Девяностые. День за днём. 7 мая 1994 года
🛬 При посадке в аэропорту Архангельска, потерпел аварию самолёт Ту-134А. К счастью, никто не пострадал.
Рассказывает Игорь Ильчишин, штурман МИГ-31 и того самого ТУ-134А, г. Архангельск.
В ходе перестройки - в начале 90-х годов, когда нашу армию уважал весь мир, и побаивались наши недруги, - "доморощенные" политики начали ее усиленно разваливать. Наша северная граница была дотоле надежно защищена полками современнейших МиГ-31 и Су-27. С них-то у нас и начали…
Приехал я из отпуска, а меня приглашают в дивизию на собеседование по вопросу сокращения. Было мне тогда 40 лет от роду. 20 лет службы, 40 - выслуги. Не стал я унижаться и доставлять штабникам удовольствия,- написал рапорт и ушел.
Обратился в Архангельское авиапредприятие, и меня без всякой волокиты взяли штурманом на Ту-134. Прошел переучивание в г. Ульяновске и приступил к полетам. За два месяца налет составлял, как на МиГе - за год. Где только я не побывал за это время: Ташкент и Новосибирск, Баку и Львов, Крым и Прибалтика. Экипаж попался из опытных, порядочных и честных ребят. Все бы ничего, но…
Наступило 7 мая 1994 года. У нас в это время солнце почти не заходит. Предстояло выполнить простой рейс Архангельск-Москва и обратно. Погода с утра-отличная, видимость миллион на миллион. Обошли диспетчера, метео, врача стартового здравпункта, которая одновременно и есть моя жена, Валентина Викторовна. Обнял ее, поцеловал (чего раньше, уходя в рейс, не делал) и улетел.
До Москвы можно было лететь визуально, без карты, небо - нежно-голубое, с дымкой у земли.
Из Шереметьева, простучав колесами по бетонным плитам, взяли курс на Архангельск. Позже некоторые из пассажиров будут говорить, что слышали при разбеге какие-то нехарактерные стуки. Чушь и бравада все это, ибо пилоты с моим стажем (а ребята с гражданской авиации летают намного больше) услышат и различат мгновенно любой нехарактерный стук или удар на любом участке полета,- а никто из нас ничего не слышал.
Все шло нормально, пока не приступили к снижению и стали выпускать шасси. Рассчитываю курс к третьему развороту, и докладываю Николаю Фишову-нашему второму пилоту,- он управляет кораблем. Жорж Алексеевич Елисеев - командир - за всем на контроле.
Точка выпуска шасси. Теперь работает бортмеханик Юра Биркин. Слышу его доклад: не вышла правая стойка. Ребята пробуют убрать и выпустить еще раз-аналогично.
Доклад командира на землю. Запас топлива позволяет продержаться в воздухе не менее одного часа. Обстановка - спокойная, время есть. Пытаемся разобраться, в чем дело. Вытащили "Руководство по эксплуатации", читаем все по пунктам и действуем - бесполезно.
По инструкции - если шасси не вышло после трех попыток, то оно уже и не выйдет. К этому времени начинаем понимать, что к нашему диспетчеру на земле подъехали "помощники", - поступают команды одна нелепее другой, на что наш умница командир не выдерживает и говорит в эфир:- "Я лечу на Ту-134, а не на Ан-24", в ответ КДП замолкает на некоторое время.
Заставили нас выполнить еще несколько попыток, в результате чего не вышла и не встала на замок также и передняя стойка (выдавили из бачка всю гидросмесь).
А вот теперь дело приняло серьезный оборот. Мгновенно вспыхивает ярость, закипает злость. Что же мы за люди такие-не имеем понятия, а лезем командовать и руководить? Ладно бы на земле - а ведь у нас кроме нас самих - 64 пассажира, и, как всегда, еще и дети! Среди пассажиров-сам Давид Пашаев, Герой Соцтруда, директор Севмаша, на борту.
К этому времени стюардессы уже подготовили пассажиров и салон к аварийной посадке. Люди знают, в чем дело. Командир отправляет меня посмотреть, как дела в салоне. Выхожу. Вижу, что кресла напротив аварийных люков освобождены. Лица у всех сосредоточены, а люди смотрят на меня с надеждой и мольбой. Какая-то женщина взяла меня за руку и говорит: "Постой со мной, мне будет легче". Дальше вижу - сидят в несколько рядов молодые, и, как мне показалось, очень крепкие ребята, и один из них говорит мне: "Командир, иди, занимайся своим делом, здесь будет порядок". Глядя на его мускулистые руки, я понял, что здесь действительно будет порядок, и никакой паники. Оказалось, это были наши гражданские моряки, некоторые летели домой из-за границы. Ну как не гордиться такими ребятами? А самолет летит, топливо тает, гидробачок пустой.
Я прекрасно понимаю, что произойдет после касания самолетом полосы без основной и передней стоек на скорости 190 км/час - мясорубка начнется. Сел я в кабину, одел свою военную кожаную куртку, застегнулся. Это на случай, если начнет нас рвать на части, то чтоб у жены была возможность хоть фрагменты мои собрать. Почему-то подумалось, что похоронят меня на родной Украине возле деда, ведь все знали, что мы с дедом были друзья. Жена, думаю, через пять лет выйдет замуж, сын уже почти взрослый, не пропадет. И стало мне все безразлично, сердце задеревенело. Пролетел очередной круг над полосой, посмотрел на свой балкон, и такой он мне показался чужой и ненужный, а земля - совсем нежеланной. Никого я больше не вспоминал, и не проносилась передо мной прожитая жизнь. Чувства и эмоции пропали. И понял я, что ни себя, ни других мне уже не жаль.
И тут Юра Биркин вдруг предлагает залить в бачок, что за креслом второго пилота, имеющуюся на борту жидкость. Девочки принесли весь лимонад, но этого оказалось недостаточно. Обратились к пассажирам. Люди начали отдавать кока- и пепси-колу, какой-то мужчина принес две бутылки - водку, вино. Юра осмотрел и вежливо, с юмором, ответил, что такую жидкость жалко выливать, а надо бы оставить до лучших времен. Залили, и начали вручную создавать давление, так как автоматика почему-то не работала.
А его надо довести до 240 атм. Работаем поочередно ручкой, чуть ли не до потери сознания, а давления нет и нет. Силы покидают, а еще нервное напряжение! Потом Юра говорит: " Ребята, я забыл закрыть горловину!"
Ну что тут скажешь?
Закрыл, а силы уже не те. И пошел Юра в салон за помощью. Обратился к одному здоровяку, а тот показывает, что по-русски не понимает. "Да на кой мне нужен твой язык?" и пригласил его в кабину. Здоровяком оказался индус - быстро создал нужное давление.
А мы уже на прямой, входим в глиссаду. Керосина осталось, что называется - пару ведер. Еще одна попытка выпустить переднюю стойку- получилось!!!
(Хоть длилось это, кажется, вечность)
Все. Снижаемся. Меня, как и положено в аварийных случаях, убирают из штурманской кабины. Иди-говорит командир, - и если что, расскажешь, как было дело. Я , Игорек, тоже жить хочу…
Обнял я ребят и оставил их одних.
Юра позже будет шутить - "Плохо без штурмана, теперь все битые стекла полетят на меня". Выпускают закрылки. Проходим дальний привод, ближний, ювелирное касание бетонной полосы, пробег. Самолет за счет скорости и подъемной силы еще держится, потом опускается на израненное полукрыло, нас сбрасывает в грязь на запасной полосе и начинает вращать. Носовую стойку срезает моментально от удара об автодорогу. Хорошо, что я уже далеко от своего штурманского места - мне бы там не поздоровилось!
В кабине мгновенно наступает темнота-иллюминаторы забрызганы грязью, и в то же время видно, как самолет обволакивает пена. Это уже работают пожарные. Из салона слышны возгласы:"Ура!" "Живем!" Буквально за полторы минуты самолет опустел. Люди покидали его через основной и запасные выходы быстро и без паники.
Если вы видели фильм "Экипаж", то на деле все происходит совсем не так. Ничего люди с собой не берут, а спасают жизнь.
В подтверждение скажу, что после аварии к нам подошла одна женщина и попросила забрать из салона свою сумочку, в которой было семь миллионов рублей.
Самолет опустел, остались на борту командир и я. Опять обнялись и вышли из самолета.
Первое, что я увидел, это бегущих и всех в грязи, мою жену, и за ней - моих знакомых ребят - офицеров авиаполка, бывших сослуживцев по второй истребительной эскадрилье. Посыпались радостные возгласы, шутки и смех. Такое не забывается.
Почему я об этом говорю? Да потому, что представителей нашего Аэрофлота, к сожалению, никого "в первых рядах" не было. Некоторые из них в это время сопровождали главу администрации Павла Балакшина, который бросил все свои дела и приехал на аэродром. Он-то нас и встретил, обнял и со слезами на глазах благодарил.
А дальше? Дальше пошли объяснительные. Причину отказа шасси обнаружили быстро. Оказывается, заправочный штуцер, который находился в стойке правого шасси, от старости лет оторвало, и эта болванка, под давлением 240 атмосфер, вылетела и перебила трубопроводы с гидросмесью. На второй день наш экипаж отправили в Москву в Шереметьево искать эту болванку. Нашли мы ее. Но наше ли это было дело?
И если бы не генерал-майор авиации, который возглавлял комиссию по расследованию этого происшествия, то наверняка во всем обвинили бы нас самих. Ведь почему-то все записи переговоров нашего экипажа с землей оказались стертыми, несмотря на исправную аппаратуру. Я лично был свидетелем, как генерал поставил на место инженера, пытавшегося обвинить нас. С этого момента нас больше никто не вызывал. Наградили денежной премией от имени Аэрофлота, пригласили в администрацию области и тоже дали денежное вознаграждение. Всем присвоили звание "Отличник Аэрофлота", а командиру (парадокс!) -повторно.
Дали еще немного полетать и всех подвели под сокращение.
А мы продолжаем встречаться 7 мая и отмечать свой второй день рождения.
Более подробная информация об этих и других событиях этого дня в блоге 30letnazad.ru
