evgenish

Когда Сергей познакомился с Катей, всё у них было хорошо. Даже не так, лучше не придумаешь. Просто и незатейливо, без лишних заморочек. Пили пиво у подъезда, встречались у неё дома, целовались в общественных местах. Не было скандалов на почве недостаточно пышных букетов и не того сорта конфет, его друзья нравились ей, а её подруги не парили его. Можно было быть молодым пьяным и весёлым, никаких проблем.

Сергей был рад, что нашел ту единственную, что не снашала ему мозги безо всякого повода, который он и не имел желания предоставить. Зачем ему другие девушки, если есть его Катя, простая и ненавязчивая. В общем он ей не изменял, хотя и имел такую возможность. Она ему кстати тоже, хотя отношения со стороны выглядели довольно свободными. Из-за чего Сергей разорвал связи с парой близких друзей, которые почему-то решили, что могут подкатить к его возлюбленной, но подумали, что будет не по-пацански не уточнить этот вопрос у самого Сергея. В каком-то смысле это была идиллическая картина.

Через какое-то время Катя принесла Сергею градусник, на котором вместо обычных цифр было две полоски, и они как и положено решили пожениться. К тому моменту они уже жили вместе на съемной хате, но нужно было экстренно копить на свадьбу. Семьи у них были бедные, мало чем смогли помочь. Взяли пару кредитов по итогу. Сергей бросил, как он думал, на время учебу в универе, чтобы на две ставки устроиться грузчиком. Катя, которая на тот момент только закончила одиннадцатый класс, стала активно подготавливать себя к роли матери. Гладила увеличивающийся живот, выбирала пелёнки-распашонки малышу, причём шмотки покупались сразу двух видов. На мальчика и на девочку. Это сильно замедляло процесс накопления. Сергей сильно уставал и вечером пытался снять усталость народными средствами, чем внезапно вызывал гнев у Кати, которая начала заявлять что он спивается и из-за его алкоголизма у нас не хватает денег. Раньше Сергей был вспыльчивым и импульсивным. Если ему что-то не нравилось он мог запросто хлопнуть дверью, или как минимум высказать прямо всё, чем он недоволен. Но теперь он себе этого позволить не мог, он уже по-полной вошел в роль отца и кормильца, который никак не мог возразить матери своего будущего ребёнка. И он терпел. Что ему еще оставалось?

Дата свадьбы уже была намечена и приходилась на восьмой месяц беременности. Раньше не получалось никак. Сергей и так уже практически ночевал на работе, что тоже дико выбешивало Катю, которая ко всему прочему начала его пилить за то что он больше не испытывает к ней сексуального интереса. В объяснения по типу, я очень устаю, у меня стресс, мне завтра рано вставать и тому подобные она не верила. Хуже того, они вызывали новую бурю эмоций, которая не стихала до самого утра. И тогда Сергей шел на работу с невыспавшимися красными глазами и серой пустотой вместо завтрака внутри. Временам ему хотелось плюнуть на всё и спрыгнуть с моста. Но это были так, эмоции. Иногда он хотел сильно ударить Катю. Чаще всего он сам корил себя за то что у него больше на неё не встаёт.

Справедливости ради, надо сказать, что Катя и правда себя сильно запустила в последнее время. Забивала на чистку зубов по утрам, не причесывалась, ходила в одежде испачканной едой. А уж распространённый совет есть за двоих она восприняла слишком буквально, как следствие сильно набрав в весе. И всё в неподходящих местах. Это и саму её злило, но остановиться она уже не могла и продолжала есть, срывая злобу на будущем муже, который, судя по серости его лица, сам был не рад этой роли. Хотя может быть дело в недосыпании. В любом случае его кислая мина Катю тоже раздражала, о чём она не забывала высказываться в довольно агрессивном ключе.

- Или ты не счастлив со мной? Как можно быть таким хмурым, ведь у тебя скоро родиться ребенок, скоро наша свадьба? Есть в тебе хоть что-то человеческое, - размахивая сковородкой спрашивала она.

В раковине стояла гора немытой посуды. Сергей доедал горелый омлет и слёзно просил у неё прошения. За всё. За всё что угодно.

Свадебное платье для Кати перешивали три раза, но всё равно в день икс она едва в него влезла. Родственники были в эйфории. Всё как положено, всё как у людей, сначала ребеночка заделали, теперь свадьба, совсем большие стали, взрослые. И тамада хороший, и конкурсы интересные. А ты Сергей прям не рад, взбодрись, что же ты за человек-то такой.

Так постепенно и его родственники встали на сторону жены, попрекая его хмурый вид. Началось с этого, закончилось тем, что он мало работает. И вообще зачем институт бросил, кто тебя просил? Вы и просили. Сами говорили, восстановишься еще. Не было такого и всё на этом.

Взяли ипотеку. Однушка на окраине. Кое-как смогли потянуть первый минимальный взнос. Вскоре родился ребенок. Мальчик. Четыре с половиной кило. Назвали Благовестом. С Сергеем даже не советовались. Да и ему было всё равно. Отцовские чувства таяли как дым самых дешевых сигарет, торопливо выкуриваемых на балконе. Дым таял, но мерзкий запах и вкус оставались. Они въедались в одежду Сергея, в кожу, в мозг. Но он пока держался.

Инстаграм новоиспеченной мамаши тем временем наполнялся небывалыми раньше сопливыми фразами и фотографиями пускающего слюни младенца. "Чудесного Благовеста", как неизменно называла его она в сети. И её подружки в комментариях не могли сдержать умиления. Для непросвещенного человека без чувства меры и вкуса при просмотре подобных записей даже могло сложиться впечатление, что это очередная счастливая семья. Но такой зритель, как мы знаем, не слишком умен и верит даже в предвыборные обещания.

Сергея зажимали со всех сторон. Катя, её родственники, его родственники, начальник, а теперь ещё и курс доллара скакнул выше крыши, подняв выплаты по кредитам. Цены на продукты и памперсы всё росли. Сергей едва мог набрать воздуха в грудь. Еще и зрение что-то упало, пришлось купить очки в подземном переходе. Видел он в них всё равно плохо, но всё же лучше чем просто непонятная муть.

Мамочке чудесного Благовеста же кажется было плевать на проблемы мужа. Они жили в своём уютном мирке, идиллию которого нарушал только грязный неотесанный хмурый импотент в толстых нелепых очках. Но это происходило только к вечеру. И он сразу ложился спать на диван. Катя была уверена, что приходит он пьяный. И в этом почти никогда не ошибалась. Спали они теперь отдельно. Катя думала о молодости и о том, что её в нём привлекло. Осанка, прическа, уверенность в себе, общительность, честность, большой и твердый индикатор радости встречи, амбиции, потенциал? Ничего этого давно не стало, думала она, я женщина и у меня есть потребности.

Катя стала изменять мужу с соседом-электриком. Это был крепкий мужчина с круглым пивным животиком и волосатыми плечами. Пару раз он заходил к ним проверить проводку и на третий раз остался подольше. Ребёнок спокойно ползал в своём вольере, играясь с цветными пони. Скрипы и стоны его не смущали. Он еще был слишком мал, чтобы догадываться об их значении, а значит и проболтаться никому не мог. После таких визитов Катя задумчиво осматривала свое бугристое тело перед зеркалом, довольно оптимистично оценивая шансы того, что кто-то на него клюнет. Хотя кто знает?

Даже не смотря на незнание об изменах жены, Сергей быстро спивался. Зарплатную карту у него давно уже отобрали и он сначала утаивал мелкие деньги, которые смог заколымить, а потом и вообще начал клянчить по пять рублей у прохожих. На полученные деньги он покупал маленькие пузырьки, которые продаются в любой табачной лавке. Это было мерзкое пойло, от которого жутко жгло горло, но срубало оно на раз. А большего ему и не нужно было, главное добрести до дома. А если и не добрести, приедет скорая и отвезет в какой-нибудь стационар, чтобы оставить в "диагностической палате" с ему подобными. Дома всё равно никто не хватится. Сергей даже не заметил, как однажды проспал в такой палате весь следующий день и очень удивился, когда придя на работу узнал, что теперь он свободный человек.

Доподлинно неизвестно суррогатный алкоголь послужил ли причиной, или Сергея реально всё настолько достало, но он воспринял эту фразу слишком буквально. В тот вечер он не пошел домой. Весь день он бродил по улицам собирая мелочь. Вид его был очень побитый и жалкий, поэтому насобирать он смог не меньше тысячи. Он зашел в ближайшую аптеку, где уже стал завсегдатаем, и взял на все волшебных пузырьков.

Сергей шел по мрачной улице где-то рядом с промзоной. Гаражи, бетонные заборы с колючкой, с другой стороны поле. Зима, метёт, мимо проносятся редкие фуры. Он медленно шел и выпивал фанфурики один за другим, доставая их из аптечного пакета с зеленой змеей и рюмкой. Сознание его затуманивалось. Он вышел прямо на трассу и расставил руки. Фура летящая ему навстречу едва успела его объехать. Послышался свист тормозов. Из грузовика вышел мужчина в синем комбинезоне. Он был зол, но понимал, что бить эту падаль нет смысла. Он схватил Сергея за грудки и кинул в сугроб со стороны поля. Сергей провалился в снег, он был тёплым как материнское молоко, мягким и нежным, ему было спокойно и хорошо. Он лежал утопая в белой перине. Снег укутал его с головой, мороз поцеловал в небритую обветренную щеку. И он уснул навсегда.

Зима в тот год была холодная и снежная. Весной труп, найденный на трассе опознать не смогли. Катя еще долго искала через суды сбежавшего мужа, но так и не отыскала и нашла всё же нового, наивного скромного молодого учителя литературы в больших и толстых роговых очках. С ним-то она и пошла "за вторым".

Сегодня ко мне пришел друг и попросил показать то над чем я работаю уже в течение нескольких лет. Я замялся. Честно говоря мне было нечем похвастать. мои вечера проходили сумбурно и беспорядочно. попойки с коллегами по работе, зависание в социальных сетях, просмотр сериалов. Время, выделенное на творчество я безнадёжно разбазаривал, придумывая себе различные отмазки, даже когда заняться мне было совершенно нечем.

В своё время я похвастался перед ним, что напишу гениальный роман, не какую-то там второсортную фигню, а произведение на века. Дескать я не хочу размениваться на всякую чушь вроде коротких рассказов и эссе. Сиюминутные, второстепенные, маловажные и незначительные, они, создаваемые в погоне за накоплением сомнительных навыков и количеством, не смогут передать всю глубину моих измышлений. На их фоне главная книга моей жизни рискует потеряться и быть не понятой, или, что ещё хуже, её поймут не верно. А такой мысли я допустить не могу. Я хочу чтобы меня запомнили великим гением, возникшим из ниоткуда, гигантским бриллиантом, рождённым космической бездной.

Он пожал плечами и уходя сказал, что сам собирается кропать понемногу, накапливая опыт, совершенствуя стиль, может быть даже будет публиковать свои тексты где-нибудь, чтобы наблюдать за реакцией переменчивой и импульсивной в своих симпатиях публики, не ради того чтобы ориентироваться на них, просто потому что это довольно забавно и помогает взглянуть на себя критически.

Я пожал плечами и закрыл за ним дверь. Наивный чудак. Разве можно писать что попало, первое что приходит в голову, разменивать свой дар на второсортные миниатюры. Использовать лучшие идеи ради создания крохотной истории, которую читатель забудет сразу после прочтения. Есть конечно возможность вернуться к старым мыслям, переосмыслить их, развить, улучшить, сделать на основе полноценную вещь. Но разве достойно это настоящего писателя? Топтаться на месте, искать в своих старых кое как сделанных нелепых рукописях материал для чего-то, что должно стать великим. Невозможно и нелепо. Великие так не делают.

Но когда я засел наконец впервые за свой опус магнум, взяв с себя зарок выделять на него полных четыре часа времени в день, благо была такая возможность, я понял, что не могу написать и буквы. Всё казалось ничтожным и неважным перед чистотой девственно белого листа. Я попытался заменить свой ноутбук на раритетную печатную машинку, но дело не шло. Гипнотическая пустота белой плоской поверхности, абсолютное ничто, первозданная бездна не давала запятнать себя неуместной и глупой фразой, с которой могут начать своё повествование многие недалёкие писаки. Но только не я. Я понял что нужно придумать идеальное начало, но в голове было пусто. Всякие глупости отметались сразу, на периферии сознания мелькали образы, которые не могли озаглавить собой мой роман. Я впал в уныние. Поначалу я пробовал растормозить свой вербальный агрегат алкоголем и легкими наркотиками, но это не принесло желанных плодов, а только наполнило корзину для бумаг скомканными листками с броскими нелепыми заглавиями и непонятными обрывками фраз.

Василисковое бдение.

"Он шёл по одиноким аллеям ночного парка, полный мыслей о неизбежности конца всего сущ..." Хлам.

Странник в ночи.

"Эльза взглянула в мутные глаза охладевшего трупа и увидела в них себя, она улыбнулась неожиданной мысли и..." Хлам.

Я буду жить.

"Первые отголоски послышались снизу, с первых этажей здания, взволнованные крики, возгласы, призывы вызвать полицию. Я замер, в голове крутились возможные вариа..." Хлам.

И всё в том же духе. Поэтому я быстро завязал с синтетическими методами акселерации своего вдохновения. К счастью, сами по себе они мне были мало интересны.

Каждый вечер я стал придумывать всё новые и новые предлоги, чтобы не оказываться лицом к лицу со снежно белой бездной пустого листа, ждущего моего первого прикосновения.

"Оскверни меня, - манила бездна. - Сделай из меня свою грязную шлюшку, бей меня, насилуй. Я всё вытерплю, милый."

Но я не мог, это было выше моих сил.

И вот прошли годы. В рядах моих волос пополнилось седых, а кое где ряды поредели.

Стук в дверь. На пороге старый друг. Счастливый и загадочный. Я в старой пижаме со следами кетчупа на рукаве. Мы договорились о встрече где-то с неделю назад, но я, конечно, забыл. Я впустил его, откупорил бутылку сидра, единственное что было в тот момент у меня, и спросил вопрос, которого он так ждал.

- Что нового?

- У меня книга выходит, - просто сказал он. - Сборник рассказов. Я знаю, ты их не жалуешь, но с чего-то же надо начинать. Я считаю, что это не плохо.

Он презентовал мне авторское издание с трогательной надписью внутри. Я, поблагодарив, старался избегать следующего закономерного вопроса, потягивая сидр. Впрочем надежды мои не сбылись.

- А как твоя книга?

- Да так, пишу помаленьку, - уклончиво ответил я и улыбнулся. - Приходи лет через десять.

Сам я, честно сказать, давно уже потерял всякую надежду.

Холодный мертвый космос перестал казаться таким унылым и безрадостным с тех пор как вместе с одинокими космическими странниками стали отправлять терабайты фильмов, музыки, порно, тонны сжиженной колы, замороженных пицц и гамбургеров. И самое главное искусственную имитацию собеседника пол которого можно было определить согласно личным предпочтениям. Конечно полноценного репликанта со всей необходимой имитационной половой периферией нельзя было поместить на борт в связи с их низкой отказоустойчивостью в условиях невесомости, но поболтать с симпатичной мордашкой на экране монитора можно было запросто, чем и занимался Алекс, коротая часы до приземления в точке назначения.

- Как сегодня прошел твой день? - поинтересовался тонкий нежный голос с металлическими нотками, всё таки выбор оборудования по принципам живучести и максимальной надёжности накладывал финансовые ограничения из-за прижимистости администрации приходилось мириться с не очень высокой производительностью.

- Ничего, - скучая ответил Алекс. - Развлеки меня какой-нибудь сексуальной историей из твоей личной биографии.

Согласно выбранной Алексом легенде, Чжоу была китайской нимфоманкой из богатой семьи и у неё была невероятная любовь к кинематографу и рассказыванию пошлых историй "из жизни".

- Сожалею, хозяин, но в мою память было заложено только восемьсот пятьдесят шесть продуманных сценаристами историй и вы все их слышали. Сгенерировать вам случайную историю?

Космонавт не задумываясь ответил:

- Нет уж, спасибо.

Все эти истории были скучны и однотипны, без изысков. Она встречает какого то рандомного персонажа (описание рода занятий) в общественном месте (описание места), они идут в другое рандомное место (снова описание), где она что-то (описание блюда) сексуально ест, потом она ведет его в женскую (мужскую) уборную, где делает ему (ей) приятно (случайным способом, включающим в себя минет или кунилингус, или что угодно на любой извращенский вкус), далее они идут к ней домой и в неё наконец проникают вагинально, в конце к ним может присоединиться её сестра или брат или домработница. Всё в таком духе. По началу забавно конечно, но после нескольких эпизодов быстро разгадываешь шаблон в котором детали не столь важны и благодаря описанием блещущим однообразием теряешь всякий интерес.

- Лучше дай мне детальный анализ сюжета фильма "Бегущий по лезвию" вместе с историческими справками и сравнением с сюжетом оригинального литературного произведения.

Компьютерный женский голос радостно залепетал, а космонавт ушёл в свои мысли и закрыл глаза. Ему нравилось засыпать под звуки голоса это виртуальной узкоглазой болтушки. Нужно было выспаться, завтра предстояло высадится на планету Д11011149, это был промежуточный пункт назначения, приходилось исправлять косяки логистического бюро, которое забыло воткнуть модуль искусственного интеллекта (подружку, как говорили все на земле) в корабль пилота прибывшего на эту планету несколько месяцев назад. Алекса предупредили, что он мог двинутся рассудком на фоне отсутствия человеческого общения, но у него было хорошее предчувствие на этот счет, в конце концов болтовню этого компьютера было сложно назвать полноценным разговором. Так, имитация, здесь и без этого есть чем себя развлечь. С этими мыслями он уснул.

Рабудил его громкий триггер информационных систем корабля, информирующий о приземлении. Экран подружки не горел, она была в спящем режиме. Космонавт встал и отправился в уборную, где опоражнил мочевой пузырь, почистил зубы и, взлянув на свою щетину решил, сегодня не бриться. Настолько наскучило ему своё собственное лицо, что захотелось каких-то изменений. К тому же щетина была знаком толерантности к человеку у которого здесь на поверхности уже суровые трудовые будни. Нужно выглядеть попроще.

Когда он был готов, он взял чемодан с посылкой для коллеги и требовательно постучал пальцами по экрану подружки, тот загорелся и спустя секунду показал личико Чжоу.

- Я ухожу дорогая, увидимся.

- Буду ждать с нетерпением, - пообещала бездушная железка.

На поверхности было чудо как хорошо. Планета чем-то напоминала землю, только трава вся сплош мелкая и монотонная и небо с фиолетовым отливом. На горизонте был невысокий лес. Он обошел корабль, чтобы увидеть наконец развернувшуюся за ним мобильную базу по добыче урана, но увидел только раскуроченные остатки корабля.

- Рёбаный йод, - вырвалось у него.

Он стал осматривать остатки былого великолепия и понял, что корабль был изуродован не ударом о поверхность. Кто-то выпиливал из него куски, когда он был еще цел. Может быть произошла внештатная ситуация? Отказ оборудования после приземления?

Он достал портативный терминал, чтобы определить местоположение пилота по чипу вживлённому в шею. Сигнал был четкий и указывал в направлении леса. Алекс на секунду задумался, не взять ли ему с собой оружие, но возвращаться, чтобы снова увидеть электронное лицо Чжоу и услышать её шаблонное "приветики", уже порядком ему надоевшее, совсем не хотелось. Да и чего ему бояться в нанокостюме да еще и с такой подготовкой, какую он имел? Алекс решил, что если что он и с медведем справится без ружья и двинулся в направлении цели, до которой расстояние было пару километров от силы.

Подходя к лесу он заметил на окраине нечто вроде хижины, построенной из обломков корабля, которые теперь напоминали просто мусор. Не успел он подойти ближе чем на пару метров, из хижины выскочил бородатый грязный мужчина в лохмотьях с двухзарядным квантовым ружьем на перевес. Глаза его вращались в орбитах а остатки черных зубов скрежетали в оскалившейся пасти.

Алекс понял, что со щетиной угадал, а вот с решением не брать оружие нет. Он краем глаза посмотрел на терминал. Сомнений быть не могло, это пилот.

- Эй, дружище, - только и успел сказать Алекс до того как ружье было направлено ему в лицо.

- Ты кто такой, - прищурившись прошепелявил оборванец. - Я тебя не звал, пошел отсюда!

- Я с Земли, - сказал Алекс медленно, стараясь улыбаться и сохранять спокойствие.

- С какой ента Земли, ты обкурилси, мать твою мы и есть на Земле. И щас ты на моей земле, так что пшел проч, нарколыга.

Алекс опешил, но всё же решил сделать последнюю попытку.

- Но у меня есть для тебя. - он начал протягивать вперед чемодан.

- Я ничего не продаю и не покупаю. Уходи, а то башку твою щас снесу на хрен!

- Ладно, - сказал Алекс и медленно попятился.

Когда оборванец скрылся в своей хижине, чтобы успокоить свою воображаемую жену, являющую собой пластиковый мешок набитый высохшей травой, и продолжить ужин из свежей коры деревьев, Алекс уже бежал что есть сил к кораблю.

"Да уж, космос меняет людей, но чтобы настолько, - думал он. - Как это вообще можно объяснить в отчете? Да и есть ли в нём смысл, ведь когда сигнал достигнет цели, группа шахтеров будет уже в середине пути сюда. Вернуть их не успеют. И что они увидят? Вместо лагеря - пустота, вместо буровой установки - обломки корабля. Круто. Но доложить всё равно придётся".

Он вошел в каюту и, среагировав на открытие двери, Чжоу сказала:

- Приветики.

Алекс посмотрел на чемодан и на Чжоу. Снова на чемодан, и снова на Чжоу.

- Знаешь, - нам пора расстаться.

Очевидно, алгоритмы Чжоу не были готовы к такому повороту событий. Её лицо на мониторе задергалось меняя миловидную улыбку на поджатые губы и сдвинутые брови. Алекс не стал ждать пока она отвиснет и вынул управляющий картридж. Он сел в кресло и на коленях открыл чемодан. Там была бутылка очень дорогого виски, очевидно в качестве компенсации за неудобства, и новый девственный картридж красного цвета в защитной плёнке.

Алекс открыл бутылку, пригубил немного и убрал её обратно. Новый картридж был вскрыт и установлен. Система была перезагружена и на экране появилась пышногрудая негритянка с большим афро на голове, которая сразу подмигнула ему.

"Не мой тип конечно, - подумал Алекс. - Но..."

Он провел рукой по своей двухдневной щетине и улыбнулся.

- Ну здравствуй, - сказал он.

1975 год первый прототип цифровой камеры, создан инженером Kodak Стивом Сассоном.

Снимает точько в чб, разрешение 100 на 100 пикселей.

0.01 мегапикселей.

Скорость съемки 1 кадр в 23 секунды.

Время загрузки изображения для просмотра на телевизоре 23 секунды

Первый цифровой Nikon, созданный Kodak на базе Nikon F3.
Разрешение 1.3 мегапикселя. Были варианты с чб и цветной матрицей.

Canon EOS DCS 3 (другое название — Kodak Professional EOS-DCS 3) — цифровой однообъективный зеркальный фотоаппарат, созданный совместно компаниями Kodak и Canon в июле 1995 года на базе профессионального плёночного фотоаппарта Canon EOS 1n.
Разрешение 1,3 мегапикселя. Не имеет возможности просмотра отснятого изображения.

Мёртворождённый полнокадровый Pentax MZ-D. Был показан на выставке Фотокина в 2000 году, но так и не поступил в серийное производство из-за финансовых трудностей компании или как считают некоторые в связи с техническими проблемами модели.

Contax N Digital. Один из первых серийных полнокадровых цифровых фотоаппаратов. Поступил в продажу в 2002 году одновременно с Canon 1DS.

А какие экзотические доисторические монстры того времени запомнились вам? Пишите в комментариях

Церковь, как и всегда в этот час, была пустынна и мрачна. Послушник медленно ходил мимо пугающих монстроподобных фресок, изображающих древнего Бога, творца всего сущего. Было глубоко за полночь, то самое время когда чаще всего приходят озарения, похожие на бред, но вскрывающие своим символизмом суть бытия. Подобного откровения искал и послушник, медленно передвигаясь от стены к стене и зажигая во тьме чадящие маленькие свечи. Но озарений не было, только гнетущая тоска и ощущение внутренней пустоты, не подобающее священнослужителю. Темная длинная ряса с капюшоном скрывала его лицо, полное мук. Он доставал из внутренних карманов тихо шуршащего одеяния всё новые и новые свечи, не замечая больше ничего вокруг. Тени колеблились вокруг него подобно призракам или демонам сомнения. Зачем он тратит своё время на всё это, может быть это вообще не его, может быть ему так же, как остальным стоит покинуть этот бренный мир в поисках синтетического счастья виртуальных миров на дне одного из электронных коконов в маленькой пустой квартире, а не искать неизведанной истины.

Послушник не заметил, как к нему подошли и положили тяжелую морщинистую руку на плечо.

- Сын мой, - услышал он знакомый голос и вздрогнул.

- Святой отец, - он развернулся, чтобы сделать замысловатый жест рукой, затем склонился в почтительном поклоне.

- Ты уже несколько ночей проводишь здесь, пренебрегая сном в своей келье, - он жестом велел поднять ему глаза. - Тебя что-то тревожит, или постель твоя недостаточно удобна?

Священник улыбнулся.

- Нет, отец, кровать моя комфортна и мягка. Тяжелые мысли тревожат меня.

- Иначе бы ты не оказался здесь, - заключил священник. - Продолжай я готов тебя выслушать.

- Ответьте сначала, почему вы не спите в столь поздний час.

Священник рассмеялся и гулкое эхо пролетело по асимметричным стенам церкви, улетев куда-то к высокому пирамидальному потолку.

- Я стар, - ответил он по простому. - Нам, старикам, нужно гораздо меньше времени для сна. К тому же уже почти утро, ты видимо слишком увлёкся, созерцая священные лики.

Священник выразительно взглянул на послушника, призывая теперь ответить на его вопрос.

Послушник отвернулся, опустив голову.

- Меня тревожит то, зачем я здесь. Я убежал сюда, скрываясь от неугодной реальности, от мира, где всё заменено суррогатными обманками и где тебе диктуют, что любить, а что нет, во что верить, а во что нет.

Он сделал паузу.

- Раньше я, как и все верил в объединённого мусульмохристанского бога, пока не понял, что его служители лживы и помешаны на накоплении электронной валюты, продавая индульгенции на прощение всех грехов и даже инвайты в рай. Но нас заставляют верить. Не соблюдая догматы, описанные в священном писании. Наше общество погрязло в разврате и лжи. И альтернатив нет. Кроме этой церкви, утверждающей, что вера - это свобода самовыражения и верить можно во всё что угодно и можно даже не верить, к нам присоединившись. Я до сих пор не понимаю этих слов. Как можно верить и не верить, и главное во что? Я здесь уже больше года, в глуши, среди прекрасной природы, сплю, ем, работаю в саду, смотрю на ужасные лики монстров на стенах в главном зале,имен которых не знаю. Мы собираемся со всеми тут же и болтаем обо всём что угодно, но только не о нашей вере, в чем же смысл? Мне уже кажется, что вообще никакого бога нет вовсе.

Священник задумался и склонил голову на бок, оценивая послушника и его слова.

- Ты готов, - после паузы сказал он. - Я, думаю, теперь настало время рассказать тебе правду. Пойдем.

Они прошли через зал к самой большой и ровной из стен. На ней был изображен Великий. Кошмарные бледные щупальца сплетались в центре замысловатыми узлами, образуя голову, затем расходились от неё в стремлении или создать жизнь, или поглотить её всю. Два огромных тёмно коричневых слепых глаза смотрели внутрь себя и одновременно видели всю вселенную. Он казался ужасным и непостижимым, как и полагалось древнему богу.

- Что ты видишь? - спросил священник послушника.

Послушник собрался с мыслями и описал все ассоциации, которые вызвал в нём рисунок. Образы были полны страха, раболепия и почитания.

Священник внезапно начал смеяться, его смех становился всё громче и громче, десятикратно умножаемый эхом стен и сводов церкви. Он стал похож на раскаты грома и пламя свечей, стоявших на подставках у стен, задрожало, наполнив зал хохочущими мрачными тенями.

Послушник смотрел на наставника ошарашенно и испуганно. Священник взял себя в руки и, когда утихло эхо, сказал:

- Не стыдись сын мой, я был так же глуп когда только пришел сюда. Нас заставляют верить и бояться. Верить и бояться нелепиц и сказок. Мы этого не делаем, но вы, послушники, приходя сюда, продолжаете верить и бояться, пытаетесь придумывать свою мифологию, трактовать эти жуткие фрески на стенах, как лики древних творцов всего сущего. Не удивительно, ведь в наш высокотехнологичный век многие знания прошлого были забыты, а те что остались доступны малому проценту людей, обслуживающих коконы. Так нужно, так удобно. Но кому?

Послушник молчал, он был растерян насмешкой и удивлён сочувствием. Разве не призван тот, кто пришел в лоно церкви уверовать со всем возможным фанатизмом, на которое способен, принимая любую нелепую правду на веру. Неужели почтенный старец, говоря о древних знаниях, имеет в ввиду лживую и продажную науку, адептов которой объединённая церковь давно заперла в пыточных коконах, подобно древним демонам?

- Смотри, - священник встал рядом с ним и рукой стал показывать на русунок, чертя в воздухе простые линии с простым, но безумным смыслом. - Эти щупальца, смотри какие они белые, правда похожи на макаронины? Ты же заметил как часто мы тут готовим пасту? А вот глаза, они на самом две деле тефтельки. И из глаз на самом деле не течет кровь, это томатный соус, без него это блюдо было бы пресным. Это и есть наш бог и одновременно это не он. Наш бог всего лишь шутка, его не существует. Равно, как и любого другого бога. Этот образ придумали не так уж и давно, тогда еще наша церковь называлась пастафарианами. Всё началось с того, что в качестве протеста против разрешения мусульманским женщинам фотографироваться на паспорт (старый документ, удостоверяющей личность, а фотография плоский образ на бумаге) в парандже, закрывающей лицо наш основатель сделал изображение себя для другого документа, одев на голову дуршлаг, мотивируя это тем, что он верит в него, - священник ткнул пальцем во фреску. - Ему конечно запретили, но он долго отстаивал свои права и в конце концов добился своего. Его действия вдохновили многих, так и появилась наша антирелигия, призванная бороться с религиозными фанатиками и их нелепыми требованиями, ущемляющими права атеистов. Вскоре это стало единственным способом неверующим спастись от гонений объединённой церкви. Истина состоит в том, что никакого Великого нет, мы предоставлены сами себе в этом мире.

Послушник долго стоял без движения, сохраняя молчание. Пустота внутри него приобрела отрицательное значения и начала засасывать в себя всё окружающее.

- Не бойся, - успокаивающим тоном попытался поддержать его священник, положив руки послушнику на его ссутулившиеся плечи. - Поначалу всегда так. Тошно, пусто, всё кажется напрасным и бессмысленным. Но это не так. Это просто инстинкт раба, который всю сознательную жизнь был в цепях, а сейчас с него сняли ошейник и он не знает как без него жить.

- Что мне теперь делать? - у послушника на глаза навернулись слёзы. - Без веры, без бога? Последняя надежда оказалось обманом.

- Ну-ну, - священник похлопал его по плечу. - Это не обман, это шанс. Шанс начать новую свободную жизнь, осознать себя, делать добрые дела по своей воле, а не из под палки, начать познавать мир таким, каков он есть, и возможно даже попытаться его изменить к лучшему. Мы дадим тебе не нового бога, а нечто получше. Знания.

Послушник немного успокоился и вопросительно посмотрел на святого отца.

- Теперь ты готов начать обучение, завтра я принесу тебе несколько научных книг, вечером состоится церемония посвящения в адепты. Если ты проявишь должное рвение в изучении нового материала, это будут науки, запрещенные, учти, я покажу тебе наши тайные лаборатории. И помни, ты теперь тоже хранитель великого знания, не болтай об этом с другими послушниками. Мы считаем, что первую истину каждый должен понять сам.

Послушник кивнул.

- И да, - вспомнил святой отец. - Вот тебе первая книга, - он достал из полов рясы потертый бумажный том с разноцветной обложкой, изображающей странный сине-зелёный шар, парящий в пустоте, по сторонам от него стояли огромные улыбающиеся дети, разноцветная надпись гласила :"МИР ВОКРУГ НАС", - чувствовал, что сегодня она пригодится. Я знаю, что ты сегодня уже не сможешь уснуть, так что читай, там много всего интересного. А я пойду, мне кажется в мультиварке уже доварилась моя каша.

Священник хитро подмигнул и ушел, оставив послушника в одиночестве с красочной книгой в руках на фоне загорающегося в узких высоких окнах нежно розового рассвета, в лучах которого древний создатель вселенной перестал напоминать властного монструозного демиурга и стал обычным натюрмортом, на котором было изображено незамысловатое, но приготовленное с любовью блюдо.

Арсентий застегнул косую молнию на своей прозрачной, соответствующей актуальным трендам, полиэтиленовой куртке и, поправив зелёный ирокез волос на голове, неохотно вышел из дома в сырое прохладное утро. Моросил мелкий дождь, похожий больше на брызги в лицо из пульверизатора, по улице проезжали редкие электрокары. Арсентий вдохнул сырого осеннего воздуха. Пахло мокрой травой, озоном и типичным утром выходного дня. Вокруг было сонное меланхоличное настроение, которое быстро передалось и ему, и он неторопливо поплёлся к ближайшему биошопу, чтобы пополнить запасы своих тюбиков.

Сегодня из его кокона заставила выбраться не только нехватка провизии. Хотя биогель был не очень питателен сам по себе, требовалось делать минимум один глоток каждый час и сразу три после пробуждения или перед сном, Арсентий знал, что может обойтись без него спокойно целый день, если просто пить воду из под крана для орашения комнатного растения. Это было между прочим срого запрещено, но он в порыве юношеского бунта попробовал однажды и ничего особо страшного не случилось. Возникло тянущее чувство внизу живота, а потом его штаны наполнились желтой жидкостью, чего раньше не бывало никогда. Арсентий, в отличие от большинства его сверстников не испугался, он знал что это такое, потому что учился на историческом факультете. Им там на самом деле очень мало говорили о прошлом, все больше про новую историю, но он знал, что раньше люди постоянно пили воду и с ними происходило подобное. Он даже выработал навык сдерживаться и наловчился сливать из себя желтую жидкость в окошко утилизации отходов, благо у него в комнате оно было, а ведь даже оно стало редкостью, ведь ни у кого просто нет никаких отходов.

Легко можно понять, что Арсентий был бунтарь, ведь то чем он занимался было противозаконно. На такое не каждый решиться.

Примерно в три часа утра его эротический сон в иллюзиококоне прервала внезапно появившаяся мать, которая попросила навестить её деда, его прапрадеда, потому что ей пришел сигнал, что тот опять спит вне кокона и судя по датчикам движения вообще отсутствовал в квартире несколько часов. Мать волновалась и просила зайти к нему и проверить, всё ли в порядке. Подобные "звонки" не были уже удивительным явлением, сейчас у каждого третьего был кокон с возможностью визуального контакта. Собеседнику приходят оповещения и он может просматривать их пока спит или даже связаться с кем-то из родственников или знакомых, у которых есть кокон с такой функцией. Что самое приятное, собеседник видит тебя в своём видении таким, каким сам ожидает увидеть, тот как бы встраивается в твой сон не нарушая его структуру. В информационном видении всё было гладко и красиво, но Арсений словил внезапный баг, когда увидел голую маму с плеткой в руках, насилующую страпоном толстого мужчину негроидной расы и при этом дающая ему, Арсентию на этот раз, поручения и наставления. Надо будет обязательно при следующем погружении вообразить звонок в службу поддержки, пусть разбираются.

Арсентий уже стоял у витрины биошопа перед рядами разноцветных тюбиков. Там были тюбики, на этикетках которых были нарисованы пальмы, обещавшие ощущение тропиков, лес, обещавший ощущение леса и все в таком духе вплоть до ощущения космоса и ощущение Биг Бена, что бы последнее вообще не значило. С отказом от органической пищей вымерло и понятие вкус, так как очень быстро верховные моралистки ещё недавно полностью удовлетворённые принятыми запретами, вновь были в бешенстве, заявляя "есть искусственную пищу со вкусом натуральной, это все равно что сжигать в печах искусственных евреев вместо настоящих" или что-то в этом духе. И вкусы изменили на смутные ощущения - индивидуальные направленные ассоциации, возникающие при употреблении продукта.

- Этот, - громко сказал Арсентий и тыкнул пальцем в интерактивное стекло. Через некоторое время из дверей магазина вышел продавец в зелёном фартуке с подносом в руках и презрением на лице. На подносе лежал тюбик, на котором был изображен мультяшный котёнок с желтыми звездами вместо глаз, он назывался "ощущение ня", был японского производства и был самым спорным на данный момент, потому что великие моралистки уже начали бороться за его запрет, называя этот продукт "ощущение котиков" или даже "со вкусом кошки", что уже было дьявольщиной во времена, когда даже поедание травы называется убийством, а вкус яблока за гранью добра и зла. Запретительный законопроект должен был быть одобрен на днях и вся актуальная общественность его поддерживала. В том числе и продавец, состоявший очевидно в лиге православных синтетиков.

Парень брезгливо взял Арсентия за запястья и провел по нему пальцем, деньги с учетом чаевых были списаны со счета.

На самом деле Арсентий терпеть не мог этот батончик. Он брал его из чувства противоречия, потому что ощущения от него были трудно передаваемые словами. Он не пробовал органическую пищу, но почему то был уверен, что это не так мерзко. Закинувшись биогелем и передернувшись, он решил, что больше не будет его брать. С каждым глотком эта дрянь отзывалась всё более мерзкими образами в голове, никакой бунт того не стоит. Сейчас ему почудилось, что его тело зажали между двумя ломтями хлеба и, накормив блестками, запустили в космос, где у него началась диарея радугой.

Справедливости ради надо сказать, что однозначно "вкусных" ощущений не существовало. Они все были не очень. Ощущения выбирались как метод самовыражения, большинство людей покупали безвкусный и бесцветный биогель в автоматах. Он утолял голод и жажду одновременно, насыщал организм необходимыми витаминами и микроэлементами, а больше ничего не надо. Живи и радуйся, вся эта ощутительная муть для молодняка.

Тем временем парень уже подошел к месту назначения, доисторическому четырехэтажному дому с гигантскими по современным меркам окнами. Он потянул на себя металлическую ручку огромной тёмной деревянной двери и вошел темную пахнущую сыростью парадную. Внутри было темно. Арсентий наклонился и нажал сенсорную кнопку на своих кедах. Освещение подошв включилось на максимальную яркость, осветив пол в диаметре одного метра под ногами.

Поднимаясь по непривычно широким каменным ступеням лестницы, Арсентий между прочим подумал, что это визит неплохой шанс узнать как жило поколение деда Кирка раньше, до этической перестройки две тысячи сорок седьмого. Последний раз он его видел в младших классах и тогда кроме тюбиков с биогелем, дающим ощущение смеха его ничего не интересовало. Теперь всё изменилось.

Он позвонил в дверь, нажав на архаичную механическую кнопку, какие видел только в исторических навеянных снах в коконе. Дверь тяжко скрипнула и из-за двери высунулась седая взлохмаченная голова деда Кирка. Взгляд у него был немного сумасшедший.

- Э-э, дед Кирк, - начал было Арсентий. - Ты меня не помнишь уже, наверно. Я твой пра-пра...

- А, Арсентий, у меня фотопамять, я всё помню, - быстро протараторил дед. - Как ты вырос. Заходи быстро!

Он втянул его внутрь, еще раз высунулся сам, бросив пару взглядов по сторонам, и громко захлопнул тяжелую дверь.

- Как ты тут поживаешь, - осторожно начал Арсентий.

Дед шел в единственную освещенную комнату в конце коридора, ведя парня за собой.

- Да ничего. Ты чего пришел-то? Столько лет не был?

- Мама попросила, честно признался Арсентий.

- А, ну ладно, - ответил дед и сел в архаично кресло, указывая парню на соседнее.

Арсентий сел и стал осматриваться по сторонам. Вокруг было полно хлама, многие вещи были таинственными и даже пугающими. Вдруг он заметил, что интерфейсные кабели кокона вынуты наружу и сплетены с какой-то мерцающей архаичной коробкой, внутри которой шумно крутится вентилятор.

- Дед ты что творишь? - возмутился парень. - Я вот поэтому-то и пришел. Мама считает, что ты в коконе не спишь, а это опасно в твоём возрасте, а ты его вообще испортил.

- Не испортил, а улучшил! - похвастался Кирк. - Теперь это машина времени.

И поиграв кустистыми бровями на старом морщинистом лице отхлебнул из стакана стоящего на столе, но вместо того чтобы доставить себе удовольствие над реакцией несмышлёного отрока на сие техническое чудо, он невольно переключил его внимание на стоящий на столе стакан, полный желтой маслянистой жидкости.

- Ты что пьёшь?

Дед нахмурился.

- И чё, это всё? Алле, машина времени! Причем здесь то, что я пью.

Дед Кирк был довольно груб и заносчив, что было вообще свойственно для его поколения, а с возрастом только усугублялось. Некоторые доктора наук винили капсулы долголетия, которые вызывают этот эффект, но самые старые из учёных мужей раздраженно ворчали, что это нормально и все старики такие.

- Дед, это опасно, нельзя пить воду для орошения, - не унимался Арсентий.

- Сам-то ты её пьёшь, - хитро подмигнул он и сделал еще глоток. - И это не вода. Это шестилетний купажный виски. Алкоголь такой, классный.

У Арсентия челюсть упала на пол. Алкоголь? Он слышал об этом веществе, его давно запретили во всём мире, как ужасно вредный и опасный наркотик. Запретили и уничтожили все запасы вместе с запасами кофе, сахара и табака.

- Ну ты так и дальше будешь ртом хлопать как карп? - неодобрительно зашевелил подкрученными усами дед, почесывая руку с почти размазавшимся в кляксу большим цветным рисунком, татуировкой. - Да, пью алкоголь, вот еще сигареты, табак такой, а сейчас пойду и поставлю чайник, чтобы намутить себе кофе с пятью ложками сахара. И еще дошик запарю. Я тебе про машину времени рассказать хочу, а ты всё к мелочам цепляешся.

- Дед, это не мелочи. За такое и в исправительном коконе на лет сто закрыть могут, будешь видеть и чувствовать как тебя черти в котле жарят рядом с такими же или еще похуже видение наслать могут. Держать у себя дома и употреблять запрещенные советом вещества это уголовное преступление. С чего ты вообще...

Кирк слушал и кивал, периодически закатывая глаза.

- Я взломал доступ к твоему кокону и иногда подключаюсь, чтобы понять какие твои взгляды на нашу действительность. Я так всю родню промониторил, благо у кровных родственников приоритет подключения при звонках, это и есть лазейка доступа. Я знаю, что тебе вся эта хрень вокруг тоже не радует, я знаю, что ты иногда пьешь воду и ешь полулегальные тюбики. Я всё про тебя знаю, вот с чего я и решил, что могу тебе доверять.

В воздухе застыло молчание.

- И то есть ты видел...

- Да, порнушку тоже видел. За маму, кстати, извини, мой косяк. Это я отвлекся на свои фантазии, внёс помехи. И ничего такого, кстати, я твой прапрадед по отцовской линии, между прочим, не по материнской. И вообще, даже в нашем обществе за фантазии не осуждают, или уже осуждают. Короче, проехали.

Старик встал и подошел к кокону. Щелкнул пару кнопок на плоской панели архаичного вида и, закрыв глаза сунул руку. Наружу он достал экзотичного вида прозрачный сосуд, наполненный чем-то зелёным и поставил его на стол.

- Это чтобы ты не думал, что деда сбрендил. Я достал этот абсент из прошлого. И всю остальную контрабанду тоже.

- Настоящая машина времени? - Арсентий не верил своим глазам.

- Мысли шире, это шанс всё изменить. Разве тебе не надоело, что тебе постоянно всё запрещают? Меня лично достало всё это. И биогель этот похож на презерватив по вкусу. Тьфу. В один из дней я подумал, а ведь это наше поколение довело всё до такого. Может быть не лично я, но я был одним из тех кто это позволил. Сидел, тупил, забивал на всё, играл в игры на плойке и всё по барабану. Я соучастник, понимаешь. Я и моё поколение допустили расцвет всей этой толерастии. Я подумал, а мог ли я что-то изменить? И понял что мог. Мог! Но не стал, а теперь уже поздно.

Он энергично размахивал руками и ходил из стороны в сторону.

- Теперь поздно. А тогда - нет.

Он сделал эффектную паузу.

- Нужно просто устранить пару, ну скажем так препятствий в прошлом, тогда и в будущем все наладится.

Идея звучала безумно и ново для него, все фантастические книги в двадцать втором веке запретили, и он поневоле начал проникаться энтузиазмом старика.

- А зачем я тебе нужен, - смущенно сказал Арсентий. - Моё поколение не умеет ничего толком?

- Ты станешь тем, кто расскажет потомкам, как могло бы быть. В назидание. В книжном формате естественно. Не просто же ходить по улицам и орать.

- А почему ты сам не расскажешь?

- Я за новостями уже лет сто не слежу, у меня от них сердце частит. Так что этим придётся заняться тебе.

Арсений подумал, обернувшись мысленно в своё прошлое. Маленькая тесная комната, кокон, виртуальные занятия в виртуальной школе и в виртуальном универе, виртуальный секс с виртуальной подружкой, походы в биошоп. На удивление он не смог вспомнить ничего хорошего и ничего плохого, все было унылое и бесцветное. Он схватил со стола стакан с недопитым виски и одним глотком опустошил его. Непривычное чувство обожгло горло и он ощутил странный горячий вкус с ощущением солнца. В голове немного закружилось.

- Вот это я понимаю, - одобрительно хмыкнул старик.

Они по очереди зашли в кокон, большую серую капсулу, оплетённую переплетениями пластиковых проводящих нитей и исчезли навсегда. В этой реальности их больше никто не видел и никто о них не помнил. Но так ли это важно, если им наверняка удалось создать свою и не одну с блек джеком и... Ну вы поняли.