подобным диагнозом употребление разного рода «психоактивных веществ» противопоказано – потому что может спровоцировать манифестацию заболевания.

В марте 1968 г. Лоретта разорвала помолвку и вернула Герберту подаренное им кольцо. Причин тому было несколько: Херб уже в открытую употреблял при ней наркотики, стал грубым и вспыльчивым и однажды ударил девушку; его общее психическое состояние начинало внушать все бо́льшие опасения. Но «последней каплей» послужило все же не вышеперечисленное (и даже не мнение отца Лоретты, бывшего офицера, в глаза называвшего Херба трусом), а «каминг-аут» самого Маллина; тот заявил, что отныне является гомосексуалистом и уже имел первый сексуальный опыт с мужчиной - и ему это понравилось.

Расставание с Лореттой расстроило Херба, но не особенно сильно; по Дину Ричардсону он в своё время горевал гораздо сильнее...

Окончание следует.

Источники информации перенесены в комментарии.

Часть I.

Часть II.

Часть III.

Глава 7. «Туристы» [1][2][3][4][5][7][11][12][13][17][22].

1 февраля Третчер Кларк и Роберт Фрэнсис прошли проверку на «детекторе лжи». Заключение полиграфолога Роберта Лидбёрди было для следователей неутешительным - к убийствам Третчер и Боб были непричастны; к тому, что оба рассказали ранее, можно было добавить лишь несколько незначительных деталей. Например, Кларк пытался скрыть, что по какой-то причине побаивался Джима Джианеру – но никаких близких отношений с Кэти Фрэнсис (что было хоть и маловероятной, но версией) у Третчера не было. Что же касается Боба Фрэнсиса, то он, по мнению Лидбёрди, в ходе предыдущих допросов умолчал о некоторых деталях своей деятельности в качестве наркодилера – но сделал это не из страха, а просто потому, что считал их незначительными.

Но… что бы там ни считал Боб - он не был полицейским; он не понимал, что детали, как бы незначительны они ни казались на первый взгляд, могут быть важны - потому что «именно в них прячется дьявол». В связи с этим офис прокурора округа Санта-Круз решил привлечь к расследованию психиатра Дональда Т. Ланди, ранее принимавшего участие в расследовании дела об убийстве семьи Охтей.

По мнению прокурора Арта Даннера, в присутствии доктора Ланди Боб Фрэнсис чувствовал бы себя более раскованно: во-первых, тот не был полицейским; во-вторых, несмотря на то, что Дональд Ланди к 1973 г. успел отслужить во флоте, получить степень доктора медицины и возглавить кафедру психиатрии в Стэнфорде, к своим 36 годам он выглядел чуть ли не на 10 лет моложе и абсолютно не походил на психиатра (ну, по крайней мере, как их представляет себе большинство - эдакий Зигмунд Фрейд, с пронзительным взглядом, поредевшей шевелюрой и ухоженной бородой).

Все это должно было сподвигнуть Фрэнсиса к полной откровенности – да и квалификацию Ланди, которую тот успешно продемонстрировал в деле Фрейзера, тоже не стоило сбрасывать со счетов. Итогом двухчасовой беседы доктора и Роберта, состоявшейся 8 февраля 1973 г., стал список имён, который Ланди продемонстрировал детективу Медине:

- Есть здесь кто-то, о ком вы раньше не слышали от Фрэнсиса?

- Не похоже…

- Я почти уверен, что он не пытается что-то скрыть.

- Ну что ж… Спасибо, что попытались, док. Увидимся еще…

- Без обид – но надеюсь, что повода не будет…

На следующий день, 9 февраля, бело-голубой Chevrolet остановился на обочине Шоссе №9 - неподалеку от того места, где в парке Генри Коуэлла пролегала тропа Окс Роуд Трейл. Холодный ветер с залива Сан-Франциско гнал облака на юг, обещая ненастье; молодой человек выбрался из-за руля и, озираясь, побрёл вверх по склону холма – вокруг было безлюдно, но он знал, что Голос не мог привести его сюда просто так. Когда примерно через четверть мили он выбрался на раскисшую тропу, его взгляд зацепился за что-то в зарослях; стараясь не хрустнуть какой-нибудь случайно подвернувшейся под ногу веткой, Пророк тут же свернул в лес, укрылся за стволом дерева и прислушался.

Тишину нарушал лишь далекий шелест шин автомобилей, проносящихся по шоссе, и он решил подобраться поближе к тому, что привлекло его внимание. Это оказался здоровенный (12 футов в поперечнике и почти 10 футов в высоту*) шатер с каркасом из связанных между собой проволокой жердей, обтянутый сверху полиэтиленом. Двигаясь всё также бесшумно, Пророк обошёл сооружение; обнаружив выведенную наружу трубу дымохода, он потрогал её – та была холодна. В полной тишине молодой человек покинул поляну, вернулся на тропу и направился к машине.

Примечание 12. Около 3,6 и 3 м соответственно.

Спускаясь к дороге, Пророк вспоминал, как несколько лет назад, в сентябре 1969-го, он тоже попытался «жить в единении с природой» - совсем неподалеку отсюда. Но один из этих чертовых рейнджеров «докопался» до того, что для шалаша пришлось срубить несколько молодых деревьев; выведенный из себя тем, что кто-то осмелился нарушить его медитацию, Пророк потянулся за охотничьим ножом – но рейнджер немедленно вызвал подмогу, и соединенными силами сотрудники охраны парка скрутили странного молодого человека и препроводили его в местную тюрьму. Впрочем, надолго он там не задержался…

По мнению Пророка, Голос привёл его на поляну не зря – этому шалашу здесь было не место; он выглядел чужеродно, неправильно. Ну что ж, придется навестить его хозяев позже…

Шторм, пришедший ночью с моря, принёс с собой проливной дождь. Крыша шатра текла нещадно; старый ковёр, устилавший пол, к утру промок насквозь и ютившиеся внутри четверо тинэйджеров к утру успели здорово промерзнуть - несмотря на имевшиеся у них спальные мешки. Без огня было нечего и думать о том, чтобы согреться, и 19-летний Брайан Скотт Кард принялся разжигать крохотную печку – но воздух был пропитан влагой, и отсыревшая растопка из тоненьких веточек никак не желала разгораться.

Из всех четверых Брайан был самым старшим - в прошлом году он окончил школу в Ван Найс. Этот шатер в редко патрулируемом уголке парка он и его старший брат Джефф построили еще в августе прошлого года; место оказалось выбрано удачно, и за 6 месяцев, которые прошли с того момента, рейнджеры из охраны парка их временное обиталище так и не обнаружили.

Посильную помощь в возведении постройки из жердей и полиэтилена Джеффу и Брайану оказал 15-летний бродяга, представившийся братьям, как Марк Джонсон. Настоящее его имя было Марк Джон Драйбельбис; свой дом в Пенсильвании подросток покинул еще прошлым летом, предпочтя кочевую жизнь заседанию суда по делам несовершеннолетних – его «взяли» с марихуаной «на кармане». Сейчас он ворочался в своем спальнике, разглядывая комикс «Сказочные Лохматые Братья-Уродцы» - бестселлер среди молодых поклонников «травки» и «кислоты».

Еще двоим «туристам», ютившимся в шатре, было по 18 лет; Роберт Майкл Спектор и Дэйвид Аллан Олликер, друзья братьев Кард из Южной Калифорнии, направлялись «автостопом» в сторону округа Хамбольдт. Там Роб собирался подать документы в местный колледж; Дэйв же вызвался сопровождать приятеля из чистого любопытства - его «вела дорога приключений»; о хижине в Парке Коуэлла оба знали из писем Джеффа и Брайана. Накануне Спектор позвонил своему отцу в Шерман Оукс и сообщил, что они с приятелем могут задержаться в округе Санта-Круз на пару дней; в любом случае, к 22 февраля Роб и Дэйв собирались вернуться домой.

Джеффа Карда, старшего брата Брайана, в хижине не было – несколько недель назад он перебрался в район Боулдер-Крик, где обитали какие-то его знакомые.

Еды у юношей хватало, но завтрак откладывался до того момента, когда Скотту все же удастся разжечь огонь в печке. Тот был настолько поглощен этим делом, что не сразу осознал, что в шатре появился кто-то еще - темное пятно, за которое краем глаза «зацепился» Скотт, возникло в «дверном проеме» абсолютно бесшумно.

Четверо юношей уставились на молодого человека, держащего руки в карманах коричневого плаща.

- Вы находитесь на земле, принадлежащей правительству, – произнёс неожиданный визитёр. – Здесь нельзя разбивать лагерь. Вам придётся уйти.

На молодом человеке не было формы, и на рейнджера он был не похож - поэтому Марк начал с ним препираться:

- Эй, чувак, а ты сам вообще кто такой? Мишка Смоки?

Примечание 13. Мишка Смоки -  символ Службы охраны лесов США.

- Если вы сейчас же не уберете здесь все и не уйдете, я позову лесников.

- Чувак, мы никого не трогаем и не делаем ничего плохого. Чего ты суетишься?

- Вам нельзя здесь находиться,- настаивал на своем молодой человек. – Вы тут все загадили! – указал он на обрывки картона и прочий мусор на полу.

Никто из юношей не чувствовал опасности - их было четверо, «нежданный гость» был невысокого роста и богатырем не выглядел; к тому же, у «туристов» было оружие – в углу шатра стояла винтовка калибра .22. Гораздо больше их волновало то, что этот странный незнакомец может сдать их рейнджерам – и Скотт принялся его упрашивать:

- Слушай, давай поговорим!

- Нет. Я иду за рейнджерами, - молодой человек в плаще развернулся и двинулся «на выход»; Скотт вместе с присоединившимся к нему Марком выбежали вслед за ним:

- Чувак, дай нам немного времени. Ну, хоть месяц…

- Нет.

- Ну хоть десять дней! Тут столько барахла набралось, что нам не собраться быстро!

- Если я дам вам время, вы просто переберетесь на другую поляну.

- Да ладно, чувак…

- Нам не о чем говорить. Валите обратно в свою палатку.

Раздосадованные Скотт и Марк вернулись в шатёр; судя по всему, они собирались обсудить сложившуюся ситуацию со своими приятелями, но времени на это у них уже не осталось. Как только за Кардом и Драйбельбисом опустился кусок полиэтилена, игравший роль дверного полога, молодой человек в плаще резко развернулся и направился обратно : «Я мысленно спросил их, готовы ли они уйти, и все они ответили «да»!».

Когда незнакомец в коричневом плаще снова заглянул в шатер, лишь один из сидящих на полу юношей сумел отреагировать на появившейся у него в руке револьвер и броситься к стене в попытке вырваться наружу. К стоящей в углу винтовке никто не успел даже потянуться - Пророк выпустил шесть пуль с такой скоростью и точностью, что если бы дело, как в прежние времена, происходило на стрельбище Национальной Стрелковой ассоциации, он наверняка удостоился бы еще одной грамоты...

Тела Скотта, Дэйва и Роба лежали неподвижно – все трое были смертельно ранены. Марк стонал, скорчившись на боку и наблюдая, как убийца хладнокровно перезаряжает револьвер; юноша попытался закричать, но в горле раздалось лишь неразборчивое клокотание. Подросток беспомощно наблюдал за тем, как каждый из его приятелей получил еще по одной пуле в голову; закончив с этим, Пророк развернулся – и ствол револьвера стал последним, что Марк Драйбельбис увидел в жизни.

Добив жертв, убийца опустился на колени и обшарил тела в поисках бумажников; добыча была невелика – всего 21 доллар. Повесив «трофейную» винтовку на плечо, молодой человек огляделся; дело было сделано, и он втянул ноздрями резкий запах бездымного пороха. Когда Пророк вышёл наружу, тщательно задернув за собой полог, дождь прекратился и сквозь тучи на мгновение проглянул солнечный луч; приняв это за знак, что его «искупительная жертва» принята, молодой человек направился к машине.

Тот самый «шатер» в Парке Генри Коуэлла, где произошло массовое убийство.

Глава 8. «Пенсионер» [1][2][3][4][5][7][8][12][13][17].

Утром 12 февраля 1973 г. внимание пары молодых людей, решивших попрактиковаться в стрельбе в окрестностях Смит Грейд, привлекли куски ткани, при внимательном изучении оказавшиеся обрывками женской одежды и бюстгальтера. Заинтригованные юноши принялись бродить кругами, и спустя несколько минут наткнулись на разложившийся труп; на то, чтобы добраться до ближайшей телефонной будки и позвонить 911, у ребят ушло всего несколько минут.

Наблюдая, как целая вереница машин с эмблемами округа под вой сирен огибает угол, где сходились Смит Грейд и Эмпайр Грейд, Пророк опустил топор и утер пот со лба. Лицо его осталось бесстрастным; когда колонна скрылась за поворотом, молодой человек подобрал разрубленные поленья и сложил их в багажник своей машины – на следующий день он собирался отвезти родителям немного дров.

Благодаря сохранившимся записям стоматологов найденное тело удалось опознать, как принадлежавшее пропавшей без вести Мэри Маргарет Гилфойл; новость о страшной находке распространились быстро, несмотря на выходной день (12 февраля отмечался день рождения Линкольна). Это было уже восьмое тело, обнаруженное в округе Санта-Круз менее, чем за 6 недель; еще 2 девушки, Элайс Лиу (20 лет) и Розалинд Торп (22 года) пропали без вести 5 января – и собравшиеся на импровизированный митинг студенты Калифорнийского Университета практически не сомневались в их дальнейшей судьбе. Выступивший начальник полиции Университета еще раз повторил свое предупреждение относительно путешествий «автостопом»: «Поймите, это «русская рулетка»! Вас могут подвезти тысячу раз безо всяких проблем – но тысяча первая поездка может стать роковой. Поймите, оно того не стоит…».

Когда Пророк проснулся, то выяснилось, что у «Голоса в голове» на это утро имеются свои собственные планы: «Прежде чем ты привезешь дрова, я хочу, чтобы ты убил кое-кого для меня». Голос вполне определенно настаивал на кандидатуре дяди Эгноса, но тут Пророк воспротивился - дядя Эгнос ему нравился, и неужели во всей округе не нашлось кого-нибудь более подходящего для жертвы? Наконец, Голос смилостивился: «Ладно… Просто убей кого-нибудь, кого угодно…».

72-летний Фред Эбби Перез в это утро тоже поднялся рано; помимо «бунгало» на Лайтхауз Авеню, где он проживал со своей женой Маргарет, Фреду принадлежал дом по соседству, сдаваемый в аренду - и работы там хватало.

Для своего возраста бывший морской пехотинец и профессиональный боксер-средневес, известный американской публике начала XX в. как Фредди Белл, был в отличной форме; при росте в 5 футов 10 дюймов он весил 190 фунтов, и заканчивая около 08:00 засыпать глубокую яму на подъездной дорожке дома на Гарки Стрит, Фред даже не запыхался.

Примечание 13. 177,8 см и 86,2 кг.

Глазеть по сторонам Пересу было некогда – собирался дождь; поэтому он не обратил внимания на бело-голубой универсал, остановившийся в 100 футах* от него. Раздался громкий треск и что-то с силой ударило Фреда в правое плечо; потом пришла боль, разлившаяся по всей груди и не дающая вдохнуть. Судя по всему, Перес потерял сознание еще до того, как его тело повалилось на землю – пуля патрона .22LR вошла в его грудную клетку, пробила легкое, разорвала аорту и поразила сердце.

Примечание 14. Около 30 метров.

Буквально несколькими секундами ранее миссис Джоан Стагнаро, проживавшая прямо через дорогу от принадлежавшего Фреду Пересу дома, отдернула занавески на окнах гостиной. Когда с улицы раздался громкий то ли треск, то ли хлопок фейерверка, женщина открыла дверь и вышла на крыльцо; она сразу обратила внимание на припаркованный неподалеку бело-голубой универсал с работающим двигателем. Водитель, обернувшись влево, что-то внимательно рассматривал сквозь открытое окно – и поначалу женщина решила, что это с машиной случилась какая-то проблема. Однако спустя несколько секунд автомобиль тронулся с места и медленно покатил в сторону Лагуна Стрит; прежде, чем универсал скрылся за поворотом, Джоан успела заметить красный стикер компании STP на правой передней двери.

Лишь после этого миссис Стагнаро заметила лежащего Фреда Переса; на крик Джоан из дома выбежали двое ее сыновей – и, выслушав сбивчивое объяснение матери, помчались к телу. Пока они пытались выяснить, чем можно помочь раненому, Джоан уже набирала 911.

Когда машина патрульных Рика ЛеМаркуанда и Денниса Кинга взвизгнула тормозами возле тела Переса, вокруг уже хлопотал помощник шерифа Чак Уивер.

- Я ехал на службу, когда увидел лежащего человека. Решил, что у него инфаркт…

- Диспетчер сообщил, что в него стреляли…- возразил Рик. – Ну-ка, давай взглянем…

Втроем они перевернули тело и сразу же обнаружили входное пулевое отверстие;

В этот момент рядом остановился еще один автомобиль, и оттуда выбралось сразу трое полицейских. Сержант Дэн Файт встал на одно колено рядом с пострадавшим и попытался нащупать пульс у него на шее; посветив в неподвижные зрачки фонариком, он вздохнул:

- Готов… Вызывайте коронера…

Тем временем патрульный Кинг беседовал с миссис Стагнаро – и через 2 минуты на полицейской волне прозвучало описание бело-голубого универсала с красным стикером на двери.

Одним из первых, кто сумел просчитать возможные пути «отступления» убийцы, оказался офицер Джон Аптон; он сразу предположил, что стрелок попытается выехать на скоростную трассу, и потому занял позицию возле эстакады, выводящей с Мишн Стрит на шоссе № 1. Дождь, которого опасался Фред Перес, к этому моменту уже хлестал в полную силу; вглядываясь в заливаемое потоками воды ветровое стекло, Аптон терпеливо ждал – и дождался.

Когда бело-голубой Chevrolet с красной наклейкой на двери миновал патрульный автомобиль и свернул на трассу, офицер схватил микрофон рации:

- Я его засёк! Направляюсь за ним! Нужно прикрытие!

На Гарки Стрит сержант Файт, расслышавший сообщение Аптона, запрыгнул в машину и, подхватив одного из коллег-детективов, направился в сторону шоссе; вскоре отозвались еще два патрульных экипажа, расслышавших передачу и направившихся «на перехват».

Офицер Аптон, преследующий подозреваемого, готов был отреагировать на любое его движение – но того, казалось, абсолютно не волновал «висящий у него на хвосте» патрульный автомобиль. Когда Chevrolet свернул налево, на Ривер Стрит, по рации раздался голос сержанта Берта Уитта; когда сержант сообщил Аптону, что идёт прямо за ним и готов «вступить в дело», Джон облегченно выдохнул и включил сирену вместе с проблесковыми маячками.

После того, как бело-голубой универсал затормозил, усиленный мегафоном голос Аптона раскатился по округе:

- Вы задержаны по подозрению в совершении тяжкого преступления – и в настоящий момент находитесь под прицелом! Положите руки на ветровое стекло и не двигайтесь!

Когда водитель повиновался, Аптон под прикрытием Уитта и еще одного из вовремя подоспевших коллег бросился к водительской двери и распахнул её настежь; ухватив водителя за шиворот, Джон выволок его наружу и уложил наземь, лицом вниз. За все это время задержанный не произнёс ни слова; наскоро его обыскав, офицер надел на него наручники, рывком поднял на ноги и толкнул в сторону своего автомобиля: «На заднее сиденье!».

После того, как подозреваемый был заперт в «собачнике», Аптон вернулся к Chevrolet; когда офицер заглянул внутрь, в глаза ему сразу бросился ствол винтовки калибра .22, наполовину скрытый бумажным пакетом. Аккуратно достав винтовку из салона, патрульный протянул ее подоспевшему сержанту Файту:

- Думаю, вам это пригодится…

Глава 9. «В клетке» (начало) [1][4][5][7][11][17][20].

Все время, пока задержанного везли в управление полиции, фотографировали и дактилоскопировали, он молчал как рыба - не реагируя не то что на попытки вовлечь его в разговор, но даже не отвечая на вопросы вроде: «Не хотите позвонить?» или «Есть ли у вас адвокат?». При оформлении задержанного полицейским пришлось довольствоваться информацией, почерпнутой из его водительских прав:

Имя: Герберт Уильям Маллин.

Возраст: 25 лет

Дата рождения: 4/18/1947

Адрес: 1541, МакЛеллан Роуд, Фелтон, Калифорния.

Герберт Уильям Маллин. Фото сделано 14 февраля 1973 г. сотрудниками Департамента полиции г. Санта-Круз.

После оформления задержанного офицеру Аптону было приказано доставить его в больницу - для медосмотра и теста на алкоголь и наркотики. Там Аптона уже поджидали сержант полиции Финнеган из Департамента полиции Санта-Круз и детектив Робастелли из офиса шерифа; их помощь пришлась весьма кстати…

Когда дежурный терапевт, доктор Рональд Тёрнер, осведомился у задержанного: «Как вы себя чувствуете?», тот впервые открыл рот:

- Я не обязан отвечать на ваши вопросы! Я хочу воспользоваться своим правом хранить молчание!

- Я могу осмотреть его без его согласия? – осведомился Тернер у полицейских.

- Конечно.

- Хорошо. Тогда посадите его на стол...

Однако Маллин начал сопротивляться, и сопротивляться яростно - трем полицейским еле удавалось удерживать его. По результатам обследования доктор вынес заключение, что все указывает на то, что задержанный находится «в добром здравии»: температура, пульс и кровяное давление в норме, какие-либо признаки заболеваний и ранений отсутствуют, состояние наркотического или иного опьянения не зафиксировано. Однако проведенное обследование вряд ли можно было считать полным - в связи с тем, что Маллин категорически отказывался говорить, вынести какое-либо заключение о состоянии органов его зрения и слуха (а также о психическом здоровье) не представлялось возможным.

Попытка раздеть задержанного также далась офицерам нелегко; когда с него все же удалось стащить одежду, то первым что бросилось всем в глаза, были татуировки. На животе заглавными буквами было написано: «ЛЕГАЛИЗУЙТЕ КИСЛОТУ!»; чуть ниже шла надпись: «Марихуана с орлиным взглядом» (Eagle Eyes Marijuana). Руки тоже были «расписаны» - «Рождение», два креста, слова «Маха – Самадхи» и «Крийя-Йога».

При попытке осмотреть его половые органы Маллин опять «задал полицейским жару»; разглядев то, что задержанный, судя по всему, пытался скрыть, доктор Тернер аж присвистнул - весь пенис задержанного был покрыт шрамами от ожогов, напоминающих сигаретные.

Однако самым трудным испытанием стала попытка взять у Маллина кровь на анализ; он то начинал выдираться из рук полицейских, то пытался свернуться в клубок. Наконец, Аптон набрал лейтенанта Шерера – он хотел понять, что делать с задержанным. Ответ лейтенанта был краток

- Этот сукин сын обвиняется в убийстве. Дайте ему понять, что отказаться от обследования у него не получится…

Лишь когда Финнеган и Робастелли вывернули Маллину руки, а Аптон зафиксировал ноги, доктору удалось взять у молодого человека кровь из вены. Тем временем, пока трое полицейских пытались «утихомирить» задержанного, у сержанта Дэна  Файта хватало своих проблем – необходимо было получить ордер на обыск машины и снять отпечатки с винтовки. В тот момент, когда Файт вплотную занимался этими двумя вопросами, в кабинет заглянул сержант Уитт и протянул коллеге клочок бумаги.

- Это чек из магазина Western Auto - на приобретение пистолета калибра .22. Изъяли у задержанного.

- 16-го декабря…- задумчиво протянул Файт. – За месяц до того, как убили Фрэнсисов и семью Джианера… А тебе не кажется…?

- Да. Но самого ствола пока еще у нас нет.

- Надеюсь, будет. Отдай чек Дику Фёстеру – он сейчас ведёт дело об убийстве на Вестерн Драйв.

Когда детектив Медина услышал о задержании убийцы, вооруженного винтовкой калибра .22, он буквально встрепенулся – имя Герберта Маллина показалось ему смутно знакомым. Терри перерыл свои записи, где перечислялись все возможные подозреваемые по делу об убийстве членов семьи Фрэнсис – но имени Маллина в них не было. К тому же, смущало орудие убийства – винтовка, а не револьвер. Впрочем, сомнения детектива по поводу последнего вскоре развеял его коллега, сержант Фёстер из Департамента полиции, заглянувший к Медине в кабинет:

- Мы думаем, что у него был еще один ствол. При нем нашли чек из филиала магазина Western Auto в Фелтоне – дешевка, Saturday Night Special за 25 баксов...
- С продавцами уже побеседовал?

- Нет. Думал, что тебе это тоже может быть интересно.

- Ты чертовски прав...

Лишь по дороге в магазин Терри Медина наконец вспомнил, откуда ему знакомо имя Маллина. Тот был одним из лучших игроков футбольной команды школы Сен Лоренцо Вэлли – и они неоднократно встречались на поле с Мединой, который играл за Санта-Круз. Кажется, у него потом еще несчастье какое-то в жизни случилось…

Продавец магазина Энтони Блэк без колебаний опознал свою подпись на чеке, и покупателя он помнил тоже очень хорошо - без сомнения, это был именно Маллин. Оружием, который продал подозреваемому Блэк, был револьвер германского производства Röhm RG-14 с трехдюймовым стволом; услышав про модель револьвера, детективы переглянулись – это была одна из двух моделей, названных экспертами в качестве орудия убийства Фрэнсисов и четы Джианера.

Револьвер Röhm RG-14 под патрон .22LR.

Окончание следует.

P.S. @Kotovasiliya, вы просили позвать.

P.P.S. @E.Nastirniy, вы были абсолютно правы - именно Saturday Night Special и именно Röhm. Браво.

Источники информации:

1. Donald T. Lunde, Jefferson Morgan «The die song : a journey into the mind of a mass murderer», 1980 https://archive.org/details/diesongjourneyin00lund/

2. Donald T. Lunde «Murder and madness», 1979 https://archive.org/details/murdermadness0000lund/

3. Harold Schechter «The Serial Killer Files», 2003

https://docer.tips/queue/harold-schechter-the-serial-killer-...

4. Torrey, E. Fuller "The Insanity Offense", 2008

https://books.google.ru/books?id=YlN7RwfQjS8C&pg=PA35&am...

5. http://www.trutv.com/library/crime/serial_killers/weird/mull...

6. https://news.google.com/newspapers?nid=2245&dat=19721104...

7. John B. King «Lustmord : the writings and artifacts of murderers», 1996

https://archive.org/details/lustmordwritings00king/page/143/...

8. https://www.santacruzsentinel.com/2021/03/18/state-denies-pa...

9. https://www.nytimes.com/1973/08/20/archives/californian-guil...

10. Serial Killer Ed Kemper talks about Serial Killer Herbert Mullin which he met in Prison [Interview]

11. Robert K. Ressler, ; Tom Shachtman, « Whoever fights monsters», 1993

https://archive.org/details/whoeverfightsmo00ress/mode/1up

12. Michael Newton «The Encyclopedia of Serial Killers, Second Edition», 2006 https://docer.tips/michael-newton-the-encyclopedia-of-serial...

13. https://murderpedia.org/male.M/m/mullin-herbert.htm

14. https://web.archive.org/web/20200616152740/https://www.newsp...

15. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730302&e=-------en-...

16. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730731.1.29&srpos=1...

17. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730220.1.3&srpos=19...

18. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730731.1.2&e=------...

19. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=DS19730808.2.23&srpos=2&...

20. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730820.1.2&e=------...

21. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=DS19730829.2.20&srpos=4&...

22. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730815.1.26&srpos=9...

23. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730801.1.8&srpos=10...

24. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730209.1.4&srpos=26...

25. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730131.1.4&srpos=41...

Часть I.

Часть II.

Глава 4. «Дилеры» (окончание) [1][2][4][5][7][11][12][13][17][18][20][25].

Оставив свой бело-голубой универсал у подножия холма, Пророк пешком направился к хижине – еще во время его первого «визита» к Фрэнсисам старенький Chevy чуть не увяз в непролазной грязи при попытке подняться на нем вверх по склону.

Когда молодой человек подошёл к дому, там уже никто не спал. Дети Кэти, 4-летний Дэймон и 9-летний Дэйвид, играли в китайские шашки, сидя на «нижнем этаже» двухярусной кровати – накануне старший сын схватил простуду, и мать решила не отправлять его сегодня в школу. Сама миссис Фрэнсис расположилась в кресле на кухне, доедая завтрак и стараясь не выпускать сыновей из виду – за мальчишками «нужен был глаз да глаз».

Держа в правой руке револьвер, левой Пророк без малейших колебаний повернул дверную ручку и толкнул дверь: «Они смирились со своей судьбой и добровольно согласились уйти – и она, и её дети!». Дверь ударилась об ограничитель и «спружинила» обратно - и чтобы войти, Пророку пришлось еще раз отбросить ее со своего пути. На него в удивлении уставились три пары глаз – и при виде оружия удивленно-негодующее выражение во взгляде миссис Фрэнсис мгновенно сменилось испуганным.

- Я хотел бы сказать вам еще пару слов…- начал Пророк.

- Дда… - прошептала Кэти. («Боже мой, у него револьвер!!!»).

Но больше никаких слов не прозвучало – вместо них раздались выстрелы. Тот, чей голос в своей голове Пророк так ненавидел, тем не менее, учил его хорошо – ни одна из выпущенных в быстром темпе пуль не прошла мимо цели. Две из них достались Кэти – первая попала в левую сторону груди, вторая - пробила голову, разрушив мозг; женщина рухнула замертво, все еще сжимая в руках коробку с остатками сушеного инжира. Сыновья пережили свою мать всего на несколько мгновений: третья пуля вошла Дэймону точно в левый глаз, четвертая – угодила его старшему брату в висок; тела детей повалились на смятую постель.

Пророк убрал револьвер за пояс и достал нож; несмотря на то, что жертвы, несомненно, были мертвы, убийца ткнул каждое из тел ножом: Кэти – в грудь, а ее мальчишек – в спину.

Кэти Фрэнсис и ее сыновья, Дэйвид и Дэймон.

На то, чтобы лишить Боба Фрэнсиса всей семьи, у убийцы ушло меньше минуты – и через несколько секунд входная дверь захлопнулась за его спиной.

Глава 5. «Ищейки» [1][4][5][7][18][25].

К вечеру 25 января сделка, которую Роберт Фрэнсис планировал провернуть еще во вторник, все никак не клеилась; покупатель никак не мог собрать достаточно денег, чтобы выкупить семь фунтов заказанной им же «травки» - и упросил подождать до полуночи пятницы. Это означало, что Бобу придется провести еще одну ночь в Беркли;

прекрасно зная характер своей жены, он был уверен, что Кэти непременно заподозрит самое скверное – «мужа загребла полиция!». Поэтому вечером того же дня, около 21:30, в доме Нэнси Кроули и Стива Хаутса, расположенном по соседству с «развалюхой» Фрэнсисов, раздался телефонный звонок.

Звонил Боб:

- Привет! Может кто-нибудь сходить к Кэти и предупредить её, что я буду поздно – а может, и вообще не успею сегодня вернуться?

- Да, конечно, - ответила Нэнси, успев при этом подумать, что обладание единственным в в окрестностях Мистери Спот Роуд* телефоном все больше превращается из преимущества в неудобство: после прокладки линии соседи начали использовать дом Нэнси и Стива в качестве бесплатного «центра передачи сообщений».

Примечание 10. Желая избежать путаницы и упреков в неточности, должен заметить, что хотя адрес, по которому проживали Боб, Кэти и дети, относился к Бранчифорте-Драйв (см. часть II), но фактически жилища Фрэнсисов и их соседей располагались вдоль Мистери Спот Роуд.

- Я схожу…- раздался голос Стива; в конце концов, Боб с женой были не самыми плохими соседями, и Кэти неоднократно сидела с дочерью Нэнси, когда той необходимо было отъехать.

Когда Volkswagen Хаутса остановился возле хижины Фрэнсисов, Стив отметил про себя, что в окнах нет ни единого отблеска от лампы или свечи; на его стук в дверь тоже никакой реакции не последовало. «Кэти, это я, Стив Хаутс!» - крикнул он, и, так и не дождавшись ответа, нерешительно толкнул дверь. Свет фар припаркованного снаружи минивэна проникал сквозь окна кухни, и его было вполне достаточно, чтобы Хаутс сразу же разглядел тело Кэти, распростертое на полу. «Да она обдолбалась, что ли?» - успел подумать Стив; но стоило ему наклониться и потрясти женщину за плечо, как он тут же отдернул руку: тело Кэти было холодным, как лёд, а на шее запеклась кровь.

Хаутс почувствовал, как волосы у него на загривке встают дыбом; следующей его мыслью было: «Дети!!!».

- Дэйвид!! Дэймон!!! – заорал Стив и бросился в маленькую спальню – но лишь для того, что пулей вылететь оттуда несколько секунд спустя.

В окнах ближайшего трейлера, принадлежавшего Третчеру Кларку, теплился огонёк, и Хаутс, толком не понимая, что он делает, помчался туда, поскальзываясь в грязи и вопя во всю глотку. На его крики выглянул заспанный хозяин:

- Что стряслось, чувак???

- Этот дом… там все мертвы!!!

- О нет… То-то сегодня всё как-то странно – никто и носу оттуда не показывал…

- Я погнал вызывать полицию! – крикнул слегка пришедший в себя Стив и рванул от трейлера к своему микроавтобусу.

- Это, ты погоди…

Это было так удивительно, что Хаутс притормозил и обернулся:

- Погодить? Да ты спятил, что ли???

- Нуу, это… А чё вообще происходит?

- А собираюсь вызвать копов – вот что происходит!

- Думаешь, стоит??

«Да что он, глаза никак не продерёт, что ли?!?» - с раздражением подумал Стив, заводя Volkswagen; когда он влетел к себе домой с криком «Кэти и дети мертвы!» и схватился за телефон, Нэнси Кроули пробормотала:

- О Боже… Похоже, в последнее время она так страдала от депрессии… Неужели она убила детей и покончила с собой???

Когда в 22:20 машина детектива офиса шерифа Майка Алаффи остановилась в грязи на обочине Мистери Спот Роуд, свет фар выхватил в сгущающемся тумане хорошо знакомую Майку фигуру начальника патрульной службы, лейтенанта Эла Стивенса. Эти двое понимали друг друга с полуслова, и вопросы детектива (как и ответы лейтенанта) были предельно лаконичны:

- Что тут?

- Трое DOA*. Женщина и двое детей.

- Диспетчер сказал – код 187**.

- Так подумал парень, который нас вызвал. Но я уже был внутри – и оружия у неё не заметил.

- Кто звонил?

- Зовут Стив Хаутс. Живет рядом, вон там. Ждал нас, когда мы прибыли 5 минут назад.

- Соседи?

- Когда подтвердилось, что выживших нет, я разогнал отсюда всех  - с наказом сидеть по домам и ждать, пока их опросят.

*Примечание 11. DOA – Dead On Arrival – мертв к моменту прибытия наряда на место.

** Примечание 12. Код 187 – убийство с последующим самоубийством.

Алаффи огляделся, но из-за сгустившейся темноты и проклятого тумана рассмотреть что-то вне освещенного фарами полицейских машин пространства было нереально.

- Народу поблизости обитает много?

- Трудно сказать. Похоже, в этих сараях живут просто толпы хиппи.

- Кого вызвал?

- Всех, - был спокойный ответ.

- Криминалисты?

- Уже едут. Как и Питтингер. И капитан с заместителем шерифа. Думаю, нам понадобится каждый...

Когда сотрудники уголовного розыска детектив Терри Медина и сержант Бред Арбсленд (в компании дюжины других патрульных и детективов) прибыли на место преступления, их начальник, лейтенант Питтингер, уже был там. Электричества в хижине не было, и лейтенант связался с пожарной охраной и распорядился доставить пару генераторов и прожекторы. Тем временем детективы приступили к опросу свидетелей – Медине достались Стив Хаутс и Нэнси Кроули, а Арбсленду и Алаффи - Третчер Кларк.

Надо сказать, что результаты особо не впечатляли – никто даже представить не мог, кому вдруг понадобилось убивать Кэти и детей. По словам соседей, Фрэнсисы переехали на Мистери Спот Роуд в прошлом году и поначалу делили хижину с другой семейной парой - Джимом и Джоан Джианера. Боб был отцом только младшего из мальчиков – Дэймона; отцом Дэйвида был предыдущий бойфренд Кэти, музыкант Роберт Хьюз, проживающий сейчас в Олбани. Боб перебивался случайными заработками и «толкал травку», и на этой почве супруги временами ссорилась – женщину не устраивали безденежье, постоянные отлучки мужа и страх перед полицией. Впрочем, ссоры эти надолго не затягивались и в рукоприкладство не переходили, а в последнее время Кэти вообще несколько воспряла духом – летом Боб собирался вместе с семьей перебраться на Гавайи, где его специальность (постройка маломерных судов) оказалась бы востребована.

Генераторы и прожекторы были доставлены к 00:30 26 января, и детективу Джиму Паммиллу, сопровождаемому криминалистом Беном Сэйблом, удалось приступить к осмотру места преступления. Тела с места преступления убрали два часа спустя; по предварительному заключению присутствующего эксперта, все три жертвы погибли от пулевых ранений в голову и ножевых ударов; с момента наступления смерти прошло не менее 12 часов.

К рассвету новость о тройном убийстве успела распространиться по округу, и, хотя в утренний выпуск газет она попасть не успела, на многих радиостанциях ее уже обсуждали вовсю. Пока ведущие изощрялись в построении версий, детективы Медина, Алаффи, Арбсленд, Паммилл и примкнувший к ним Дон Смайт собрались у одной из машин на обочине дороги. Итоги этого «импровизированного совещания» подвёл Медина:

- Похоже, пока что у нас ничего нет… Судя по всему, у Фрэнсисов не было врагов – по крайней мере, с соседями они отлично уживались. Парни, похоже придется начинать работать всерьёз – и облазить всю округу.

Разделившиеся детективы «прочесали» все соседние дома – но результатов было, что называется, «кот наплакал». Орудия преступления обнаружены не были – но понятно было, что никаким «кодом 187» здесь и не пахнет. Версию об ограблении тоже пришлось отбросить – брать в доме было нечего.

Поначалу детективов насторожило поведение свидетеля Кларка в тот момент, когда к нему прибежал Хаутс, но тут «ларчик открывался просто» - как оказалось, в этот момент Третчер не спал, а «приятно проводил время» в компании одной из соседок и весьма не хотел афишировать этот факт. Осмотр трейлера Кларка, на который хозяин дал согласие, тоже ничего не дал.

Постепенно детективы сосредоточились на двух подозреваемых. Первым из них был неизвестный на Chevrolet 58-го года, заглянувший к дом Фрэнсисов около 9 утра; прилично одетого молодого человека, на вид лет 20-30, невысокого роста и худощавого телосложения видели и Хаутс и Кларк. Однако оба свидетеля утверждали, что после разговора, продлившегося менее 5 минут, молодой человек уехал - и это здорово ослабило внимание полицейских к его личности.

Вторым стал муж Кэти Роберт Клейтон Фрэнсис - и вот к нему детективы решили присмотреться попристальнее; по их мнению, пауза между предполагаемым временем наступления смерти и звонком в дом Нэнси и Стива вполне давала Бобу возможность убить семью и вернуться в Беркли, чтобы попытаться устроить себе алиби. В розыск, как подозреваемого в убийстве, его не объявили - но разослали по департаментам полиции и офисам шерифов сообщение, что офис шерифа округа Санта-Круз «желает задать Роберту Клейтону Фрэнсису несколько вопросов». Кроме того, в тексте содержалось предупреждение, что при встрече с разыскиваемым следует «быть осторожным».

Когда Паммилл и Смайт закончили свою часть работы и вернулись к хижине, остальные (Алаффи, Арбсленд и Медина) уже были там; к этому моменту на место преступления уже успели подтянуться репортеры, немедленно принявшиеся забрасывать детективов вопросами. Медина как раз отделывался от них дежурным «за заявлениями обращайтесь в офис», когда один из офицеров, до этого разговаривавший по рации, отозвал его в сторону. К коллегам Терри вернулся помрачневшим:

- Лейтенант отзывает Паммилла и Смайта в офис…

- Что случилось?

- Он не уверен, но… Городская полиция Санта-Круз расследует двойное убийство.

- Они считают, что…

- Да. Очень похоже, что так.

- Господи Иисусе…

Глава 6. Связь [1][2][18][24[25].

Когда в четверг, 25 января, Джоан Джианера так и не забрала дочь Монику у своей матери, та изрядно встревожилась. Трубку телефона никто не поднимал, и первое, что сделала Элеанор Фостер утром следующего дня – это завела машину и направилась к дому зятя и дочери.

То что, она обнаружила на втором этаже, едва не свело её с ума; при виде тела дочери Элеанор словно остолбенела и даже не сразу поняла, что пронзительный, ввинчивающийся в уши крик – её собственный. Она закрыла глаза руками и вслепую побрела вниз по лестнице; матери Джоан казалось, что она видит невозможный, жуткий сон – и стоит ей открыть глаза, как кошмар исчезнет. Спустившись на кухню, Элеанор все же убрала руки от лица - но сразу же наткнулась взглядом на лужу возле холодильника; молоко из разбившейся бутылки смешалось с кровью Джима и давно свернулось. Значит, это не сон…

Женщина была потрясена настолько, что даже не догадалась сообщить об обнаруженном в полицию; вместо этого она позвонила своему мужу – и когда тот примчался, Элеанор наотрез отказалась подниматься с ним наверх. Когда Герберт Фостер спустился со второго этажа, он был потрясён не меньше супруги - и в глазах у него стояли слёзы.

- Надо позвонить родителям Джима… - выдавил он из себя.

Автомобиль миссис Джорджии Джианера влетел во двор дома на Вестерн Драйв, 520 в 10:00; когда первый всплеск её горя унялся, миссис Джианера подобрала с пола цветастое полотенце и укрыла им обнаженное тело своей невестки. Первыми словами Джорджии, обращенными к Фостерам, были:

- Где полиция?

Герберт Фостер, словно очнувшись, посмотрел на неё:

- О… мы не… да, им же нужно сообщить…

Лейтенант Чак Шерер из Департамента полиции города Санта-Круз выглядел настолько стереотипно для детектива, что со стороны его можно было принять за актёра, играющего роль «крутого копа» - крепкий, коротко подстриженный мужчина средних лет, с невозмутимым лицом и неизменной сигарой в углу рта. Тем не менее, он был вполне всамделишным полицейским – и при этом действительно крутым, умным и надежным, как молоток, детективом с огромным опытом работы на улицах.

Быстрым шагом он пересек двор дома семейства Джианера и распахнул входную дверь, с порога окинув взглядом помещение. Герберт Фостер сидел на полу гостиной, спрятав лицо в ладони. Один из полицейских, ползавший на коленях по ковру, распрямился и показал лейтенанту стреляную гильзу от патрона .22LR и обтянутую кожей пуговицу; второй ковырял перочинным ножом пулевое отверстие в косяке, и как раз в этот момент его усилия увенчались успехом – на ладони оказалась пуля того же калибра.

- Что-нибудь еще трогали? – осведомился Шерер.

- Нет, только вот это подобрали,- кивнул полицейский на гильзу и пуговицу. – Похоже, тот, кто это сделал, собрал всё остальное.

- Может быть… Свидетелей уже опросили?

- Почти всех успели…

- Организуйте здесь освещение – надо сделать снимки, прежде чем увезут тела.

- Мы пытались – но провода в щитке отключены. Скорее всего, за долги...

- Ну так найдите телефон энергоснабжающей компании и позвоните им! Мне здесь нужен свет!

Дальнейший осмотр дома принес детективам некоторый улов в виде найденной марихуаны, причем во всех её «агрегатных состояниях» - тут были и гашиш, и забитые «косячки», и даже семена. К тому моменту, когда лейтенант разобрался с прочими делами и добрался, наконец, до Герберта Фостера, тот уже успел слегка прийти в себя; отец Джоан не стал отрицать, что его дочь вместе с мужем «баловались травкой» - но употребление ими «более серьезных наркотиков» (вроде героина) отрицал; что же касается торговли марихуаной, то на этот вопрос Герберт не мог уверенно ответить ни «да», ни «нет». Отношения в семье он охарактеризовал, как «нормальные» – периодически супруги ссорились, но «в основном, у них все было о’кей».

Когда лейтенант Шерер вслед за сотрудниками офиса коронера, выносящими тела, вышел во двор, то обнаружил, что его уже поджидают два детектива из офиса шерифа.

- Я так понимаю, что у вас двойное убийство? – начал один из них, Сэм Робастелли.

- А я так понимаю, что у вас, парни, тоже есть что мне рассказать…

- Женщина и двое ее детей застрелены в поселении хиппи на Мистери Спот Роуд.

- Думаете, эти убийства связаны?

- Пока не можем с уверенностью сказать… Ищем мужа убитой…

В ходе дальнейшей беседы выяснилось, что Джим Джианера (как и двое его братьев, Микки и Джордж) хорошо известен офису шерифа, как торговец марихуаной. Шерер обратился к коллегам с просьбой разыскать братьев Джианеры для допроса, и, пока Робастелли связывался с диспетчером, лейтенант решил взглянуть на гараж. В этот момент во двор въехал пикап, за рулем которого сидел не кто иной, как свидетель по делу об убийстве семьи Фрэнсис Третчер Кларк - вместе с той самой соседкой.

Естественно, детективы немедленно заинтересовались его визитом; в ходе повторного допроса Кларк без особого энтузиазма поведал Шереру (а так же его коллегам из офиса шерифа детективам Паммиллу и Смайту) о совместном бизнесе Боба Фрэнсиса и Джима Джианеры.

Его слова (а также результаты допроса братьев Джианеры) подтолкнули детективов к мысли, что убийства связаны с наркоторговлей; по словам брата Джима, Джорджа Джианеры, в них могли заподозрить «стукачей» - совсем недавно у Джима и Боба сорвались две сделки, а вскоре после этого их «контрагентов» повязали.

Детективы прямо таки горели желанием пообщаться с Робертом Фрэнсисом, и тот вскоре предоставил им такую возможность. Около 22:00 26 января его старый пикап подъехал к подножию холма, где начиналась Мистери Спот Роуд; там его уже поджидал пост из помощников шерифа, приказавших Бобу выйти из машины и надевших на него наручники.

Фрэнсис своему задержанию не удивился, но был абсолютно спокоен; он полагал, что полицейские ищут «травку» - но к тому моменту он её уже сбыл, и все тайники в машине были пусты. Напрягали Боба лишь отсутствие проблесков света в его доме и уклончивые ответы помощников шерифа на вопросы о том, всё ли в порядке с его семьей.

Услышанного в допросной от детективов Робастелли и Сандерсона он явно не ожидал - эта новость ошеломила Боба. Он разрыдался, а затем впал в прострацию - не реагируя на вопросы детективов о том, где он провёл последние несколько дней. Было решено не трогать его до утра – кроме того, это давало возможность оповестить Департамент полиции Санта-Круз, чтобы кто-то из людей Шерера мог присутствовать при допросе.

К утру новость о двух связанных между собой убийствах, унесших жизни пяти человек, уже красовалась на первых страницах большинства калифорнийских газет - сумев потеснить даже известие о заключении Парижского мирного соглашения между США, Северным и Южным Вьетнамом. Репортеры немедленно припомнили полиции пропажу молодых девушек, «расчлененку» и убийство священника; по всему выходило, что в округе Санта-Круз одновременно действуют минимум два маньяка-убийцы – уж больно разными были их методы. Население еще не успело толком оклематься от деяний Джона Линли Фрейзера, а тут - «нате вам», аж пара подобных типов; продажи оружия, «патентованных дверных замков» и охранных сигнализаций не поползли, а просто подпрыгнули вверх.

«Объединенная команда» из детективов ДП и офиса шерифа очень рассчитывала на допрос Роберта Фрэнсиса  - как на «ниточку», ведущую к раскрытию этого дела; но, увы, здесь следователи просчитались. Когда лейтенант Питтингер, откашлявшись, завёл: «Вы имеете право хранить молчание...», Боб его перебил:

- Перестань, приятель… Я знаю свои права. Но я к этому непричастен. И вот что я вам скажу... Я расскажу все, как на духу - просто потому, что это поможет поймать того, кто убил мою Кэти, моих мальчишек и моих лучших друзей. И плевать, во сколько лет тюрьмы обойдется мне моя откровенность. Спрашивайте…

- На проверку на «детекторе лжи» согласны?

- Конечно. Всё, что потребуется…

И Боб действительно без утайки рассказал всё об их совместном с Джимом «бизнесе» – кто, когда, где, сколько и почём. Одна беда – он не имел ни малейшего понятия о том, кому понадобилось убивать его близких. По его словам, они с Джимом никого не «кидали», не «подставляли» и не «стучали» в полицию; они никому не были должны (исключая, конечно, поставщиков коммунальных услуг), и целью ограбления тоже стать не могли – ну откуда деньги у того, кто не в состоянии заплатить за электричество… Помимо прочего, «компаньоны» могли похвастаться лишь парой «по-настоящему опасных знакомых» - но один из них находился в этот момент времени слишком далеко, а второй был слишком занят «культивированием» собственной плантации.

Чем больше рассказывал Боб, тем больше детективы убеждались в том, что он говорит правду. В итоге было решено, что Роберту Фрэнсису все же придется задержаться в окружной тюрьме еще на некоторое время: необходимо было проверить его слова (в том числе и на полиграфе); да и самому задержанному, как считала полиция, могла угрожать опасность – в случае, если кто-то все же «имел на него зуб». Сам Боб тоже против этого возражать не стал:

- Мне все равно. Сейчас я вообще не хочу никого видеть…

Последние сомнения в том, что убийства на Мистери Спот Роуд и Вестерн Драйв связаны между собой, исчезли после поступления заключения из Редвуд Сити, где находилась криминалистическая лаборатория. Экспертиза показала следующее:

1) извлеченные из тел жертв пули выпущены из одного и того же ствола;

2) судя по всему, в качестве орудия убийства использовалась одна из двух моделей револьверов – причем обе были немецкого производства.

Опасаясь дальнейшего раздувания слухов о «сумасшедших убийцах» и «дьявольской секте», правоохранители решили обнародовать часть известных им фактов. По словам лейтенанта Питтингера: «Следствие продолжает «копать» - но подозреваемых в настоящий момент нет». На заданный ему напрямую вопрос о Роберте Фрэнсисе лейтенант ответил так: «Он просто потрясен произошедшим. Сейчас его основная забота – принять случившееся, и понять, как жить дальше. В настоящий момент Роберт Фрэнсис находится под защитой полиции, но где именно – я вам сказать не могу…». Кроме того, офис шерифа округа Санта-Круз выпустил официальный пресс-релиз, где было сказано, что «в деле замешаны наркотики» - впрочем, не указывая на них напрямую, как на мотив преступления.

Шерифу и Питтингеру вторил начальник уголовного розыска департамента полиции Санта-Круз, капитан Овертон: «Пока мы не уверены в том, что послужило мотивом для совершения этих преступлений – но у нас есть несколько версий». Кроме того, в связи с возникшим в округе ажиотажным спросом на оружие Овертон вспомнил убийства, совершенные Фрейзером, и заявил следующее: «Опять оружие раскупают люди, которым оно не нужно. Мне очень больно видеть подобное снова. Наш департамент призывает всех к сотрудничеству. Это наша работа – защищать людей, и если кому-то кажется, что его жизни что-то угрожает – пусть позвонит нам, без малейших колебаний».

Закончил своё выступление капитан словами: «Так - и только так - нужно действовать. Успокойтесь, это не тот случай, когда какой-то сумасшедший носится по округе и стреляет в людей».

Ну что тут скажешь… Errare humanum est - и даже лучшие в своем деле специалисты не застрахованы от ошибок…

Продолжение следует.

Источники информации:

1. Donald T. Lunde, Jefferson Morgan «The die song : a journey into the mind of a mass murderer», 1980 https://archive.org/details/diesongjourneyin00lund/

2. Donald T. Lunde «Murder and madness», 1979 https://archive.org/details/murdermadness0000lund/

3. Harold Schechter «The Serial Killer Files», 2003

https://docer.tips/queue/harold-schechter-the-serial-killer-...

4. Torrey, E. Fuller "The Insanity Offense", 2008

https://books.google.ru/books?id=YlN7RwfQjS8C&pg=PA35&am...

5. http://www.trutv.com/library/crime/serial_killers/weird/mull...

6. https://news.google.com/newspapers?nid=2245&dat=19721104...

7. John B. King «Lustmord : the writings and artifacts of murderers», 1996

https://archive.org/details/lustmordwritings00king/page/143/...

8. https://www.santacruzsentinel.com/2021/03/18/state-denies-pa...

9. https://www.nytimes.com/1973/08/20/archives/californian-guil...

10. Serial Killer Ed Kemper talks about Serial Killer Herbert Mullin which he met in Prison [Interview]

11. Robert K. Ressler, ; Tom Shachtman, « Whoever fights monsters», 1993

https://archive.org/details/whoeverfightsmo00ress/mode/1up

12. Michael Newton «The Encyclopedia of Serial Killers, Second Edition», 2006 https://docer.tips/michael-newton-the-encyclopedia-of-serial...

13. https://murderpedia.org/male.M/m/mullin-herbert.htm

14. https://web.archive.org/web/20200616152740/https://www.newsp...

15. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730302&e=-------en-...

16. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730731.1.29&srpos=1...

17. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730220.1.3&srpos=19...

18. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730731.1.2&e=------...

19. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=DS19730808.2.23&srpos=2&...

20. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730820.1.2&e=------...

21. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=DS19730829.2.20&srpos=4&...

22. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730815.1.26&srpos=9...

23. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730801.1.8&srpos=10...

24. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730209.1.4&srpos=26...

25. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730131.1.4&srpos=41...