SofiMeow

Википедия такая википедия

Прапорщик Мишуков обслуживал катапульту – здоровый механизм, чем-то похожий на аттракцион. На небольшом помосте у высоченной решетчатой мачты стояло пилотское кресло, скользящее вертикально вверх по длинной рельсе, идущей по металлической ферме. На этом тренажере тренировали военных летчиков аварийно покидать самолет. В самолете под креслом имеется специальный пиропатрон, который и выстреливает пилота словно ракету. «Удовольствие» не из приятных, но готовиться к таким ЧП надо. Вот и создали для этих целей машинку, имитирующую возникающие нагрузки. Тренировки на катапульте строго лимитированы – каждый «прыжок» дает сумасшедшие нагрузки на позвоночник, а если переборщить, то и сотрясение мозга получить можно. Сколько раз Мишукову приходилось мыть кресло от мочи и дерьма, поэтому он каждого пилота просил сходить в туалет перед занятием.

Как ни странно, но еще об одном интересном применении вверенной ему техники, прапорщик Мишуков узнал от своей жены. Знаете, офицеры народ мобильный, интересы Родины их частенько кидают с места на место, и разумеется с ними следуют их верные боевые подруги и тылы – офицерские жены. Прапорщики обычно более оседлы, ну и прапорщицы, соответственно. Жены прапорщиков в военных городках считаются старожилами, они всегда готовы встретить новеньких лейтенантш и капитанш и ввести их в курс дела, а те в свою очередь делятся с ними впечатлением и опытом с предъидущего места службы муженька. Так вот одна из новоприбывших и рассказала мадам Мишуковой об абортных возможностях катапульты. Говорят, что впервые это открытие было сделано случайно, во времена Юры Гагарина и Вали Терешковой, когда кандидаток на звание первой женщины-космонавта отбирали. Так вот одна из претенденток оказалась слегка беременной, и сразу после «отстрела» на катапульте у нее случился выкидыш. Ну оно и понятно –такие перегрузки просто отрывают плод от маточной стенки.

Мишукову эта мирная возможность его военного агрегата очень понравилась. Вот и решил он немного денег подзаработать и попрактиковаться в бесконтактной гинекологии. Вначале дело шло туго, клиентуры было мало. Но город Ленинград под боком и молва о добром кудеснике туда долетела. Брал Мишуков не много, от трех до десяти рублей. Со знакомых и жен знакомых не брал ничего. Лишних вопросов Мишуков не задавал, порой даже имени не спрашивал, что многим очень нравилось. Тайком проводил баб на территорию части, сажал в кресло, пристегивал ремнями и кидал. Обычно хватало одного раза, но иногда приходилось повторять аж до пяти раз. Но успех был всегда и успех стопроцентный. Будучи человеком внимательным и заботливым, он после каждого «покидания самолета» спрашивал пациентку, как та себя чувствует. А ну если пять раз подряд трясти придется? Тут поневоле почувствуешь себя, как после нокаута. В таких случаях Мишуков проявлял поистине джентльменские качества – после «экзекуции» он брал даму под ручку и заботливо доводил до самой станции, и не уходил, пока не сажал ее в электричку. Дальше он, правда, не следовал, боялся что жена может неправильно понять. О своей частной практике на гособорудовании он языка не распускал, хотя и особой тайны не делал. Многие сослуживцы, видя Мишукова с очередной женщиной, только небрежно махали рукой, опять мол какая-то на катапульту «облегчаться» приходила.

А все же зря Мишуков ничего не спрашивал, кроме самочувствия после «полета». Один вопросик ему все же следовало задавать до посадки на тренажер. Простой такой вопрос: «Какой срок беременности?»

Ирина залетела в отпуске – с подругой поехала в Геленджик, море, фрукты, танцплощадки. Сама она в Луге жила, а на танцах повстречала парня из Питера. Двести километров ерунда, считай земляки. Если бы он из Москвы, к примеру, был, или еще откуда подальше, то она бы и в голову не брала, получила летнее удовольствие и прощай. А тут близость жительсвта как то к продолжению намекала. Она уехала чуть раньше, он позже. Через неделю позвонил, пригласил к себе в гости. Очень хотелось продолжения отпускного рая. Она приезжала к нему, а он к ней. Но работа... Получалось только на выходные. Месяц молчала, а потом рассказала, что беременна. Отношения сразу закончились, а любовь осталась. У нее. А у него оказалась уже есть невеста, да и вообще Ирка ему не пара, а так погулять, повеселиться. Может никакой невесты не было – не стыкуется такая с полностью свободными выходными, да и не станет официальный жених у себя постороннюю девушку на две ночи оставлять. Потом какие слова он до того говорил... Короче Ирка решила оставить ребенка. Дождалась до пяти месяцев, а потом передумала. Не видя «суженного» долгое время, быстро переосмыслила его «достоинства», и любовь сразу куда-то делась, да и матерью-одиночкой перехотелось быть. А если честно, то ее она ей и не хотела быть никогда, просто ждала, что «любимый» вернется. А коли любимый перестал быть любимым, то и на фиг такое надо.

Возможностей легально прервать беременность уже не было, но она вспомнила, что когда-то одна подруга рассказывала ей, что под Ленинградом в одной военной части мужик на какой-то машинке делает такие выкидыши, что обзавидуется любой гинеколог! При этом сам в дырку не лезет и даже имени не спрашивает. Денег берет смех, червонец, да наверное и за бутылку с ним можно договориться. Прямо сказка! Ирина быстро разыскала ту подругу и узнала, как пробраться к чудо-знахарю. Оказалось просто – надо сесть на электричку и поехать в Горелово, там найти детский садик и спросить любую воспитательницу. Тот детсад для детей военных, а воспетки там все их жены, они точно на этого кудесника выход имеют. На следующий день Ирина взяла отгул и поехала по указанной наводке, правда без особой надежды на успех, путь поиска этого «акушера» казался слишком уж нечетким и безличным.

Однако зря она переживала. Быстро нашла указанный детсадик. Как подойти, что спросить, как объяснить, что тебе надо и кого ты ищешь? Прямо не сказать – тут со стыда сгоришь. Лучше всего, решила Ирина, это спросить всего два вопроса, где тут летная часть, и не знают ли они мужика, который на «подбрасывающей машинке» там работает? Оказалось, что и часть недалеко, и мужика такого они знают. И даже догадываются, зачем она этого мужика ищет. Воспитательница оказалась участливая, сама куда-то позвонила, о чем-то договорилась. Ничего за это не взяла, а просто сказала, что иди мол по этой дороге, пока не дойдешь до здорового бетонного забора. Иди затем вдоль этого забора до зеленых ворот с красной звездой, а там тебя уж ждать будут. Отсюда за час дойдешь.

Пошла Ирина, как сказали. Дошла до ворот, а там и вправду ее мужичок-прапорок дожидается. Провел ее за ворота. Вот и чудо-машинка. Спросила Ирина мужичка, сколько стоит процедура? А сколько дашь! Червонца хватит? Вполне! Ты только в туалет вначале сходи, уж если не по большому, то хоть по маленькому. Объясняет – у мужиков то штаны мочит, а из баб, так просто струей выбивает. Проводит до туалета, терпеливо сторжит возле двери, чтоб какой военный даму случайно не испугал. Ну вот и порядок, пошли на катапульту. Садит прапор Ирину в кресло, застегивает ремни, показывает как голову держать, как руки. Проинструктировал, отошел к своей будочке. Готова? Да! Ну тогда поехали! Бах, вжжжик – кресло улетело высоко вверх. Казалось, что не только матка оборвалась, но и само сердце, в глазах потемнело и челюсть потянуло вниз. На высоте кресло быстро затормозило аж ремни больно впилось в тело и щелкнули зубы. Не будь ремней, Ирину точно бы швырнуло на середину летного поля через ближайший высоченный ангар и здоровые самолеты-транспортники. В одно мгновение копошившиеся вокруг них люди оказались малютками, а будка вмиг сократилась до размеров маленькой коробочки. Не успев толком испугаться такой высоты и того, что с ней произошло, Ирина ошалело глазела по сторонам. Потом мягко и плавно, словно лифт, кресло пошло вниз.

В ушах звенело и болел прикушенный язык. Ирина провела пальцем по деснам, слюна была с краснотой. Ну это понятно почему. Плохо инструктаж слушала, вот и клацнула зубами до крови. Наконец кресло спустилось. Подошел «доктор», спрашивает, хватит или еще раз? И тут Ирина поняла, что хватит, дело сделано – под задницей у нее, похоже, стало мокро. Отстегнули ремни, Ирина извинилась перед добродетелем за неприличный жест и засунула руку себе под юбку. Точно не моча. Кровь! И тут она осознала глупость своего положения – она не взяла с собой ни ваты, ни тряпочек-подкладушек. Стало крайне неудобно, но ей пришлось об этом сказать «доктору». Те тряпки, что нашлись у него, подкладывать было страшно – в саже и масле. Еще порылись в поисках чего-либо подходящего, наконец нашли кусок грубой дерюги. Кровь она впитывала плохо, но тут прапорщик наткнулся на пачку старых растрепанных листков. За неимением лучшего она попыталась подложить один из них под трусики. Все же не так быстро потечет, как дерюга напитается. Прапорщик спросил, как она себя чувствует, тошнит ли ее, кружится ли голова и не охота ли блевать. Ничего такого не было. Значит сотрясения нет, можно спокойно проводить ее за ворота, а уж до станции сама дойдет.

Ирина около часа прождала электричку на Лугу, а потом в самой электричке надо тащиться больше трех часов... Она села в уголочек почти пустого вагона и почувствовала, что смертельно устала. Особой боли в матке не было, просто кровь начинала идти все сильнее и сильнее. Поезд тронулся, но вскоре от железнодорожного мелькания и легкой тряски ей стало плохо. Пыталась сидеть прямо и не смотреть в окно, но это не помогло, и Ирина отключилась. Всем проходящим мимо пассажирам казалось, что девушка просто спит, а щели в деревянной реечной лавке спокойно пропускали кровь. На полу кровавой лужи не было – под этим угловым местом как раз находится какой-то непонятный металлический ящик, своей глубиной уходящий под вагон. Ничто не насторожило окружающих. Ее труп обнаружил машинист, обходя пустой состав перед поставкой в депо. Мы конечно думали как могли – синяки на плечах, от каких-то ремней, похоже, язык прикушен... Но унесла бы Ирина тайну своего аборта с собой в могилу, если бы не ее подкладушка – на пропитанном кровью потрепанном листке было написано «Памятка-инструкция по по обслуживанию летного тренажера-катапульты».

Из этой матки мы тоже учебное пособие сделали. Сама по себе матка была вполне интересна – острый гангренозный миометрит при полуторамесячной беременности, а еще какой у нее был необычный аксессуар! Из зева матки торчал непонятный красно-зеленый рог. Штука явно женскому организму чуждая. Мы его аккуратно извлекли, а вот когда поняли, что это такое, то обратно на место запихали и этот натюрморт увековечили в банке с формалином, как пример безжалостного преступления и женской глупости.

Красно-зеленый рог оказался почкой фикуса. Помните в советское время это здоровое комнатное растение было очень популярно? Фикус любили держать из-за его неприхотливости, быстрого роста и способности терпеть низкое освещение. Этакое красивое деревце в кадке, раскинувшее свои темные кожистые лапти-листья где-нибудь в казенном помещении, типа почты, кафедры, аптеки, гостиничного фойе или отдела кадров. Если посмотреть на самый кончик фикусовой ветки, то там вы обнаружите совершенно гигантскую почку размером с авторучку, только в основании толще. Если обломить этот росточек, то тот час же закапает белое, горькое и очень липкое «молочко» - фикусовый сок. В тропиках фикусы большие, там их режут и собирают этот сок, называемый латексом. Из него делают, например, медицинские тонкие перчатки. Сокодвижение в фикусе тоже уникально. Это дерево может захватывать из почвы любые бактерии и разносить их по своим листьям. При этом само дерево не болеет, а бактерии сохраняются живыми. Впрочем тогда я всего этого о фикусах не знал – пришлось почитать литературу, когда писал окончательное судмедэкспернтное заключение в уголовное дело об этом криминальном аборте.

Не видеть бы нашим курсантам интересного препарата и не читать бы судмедэксперту ботанику, если бы Леночкин труп нам сама Гебуха не подкинула. Дело в том, что Лена была чрезвычайно перспективна – учитывая ее юный возраст и уровень ее выступлений, в Спорткомитете СССР законно посчитали ее достойной кандидаткой в советскую сборную по фигурному катанию. Более того, с ее данными и потенциалом, многие заслуженные тренера считали ее в недалеком будущем очень вероятной претенденткой даже на мировое и олимпийское золото в одиночном катании среди женщин. А знаете, тогда у советской рекордно-штамповочной спортивной машины поиск таких девочек был поставлен на поток, и в своих заключениях профессионалы редко ошибались.

А вот с концовкой получился облом – дело каким-то макаром затрагивало интересы неких знаменитостей из Спорткомитета, и хотя мы его полностью раскрутили и раскрыли в деталях яснее ясного (смешно сказать судмедэксперты, а не следователи!) завершать его никто не собирался. Типа, вам ребята за работу, за экспертизу и протокол спасибо, но обсуждать мы это с вами не будем. Похоже, в верхах дело решено было замять. Что же касается самой беременности, то тут для нас простенькая история открылось, и все благодаря тому же фикусу. Правда нам потом слегка настучали за излишнюю прозорливость по шапке, пришлось оправдываться, что копнули глубже, чем надо, не раскрытия преступления ради, а так, из чисто научного интереса. И протокол пришлось переписать, ограничившись только медициной и стенами морга. Два дополнительных листка дернули даже из архива и уничтожили. Вот и осталась истинная причина Леночкиной смерти только в устных преданиях нашей судебки.

После выступления на первенстве Союза среди юниоров Лену заметили по серьезному. Пригласили в специальную школу-интернат, дали нового, известного тренера. Началась интенсивная тренировочная жизнь с очень серьезными ставками, если все пойдет хорошо, то через год-два Лену ждет мировая известность. Тренер был властной и очень требовательной личностью. Ленкина свобода, как понятие, просто отсутствовала, все было подчинено цели государственной важности – выйти в мировые чемпионки. Регламент дня полный, режим строже чем у космонавтов, секунды расписаны. А девочка реально могла сделать рекорд и вписать свое имя в историю фигурного катания – я слабо в этом спорте разбираюсь, но как-то особо у Лены на льду прыгать-крутиться получалось, так что не до, не после нее такую фигуру никто до сих пор сделать не может. Тренер заменил ей все – семью и школу, друзей и... любовников.

Перед очередным чемпионатом Союза, который и считался для советских спортсменов отборочными выступлениями и экзаменом в сборную на чемпионат Мира, тренер понял, что Лена беременна. Тренера такое открытие просто убило – это было полным срывом всех планов, назревали крупные неприятности с очень нехорошими для него последствиями. Его подопечная куда меньше беспокоила – то что девочка сможет полностью восстановиться после аборта, он не сомневался. Проблема была в другом – аборт у спортсменки государственного уровня не скроешь. Это вам не Маша с Уралмаша, ее медицинская карта полностью во власти врачей от спортивной медицины. Признайся им, и все – конечно будет высокопрофессиональный аборт в одной из самых лучших клиник, потом плохое выступление на Союзе, а там разбор его работы, причина сбоя тренировок... Ну и причины-следствия. Ладно бы просто вздули, типа не досмотрел, не уберег, плохо работаешь, дисциплины никакой... Так ведь хуже. Отцом то был он! А как притащить девочку в нормальный городской абортарий, и сделать это тихо, без лишних записей и учетной карточки, он не знал. Зато знал один метод, который во всю практиковали его старые подруги-спортсменки в то далекое время первой вспышки советского ледового спорта. Ледовых арен было мало, не то что сейчас, жили и тренировались вместе, ну и залетали. А где залетали, там и избавлялись – фикусом!

Метод был чрезвычайно прост. Требовалась одна столовая ложка с плоской металлической ручкой и один росток фикуса. Ручкой ложки поднимался свод влагалища, чтобы увидеть зев матки, а потом в этот зев и вводилась острый кончик фикусовой почки. Оставляли так на ночь, а утром вынимали. Если на следующий день не происходило выкидыша, то вечером процедура повторялась снова. Вообще такое дело и неделю могло длиться, но это не страшно – у фикуса веточек много и каждая заканчивается такой вот сосулькой. Ломай, не хочу, - на лечение точно хватит. Вот тренер-наставник так и поступил. О том, чтобы его ослушаться, или там какое свое мнение высказать у Лены и мысли не возникло – за годы на ледовой арене он привыкла к беспрекословному подчинению. Зашла к нему в кабинет, улеглась на тот же массажный топчан, где он ее периодически пользовал, мотивируя абсолютной необходимостью снятия стрессов и каким-то чудодейственным эффектом мужской спермы. Вроде без этого рекорда просто не бывает. Презервативами наставник не пользовался – сам ей измерял температуру в заднице, сам за нее вел календарь ее циклов. Да что скрывать, у других тренеров она тоже видела подобные календари, исчерченные звездочками менструальных дней их подопечных – нагрузки то дают на грани физических возможностей, такое не учитывать нельзя! Поэтому и думала Лена, что вот так, после тренировки, но перед душевой все они по приказу становятся раком чтобы получить от тренера то, без чего мировое первенство не выигрывается. Тренер, он сам знает когда сколько и как. Ему надо доверять и подчиняться! Вот и сейчас Лена ему во всем доверяла, по команде перешла из коленно-локтевой позиции в лежа-на-спину и послушно раздвинула ноги. Было несколько неприятно, но не больно – в зеве матки практически отсутствуют болевые окончания. Секундное дело, и тренер засунул куда надо эту блестящую зеленую морковку.

На утро она, как ей и было приказано, сама залезла к себе в хозяйство и двумя пальцами легко вытащила росток. Тренировалась как обычно, ничего не произошло. В конце вечерней тренировки тренер повторил процедуру. Утром она опять вытащила росток. На завтраке аппетита не было. Когда ехала не тренировку стала сильно болеть голова и бить озноб. Вышла на лед, и чуть не упала, как когда-то давным-давно в свои пять лет, когда мама первый раз привела ее на новый искусственный каток, где только что открылась секция фигурного катания. Лена поняла, что тренировки сегодня не будет. Будущая мировая звезда едва доковыляла до борта. Подошел тренер, спросил какого черта не идет разминка? Ах заболела! Ну а там как, в смысле по женской части, был выкидыш? Нет!? Остаток дня она пролежала у тренера в кабинете на том же злополучном топчане, накрытая поролоновым матом, но все равно трясясь от озноба. Отпускать ее в интернат тренер не хотел – такой грубый срыв тренировочного режима безусловно будет замечен. О том, что бы привести Лену к их врачу даже и речи не было – вот выкинет, тогда сразу пойдем, пусть лечат, а пока вот чай с малиной и цитрамон, ничего за пару дней с ней не случится. А температура 39? Ну так не 40 же! Потом тренер считал, чем выше температура, тем лучше борется организм. Поэтому в конце такой вот «лежачей тренировки», тренер опять попросил снять трусы и раздвинуть ноги. Если работать столовой ложкой, то что там твориться не слишком то видно, для этого нужно гинекологическое зеркало и правильный свет. К тому же есть сомнения, что по виду зева матки тренер бы заподозрил неладное. Он же не гинеколог. Вот гинеколога от увиденного сразу бы холодный пот пробил. Тренер же спокойно засунул очередной росток фикуса, потом посадил Лену в свои «Жигули» и сам отвез в интернат. На прощание сказал, что вообще это хорошо, что она заболела, при болезнях выкидыши лучше получаются, пожелал спокойной ночи и еще раз напомнил, чтоб росток вытащила только утром. А она не вытащила. Мы вытащили. На вскрытии.

Мышечная стенка матки, миометрий, имела все признаки газовой гангрены. Как такое возможно? Моментальный клостридиоз из ничего, но ведь и микробиологи не врут – для них подтверждение нашего предположения тоже выше крыши оказалось. Вроде так не бывает. Правда в практике военной медицины были такие случаи. Давно и далеко – с 1942-го до 1945-го года на территории Китая. Тогда там японцы хозяйничали. Был у них специальный номерной отряд под командованием генерала Исиро Исини. Тот генерал разрабатывал программы биологического оружия для непобедимой армии Ямато. В одной из программ испытывали возможность стопроцентно летальных исходов при осколочных ранениях. Делался специальный снаряд, где кроме взрывчатки и мелконасеченного корпуса для увеличения числа осколков, имелась специальная добавочка из спор гангренозных бактерий. Выбирали те, что позлее, клостридии например. Потом дело было за малым – к столбам привязывали биоматриал в виде китайских военнопленных и подрывали снаряд. Осколочные раны получались совсем пустяковые, а вот смертность колоссальная! Данный случай чем-то напоминал нашу матку, если бы фикус был таким же снарядом. Но предположить, что этим росточком специально поковырялись в бактериальной культуре, или хотя бы в земле, перед тем, как его засунуть в матку, было как-то трудно. Пришлось читать книжки. А в книжках написано, что фикус может бактерии из земли тянуть и в листьях их складывать. Значит, все-таки такое заражение не из области фантастики получается.

Для подтверждения версии оставалось только одно – найти этот фикус, взять пробу земли из его горшка на баканализ. Если вырастет там тот же бактериальный штамм, то можно считать, что найдены отпечатки пальцев. Куда поехать искать фикус? Наверное надо начать с элементарного – места жительства и места работы, Леночкиного спортивного специнтерната и катка. Перед походом за бакпробой, я еще одну пробу сделал – посмотрел групповую принадлежность плода. Мало ли... Вдруг на папу нарвемся? Вообще здесь вот какая штука – этот анализ примитивный, он отцовство на сто процентов не доказывает Хотя, если дело до какого конкретного виновника дойдет, то можно такую серологию развести (исследования антигенов крови) , что выбор запросто сузится до один на тысячу, а то и на десять тысяч.

В Ленкином интернате фикусов не было, зато один нашелся в вестибюле катка. Обойдем его кругом, осмотрим. Ага, вот они – три почки сорваны. Теперь мы еще одну срежем и положим ее в стерильный пакет. Теперь стерильной ложечкой насыплем землицы из горшка в специальную банку. Готово. Ну что, уж коль пришел, пойду хоть тренера проведаю. Вообще-то это не мое дело, это так сказать, частная инициатива, я не следователь. Здрасте, входите, все как полагается. Видать мужик горем убит – сильно смерть своей подопечной переживает. Представляюсь, прошу содействия. Да-да, конечно, готов помочь. Смотрю тренировочные листы, какие-то спортивные графики. Да вот что-то и тренер не поймет, как так могло получиться, что она днем была на льду, судя по записям каталась очень плохо. Откровенно записано, что задан самый щадящий режим тренировки из-за плохого самочувствия спортсменки, проведена разъяснительная беседа, но разговора по душам не получилось. Похоже честный тренер, о причине смерти ничего не знает. Он меня об этом спрашивает, я уже готов ему сказать, чего конечно делать по инструкциям никак нельзя, интересы следствия, как-никак. Только тут мой взгляд попадает над тренерский календарь... Вот он, на столе перед самым моим носом – листочек на два месяца. А на календарике крестики рядком. Медленно, как бы случайно переворачиваю страницу – и там крестики. Той же ручкой тем же почерком кое что написано. Я уж взрослый мужской почерк от полудетского почерка девчушки-фигуристки как-нибудь отличу. Тренер крестики рисовал! Странно, что мужик учет девичьих месячных ведет, хотя большой спорт, такое вполне разумно. Не разумно только то, что ты, дядя, мне врешь! Не можешь ты не знать о залете. А когда последние нарисованы – ага, давно. Значит, все ты знал! Переворачиваю на текущий месяц – а там твоим же почерком написано слово «фикус», и три стрелочки нарисованы. Очень даже совпадает по дням с предполагаемым гангренозным заражением. А над последней стрелочкой написано 39,3, температура похоже. Но не это самое главное – большая латексная капля на этом листке. Похоже на засохший фикусный сок, а в корзине для бумаг валяется фикусный лист. Да, дядя, ты еще и глуповат слегка – даже вещдоки не уничтожил. Еще копаюсь в старых записях, уже конечно, для вида. Я думаю о другом, как бы мне понятых сюда завлечь, чтоб тихо, но при свидетелях календарик то забрать. Мне он, честно сказать, совсем не нужен, это я в подарок следователю.

Пока я над этим думал, еще на одну интересную запись нарвался. Дело в том, что для советских спортсменов-рекордсменов существовал один простенький трюк. Где-то за полгода до соревнований у них отбиралось до 700 миллилитров крови. Вообще-то точное количество от веса тела зависело. Отбирали не разом, а за два-три приема, чтоб на тренировках помягче сказывалось. Из крови отделяли эритромассу, которую морозили в жидком азоте. А вот в нужное время перед соревнованиями эти собственные красные кровяные клетки размораживали и возвращали хозяину. Организму, честно сказать, лишняя кровь совсем не нужна, но на какое-то время его способность поглощать кислород возрастает, а значит возрастает способность к тяжелой мышечной работе, чем спорт и является. Так вот наткнулся я на старые записи о тренере – группа крови вторая отрицательная, далеко не самая частая, хоть и не редкость.. Как у плода, хотя тут, конечно, простые совпадения возможны.

Поблагодарил я за помощь и вышел. Подошел к телефон-автомату и звякнул одному своему знакомому следаку. Через полчаса приехала ментовка, позвали пару человек из персонала катка, да при понятых мусорное ведро с листиком и календарик изъяли. Листок, значит, с пальчиками, календарик с почерком. Делу конец. Eще дождемся результатов бактериологии, все красиво напишем и передадим в суд. Тренер это дело увидел, струхнул и тем же ментам дал показания. Все подробно, что и как, чин-чинарем под подпись – типа прошу принять за чистосердечное. Тренера – в КПЗ, бумаги – к делу, вещдоки – на экспертизу. Через три дня приходят. Заключение от микробиологов и дяди в штатском. С заключением все хорошо – бактериальный штамм полностью идентичен. А вот с дядями не очень. Дело у горпрокуратуры забрали в ГэБэшное производство. Пошустрили по протоколам, наругали за самодеятельность, короче, я об этом уже рассказывал. Мы оправдываться, типа хотели как лучше, для вас же старались, хоть вы и дело не вели, но с вашей курацией оно проходило. Сами же нам и труп передали. Дали нам формочки эти гребанные заполнить с их долбанным неразглашением. Иногда у этих мальчиков в серых пиджаках все же были большие проблемы с холодной головой, чистыми руками и горячим сердцем. Уж по какой причине им надо было дело свернуть, я не спрашивал. А мы что дураки? Нам тоже как-то ссать против ветра не охота, тем более похоже, что с прокуратурой они уже обо всем договорились.

Наверное с полгода прошло. Поехал я на Птичий Рынок за мотылем, на рыбалку собирался. Смотрю передо мной знакомая фигура – тренер! Идет с двумя девочками, лицом девчушки на него очень похожи, а по возрасту всего на какие пару лет младше той Лены-фигуристки будут. Наверное дочки. Весело с папой болтают, довольные какого-то щенка домой тащат. Семейная идиллия. Не могли же их папочку так быстро амнистировать? Значит никакого суда не было. Наверняка списали все на Ленку-дуру. А что, мертвые сраму не имут. Вот вам и преступление без наказания.

Труп этой симпатичной женщины был тоже весьма интересный – «руки прачки», но не холерные, а от пребывания в воде, правда весьма недолгого, но необычного. На теле видна четкая линия погружения, по границе которой кожа имела совсем разный тургор (эластичность). Такое бывает если вода горячая, хотя еще не кипяток. Нет, она не была утопленницей. В легких ни капельки воды, никаких признаков асфиксии (удушения). Нет и патологии – здоровый организм беременной женщины. Беременность трехмесячная, тоже здоровая. Была. Правда на момент смерти там только-только пошел аборт, но не он стал ее причиной. Эта молодая женщина (а по своему незамужнему семейному статусу – девушка) получила крайний перегрев и скончалась от банального теплового удара – сварилась в горячей ванне. Трупешник был ГэБэшный, по их делу, но не со стороны, а непосредственно из их системы. Тело молодой начинающей кэгэбистки. Поэтому и рассказали нам больше обычного, им самим потрепаться было приятно, перемыть косточки своей системе и ее славным порядкам, в угоду каким молодые бабы по собственному желанию в ваннах заживо варятся.

Аня была одной из самых успешных студенток на Пятигорского Иняза. Вела активную комсомольскую работу, весьма общительная, но не болтушка, она вполне здраво подходила к перспективам на будущее. Никаких выдающихся планов себе не строила – четвертый курс, через год распределение учительницей иностранных языков скорее где-нибудь по Кавказу или югу России. Ей очень нравилось Ставрополье, особенно район ставших родными Кавминвод, поэтому максимум, чего она желала – это местное распределение где-то поблизости к курортам. К срочному вызову в деканат она отнеслась без особого волнения, опять что-нибудь попросят сделать по общественной линии.

Однако ее удивлению не было предела, когда в кабинете у декана она застала двух человек, приехавших из самой Москвы с единственной очевидной целью с ней побеседовать. Дяденьки в неприметных серых пиджачках представились обтекаемыми Иван Сергеичами, да Сергей Петровичами. Долго ходили вокруг, да около, говоря на ерундовые темы. Стали спрашивать о студенческой жизни, об учебе, потом о ее семье – как там мать-отец, кто ли есть еще, а-аа младший братишка... Да нет, спрашивали профессионально, логически никаких выводов не сделать. Только Аня девушка умная, поняла, что все о ней им прекрасно известно. Договорились быстро. Официально она распределяется в село Троицкое, что в Калмыкии, а на самом деле едет учиться в Москву. О будущей работе ни слова. Мы мол сами не знаем, разведка или «контра». Наконец подписывается стандартная ПОНка (подписка о неразглашении). и всего хорошего. Приятного Вам завершения института и до встречи в Первопрестольной и в нашей системе, куда мы Вас, похоже, возьмем.

А они действительно взяли. Взяли в Контору, отучили в Дзержинке на спецкурсах, а потом направили работать среди экскурсоводов и гидов, водивших иностранные группы в Ленинграде. Задача номер один – выявление потенциальных кандидатов на вербовку среди иностранцев. Задача номер два – обеспечение мероприятий, направленных на выявление нежелательных контактов иностранцев и советских людей. И задача номер три – контроль и наблюдение за персоналом, работающим в контакте с иностранцами. Никакого тебе самопожертвования в виде долгих лет служения бойцом невидимого фронта где-то за кордоном от нее не потребовалось. Перспективы на дальнейшую жизнь оказались радужными и весьма денежными, по советским понятиям.

Как и все сотрудники КГБ в очереди на квартиру она не стояла – сразу по приезду в Ленинград вселилась пусть в ведомственную, но отдельную однокомнатную квартиру. Довольно быстро сориентировалсь по службе и работе – необходимость развивать неформальные контакты с потенциальными объектами разработки заставляла порой недурно прифарцовывать. При этом о всех своих деяниях Анна честно писала отчеты, а начальство весьма снисходительно смотрело на прибыль, в виде оставшейся у сотрудницы модной шмотки или иного забугорного барахла. Зато «прикрышка» и внедрение были полными. Приоделась, кое чем разжилась, да и без «левизны» зарплата штатного сотрудника Интуриста, гида-переводчика по «основному» месту работы, накладывалась на денежное довольствие офицера КГБ. Плюс всегда давались деньги на задания, а если не наглеть, то ими можно было распоряжаться с умом и кое-какой личной выгодой. Анна не наглела, Анна была профессионалом высокого класса, пусть молодой, но очень любящей свою работу сотрудницей, а главное не какой-то там шкурой, а офицером, искренне преданным делу государственной безопасности и служению родине. Командование об этом знало, но глаз со своих сотрудников не спускало.

Только вот с личной жизнью у Анны как-то не заладилось. Служебные интересы предполагали определенную скрытность от окружающих, когда откровенные разговоры запросто идут по накатанным и отработанным схемам «интерактивного выведывания информации с параллельными контр-вербовочными мероприятиями и сохранением легендированного прикрытия». А в таких случаях взаимность какая-то липовая получается. Говорили же преподы в Дзержинке – бабы, не будьте дурами, хватайте офицеров из системы, пока те рядом ошиваются, потом трудно будет. Не послушалась, не схватила. Училась, старалась, а искать толком не искала. А теперь вот и результат – с мужиками, которым можно доверять, с ее мужиками, в смысле с коллегами из ее родной Гэбухи, остались лишь встречи на конспиративных квартирах с отчетами под магнитофон, там тебе ни имен, ни фамилий, ни фривольностей каких. Все четко и сухо. Доклад, задание, метод, обеспечение, материалы, техника. Говорим по делу, сидим рядом, но между нами стена. Ну как тут роман завести? Конечно, порой надо и в Управление ездить. Но там и того хуже – что за час-другой по коридорам сниматься? А вот со связями на стороне совсем плохо. Сотрудник с любовником – ха! Это уже не сотрудник. Нет, ну можно откровенно познакомится с каким-нибудь там честным инженером, добиться признания в любви, при этом избежав с ним постели, потом написать рапорт (а перед тем тысячу объяснительных). Парня год будут «просвечивать», на этот период, конечно, от оперативной работы отстранят, ну а потом дадут разрешение – и выходи себе замуж! Потом, разумеется, на туже линию уже не попадешь, у мужа то никаких допусков, а такому необходимость срочных вечерних поездок куда-то без объяснения причины понравиться никак не может. Поэтому обычно оперативной работе с «цивильным» замужеством не по пути. Хотя мужики из КГБ женаты в основном на дамах «вне системы», но там случаи иные – чаще всего они попереженились рано, еще в училищах, институтах или Академии и не сидят «под прикрышками». А вот кто «под прикрышкой», тот для семьи в длительной командировке, а если холост, то так же воет от одиночества, как и она.

Эх, такого бы найти! Терять интересную работу и заниматься поисками мужа со стороны Анне не хотелось. Конечно, можно вообще на все наплевать и просто зажить нормальной жизнью молодой женщины – ведь если не встречаться с диссидентами или невыездными евреями, а просто трахнуться с приятным мужиком, то даже из-за романа из органов пожалуй сразу не уволят. Ну переведут куда-нибудь на кабинетную работу делать переводы иностранной периодики. Конечно, по сравнению с ее нынешним положением это будет значительный материальный проигрыш, да и романтики абсолютно никакой. Нет, такой шанс всегда можно использовать, а пока Анна скрепив зубы и порою дрожа от желания, все так же старательно обходила мужской пол стороною. Она с завистью кидала взгляды на выпирающие животы случайно встретившихся беременных, на детские коляски молодых мамаш, на родителей, тянущих за руку своих малышей в детский сад мимо окон ее квартиры. Она разглядывала семейные фотографии своих подруг, повыходивших замуж и понарожавших детей. Вот оно, собранное улыбающейся группкой, такое земное счастье заурядных учительниц периферийных школ – у них не было оперативной тайны, но были обычные семьи. Она провожала взглядами влюбленные парочки, которые не вели «наружку», а просто балдели от присутствия друг друга. Она приносила с работы дорогие букеты, что дарили ей группы на прощание, а потом подолгу сидела возле них и мечтала, что их ей подарил Он. Он, кого не было. Анна много раз прокручивала в своей памяти свои институтские романы, вспоминая моменты и детали своих прошлых, а теперь таких далеких соитий. Господи, она ведь никакая-нибудь молодя дура, она специально подготовленный офицер Госбезопасности, прошедшая самый тщательный психотбор и тренинг, она может запросто совладать с собой! Но она не может избавиться от сопряженной с этим совладанием обычной сексуальной фрустрации, как это называли преподаватели-психологи из ее Академии, или простого желания переспать с мужиком, как это называли все остальные люди.

И она решилась. Нет, глупостей не будет. До тридцати с хвостиком можно поискать кандидата в мужья из «своих». А вот трахнуться можно и с «чужими»... Ведь зацепить партнера на стороне, пусть даже сделав это очень не заметно, для нее, профессионалки, никакого труда не составит. Контроль контролем, но не круглосуточно. Она была прекрасно осведомлена как о степени контроля за ними, так и о его возможностях – если не заводить серьезного романа и при достаточно профессиональном подходе в виде «самоконспирации», то риск «засветки скрытого контакта» будет минимален. Можно обманывать систему, ведь это всего лишь с целью столь необходимого ей удовлетворения собственной похоти, а не измена Родине. Ну заставляет предписанная им инструкция немедленно информировать начальство о любых подобных встречах – обойдутся, не девочка перед «папами» отчитываться! Не будет пищи ни для службы внутренней безопасности, ни для политотдела, не будет и «пятна» в личном деле. А сладкие ночи будут.

Ближайший выходной – четверг. В субботу вести группу итальянцев по Эрмитажу, а потом их же, но аж по Золотому Кольцу, поэтому выходные пришлись на четверг и пятницу. Ориентировку получать в пятницу, значит со среды на четверг и будет ее ночка. Для начала проверим «хвостик». Вообще такое дело за сотрудником без причины не топает. Ну а если и топает, то пару раз за год по сетке случайных проверок КГБ в КГБ. Сотрудник, установивший, что за ним идет наружное наблюдение обязан немедленно о таком случае оповестить по команде. Это ЧП. За такое или выговор можно получить (если «сел на паранойю»), или благодарность за проявленную бдительность (если наружка была своя). Правда тогда все равно выговор будет, но не тебе, а тому, кто за тобой топтался – тщательнее работать надо, товарищ. В толпе хвостик не заметить, а если ведут двое, то в ней же и не затеряться. Аня проверяется просто и надежно – у Пушкинского Вокзала спокойно идет вдоль забора по «железке», расстояние метров этак четыреста. В заборе сделан проход на улицу Рузовского, значит через этот проход и выходим на эту самую улицу, затем двести метров по ней, а там спокойно ныряем в проходной двор и идем к своей лучшей подруге в гости. Поднимемся на нужный этаж и в окошко контролируем «проходняк» и «колодец». Никого – отлично! Заходим к подруге на чай, трепемся с полчаса. Маршрут от метро до подругиного дома оказывается самым кратчайшим и логичным, хоть и малоизвестным. Выйти и не засветиться на участках невозможно, так же, как и невозможно заподозрить проверку. От подруги прямо по направлению к метро, а как вышла за угол дома вне пределов видимости из ее окон – дальше свободная птица.

А вот и зеленый огонек такси. Ресторан «Янтарь», пожалуйста. Это хороший ресторан – абсолютно непрестижный, на окраине, довольно большой, совершенно без иностранцев, а значит и без их брата. Снимайся на здоровье, одна проблема остается, чтоб мужика с хатой найти. Еще сравнительно рано и к тому же будний день, в ресторане есть свободные места. Ей не нужен какой-то специальный вечерний наряд на выход, работая в Интуристе, и крутясь среди фарцы, ее повседневная одежда лучше, чем вечерние туалеты большинства советских женщин. Войдя в зал, Аня невольно вспомнила слова «покупателя» из ПГУ – офицера-кадровика из Первого Главного Управления: «Вас, дорогая, я во внешнюю разведку на пушечный выстрел не подпущу. С Вами же куда выйди – провал сразу. На Вас же полгорода пялится!» Вот и оставил Аню в Союзе, о чем она сильно и не жалела. Сейчас она очень явно прочувствовала – на нее пялились. Ну и хорошо. Мэтр сразу постарался уяснить, подзаработать она пришла, или просто так. Намекнула, что никаких подзаработать, но пятерочку ему в руку положила – для проститутки маловато, а для женщины с понятием и без комплексов в самый раз. Мэтр это оценил, столик дал в веселеньком месте, на виду у всего зала и близко к танцевальному «пятаку». Однако и местная путана ее оценила. Аня это поняла, просматривая меню и попутно изучая столики, пока только на предмет парней, пьющих минералку, то бишь ее родных коллег «на выпасе». Гэбэшных парней не было, были военные, были менты в штатском, явно не на службе, а на отдыхе, была куча студентов и куча работяг. А еще были две злые шлюхи – их взгляды моментально пересеклись. Аня тренированная, ей выдержать взгляд этих нарванных баб, что на открытку посмотреть. Однако она скользнула по ним, словно не заметила. Спокойно сделала заказ, сказала официанту, что отлучится на минуту, подхватила сумочку и демонстративно медленно пошла в туалет.

Ее задумка сработала на все сто – одна из путан нетерпеливо подпрыгнула и резво побежала за ней. Разговор был короткий, ты как снимаешься, за так или за деньги? За так. А раз за так, то нам дороги не переходи. Не перейду. Ты поняла? Поняла. Путана стала заводиться от своей «моральной победы». Аня медленно поворачивается к ней спиной, прекрасно зная, что за этим последует. А последует за этим толчок в плечо или спину, типа прощания-угрозы с напоминанием, кто хозяйка в зале. Аня этого не боится, Аня ее на это провоцирует, а сама косится на здоровое зеркало сбоку. Не выдержала проститутка, решила толкнуть конкурентку. Аня делает шаг в сторону и немного назад, а руку, согнутую в локте, резко вверх на полукруговой захват. Вот шлюшкина рука у нее подмышкой, а в этот момент легенькая такая подсечка, а длинная ручка-ремешок от сумочки накидывается на шею, и шлюха летит на пол. Ремешок хороший, сделан из натуральной толстенной кожи, под стиль «пизанка», столь популярный в Европе того времени. Специально для подобной возможности выбирала. Конечно безопасней было бы красной книжечкой перед носом помахать, да только такие варианты не для Ани, она из-за ерунды светится не будет, да и ее Удостоверение Сотрудника КГБ с самого начала у начальника в сейфе лежит. Вот синяя книжечка сотрудника Интуриста, та действительно у нее есть, да и то не с собой, плюс кто же ее боится? Похрипела шлюха на полу, поскавчала, что ошиблась, попросила не бить... На том и сошлись – девочки, я вас не знаю, а вы меня. Под ногами не путаться, ну а если на дальнейшее что задумаете, парней там каких позовете или сами там чего решите, так вот при любой попытке мести буду просто убивать. Шлюха поверила. Вышла на минуту к своей подруге, а на горле красная полоса, морда в соплях, руки трясутся. Жахнула здоровый фужер водяры и бегом из ресторана. А подруга, выслушав короткий, но с иллюстрациями, рассказ «коллеги», весь оставшийся вечер на Аню подобострастно смотрела, и не только кого там отбить – подойти близко боялась. Тогда времена были советские, ни мафии, ни сутенеров, каждая девочка сама по себе, а уж между собой, так вообще сплошной закон джунглей и никакой тебе организации. Да и мало проституток то было, клиентуры им с избытком хватало. А уж официально так их вообще ни одной не было – проституция и советский образ жизни по Марксистско-Ленински были несовместимы. Типа социалистические условия для них не подходят, как Сахара белым медведям.

Военные пригласили ее первыми и отпали сразу – командировочные, живут в гарнизонном общежитии. Менты обмывали чью-то звездочку, там тоже ловить нечего. Студенты... Для нее это вообще-то малолетки, лет на семь младше. Ты смотри, один смелый решил тетю на танец пригласить. Ух ты, живем с другом на квартире – похоже вариант безопасный. Молодоват еще, ну ничего, мы тебя подучим, если что. И с деньгами у ребят похоже напряг. Давайте-ка, хлопцы, ко мне за столик. Официант, бутылку коньяка! Как зовут? Как зовут... Аней зовут, врать тут вроде не к чему, еще где окликнут по случаю. Кем работаю? Да учительницей младших классов. Конечно замужем, но муж в длительной командировке на Севере. Поэтому и домой ко мне нельзя, там мама и ребенок. Да ты что, какой телефон? Телефона нет, а адрес ни за что не дам! И школу свою не скажу – еще мне не хватало, чтоб родители моих учеников обо мне слухи распускали. А вообще то я голодная... Да нет-нет, вы, мальчики, кушайте и ничего мне больше заказывать не надо – не в том смысле я голодная. А что вы так смутились? Я же честно и откровенно! Ах то что вас двое... Ну тут сами решайте, хотя можно и с двоими, если не разом, конечно, а по очереди. Вы рады? Ну тогда допивайте и поехали. Нет с собой мы ничего брать больше не будем, и у вас завтра занятия, и у меня уроки...

Это была чудная ночь! Она отыгралась за все свои «монастырские» годы. Молоденькие кобельки оказались заводными и послушными, казалось ее удовлетворению не будет конца. Пока один послушно сидел на кухоньке малюсенькой однокомнатной хрущевки, другой занимался делом. Потом они менялись. Менялись споро и Анька не успевала остыть. Правда больше, чем на два захода никого из них не хватило, но и этого ей оказалось вполне достаточно, чтобы словить долгий яркий оргазмище, от которого казалось замирает сердце и обрывается все внутри. А потом они спали – она одна на кровати, а они по жребию – кто на другой кровати, а кто на полу. Утром она встала по будильнику, сходила в душ, потом сделала кофе и яичницу на всех. Ребята снова смотрели на нее восторженными глазами и стали просить не исчезать, а приходить еще. Вот наш телефон – ты только позвони. Она запомнила их номер и сказала, что звякнет недели через две, там договорятся по настроению. Посоветовала влюбляться в хороших девочек и исчезла.

Аня удачно «отгуляла» итальянцев. По ориентировке были сомнения насчет одного паренька, в смысле турист ли он, или связной, выходивший на русского агента в обход посольств. Такие вещи устраивают исключительно для важных птиц, точнее даже не для них, а для снятия их тайников. Потом «сняток» никогда не тащат через границу, его обязательно передают в посольство и переправляют безопасной диппочтой. Посольство ничего не знает об агенте. Да и трудно отследить таких – чистый въехал, чистым выехал.. По обстановке Ане пришлось выполнить две ТэФэПэшки – операции по тайному физическому проникновению, а попросту пошустрить у него в вещах во время отсутствия хозяина. Кроме довольно дерьмовых итальянских стихов собсвтенного сочинения, как дневника впечатлений «объекта» о России, больше ничего интересного она не нашла, заложила жука, перефотографирировала написанное и пробежалась по ним ультрафиолетовой спецлампой на предмет тайнописи. За поездку об'ект себя ничем не проявил, и в конце поездки Аня влезла к нему еще раз, просмотреть номера фотокассет и свои маркерные метки. Метки были на месте, номера совпадали. К заднему дворику гостиницы подошел крытый грузовик с рентген-установкой, и они быстро провели полную просветку его вещей. Аня привычно закинула тяжелый чемодан иностранца в больший пустой чемодан и бегом пустилась назад. На всю операцию от выноса до возврата ушло около пяти минут. Похоже иностранец был чистым. Был еще один «говноед», как КГБшники и ГРУшники называли лиц, слишком демонстративно симпатизирующих советскому строю, но и тот оказался полной пустышкой в плане оперативной разработки на дальнейшую вербовку. Во-первых, профессионально никто, абсолютно бесперспективная личность, а во-вторых, просто истероидный психопат из тех, которые готовы восторгаться чему угодно, лишь бы получить симпатии окружающих. Такой будет на тебя смотреть преданными глазами ровно до пересечения границы собственного государства, где немедленно с той же преданностью все вложит первому попавшемуся карабинеру. Кроме этих двоих больше ничего интересного.

Аня вернулась домой, подготовила отчет. У нее почти неделя на выходные – завтра пойду на «конспиративку», отчитаюсь, а вот вечером... Вечером надо сходить к подруге, все должно быть естественно. А вот послезавтра вечером... Но перед тем надо позвонить мальчикам. Отчетом начальство оказалось довольно, похвалило хоть и за безрезультатные, но отлично проведенные ТФП, понравились и толковые психологические профили, что она приложила к отчетам по иностранцам. Отметили высокий профессионализм и вскользь помянули, что приближается присвоение капитана, не всю же жизнь в молодых старлеях ходить. Ну а теперь отдыхай, дочка, восстанавливайся, а там возьмешь группу бритишей-экстремалов на месяц по Сибири.

Ну вот и вечер. То, что Анькина линия на круглосуточной прослушки, она не сомневалась. Точнее, она очень сомневалась, что ее кто-либо слушает вообще. Она не сомневалась, что все ее номера и все ее разговоры стопроцентно пишутся, хотя и не стопроцентно слушаются. Но если надо, то обязательно прослушаются, повода дать – всего набрать новый номер. Поэтому звонить будем с улицы. Она проверилась, как обычно на пути к подруге, принесла той подарок в виде итальянского дезодоранта, посидела, попила с ней кофе с ликером «Амарето», еще одним трофеем из недавней командировки. Затем распрощалась и пошла к давно примеченному телефон-автомату, не ближайшему, но укромному. Автомат обещающе заглотил двушку на втором гудке. Привет! Да неужели? Ну ладно – завтра приду. Нет, не на ночь. С пяти до двенадцати. Семь часов нам надеюсь хватит? Хорошо. А вот денька через два можно и на ночь. Да, пожалуйста отмойте плиту и начистите картошки к моему приходу – я вам хоть супа сделаю и мяса нажарю, уже купила курицу и хорошей свинины. Вам, ребятки, белок нужен. Ну пока. Все же железная она женщина – никогда страсть у нее не возьмет верх над разумом.

Ой как они ее ждали! Нищие студенты купили шампанского и фруктов с базара, в пустую кефирную бутылку поставили три простеньких гвоздики. Для нее! Впервые после институтской скамьи она получила цветы. Точнее цветов ей дарят много, но это от иностранцев на работе, такие не считаются. А эти считаются – они от любовников, пусть и от двух сразу. Ребята подхватили ее здоровую сумку, в которых кроме свинины и курицы оказался блок дорогих импортных сигарет, тонкая палка настоящего финского сервелата и толстый батон сырокопченого итальянского салями, пачка масла и банка растворимого кофе – все считалось деликатесом и дефицитом. На дне сумке лежал новый махровый женский халат и простенькие тапочки. Это нам? Ну а кому же! Халат и тапочки только мне – хотя пусть это у вас побудет. Вы не против? Девочки ваши не возревнуют? Ну и ладненько. Анна бесцеремонно разделась при них до своих кружевных полупрозрачных трусиков, и ребята как загипнотизированные уставились на ее тело, переводя глаза с чернеющего треугольничка под трусиками на ее весьма объемные груди. Не захотев испытывать их терпение, она облачилась в новый халат пошла на кухню. Готовить она умела и любила. Поставила суп, быстро сделала пюре, хорошенько отбила эскалопчики и нажарила ароматных отбивных. У ребят нашлось немного квашенной капусты и завалявшаяся банка зеленого горшка – чуть чеснока, немного сахара и томатной пасты и готов вполне приличный салат. Пока она хлопотала, ее кавалеры комарами вились вокруг нее по очереди прикладываясь губами то к шее, то к ляжкам. Эй, озорники, смотрите без засосов! Ну вот и все готово – Аня подает на стол.

- Аннушка, ангел наш, ну-ка посмотри сюда, сейчас вылетит птичка!

Кухня озаряется резким белым светом фотовспышки. По лицам видно – никаких задних мыслей, ребята действительно хотят запечатлеть своего доброго ангела на память. Фотоаппарат устанавливают на холодильник и взводят автоспуск. Анна делает улыбку как у кинозвезды и красиво обнимает обоих кавалеров. Еще одна вспышка – будет забавная «семейная» фотка. Анна берет в руки фотоаппарат, «Зенит-ТТЛ», лучшая советская машинка. Ребята, а что у вас еще на пленке? Ничего. Тогда не жалейте – она открывает фотоаппарат и одним движением вытягивает пленку из кассеты. Давайте договоримся раз и на всегда – больше никогда никаких фотографий со мной. Нас здесь трое, и никто четвертый нам не нужен. Почему – это я вам объяснила еще в ресторане. И последнее – я буду к вам приходить когда смогу, а это не слишком часто. Я всегда буду звонить перед своим приходом, и если вы сказали «можно», значит вы автоматически выполняете мои несложные условия. Если вы не можете меня видеть по любой причине, которую мне совершенно не надо объяснять, то вы мне об этом прямо говорите, я не обижусь и перезвоню при первой своей возможности. Но если вы хоть один раз нарушите хоть одно из моих условий – никогда не фотографировать или что-либо записывать на магнитофон, никогда не пытаться узнать мою фамилию, мой адрес или мою школу, и никогда не приводить сюда кого-либо еще, когда мы вместе – так вот, если нарушите хоть что-то, я просто больше никогда не приду. От этого проиграют все – и вы, и я. Ну и конечно, я готова навсегда исчезнуть, изъяви такое желание хоть один из вас. Я не могу проконтролировать ваши языки, болтать и хвастаться вы все равно будете. Поэтому я только могу вас просить – не болтайте много. И не дай бог, кто-либо из ваших друзей решит глянуть на меня «случайно» – я это расценю как нарушение контракта. Уяснили? Вот и прекрасно, помогите мне сохранить репутацию честной жены, доброй матери и хорошей учительницы. А теперь прошу к столу, мои дорогие!

Они отлично покушали, выпили шампанского. Две бутылки на троих – хмель легкий, но для раскрепощения очень помогает. Кинули монетку на первого. Потом был замечательный блаженный час, оставивший всех в полнейшем удовлетворении. Анна вошла во вкус и проявила свою власть над этими мальчишками. Она запросто уложила каждого валетом, купив на простые слова, что другому мы об этом не расскажем! Дай парнишке чуть-чуть почувствовать его «сексуальную исключительность» и делай с ним, чего душа пожелает. Потом она пошла в ванну. После программы «Время» показывали старую комедию, и они сдвинув кровати валялись втроем, вполглаза смотря телевизор, и говорили на всякие умные темы. Парнишки были весьма не глупы и начитаны, несмотря на их молодость и в общем то еще инфантильную «зеленость», с ними было вполне интересно. Напоследок договорились о следующем визите.

!ПРОДОЛЖЕНИЕ В КОММЕНТАРИЯХ!