Не топите сразу. Надеюсь, дойдет до адресата

Противный мелкий дождик моросящий

Пролил слезу на темноту стекла

И через сумрак вечера печальный

Смотрю на свет из твоего окна

В порыве ветра нежно и шутливо

Доносится мне аромат волос

Тех, что вдыхал я искренне, пугливо

И что запомнил в сердце я всерьез

Ты далека сегодня и печальна

Но глядя на твое окно

Я помню рук прелестное касанье

К своим рукам, и мне не все равно

Твой нежный образ промелькнул у двери

Мелькнул. Я замер. Уже нет меня

Меня пронзила, в сердце замирая

Амуром выпущенная наугад стрела

Тебя сегодня рядом нет со мною

Прошел лишь день, а я уже поник

И каждая минута смертным боем

Рвет на куски мой разум. Я погиб.

Уже не знаю времени печальней

Тяжелый ветра стук, и стон ветвей

Ты рядом. Только нет со мною

Ты где-то рядом. И от этого грустней

Твои глаза - обманчивые льдинки

В них пламени огня опасный свет

В них стоит хоть немного засмотреться

И знаю я - спасенья больше нет

Один лишь взгляд и я уже потерян

Чуть заглядеться - не увидеть дна

Нырнул - и больше нет спасенья

В них утанул и мне не видно дня

Все пасмурно и серо в этом мире

И грусть тоска сжимает вдруг меня

Твоя улыбка, что светлее солнца

Развеет грусть лишь в отблесках огня!

Твоя улыбка! Нет ее прекрасней!

В ней солнца свет и в ней тепло огня

Лишь улыбнешься искренне, я знаю

С твоей улыбкой мне не надо дня

Прости меня, что я один из смертных

И не могу вселенную достать

И не могу отдать богатства мира

Но для тебя готов всем этим стать

Я знаю, мы с тобой знакомы

Всего мгновенье солнечных часов

Но сердце рвется повидаться снова

Ведь без тебя мне не увидеть снов

Впервые не хватает слов мне

Чтобы сказать, что хочется сказать

Но загляни сейчас в глаза ко мне ты

Там все, что я готов отдать

Готов отдать тот мир, в котором есть я

Отдать тебе лишь за мгновенье дня

Мгновенье счастья, что подаришь мне ты

Ты знаешь, я люблю тебя!

Но вот и все! И занавес уж сброшен

Все сказано, и что еще сказать?

Все сказано и больше слов не надо.

Слова - пустое. Сердце не понять

Сегодня я не стал взрослее

Не стал умнее, лучше я не стал

Я стал другим - и этим все сказал я

Я стал другим - ведь душу я отдал

Отдал тебе. Той что люблю я

Той, с кем хочу я рядом быть всегда

Кому хочу отдать все чем дышу я

Прими все это и скажи мне ДА!

Я все сказал. И больше слов не нужно

Я все сказал. Душа моя чиста

И замирает в страхе ожидая

Что скажут мне теперь твои уста

Вот тени замерли, погас уж свет в оконце

Мой милый дождик скрыл мою слезу

Ты спишь уже. И замерли все звуки

И только шорох: Я тебя люблю

Ох и много ж вы играли...

Арканоид Пикабу вышел 27 февраля. В течение месяца в игре проходил первый этап: было доступно 30 уровней, после их прохождения в сюжетном режиме можно было выбрать один из двух вариантов концовки. На основе выбора игроки делились на два клана — Спасители Колонии и Жрецы Кека — и соревновались в количестве собранной Звёздной пыли.

В инфографике собрали несколько занимательных показателей: как, сколько и на чём вы играли в Арканоид до его обновления — в первый месяц после релиза.

5 апреля для игры вышло большое обновление: добавилось 30 новых уровней и несколько новых механик, увеличилось игровое поле, повысилась динамика, обновились промокоды, а сюжет получил продолжение.

Спасители Колонии с запасом выиграли клановую войну, так что в продолжении сюжета мы приняли их концовку в качестве каноничной. В обновлённом Арканоиде у игроков новая цель после прохождения сюжета, теперь на всех пикабушников она общая. Кстати, до её достижения осталось совсем чуть-чуть. Если получится, все игроки получат специальную ачивку в профиль!

Переходите на страницу игры: пробуйте новые механики, лутайте новые промокоды и сделайте вклад в общее дело — достижение 3,5 миллиардов очков!

Ростов-на-Дону, ул. Семашко.

Полный текст тут - http://stihi.ru/2009/10/20/4082

Глава 20.

Мои похождения.

За почти год жизни в Центре, ко мне никто не приезжал, ни мама, ни ее родственники, ни кто бы то ни было из моих друзей-знакомых. И до появления в моей (наших с Таней) жизни Александры Сергеевны, я собственно говоря, был весьма одинок, и если днем из-за учебы, дел в Центре мне некогда было об этом думать, то ночью, когда спальня наполнялась храпом, скрипом диванов и зубов, невнятных разговоров и прочими сопровождающими сон звуками, мне было сложно сразу взять и уснуть, потому что в голову лезли они – полуночные мысли: «А почему мама ни приезжает, ведь она должна знать, что я тут, потому что Оксана Владиславовна и прочие соц. работники ездили и в Дубровку для сбора справок, информации о маме и обо мне и в квартиру во Всеволожске наведывались… А вдруг она не приезжает потому что не может или с ней что-то случилось?» И обычно перебрав все возможные (а порой и невозможные) варианты, я засыпал.

Если не ошибаюсь - в марте 2004, я решил, что раз у меня каникулы, то могу я съездить в Дубровку и разведать обстановку. Вполне успешно отпросившись у воспитателя (у Надежды Ивановны), у директора Центра (Татьяны Александровны), я поехал в родные пенаты, благо от Центра до Дубровки – около часа на электричке.

Поехал я днем, после обеда (кто ж отправляется в дорогу на пустой желудок), так что около 2 часов дня вышел из электрички на платформу с которой не одну сотню раз ездил и к бабушке и к цыганам и к Наташке.

По плану надо было обойти всех друзей/знакомых (Вовку, Андрея с его сестрами, Яна, обязательно зайти к Зойке и тете Люде) ну и попутно узнать про мамку.

Дошел я до Андрея с Вовкой и застрял с ними до самого вечера (часов до 10), ну надо же было столько рассказать, услышать, еще поиграть и повспоминать дела давно минувших дней!

Но от них же я узнал, что все с мамой хорошо (ну по ее меркам – хорошего), что ее периодически видят, то тут то там, почти всегда выпившую и вроде даже знают где она живет.

Так отступать было поздно, позади Москва Всеволожск и раз уж я уже приехал, надо маму увидеть/показаться ей.

Из разговоров я понял, что живет она в нашем дворе через один дом от нашего бывшего, у подруги Лиды.

Лида – как и большинство маминых подруг совершенно отдельная история, это женщина лет 50-55, живущая на пенсию (пьющая на пенсию), которая как и мама крайне периодически работала, чаще всего на овощной базе, и жила с разными мужчинами разной степени маргинальности, с той только разницей, что ее дети уже выросли и у нее были внуки (один младше меня, другой ровесник). Насколько я знаю, ее дочь иногда приходила к ней, разгоняла народ, делала втык матери и та на неделю – две отрезвлялась.

Я к тете Лиде ни положительных, ни отрицательных эмоций не испытывал, потому что почти с ней не общался, знал – постольку поскольку с маминых слов, так что вполне спокойно постучался к ней в дверь.

Не готов был мой мозг, за 9 месяцев спокойной жизни вне алкогольной среды, отвыкший от запаха перегара, сигарет, пьяного гогота и невнятных разговоров, когда мне открыла дверь – мама, которая радостно сказала «О, Эдя пришел!», я как будто за хлебом ушел, а не из дома на 9 месяцев. Я не знаю, чего я ожидал, но не равнодушного приветствия, от человека за которого я – волновался все это время…

Я пытался хотя бы поговорить с ней, по расспрашивать, как она, рассказать как я, что у меня все хорошо, что я хорошо учусь, и мной вроде все довольны, но ей интереснее было продолжать обсуждение с Лидой и 2 мужиками, кто у кого что украл и сколько выпил.

Разочарованный, и даже несколько огорошенный, я решил, что нефиг мне здесь делать, и пошел на платформу к электричке, чтобы уехать во Всеволожск.

Вот только ходила она тогда раз в час и на последнюю я опоздал…

Пришлось идти обратно к «веселой компании», дверь там не закрывали, так что я спокойно зашел, в наглую спросил у мамы где я могу лечь, чтобы переночевать, услышал в ответ «да там», понял что там – это в проходной комнате, лег там на диван и впервые за много месяцев опять ощутил некое чувство апатии, что ли…

Еще в Дубровке, меня периодически накрывала депрессия, но не депрессия малолетних эмо, грустно глядящих на закат с подоконника, а Депрессия в стиле «эта херня, которая является моей жизнью никогда не кончится». Особенно тяжело было зимой, когда приходишь домой, света нет, в квартире темно, жутко холодно, нет еды, но есть спящие на моей кровати мамины собутыльники, такое накатывало отчаяние, от ежедневного повторения одной и той же картины, от сравнения моей жизни с жизнью друзей и одноклассников, которые приходят домой, делают уроки, которых мама кормит ужином, проверяет уроки, готовит завтрак, расспрашивает о том как прошел день, и прочее. А у меня ни света, ни тепла, ни матери, ни заботы, ни обыкновенного интереса к моей жизни.

В такие дни (точнее вечера), я брал карманное радио, включал музыку в наушниках и темноте, чаще всего в ванной (потому что в ней можно было закрыться и никто не мешал), сидел по много часов слушая музыку и думая о том, как бы сложилась моя жизнь, если бы от меня не отказались родители, если бы от нас не ушел папа, если бы мама не начала пить, если бы мы не переехали в Дубровки и если бы, если бы, если бы… Честно говоря – это действие помогало не то чтобы переносить все происходящее, а скорее протянуть до следующего утра, до нового дня когда может быть что-то изменится.

И вот тоже самое чувство на меня накатило в проходной комнате в квартире Лиды, под звуки пьяных разговоров.

Поэтому я сделал, то что умел – достал наушники, на – мое счастье в комнате был магнитофон и какие-то кассеты, и начал слушать музыку. Часа через 2 я таки вырубился под раздающиеся из наушников песни «Король и шут», понятия не имею откуда у 55 женщины, увлекающейся литрболом, кассеты КиШа, но тогда они стали для меня открытием.

Среди ночи я пару раз просыпался под крики – «что твой Эдик тут развалился, пусть уходит, мне Васю/Петю/Мишу положить негде!»

Навыки наглости вкупе с игнорированием меня на тот момент не покинули, поэтому я тупо накрылся с головой одеялом и - дальше спать.

На утро, я проснулся под разговоры на тему того, кто пойдет за «опохмелкой» и на какие шиши. Вот тут то протрезвевшая, но с бодуна мама про меня вспомнила: «Эдь, у тебя же наверняка денюжка есть, дай на опохмелится?»

По-моему в тот момент, я перестал воспринимать ее как маму, она стала просто знакомой женщиной, этакой соседкой с которой я 10 лет жил вместе.

Я дал ей 50 рублей, отложенные на дорогу, (в переводе на самогон это больше литра, так что они были крайне рады), и в 7 утра – пошел на станцию, решив, что лучше я посижу час на улице, чем еще хоть минуту с ними…

Приехав в Центр, я был огорошен еще больше (хотя казалось бы – куда больше), всегда добрая, веселая, крайне вежливая и интеллигентная Оксана Владиславовна, встретила меня словами: «Явился бл*дь!», я мягко говоря опешил, грубо говоря охренел…

Как оказалось, меня ждали еще вчера вечером, а когда я не приехал – переполошили пол-Всеволожска, включая милицию. Надо было как минимум позвонить и предупредить что я опоздал на электричку и не приеду, а я совершенно об этом не думал. Потом весь день, я говорил с каждой сотрудницей Центра, извиняясь и объясняя что произошло и выслушивая, как им среди ночи звонили воспитатели и Татьяна Александровна и спрашивали, не знают ли они где я пропал.

Помню долгий и серьезный разговор с Татьяной Александровной, о том что я взрослый и ответственный и такого от меня не ожидали и жутко переволновались и что я должен запомнить на будущее, что если что нужно обязательно предупреждать о таких форс-мажорах.

На меня произвело это впечатление, не потому что кто-то ругался, на самом деле, мне больше радовались, чем ругались, а из-за контраста: мамино «О, Эдя пришел», после моего много месячного отсутствия, и тут меня не было по сути меньше суток, а все уже паникуют (и дело не только в том, что они за меня отвечают, а просто напросто в человеческом отношении).

В Дубровку я больше не ездил (по-крайней мере на время жизни в Центре).