Серия «Стражи»

- О, да вы уже сделали карьеру в правоохранительных органах? Быстро, однако!

- Лучше скажи, как ты здесь оказался? – осведомился отец Алексей. Выкладывать правду Измаилу не хотелось, но и убедительных отговорок не нашлось.

- Помните Митрофана? – сказал он.

- Того черта? Который с обломанным рогом?

- Он самый. Сейчас делает карьеру в ФСБ. Вернул мне старый должок.

- А что он в ФСБ потерял?

Измаил указал пальцем на шеврон на рукаве священника.

- То же самое, что вы в полиции.

Отец Алексей сплюнул.

- Я здесь на расследовании. А что он-то там забыл?

- Вот у него и спросите, - пожал плечами наемник.

- Вот и спрошу! – отчеканил священник, недобро сверкнув глазами. – Администратор знает, что ты сюда приперся?

- Пока еще не в курсе, но скоро будет.

Измаил перевел взгляд на тело: лужица крови, текшая из-под брезента, стала шире. Алхимик подошел и приподнял ткань: что-то подобное он видел в старом ужастике - там монстр нападал на дебильных подростков и сдирал кожу. Похожее зрелище было и здесь, только человека исполосовали до такой степени, что, казалось, какой-то великан обработал его на гигантской терке. Цвет тела и общая картина заставляли вспомнить мясной фарш. Покойник лежал, свернувшись в позу эмбриона. Налитые кровью глаза с бессмысленной злобой уставились в небо. Губы висели лоскутами, обнажая сжатые челюсти.

От трупа несло до боли знакомым, тяжелым и душным кисловатым запахом - не смертью, и не кровью. Это было… Алхимика осенило как раз в тот момент, когда к месту убийства подъехал микроавтобус. Из него вышли несколько мужчин с большими чемоданами в руках.

- Заклинание или проклятье? – шепотом спросил Измаил.

- А ты как понял? – уставился на него отец Алексей. Измаил с досадой махнул рукой.

- Запах. Жертвы заклинаний и проклятий пахнут специфически. Я, дурак, подзабыл…

- Ты же знаешь, что это не первая такая смерть? Начальство у меня забеспокоилось: сам Михаил топает ногами, требует, чтоб решили дело как можно скорее, иначе отправит сюда разбираться своего душегуба. Знаешь, как тяжело работать с ангелами? Они такие мудаки!

- И сколько их было, таких случаев? – спросил Измаил.

- Пока три. Все в разное время и при разных обстоятельствах. Жертвы между собой никак не связаны.

Мысли в голове алхимика завертелись с невиданной скоростью. Щелчок – и пазл в его голове сложился.

- Ждите еще четыре смерти.

- Что?! Ты от меня что-то скрываешь? – нахмурился батюшка. Измаил заметил, как он инстинктивно сжал кулаки – для священнослужителя у отца Алексея был опасно горячий нрав. Алхимик поднял руки в примирительном жесте.

- Давайте сделку: вы - мне, а я - вам?

***

После ночного ливня мокрые дороги блистали обилием луж: шагу нельзя было ступить, не замочив ног. Измаил вышел из дома в дурном расположении духа: впереди его ждал невероятно сложный разговор, а он этого не любил – красноречия ему всегда не хватало. Рядом с алхимиком в полном молчании вышагивал отец Алексей. Против его присутствия Измаил теперь совсем не возражал – присутствие батюшки хотя бы отчасти облегчало ему задачу.

Артем Гельвич сидел на скамейке в парке. Теперь он выглядел еще более помятым и нервным. Рядом с ним носилась светленькая девочка лет трех-четырех, периодически она дергала отца за штанину, призывая поиграть, но на ее просьбы отец не откликался: смолил сигареты одну за другой, изредка покрикивая на неугомонного ребенка: “Аня, не лезь в лужу!”

Невидимая нить натянулась внутри Измаила при виде ребенка. В горле у алхимика пересохло. Батюшка не изменился в лице, но исходящее от него напряжение ощущалось физически. Завидев Измаила, Гельвич подскочил.

- Вы нашли решение проблемы? – и переведя взгляд на отца Алексея, спросил. – А это кто?

- Скажу так: мы теперь точно знаем, что происходит с вами, – как можно мягче произнес Измаил. – Остальное… будет зависеть целиком от вас.

Отец Алексей протянул Гельвичу пачку фотографий. Клиент взял их с некоторой опаской. Окинул взглядом.

- Это некие Бирманов, Ильинский и Грязева. Все трое погибли в нашей области в последние три-четыре года крайне жестокой смертью. Обстоятельства схожи с тем, как умерли ваши родственники: свидетелей нет, растерзанные тела брошены в публичных местах. Мы проверили их истории – в каждой семье есть погибшие при загадочных обстоятельствах.

- Я не понимаю. Вы… на что-то намекаете? – Гельвич едва не выронил сигарету – она буквально плясала в его руках от волнения, рассыпая искры и пепел.

- Это проклятие. Причем родовое. Предки всех этих людей совершали страшные вещи во время последней войны, во Вторую мировую. Как и ваш прадед, Михаил Гельвич, он же – Михаэль Гельмут, разыскиваемый нацистский преступник. Он умер в собственной квартире. Его… жена нашла его на кухне, и…

Несколько минут Гельвич переваривал услышанное. За это время на его лице пронесся каскад эмоций: растерянность, потом удивление и сменивший его страх.

- А вы можете… снять проклятие?

Измаил со священником переглянулись. Алхимик подтолкнула батюшку локтем, намекая, что предстоящий разговор входит в его пастырскую компетенцию. Отец Алексей подождал, пока светленькая девочка отбежит от отца и, вздохнув, сказал:

- Мы можем это сделать. Но за это вам придется заплатить непомерную, жестокую цену… В этом и проблема. Решение же зависит от вас.

Голос батюшки прозвучал негромко и как-то не очень убедительно. Измаил понял, что пора придти на помощь.

- Любое проклятие – не важно какое - со временем набирает силу. На раннем этапе его еще можно снять без особых последствий. Но в вашем случае прошло больше шестидесяти лет. К тому же родовые проклятья в десятки раз мощнее обычных. Вы не представляете, какое это количество энергии! Если брать понятные аналогии, вы сейчас как атомная электростанция по производству магической энергии.

- Так что же мне делать? – пролепетал Гельвич. Отец Алексей поморщился и, пересиливая себя, с нажимом сказал:

- Поймите. Никто не сможет вас спасти. Вы обречены на смерть. Чисто теоретически… мы могли бы снять с вас проклятие. Но дело в том, что накопленная злая энергия потребует выхода. А куда она денется в этом случае? – никто не знает. Может, она снесет девятиэтажный дом или школу? Может, взорвется посреди города. Или всех местных жителей превратит в мутантов.

Гельвич побледнел. Лицо его превратилось в восковую маску. Воспаленные глаза лихорадочно горели. Своим видом он напоминал восставшего из гроба вампира.

- Нет, я не понимаю!

- Все просто: вы можете умереть в ближайшие полгода и тогда проклятье передастся вашей дочери. Она, как и вы, погибнет в тридцать три, передав проклятье вашим внукам, – вступил в диалог Измаил. Нужные слова вдруг стали сами собой приходить ему в голову.

- Проклятье будет повторяться и набирать силу, истребляя ваш род. Но есть другой путь. Вы можете сотрудничать с нами. Мы замкнем цепь проклятия на вас - вы поглотите всю его энергию и ваши близкие… ваша дочь… освободится от проклятия.

- Но я все равно умру?

- Да, – взгляд алхимика был тверд, как скала.

- Ах ты ж! – Гельвич выругался. И ругался, плача, до тех пор, пока маленькая ручка не легла ему на колено.

- Папа? Что? Тебе плохо? – Аня распахнула большие голубые глаза, пытаясь поймать взгляд отца. Гельвич закрыл рот и попытался состроить добродушную физиономию, но это у него получилось плохо.

- Папе нужно поговорить. Иди пока, погуляй там, доча…

Девочка неохотно отошла, настороженно оглядываясь.

Гельвич посмотрел Измаилу прямо в глаза.

- Почему я? Почему я должен платить за грехи своего прадеда?! Я его никогда в глаза не видел и не знал! Все, что я в жизни сделал плохого… В детстве из пневматического ружья застрелил голубя по дурости – не думал, что дробь ему голову пробьет – и ревел потом весь вечер.

Ответ на этот вопрос алхимик знал четко и твердо – предыдущее дело, история с сынком Гумерова, только укрепила его убеждение.

- Мы в ответе за своих родных, - сказал он. - Отвечаем за деяния своих отцов, дедов и прадедов, какими бы благими они не казались. Нас всех соединяет одна линия крови. Она же делает нас едиными. Близость – это не только тепло и комфорт, но и ответственность за ближних.

Мы в ответе за них в той же мере, как они отвечают за каждый наш собственный чих. Иисус умер в страданиях за искупление человеческих грехов. Он не обязан был это делать, но совершил это из-за любви и чувства ответственности за свою паству. Он сделал трудное, но правильное дело. Мы должны или вывести родных на праведный путь или искупить их грехи – третьего не дано!

Отец Алексей с уважением глянул на алхимика, а Измаил продолжал:

- Мы каждый день идем ради близких на маленькие жертвы, но иногда надо идти на жертвы великие. Сейчас речь идет не о вашем прадеде, а о ваших детях. От вашего решения зависит - проживут ли он полную жизнь или нет.

Услышали бы его сейчас друзья из ближнего круга - вызвали бы тотчас бригаду санитаров. Алхимик и сам не понимал, что подвигло его на такую искренность – забота о чужом ребенке? Об этом стоило поразмыслить. Гельвич уткнулся лицом в колени. Кажется, так он пытался скрыть слезы.

- У меня жена на пятом месяце. Сын будет… – прошептал он.

- Вы в силах позаботиться о нем и о дочке. Звоните мне, если решитесь. Утро послезавтра – крайний срок. Надо успеть все подготовить к вашему дню рождения.

Отец Алексей положил на скамейку рядом с Гельвичем свою визитку.

- Последний гонорар можете оставить себе.

Алхимик покинул парк с тяжелой душой. Бросив на прощание последний взгляд на Гельвича, он поймал себя на мысли, что не хочет представлять, что сейчас чувствует этот человек, глядя в глаза своей дочери.

***

Алхимик едва успел вставить ключ в дверной замок, как в кармане у него завибрировал телефон – на экране мобильного высветился номер Гельвича.

- Скажите мне… Я ведь не один такой? – спросил он мрачно. Таким голосом, должно быть, говорят ждущие муки в адских котлах грешники. Измаил не ожидал звонка так скоро: с момента встречи прошли какие-то полтора часа.

- Из трех погибших у двоих были дети: мальчишки-близнецы шести лет и девочка, ей, кажется, тринадцать стукнуло. Все умрут так же, как их предки. Святые отцы сейчас ищут остальных проклятых, которые как и вы, оказались в безвыходной ситуации. Хорошо, если у них не будет потомства…

- Я не хочу умирать! – Алхимику показалось, что Гельвич заплакал.

- Вы просто жертва случая. Бывает, матери несознательно передают детям смертельные инфекции или дефектные гены, неизлечимые болезни. Ваши родители передали вам по наследству страшное проклятие. Не повезло. Так что вы решили?

- А можно… можно перенести? Скажем, на месяц?

- Перенести? Можно! Но это чревато последствиями: ритуал может не сработать в другое время или сработать не в полной мере.

- Значит, послезавтра?

- Послезавтра. И ни днем позже.

- Что ж… Я готов, – без особой уверенности произнес Гельвич. Алхимик надиктовал ему адрес и отключился. Настроение, и без того паршивое, упало вконец. Измаил вошел в дом с мыслью: “Неужели я так размяк с возрастом?”

***

Назначенное для ритуала место находилось в одном из удаленных частных домов. Кажется, это было жилье епископа – он предоставил его для ритуала на время своего отсутствия. Алхимику понравился просторный сад, но сам дом показался неуютным, нежилым. Наемник рассматривал клумбы с цветами, когда на садовой дорожке показался Гельвич.

- С днем рождения! – Измаил сказал это автоматически, не думая, что его слова прозвучали похоронной эпитафией. Однако Гельвич кивнул и слабо улыбнулся. Алхимик протянул ему сигару, а сам взял вторую.

- Оу, неплохо! Вместо последнего ужина смертника?

Шутить в таком положении могли только самый стойкие. Пожалуй, Гельвич заслуживал похвалы и уважения. Измаил одобрительно кивнул. Несколько минут они молча курили. Первым прервал молчание Гельвич.

- Я сказал жене, что вернусь с работы поздно…

- Церковники обо всем позаботятся, это их дело. Ваших родных в беде не оставят. Отец Алексей за ними присмотрит. Святоши были столь щедры, что даже выплатили мне обещанную вами сумму.

- Что я должен сделать? Там? – кивнул в сторону дома Гельвич.

- Я подготовил пентаграмму в подвале. Выпьете настойку, встанете в центре круга... Дальше всем будут заправлять церковники.

- Это будет… больно?

Измаил покачал головой.

- Сомневаюсь. Вокруг вас накопилось столько энергии, что ее удар будет схож с падением космического корабля с орбиты.

- Да, это обнадеживает…

Измаил не понял: шутил Гельвич или был серьезен? Клиент посмотрел на часы.

- Меня ждут через пять минут.

Из-за туч выглянуло солнце. Гельвич с минуту помедлил, подставив лицо его теплым лучам. Слабо колыхалась от ветра трава, будто не желая мешать человеку наслаждаться последними мгновениями.

- Ладно. Ради тебя, доченька!

Гельвич направился к двери, ведущей в подвал. Измаил проводил его сочувствующим взглядом. Уселся на скамейку под старой липой и прикрыл глаза, вслушиваясь в шелест деревьев и крики птиц. Земля под его ногами дрогнула и завибрировала. От поднявшегося ветра зашлись в танце цветы, в испуге рванула на восток стая голубей.

Алхимик всем телом ощутил приток стремящейся к дому темной энергии – она выжигала душу изнутри, терзала каждую клеточку тела. Стиснув зубы, он терпел, зная, что участники ритуала испытывают куда более мучительные боли. От мужского крика, доносящегося из дома, волосы вставали дыбом, леденело в груди – столько ужаса, безнадежного страдания было в нем. Крик длился долго – жуткие семь секунд, показавшиеся Измаилу чуть ли не часом. Когда крик умолк: все успокоилось, напряжение растворилось в воздухе.

Хлопнула дверь. Из подвала потянулась вереница угрюмых людей. У проходящей мимо Измаила молодой женщины на глазах застыли слезы, лицо ее посерело и выражало крайнюю усталость. Остальным, судя по виду, пришлось не легче. Отец Алексей выглядел измученным, его правый глаз заметно подрагивал. Походка у батюшки сделалась неуверенная – казалось, еще секунда и отец Алексей рухнет, как подкошенный.

- Хоронить нечего, - тихо сказал он, встретившись глазами с Измаилом. - Даже праха не осталось. Только выжженное пятно на бетоне. Что говорить его семье - что сгорел заживо в автокатастрофе? А он машину продал полгода назад! Попробуй придумать правдоподобную историю, да так, чтобы еще и власти не докопались! Если честно, я думал, он тряпка. Ан нет – силы воли оказалось побольше, чем у меня.

- Страшная штука - искупление чужих грехов, - кивнул Измаил. – Пойдемте, батюшка, самое время выпить за упокой его души.

- В “Русалку»? Садись, подвезу. Но платишь ты.

В салоне “БМВ” царила идеальная чистота – ни пылинки. Прежде чем садиться, Измаил стряхнул грязь с ботинок, чтобы не запачкать коврики святого отца. По пути оба молчали, думали о своем. Но, выходя из машины, алхимик не выдержал.

- Скажи, отец, а, может, я зря соврал ему?

- Про муку и боль? – Странно, но отец Алексей сразу понял, что имеет в виду Измаил. Видимо, он и сам об этом думал не раз. – А разве ты ее знаешь?

- Ну-у-у…

- То-то и оно. Каждому свое. Что толку было б его запугивать попусту? У тебя вот детей нет, так ты и представить не можешь, что для отца страшнее – мучаться, спасая ребенка, или знать, что твоя трусость и слабость его убьют. Он свою дочь любил. А когда любят – и страданию радуются.

- Значит, вы в него верили? – спросил Измаил.

Отец Алексей взглянул на алхимика и помотал головой.

- Нет. Грешен! – вздохнув, он распахнул двери кабака. – Пойдем, что ли?

Измаил с усмешкой последовал за ним.

- Николай, - выдавил мужик, плотно сжав ноги и прикрыв пах. Гельмут внутренне содрогнулся от омерзения: как отец мог с таким восторгом отзываться о русских? Как мог отрицать правоту господина Геббельса – о том, что русские хуже дикарей?! Вот же – валяется у ног, жалкий, раздавленный, словно дождевой червяк. И постоять за себя не способен.

- Какие еще селения есть рядом? – Гельмут сделал равнодушное лицо.

- Я тут недавно, плохо знаю местность.

Илюшин придвинулся, поправив висящий на бедре автомат, и сказал по-немецки:

- Врет он все. Такого покроя ботинки часто у местных видел.

- Мне кажется, ты врешь, – сказал Гельмут пленному. Николай с хмурой миной замотал головой.

- В трех километрах отсюда видел деревеньку какую-то. Больше ничего не знаю. Как называется, не знаю. Местные меня прогнали. Дажы воды попить не дали.

- Большая деревня? – влез Илюшин. На лице его засияла мерзкая ухмылка, глазки заблестели от предвкушения. Гельмут не знал, кто вызывал у него большее отвращение: вонючий мужик на земле или вечно небритый, небольшого роста живчик Илюшин. Гельмут помнил, с каким хладнокровием предатель простреливал затылки соотечественникам. Этого цепного пса следовало приструнить в ближайшее время, слишком много он стал себе позволять.

- Человек тридцать. Старики, в основном, - Пленник попытался встать, но его остановил врезавшийся в грудь сапог Медведя. - Ох!.. Глазюки у них маленькие. Они якрынами себя зовут… Странные…

- В каком смысле – странные? – заинтересовался Гельмут, но ответа не получил – Николай все еще глотал воздух, потирая ушибленные ребра. Не дожидаясь команды, Медведь отвесил ему оплеуху, но неудачно – теперь пленник вместо ответов издавал нечленораздельные звуки, лишь отдаленно напоминающие человеческую речь. Лицо его побагровело, он со свистом втянул воздух в легкие и рухнул лицом в грязь.

- Помер? – Медведь от удивления присвистнул. Потрогал артерию на шее крестьянина, нахмурился.

- Помер. Во дела! А я ж вроде и не сильно…

- Дурак, – сказал Гельмут. Медведь пожал плечами.

Гельмут посмотрел на часы: стрелки перевалили за полдень. Надо поторопиться. Не ночевать же в лесу на таком холоде. Вздрогнув, он глубже запахнул воротник шинели. Родился Гельмут в северных землях и привык к снегу, но местная погода не переставала удивлять: лето еще не кончилось, а холодина уже стоит как поздней осенью.

– Пойдем, посмотрим, что за деревня, – произнес Гельмут и крикнул остальным, чтоб садились в машину.

***

Грузовик трясся, с трудом преодолевая холмистую местность – приличная дорога закончилась давным-давно. Гельмут со скучающим видом разглядывал редкие деревца и кустарники, слушал, как чавкает под колесами жидкая грязь. Зрелище было печальным и ни в какое сравнение не шло с зелеными полями родной Германии.

- А знаешь, шеф, слыхал я краем уха про ту деревню, - сидящий за рулем Илюшин переключил рычаг коробки передач и грузовик подпрыгнул на очередной яме, – Нехорошая, говорят.

- Сказок наслушался, – буркнул Гельмут. Илюшина перевели в его взвод, когда от менингита скончался один из автоматчиков. Гельмут с детства ненавидел предателей и не соглашался брать новичка, но начальство осталось глухо к его доводам.

- Помнишь деревню, где Хог трахнул двух малолеток по очереди? – при этих словах лицо Илюшина приобрело хищное выражение, и вечно сутулый перебежчик расправил плечи. – Я там опрашивал народ, составлял карты местности поточнее. Местные про ту деревню говорят со страхом – мол, с тамошними мужиками якшаться не стоит! Странные они, не от мира сего. Один дед мне такую басню рассказал. Дескать, жил он по соседству с деревней этих якрынов… Во, я даже название вспомнил – Айгыдар их село называется. Этих якрынов даже коллективизация не коснулась – жили они себе тихо, никто к ним не ходил и они никого не трогали. Шкуры оленьи продавали иногда соседям. Только однажды мужики по пьяной лавочке подрались и прибили одного якрына. Убивцев народ, естественно, скрутил, отправили их в кутузку. А потом, понятное дело, соседи-колхозники заявились к якрынам, вернуть тело убитого родственникам. Встретили их неприветливо. Но подробностей никто не знает – мужики, вернувшиеся из Айгыдара, ничего не рассказывали. Одно странно: убийцы якрына из тюрьмы исчезли. А месяца через три нашли их растерзанные трупы в реке. По словам деда, после того убийства жить в деревне стало невозможно: сначала исчезла рыба, потом, откуда ни возьмись, напала на них неизвестная болячка – властям пришлось срочно объявлять карантин, перекрывать все дороги, ведущие к деревне. Короче, через два года эта деревенька загнулась – все, кто не помер, сами оттуда разбежались. Дед сказал, что это, мол, была месть якрынов за своего убитого.

- Занятная история, – промолвил Гельмут, глядя в окно. Илюшин ухмыльнулся:

- Ага. Хочется даже посмотреть, что за народишко такой ушлый!

Грузовик снова подпрыгнул, но не успел Гельмут проклясть все и вся, как за росшим на взгорье тощим лесочком показался толстый столб дыма. Спустя минуту к нему прибавился еще один.

- Скоро приедем! – Илюшин расплылся в улыбке. Его возбужденный вид не предвещал ничего хорошего. Гельмут сделал вид, что не заметил кровожадной радости подчиненного. Уже на первой вылазке этот перебежчик хладнокровно расстрелял двух женщин и троих маленьких детей. Работа у карателей грязная и неблагодарная, далеко не все могут привыкнуть к запаху крови, дерьма и мочи. Не каждый в таких условиях освоится. Многие просили перевода в другие части, оставшиеся солдаты матерели, набирались цинизма.

Гельмуту и самому не составляло труда пристрелить женщину - о содеянном он забывал через пару минут, но вот смерть детей оставляла осадок в его душе. А вот перебежчик без зазрения совести разрядил полный автоматный рожок в малолеток, да еще своих. И это в первый рабочий день!

Внезапно с каплями дождя на лобовое окно упали и первые крупинки снега. И с каждой секундой их становилось все больше. Снег сужал видимость, залеплял собой лобовое стекло. Словно сама природа преграждала им путь к деревне. Гельмут пробормотал:

- Вот будет замечательно, если на обратном пути дорогу завалит.

Этого следовало ожидать: местная погода обожала устраивать подобные пакости в самый неудобный момент.

- Ничего. Погостим у местных подольше. А то, поди, соскучились тут в глуши без внимания! – хихикнул Илюшин.

Грузовик трясся, взрезая колесами пласты грязи на все более сужающейся дороге; длинные ветви деревьев стучали по окнам и оставляли глубокие царапины на кабине машины. Через десять минут дорога выровнялась, стала тверже и сократилось количество полных воды ям. Когда за поворотом показался острый конец крыши большой постройки из крепких досок, Гельмут стукнул в железную стенку позади себя и крикнул сидящим в кузове солдатам приготовить оружие. Он повертел шеей в разные стороны, разминая затекшие мышцы: впереди ждала работенка. Много-много грязной работенки.

***

Измаил не любил резких перемен в жизни. Природа никуда не торопится и все изменения должны происходить размеренно и постепенно - это люди вмешались в естественные процессы, привнеся с собой скорость и суету. С другой стороны, человеческий век краток и людям надо успеть как можно больше. Это он мог позволить себе не думать о ближайших двух сотнях лет. Была у него еще одна точка зрения: вся эта суета позволяла получать град эмоций и впечатлений, что создавало иллюзию полноценной жизни. Как такие противоположные вещи могли уживаться вместе, наемник не знал. Тем более - не мог сказать, чему отдает предпочтение.

Алхимик нацепил любимую фетровую шляпу, поправил лацканы пиджака и поглядел в зеркало: на него смотрел мужчина с прямым носом, русыми волосами и пристальным взглядом серых глаз. Измаил ценил свою внешность – ничем не примечательная и среднестатистическая, она позволяла не выделяться в толпе. Все запоминали только бросающиеся в глаза детали одежды, но не лицо. Отрываться от сладкого ничегонеделанья желания не было - если б не растормошивший его звонок, он и дальше бы валялся в шезлонге в садике возле своего дома.

Он поглядел на часы: клиент подойдет к назначенному месту через сорок минут. После истории с сынком бизнесмена Измаил прославился как эксперт по необычным делам и соответствующие предложения не заставили себя ждать. Большую часть заказов алхимик отклонял, но когда собеседник по телефону вместо приветствия шепчет: «Я не хочу умирать!» – это, конечно, интригует.

Клиента наемник заприметил сразу: высокий и худой, как каланча, кареглазый мужчина в мятых джинсах и ветровке был заметен издалека. Он остановился на площади, выискивая взглядом алхимика. Обождав с минуту, Измаил с дружелюбной улыбкой помахал ему рукой.

- Моей жизни угрожает опасность! Вы должны меня защитить! – не обращая внимания на прохожих, выпалил незнакомец. Тяжело дыша, он упал на скамейку рядом, Измаил инстинктивно отодвинулся от него: клиента окутывал удушливый ореол - мужчина зверски потел, но несло от него не потом, а чем-то более стойким, тяжелым и специфическим.

- Вы сказали, что вас зовут Артем Гельвич? – Измаил решил не тратить время на сантименты.

- Да. Вы должны помочь мне!

- Погодите. Я, во-первых, не помогаю бесплатно, а во-вторых…

- Они скоро найдут меня!

- Кто – “они”?

Плечи Гельвича поникли, взгляд его подернулся мутной пленкой.

- Не знаю… Я их не видел. И понятия не имею, что они собой представляют.

Ответ смутил Измаила – не хватало еще тратить время на параноика. В глубине сознания мелькнула мыслишка, что можно потакать фантазиям сумасшедшего и потихоньку выкачивать денежки из него. Идея была хорошая, интересная. Гельвич заторопился:

- Понимаете, здесь все очень сложно…

- Не существует ничего простого, - Алхимик зевнул и как бы невзначай кинул взгляд на часы.

- Понимаете, у меня умерли все близкие родственники. Много лет назад был убит отец, три года назад убили брата, на куски разорвали. И я буду следующим!

- Вы уверены, что это не совпадения? – Измаил не смог скрыть своей заинтересованности. Гельвич бросил бессмысленный взгляд на яркую вывеску магазина напротив, посмотрел на снующих туда-сюда прохожих. Уверенности на его лице заметно не было.

- Не могут это быть совпадения! – скрипнул зубами клиент. Он пригладил непокорный вихор на голове и продолжил:

- Мой дед умер так же, как и отец, и Сашка. Одинаково жестоко. Все убийства не раскрыли. Отца нашли в кабинете – стены все заляпало кровью. Сашку нашли на лестничной площадке между этажами - выносил мусор. На его крови поскользнулась соседка и сломала ногу. Что деду, что отцу, что брату исполнилось в момент смерти по тридцать три года. Может это быть совпадением?

- Хм. А вам сколько лет? – Измаил закинул ногу на ногу и достал пачку сигарет из кармана.

- Через две недели исполнится тридцать три, – при этих словах веки Гельвича нервно задрожали, он облизнул пересохшие губы.

- Понятно… - Протянул Измаил. – И вы хотите, чтобы я помог пережить вам свой день рождения?

- Родственники умерли в разное время. Отец утром пришел на работу, через час коллеги услышали его крики. Это было в августе. Брата нашли поздно вечером, в декабре. Я не знаю, когда за мной придут…

- Вы же понимаете, что я не могу круглосуточно возиться с вами?

- Поэтому вы должны вникнуть в суть происходящего, – Гельвич посмотрел Измаилу прямо в глаза.

- Это будет стоить дорого. И, разумеется, гарантий я дать не смогу. Вы это понимаете? Даже если возьмусь за это дело… сложно начинать расследование, не зная вообще ничего.

Гельвич опустил плечи и сцепил пальцы.

- Некоторое время назад мне начали сниться кошмары. Я не помню все детали, в памяти отложилось только, что я стою по колено в снегу, мне очень холодно. В руках у меня пистолет. Потом из снега медленно поднимается темная фигура, невысокая, коренастая. Мне кажется, это была женщина; и каждый раз она несет какую-то тарабарщину, – Гельвич заерзал и вдруг сиплым голосом выдавил из себя:

- Нам морти якрын. Шуртын имрам егд талаз егд артын! Вот что она говорит каждый раз. Это я хорошо запомнил.

Измаил похлопал себя по колену. Дело намечалось интересное, но информации маловато. Да что там, количество ее упорно стремилось к нулю: кошмары, отечественный вариант “Клуба 27”, подозрения и догадки – этим все исчерпывалось. Вдруг алхимику бросилась в глаза расцарапанная рука Гельвича – и шестеренки в его мозгу заскрипели, задвигались. Измаил достал записную книжку.

- Так, повторите-ка эту фразу. И еще я хотел бы попросить вас прогуляться со мной до моего дома.

- Зачем? – щеки Гельвича слегка порозовели.

- Обсудить финансовые детали. Ну, еще мне потребуется взять у вас немного крови.

***

К занявшей центральное место на дубовом столе пробирке с кровью присоединилось еще несколько пузырьков разного цвета и размера. Лаборатория располагалась в подвале. Алхимику не доставляло большого удовольствия часами работать в прохладном, неотапливаемом помещении, но, к его большому сожалению, лишь подвал позволял вместить все нужное оборудование. Наемник уже не первый год мечтал о доме побольше и возможности работать при солнечном свете, а не безжизненном свечении ламп.

Кровь являет собой не просто набор цепочек ДНК - в куда более широком понимании она напоминает своеобразный жесткий диск, постоянно накапливающий информацию о своем носителе и передающий собранное потомкам. Она несет в себе все до единого воспоминания и чувства ваших умерших дедов и прадедов, бабушек и прапрабабушек. Редкие умельцы с помощью капли крови могут не просто показать клиенту всю тяжесть жизни пращура в Средние века, а дать возможность ощутить эти тяготы на себе. Измаил числился среди таких мастеров.

Главная сложность состояла в том, чтобы извлечь эти массивы данных неповрежденными - чем старше информация, тем сложнее ее достать. Во многом это напоминало работу археолога – требуется много скрупулезных усилий и терпения, дабы выковырять из земли ценные артефакты. Измаил положил на стол полиэтиленовый пакет с листьями и другой – со стеблями. Предстоящая ночь уйдет на выгонку экстрактов, потом потребуется в точности до миллиграмма рассчитать и вымерять нужное для эликсира количество. Ошибка – и информация окажется неполной или искаженной.

Измаил умел работать сутками без сна и отдыха. Секрет заключался в абсолютном сосредоточении. Для начала голова освобождается от лишних мыслей, - выкидывается все, что не связано с задачей. Далее работа разделяется на фазы, каждый процесс держится в уме и проводится ровно, когда нужно – не раньше и не позже.

Главное, не сбиваться с ритма: одно лишнее движение или неуклюжий хлопок дверью собьют настрой и придется напрягаться по новой. Если же все пошло как надо, то… пару раз моргнешь, а за окном уже светит солнце.

Когда Измаил оторвался от стола, мышцы на спине затекли настолько, что невозможно было разогнуться, а ноги занемели, потеряв чувствительность от слабого притока крови. Настенные электронные часы показывали, что прошло двое суток. Алхимик медленно поднялся, терпя пронзительную боль в суставах. В небольшой бутылочке в его руке плескалась розовая жидкость. Измаил размял ноги, попрыгал на месте - времени на отдых не оставалось. Он залпом проглотил содержимое пузырька. На вкус жидкость отдавала кислецой.

Алхимик расслабился и закрыл глаза. Разум заволокло туманом: мысли с трудом ворочались в голове, воспоминания притихли, вместе с тем из толщи подсознания проталкивалась вперед большая, светящаяся сфера. Измаил мысленно протянул руки и схватил ее – шар засиял еще мощнее, и алхимика затянуло внутрь.

***

Холод. Ледяной холод пронизывал тело, морозил пальцы и щеки, норовил пролезть в глотку и застудить кишки. Запах гари продрал легкие алхимика и вызвал приступ неудержимого кашля. Измаил открыл глаза: он стоял в двух метрах от горящей избы, строение пылало так, что его не могли затушить снег с мелким дождем. Воздух разрезал женский крик, за ним последовали ругательство и выстрел. Измаил повернулся к низенькому, крепкому солдату с дымящимся автоматом в руках.

- Медведь, сказал же, держи всех на виду! – прикрикнул Измаил на подчиненного, тот сжал губы и потупился. Жителей деревни – теперь уже тридцать человек – собрали тесным полукругом на главной улице. Внешностью местные сильно напоминали эскимосов: такие же коренастые, с короткими ногами, но повыше ростом, с бугристой кожей и глазами-бусинками цвета морской волны. Женщины заметно нервничали, но мужчины, к удивлению Измаила, оставались невозмутимыми - все они сидели на земле в позе лотоса, сложив руки на коленях, бормотали сумятицу на своем каркающем наречии. Детей найти не удалось. Измаил сомневался, что родители успели попрятать малых - отряд нагрянул неожиданно для всех.

- Будете слушаться - не будет проблем. Мы не желаем вам зла, – говорил по-русски невысокий солдат, при этом палец его оставался на курке автомата. Ответом ему были женский плач и молчаливое презрение мужчин.

- Что, никто языка не знает? – почесал щетину Илюшин. Размахнувшись, ударил в живот старуху с криком: “Русский знаешь?!”

- Не понимает она тебя, – сказал седобородый старик из гущи толпы. Говорил он, не открывая глаз. Его лицо землистого цвета напоминало безжизненную маску. Гельмут неожиданно восхитился этим: сам он в такой ситуации, как минимум, встревожился бы.

- Что вы хотите от нас? – спросил старик.

- Еда. Мука, вяленые рыба и мясо, хлеб, сладкие булочки, золото, ракушки – все, что у вас есть! – перечислил Илюшин с фирменной паскудной ухмылкой.

- Бог говорил, что чужаки никогда не приносят добро со собой. Говорил, что мы должны рассчитывать только на себя - я ни разу не усомнился в его словах, хозяин был четырежды прав. Нельзя было медлить с тем одиночкой, стоило убить его здесь, на месте – тогда все могло быть иначе. Это моя вина, решил, что он не принесет нам вреда. Я опозорил хозяина, он не откликается на наш зов… Забирайте все и оставьте нас в покое, – голос старика оставался ровным, как озерная гладь в безветренную погоду. Измаил увидел, как ощерился не ожидавший такого ответа солдат, как задрожал его палец на курке. Старик продолжал:

- Но вы убили мою внучку. Согласно нашим традициям, я обязан убить убийцу.

Илюшин со смешком перевел слова старика Медведю, и тот зашелся в приступе хохота.

- А если он убьет тебя сейчас, как ты тогда отомстишь? – с издевкой поинтересовался Илюшин. Старик приоткрыл один глаз, взглянув на солдат.

- Смерть - не преграда. Наказание будет все равно.

- Посмотрим!

Илюшин расставил ноги шире, прижал приклад к бедру и выпустил очередь по толпе. Старик захлебнулся кровью и повалился набок. Одновременно с ним упали две женщины позади него. Толпа заволновалась, подалась в стороны, кто-то прыгнул лицом в снег. Не выдержали даже мужчины, большая их часть метнулась прикрывать своими телами жен.

- А ну стоять! – бешено взревел Медведь и дал несколько коротких очередей в крестьян. Измаил не мешал, видя, что ситуация вышла из-под контроля. Вынув из кобуры “люгер”, он пустил пулю в лоб мужику, пытавшемуся сгрести обратно выпавшие кишки. К запаху гари прибавился запах крови и дерьма – знакомый и ненавистный запах, от которого никуда никогда не деться. Это чертова данность. С ней предстояло жить. Потому что это – цена, которую он платит за свою благополучную жизнь. В ногу Измаилу вцепилось что-то твердое и мокрое. Он опустил взгляд: тот самый старик все еще был жив. Кровь, вылившись из его рта, прочертила след по земле длиной в несколько метров.

- Нам морти якрын. Шуртын имрам егд талаз егд артын! – прохрипел старик, прежде чем замереть навсегда. После этих слов у Измаила закружилась голова, ему стало дурно. В ушах зажужжало, будто рядом роился легион мух.

Через секунду все изменилось: Измаил очнулся в теплой, просторной гостиной – телевизор в углу, часть стены занимает большой книжный шкаф, рядом журнальный столик и диван. Он сам одет в домашние штаны и рубашку в клеточку. За окном виднелся цветущий сад; на кухне слышалось женское пение, оттуда же неслись ароматы тушеного мяса – супруга готовит праздничный стол к его дню рождения.

Сегодня ему исполнилось тридцать три года – возраст Иисуса, когда он умер. Измаил, впрочем, не собирался умирать. Все его грехи остались в прошлом. Связанные с ним бумаги уничтожили еще до захвата Берлина. За прошедшие три года ни один полицай не поинтересовался, что он делал на войне - а это значит: свобода, окончательная и бесповоротная! Новая глава в жизни. Огорчало, что мирную жизнь он видел другой – богаче и насыщеннее событиями.

Он искал ручку и бумагу, когда до его слуха донеслось жужжание - то самое, что он слышал три года назад в той деревушке под Мурманском. Измаил взволнованно прошелся по гостиной, держа ручку в ладони. Схватил стакан с водой и осушил в один глоток. В мозгу пронесся калейдоскоп воспоминаний, о которых он мечтал забыть.

Жужжание усилилось, стало ближе. На журнальный столик приземлилась муха - не просто большая, а огромная, раза в полтора больше обычных, да еще с блестящей красной спинкой. Насекомое уселось на краю столика, почесывая лапки. Прежде чем Измаил успел свернуть газету, она взвилась в воздух, сделала широкий зигзаг и вцепилась ему в щеку - укус был болезненный, больнее, чем укус овода. По скуле Измаила стекла капелька крови.

В одно мгновение все изменилось. Но Измаил не мог сказать, что именно. Загустел воздух в комнате, тени в углу удлинились и почернели, заглох шум посуды на кухне. Эти изменения не были осязаемы, их можно было только почувствовать. Измаил открыл форточку, но свежий воздух не пошел. Как будто Измаила отделили от внешнего мира, незаметно для него самого поместив в прозрачную капсулу. Душу бывшего солдата охватила тревога: опасность рядом, она совсем близко! Но где?! Откуда придет удар? Он не знал, и это и пугало больше всего.

Из темноты коридора вышла черная фигура, нечеткая и неясная. Замерла на пороге. По силуэту незнакомца пробежала рябь. Не успел Измаил открыть рот, как глаза его затянуло черной, шевелящейся пеленой, а глотку и ноздри залепили комом грязного снега. Дыхание перехватило. Кожу обожгли миллионы уколов копий. Алхимик хотел закричать, но неведомая сила не давала пошевелить челюстью. Измаил не раз видел агонии умирающих, но никогда не мог представить, что сам испытает куда худшие муки.

Продолжение

- В последний раз помогаю, не смей больше меня дергать! – ответить Измаил не успел – священник оборвал связь. Перед поездкой Измаил выпил содержимое одной из склянок, стоявших у него на огромной полке. До поселка он добрался к сумеркам – осенью темнеет быстро. Нужный дом нашелся неподалеку от центральной поселковой дороги – его трудно было не заметить: крепкое одноэтажное здание с розовым фасадом и большими окнами выделялось на фоне других построек в лучшую сторону.

В саду стояла немолодая женщина в легком свитере и джинсах, длинные волосы она собрала в толстый пучок. Годы взяли свое, и девичью фигуру ей сохранить не удалось – живот выпирал под свитером, а бедра годы назад явно были меньше размером.

- Александра Игоревна, здравствуйте! Я к вам по делу! – Измаил нацепил самую обаятельную улыбку из своего арсенала. Женщина настороженно вскинулась, глаза ее расширились от удивления.

- Кто вы?

- Я - представитель Администратора. Могу задать вам пару вопросов? – почти не покривил душой Измаил. Женщина пожала плечами, открыла перед ним калитку и жестом пригласила в дом.

Обстановка внутри была самой обычной: несколько шкафов, телевизор, компьютер, толстые шерстяные ковры на полу. Ничего такого, что привлекало бы внимание, разве что техника в доме оказалась достаточно дорогой, а хозяйка носила добротную фирменную одежду и обувь, стоившие в нынешних реалиях немало. Измаил подумал: хорошо сегодня живут безработные!  Сто процентов – эта женщина добывала средства на пропитание магией. К примеру, получала золото из свинца. Одна проблема: через сутки полученное золото трескалось и превращалось в песок, поэтому со сбытом его возникали сложности. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – это строго запрещено: получать из металлов золото и привлекать к себе внимание незаконным обогащением с помощью магии. Но за это Измаил ее не винил - каждый выживает как умеет, однако женщине стоило вести себя осмотрительнее: ангелы обожают рубить головы.

Измаил уселся в глубокое кресло и положил ногу на ногу, проигнорировав неодобрительный взгляд хозяйки.

- Вы когда-нибудь обучали новичков колдовству?

Женщина вздернула брови.

- У меня нет на это лицензии, да и никогда я этого не хотела - терпения нет обучать годами! – ответила она. – Ну, и сами знаете, с каким трудом лицензию получают.

Измаил понимающе кивнул.

- А с такой просьбой к вам никто, случаем, не обращался? Хорошие деньги не предлагал?

- Я бы не взялась. Наслышана, что инквизиция творит…

Измаил ждал, что после этого вопроса голос у женщины дрогнет, или она выдаст себя иной реакцией, но Александра Игоревна ответила обычным, равнодушным тоном. Разочароваться Измаил не успел: в нос ему ударили эманации, отдающие болотом и гнильем, слишком малоразличимые, чтобы уловить их сразу – эликсир работал великолепно. Исходили они откуда-то из коридора. Измаил шевелил извилинами, придумывая, как отвлечь хозяйку. И вдруг Александра Игоревна очень кстати предложила кофе.

- Не откажусь! – расплылся он в улыбке. Как бы невзначай вышел в коридор, продолжая задавать ей вопросы. Справа от гостиной располагалась лестница, ведущая на второй этаж, но щекотавшие ноздри флюиды исходили слева, от входной двери.

- Вы не одна живете? – спросил Измаил, рассматривая мужскую куртку на вешалке. Александра Игоревна гремела посудой на кухне.

- После смерти сестры приютила ее сына. Он на работе сейчас.

Измаил похлопал по карманам куртки и отыскал металлическую бляху – то ли маленький медальон, то ли крупная монета из черненого металла с отчеканенными на ее поверхности символами, напоминающими арабскую вязь. В груди Измаила все затрепетало – в ритуале воскрешения такую вещь выкладывают на лоб покойнику. За его спиной скрипнула половица. Он обернулся: Александра Игоревна стояла перед ним, в глазах женщины плясали нехорошие огоньки. Вместо чашки она держала в кулачке прозрачный флакон.

- Долго вы там возились, - промолвил после секундного промедления Измаил.

- Этот ублюдок убил мою сестру и сломал жизнь Владу! – прошипела женщина. – Как полагаешь, должен он был ответить за свои поступки? А, впрочем, плевать мне на твое мнение. Ты нам не помешаешь!

С этими словами она швырнула флакон на пол – стекло разбилось неожиданно громко, взвился зеленоватый дымок, завоняло озоном, лампочки в светильнике разлетелись с треском, и Измаила отбросило к двери невидимой силой. Из дымки выступил мужчина с выпученными глазами и перекошенным ртом – челюсть ему свернули набок. Правая  рука незнакомца заканчивалась обрубком у локтя.

- Зачем ты бросила меня? – прошелестел мужчина, уставившись в лицо Измаилу. Александра Игоревна исчезла из виду, оставив его наедине с призраком. Мужчина покачал головой с морщинистым лбом, припоминая что-то, и повторил:

- Зачем ты бросила меня?

- Потому что не люблю парней! – крикнул Измаил, совершая единственное, что мог сделать в данном случае – выбежать во двор. У порога призрак скорчил еще более жуткую гримасу и повторил свою коронную фразу. Лучшим средством борьбы с духами умерших была соль: пригоршни, брошенной в морду привидению, хватило бы, чтоб лишить его сил. Еще более надежным методом (надо убрать. Лишнее здесь, да и тавтология. В предыдущем предложении уже было «борьбы») считалось заманивание духа в круг, выложенный из соли.

Добыть  ее не представлялось возможным: призрак перегородил путь в дом. Придумать план действий Измаил не успел: неистовая сила приподняла его от земли на несколько сантиметров и отправила в полет. Результат приземления оказался более чем жестоким: лоб рассечен, рукав пиджака разошелся по шву, из кисти торчала глубоко вонзившаяся колючка от розы, кусты которых Измаил пропахал телом. Преодолевая боль в спине и головокружение, Измаил поднялся. С отрешенным видом, зависнув в воздухе, призрак летел к нему, каждые несколько секунд повторяя свою любимую фразу.

Измаил матюгнулся: умные мысли не торопились его посещать. Тут его взгляд скользнул направо, и Измаила осенило. Он метнулся к молодому деревцу, ствол которого поддерживал длинный штырь. Выдернуть железку оказалось легко – забили ее неглубоко.

- Почему ты бросила меня? – в сумерках полупрозрачная фигура  излучала серебристый свет. Измаил, приложив большую часть оставшихся сил, развернулся и метнул штырь в призрака.

Железка была тяжелой, потому траектория оказалась не очень удачной – духа лишь слегка зацепило острым концом штыря, но и этого оказалось достаточно. Призрак по-старчески закряхтел, исходящее от него свечение померкло, и он исчез с громким хлопком. Измаил присел на холодную землю, раскинул руки в стороны; сталь была менее эффективна, чем соль, в отличие от последней она не могла полностью нейтрализовать духа, только ослабляла. Впрочем, эта мера иногда давала достаточно форы, чтобы обезвредить призрака.

***

Отец Алексей сморщил широкий лоб при виде Измаила:

- Тебе новую одежку прикупить надо.

За его спиной из машины выскочили два молодца и поспешили к дому. Проходящий мимо мужчина с сигаретой в зубах с интересом глядел на открывшуюся перед ним сцену, но священник не особенно впечатлился.

- Как это ты весь поселок на уши не поднял?

Пиджак Измаил выкинул в помойку, оставшись в клетчатой рубахе.  Ответить на заданный вопрос он не мог в принципе: может, ближайшие соседи всем скопом уехали в отпуск, а может, местные жители так боялись лезть в чужие дела, что закрывали глаза на все. Сейчас Измаилу было плевать..

– Я засыпал входы в дом солью. Призрак наружу не выберется. Дальше уж вы как-нибудь сами. – буркнул он.

Отец Алексей схватил его за плечо

- Так что здесь произошло, откуда призрак взялся?

Измаил вырвался из его хватки.

- Я доложил обо всем Администратору. Спрашивайте его.

Он повернулся к священнику спиной. Измаил не испытывал ярости - нет, внутри него клокотала черная, холодная злоба. Единственное, о чем он мечтал – сведение счетов.

***

Вместе с заходом  солнечного диска на городские районы наплывала тень; жители прятались от ночи в теплых и безопасных домах. Спустя короткое время только ветер весело гонял мусор по улицам. Подобно остальным приморским городкам, Зеленоградск по окончании пляжного сезона впадал в спячку, и вечернюю тишину могли нарушить разве что крики выпивающей молодежи. Сизоголовый голубь спустился на тротуар, намереваясь схватить хлебную корочку. Он вытягивал шею к желанной цели, но загремевшие рядом шаги спугнули птицу.

Измаил остановился у забора одного из домов, в заранее подобранном месте, где он привлекал меньше внимания.

Как всегда, перед началом дела, он нервничал и покусывал в напряжении нижнюю губу. Особую важность имела первая минута – если все начнется по плану, проще было втянуться и откорректировать действия в зависимости от ситуации. Измаил отступил в тень – лишние взгляды ни к чему. Мужичонка в мятых джинсах и футболке вырос словно из-под земли – даже сухие листья, плотным ковром усеявшие асфальт, не хрустнули под его ногами. Во рту у мужичка тлела сигарета.

- Говоришь, жрачка будет? – спросил он, стряхнув пепел. - И много?

-  Мяса на пару месяцев  вперед. Тебе хватит, – отозвался Измаил. Глаза мужичка жадно сверкнули, он выпрямился, хрустнув плечами.

- Это хорошо, – в его позе в одно мгновенье проявились хищные черты, будто переключили рубильник – и перед Измаилом уже стоял другой человек – опасный и злобный. И впечатление это не было обманчивым: Петро умел убивать, и крови на его руках было немало. Он перехватил взгляд Измаила и уставился на шикарный двухэтажный особняк с колоннадой у входа, на противоположной стороне улицы.

– Похавать, значит, можно? А сколько там народу-то?

Измаил пустился в объяснения, и с каждой минутой Петро мрачнел. Наконец, проворчав что-то под нос, он смачно сплюнул себе под ноги. Ветер сменил направление на северное и задул еще сильнее, но его шум и шелест листьев не помешали Измаилу уловить глухие, ритмичные звуки. Они доносились с западной стороны особняка, напротив которого они стояли.

Измаил напряг слух: да, это была барабанная дробь: бом-бом, бом-бом. Бом-бом, бом-бом. Невидимый барабанщик наигрывал мелодию складно и умело, в одном механическом ритме. Измаил жестом велел Петро замолчать и прислушался: звуки шли с одной из улочек на западе, где стояло заброшенное немецкое здание. Из его окон открывался хороший вид на территорию особняка.

- Запахло дохлятиной, - по-волчьи вскинул голову Петро. Измаил поморщился: ночь еще толком не наступила, а противник уже начал действия. Его торопливость могла выйти всем боком. Несмотря на это, Измаил почувствовал внутреннее удовлетворение: клюнул!

- Стрелой в дом! – Приказал он Петро. - Как разберешься с мертвяками, сразу дуй ко мне.

Челюсть Петро выдвинулась вперед и увеличилась в размерах, белки глаз почернели. С невероятными для человека ловкостью и скоростью, он пересек дорогу и, не глядя, перемахнул через двухметровый забор. Измаил с хрустом размял шею и поспешил вперед по улице, к переулку, к источнику звуков. Ночь обещала быть нелегкой.

Измаил сильно не спешил: следовало подождать, пока зомби перелезут через ограду. Не успел он добраться до угла забора, как воздух завибрировал: магия, кто-то сотворил заклятье.

На противоположной стороне дороги показалась молодая парочка. Первой из подъезда вышла длинноволосая девушка в шортиках и остановилась, как вкопанная, недоуменно озираясь вокруг. Стоящий у нее за спиной парень тоже замер, на лице его возникло испуганное выражение. Девушка схватила своего спутника за руку и потянула обратно в подъезд. «У нашего колдуна руки растут из нужного места – навел морок, и очень сильный», - подумал Измаил.

Он вышел на просторную улицу – метрах в двадцати от него множество скрытых сумерками фигур топтались у забора в поисках места, где можно было зацепиться. Зомби, Измаил насчитал около десятка. Барабанная дробь стала громче: фигуры с сопением и кряхтением задвигались активнее, одна из них – помельче  и похудощавее, – неуклюже подпрыгнула, ухватилась за уступ в двух метрах от асфальта и потянулась вверх. За ней под печальный лязг металла последовала более массивная и широкая фигура. Как только зомби окажутся на территории дома, колдуна ждет сюрприз.

Еще несколько дней назад Измаил припрятал собственноручно изготовленные серебряные таблички. Немало повозился с нанесением на их поверхность разных формул. Теперь эти штуки образовывали пузырь, блокирующий любую магию извне и в зоне своего действия – стоило зомби коснуться земли, и артефакты отсекут их от своего хозяина. Разобраться с дезорганизованными мертвяками для Петро - пара пустяков, тем более, что оголодавшие гули становились опаснее. А Петро давно не потреблял подгнившего мясца.

Внимание Измаила привлекла длинная тень у входа в заброшенный дом. У отломанной двери возле входа стоял незнакомец в кепке и джинсах, более подробно разглядеть его Измаилу не удалось.

Неизвестный напряженно замер; немудрено - столько сил тратилось на поддержку морока и контроль мертвяков. Как только первый зомби перекинулся за забор, колдун вздрогнул всем телом, непонимающе дернул головой. Измаила он не замечал - того скрывали высокие, густые кусты во дворе заброшки. Наконец Измаил решил, что пришло время нанести удар: он сделал витиеватый пасс рукой и произнес одно слово – большие динамики у ног колдуна заискрились и заглохли, он подпрыгнул от неожиданности. Вероятно, сгорела еще и вся техника в ближайших домах, но тут ничего не поделаешь – все ради успеха мероприятия.  

- Владик, мы обнаружили, что этой ночью исчезли свежие трупы с кладбища, – сказал как можно громче Измаил, приближаясь к колдуну. – Ты так торопился, что не сумел правильно иллюзии наложить.

Измаил пересек проржавевшую оградку и продрался сквозь кусты. Потом остановился, спрятав руки в карманы. В трех метрах от него стоял пацан лет восемнадцати. Высокий, полноватый с крупными чертами лица и большим ртом. Если не считать карих глаз и высокого лба, парень был очень похож на Гумерова. Точной копией бизнесмена его было назвать сложно, но общие черты лица и даже фигуры недвусмысленно говорили о родстве. Подростком этот парень уже не был, но и отвечающим за свои поступки взрослым назвать его было нельзя.  

- Ты, сука, кто такой? – в руке пацана мелькнул пистолет. Измаил вздохнул и поднял руки вверх: учитывая трупы сторожа и уборщицы в морге – пользоваться этой штукой парнишка умел, лучше не нервировать его.

- Простой прохожий. Увидел тебя и захотел спросить: почему ты отца замочить хочешь? – держать конечности на весу Измаилу было не очень удобно. За забором послышались глухие удары и грохот – Петро веселился вволю. Лишь бы он поторопился…

- Какого хрена?! – крикнул Влад, не сводя дуло пистолета со лба Измаила. – Откуда ты меня знаешь? Что вообще происходит?

Киллер кивнул в сторону забора.

- В доме никого нет. Ты, парень, попался в капкан, из которого нет выхода.

Парень повернулся в сторону особняка, и, похоже, не поверил, а зря – весь вчерашний день знакомый колдун наводил иллюзии, неотличимые от настоящих. Обошлось это, кстати, в круглую сумму. Измаил заметил, как из кармана куртки парня выскользнул уголок фотографии.

- Фотку мамки с собой таскаешь? Зачем? Хотел папе показать? Интересно, как бы он ее рассмотрел, будучи разорванным на куски?  – Измаила понесло. Он не мог остановиться.

- Он сволочь! Бросил маму, когда я еще не родился! Одну, на шестом месяце! – выпалил Влад. Измаил покачал головой.

- Да, плохой поступок…  - конечности у него постепенно затекали. – Мать перед смертью сказала, кто твой папаша. Ты увидел, как он хорошо живет, и решил отомстить таким оригинальным способом? А чего так сложно? Можно было придумать что попроще.

- Заткнись, - предупредил парень. Он отступал назад, глядя Измаилу в глаза. Пацан сделал легкий поворот головой, чтобы не навернуться на камень. Киллер сделал шаг вперед.

- А где ты науч… - договорить он не успел. Воздух прошили два выстрела – Измаил пошатнулся как от удара. По его груди потекли кровавые ручейки, а в глазах потемнело. Он упал на колени, схватившись за живот. Пацан засунул пистолет за пазуху и рванул через дом к соседскому двору.

Измаил выплюнул кровавую юшку на утопленный в землю кирпич. Внутри все горело раскаленным пламенем. Каждый вдох давался с трудом, а вечерний воздух обжигал легкие. Сквозь прижатые к животу пальцы потоком хлестала кровь. От шока мысли путались, все, что мог Измаил на данный момент – жалеть себя и расписываться в беспомощности и собственной глупости. Не на такой финал он рассчитывал.

- Все у тебя нормально, хватит придуриваться. Ты же бессмертный, – раздался ленивый голос слева. Измаил повернул голову: Петро волочил беглеца по земле, как мешок с картошкой. Лицо парня было измазано в крови, но дело дальше мелких переломов не зашло. Пацан вяло сопротивлялся, но силы были неравны. Использовать магию против гуля тоже не имело смысла - равноценно долблению бетонной стены молотком. У этих тварей на нее иммунитет. Петро саданул своего пленника по яйцам, и тот, громко вскрикнув, притих.

- Хоть бы каплю сожаления от тебя дождаться! Боль-то я чувствую. А выстрел в башку... Может я бы и выжил, но проверять неохота.

- А если я тебя на части разорву, ты помрешь? – поинтересовался Петро с мрачным огоньком в глазах. Измаил отмахнулся:

- Если не сдохнешь первым, то да. - Зрение у него восстановилось, и дышать стало немного легче. Даже хватило сил, чтобы встать с колен.

- Хорошая работа. Я дурак, забыл, что у него может быть пушка.

- Какая еще хорошая? Отличная! – оскалился Петро. Человеческое обличье вернулось к нему не полностью, и говорил он, по причине выпирающих клыков изо рта, нечетко. – Что с этим дохляком делать будем? Пришить его? Лицензия позволяет.

Пацан расширил глаза и неуверенно брякнул что-то матерное. Измаил посмотрел на испачканные кровью пиджак с брюками, потом перевёл взгляд на перепуганного парня и расплылся в улыбке.

***

Днем небо очистилось от облаков. Выглянуло солнце, но излучаемого им тепла не хватало, чтобы согреть от порывов ледяного морского ветра. Взмахнув крыльями, чайка приземлилась на помойку, и, отпугивая криками товарок, зарылась клювом вглубь бака. За оградой променада лениво плескались волны, взметая тучи брызг вокруг.

- Я же приказал вам убить его. Почему не выполнили? – Гумеров отпил пива из банки. Лицо его посерело, под глазами запали глубокие тени, морщин на лбу словно прибавилось, плечи поникли. Бизнесмен сильно сдал за последние дни, но старался бодриться. Измаил видел, как седели от стресса меньше, чем за сутки, причем, попадая в менее травмирующие ситуации, чем этот бизнесмен.

- Для меня самого загадка. Может, потому что сам был молодым идиотом, и творил всякое, - ответил Измаил честно, - Но, конечно, по уровню идиотизма, ваш сынок далеко меня обошел.

- Что его ждет теперь?

- Дело будет рассматривать Великий суд, – Измаил поднял выше  ворот куртки, прячась от остервенелого ветра. – Хороших новостей для него мало. Скорее рано, чем поздно, его казнят. Это вопрос решенный.

- Не проще ли было его убить там, на месте? Разве не лучше умереть сразу, чем долго ждать смерти? – эту фразу Гумеров выдавливал из себя долго. Измаил провел пальцами по животу, на котором к множеству других прибавилось еще два шрама.

- Он убил несколько человек. И еще совершил много всего. Я знаю, что он заслужил смерть. Но он прожил короткую и глупую жизнь. Я хотел дать ему шанс раскаяться в содеянном. Ну и еще кое-что, – Измаил повернулся к бизнесмену. – Виделись с ним?

- Виделся… – Гумеров сделал большой глоток и отправил пустую бутылку в мусорный бак. – Парень весь в меня пошел: плюнул папаше в морду и отвернулся. Кто знал, что так получится-то все? Дураком безответственным был я в молодости. Когда Зина забеременела, я испугался – не готов был содержать семью и сбежал, как последний трус. Вот к чему мои поступки привели…

Они замолчали, рассматривая пляшущие волны и планирующих в небе чаек. Море вздымалось и пенилось.

- Где он научился магии? – спросил бизнесмен. Измаил повел плечом.

- Тетка родная научила. Ее пока не поймали, но я уверен: это она и натравила парня на вас.

- Администратор обещал обеспечить ему хорошие условия в тюрьме, - Гумеров поднялся со скамьи. – Буду делать для него все, что смогу. Может, спишу хоть часть вины.

- На казнь сына пойдете? Косвенно, это вы виноваты, что он в таком дерьме оказался. – Измаил не чувствовал сожаления к бизнесмену. Понимал его, но нисколько не жалел.

- Да.

Измаил наблюдал, как удаляется Гумеров к ожидающей его черной иномарке, и гадал: на самом деле тот собирается присутствовать на казни сына? Родство, конечно, у них единокровное, но и только. Их отношениям недоставало такой цементирующей вещи, как общее прошлое: они никогда не рыбачили вместе, не играли в футбол, и были, по сути, чужими людьми. С другой стороны, Измаил и вправду мог безнаказанно убить парня - отомстить за оставленные в его животе дырки, но почему-то не позволил себе.

Поставил себя на место этого мальчишки. Нет сомнений, что сам-то он поступил иначе, куда менее жестко и кроваво, и даже умудрился заработать денежек, но и сынка бизнесмена понимал. Самую малость.

Измаил помотал головой, отметая неприятные и ненужные мысли. Каждый кует свою судьбу сам, своими руками. Кто-то сворачивает с выбранного пути не туда, а кто-то упрямо прет вверх. А был ли правильным путь, можно узнать только когда последствия настигнут тебя. Измаил не сомневался, что скоро они доберутся и до него, но пока этого не произошло, можно было не дергаться и жить дальше в свое удовольствие.

- Могу поинтересоваться вашим именем? – спросил Измаил.

- Гумеров, Александр, – буркнул мужик в ответ. Измаил мысленно присвистнул: сидящий перед ним человек владел крупнейшей в области строительной компанией. И был богат, даже слишком.

- И кто мой клиент? – терять время Измаил не любил.

- Я, - засунув в рот сигарету, Гумеров щелкнул зажигалкой. – Нужно меня защитить.

- Простите, не понял? – изумился Измаил. – Я – наемный убийца, киллер, охотник за головами, а не телохранитель. Вы явно не по адресу.

Гумеров кинул на него недовольный взгляд и пододвинул пепельницу ближе к себе. Измаила окатило густым дымом дорогого табака.

- Возникла крайне сложная ситуация, разрешить которую может не всякий специалист. Нужен человек с особого рода навыками. Вы отвечаете этим требованиям больше, чем кто-либо из тех, кого я нашел за короткое время, – проговорил Гумеров хриплым голосом. – Работа, что я вам предлагаю, отличается от той, что вы обычно выполняете. Насколько я знаю, нередко, сначала вам приходится вычислять свои цели перед тем, как разобраться с ними. Может, выслушаете меня, прежде чем отказываться?

- Выкладывайте! – Измаил отодвинулся подальше от струй дыма. Гумеров наскоро прикончил сигарету и затушил в пепельнице.

- Это случилось вчера вечером. На мой дом напали зомби, – начал Гумеров.

Измаил прищурил глаза. В услышанное не верилось. Мертвяки сами по себе не были редкостью - они то и дело появлялись на старых погостах, кладбищах, но инквизиторы уничтожали их еще до того, как они могли кому-то навредить. Но, чтобы зомби добрались до города? Причем до элитного жилого района?

Этому могло быть две причины: первая – земля перевернулась, и вторая – инквизиция всей толпой отправилась на каникулы.

- Тем вечером я отдыхал в саду. Сначала услышал стук, знаете, такой громкий и ритмичный, потом увидел: кто-то лезет через забор. Лезет с трудом и скрипом, но не останавливается. Я крикнул: что такое происходит? В ответ – молчание, и хулиган плюхнулся рожей в кусты. Потом я заметил, что еще головы высовываются у края ограждения. Знаете, забор немаленький – больше двух метров высотой, через такой не каждый спортсмен перелезет! А эти еще и плюхаются вниз мешками с такой высоты и встают, как новенькие. Освещение в саду не очень хорошее, я не сразу заметил, что у одного правая часть башки в крошево разбита, у другого из шеи кровь хлещет, а ему все нипочем. Тут на шум прибежал мой телохранитель, Васька, и пошел разбираться с ними. Он за оружие взяться не успел, как они на него налетели.

- Убили?

- Убили - это мягко сказано. В клочки разорвали! – взмахнул руками Гумеров. Измаил прихлебнул вина.

- А что было дальше?

- Что было дальше… Дальше, блин… - проворчал Гумеров, - я убежал из дому. Пока они разбирались с Васькой, мне хватило времени добежать до машины. Потом вспомнил, что у меня есть нужный номерок, позвонил в инквизицию. Те, видно, проснулись, и тут же прибежали на место, перебили всех зомби. Сейчас засели в доме, расследуют, что произошло.

- Так почему бы не доверить все инквизиции? Церковники свое дело знают, – поинтересовался Измаил. Гумеров вздохнул:

- Сам знаешь, что раскачиваться они будут долго. Если найдут виновного, будут собирать доказательства и долго судить.

- Как и в любом демократическом государстве, - заметил Измаил, но Гумеров на его выпад не обратил внимания и продолжил:

- Я не хочу, чтобы его судили и отправляли в темницу. К черту все эти якобы цивилизованные замашки! Я хочу, чтобы виновный умер. Поэтому я пришел к тебе. Я хочу, чтоб ты нашел его и уничтожил.

Измаил постучал пальцами по столешнице – произошедшее с бизнесменом могло оказаться случайностью с вероятностью в ноль процентов. Инквизиция сплоховала, и Темный совет был бы рад обмакнуть святош в их собственное дерьмо. Кроме того, если бы Измаил поспособствовал этому, начальство поставило бы галочку в его личном деле - покровительство Темного совета - штука не бесплатная.

- Вы понимаете, что убивать без санкции я не могу? – спросил Измаил. Бизнесмен сморщился, будто проглотил лимон.

- А то ты раньше не шел наперекор системе? В любом случае, упреждение последствий будет входить в нашу сделку.

Гумеров разлегся на стуле и сжал в жирной руке новую сигарету. Его лицо выражало разве что безмерную усталость. Измаил неторопливо обдумывал предложение бизнесмена: Гумеров чересчур много знал как о Темномирье, так и о самом Измаиле. Этот факт внушал некоторое беспокойство – паранойя иногда спасает жизнь. Через какое-то время Измаил назвал свои условия, Гумеров на секунду округлил глаза, потом, вздохнув, кивнул. Сделка состоялась.

***

Солнце застыло в зените, но согревать не спешило – холодные лучи лениво освещали дорогу впереди Измаила. Местные жители, как обычно, спешили вечером по своим делам: чуть ли не бегом мимо киллера проскочила женщина с ребёнком – малой еле поспевал за матерью. Измаил не любил суетность – всему свое время и свое место. С другой стороны, если бы не случайность много лет назад, он, подобно этой женщине, мог бы нянчиться теперь с детьми. А следующим утром спозаранок бежать на работу, вечером – на всех парах мчаться обратно домой. Быть может, мне такая уж плохая судьба, но его подобный порядок вещей не устраивал.

За дело пришлось взяться сразу после того, как они скрепили договор рукопожатием. Небольшая улочка вывела Измаила к высокому каменному ограждению. Возле него суетился лысый мужичок в майке и шортах – затирал темные пятна на поверхности забора. Измаил хлопнул его по плечу. Мужик вздрогнул, зеленые глаза настороженно остановились на его лице.

- Чего? – буркнул мужик. Измаил изобразил милую улыбку.

- А кто у вас здесь старший? – спросил он, рассматривая засохшие капли крови на облицовке забора. – Неужели отец Алексей?

У калитки Измаила ждал, широко расставив ноги, и нахмурив кустистые брови, плотный мужчина со здоровенными плечами и тяжелым подбородком. Сквозь белую, хлопковую рубашку проглядывало пивное брюхо.

- Что ты здесь забыл? – вместо приветствия выпалил он. Голос у отца Алексея был раскатистый, громкий. Измаил нацепил на лицо маску невинности.

- Прибыл по приглашению хозяина дома. Считайте меня независимым экспертом.

- Тебя? Убийцу? – священник не сумел скрыть удивления. Измаил ухмыльнулся: в отличие от большей части священнослужителей, отец Алексей позволял себе быть нетерпимым. Измаил пожал плечами.

- Какой есть. Тем более, разве вы, батюшка, никогда не убивали? – поддел он священника, но тот только отмахнулся.

- Ты понял, о чем я говорю! – Отец Алексей достал мобильный телефон, и, отойдя в сторонку, позвонил кому-то. Несколько минут он распекал своего невидимого собеседника, но, судя по его вмиг прокисшей мине, на той стороне линии никто сдаваться не собирался. Надув губы, священник вырубил связь и повернул квадратную голову в сторону Измаила.

- А где твои дружки из темных? Оставили, сволочи, нас убирать дерьмо за ними? Баланс нарушен с их стороны, и они молчат?

Теперь пришел черед Измаила удивляться. Когда-то давным-давно условные Добро и Зло заключили пакт о перемирии, который дальше вылился в свод законов, называемый Балансом. Согласно ему обе стороны должны были регулировать деятельность друг друга: захочется лешему человека убить - придется ему отправляться к начальству и получать на это лицензию. Нет свободной лицензии? Что поделать - жди следующего месяца, может, успеешь отхватить себе. Немаловажная деталь, что ты скоро скопытишься без кусочка человечины, никого не волновала. Не послушаешься - тебя накажут в зависимости от степени вины. В худшем случае, отправят за тобой охотника за головами. То же касалось светлой стороны: изволь делать добро при наличии бумажки. Формально, без разрешения, вмешиваясь в ситуацию, Измаил нарушал закон.

- Может, думают, как оправдываться. В городе некромант завелся – тут не до шуток.

- А откуда знаешь? – вскинулся батюшка. Позабыв про прежнюю брезгливость, он подошел ближе. Измаил ухмыльнулся:

- Барабаны. Клиент упомянул, что сначала услышал стук. А это - одна из составных частей низшей формы некромантии, – пояснил он снисходительным тоном. – Колдун должен держать ритм на барабане, подражая биению сердца, и управляемые им зомби должны его слышать.

- Ах да, забыл, что ты сам обучался колдовству.

- Больше алхимии, но пару колдовских трюков тоже знаю.

Священник дал знак следовать за ним.

- Хозяин дома велел впустить тебя внутрь. Но, смотри, будешь мешаться, лично выкину отсюда! – это не было пустой угрозой. Измаил сам не раз видел, как отец Алексей, невзирая на неповоротливую комплекцию бегемота, весьма ловко разрубал пополам мелкую нечисть.

Они прошли по вымощенной дорожке к дому. Измаил с интересом разглядывал богатое убранство и большой сад. По его мнению, такая роскошь была излишней. Во-первых, двухэтажный особняк требует регулярной уборки. Только отвернешься – все покрылось пылью. Если хочешь чистоты - будь добр нанимать прислугу. Во-вторых, что-то обязательно да сломается или обнаружится, что упущены важные мелочи при стройке. На их устранение потребуется время, усилия и деньги. Много денег. К чему эта нервотрепка, Измаил не понимал - ему хватало его небольшой уютной берлоги. Едва открылась дверь, нос Измаила учуял запах смерти. Его трудно перепутать с другими: густой, как сметана, он оставлял слабый привкус на кончике языка и щекотал ноздри.

Трупы инквизиторы разместили на брезенте в гостиной. Измаил насчитал пять тел. Отдельно лежал потерявший человеческое обличье фарш из крови и костей – охранник оказался не в том месте и не в то время. Ближе всех, с правого края, лежала обнаженная женщина с большими грудями, остекленевшие глаза на отрубленной голове слепо уставились в потолок. Остальные четверо были мужчинами разных лет, самый младший на вид не успел разменять и тридцати. Этим повезло меньше - инквизиторы порубили их в капусту, прибавив тем самым себе работки: бородатый парень с висящим на бедре топором занимался сбором мозаики из разных частей тел воедино.

Крови, было на удивление мало. Измаил оглянулся: инквизиция не уделяла должного внимания оперативности – зомби перевернули все, до чего сумели добраться. Шкафы и диваны разбиты вдребезги, двери сорваны с петель, странным образом остались целы только стекла.

- Свеженькие. Из морга? – спросил Измаил, присев над телами. Отец Алексей, стоя у него спиной, кивнул:

- Из него. Естественно, без жертв не обошлось – убили санитарку и сторожа. Выстрелами в головы. Там полиция разбирается. То, что трупы исчезли, ментам никто не сообщал.

Бородатый инквизитор встал и подошел к отцу Алексею с протянутой рукой. В ладони он держал небольшую фотографию.

- Лежало у третьего слева, в кармане рубашки, – доложил он. На фото была изображена миниатюрная женщина лет тридцати-тридцати двух с карими глазами, вздёрнутым носиком и полными руками. Она с вызовом смотрела в объектив. Измаил затруднился бы назвать ее красивой, но в ее внешности было что-то манящее и интригующее.

- Может быть, это совершенно случайный человек? Или, скорее, супруга мертвеца? - Отец Алексей покосился на трупы. – Это нормально - носить с собой фотографии любимых.

- Возможно, - промолвил Измаил, рассматривая снимок. Вдруг он спохватился, уловив важную мысль. – Подождите, ведь фото обычно носят в кошельках и портмоне? Ведь так? А эта фотка слишком большая, чтобы влезть в кошелек, да и сильно помята.

Отец Алексей оперся плечом о стену, переваривая его версию, потом согласно кивнул.

- В любом случае, надо показать ее хозяину, – продолжал Измаил, вставая с колен. Он заметил крупную каплю крови на отвороте брюк и недовольно поморщился – где только измазался? Отец Алексей заворачивал здоровенный топор в темную ткань.

- Ишь, умный какой, – буркнул он.

- Опыт, - усмехнулся Измаил. - За пятьсот лет много чего успел посмотреть и научиться.

Отец Алексей велел паковать трупы, и едва ли не вплотную подошел к Измаилу.

- Только что выписали разрешение на убийство в случае сопротивления колдуна, совершившего это. Хорошие у тебя друзья.

- Ага! – растянул губы в улыбке Измаил. Подавать виду, что удивлен, он не стал: ай, да Гумеров! Совсем не простой он мужик. Держать такого человека у себя во врагах было бы, как минимум, глупо.

***

Старые дубы, поросшие на территории его берлоги плотной грядой, отбрасывали на здание длинную, густую тень. Будто желая предупредить о чем-то, они зашумели листьями – протяжно и тревожно. Сперва Измаил не обратил на это никакого внимания, но внезапно до него дошло, что на улице нет ни малейшего ветерка, однако листья на деревьях, по неведомой причине, продолжали трепетать. Администратор, как обычно, появился из ниоткуда.

- Здравствуй, юноша.

Измаил приветственно улыбнулся. Как всегда, Администратор был одет в идеально выглаженный пиджак. Он мог бы сойти за обычного человека, если бы не сетчатые глаза, жвала, как у краба, и остроконечные, мохнатые уши сантиметров тридцать длиной. Пальцы четырехпалой руки венчали длинные когти. Измаила всегда интересовало - как начальник завязывает галстук такими конечностями? И надевает брюки, не порвав их к чертям.

- Не хотите чашечку кофе?

- Сейчас не время для любезностей. Зачем ты позвал меня? – Администратор говорил булькающим, саднящим душу голосом, впрочем, окружающим это не мешало – когда он появлялся, все внимательно ловили каждое произнесенное им слово. Измаил рассказал о последних событиях.

- Я так понял, ты хочешь узнать, что мне известно обо всем этом? Или, вдруг, не причастен ли я к этим событиям? – Администратор тугодумом не был - в ином случае он не продержался бы так долго на своем посту. По личному мнению Измаила, он был еще и параноиком: никто не знал настоящего имени Администратора. Причины этого не разглашались, но ходили шепотки, что председатель Темного совета боится раскрывать имя из опасения, что колдуны смогут контролировать его. Имена, конечно, имели определенное значение, но их одних недостаточно, чтобы подчинить себе нечисть. Администратор подошел к скамейке, стуча копытами по мощеной плитке. Присел и знаком велел Измаилу сесть рядом.

- Месяц назад мы засекли всплеск магической энергии на одном из дальних курганов. Неизвестный оживил тамошних мертвецов.

- И подчинил себе? – заинтересовался Измаил. Парадоксально, но истлевшие мумии и скелеты были в разы опаснее, чем сохранившие свою плоть зомби. Годами, а то и веками, кости впитывали в себя темные эманации и энергии из земли, становясь, в итоге, машинами смерти, а потому поддавались контролю хуже обычных мертвяков.

- Еще бы… - Администратор издал звук, напоминающий вздох. – В этом кургане находилась братская могила, наверное, шестисотлетней давности. Колдунов, способных подчинить эту свору, найдется не более десятка. Представь себе: на свободе оказалась банда, сил которой хватило бы вырезать за пару часов людскую деревню. Мы были вынуждены реагировать оперативно и истребить костлявых, пока они не создали проблем. И сразу же начали поиски этого негодяя.

- Предполагаете, человек, устроивший акцию против Гумерова, и этот – одно лицо? – сообразил Измаил.

- Именно. Только поэтому мы подписали санкции против него так быстро. В обычной ситуации угрозы Гумерова не возымели бы силы, – Администратор отодвинул нависающую над ним дубовую ветку. От его прикосновения листья сморщились и пожухли. – Этот парень ставит под угрозу баланс сил. Еще несколько таких выходок – и наша общая привычная жизнь может измениться.

- Слишком много идиотских поступков, - сказал Измаил, немного поразмыслив. - Представляю, сколько сил он потратил, чтобы оживить мертвяков, а потом навести на них морок. Нас всегда учили: прежде, чем совершать любой ритуал, надо точно рассчитать силы. Как следует подумать. Возможно, наш парень еще слишком неопытен и туп.

- А потому может натворить много бед. Юноша, ты должен как можно скорее обезвредить его. Что с ним делать, решать тебе.

- Ничего интересного не выяснили? Надо же мне с чего-то начать.

- Достоверно известно лишь, что это - незарегистрированный колдун. В теории, он попадал в наше поле зрения и раньше, но мы его проигнорировали. Сейчас это проверить не представляется возможным. – Администратор на несколько секунд сменил интонацию, возможно, выражая таким образом свое недовольство. Измаил присвистнул:

- Светлые про него не знают?

Администратор совсем по-человечески мотнул непропорционально большой по отношению к телу головой.

- Мы скрываем от них инцидент на погосте, на всякий случай. Не удивлюсь, если наш невидимка скрылся и от них. Незарегистрированные колдуны встречались и раньше. Но вообще, это редкость. Наш преступник из породы хорошо обученных колдунов - не мальчишка, узнавший пару фокусов. Его учили основательно и целенаправленно.

У Измаила появилась интересная мысль.

- А в теории может быть, что самородок сам всему обучился?

Администратор замолчал, сетчатые глаза уставились на ствол дуба. Размышлял он секунд пять, не больше.

- Это на грани фантастики, – Администратор различил в полутьме посветлевшее после этих слов лицо Измаила. – Похоже, моя помощь тебе больше не требуется. Поймай преступника так быстро, как сможешь. Разрешаю убить его при сопротивлении.

Он поднялся со скамьи и пошел к калитке. Вечерние тени окутали нескладную фигуру начальника темным саваном, секунду спустя Администратор растворился во мраке. Измаил закинул ногу на ногу, в раздумьях закурил. Выпустил со смешком струйку дыма и достал из кармана телефон – пришло время сделать парочку важных звонков.

***

Сад возле дома бизнесмена переливался всеми цветами радуги, а воздух был напоен терпкими ароматами флоксов и фиалок. В молодости Измаилу приходилось ухаживать за подобным садом, с одним отличием – тот был раза в три больше. Не один день Измаил валился на кровать с ноющей от напряжения спиной и болючими мозолями на ладонях. Он отогнал подальше неприятные воспоминания и сосредоточился на задуманном.

Киллер оторвал похожий на большой одуванчик фиолетового цвета стебель аллиума - важный элемент для приготовления эликсира, заживляющего раны. Хвоя растущего в соседнем ряду можжевельника использовалась при составлении многих других снадобий, например, средства для улучшения потенции. Штука, кстати, убойная, не чета современным аналогам – если есть желание затрахать женщину до смерти, то лучше вещи не найти.

Во время встречи с Гумеровым, Измаил успел кратко его опросить. Бизнесмен разочаровал: никого, кто бы желал ему зла, он не знал. Конкуренты, понятное дело, у бизнесмена были, но те не опустились бы до заказного убийства, скорее, натравили бы налоговую и другие государственные органы. Припомнить людей, способных нанять колдуна, Гумеров не мог. Родственники целью нападения быть не могли – отдыхали за границей несколько последних недель. Приходилось действовать наощупь. Некоторое время Измаил ходил по саду, высматривал нужные растения, собирал лепестки и листья в целлофановый пакет.

На развалинах кухни бизнесмена нашлась каменная ступка. Собранный урожай Измаил тщательно растолок, повторяя раз за разом нужную формулу: растительная масса почернела, в воздух взвился резкий запашок. Содержимое ступки Измаил долго варил в кастрюльке. По всем правилам, жидкость требовалось дистиллировать несколько раз для достижения качественного результата, но Измаил решил не терять время – полученное варево было слабее приготовленного по правилам, но, все же, должно было поработать некоторое время.

На вкус жидкость напоминала горькую цедру лимона, смешанную с гнилыми грушами, и оставляла противный привкус во рту. Сначала, Измаил ощутил распространяющийся по телу жар – первый признак, что зелье заработало. Его обдало холодным, болотистым духом – в отличие от других видов магии, некромантия оставляла четкий след надолго.

Боясь, что действие зелья скоро закончится, Измаил ускорил шаг. Он покинул территорию особняка: болотистый запах вел в сторону противоположной улицы. Бизнесмен подобрал место для своего дома в историческом районе города, вокруг стояло множество поблекших, но не потерявших шарма немецких зданий из красного кирпича. Большинство не представляли культурного интереса, а потому выкупались ради постройки отелей и гостевых домов. Нередко владельцы, невзирая на протесты местных жителей, сносили строения для постройки современных торговых центров.

След привел Измаила к строящемуся отелю, расположенному в ста метрах от особняка Гумерова. Стройка пустовала: видно, ее отложили до весны. Охраны не было, либо они манкировали обязанностями.

Измаил не ожидал совершить сногсшибательных открытий, но, к его удивлению, интересное нашлось на третьем этаже стройки, откуда открывался хороший вид на сад Гумерова. Это были приличного размера переносные динамики. Измаил задумчиво почесал переносицу – он ожидал найти трупы, следы ритуала, развешенные на стенах кишки, но не это. Какой-нибудь рабочий слушал музыку, да второпях забыл забрать?

Измаил взял динамик в руки - знакомое мерзостное ощущение прокатилось по спине, вызывая мурашки. Измаил никогда не испытывал озарений и не мог сказать, что это такое, но сейчас в его мозгу яркой вспышкой промчалось понимание происходящего. Некромант креативно подошел к делу: управление мертвецами требует близкой дистанции – стоит слишком удалиться, и зомби останутся без контроля. В этом случае жди беды: неуправляемые мертвяки выпустят агрессию на все живое. Не исключено, что порвут в клочья бывшего хозяина. Мощные динамики решали эту проблему: запиши барабаны на телефон, сделай звук громче и управляй на безопасном расстоянии.

Телефон завибрировал в кармане, когда Измаил поднимался вверх по пологой асфальтовой дороге .

- Священник передал мне найденную фотографию, – в трубке что-то бзинькнуло, Гумеров, не стесняясь собеседника, выругался в полный голос. Измаил пропустил тираду мимо ушей.

- Это моя бывшая жена… тьфу, сожительница! – сообщил Гумеров под аккомпанемент посторонних голосов. Решил справиться со стрессом на вечеринке?

- Вам известен ее адрес?

- Известен, но толку с этого? Зина умерла три года назад. Рак желудка, – Гумеров понизил голос. Измаил уловил в его интонации толику горечи.

- Она имела против вас что-нибудь? Например, вы смертельно ее обидели своим уходом?

- Вы что, думаете, меня ее призрак преследует? – ожесточился бизнесмен.

- Как вариант, – не смутился Измаил. - Правда, сомневаюсь, что призраку хватит силы поднять мертвых. Скорее, после смерти она обратилась в штуку помощнее, в полудницу или чего жутче.

Гумеров затих на несколько минут. Измаил физически ощутил скрип его извилин на другом конце провода.

- Никак не привыкну к этой хрени, - буркнул Гумеров, - Что предлагаешь делать?

- Ваш недоброжелатель, скорее всего, не остановится. Нынешняя акция была тренировкой, и свою стратегию он усовершенствует. А может и вовсе сменить. Я бы, к примеру, просто превратил несколько грамм вашего виски в стакане в цианид. Но есть шанс, что этого не произойдет, и я предпочитаю исходить из других соображений.

Несколько минут Измаил потратил на объяснения своего плана. Бизнесмен не стал засыпать его вопросами, пробурчал нечто, напоминающее согласие, и отключился

Продолжение

- Да нет, вы не подумайте, что я карьерист какой-то, сухарь или жлоб. Нет! Мы с Ромой со всеми праздниками друг друга поздравляли. Просто, знаете… Разошлись наши дорожки, ну и… А Лиля… Лиля Яшина была моей лучшей студенткой, но я не видел ее с тех пор, как она закончила курс. Что касается Ани…  

Ларин тяжело вздохнул. Его аура подернулась лиловым – цветом грусти и сожаления. Он вполне искренен, понял Эфраим. И, наконец, решил вмешаться в беседу. Дотронувшись до плеча доцента, спросил:

- Скажите, Альфред Анатольевич. А если бы вы узнали, что в городе произошло новое убийство. И жертвой снова стал кто-то из ваших знакомых. Что бы вы об этом подумали?

Ларин дико взглянул на Эфраима, его аура вспыхнула алым и немедленно почернела. Он вскочил.

- Вы что… Вы меня обвиняете в их смертях?!

- Просто хотим услышать ваш комментарий по этому поводу, - примирительно сказал Измаил, досадуя, что, похоже, злого следователя сыграл здесь все-таки не он. Эфраим молчал с отрешенным видом.

- Какой тут может быть комментарий?! Я ни при чем. Я понятия не имею, что происходит! Может быть, этот тип завтра меня укокошит?! И ваша братия будет мои куски от асфальта отскребать! - воскликнул Ларин, вытирая платком покрытый испариной лоб. – Откуда мне знать?!

- Ну-ну, успокойтесь, - сказал Измаил, оглядываясь на своего напарника. – Не стоит так уж… Лейтенант Озеров! У вас есть еще вопросы?

Эфраим подумал.

– Скажите, Альфред Анатольевич, у вас есть кровные враги, которые мечтают вас уничтожить?

- Не знаю таких, - помотал головой Ларин. – Я живу с сыном. Ему 14. Он… он инвалид. Жена умерла. Мы живем тихо, скромно. Вся моя жизнь – это работа и сын. Больше ничего не могу сказать. И вы простите, но у меня лекция через десять минут. Вынужден вас покинуть.

***

Улица встретила самозваных следователей налетевшими невесть откуда дождевыми тучами и резким северным ветром. Алхимик немедленно сунул в зубы сигарету, привычным жестом предложив закурить также Эфраиму. А получив категорический отказ, проворчал:

- Экий ты, пернатый, правильный весь… Я, кстати, думал, что ангелы-то пострашнее. А ты самый обычный.

- Увидишь в бою – испугаешься.

- Ладно-ладно, не грозись. Лучше скажи – что думаешь про этого ученого кекса? Как он тебе?

- Думаю, этот человек замешан в деле по самую макушку. Он боится и одновременно страдает. Чувствует себя виновным в убийствах, но сам… вряд ли сам убивал.

- Да, соглашусь - жидковат парниша. Так что - наводчик он, получается? – спросил Измаил. Ангел пожал плечами.

- Он знает, кто убийца.

- Черт!.. – выругался Измаил по привычке. И тут же завопил: - А, нет… прости, прости! – обнаружив, что напарник вспыхнул и обратился в огненный столб.

- Не советую при мне такое произносить! – прогремело из пламени.

Измаил постучал себя пальцем по губам, извиняясь:

– Что ты хочешь? Какое мое воспитание?! С детства в дурных компаниях… Давай уже того, вернись в норму. А то еще вызовет кто-нибудь пожарных на твое… самовозгорание. Нам ведь не нужно привлекать внимание?

Эфраим усилием воли погасил огонь и вернул себе человеческий облик: невысокого полноватого парня в мешковатой одежде с венчиком тонких светлых волос вокруг едва наметившейся лысины.  

Измаил смотрел с интересом.

- Да, прикольно, - сказал он. – Ладно. Итак, возвращаясь к нашему барану…

- Кажется, он сказал, что у него лекция? – перебил Эфраим.

- Типа того. А что?

- Посмотри туда!

Измаил обернулся: Альфред Анатольевич вышел на крыльцо института, огляделся по сторонам – своих недавних собеседников он не увидел за пышными кустами сирени – и решительно направился к остановке автобуса, прижимая к груди толстый кожаный портфель.

– Куда это он рванул? Надо бы посмотреть. Проследить за ним.

- Надо. Хоть сам он и не убивал, этот убийца таков, что вполне может руководить им. Управлять человеком как марионеткой, - задумчиво сказал Эфраим. – Что ты на меня смотришь?

- Да так, любопытно. Как ты за ним следить будешь? Полетишь? А меня поднять можешь?

- Ну, знаешь! – рассердился ангел. – Сам только что говорил, что не надо привлекать внимания. И как это будет выглядеть: два здоровенных мужика в обнимку по небу летят?!

- Где-то я такое видел… Только там мужик с бабой были. И еще серый волк…

- Хватит ерничать! Смотри, вон уже автобус показался. Где твой байк?

Измаил рассмеялся:

- Давай, жми за мной, пернатый друг!

***

Самым трудным для преследователей оказалось ехать медленно. Автобус, в который сел Альфред Ларин, сперва тянулся по городу, выстаивая подолгу на светофорах и остановках, потом, выехав за город, так же медленно потянулся, преодолевая пригорки, по однополосному шоссе вглубь области. Измаил вел байк – серебристый Хонда Тюринг с 4-цилиндровым движком в 173 лошадиных силы и максимальной скоростью около 250 кч\ч – то останавливаясь, то уходя вперед, стараясь и не примелькаться, и не упустить ни автобус, ни нужного пассажира в нем. Эфраим искрутился, сидя сзади. Обзору мешал шлем, который ангел надел по настоянию напарника, а теперь терпел еще и в целях маскировки. Он опасался, что Ларин заметит слежку и сменит маршрут. Но тот, похоже, был слишком занят собственными мыслями. Время от времени Эфраим видел его лицо: Ларин сидел у окна, мрачно глядя перед собой.

После часа утомительной поездки автобус, наконец, высадил Ларина возле грунтового отворотка с покосившимся указателем «Григорьево».

- Смотри-ка, здесь даже остановки нет. - сказал Измаил, притормаживая и провожая взглядом доцента. - Похоже, заброшенная деревня.

Ларин, прижимая к себе портфель, побрел, понурив голову, пешком в сторону видневшихся впереди бревенчатых домиков.

Эфраим снял шлем и глубоко вздохнул.

- Какой здесь воздух чистый. Не то, что в городе.

Измаил припарковал байк, спрятав его в зарослях травы возле старой трехствольной сосны.

- Пошли, посмотрим, что нашему доценту понадобилось в этой глуши.

Деревня и вправду выглядела заброшенной – Измаил не ошибся. Не больше пяти избенок-мазанок – перекошенные, вросшие в землю, с разбитыми оконными рамами, они  прятались за косогором, словно инвалиды в обозе проигравшей армии. Дополняли тягостное впечатление развалины сгоревшей усадьбы – большого, когда-то двухэтажного здания, от которого остались только фундамент и прокопченные стены. Сквозь пустые окна виднелись заросли иван-чая и полыни, захватившие пепелище, и горы мусора, набросанного, видимо, уже после пожара. Проломы в стенах руины отлично подошли для незаметного наблюдения. Укрывшись в сгоревшем здании, напарники увидели, как Ларин отпер замок и вошел в один из домов – в тот, который выглядел наиболее целым.

- Вот будет фигня, если он сюда картошку сажать приехал! - сказал Измаил, брезгливо отряхивая куртку от грязи. Посреди руины торчала кирпичная колонна обгоревшей печной трубы - он задел ее рукавом.

- В июле ее уже выкапывать можно, - сказал Эфраим. – Не думаю, что он тут ради сельского хозяйства. Может, подобраться поближе – в окна заглянуть?

- Они заколочены. Придется ждать.

Отыскав более-менее чистые картонки в горе хлама, Измаил устроился поудобнее, расстелив одну на бревне рядом со своим наблюдательным пунктом. Вторую кинул Эфраиму со словами:

- Садись, пернатый. В ногах правды нет.

Эфраим послушно сел.

- Слушай, а как оно там? – спросил Измаил. – Ну там… В раю, на небесах? Всегда хотел знать.

- Не могу сказать в точности, - пожал плечами ангел, - но это замечательное место.

- Это как тебя понимать? Ты там был вообще?

- Рай для каждого отдельный, - ответил Эфраим.

- О как! Индивидуальный подход, значит?

- Да. И если ты хочешь знать, какой сужден тебе…

- А, понял-понял!.. Замануха старая, но работает! - усмехнулся Измаил. - Тогда ответь - каков твой рай?

- Замечательное место. Ты же слышал. Лучше ты скажи: как выбрал темную сторону?

- А что такого-то? Я не считаю себя плохим или злым. Вот я помогаю тебе ловить монстра – разве плохо?

- Нет. А киллером ты стал по причине несчастливого детства?

- О, как! Да ты хорошо подготовился! – удивился Измаил.

- А то! Я ведь должен знать, с кем работаю. Так что: несчастливое детство или девушка отказала?

Алхимик почесал затылок.

- А ты слишком резкий для ангела, не находишь? Я-то думал, будешь зачитывать библию, душить меня цитатами из писания...

- Не верь всему. И не уходи от ответа!

- Ты только представь - в каких кругах я кручусь?! Одно неловкое движение – и мне оторвут яйца и засунут в рот. Но я мальчик сообразительный. Однажды, когда умер один очень высокопоставленный господин, я пустил слух, что убил его. И якобы это был заказ. Слух пошел, как огонь по степи. И это положительно сказалось на моей безупречной репутации: меня стали бояться.

На самом деле заказными убийствами я не занимаюсь. Начальство платит мне достаточно за то, чтоб я берег их задницы, уничтожая разных монстров – непослушных, неуправлямых, слетевших с катушек. Эта охота меня кормит. А такие забавы, как киллерство – лишний и ничем не оправданный риск, я считаю.

- Не боишься, что правда выплывет наружу?

- Насчет моей персоны столько слухов, что я уже давно ничего не боюсь.

Эфраим вглядывался в алхимика. На исчадье ада этот парень, конечно, не походил. Смущало, однако, что он слишком охотно пошел на сотрудничество. Возможно, хитрый тип получил заказ и хочет расправиться с жертвой чужими руками – раз уж подвернулся случай. Ведь плату ему делить не придется.

Ладно еще, если здесь простая корысть. Но что, если у алхимика есть и другая, скрытая цель?

- Походу, не дождемся мы его сегодня, - сказал Измаил. – Смотри, солнце садится уже. Он явно тут ночевать собрался. Обратный автобус пропустил.

- Ладно, есть другой вариант. Все равно дознаемся, что он тут делает. Давай вернемся в город.

***

Игошка выслушал предложение Эфраима и замотал головой с такой силой, что капитанка его, слетев, повисла на одном ухе.

- Я – домовой! Знаешь, почему нас так назвали? Угадай с трех раз! — сказал он и, сложив руки кренделем, демонстративно отвернулся.

- Но послушай… Ты ведь хороший сотрудник?

- А то!

- Слежка входит в обязанности полиции?

- Так и есть, но я не оперативный работник!

- Считай, что тебя перевели в оперативный отдел, - вмешался в разговор Измаил. И подмигнул домовику. – А там, кстати, полагаются бонусы за работу. - С видом фокусника он извлек из внутреннего кармана пиджака пузатую поллитровую бутылку с яркой этикеткой:

- Вот. Кубинский черный ром. Оставляю в задаток. Вторую получишь после выполнения задания.

Глазенки домового превратились в два огромных блюдца.

- Ром? – он погладил бутылку, не веря своему счастью. – И даже две?!

- Зависит от того, как ты справишься, - ответил алхимик. - Главное, не нажрись перед работой. Все понял?

***

Облегчение пришло не сразу. Жажда явилась, чтобы терзать меня, а я еще не понимал, чего она хочет. Первая жертва досталась нам чисто случайно. В гости заглянул старый знакомый. У него было какое-то дело… Я сказал: никого нет дома. А когда увидел в окно его спину, как он уходит, этот человек – тут-то меня и осенило. Во мне вспыхнула такая ярость. Я будто ослеп! Помню только запах крови и липкий чавкающий звук, с которым… Это была Жажда. Она насыщалась. Бессовестно, по-звериному. Но главное осознание пришло потом. Когда я увидел ужас в глазах того, кто сделал меня таким. Там были ужас, страх, боль. Боль! Я заставил его разделить со мной Боль. И мне стало легче.

***

- Але, приятель! Ты где?

Игошка молчал, из подвала не доносилось ни звука.

- Что, и бутылку не хочешь? – Измаил с удивлением развел руками. В подвале завозились.

- Мы знаем, что ты там. Выходи! Иначе твою часть платы сами выпьем. Прямо тут. Эй, ангел, штопор есть? – крикнул Измаил голосом театрального злодея.

- Сволочь ты, - пискнул домовик, выбираясь из подвала. – Не буду я с вами больше работать! Давай сюда!

Измаил отдернул руку с бутылкой:

- Э, нет! Сперва доклад. По всей форме. Что-то интересное видел?

- Слишком много! Предупреждать надо! Я сдохнуть мог! – взвизгнул домовой.

- Ну-ну! Что так нервничаешь? Заметь, ты ведь жив! Вполне себе целехонький.

- Не сдох, потому что ловкий. Был бы ты на моем месте – он бы тебе кишки за секунду вырвал. И ты даже не успел бы заметить…

Игошка всхлипнул. Эфраим с сочувствием заметил, как домовика потряхивает от переживаний.

- Послушай, у нас очень мало времени. Всего два дня осталось. Расскажи, что ты видел? – сказал он.

- Он приходит в облаке. В темноте, - прошептал Игошка, вытерев глаза ладонью. - Я сперва думал – парень как парень. Только дышит тяжело. Но когда я заметил, как он на него смотрит – такой злобы я даже у неупокоенных не видал. Они говорили очень тихо – я не слышал, о чем. А потом он решил показать ему, как выбирается наружу. Он едва наизнанку не вывернулся! Куча ножек, костяные пластинки… Брр! Не хочу вспоминать! - домовик вздрогнул. – Все, давай сюда бутылку! И не приходите больше! Оставьте меня в покое…

Он выдернул ром из рук Измаила и шмыгнул обратно в подвал.

Измаил почесал затылок.

- Ты что-нибудь понял?

- Кое-что, - пробормотал Эфраим. - Ему все равно что жрать – людей, домовых, ангелов, алхимиков… И с каждой новой жертвой он становится сильнее.

Алхимик помрачнел:

- Да? Похоже, на этом заказе я сильно продешевил. И, кстати, надо бы подготовиться.

- Как ты намерен его победить?

Измаил пожал плечами:

- Яды. Если у него есть смертная плоть… В остальном - полагаюсь на тебя.

- Эй, вы! – послышался голосок Игоши. Напарники оглянулись. Домовик стоял, прижав землистое личико к решетке подвального окошка.

- Он хитрый и осторожный. А может, что-то почуял. В общем, он перевел его в другое место. Если хотите с ним встретиться – пишите адрес, - икнув, хихикнул Игошка. Судя по всему, он уже успел отхлебнуть рому. И не мало.

***

Поселок Лебяжий находился всего в получасе езды от центра. Заблудиться в нем было невозможно: он растянулся по всей длине центральной дороги, от которой отделялись такие же прямые улочки поменьше. Но чтобы найти улицу Клубничную, требовалось проявить внимательность – что она вообще существует, эта улица, говорил лишь прибитый к толстому дубу указатель, на деле Клубничная представляла собой протоптанную и проезженную тропинку.

Крохотные дачки утопали в бурьяне, и каждая постройка претендовала на звание реликта. В некоторых домиках еще теплилась жизнь, но остальные стояли заброшенными.

Первым, кого напарники увидели, явившись по адресу, был Ларин. Он сидел на бревне возле здания из кирпича, которое когда-то выполняло функции водонапорной башни. Все четыре стены его покрывали трещины, словно кто-то или что-то лупило по ним тараном. Внизу все было усыпано кирпичной крошкой. У Ларина дрожали руки. Он курил, а земля у его ног пестрела от бычков, часть которых еще дымилась.

- Это вы, - тусклым голосом произнес он, подняв глаза на пришедших. – Я знал, что вы меня найдете. Но если вы думаете, что это я виноват…

- А кто? – сощурившись, спросил Измаил.

- Может, вы думаете, что я не пытался? Я делал все, что мог! Я все делал для сына! Но он… Он словно сошел с ума. Мне просто пришлось….

- Ты держишь его под замком? Давай ключ! – рявкнул Измаил. – Мы сами посмотрим.

Ему хотелось схватить Ларина за шиворот и хорошенько встряхнуть.

- Спокойнее, - сказал Эфраим. Подойдя ближе, он положил руку на плечо алхимика.

- Не выношу нытиков, - пробормотал тот и отошел в сторону, нащупывая ствол во внутреннем кармане.

- Давайте ключ, - повторил Эфраим и протянул руку.

- Подождите. Вы не понимаете. Я должен объяснить! Вы все равно не сможете войти. Там… там заклинание. Иначе его не сдержать! – лицо Ларина сделалось серым. Он выглядел таким измученным, что Эфраим невольно проникся сочувствием к этому жалкому человеку.

- Хорошо. Объясните. Но быстро. У нас мало времени.

- Мы плохо жили с его матерью. Постоянные ссоры, скандалы. Коленька страшно переживал… Потом развод. Она хотела забрать сына, а я не отдал. Я знал, что она не останется здесь. Не захочет жить в этом городе, он чужой ей. Кроме того, я подозревал, что у нее уже кто-то есть. И я… я не мог допустить…

- Короче. Вы отомстили бывшей жене тем, что не отдали ей сына.

- Да, - почти шепотом согласился Ларин. И добавил:

- Она однажды лечилась от депрессии в психиатрической клинике. Я пригрозил, что, если она попробует отсудить сына, я упеку ее туда снова. И тогда она вообще не сможет с ним видеться. Никогда.

- Дальше, - сказал Эфраим, стараясь удерживать нарастающий в груди жар.

- Если бы я знал, к чему это приведет! Думаете, я стал бы?!..

- Говорите дальше!

- Мне потом объяснили, что стресс, пережитый Коленькой при расставании с матерью, мог стать последней каплей. Никогда не бывает одной причины. Их всегда несколько. Генетика… Наследственность… И что очень важно – стресс. Но я же не знал! – Ларин всхлипнул, закрыв лицо руками.

- Давай говори быстрей, слизняк! – Измаил уже не мог сдерживаться. Ларин чуть не подпрыгнул от его рыка. Вытер слезы и затараторил.

- Коля плохо учился. Я ругал его за двойки. А он делал такие странные ошибки. Нелепые. Путал слова. Даже звуки… Его мать, наверное, догадалась бы… Но я… Я ничего не заподозрил. Все время на работе. И потом, я же не специалист. А однажды Коленька упал в обморок. Прямо при мне. Сказал: «Папа, темно!» И рухнул. Я вызвал скорую. Приехал врач. И сказал… Нам назначили обследование. Тогда и выяснилось. Рак мозга. У ребенка. У четырнадцатилетнего пацана – рак мозга! Сказали, что опухоль неоперабельна. Назначили химию. Коленька так тяжело переносил эти процедуры. А они к тому же и не помогали. Он с каждым разом становился все слабее…

- И? – спросил Эфраим. – Что вы сделали?

- В больнице я познакомился с одним человеком. Оказалось, он наш сосед – живет рядом. Обычный такой мужичок в годах. Но очень интеллигентный, начитанный. Он стал к нам приходить. Жалел и Коленьку, и меня. Сочувствовал. А однажды принес книгу и предложил провести обряд. Помог разобраться во всех деталях… Я хотел спасти сына!

- Отлично! – воскликнул Измаил, всплеснув руками. - Он хотел спасти. И просто впустил в его тело демона!

Ларин дико взглянул на алхимика, но быстро сник и замотал головой, будто старался выкинуть из нее страшные воспоминания.

- Это был бес, - сказал Эфраим. - Подвел вас к черте и заставил вызволить из бездны страшное существо. Бесы – твари мелкие, но хитрые – жуть. Один такой многие годы обхаживал Гитлера, являясь ему под разными личинами. Ушел, только когда его подопечный окончательно потерял в себе человеческое.

- Я хотел спасти сына. Я не знал, к чему это приведет, - угрюмо повторил Ларин.

- А я думаю: в глубине души знали, - сказал Эфраим. - И не сына вы хотели спасти. А себя от чувства вины избавить. На этом пути даже оккультизмом не побрезговали. Только магия здесь не поможет.

- Я хотел спасти сына! – закричал Ларин, вскакивая и бросаясь к Эфраиму с кулаками.

- А ну-ка, стоп, ученая морда. Ручки прими! – сказал Измаил, перехватывая Ларина на полдороги. – Сядь на пенек. Если не сядешь – скушаешь пирожок! – и он пригрозил доценту своим оружием – массивным старинным пистолетом с накладками на рукояти из черненого серебра. Чем не столько напугал, сколько удивил Ларина.

- Понимаете, - с трудом выговорил Эфраим (Людские грехи всегда ощущались им мучительно, и теперь он просто задыхался). – Если бы вы хотели спасти сына… Вы бы разделили с ним его боль. Любовью. Сочувствием. Жертвенностью. И он… не возненавидел бы вас. Своего отца. Вам было дано испытание – шанс все исправить. А вы его не прошли. Только хуже сделали. Сразу две души загубили – и свою, и сына.

- Нет, нет! - Ларин обхватил голову руками и разрыдался. – Я не хотел ничего плохого… Он уничтожил всех близких мне людей.

- Это ревность. И месть. И жажда демона, который у него внутри - благодаря вам.

- Что же делать?

- Давайте ключ, - сказал Эфраим.

Ларин вынул из кармана ключ – массивный железный ключ от большого амбарного замка.

- Там заклинание. Никому ни войти, ни выйти, - глухо пробормотал он.

- Надеялся заморить его голодом? – вполголоса сказал Измаил и уже занес было руку, чтобы стукнуть Ларина по затылку, но Эфраим остановил его.

- Иди за мной, - сказал ангел.

Они оставили доцента рыдать в одиночестве и подошли к двери.

Отперев и откинув замок, Измаил толкнул дверь. Она не шелохнулась.

- Похоже, и правда заговоренная, - сказал алхимик.

- Есть идеи? – спросил Эфраим.

Измаил пожал плечами и показал старинный пистолет.

- Зарядил отравленными пулями. Могу отравить дверь.

- Понятно, - сказал Эфраим. – Отойди-ка.

Измаил сделал шаг назад, ангел поднял голову вверх и широко открыл рот. Сперва ничего не произошло. А потом… Измаил так и не услышал никакого звука – но он ощутил его. Внезапно, среди ясного неба и спокойного вечернего воздуха, возник ветер – сильнейший поток, исходящий изо рта ангела, ударил в дверь, в дряхлые кирпичи башни так, что здание пошатнулось.

«Ангел вострубил, и снята была первая печать…» - вспомнились Измаилу строчки из Библии. Он с трудом удержался на ногах, ухватившись за рукав Эфраима. Дверь – тяжелая, железная, больше похожая размерами на усадебные ворота – заскрежетала, смялась как лист бумаги и вылетела из проема. Горячая смрадная пыль пронеслась над головами присутствующих.

- Можно войти, - сказал Эфраим. И первым шагнул вперед. За ним последовал потрясенный, ошарашенный алхимик.

Внутри башни было темно. Сквозь заколоченные окна вверху почти не пробивался свет вечереющего неба.

- Фу, ну и вонь! Здесь какая-то помойка… Видишь его? – спросил Измаил. Брезгливо морщась, он оглядывал помещение, держа свой пистолет наизготовку. Эфраим всматривался в наваленный вдоль стен разнообразный хлам – сломанные доски, ящики, бутылки, куски арматуры, остатки пружинного матраса, какое-то тряпье…

- А может, он… - заговорил Измаил, но Эфраим прервал его:

- Нет, он здесь. – Лицо ангела сделалось печальным.

Он подошел к продавленному матрасу, к тому, что оба они приняли за набросанные как попало тряпки.

– Смотри.

Измаил приблизился. Мальчик лежал, свернувшись, прижав к груди руки, подтянув худые колени до подбородка. И он был давно и безнадежно мертв. Мухи вились над разложившимся телом, сквозь истлевшую коричневую кожу проглядывали желтоватые кости. Тысячи личинок копошились в волосах, в одежде и пустых глазницах трупа.

- Что это?! – Измаил отшатнулся.

Из темноты раздался тихий смешок.

- Мой Коленька, - услышали напарники. И увидели, как в и без того темное помещение вползает тьма: иссиня-черные языки холодного дыма или тумана окутали все. Мрак наступил – хоть глаза выколи. Мурашки пробежали по спине Измаила.

- Мой мальчик. Моя печаль. Моя боль…

- Ежкина кочерыжка! Так ты хотел оживить его?! – воскликнул алхимик.

Тьма тихо рассмеялась.

- Хотел. Он хотел. А я… Я, знаешь ли, всегда желал заполучить ангела. Распотрошить такую курочку… Вот не думал, что повезет.

- Алхимик, стреляй, - приказал Эфраим. Голос его был спокоен. Но в нем разгоралась боль.

- Куда?! – Измаил вспотел. – Ежкина кочерыжка… Я же ни черта не вижу! Дьявол раздери!

Эфраим вспыхнул. Белый столб света будто взорвался посреди башни. Измаил инстинктивно выстрелил – один раз, второй. Стрелял наугад, зажмурившись, потому что свет ангела обжигал глаза.

- Ты попал, человечишка, - услышал он, судорожно пытаясь перезарядить стволы. – Тебе же хуже.

Из дыма протянулась рука - лишенная кожи и покрытая шипастыми костяными наростами, она сочилась влагой. С этой черной конечности свисали останки человеческой кожи: демон вылупился из тела доцента Ларина и теперь скидывал с себя его личину, как насекомое в линьке метаморфозы. Когтистые пальцы схватили Измаила за горло и легким движением отбросили могучую фигуру алхимика в кирпичную стену. Ударившись головой, Измаил на время потерял сознание.

Когда очнулся – битва между демоном и ангелом кипела и была в самом разгаре. Но Измаил мало что мог понять в происходящем: у него и так перед глазами все плыло и двоилось, а оба сверхъестественных бойца двигались слишком быстро. Алхимику удавалось запечатлеть лишь яркие всполохи света, внезапно гаснущие под напором темноты, мелькание крыльев – искрящихся белых с перьями и черных перепончатых. Демон ревел, рычал, лаял, вскрикивал разными голосами – казалось, в общем вихре крутится целая армия людей и зверей. Судя по этим воплям, Измаил сделал вывод, что демону приходится туговато. Но как раз в этот момент из темноты донесся крик:

- Слуги мои! Призываю вас! Бейтесь за меня!

Засвистел ветер, захлопали крылья, темнота сгустилась – и воздух внутри башни наполнился жужжащими мухами. Их было так много, что они закрыли собою свет, исходящий от ангела.

- Имя мне – легион!!! – расхохотался демон и нанес удар Эфраиму, повергнув его на землю. Изломанные белые крылья обагрила кровь, и они отпали. Теперь на кирпичных обломках и мусоре внутри башни валялся словно бы обычный человек – невысокий полноватый парень в разодранной и перепачканной бесформенной одежде с разбитым лицом, синяками и кровоподтеками на начинающей лысеть голове.

Мухи роились вокруг него и жалили, оставляя на белой коже многочисленные следы укусов, похожих на красную сыпь. Измаил с ужасом понял, что они пьют кровь ангела, отчего свет его истощается и слабеет.

Демон был доволен. Он опустился над поверженным Эфраимом, уже не скрываясь – уродливое многоглазое существо, помесь насекомого со скорпионом и летучей мышью, с паучьими острыми жвалами и акульей пастью, полной зубов. Нелепо переваливаясь, перебирая четырьмя ногами, он поднялся на дыбы и уперевшись головой и лапами в крышу, снес ее, разметал крыльями, открыв над башней кусок чистого, пламенеющего закатом, неба.

- Смотри! – прокричал демон, задрав голову вверх. - Смотри на меня! И будь свидетелем – тьма побеждает свет!

Надменно торжествуя, одной из лап он наступил на руку поверженного врага – Измаил вздрогнул, услышав, как хрустнула кость - другой взялся за ногу, готовясь разодрать слабую человеческую оболочку ангела.

- И ты еще имеешь наглость призывать небо в свидетели? – услышал Измаил холодный резкий голос. Синяя молния ударила с неба, пронзила демона сверху донизу и с темечка до хвоста распорола его оболочку. Одна яркая вспышка – и только омерзительное зловоние, ядовитое облако серы, расплывшееся вокруг, указывало на то, что здесь сожгли демона.

Измаил вдохнул – и закашлялся. Жмурясь от рези в глазах, сквозь выступившие слезы он увидел нависшую над башней фигуру огромного, как ему показалось, человека с мечом. Вдохнул еще раз – и потерял сознание.

***

- Пожалуй, я был не на высоте, - нехотя признался Измаил, вертя на пальце ключи от байка. Он был смущен. С алхимиком это редко случалось, и он чувствовал себя неловко.

- Ну, свою плату ты все-таки заслужил, - сказал Эфраим. – Ты ведь попал. Твои ядовитые пули убили человеческую плоть Ларина, лишив демона удобного прибежища. Ему пришлось пойти до конца, он рассвирепел и начал совершать ошибки.

- Причем заметь – стрелял-то я с закрытыми глазами! – хвастливо вставил Измаил.

- Я не сомневался, что ты найдешь, чем возгордиться, - усмехнулся ангел. – Извини, у меня тут еще одна важная встреча…

- Ладно, пернатый, прощай! – сказал Измаил. – Я, кстати, не против, если ты будешь за мной приглядывать. Ну, так. Время от времени. Ты, хоть, и ангел, но вроде не особо зануда.

- Спасибо за доверие, - усмехнулся Эфраим. Они пожали друг другу руки, и алхимик умчался, оседлав свой байк. Эфраим остался на скамейке – сидел и смотрел на море.

Он волновался, но даже не вздрогнул, когда рядом возник тот, кого он ждал.

- Как видишь, я был прав, - без всяких переходов заявил Михаил. - Ты слишком юн. И не готов к настоящей битве.

- Ты дико злишь меня своими высказываниями, но я сейчас не в силах сердиться. Все-таки ты явился на битву вовремя. Спасибо тебе, брат.

- Это не моя воля. Небо не желает гибели ангела. А если бы при этом еще и усилился демон…

- Все равно спасибо.

Михаил усмехнулся:

- Твои эмоции – главная твоя слабость, Эфраим. Странно, что такой циник, как твой нечистый дружок алхимик… Кстати, ты знаешь, что он бессмертный? Это я к тому, что ты напрасно спасал его. Ему, по сути, ничего, кроме боли, не грозило. Хотя боли он боится.

- Ничего, кроме разочарования. Детская вера в доброго, защищающего ангела – это, может быть, единственный луч света, которым Бог достает до ожесточенной души. Если и это у человека отобрать… Может получиться монстр. Не лучше, чем погибший доцент Ларин.

- Что ж… Пожалуй, ты прав, - нехотя признал Михаил. – Но вы оба поступили как наивные болваны, поверив этому Ларину во всем на слово. Кто так работает с информацией? И доверять пьющему домовику – согласись, сверхъестественная нелепость!

- Я забыл, что домовики подслеповаты.

- И безответственны.

- Ладно, Михаил. Главное скажи: мне удалось вызволить душу несчастной Лилии Яшиной?

Михаил не отвечал, глядя перед собой застывшим ледяным взглядом. Он словно прислушивался к чему-то внутри себя. Наконец, шевельнулся и сделал легкий жест рукой, будто рисуя в воздухе символ вечности – восьмерку. Потом разжал ладонь, и Эфраим увидел над ней бабочку. Пестрые полупрозрачные крылья трепетали, удерживая крохотное тельце в воздухе. Эфраим улыбнулся.

- Она была хорошей, эта девочка, - сказал Михаил. - Сопротивлялась до последнего. Не покорилась злу даже после смерти. Действуй, ученик.

Эфраим, улыбаясь, кивнул, вытянул губы трубочкой и легко подул: ветерок от его дыхания подхватил бабочку и понес в небо.

- Теперь она свободна, - сказал архангел. - Не безупречно, Эфраим, но все-таки ты прошел испытание.

Губы девушки задвигались быстрее, но на Эфраима она не взглянула.

- Лиля, ты меня слышишь?

Девушка не отвечала. Под соседним кустом зашуршала трава и оттуда на полянку выбрался кряжистый взъерошенный мужик с клочкастой бородой. Он был одет в темный спортивный костюм, драный и засаленный от грязи. С удивлением взглянув на Эфраима, мужик характерным жестом приложил к губам два растопыренных пальца и просипел:

- Сигаретки не будет?

Эфраим откликнулся:

- Нет. Курить вредно.

- Не учи курицу, ты, яйцо! Сам-то давно с наркотой завязал? Стоит тут, с пустотой базарит. Разуй глаза: нет там никого! – победоносно взглянув на Эфраима и почесав клочкастую бороду, сказал мужик.

- Сам знаю, что нет, – откликнулся Эфраим и легко коснулся пальцем лба своего невежливого собеседника. – Так, понятно…

В правом легком у мужика обнаружилась злокачественная опухоль.

- Пора, мужчина, менять привычки, - сказал Эфраим. - Бросишь пить и курить – четыре года жизни еще выиграешь.

- Да это разве жизнь?! – обиделся мужик. – А!

Он махнул рукой и полез обратно под куст, на другую сторону полянки.

Эфраим вздохнул и снова заговорил с девушкой.

- Лиля, понимаешь…, - как можно мягче сказал он. - Тебя убили два дня назад. Я должен помочь тебе упокоиться, отправить тебя в рай.

Девушка приоткрыла рот и издала похожий на протяжное мычание звук. Скулы ее напряглись, и, словно борясь с зубной болью, она сказала:

- Он… Не хочет… Не отдаст…

Эфраим ощутил саднящее чувство в груди.

- Кто не отдаст? Твоя душа никому не принадлежит.

Девушка неразборчиво зашептала. Острый слух Эфраима уловил три слова:

- Я… Его… Вещь.

- Ты ошибаешься. Давай поговорим? — стараясь говорить спокойно, он взял ее за руку. И тут же пожалел об этом. Мрачный, холодный поток темной силы ударил в грудь. В голове зашумело, спину пронзила боль, словно в позвоночник влетела молния. Нет – цепи. Шипастые, ледяные. Лязгая, они обхватили девушку и медленно душили, впиваясь железом в мягкое тело.

Эфраим отшатнулся. Он ощутил, как где-то в городе зашевелилось темное нечто - голодное, ненасытное, оно хотело только одного: жрать. Вкусно и помногу, а еще – расти, расти… Как темная грозовая туча. Брр! Эфраим невольно зажмурился, а когда открыл глаза – девушки уже не было.

Давешний бомж лежал на полянке, распластавшись, словно морская звезда, раскинув руки и ноги. Он был без сознания.

На ватных ногах Эфраим подошел к рассохшейся облезлой скамейке и присел. Удар темной энергии был так силен, что ему казалось - он все еще чувствует боль.

Пока Эфраим приходил в себя, рядом, прямо из воздуха возникла высокая тонкая фигура: молодой человек с холодным и колючим взглядом синих глаз. Если б не этот примечательно бездонный взгляд, во всем остальном молодой человек выглядел совершенно обычно: короткая стрижка с аккуратно выбритыми висками, светлая футболка, темные джинсы. Пройдешь мимо – не заметишь.

- Ого! Брат Михаил. Как-то слишком быстро! А в чем проблема, архангел? Я ведь только приступил к делу? – поинтересовался Эфраим.

Михаил смерил собеседника надменным взглядом.

- Меня послали предупредить тебя, - сказал он. – Зверь пожрал не только ее тело, но и часть души. Это серьезное нарушение воли нашего отца.

- Зверь за все ответит, - откликнулся Эфраим.

- Конечно. Но ты должен быть осторожен.

- Я всегда осторожен. По крайней мере, стараюсь. Скажи, брат, мы сможем исцелить покалеченные им души?

- Я не готов ответить сейчас, – голос Михаила обжигал холодом как горная река или лезвие остро заточенной сабли. – Тебе поручено обнаружить Зверя и уничтожить на месте, пока его деяния не поколебали баланс сил.

- Уничтожить? Я?! Но…

- Я послан предупредить, Эфраим: твой враг силен. Страшнее всех, с кем ты сталкивался до сих пор. И вот еще что. Если произойдет нечто худшее… Ты понимаешь, о чем я? Так вот, если это произойдет, тебе придется уничтожить не только Зверя, но и то, что он создал, нарушив волю нашего отца. Ты меня понял? И кстати, - с явной неохотой добавил архангел. - Начальство разрешает при необходимости воспользоваться помощью нечистых.

- Да ну? Зачем же нечистые станут мне помогать?! – удивился Эфраим.

- У них в этом деле свой интерес, - пожал плечами архангел.

- Какой? А впрочем, я догадываюсь, - воскликнул Эфраим с горечью. – Порченые души… И я должен буду их уничтожить? Послушай, неужели никого из вас там, наверху, все это не трогает? Вот эта девочка… Она была художницей. Рисовала обложки для детских книг. У нее был жених и обожающие ее родители. Все, что надо для счастливой жизни! Но однажды вечером она возвращается домой через этот сквер и… И теперь даже после смерти ей нет покоя - одни мучения! И начальство хочет, чтобы ее…

- Развоплотили. Да. Ты же знаешь, что будет на девятый день? Если ты не справишься, она застрянет здесь, а потом трансформируется в злой дух, и он натворит еще немало зла до того, как его усмирят инквизиторы.

- Неужели ничего нельзя сделать?! Ведь она жертва. А вы хотите, чтобы я… чтобы от нее осталась только пустота. Навечно. Разве это справедливо?! Разве не каждый имеет право на божий суд?!

- Всякое действие нашего Отца справедливо, ибо он – высшая справедливость. Если он задумал так, значит, в этом заложен смысл.

- Ведомый только ему?

- Да, ведомый только ему. Он посылает нам испытания. Считай, что ее спасение – твое испытание. Знаешь, я даже рад, что ты так горячо сочувствуешь ей.

- Хорошо! – Эфраим разозлился и потерял терпение. - Испытание так испытание, – пробормотал он, поднимаясь. Ноги его тут же налились тяжестью, словно прилипли к земле. Воздух вокруг сделался вязким и густым. Тогда он представил, что воля его – железные кулаки, которыми он рвет на части змею – свои эмоции. Это помогло. Стало легче. Архангел взглянул на него с сочувствием.

- Милосердие – высшее благо, - качая головой, сказал он. – Помни: посылая испытание, Отец доверяет тебе. Будь достоин этой чести.

***

Здание, которое искал Эфраим, располагалось в самом конце Ручейной улицы. Уже стемнело, число прохожих поубавилось. Эфраим остановился у серого трехэтажного дома с покатой крышей и облупленным фронтоном. С древних архитектурных деталей осыпалась лепнина и места, где она могла упасть, огородили красно-белой полосатой лентой. Из двери центрального входа, украшенного официальной табличкой, вышла группа полицейских. Они недовольно покосились на ангела. Он широко улыбнулся в ответ и сделал вид, что переходит на другую сторону.

План действий Эфраим особенно не продумывал: идея созрела за несколько минут, и он начал действовать. Хотя уверенности, что все сработает как надо, у него не было. Но и других, более перспективных вариантов, тоже не было.

Эфраим разместился с теневой стороны здания, у входа в подвал, стараясь не привлечь случайно чьего-либо внимания. Вынув из ближайшей переполненной урны пластиковую бутылку, он отрезал у нее донышко, наполнил импровизированную чашку пивом, купленным в стекляшке поблизости, сунул туда же корочку свежего хлеба. Острым ногтем царапнул кожу на ладони и обагрил хлеб несколькими каплями крови. Подвинул сосуд ближе к зарешеченному подвальному окну с частично разбитым стеклом, присел рядом на корточки и произнес два слова. С минуту ничего не происходило, потом темнота за оконцем колыхнулась.

- Чего надо, гражданский? Здесь режимный объект, посторонним вход запрещен! – пропищал тоненький детский голосок. Свет фонарей на секунду высветил худощавую фигурку ростом не более полуметра, завернутую в серую хламиду. Современными постройками домовики брезговали, зато дрались насмерть за право обитать в тихом особняке с историей. Тем, кто не выдерживал конкуренции, приходилось довольствоваться компромиссными вариантами - старыми административными зданиями: шумно, грязно, зато тепло и дело всегда найдется.

- Если хочешь покушать, придется выйти, – произнес Эфраим как можно дружелюбнее. С домовиками никогда не знаешь, чего от них ждать: капризны, своенравны и до жути упрямы.

- Я при исполнении. Ужин – по распорядку!

- Но перекусить-то всегда охота?

- И то правда… - невысокий человечек, похожий на старого мальчика со сморщенным личиком, приоткрыл окно, легко преодолел решетку, вгрызся в хлеб и, высунув язык, лизнул пива. – Ох, хорошо!

Он принялся шумно хлебать, как собака. Тощее тельце скрывала серая вязаная кофта с заплатами неопределенного цвета, а голову украшала детская фуражка-капитанка со сломанным козырьком. Живот он набивал с завидной скоростью.

- Как тебя зовут, домовик? Меня - Эфраим.

- Эфраим? То-то я смотрю, странный ты какой-то! Стало быть, ангел? Хех! Давненько я не видывал никого из вашего брата! Почитай, уж лет сто! А меня Игошкой кличут. Так чего тебе, крылатый, надобно? Чего хошь?

Эфраим аккуратно подлил из бутылки еще пива домовику.

- Слышал про девушку, которую убили два дня назад?

- Хех, еще бы! Об том весь город талдычит. Ее ж еще и не нашли целиком – ну, знаешь, не все кусочки собрали, – хлюпая пивом, сказал Игошка. – А народ волнуется – третье нападение за два месяца! Начальство всех следаков за яйца обещает подвесить, если не найдут маньяка к сентябрю. Весело сейчас в убойном, скажу я тебе!

- Ты, похоже, все знаешь о расследовании?

Игошка выпрямился. Маленькие бесцветные глазки горделиво блеснули.

- А то! На совещания полковника Попова хожу. Только информация эта служебная. Ты сначала разрешение главного прокурора получи, чтобы узнать ее.

Домовик сыто икнул, вытер губы тыльной стороной ладони. С разочарованием посмотрел на опустевшие бутылку и плошку.

- Может, хочешь еще пивка? Хорошего, немецкого? – спросил Эфраим.

Игошка подозрительно прищурился.

- Да ты уж не взятку ли мне предлагаешь, друг перелетный?!

Эфраим неопределенно пожал плечами.

Домовик решительно замахал руками.

- Э, нет! Взяток у нас не берут! Тем более так дешево… Служебное преступление! От пяти до двенадцати, и штраф в стократном размере от размера взятки, смекаешь? – подбоченясь, сказал Игошка и подмигнул ангелу.

Эфраим поднял бровь и сказал:

- Аппетиты у тебя… Ну, ладно. А если как коллега коллеге? Так сказать, межведомственная кооперация и сотрудничество. Ты же знаешь, чем занимаются ангелы?

- Ну, как? Это… Того. Души спасаете, – неуверенно ответил Игошка, почесываясь. – Всякое такое.

- Не только. Видишь ли, я тоже своего рода следователь. Когда случается, чья-то душа задержится после смерти на земле – дело какое-то не завершила, или вот, как с этой погибшей девушкой – с ней большая беда случилась… Мне приходится разбираться.

- Это как? – опасливо покосился Игошка.

- Да по-разному. Иной раз достаточно с родственником пообщаться, уговорить на прощение. А случается - надо убийцу отыскать. Покарать его, восстановить справедливость. Чтобы душа жертвы могла упокоиться. Как видишь, я тоже следак, но из другого ведомства. И оно повыше местного прокурора, сам понимаешь. А теперь мне нужно узнать все, что связано с убийством той девушки.

- Хорошо сказал. Возразить нечего… - Игошка бросил взгляд на пустую улицу, словно ища там поддержки, но не дождавшись ее, решительно кивнул.

- Ладно. Что хочешь знать?

- Расскажи все, что тебе известно.

- Ну, значит… Потерпевшая – Лилия Алексеевна Яшина, 24 года. Средние фаланги пальцев левой руки, левая ступня, часть печени и селезенка на месте убийства не найдены, - затараторил домовик. – Способ, которым расчленили тело, не удалось выяснить. Эксперты предположили, что разорвали голыми руками, хотя это кажется совершенно невозможным. По крайней мере, для человека.

- Свидетели были? – уточнил Эфраим.

- Одна. Ненадежная, – поморщился домовик. - Старая бабулька, зрение минус 7. Говорит, видела какую-то темную фигуру на месте нападения – огромную и, по ее словам, бесформенную, как туча. Бабка так ничего и не поняла бы, если б не крик жертвы. Очень сильно кричала. Бабка напугалась до холодного пота – потому и в полицию не сразу позвонила: руки тряслись.

- А что насчет других жертв? – спросил Эфраим.

- Одну до сих пор не опознали – слишком мало осталось от нее. Или от него. Вторую тоже знатно распотрошили, но родственники по родимому пятну узнали. Родимое пятно очень характерное было…

Эфраим глубоко задумался. Он перебирал в памяти всех известных ему сверхъестественных извергов - ни одно существо не поступало таким образом. Волколаки любят выгрызать у людей кишки и печень с сердцем, но разрывать свои жертвы на части… да еще так, чтобы кусков не найти? Нет, не они это. Зомби? Они теперь большая редкость. Разве что какой некромант–новичок напортачит и потеряет контроль над поднятым мертвецом. Но некроманты сегодня тоже вымирающий вид. Демоническая сущность? Неужто инквизиторы проморгали вызов? Самой бы ей тут вроде и неоткуда взяться. Эфраим пока и представить не мог, с каким видом зла пришлось столкнуться. И это слегка напрягало: как бороться с тем, чего не знаешь?

- Как насчет моего немецкого пива? Будет? Ты обещал! – пискнул Игошка, возвращая Эфраима к реальности.

- Конечно. Как договорились. Покажешь мне, что твои сыщики нарыли по этим убийствам – и все будет!

Морщинистое личико домового просияло. С деловым видом он сдвинул капитанку на затылок.

- Годится. Нам есть, что обкашлять.

Ударив по рукам и получив каждый свое, они разошлись: довольный Игошка нырнул в свой подвал, а Эфраим, быстренько пролистав материалы дела (не так-то много и успели здешние полицейские) решил вернуться в парк, чтобы еще раз побывать на месте убийства последней жертвы.

Может быть, есть причина, почему монстр выбрал именно это место?

***

Жажда. Когда это случилось в первый раз? Наверное, пару месяцев назад. Мне теперь трудно определять время – чем сильнее Жажда забирает меня, тем дальше я ухожу от привычного мира. Жажда погружает меня внутрь вечности. Прежде это делала Боль. Потому-то мне и не удалось различить их с первого раза. Когда Жажда впервые распахнула свою черную бездонную пасть внутри меня, она была так сильна, что мне показалось, будто это всего лишь другая ступень боли – следующая за теми, что уже были. Но ступени эти не к смерти меня ведут - смерти я не боюсь. Они низводят в Ад. В обитель бесконечной боли.

Сильнее всего страшит оказаться там в одиночестве… Боль терзает человека всегда один на один. Никто не встает между мной и болью! Между палачом и жертвой… А мне повезло: между мной и болью появилась Жажда! Ее проявления тоже болезненны. Но чем больше спутников присоединяется ко мне - тем легче мне становится. Я перестаю чувствовать. Приходи, Жажда. Веди меня!

***

Ночь выдалась светлая, хотя и безлунная. На западе все еще горели торжественными лампадами медно-вишневые облака, а на востоке небо светилось, как зеленое бутылочное стекло, подсвеченное из-за горизонта лучами солнца, нетерпеливо напоминая о том, что скоро восход, что тьме власть отдана совсем ненадолго и будто бы даже понарошку.

С несчастной Лилей Яшиной расправились возле аллеи – там, где не было фонарей. Этот совсем небольшой отрезок пути от дороги к дому жертвы днем отлично освещен и просматривается отовсюду. Но вечером тень от ближайшего дома, его величавой старинной входной арки ложилась как раз на этот участок, скрывая даже от самых внимательных глаз все, что могло там происходить.

Подобная экспозиция говорит о том, что существо напало не спонтанно. Не стоит тешиться мыслью, что Зверю просто повезло: ведь это было уже не первое нападение, а свидетели ни разу не заметили ничего существенного. И это в маленьком городке, где всегда полно народу, а в сезон даже по ночам гуляют толпы отдыхающих!

Нет, Зверь, скорее всего, терпеливо выждал, пока жертва окажется в нужной точке. Тварь, несомненно, разумна. Тем хуже для нее, подумал Эфраим.

На дорожке возле сквера шевельнулась тень. Эфраим подошел ближе и увидел могучего мужчину, ростом почти под два метра, широкоплечего, в черных джинсах и такой же куртке. Его длинные черные волосы были собраны в хвост. Для полноты образа не хватало байка поблизости. Брутальный незнакомец склонился над асфальтом и скоблил ножом неровную поверхность. Эфраим попытался рассмотреть его сущность, но, к своему удивлению, обнаружил, что она крепко защищена – скрыта в темном, непрозрачном коконе.

- Кто ты такой? – спросил он.

- А ты кто? Чтобы мне вопросы задавать… – усмехнулся незнакомец. - Отправив соскобленные частицы в пластиковый пакет, он окинул Эфраима презрительным взглядом и встал. – Явно не следователь…

- Да и ты не криминалист! – не остался в долгу Эфраим. Чужак, несомненно, представлял человеческий род, но его инаковость смущала. Колдун? Видимо да, но какой-то нетипичный. – Чего тут ковыряешь?

- Знаешь, мучила бессонница, я и вышел погулять, асфальт поковырять, чтобы лучше спалось. А теперь ухожу обратно, баиньки.

- Ты наверняка знаешь, что стоишь сейчас рядом с местом зверского убийства. Я хочу знать, почему. И кто ты такой - я тоже хочу знать!

Колдун спрятал руки в карманы куртки и прищурился, глядя на Эфраима. Эфраим напрягся: боевых амулетов он не учуял, но с таким скользким типом ухо лучше держать востро. За углом послышался дикий ор – два кота сцепились в битве за территорию. Эфраим вздрогнул, а его собеседник внезапно рассмеялся и хлопнул себя по коленкам.

- Ах, вот оно что! Как это я сразу не допер?! Ангел, да?! Ну так и есть. А меня ведь предупредили, что Белый совет в кои-то веки решил пошевелить задницей. Конечно. Не мою же душу же ты сюда… того… ну, спасать приперся. Я, знаешь, в чудеса перестал верить еще в подростковом возрасте. Слушай, ангел, я не хочу проблем. У меня лицензия на убийство монстра от самого Администратора. Мы тоже чтим законы Баланса.

Он окинул взглядом мешковатую фигуру Эфраима, будто оценивая шансы, и рассмеялся:

- Только не говори, что и тебя послали убить монстра.

- Так и есть, – спокойно подтвердил Эфраим и присел взглянуть, что за пятно давеча ковырял на асфальте этот нахальный ведьмак. – Но это не единственное мое задание. Так что интересного ты тут нашел? Кроме следов черной магии. Они тут наверняка есть, потому что иначе ваши не заинтересовались бы таким делом, верно?

Тонкие губы колдуна разъехались в ехидной усмешке.

- Ну, как тебе сказать… Всяко бывает.

- Ты еще скажи, что ходишь искать корень мандрагоры из семени повешенного. Или слюной отцеубийцы интересуешься.

Колдун рассмеялся вполне искренне. Почесал шею и сказал:

- Так что, предлагаешь сотрудничество?

- Почему бы и нет? Мне пригодится любая помощь. Есть у тебя хорошие идеи?

- Кой-что имеется. Как и на предыдущем месте убийства здесь кровь не только жертвы. Немного, но есть.

- Почему полиция этих следов не нашла?

Колдун презрительно фыркнул:

- Полиция!

Далее он не счел нужным комментировать.

- Ладно, полиция не нашла – ты нашел. Допустим. И что? Жертва ведь не могла поранить убийцу?

- Не могла, – согласился колдун. – Но все равно это хороший знак: если у него есть кровь, значит, этот монстр – существо, по крайней мере, реальное, из плоти и крови.

- И это все твои идеи?

- Пока да.

- Не густо.

Колдун пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Эфраим окликнул его:

- Эй, ведьмак! Как тебя зовут?

Колдун обернулся. На лице его играла волчья ухмылка.

- Я не ведьмак. Я скромный алхимик. Зовут Измаил. И учти: моя помощь не будет бесплатной. Даже для тебя, пернатый друг.

Он сделал несколько шагов и ночные тени скрыли его от Эфраима.

***

Все случилось ночью - ближе к утру, пока Эфраим спал, устроившись на скамейке возле пляжного променада. На рассвете море успокоилось, облака отступили за горизонт. Вода сменила цвет с серо-стального на лазурно-зеленый. Сбились в крикливую стаю чайки. Расправив крылья, они попеременно кидались вниз, к поверхности воды, и возвращались наверх с добычей. Пахло солью и водорослями. Свежий ветерок шевелил волосы на голове спящего Эфраима, отгоняя тревожные сны.

Он открыл глаза, когда на променаде показались первые одинокие туристы. Сел, потянулся и почти сразу вблизи раздалось оглушительное карканье: на спинку скамьи приземлился ворон и уставился на Эфраима. На шее у птицы висел полотняный мешочек. Эфраим догадался, что это, должно быть, послание от Игошки – стало быть, домовик держал уговор.

Вынув из кармана кусок подсохшего хлеба, ангел предложил его ворону, и пока тот разбирался с угощением, взял из мешочка записку. Корявым детским почерком на огрызке линованной бумаги был написан адрес и два слова: «мужчина» и «опять». Последнее было трижды подчеркнуто и сопровождалось тремя восклицательными знаками. Эфраим ощутил, как в груди разливается холод отчаяния и жгучее чувство вины. Не почувствовал. Не предотвратил.

Он погладил птицу по голове и поспешил на место нового убийства.

***

Криминалисты толклись возле помойных баков. Рядовые полицейские держались поодаль, бдительно отслеживая порывы граждан приблизиться и посмотреть, что происходит. Никаких специальных заграждений не было, самых любознательных останавливали криками.

На этот раз монстр превзошел самого себя: убитого мужчину словно пропустили через мясорубку. Даже пол жертвы определили не сразу, а только после того, как обнаружили мошонку, лежащую отдельно, в стороне. Она прилипла к картонной коробке из-под велосипеда.

Все сотрудники следственной бригады были заняты тем, что собирали части трупа, разбросанные по площадке для мусорных контейнеров и внутри них: искали, соскребали, складывали в пластиковые прозрачные пакеты. Судя по обилию пятен крови, размазанных вокруг, работы у них оставалось еще не на один час.

- Конструктор собирают! – пошутил парень лет семнадцати с сигаретой в зубах. Он и два его приятели торчали поблизости от Эфраима, и каждые пятнадцать секунд нервно хихикали.

Эфраим огляделся. Площадка с контейнерами располагалась в отдалении от жилых домов, в десятке метров от задней стены магазина и решетчатой ограды детского сада, закрытого на лето. Вряд ли кому-то здесь могло посчастливиться стать свидетелем убийства. А если и да – любой нормальный человек испытает такой шок, что единственный способ избавиться от него – это стереть кошмарное зрелище из своей памяти навсегда. Забыть, как страшный сон. И никогда никому не распространяться об этом.

Эфраим ощутил свое бессилие: время идет, а зацепок – где искать монстра – всё нет. Михаил за провал не погладит по головке, скорее, отрубит ее с каменным выражением лица и прикажет убрать мусор.

В толпе кто-то жалобно всхлипнул. Эфраим поискал глазами и увидел импозантного мужчину средних лет в темно-синем костюме. Из всех присутствующих он единственный был одет так, словно хоть сейчас готов к аудиенции у английской королевы. Или выступать на публике. Кто он? Артист? Политик? Профессор в университете? На интеллигентном лице незнакомца были написаны ужас и отчаяние. Такое выражение резко контрастировало с лицами других, кто собрался поглазеть на работу полиции. Их сжигало любопытство, а этот человек был напуган.

Ощутив на себе пристальный взгляд Эфраима, мужчина вздрогнул и повернувшись, принялся выбираться из толпы. Эфраим слышал, что убийцы часто возвращаются на место преступления, но чувства, которые испытывал этот человек, не особенно походили на то, что мог бы испытывать убийца. «Хотя откуда мне знать, что там ему испытывать?» - одернул себя Эфраим, и всё же, повинуясь импульсу, двинулся вслед за ним. Наверняка этот тип что-то знает.

На всякий случай Эфраим использовал защиту - накинул на себя легкую вуаль незаметности. Стоило окружающим отвести взгляд или просто моргнуть – и даже те, кто успевал увидеть ангела, забывали о его присутствии.

«Профессор» шел быстро, явно давно знакомым маршрутом. Эфраим держался за ним и потому не запомнил дороги. Он оторвал взгляд от спины в синем пиджаке, только когда та исчезла за тяжелой парадной дверью с металлическими решетками. Эфраим поднял глаза и увидел над выходом стеклянную вывеску – «Дивноморский филиал МГПУ».

Выждав минут пять, он тоже зашел в здание. И вскоре уже все знал о своем подозреваемом: Альфред Анатольевич Ларин, историк-медиевист, источниковед, специалист по средневековью. Профессорского звания еще не заслужил - ограничился ролью доцента и заведующего кафедрой, но, судя по научной активности, рассчитывал вскоре получить новые регалии.

- Меня сложно удивить, но ты сумел это сделать! – на плечо Эфраима легла тяжелая рука.

Эфраим обернулся. Колдун – он же алхимик по имени Измаил - сменил байкерский прикид на обычные летние брюки и рубашку поло. Но они тоже были черного цвета. Какое-то нездоровое пристрастие одеваться как гробовщик, поморщился Эфраим.

- А ты как здесь оказался?

Ухмылка расплылась на лице колдуна.

- Я ткнул пальцем в небо!

- Чего?!

- Ну, знаешь… Решил проверить всех, кто в наших краях интересуется оккультизмом. У нас за этим присматривают, видишь ли, довольно строго. В последнее время самым активным оказался доцент Ларин. Скупал старинные гримуары, магические фолианты, травники. Даже некромантией не гнушался. Не знаю, откуда у него такие деньги – небось, все свои сбережения потратил и еще в долги залез. Удовольствие-то не из дешевых - мне ли не знать? Как я понял, основной интерес у него – защита от проклятий, контролирующие заклинания, такое, значит.

- Вызвал демона и теперь пытается его сдержать?

- Как вариант.

- Мне надо с ним поговорить!

- Да? И под каким соусом ты намереваешься к нему нагрянуть? – ехидным тоном спросил Измаил. – Сообщишь благую весть, обернувшись голубем, или начнешь вещать из горящего куста?

- Не богохульствуй! – рассердился Эфраим.

- Окей, молчу, молчу! - Колдун поднял руки вверх, словно бы сдаваясь, и послушно замолчал. Эфраим задумался: и вправду - как быть? Явиться как ангелу, всей мощью, на глаза простого смертного, да еще, вероятно, запятнанного сильным грехом –потрясение может ненароком и убить несчастного. А если прикинуться обычным человеком, то будет ли этот простой смертный ему отвечать? Какие у него, собственно, основания?..

Алхимик Измаил с насмешкой наблюдал за мыслями, которые отчетливо отражались на лице озадаченного ангела.

- Ладно, не парься, пернатый, - сказал он. Достал из пиджака коричневую книжицу и развернул ее перед глазами Эфраима.

— Вот. Удостоверение следака из убойного. Не отличишь от настоящего. Дай мне пятнадцать минут - сделаем «корочку» и для тебя. Качество будет хуже, но на один раз сгодится.

И он нахально подмигнул Эфраиму:

- Счет за мою помощь становится длиннее!

***

Согласно легенде, Измаил звался теперь капитаном Терентьевым, а Эфраим стал лейтенантом Озеровым. Охранник на входе в институт почему-то не особенно удивился визиту представителей правозащитных органов. Только спросил:

- К кому?

Услышав ответ, еще раз окинул взглядом полицейские «корочки» и махнул рукой в сторону лестницы:

- На второй этаж поднимайтесь! Он на кафедре у себя.

Кафедра истории представляла собой большую мрачноватую комнату, заставленную пыльными книжными шкафами с тремя массивными деревянными столами под зеленым сукном.

Войдя, следователи-самозванцы застали доцента Ларина одного. В отличие от захламленных столов коллег, стол доцента отличался вылизанной чистотой и чопорным порядком: каждая вещь - на месте, карандаши заточены, блокноты и тетради разложены аккуратными стопочками. Присутствовал даже малахитовый с золотом набор для письменных принадлежностей с чернильницей и пресс-папье – абсолютно не нужный, но монументальный и явно дорогой. Он занимал место по центру стола так, чтобы не мешать современному и тоже дорогостоящему ноутбуку.

В отличие от бывалого охранника, доцент удивился появлению на его рабочем месте следователей.

- Чему обязан? Отчего вдруг моей скромной персоной заинтересовалась полиция? – светски улыбаясь, спросил Ларин. А он актер, удивился Эфраим. Он-то видел, как душа этого немолодого человека трепещет от беспокойства и волнения, но внешне тот ничем тревоги не выдавал. Измаил даже не пытался рассматривать Ларина насквозь, а просто с ходу решил сыграть в злого следователя. Подойдя ближе, он навис над доцентом всей своей двухметровой глыбой и рявкнул чуть ли не в ухо:

- Вы же в курсе, что недавно в городе были совершены три жестоких убийства?!

- Да. Телевизор смотрю. В новостях гово…

- Одна из жертв – Лиля Яшина. Ваша бывшая студентка!

Измаил даже не пытался рассматривать Ларина насквозь, а просто с ходу решил сыграть в злого следователя. Подойдя ближе, он навис над доцентом всей своей двухметровой глыбой и рявкнул чуть ли не в ухо:

- Вы же в курсе, что недавно в городе были совершены три жестоких убийства?!

продолжение