AlexKap2015

На основании анализа артефактов, письменных изобразительных источников, автор статьи делает новые выводы относительно происхождения и особенностей применения бердышей.

Власов Д.А.К вопросу о происхождении и бытовании бердышей в РоссииXVIIвека

Бердыш —контактное древковое оружие, состоящее из железка, с помощью проушины и косицы закреплённого на древке средней длины. Бердыш конструктивно схож с секирой или топором, его отличительной чертой является наличие косицы. По характеру наносимых повреждений является рубящим, рубяще-режущим, а также колющим оружием.

По-видимому, оно появилось в Западной (Центральной) Европе. Своё происхождение, согласно предположению А.Н.Кирпичникова, бердыши ведут от широколезвийных секир. Подобные секиры —тип Б по классификации А.Н.Кирпичникова —почти Т-образной формы, имели хождение в Европе в X—XI веках, были распространены в Скандинавии и Прибалтике. На Руси они встречались, однако, очень редко —из 1326 топоров X—XIII веков, рассмотренных А.Н.Кирпичниковым (среди которых к боевым относятся 573), к типу Б принадлежат только два образца.

Очевидно, увеличение ширины лезвия привело к соответствующему увеличению нагрузки на рукоять в области обуха при рубящих ударах, поэтому, с целью увеличения прочности соединения железка с топорищем, нижняя часть полотна стала крепиться к рукояти.

Собственно бердыши в западных изобразительных источниках встречаются со второй половины XIV века. Судя по этим иллюстрациям, они имеют такие типичные черты, как верхний конец полотна в виде острия, пригодного для нанесения укола, а нижний —служащий для крепления к ратовищу. В некоторых случаях подобное оружие мы видим в руках представителей восточных народов, однако это не значит, что художники пытались отразить реальные особенности их вооружения. Изображённый в«Chroniques de France ou de St Denis» (1380—1400)бердыш имеет все характерные черты, однако либо часть древка от обуха до косицы окована металлом, либо полотно вместо обуха крепится к втулке. В этой хронике есть бердыши и других конструкций, в частности, похожее на него оружие с верхним концом в два острия. Типичные бердыши изображены во французской рукописи«Histoire Romaine» (1390—1400).

Подобное оружие встречается и в более поздних источниках. На иллюстрации к книге «Fleur des histoires d'orient» (1410—1412), изображающей битву на Тереке (1262), один из всадников держит оружие в виде бердыша, верхний конец полотна которого, так же, как и нижний, соединён с рукоятью.Хотя это представители восточных народов, вооружение которых в данной книге иногда показано несколько фантастично, однако в основе его реальные прототипы, как восточные, так и западные.На картине, датируемой 1473 г.,подробно изображён алебардоподобный бердыш, проушина которого выполнена в виде втулки, оканчивающейся копейным пером, обух молотовидный, с шипами, на ратовище —дисковидные расширения.

В пехоте Речи Посполитой и Венгрии в XVI–XVII веках также применялись бердыши. На «Стокгольмском свитке» 1605 г.изображены гайдуки с бердышами, остриё которых загибается вперёд, подобно тому, как на втором слева оружии с изображения во французской хронике конца XIVв., представленного на рис.2. Вероятно, они происходят от бердышей, известных по европейским изобразительным источникам XIV—XV веков.Аналогичное оружие,по мнению Ю.М.Бохана, применялось в XVIвеке в Великом Княжестве Литовском, где было известно как «бердо»3.Согласно В.Бёхайму, подобное оружие использовалось и в Швеции, о чём свидетельствуют изобразительные источники XV–XVI веков.

На Руси, как установил О.В. Двуреченский, собственно бердыши появились в конце XVI века, в ходе Ливонской войны. Вместе с тем, в это время применялись также так называемые топоровидные бердыши —топоры с косицей, по форме полотна имеющие аналогии среди других русских топоров. На основании этого Двуреченский не исключает возможности независимого происхождения русских бердышей от этих топоров, без внешнего влияния. Однако, с учётом рассмотренных выше европейских аналогий, это маловероятно. В западном материале XIV века подобные топоровидные бердыши известны, но пока нет источников, подтверждающих их существование в Европе в конце XVI—начале XVII века.Возможно, они могли возникнуть и на Руси как гибридные формы бердышей и топоров.

Таким образом, суммируя вышеизложенные наблюдения, можно сделать вывод, что бердыш на Руси, по всей вероятности, был заимствован у польско-венгерской пехоты. Об этом свидетельствует и этимология слова —оно происходит от польского bardysz, berdysz, которое,в свою очередь, восходит к среднелатинскомуbarducium8.Одна из основных причин, по которым это оружие получило распространение с конца XVIвека, состоит в том, что стала возрастать роль профессиональной пехоты.

Спешенный ратник поместного войска с совней в руках, справа изображены - кистень, пороховница, пищаль, бердыш и копье

Как установил О.В.Двуреченский, впервые бердыши упоминаются в 1581 году, при обороне Пскова от войск Стефана Батория. Немного позднее Джильс Флетчер писал о вооружении стрельцов (1586–1589 гг.): «Стрельцы, составляющие пехоту, не носят никакого оружия, кроме самопала в руке, бердыша на спине и меча сбоку»(в оригинале:«hisstrikinghatchetathisback, ethisswordbyhisside»).Из этой цитаты нельзя однозначно утверждать,что речь идёт о бердыше, тем не менее,можно сказать, что упомянутое оружие похоже на топор и, поскольку носится за спиной, то снабжено достаточно длинной рукоятью и погонным ремнём

К. Брюллов "Осада Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 году"

В то же время известия о бердышах встречаются в ином контексте—вооружения не стрельцов, а посадского и уездного населения. В случае вражеского вторжения, народ должен был быть готов к тому, чтобы оказать отпор. Известны и предписания правительства о необходимости наличия оружия у мирного населения.Известно также, что в Москве в 1638 году из 10  домохозяев имели вооружение 8171 (75,7%), среди которых бердыши были у 49 (0,45%)10. Впервой половине XVII века это оружие было также распространено у посадского населения на западной границе.

Во второй половине XVII века упоминания о бердышах, как в отечественных источниках, так и в свидетельствах иностранцев, регулярны. В ходе Тринадцатилетней войны 1654–1667 годов между Россией, Речью Посполитой и Швецией, пехота стала основным родом войск в русской армии.Наступательное вооружение солдат первоначально включало мушкеты, шпаги, пики, защитное —пехотный латный доспех. Обучение использованию этого оружия и тактическим приёмам проводили западные военные специалисты. Опыт, однако, выявил слабые стороны подобного комплекса: недостаточную эффективность шпаг, дороговизну и малополезность лат против огнестрельного оружия. В результате от доспехов практически отказываются, а на вооружение берут бердыши.Во второй половине XVIIвека они занимали важное место среди вооружения стрельцов и пехоты нового строя —солдат и драгун.

Пикинер русской армии 16 век

Бердыши ковались в казённых, посадских, монастырских кузницах, а позднее —и на заводах. Широких масштабов производство оружия достигало в монастырях. Значительные арсеналы имелись в Кирилло-Белозерском и Соловецком, а также Троице-Сергиевом монастырях. Бердыши среди вооружения Соловецкого монастыря впервые упоминаются в описи 1632 года. С 1630-х годов на Руси начинается бурное развитие промышленности, появляются металлургические заводы, на которых по западным технологиям производились чугун, передельная сталь и изделия из них, в том числе холодное оружие. В 1668 году на тульско-каширских заводах Марселиса стоимость бердышей, изготавливаемых по образцу, составляла 5 алтын (15 копеек), в то время как шпага или сабельная полоса стоила уже 20 алтын (60 копеек)13. В документе 1674 года упоминается о том, что «выслано из Тулы... кузнецов двадцать человек для бердышового дела, с мехами и со всеми кузнечными снастями».

Единственная попытка реконструкции приёмов бердышного боя была предпринята К.В.Асмоловым. Для этого им была использована аналогия с дальневосточным оружием типа глефы —дадао и нагинатой. Однако с таким подходом нельзя согласиться, прежде всего,по причине отсутствия влияния дальневосточных государств на военное дело России рассматриваемого периода. По материалам Западной Европы известны фехтовальные трактаты, посвящённые технике работы различным холодным оружием, в том числе алебардами и поллэксами —рубящим и колющим оружием. Но применять её к русским бердышам также некорректно, не только из-за различий в конструкции оружия, но и из-за разных путей возникновения техник боя.

Представление о технике работы бердышом можно попытаться составить на основе письменных и изобразительных источников, а также конструкции самого оружия. Первым письменным источником, в котором описывается боевое применением бердыша, является «Сказание» Авраамия Палицына (1620г.), повествующее об осаде Троице-Сергиева монастыря польско-литовскими интервентами в 1608—1610 годах:

«Гетман же Сапега пришел на Красную гору на троицких людей и стал по всему Клементьевскому полю со всеми своими полками, Лисовский от прихода Сапеги повеселел и захотел совместно с ним одолеть Господа Бога-Вседержителя. И повелел в своем полку в трубы и зурны дуть и в барабаны и литавры бить... Даже нератные люди стали храбрыми, и не знавшие, и не ведавшие никогда обычаев ратных —и те исполинской силой препоясались. Один из таких, некий податной человек из села Молокова, крестьянин, называемый Суетою, великий ростом и очень сильный, над которым посмеивались всегда из-за его неумения в бою, сказал: “Пусть я умру сегодня, но буду всеми прославлен!” В руках он держал оружие, бердыш. И укрепил Господь Бог того Суету, и дал ему бесстрашие и храбрость; и он понуждал православных христиан прекратить бегство, говоря: “Не убоимся, братья, врагов Божиих, но станем с оружием твердо против них!” И сек бердышом своим врагов с обеих сторон, удерживая полк Александра Лисовского; и никто ему противостать не мог. Он быстро, как рысь, скакал и многих тогда вооруженных и в броне поразил. Многие же крепкие воины встали против него, чтобы отомстить за позор, и жестоко на него наступали. Суета же сек по обе стороны; не выдавая его, пешие люди, прекратив бегство, укрепились за надолбами»

Это свидетельство представляет интерес, конечно, не с точки зрения эффективности бердыша, а как показатель распространённости этого оружия среди мирного населения в начале XVII века, пример его применения, вероятно, для нанесения мощных размашистых рубящих ударов, и использования против одоспешенного противника

Небольшое упоминание о столкновении польской конницы с отрядом стрельцов в 1660 году, имеется в дневнике участника этой битвы шляхтича Яна Хризостома Пасека: «Жестокая тут настала резня в этой толпе, а наиболее ужасны были бердыши; четверти часа однако не прошло с начало этого смешения, а высекли их так, что ни один не ушёл, поскольку остались в чистом поле; а, говорили, их было около 100. Из наших тот, кто погиб, тот лежал, а кто был ранен –тот страдал от ран; подо мной коня гнедого пулей ранили в грудь, порезали ему бердышом лоб, а также колено. Ещё бы он мне послужил, если бы не эта коленная рана...».

Как видим, бердыши применялись и против конницы. Характерно также то, что раны, полученные конём автора —резаные, что, вероятно, также свидетельствует о нанесении рубяще-режущих ударов. Подобное применение этого оружия следует также из реляции о разгроме польского войска под Пилявцами в 1648 году, где сообщается, что запорожские казаки «выводили им коней из строя больше всего бердышами»

Слева направо: бердыш типа 1; бердыш типа 2; топорок

Некоторые сведения о технике работы бердышом можно извлечь из конструкции ратовища. Для удобства описания можно выделить три его сегмента —нижний (нижняя половина или треть древка), средний (на уровне косицы и немного ниже) и верхний (между косицей и обухом).На многих бердышах прослеживается выступ в нижней части ратовища. По всей видимости, он предназначался для того, чтобы воспрепятствовать выскальзыванию бердыша из рук при нанесении размашистых рубящих ударов, подобных показанным на миниатюрах Ремезовской летописи. В некоторых случаях выступ отличается более крутым наклоном сверху, чем снизу; в других —наклон одинаков, а в редких случаях —более крутой снизу. Необычным является ратовище бердыша из Харьковского Исторического музея—в нижней части оно снабжено двумя выступами, видимо, предназначенными для удобства двуручного хвата, а также загибом в самом низу древка, вместо втока.

Бердыши с аутентичными ратовищамии топорки, рис. Ф.Г. Солнцева (Древности Российского государства, изданные по высочайшему повелению государя императора Николая I. М., 1849—1855)

Таким образом, конструкция бердыша позволяет предположить два типа хвата. В первом варианте обе руки находятся в нижней части ратовища. Он используется для нанесения мощных рубящих и рубяще-режущих ударов,упомянутых в приведённых источниках. Во втором, более редком—одна рука располагается в верхней, другая —в средней или нижней части ратовища. Такой хват применим для нанесения колющих и рубяще-режущих ударов.

В ходе реформ Петра I, русская армия устраивается по западному образцу, в связи с чем бердыши выходят из употребления. Однако в начале XVIII века они ещё имели хождение. Например, среди утраченного оружия в ходе штурма Дерпта 1704 г.числилось 13 бердышей. Но вскоре они окончательно перестали применяться регулярной армией,например в 1734 году в Военной коллегии было рассмотрено дело «о употреблении имеющихся в Витебске оставленных в прошлых годах во время бытности российского войска в том городе от полковника Анкерова негодного ружья, бердышей и алебард на всякие полковые поделки».

Среди оружия Владимирского ополчения 1812 года упоминаются «снятые с вооружения старинные тесаки, сабли, шпаги, бердыши...»—последнее, вероятно, свидетельство о возможности их боевого применения.

источник

Ранним утром 11 октября 1784 года шедший вдоль Канарских островов торговый бриг США «Бетси» был атакован недалеко от Тенерифе. Команда не стала оказывать сопротивления марокканским пиратам, поэтому обошлось без жертв. Судно вместе с командой отвели в Сале. К большой удаче американских мореплавателей, в городе оказался испанский консул. Так как США тогда были в союзе с Испанией, тот помог разрешить сложившуюся ситуацию. Пленных отпустили, но это было лишь началом череды событий.

Ничего личного — просто бизнес

Пиратство для арабов Северной Африки было доходным промыслом, которым они занимались с VII века. Их быстроходные шебеки долгое время держали в страхе всё побережье Европы вплоть до Скандинавии. Основные базы берберийских пиратов находились в Магрибе — Тунисе, Алжире, Триполитании и Марокко. Правители этих провинций покровительствовали исламским корсарам. Однако в XVII–XVIII вв. на мировой арене появились страны с сильными морскими флотами, и орудовать без оглядки в европейских водах стало для пиратов небезопасно. Поэтому они занялись разбоем в Средиземном море, благо торговых судов и там было в достатке.

Четыре самых больших пиратских вотчины и Османская империя

Золото и товары интересовали африканских пиратов меньше, чем пленники. За знатных требовали выкуп, а тех, что победнее, продавали на невольничьем рынке. Для пиратов-мусульман все неверные были грешниками, поэтому свой промысел они считали если не праведным, то как минимум не нарушающим основы веры. Такое положение дел вполне устраивало османского султана. Он получал от своих вассалов прибыль, одновременно не вступая в прямую конфронтацию с Европой.

Европейские морские державы c XVI века провели множество военных кампаний против пиратов Северной Африки, но к середине XVIII века заключили с ними соглашения. Так, Великобритания ежегодно платила 50 000 фунтов, Франция — 500 000 ливров, Швеция — 30 000 крон. Военные кампании стоили дороже — например, французская экспедиция против берберских пиратов 1731 года обошлась стране в 1 500 000 ливров. Отдать деньги раз в год или привезти товар на эквивалентную сумму было выгоднее, чем ввязываться в войну, которая могла затянуться на многие годы с неоднозначными перспективами.

Берберийские пираты

Немаловажная деталь — хотя пиратов и называли берберскими или магрибскими, большая часть их лидеров была европейцами. Многие из них даже не были мусульманами. Для них имели ценность лишь деньги и рабы.

Специфика торга

До того, как в 1776 году США провозгласили свою независимость, они считались колонией Великобритании, ходили по морям под «Юнион Джеком» и пользовались привилегиями метрополии. Конечно, пиратские нападения случались, однако недоразумения быстро улаживались, выплачивалась компенсация, а награбленное возвращалось. На период войны за независимость США попали под договор, заключённый между пиратами и французами, но после 1783 года американцы стали самостоятельным государством — теперь платить за них никто не собирался.

После инцидента с «Бетси» Конгресс США уполномочил своего посла Джона Адамса достичь соглашения с правителями Алжира, Марокко, Туниса и Триполитании. 18 июля 1787 года Конгресс ратифицировал договор на 50 лет с марокканским беем, по которому в обмен на 18 000 долларов США получали право торговли и защиту. Помимо этого был оговорён пункт о том, что в случае войны с третьей стороной США и Марокко остаются нейтральными. Пока шли переговоры с марокканским правителем, 25 июля 1785 года 14-пушечная шебека алжирских пиратов взяла на абордаж американскую торговую шхуну «Мария Бостон», а 1 августа другой пиратский корабль захватил судно «Дофин». В плену оказалось больше 20 граждан США.

Атака пиратов

Для переговоров с алжирским деем был направлен дипломат Джон Ламб. Правитель Алжира Мухаммад V потребовал за пленных поистине астрономическую по тем временам сумму в миллион долларов. Дипломатам с трудом удалось снизить цену до 700 000, но правительство США заявило, что не намерено платить больше 60 000, и то лишь при условии, что будет заключён мирный договор. Дей прогнал послов, и нападения на американские корабли продолжились.

Переговоры с Триполи проходили в Лондоне. В процессе выяснилось, что ливийский паша Юсуф Караманли требует 1 600 000 долларов за договор и ещё 18 000 долларов в качестве ежегодных выплат. К слову, годовой бюджет США в то время составлял всего 5 000 000. При этом паша, проявив удивительную осведомлённость, потребовал оплату не в американских банкнотах, которые по закону мог печатать любой банк США, а в английских гинеях.

Договорённости с правителями Магриба, или, как его ещё называли, Варварского берега, удалось достичь лишь в 1796 году. США заплатили необходимую сумму, и пленные — те, что ещё были живы — оказались на свободе.

Хвост тигра

В 1801 году президентом США стал Томас Джефферсон. Как и его предшественник Джон Адамс, он намеревался продолжать платить пиратам, и до 1799 года США отчисляли каждому магрибскому правителю по 18 000 долларов — кому-то наличными, кому-то товарами. Но паша Триполитании Юсуф посчитал, что этого недостаточно, и в 1800 году поднял ставку до 80 000. Конгресс США проигнорировал это требование. Тогда паша вновь пересчитал платёж, но уже с учётом неустойки. После инаугурации Джефферсон получил письмо, в котором говорилось о поднятии суммы дани до 225 000 долларов. В случае же, если США откажутся платить, паша Юсуф обещал «поднять ногу с хвоста берберийского тигра».

О правителе Триполитании стоит сказать отдельно. В 1801 году ему исполнилось 35 лет. Будучи сторонником максимальной независимости своего эялета, он лишь внешне ориентировался на Порту. Чувствуя, что Османская империя ослабевает, он перестал отправлять в Стамбул налоговые поступления. Пользуясь политической слабостью Селима III, Юсуф стал самым сильным правителем Варварского берега. Паша провёл и реформу в армии. Памятуя о том, как солдаты Наполеона без труда разгромили мамелюкскую конницу, он не стал полагаться на всадников из племенных ополчений, а создал регулярную пехоту по типу османских янычар. Затем он усилил свой флот. Разумно считая, что на пиратов в бою полагаться нельзя, паша Юсуф приказал построить несколько десятков канонерок. Паша укрепил береговые оборонительные сооружения и довёл число орудий на береговых батареях до 150. При нём на службу активно привлекались военные инженеры и канониры из Европы.

Алжирские пираты

Паша Юсуф Карманли понимал, что США не смогут платить по новой ставке. Ему нужен был повод позволить своим пиратам грабить американские суда — выкуп за пленных он получил бы в разы больше. По его мнению, страна, которая всего 20 лет как появилась на карте, не могла решиться на военно-морскую операцию так далеко от дома. Паша блефовал, полагая, что объявляет войну, которая останется лишь на бумаге, но поднимет его авторитет среди пиратов и соседних правителей.

10 мая 1801 года по приказу паши у здания консульства США в Триполи срубили флагшток — в традиции османов это означало объявление войны. Юсуф не учёл, что для Джефферсона, новоизбранного президента молодой страны, было делом чести ответить на этот вызов. К тому же, Джефферсон увидел в этом возможность на практике отработать модель функционирования государственных и военных институтов.

Первая заморская война

2 июня 1801 года американская средиземноморская эскадра под командованием командора Ричарда Дейла вышла в сторону Северной Африки. В её состав вошли три фрегата с суммарной огневой мощью в 116 пушек, а также шхуна «Энтерпрайз» с 12 пушками. Последняя и принесла первую морскую победу США.

1 августа 1801 года «Энтерпрайз» как самый малый корабль стоял у побережья Триполитании, в то время как остальные искали пиратов или ушли на Мальту для пополнения запасов. Капитан Эндрю Стерет заметил судно, по силуэту напоминавшее североафриканское. Убедившись, что это пираты, он приказал подойти ближе и приготовиться к бою. Над американской шхуной развевался британский «Юнион Джек», поэтому шебека «Триполи» позволила «Энтерпрайзу» подойти достаточно близко, чтобы капитаны смогли обменяться приветствиями.

Когда капитан пиратов Мурат Рейс заявил, что вышел охотиться на американских «купцов», Стерет дал команду, и над шхуной взвился звёздно-полосатый флаг, а на шебеку обрушился град картечи. Несмотря на то, что у пиратов был перевес и в количестве пушек, и в их калибре, Стерет смог, маневрируя, расстрелять «Триполи», превратив её палубу в мешанину из плоти и деревянной щепы. Парадоксально, но сам «Энтерпрайз» при этом практически не пострадал, лишь несколько членов экипажа получили лёгкие ранения. Для морского сражения тех времён это было сродни чуду.

Ничего больше не достигнув и разругавшись с Конгрессом из-за желания получить звание адмирала, Ричард Дейл на флагмане «Президент» ушёл в Норфолк, оставив остальные корабли блокировать Триполи. Блокадой это назвать было сложно: массивные американские фрегаты не могли подойти к побережью и достать из пушек маломерные триполитанские корабли, которые спокойно уходили вдоль отмелей.

Вторая эскадра имела больше пушек, чем предыдущая — целых 180, — но добилась ещё меньше, чем экспедиция Дейла. При этом первый корабль вышел к берегам Африки в феврале 1802 года, а последний — уже в августе. Вместо того, чтобы двигаться напрямую, корабли по пути заходили почти в каждый порт. Скорее всего, это было связано с беременностью жены командующего эскадрой Ричарда Морриса, которую он зачем-то взял с собой. Достигнув Мальты, эскадра застряла там из-за начавшихся родов миссис Моррис, и до конца года так и не дошла до берегов Триполитании.

В оправдание Морриса стоит отметить, что дипломатические поручения от Конгресса также не ускоряли его работы. Ухудшающиеся отношения с магрибскими правителями требовали присутствия его эскадры в качестве силовой поддержки дипломатических переговоров. Занятый светскими визитами командор не мог уделять должного времени блокаде. Единственным успехом второй эскадры стал поджог десяти лодок, перевозивших зерно в Триполи. Так как город был на грани голода, Моррис увидел в этом шанс и предложил паше переговоры. Но всё опять свелось к тому, что Юсуф потребовал 250 000 долларов за заключение мира, 20 000 ежегодных выплат и компенсацию его военных расходов. Моррис предложил 15 000 долларов и мир на пять лет. Переговоры провалились.

«Энтерпрайз» против «Триполи» 

Когда командор вернулся из Триполи, ему передали, что Тунис и Алжир готовятся к войне с США. Не слишком уверенный в своих силах, он увёл все суда на Мальту. Информация оказалась ложной, и 11 сентября 1803 года правительство США отстранило Морриса от командования, отправив в Вашингтон.

Следующим командиром эскадры назначили Эдварда Пребла. Он был суровым и непреклонным человеком. За отвагу и стойкость его уважали все, от матросов до офицеров. Именно такой человек был необходим в Северной Африке.

Едва войдя в Средиземное море, эскадра наткнулась на марокканское пиратское 22-пушечное судно «Мирбока», пытавшееся захватить американский торговый корабль. Отбив их «приз», американцы бросились в погоню и вскоре сами завладели «Мирбокой». Объединившись с кораблями, оставленными Моррисом, Пребл пошёл на блокаду Танжера. Эти действия убедили марокканского бея прекратить пиратские действия против США и заключить мир.

Первая специальная операция американского флота

31 октября 1803 года случилось непредвиденное. Во время погони за пиратским судном у побережья Триполи фрегат «Филадельфия» зашёл в бухту, где был застигнут отливом. Попытавшись вернуться, фрегат на большой скорости вскочил на коралловую отмель и замер, сильно накренившись на левый борт. Под огнём с береговых укреплений матросы начали делать всё, чтобы облегчить судно и стащить его с отмели. За борт полетели запасы провизии и снаряжения, следом пошли пушки и боеприпасы — оставили лишь то, что могло помочь в обороне от подходящих триполитанских канонерок.

Два часа экипаж пытался выбраться из ловушки. Затем капитан Уильям Бейбридж в надежде, что фрегат станет легче, приказал срубить фок-мачту, но и это не помогло — судно застряло намертво. Пираты зашли с правого борта, с которого нельзя было вести прицельный огонь. Однако у них был приказ лично от паши Юсуфа избегать кровопролития и гарантировать пленным его личную защиту. Понимая безвыходность ситуации и не желая, чтобы американские моряки зря проливали кровь, Бейбридж сдал «Филадельфию». Уже через два дня прилив и небольшой шторм сняли корабль с мели.

До командора Пребла новость о потере судна дошла спустя почти месяц. Теперь у США в Северной Африке оставался только один фрегат — флагман эскадры «Конститьюшн». Пока Триполи был в блокаде, Юсуф не мог восстановить «Филадельфию», поэтому превратил его в плавучую батарею. Не видя возможностей спасти корабль, Эдвард Пребл решил, что фрегат нужно уничтожить.

Оптимальным решением было его сжечь. Для диверсионной миссии задействовали трофейный кеч «Мастико», который переименовали в «Интрепид», и команду добровольцев. С корабля сняли топы мачт и несколько парусов, чтобы скрыть его принадлежность к военному флоту, а для экипажа раздобыли одежду триполитанских моряков.

Горящий фрегат «Филадельфия» 

В сумерках под видом торгового судна, которое в шторме потеряло якорь, «Интрепид» запросил разрешения пришвартоваться рядом с «Филадельфией» для ночной стоянки. Вахтенный дал добро — такая практика была распространена среди местных моряков. Но стоило судну привалиться к фрегату, как на его борт тут же полетели абордажные кошки. Диверсионная команда из 60 человек оказалась на палубе и принялась рубить триполитанцев. Несколько десятков их было убито, остальные попрыгали за борт или скрылись в трюме.

После этого американцы подожгли фрегат и вернулись на свой корабль. В начавшейся суматохе береговые орудия начали палить куда попало, суда в порту хаотично перемещались подальше от горящего фрегата. Ещё большую неразбериху внесли залпы пушек с «Филадельфии», когда до них добрался огонь. За это время «Интрепид» спокойно покинул гавань и растворился в темноте.

Дипломатия и авантюризм

Конгресс США был недоволен тем, что война всё ещё продолжалась, а результатов не было. После затопления «Филадельфии» последующие операции хотя и смотрелись как победа, не наносили достаточного ущерба Триполитании. Не помогла и очередная замена командующего эскадрой. В этот момент на сцене появился Уильям Итон — американский консул в Тунисе, за которым закрепилась репутация авантюриста, не делающего разницы между дипломатией, шпионажем и бизнесом.

Итон, видя, как его страна не может одолеть пиратов, придумал свой план. Он предложил правительству сыграть на внутренних конфликтах местного населения. Консул нашёл Ахмеда II, старшего брата паши Юсуфа, которого тот сверг в 1795 году, но не стал убивать. Итон пообещал изгнаннику помощь США в возвращении законной власти. В подтверждение своих слов он вручил Ахмеду 22 000 долларов на подготовку восстания и отправил в Египет, сам же уплыл на родину. В мае 1804 года он прибыл в египетскую Александрию в звании лейтенанта флота США с планом действий, который был больше похож на авантюру.

Вместе с Ахмедом они собрали армию наёмников численностью примерно 400 человек, купили около 1000 верблюдов и несколько мелкокалиберных орудий. Американское командование в Средиземноморье не особо верило в успех миссии, поэтому от себя выделило для операции… семерых морпехов, которым при ином выборе грозила тюрьма, а также двух флотских мичманов, одному из которых было 16 лет, а второму едва исполнилось 20. Командиром этого отряда назначили лейтенанта Пресли О'Беннона, храброго ирландца, который из-за любви к выпивке постоянно влипал в разные истории.

В Александрии Уильям Итон подписал договор с Ахмедом II, по которому американское правительство гарантировало последнему престол Триполитании. По этому же документу лейтенант Уитон назначался главнокомандующим всеми сухопутными силами этой операции. С отрядом из штрафников и наёмников при поддержке фрегата «Аргус», шхуны «Наутилус» и шлюпа «Хорнет» Уильям Итон должен был сотворить чудо.

За несколько дней до подхода сухопутных сил три судна начали курсировать вне досягаемости батарей береговой обороны Дерны. 27 апреля 1805 года они подошли ближе и спровоцировали перестрелку. Пока всё внимание защитников города было обращено на море, Итон нанёс удар по городу с другой стороны. Атака наёмников стала сигналом для подполья, которое Ахмед предупредил по своим каналам. Бой был скоротечным и кровавым. Город был взят, а Уильям Итон и Пресли О'Беннон стали первыми американскими офицерами, установившими звёздно-полосатый флаг над иностранной крепостью.

Паша Юсуф бросил на возврат всю конницу и пехоту, что была на востоке страны. Примерно 4000 человек пытались взять город дважды, но, потеряв половину ранеными и убитыми, отступили.

Пока Итон готовился к походу на Триполи и вёл переговоры с новым командующим средиземноморской эскадрой Сэмюэлем Барроном о поддержке, паша Юсуф Караманли раздумывал над тем, как вернуть Дерну. Он хотел повести войска лично, но опасался, что в столице начнётся восстание. Через два дня к командованию американской эскадры прибыл парламентёр с предложением начать переговоры.

За мир и запрет пиратства паша потребовал провести обмен пленными по принципу «один на одного», а каждый оставшийся американец возвращался уже за деньги. При этом сам Юсуф заочно даровал свободу всем находящимся в американском плену рабам и заявил, что пленных турок, марокканцев и других иностранцев он выменивать не имеет права. Таким образом, число триполитанских пленных сократилось до сотни человек, и США вынуждены были доплатить за своих граждан 60 000 золотом.

Что касается Ахмеда II, то, как только отпала нужда в штурме Триполи, Уильям Итон куда-то исчез, а правительство США неожиданно вспомнило, что так и не ратифицировало их договор — а значит, ничего ему не должно. Уильям Бейбридж, капитан «Филадельфии», после возвращения из плена был взят под стражу и предстал перед военно-морским судом за сдачу фрегата, но был оправдан и восстановлен в звании. Юсуф продержался у власти до 1832 года и был вынужден постоянно подавлять восстания своего брата, а затем и своих сыновей. Если верить арабским записям, то к моменту отречения от власти он был не львом, а лишь его тенью.

Первая заморская война не принесла США какой-то большой материальной выгоды, но помогла отработать схемы, которыми они успешно пользуются и по сей день.

источник

Необычайные произведения ювелирного искусства, скрывавшиеся в гробах и реликвариях католических церквей.

Это все невероятное безумие обрушилось на фотографа и искусствоведа Пола Кудунариса в 2008 году. Сей немного странный калифорнийский исследователь по прозвищу Индиана Боунс (Indiana Bones) занимался изучением католических мощей, оссуариев, всяких там черепов, реликвариев и святынь. Во время одной поездки по Германии в деревеньке недалеко от чешской границы к нему подошел человек и спросил:

-- Хочешь, покажу одну старинную церковь, а там сидит скелет, сплошь покрытый драгоценными камнями, с чашей крови в руках, будто предлагая тебе тост?

-- Атож! -- ответил храбрый исследователь. И понеслось.

Позже Кудунарис вспоминал: «Это звучало как что-то из страшной сказки братьев Гримм. Но я решил следовать его указаниям, не переставая, конечно, думать, что он сумасшедший или лжец. И конечно, я нашел в лесу этот драгоценный скелет».

Это была даже не церковь, а скорее маленькая часовня, и действительно - лежавшая в руинах, хотя в ней еще оставались скамьи и алтарь. Кудунарис обнаружил скелет в боковом нефе, причем тот таращился на него из-за досок, которыми была забита его ниша. Когда исследователь снял эти панели, чтобы разглядеть получше, скелет будто наблюдал за ним своими большими красными стеклянными глазами, вставленными в пустые глазницы черепа.

Тело было поставлено вертикально, наряжено в одежды, такие роскошные, будто предназначались для короля, а в руках у него был стеклянный флакон - как позже узнал Кудунарис, будто бы с собственной кровью покойного. Ученый был поражен мрачной красотой молчаливой фигуры, но решил записать ее в свое исследование как "некое удивительное единичное явление, какой-то странный местный обычай".

Но потом это случилось снова. В другой немецкой церкви в углу склепа он увидел еще два скелета, сплошь осыпанные сияющими камнями. «Именно тогда я понял, что это явление гораздо более широкое и захватывающее», - говорит Кудунарис.

Он никак не мог забыть мерцающие "глаза" святых и сверкающие золотом оскалы. Загадочные скелеты не выходили у него из головы, даже когда он продолжал работу над книгой "Империя Смерти" (Paul Koudounaris. The Empire of Death: A Cultural History of Ossuaries and Charnel Houses), посвященной другой тематике -- все об оссуариях, костницах.

Кудунарис выяснил, что все эти скелеты принадлежат т.н. "катакомбным святым", которых весьма почитали немецкоязычные католики 16-17 веков. Некоторые из них сохранились в церквях, другие давно утрачены. Кем были эти люди при жизни, узнать невозможно, скорей всего, настоящими "святыми" из них не был никто.

Его исследование было опубликовано в 2013 году как книга "Священные тела: культовые сокровища и удивительные святые из катакомб" (Heavenly Bodies: Cult Treasures and Spectacular Saints from the Catacombs). Там рассказывается, как эти кости совершили путь из древних римских катакомб до алтарей и склепов северной Европы.

НАЧАЛО УДАЧНОГО "БИЗНЕСА"

31 мая 1578 года рабочие обнаружили пустоты вдоль римской улицы Виа-Салариа, которые привели их к сети подземных катакомб - когда-то тайному убежищу первых христиан, а позже месту массовых захоронению римлян первых веков нового тысячелетия.

Подземные пещеры оказались заполнены бесчисленными скелетными останками, предположительно -- первых трех столетий после Рождества Христова, когда христиан еще преследовали за веру. Предполагается, что в римских катакомбах вообще захоронено около 500-750 тысяч тел, причем не только христиане, но и язычники и иудеи. Однако для нескольких сотен из этих покойников катакомбы после 1578 года быстро перестали быть местом "последнего успокоения". Ватикан сразу же узнал о находке (было бы страно, если б нет) и решил, что это прекрасная возможность нести свет веры, ведь наверняка многие из скелетов принадлежали раннехристианским мученикам (ну чисто по статистике, реально!). А проблема со святыми мощами тогда стояла остро.

Потому что Северная Европа, особенно Германия, весьма активно боролась в свое время с католицизмом в приступе острого протестантизма ("Икея" - это вполне себе протестантская этика в вопросе чистоты и лаконизма). И верующие протестанты мощно погромили католические церкви на этих территориях. Ну и пограбили, конечно, уже не по религиозным мотивам, а по финансовым. Это как раз происходило в 1-й половине XVI века. Священные реликвии этих церквей в основной массе были потеряны и уничтожены, а вот новая находка вполне могла бы поспособствовать пополнению состава реликвий и восстановлению морального духа разграбленных приходов.

В КАЖДЫЙ ХРАМ!

И "катакомбные святые", несмотря на то, что были безымянными, вызвали дикий ажиотаж на "рынке". Торговля шла со свистом. Каждая церквушка, какой бы крохотной она ни была, желала получить хотя бы одного, а лучше дюжину. Эти скелеты позволяли храмам заявить о себе, утвердить свою веру. Богатые семьи хотели получить эти скелеты для своих частных часовен, а гильдии и цеха вскладчину покупали "мученика", который стал бы святым покровителем их профессии. Особенно они ценились и были востребованы в Южной Германии, которая в этот период была эпицентром "битвы" с протестантскими верующими (уже не оружием, а словом).

Если церквушка была небольшой, то самым простым путем получения мощей были личные контакты с кем-нибудь непосредственно в Риме, лучше - со священником, или даже с секьюрити, одним из папских стражей. Взяточничество активно шло в дело. Как только Ватикан подтверждал контракт, спецкурьеры (нет, не DHL, а монахи, специализировавшиеся на развозе реликвий) доставляли скелет из Рима соответствующему северному покупателю.

Кудунарис пытался было оценить в долларовом эквиваленте, сколько денег вращалось в этом сегменте рынка, но потом махнул рукой. Известно лишь, что Ватикан продал несколько тысяч реликвий, однако неизвестно, какая доля из них была полными скелетами, а какая - костными фрагментами (череп, десница и т.п.). По крайней мере, в Германию, Австрию и Швейцарию, где исследователь обнаружил самые лучшие образцы, Ватикан отправил по меньшей мере 2 тысячи полных скелета.

ИМЯ, СЕСТРА, ИМЯ!

Способ, каким в Ватикане решали, принадлежит скелет святому мученику или, скажем, иудею, остается загадочным, применялось нечто вроде гадания на кофейной гуще:

Если был замечен инициал "М" -- то однозначно martyr! Именем Marcus, ясен пень, это быть не могло.

Если в захоронении был флакон -- то однозначно с кровью святого мученика, а не с благовониями или духами.

Также считалось, что кости святых мучеников издают еле заметное золотое сияние и приятный цветочный запах. Эксперты-монахи умели это замечать.

Кроме того, во время молитвенного транса экспертам открывалось подлинное видение, кто из этих скелетов погиб за веру.

Интересен, конечно, процент брака. Почему-то кажется, что плохо сохранившиеся останки, непригодные к транспортировке, сплошь были язычниками. А ядреные, крепкие, фотогеничные мощи - святыми христианами.

После отбраковки несвятых, останки начинали готовить к импорту.

Может, в Ватикане кто и сомневался в истинности "святых" (профессионалы же), однако среди приобретателей останков неверующих не было. Кудунарис говорит: "Приезжает такой пакет с печатями из самого Рима, подпись кардинала стоит, в сопроводительном письме написано, что мощи принадлежат такому-то и такому-то. Никто не ставил под сомнение слова Ватикана".

ГЛАВНОЕ ЧТОБЫ КОСТЮМЧИК СИДЕЛ

Каждый скелет мученика своим роскошным облачением являлся символом великолепия, которое ждало верующих в загробной жизни. Прежде чем быть представленным конгрегации, останки "экипировали" в соотвествии с тем статусом, которые они имели. Обычно монахини, но иногда и монахи (рукоделием разные люди любят заниматься) занимались тем, что подготавливали святых для презентации массовой публике прихожан. Работа могла занимать до трех лет, в зависимости от размера артели украшающих.

Различные монастыри разработали свои собственные приемы и стилистику для покрытия костей золотом, драгоценными камнями и ценной тканью. Работы по большей части шли анонимно, без автографов, но поскольку Кудунарис отсмотрел сотни тел, по его словам, через некоторое время он начал различать работу различных "школ" декораторов. "Даже если я не знаю конкретного имени мастера, я могу показать, какие другие реликвии стилистически относятся к той же руке".

Монахини были особенно молодцы в изготовлении "одежды". Они придумали мелкую тканевую сетку, которую использовали для деликатной упаковки каждой кости. Это предотвращало осадок пыли на хрупких останков, а также позволяло удобно прикреплять бижутерию. Местные дворяне часто жертвовали свои ценные одежды, которые перешивались и использовались для одевания тела. В тканях проделывали отверстие-глазок, чтобы прихожане могли видеть кости внизу.

Драгоценности зачастую также были пожертвованием. Некоторые монахини, чтобы подчеркнуть личную связь со святым, надевали на его пальца свои кольца (ну а с кем еще там венчаться-то?)

В ДЕТСТВЕ НЕ ИГРАЛИ В ЛЕГО

По скелетам, как говорит Кудунарис, явно заметно, что монахиням не доставало анатомических знаний. Ученый часто обнаруживал, что кости собраны не правильно, какие-то фрагменты вставлены не туда или пропущены.

Дополнительный "ужас": некоторые останки были дополнены восковыми масками-личинами, которым были приданы зияющие усмешки или мудрые прищуры. "По иронии судьбы, это было сделано для того, чтобы мертвецы не казались такими жуткими, более живыми и привлекательными. Но сегодня это получило обратный эффект, те, у кого есть подобные личины, кажутся самими жуткими из всех", говорит исследователь.

По мнению ученого, роскошная красота этих осыпанных драгоценностями святых вполне вписывается в парадигму искусства барокко. Но весь этот жанр, конечно, нельзя поместить в какую-то уже существующую подкатегорию декоративно-прикладного искусства. Хотя, как говорит Кудунарис, эти монахи и монахини были превосходными ремесленниками, ювелирами, златошвеями. "С моей точки зрения историка искусства, намного важнее -- кто "сделал" их, чем кем они на самом деле были при жизни", говорит ученый.

ПРИБЫЛ НА СЛУЖБУ

Получив полную комплектацию драгоценностями, скелет наконец попадал в ту церковь, для которой был приобретен. Это было временем радости и всплеска веры у всей общины. Эти катакомбные святые становились городскими покровителями и становились чрезвычайно популярными, поскольку были зримым и очень привлекательным мостом к сверхъестественному.

Записи о крещениях в этом приходе -- свидетельство этого очарования. Неизбежно первый ребенок, крещеный после прибытия скелета, получал имя в честь этого святого покровителя. В особо крайних случаях половина детей в этом году оказывались тезками. Община считала, что этот покровитель защищал их от зла и приписывал его заступничеству любое чудо или позитивное событие, случившееся после его появляения. В церквях хранились "книги чудес", куда записывались "добрые дела" святого патрона. Например, после прибытия в Гарс-ам-Инн святого Феликса, в городе случился пожар. Но как только пламя приблизилось к рынку и складам, задул сильнейший ветер и потушил огонь. Конечно, спасибо Феликсу! Город осыпал святого благодарностями. В буквальном смысле. Даже сегодня на его теле можно насчитать около 100 железных пластинок с картинками и благодарностями за его различные чудеса, например, выздоровление от болезней.

ПОРА НА ПЕНСИЮ

Однако по мере приближения Эпохи Просвещения, все это перестало интересовать тех, кто стоял у власти. Кудунарис, цитируя Вольтера, говорит, что "катакомбные святые" стали восприниматься как отражение "века нашего варварства", предназначенное только "этим невежественным баронам, их глупым женам и их грубым вассалам".

В конце XVIII века австрийский император Иосиф II, вполне себе просвещенный государь-агностик, планомерно боролся с суеверными реликвиями на своих территориях (а заодно можно монастыри секуляризировать, это так полезно же для казны, Екатерина-матушка в то же время аналогичным делом занималась). Иосиф издал указ, что все реликвии, не имеющие точно установленного происхождения, должны быть выброшены. У катакомбных скелетов, разумеется, большой родословной не было, указ по ним прошелся паровым катком. Их лишили высокого статуса, сняли с пьедесталов, спрятали в ящики и склепы, в худшем случае -- разграбили и лишили драгоценностей.

Для небольших приходов это было большой психологической травмой. Ведь эти святые были важной частью их жизни более столетия, а до идей Просвещения прихожанам было как до неба. Но паломничества к катакомбным скелетам были объявлены вне закона. Местные жители плакали и продолжали верить в своих святых, пускай даже местные феодалы, просвещенные землевладельцы, разоряли часовни и расчленяли эти скелеты. "Вера не ослабевала, когда это происходило, они продолжали их почитать", говорит Кудунарис.

ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ

Впрочем, не все святые скелеты были утрачены во время чисток конца 18 века. Некоторые из них остаются нетронутыми и доступными для поклонения, например, десять полностью сохранившихся тел в Базилике Вальдсассен в Баварии, которую Кудунарис называет "Сикстинской капеллой смерти". Там самая большая коллекция на сегодняшний день.

Однако потери продолжааются. Когда ученый вернулся в ту, свою первую часовню, она оказалась снесенной местной фирмой. Никто из жителей не смог сказать, что случилось с содержимым церкви, включая скелет. Из всех мощей, пропавших в этот период, по подсчетам Кудунариса, снова обрести удалось около 10 процентов.

Информацию об исчезнувших он собирал по путевым заметкам путешественников прошлых веков, приходским архивам и даже протестантским гневным текстам о католических "некромантам". Большинство из них действительно пропало без следа. Однако Кудунарис нашел один скелет на задах автомобильно-гаражного кооператива в Швейцарии. Другой был плотно завернут ткань и запихнут в ящик в одной немецкой церкви, где пролежал нетронутым лет двести.

Всего Кудунарис (у него, кстати, к этому моменту уже докторская была) смог изучить около 250 скелетов. Он пришел к выводу: "Это самые прекрасные произведения искусства, когда-либо сделанные из человеческих костей".

Хотя сегодня многие из них терпят ущерб от вредителей и времени, в фотографиях, сделанных Кудунарисом, катакомбные святые снова предстают во всем блеске своего великолепия. "Моя главная цель при написании книги -- представить и переосмыслить их как выдающееся произведение искусства". Делать это было не так просто -- многие из обнаруженных им мощей оставались в своих первоначальных стеклянных гробницах 400-летнего возраста. Разбирать их нельзя. Бутылка с моющим средством плюс тряпка -- стали главным его инструментом при создании этих фотографий. Иногда он тратил более полутора часов, тщательно изучая, как бы пристроить объектив к стеклу, какое найти "окошечко", чтобы сделать хороший кадр. Тем не менее, многие из изученных им останков не включены в его книгу, поскольку сделать их привлекательную фотосъемку оказалось невозможно без разбора их "ковчега".

Помимо документации ученых хотел вернуть сокровища в мир. Некоторые члены Церкви согласились с его идеей восстановить скелеты и открыть их для посещения - не как предметы культа, а часть местной истории. Однако стоимость подобного проекта чрезвычайно высока. Реставрация обошлась бы в невероятную сумму, которую многие приходы не могут себе позволить. Теперь он думает об едином музее или выставке, возможно, передвижной.

источник