destinylife

Написал мой знакомый и давний друг, ныне - актер театра и кино: Максим Викторович Лебедев.
(Сочинено, для проекта "СССР оплот мира".)

Войной сотрясалась старуха Европа
И царь Николай приказал:
«Смелее, народ мой, направь свои стопы
На смерть за чужой идеал!»
Народ же, слепая безвольная масса,
Что скажут туда и идет,
И хитрый Ильич уже низшие классы
На сумрачный Зимний ведет.
Устал пролетарий терпеть буржуинов,
В кулак превратилась ладонь,
Лежит вся империя в жутких руинах,
Бушует мятежный огонь.
От малой искры разгорелося пламя,
Сгорела великая Русь,
И гордо подняв свое красное знамя,
Родился Советский Союз.
Армения, Грузия, Азербайджан,
Русь, Беларусь, Украина,
Туркменистан, Узбекистан,
Таджикистан – все едины.
Навстречу друг другу республики – братья,
На благо народов земли,
Свои широко распахнув объятья,
В единое тело слились.
Великое множество бед обойдя,
Жить вечно мечту не лелей.
И вот, бездыханное тело вождя
Под плач унесли в мавзолей.
И дело его в свои крепкие руки
Железный Иосиф берет.
Расцвет индустрии, культуры, науки
Доволен рабочий народ.
Великая стройка страну охватила
В Сибири растут города,
Вспять реки свернула рабочая сила,
В избытке газ, нефть и руда.
К тому же большое количество стран;
Литва, Казахстан и Молдова
Эстония, Латвия и Кыргызстан
Берут коммунизм за основу.
Однако Европе опять не сидится,
Европа объята войной,
И вот как-то летом на наши границы
Напал кто-то нервный и злой.
Настало суровое, страшное время,
Страна облачилась в мундир.
Чтоб скинуть быстрее фашистское бремя
Всем миром боролись за мир.
Советские танки дошли до Берлина,
Фашистской заразе конец,
В, республик советских, союзе едином
Стал снова рабочим боец.
И вроде бы, все отгремели сраженья,
И мир над войной победил,
Но тут началась гонка вооруженья,
В экстазе журнал "Крокодил".
Не важно, ты раб или вождь всесоюзный,
Не вечно теченье ручьев,
Ушел грозный Сталин, пришел кукурузный
Никита Сергеич Хрущев.
И вдруг оказалось – не так уж любили
В народе народов отца,
Политзаключенных домой отпустили,
А Кобу лишили венца.
Тем временем весь загнивающий запад
Все больше к советам хладел
И начал ракеты как блинчики стряпать
Задумав земли передел.
Давайте ж обгоним отсталые штаты
Покажем кто здесь фаворит,
Смотрите, завидуйте нам, супостаты,
Искусственный спутник земли!
Вот диво так диво – прогресс небывалый,
Каких то полвека назад,
Союз из обломков Руси собирали,
А нынче уж в космос летят.
Тем временем хитрые запада слуги
Нашли к молодежи подход,
И тайно свое безобразное буги
Внедряли в рабочий народ.
Но в Киеве, Фрунзе и Ленинграде,
Алма-Ате и Баку
По улицам рыщут дружины отряды,
В кутузку стиляг волокут.
А в принципе кончились страшные беды –
На нарах зимует жулье,
По трассе несется машина «Победа»,
Вокруг типовое жилье.
Любые капризы доступны народу,
Все с легкостью можно достать
Квартиры, машины, штаны и комоды
Изволь только в очередь встать.
Намеренно в отпуск рабочий выходит,
Вприпрыжку бежит в магазин,
И в очередях свое время проводит
С утра и до самых седин.
И в сельском хозяйстве реформа случилась
За дело, колхозник, смелей.
Везде где пшеница вчера колосилась
Сажают царицу полей.
И пусть очевидно, что, в общем, Союзу
Не нужен такой урожай,
Сажай диссидентов, сажай кукурузу,
Что скажет генсек – то сажай.
А если рабочий, что в принципе странно,
Устанет ворочать станок,
То вот вам, в субботу, на телеэкранах,
Идет голубой огонек.
Там Хиль и Гагарин, там Пьеха и Визбор,
Герои войны и труда,
Шестая часть суши глядит телевизор,
И в целом страною горда.
Никита Сергеич конечно не Сталин
Хоть тапком стучит иногда,
Но бомбами меряться страны устали,
Проходят войны холода.
Системы решили пойти на сближенье,
Чтоб кто-нибудь мир не взорвал.
И пусть не с большим воодушевленьем
Но Джону Хрущ руку пожал.
Конечно, крестьянин стал ближе с ковбоем,
И мир на поправку пошел,
Но все же, товарищи, слушать не стоит,
Развратный чужой рок н ролл.
К тому же не стоит смотреть Пазолини
И прочий Годаровский бред,
А так же позор вон тому гражданину,
Что в синие джинсы одет.
Ну, вот и к закату эпоха подходит,
Масштабных колхозных реформ.
Впервые колхозникам пенсии плотют,
Растят кукурузу на корм.
Гагарина в космос, рабочим хрущевки,
Крестьянам раздал паспорта,
Берлинскую стену и оттепель – ловко.
Повсюду успел секретарь.
А так же, вы скажете «тоже мне диво»,
Но в этом Хрущев пионер;
Он первый не умер вождем горделиво –
Он умер как пенсионер.
А вот и любимый герой пародистов,
Густыми бровьми шевеля,
Достойный пример подает карьеристам
Как стать главной шишкой кремля.
И все, прекратились моментом реформы,
В союзе случился застой.
А тем, кто хотел что-то делать, упорно
Шептали, Косыгин, постой.
А что, в самом деле, зачем копошиться?
Пускай все идет, как идет,
Качается нефть и рожь колосится,
Рабочий идет на завод,
Кладутся дороги, растут новостройки,
Копают метро в городах,
К селу потянулись высоковольтки,
Аншлаги в родильных домах.
Впервые, за тысячи лет в этих землях
Не партия, не феодал,
Не в подвигах славных – в быту повседневном
Простой человек процветал.
Кулак не сжимался, и жилы не рвались,
Никто никуда не спешил,
Трудились не много, женились, рожались.
Народ, наконец, просто жил.
И западу дали слегка по затылку,
Мол, нечего лезть во Вьетнам
Потом обсуждали на кухне с бутылкой
Под Битлз с чужих диафрагм.
Дряхлела и слабла железная хватка,
Непросто сдержать молодежь
И вот вам практически символ разрядки –
Широкий коричневый клеш.
Страну захлестнула волна контрабанды,
Приняв катастрофы размах,
Простые пластинки артистов эстрадных,
Подвинули что-то в умах.
Короче становятся юбки у школьниц,
Жувачку жует пионер,
До плеч отрастил волоса комсомолец
Дурной подавая пример.
А что же рабочий? Рабочий работал
Спустя, так сказать, рукава,
Все реже стремился набрать обороты,
Все чаще нетрезвым бывал.
Хоть с пьянкой боролись огромные силы,
Сухой объявляли закон,
Клеймили пьянчуг в «Фитиле» с «Крокодилом»
Народ все же гнал самогон.
А что еще делать, когда на прилавках
Как будто прошел ураган,
Генсек умоляет бюро об отставке,
А срочников гонят в Афган.
В тех жарких, жестоких, бессмысленных дюнах,
Не ясно за что, воевать
Отправили тысячи мальчиков юных,
Усы отрастивших едва.
Обратно их семьи получат посылку –
Запаянный цинковый гроб.
Тяжелый груз 200, звезда на могилке
И плач материнский взахлеб.
Отец фронтовик, сдавит сердце тисками,
И горе свое заглушить,
Пойдет в магазин, шевеля желваками,
Но водки не сможет купить.
И дело не в бедности, деньги водились,
И даже в избытке порой,
А просто прилавки отнюдь не ломились –
Висел дефицит над страной.
Достать не могли ни бумагу, ни спички,
Спасибо, хоть есть огород.
А если вблизи прогремит электричка,
Всегда колбасою пахнёт.
А в телеке тот же старик маразматик,
С трудом по бумажке читал,
На кухнях все чаще шептали: «Накатим,
Достал ты нас, Лёня, достал».
Но вот как-то утром не стал просыпаться,
Уставший от жизни Ильич,
И вдруг, понемногу, но стал испаряться
Сковавший страну паралич.
Ужасная весть - загнивающий запад
Уже далеко впереди,
Испортила благостный сон аппарата,
И снова тревожно в груди.
Пока еще гнали вожди в катафалках,
Да, был и такой феномен.
В стране, утонувшей в застое и пьянке,
Задули ветра перемен.
Окинули взором кремлевские старцы
Шестую часть суши земли
И вдруг оказалось совсем не по-братски
Себя там народы вели.
Казахи, армяне и азербайджанцы,
Прибалты, татары в Крыму,
Отнюдь не желали друг с другом брататься,
Чужие, мол, нам ни к чему.
Да что там! Народ, та безвольная масса,
Что раньше терпел и молчал,
В лице недовольных шахтеров Кузбасса
Бастуя, права закачал.
Верхи пребывали в паническом шоке,
Неужто и правда, народ
Способен высказывать власти упреки,
За то, что не сыто живет?
«Да разве возможно достичь коммунизма,
Когда ты напоен и сыт?»
Но было непросто толкать афоризмы,
Тому, кто хотел колбасы.
Страну захлестнула волна забастовок,
В правительстве хаос реформ,
Введен как в блокаду талон продуктовый,
И доллар, зараза, попер.
А следом еще один катализатор
И хаоса явный пример,
В Чернобыле грохнул четвертый реактор,
И сеет болезни и смерть.
Все чешут затылки, разводят руками:
«А как это так? Почему?
Нам мирные атомы стали врагами,
Ужели мы шли не к тому?»
В куски разлетелись и дружба народов,
И вера в потребность в труде,
Ничто не поделать, людская природа,
Сумеет пробиться везде.
Страною не дали поправить кухарке,
Крестьянам не дали свобод,
И честно сказать позабыли в запарке,
Что есть эта масса – народ.
Про это не помнили и при Горохе,
Про это не помнят теперь.
Любые народы, любые эпохи,
Людских не считают потерь.
Такая природа, ничто не поделать,
Когда под рукой целый мир,
То дела не будет до судеб отдельных,
Не братья шофер и банкир.
И мир уровнять, никогда не удастся
Ни пряником и ни кнутом
Но люди, сумевшие вырваться к власти,
Всегда забывают о том.
А авторы новых утопий и мифов
И ярких великих идей,
Все катят и катят булыжник Сизифов,
Во благо планеты людей.
Но только измученный боем мятежник,
Свой зад опускает на трон,
То мигом становится тем же кто прежде
Него был престолом растлен.
Такая вот несокрушимая сила –
Закон сохраненья веществ,
Но войны и путчи нас не превратили,
В подобных термитам существ.
Мы разные – кто-то сильнее духовно,
А кто-то сильнее быка,
И как ни крути, но указом чиновным,
Не сделать из щуки хорька.
И кто бы народы ни гнал к просветленью,
Что церковь, что мода, что власть,
Никак не сумеют в одном направленье
Все зрения точки совпасть.
А что же народ? А народ так же слепо,
Когда ему скажут: «Вперед!»,
Поднимется, встанет под лозунг нелепый,
И с бравою песней пойдет.
И сверху опять будут петь про идею,
И все забирать у босых,
А снизу - огромные силы имея,
Мечтать о куске колбасы.
2014