ruberoido

Но и на старуху бывает проруха. Однажды всем батальоном ловили "Тигра". Батальон занял половину деревни Дмитриевка. Деревня большая, разделена рекой на две части. С одной стороны мы, на том берегу немцы. Южнее села, на нашей стороне реки находилась заброшенная станция МТС, где оставался запас горючего. Днем мы там заправлялись. Рядом со станцией небольшой мост. Ночью, через этот мост, на МТС пришел "Тигр" с того берега, заправился и поехал домой. На Украине ночи темные, глаз выколи. К тому же поздняя осень, земля черная. "Тигр" заблудился, и вместо своего берега пошел в нашу часть села. Шел по главной улице, вдоль линии обороны, за спиной наших передовых танков. На левом фланге стояла приданная бригаде батарея СУ-85, они его не заметили, дальше был наш батальон. К нам в дом забегает солдат, докладывает Родину: - Товарищ комбат, с МТС немецкий танк идёт! Мы выскочили, он мимо нас, не спеша проехал дальше по улице, в сторону штаба бригады. Штаб бригады был на противоположном от МТС краю деревни. По штабу в ту ночь дежурил начальник разведки бригады по фамилии Годин. Комбат звонит ему: - Годин, я Родин, к вам "тигр" пошёл! Тот: - Как "тигр"?!

- А вот так, выйди, посмотри, наверное, уже приехал.

Годин выбежал, точно, немец у штаба бригады. Танк в штаб уперся, осветительную ракету запустил, понял, что заплутал, развернулся и поехал обратно той же дорогой.

В это время с левого фланга одна СУшка пошла за немцем, то есть уже ему навстречу. Фонари не включают ни тот, ни другой. Самоходка прошла мимо нашего дома и бок о бок разошлась с "Тигром". Даже задели друг друга бортами. Тьма полнейшая! Между нашим и соседским домами стоял "Валентайн", развернутый на улицу. Я прыгнул на место наводчика, приготовился стрелять по команде комбата. Самому ничего не видно. Когда "Тигр" поравнялся со мной, Иван скомандовал, я выстрелил. Что там пулька, 40 миллиметров. Только искры выбило из башни у "Тигра", и он дальше пошел. Пока я второй снаряд заряжал, немец за угол дома заехал, а механика-водителя рядом не случилось. Выстрелил, мимо. И ушел "тигр" домой без проблем. Сколько потом анекдотов по бригаде ходило - всем батальоном не могли тигра поймать. А казалось бы, вот он, голыми руками бери. Человек не автомат, всегда действовать безошибочно не может.

Хлопнула дверь сушилки, и в дальнем конце коридора из мрака небытия показалась фигура Ганса, в исподней белой рубахе, в галифе на подтяжках, и в казарменных тапках. Ему замахали руками, чтобы тот скрылся нахуй в сушильном аду, но подсевшее зрение немца до строя пока не добивало. Подойдя ближе и увидев строй, и больше никого, Ганс решил, что все офицеры сьебались по домам, а мы проводим поверку сами. Взводных он не видел, поскольку они тихо шурудили по тумбарям за нашими спинами.
В нем моментально проснулся невьебенный полководец.
Приосанившись, насколько это было возможно в его состоянии, Ганс перешел на строевой шаг, и зашлепал тапками по деревянному полу казармы. Дойдя до середины строя, он остановился на раз-два и, с помощью повреждённого во многих местах вестибюлярного аппарата, сделал нечёткий поворот направо, пьяной мордой к строю.
Потом, он приложил правую щупальцу к дурной голове, и пиздонул тоном полковника царской армии – Здорово орлыыыы!
Строй молча смотрел на придурка. Мы представляли, что сейчас будет, а ебанутый Ганс – нет, поскольку он не знал, что вся офицерская клика в сборе, а на наши сигналы хуй реагировал, и скоро эти упыри будут с наслаждением рвать молодое и податливое тело пьяного члена ВЛКСМ Олежки Кондакова.
Взводные присели на койки в глубине казармы и навострили уши.
– Покойся с миром, брат – еле слышно прошептал в строю какой-то религиозный фанатик.
Ганс расценил молчание строя по своему…
Сложив руки за спиной, и выкатив вперед грудную клетку, он задрал вверх тяжелый тевтонский подбородок, пожевал губами, и моментально перевоплотился в совершенно другой персонаж.
– Аллес гут!– произнес он задумчиво.
– Ф то фхемя, кокда победоносная Гехманская ахмия тфижется по тохокам Ефхопы, сметая фсё на сфоём пути, фам окасана феликая честь с охужием в хуках токазать сфою пхеданность феликому Хейху!
В это время в 10 шагах слева за спиной оратора тихо открылась дверь комбата и в её проеме все узнали командира роты.
Недельский только было открыл рот, чтобы прекратить эту нацистскую пропаганду, как из за его плеча змеёй выскользнула лапа комбата и залепила ротному ебало. Что-то шепнув тому на ухо, встав на цыпочки, они вдвоём тихо прошуршали в кубрик и затаились в проходе коек за спиной теперь уже полковника Вермахта.
Немец продолжал изгаляться.
На левом фланге в строю стоял самый мелкий курсант роты, Коля Казаченко, добродушный и шебутной малый, кстати, мастер спорта по дзюдо, по кличке Колюня.
Ганс ткнул пальцем в Колю и сказал – Тиии, патайти. – Коля растянул лыбу, строй тихо ржал.
– Ком – ком, не пойся, малшик, патайтиии…
За спиной немецкого полковника уже тряслись в приступе беззвучного смеха с элементами удушья полковник и майор Вооруженных Сил Советского Союза.
Ганс полез в карман галифе, пошарил там и вытащил на свет Божий помятую пачку сигарет.
Он протянул её в направлении Колюни и продолжил
– Это есть неметский шоколат. Дас ист отшень кароший шоколат. Зер гут. Ком, малшик, кушат шоколат, ам-ам .
Ганс засунул в рот край пачки, показывая, как правильно надо кушать шоколад, но Колюня почему-то боялся подойти, хотя сладкое любил.
Немца это разозлило. Полковник Вермахта не любил, когда ему отказывали. К его услугам были все проститутки Парижа и Варшавы, а тут какой-то немытый пацан с Днепропетровской области не целует ему сапоги, не скулит и не размазывает сопли, вымаливая хоть маленький кусочек вкусного немецкого шоколада.
Комбат с ротным присели на койки в проходе, нагнули головы и обхватили ебальники руками. Их колотило, а мы не могли понять, смеются они, или плачут.
– Не хотеть шоколат?– не унимался оккупант – Не любить Феликий Гехмания? Кляйне пахтизанен? Пахтизанен???!!!
Положив пачку в карман, Ганс сложил правую руку пистолетом с дулом в виде указательного пальца, направил его на Колюню и выстрелил тому между глаз – Паффф! Гааа!– утробно загоготал он. Потом проделал эту процедуру еще раз – Паффф! Гааа! – и ещё раз – Паффф! Гааа!
Мы тихо уссыкались, и подумали, что долбоёб близок к нервному срыву.
Ни хера подобного. У Ганса с психикой было все в порядке, просто в нем умер драматический актер, а немец был фигурой публичной, и любил эпатаж, к тому же был изрядно пьян.
Тут он, видимо, что-то вспомнив, резко повернул голову влево и посмотрел на часы над тумбочкой дневального.
– Ни хуя себе!!! Я не понял, бойцы?! Отбой уже был, почему не в койках?! Рота, 45 секунд отбой!
Все остались на местах.
– Ох, пардон, как же я забыл – спохватился Ганс.
Он встал по стойке смирно метнул правое дышло к голове, кашлянул и скомандовал
– К торжественному маршууу! Повзводнооо! По отделенияяям! Дистанция на одного линейногооо! Первое отделение прямо, остальные напра…ВО!
– Праздничный Парад принимает Маршал Советского Союза Кон…
– МУДАКОООВ! Грохнуло у него за спиной подозрительно знакомым голосом.
Ганс развернулся и вылупил шары.
– Курсант Мудакооов!!! Ёб твою мать, закричал полумрак голосом комбата и появился он сам с ротным в тылу, и огромная тень его уже давила на жалкую фигуру в исподней рубахе, закрывая солнце, луну и все планеты нашей Галактики.
– Разъебай!!! Позорище!!! Ти есть расьепай и хофно сраное, ферштеен???, бесновался комбат с баварским акцентом, но не так злобно, как он мог, и мы это почувствовали.
– Недельский, 10 суток ареста этому долпоепу! Пошольт нахуй в строй.
Ганс встал в строй и вполголоса пиздонул
– Их бин капитулирен – мы чуть не усрались от смеха.