Собачий гамбит⁠⁠

Во времена былые, теплые и укромные, когда пилотки еще не брили и даже надевали на голову, дружил я с одной замечательной девушкой. Будущий системотехник, она отличала триггер от триппера, слушала "Крематорий", не курила и очаровательно смущалась, когда брала в рот. Впрочем, возможно она была и не так хороша, но все влюбленные юноши склонны обожествлять своих избранниц.

В ту пору, досетевую, дикую, еще первобытные, но уже прямоходящие системотехники развлекались долгими зимами тем, что собирали Синклеры. Синклер — это доисторический компьютер на ископаемом процессоре Z80. Собрать его было непросто. Подкопив денег на тощих стипендиях, ранним субботним утром, на первой электричке нужно было поехать на стихийный радиорынок. Там найти у спекулянтов системную плату, выбрав из множества предлагаемых наиболее презентабельную, купить процессор и горсть микросхем по списку. Приехав домой, изучить под лупой купленную плату, разрезать ножом "сопли" на разводке и спаять изделие. Убедиться, что оно не работает, найти пропущенные сопли и непропаянные "ноги" — и повторять это до тех, пока все не заработает или не иссякнет терпение.

Развлечение чисто пацанское. Понятно, что нормальной девушке, пусть даже и закрывающей сессию без троек, все перечисленные проблемы не по плечу. К тому же паяльник — не хуй, женских рук не терпит. С другой стороны, когда есть сиськи — зачем вообще паять? Одним словом, был я для своей подруги, звали ее — ну скажем Лена, тем самым собирателем Синклера. Юноши, знающие что такое "переустановить девушке виндоуз" меня поймут.

Лена жила на окраине города, там где свалка, тюрьма и кирпичные заводы. Папа, тюремный надзиратель, в звании прапорщика ( по местному пупкарь), профессионально недоверчивый и крепкий телом мужчина, по видимому, в свое время спаял немало цветомузык (или починил проигрывателей — не знаю как оно тогда у них называлось) — в общем, на мою миссию смотрел с опаской. Его беспокойство разделял и Барон — короткошерстный коренастый пес с тупой крысиной мордой и глазами убийцы. В районе, где те, кто не сторожат, сидят, сидели или готовятся сесть, такая собака — вещь нужная. "Прогулка в парке без дога может стать тебе слишком дорого..." — помните?

"Кинь Барону палку — и будешь его лучшим другом" — сказала Лена, это милое неиспорченное дитя, представляя нас, своих кобелей, друг–другу и протянула мне обглоданную дровеняку. Будущий друг поймал брошенную палку на лету и в зубах приволок хозяйке, преданно глядя ей в глаза.

— Правда он славный?

Минуту спустя славный песик, не меняя выражения деревянной морды, вцепился в мою ягодицу, прокусив кожаную куртку и оставив синяк чудовищных размеров.

— Не обижайся, он просто немножко ревнует – объяснила потом Лена, рисуя йодом крестики и нолики на моем распухшем сиреневом полужопии — Если б хотел — уже бы загрыз.

В дальнейшем у нас с кобелем так и не заладилось, ибо кидать палки я все–таки предпочитал хозяйке, причем в ее же спальне, пока родители за стенкой смотрели телевизор: на улице свирепствовала зима и реформы Гайдара. Обычно, "впаяв" тихонько пару микросхем мы выходили на кухню и пили чай, демонстрируя высокое целомудрие отношений. Чай был тюремный, краденый, равно как и сахар. Затем, по обыкновению, папа звал меня курить на лоджию. Курили мои, покупные, с фильтром. Папа учил меня жизни, в своем ее понимании, и неуклюже прощупывал как далеко у нас зашло. "Ты смотри, я за свою девочку любого порву" — так обычно заканчивал он допрос и щелчком, метров на десять, выстреливал в темноту бычок.

В один из таких вечеров, под тупое папино ржание с кухни, мы впаивали Леночке очередной микрочип. На столе, создавая необходимый антураж, дымился паяльник. Пряно пахло канифолью. Я, как обычно, сидел в неразложенном кресле–кровати, опустив штаны до щиколоток, а любимая привычно месила творожок верхом. Иных палко–мест в комнате не было. Скрипы, всхлипы и прочие звуки был призван заглушать магнитофон, задорно оравший о том, как здорово стащить трусы и воскликнуть "ура!". За закрытой дверью — с другой стороны, завистливо похрюкивал бдительно дремлющий Барон. Партия близилась к эндшпилю.

В качестве отступления замечу — в один из дней папа открутил изнутри шпингалет, лишив нас возможности запираться. В общем, учитывая внутриполитическую обстановку, секс имел легкий привкус пикантности.

То ли в тот вечер блядская псина навалилась спиной на дверь чуть сильнее чем обычно, толи мы закрыли ее не до конца – теперь уже это несущественно. Важно другое — в момент, когда я понял, что сколько ни вспоминай значения числа Пи после четвертого знака – все равно я кончу раньше чем надо, именно в этот момент дверь в комнату тихонько открылась. Нешироко — в качестве барьера последней надежды к ней был приставлен стул, но достаточно, чтобы пропустить собаку. Цок–цок–цок, простучали по полу когти, и что–то холодное и мокрое ткнулось мне в яйца. Сердце бухнулось куда–то в мошонку, мошонка в ужасе сжалась и батутом подкинула его обратно. Вместе с яйцами. Истинное значение числа Пи открылось передо мной во всей своей безжалостной простоте.

Тем временем Барон, с деловитым фы–фы–фы обнюхал истекающую смазкой зону контакта и принялся лизать, умело охватывая пару трения широким горячим языком. "Барончик, да, да" — взвизгнула джигитующая Ленка, и ее стоны перешли от меццо–форте к фортиссимо. "Эй, Хабибуллин!" — изо последних сил прикрывал нас Григорян через хрипатый динамик 205–й "Весны". Похоже, партию удалось свести к ничьей — мелькнула последняя внятная мысль, и я облегченно позволил себе кончить.

Пока Ленка обессиленно стекала, я судорожно обдумывал свои дальнейшие действия по спасению генофонда, стараясь не спровоцировать у твари, упрямо продолжающей вылизывать, очередной приступ ревности. "Кормили ли сегодня Барона?", "Как вынуть и не остаться евнухом?","Слышал ли нас тюремщик?" Наконец уродец насытился, раздалось спасительное "цок–цок–цок" и в узкой полоске света, пробивающейся из коридора, мелькнула собака, деликатно, за краешек, держащая в пасти розовые Ленкины трусы. Бросив на меня мстительный взгляд, скотина потрусила дальше.

Как вы думаете, сколько секунд нужно не служившему в армии юноше чтобы одеться? Отвечаю — гораздо больше, чем нужно собаке, чтобы отнести трусы его подруги в комнату родителей.

"Убью блядь!!!" — пожарной сиреной взревел подвыпивший папа, лишь я успел застегнуть первую пуговицу на брюках.

"Гена, положи нож" — заверещала мама.

"Гав — гав" злорадно присоединился к общему хору Барон, возвещая о начале развеселого водевиля.

"В окно" — как героиня–партизанка пискнула Ленка, бросив мне вещи и привалившись голой жопой к двери. "Я задержу!". С хрустом открылось заклеенное бумажными лентами окно. Этаж был вторым...

Квартала три я летел в носках по обледеневшему тротуару. В одной руке куртка, в — другой ботинки. Из расстегнутой ширинки, несгибаемый, как танковое дуло, торчал хуй в зеленом презервативе. За мной, злобно сопя, в тапочках, майке и трениках поспевал папа, десантировавшийся следом. Рассудительный Барон счел свою миссию выполненной и остался в тепле, охранять хозяйку.

На четвертом квартале сигареты и пиво капитулировали перед адреналином и молодостью.

— Постой зятек — одышливо прохрипел соискатель должности моего тестя и остановился, упершись ладонями в колени. Смотреть на него было жалко – давай побазарим.

— О чем, о приданом? – остановился передохнуть и я, сохраняя дистанцию.

— перчик то спрячь, сынок. Отморозишь ведь. Папаша сделал пару шагов, сокращая расстояние перед новым броском.

— мой хуй, что хочу то и делаю. Я тоже отступил, выравнивая интервал.

— Пойдем домой, выпьем, дела наши обсудим.

— Какие дела, папа – переминаясь босыми ногами я пытался заправить конец. Мороз покусывал негнущиеся пальцы.

— Здарова, Андреич, опять зятьёв ловишь? – откуда–то из темноты вынырнул дядька в зеленой тюремной форме с погонами майора. — Ты это смотри, не заигрывайся. Иди лучше проспись, тебе на смену завтра.

— Поймаю — к пидарам в камеру посажу, падла — прошипел мой несостоявшийся тесть и развернувшись потащился обратно.

— А ты пацан тоже пиздуй отсюда, нечего тебе здесь ловить – обратился ко мне майор, дождавшись, пока папаша отойдет на достаточное расстояние — ебанутая семейка. У них дочка с пятнадцати лет с кобелем своим ебется. И мамаша, говорят, тоже. Как Генка на дежурстве так в доме зоопарк. Не знал, ха–ха? А весь район знает. Вот и ищут лоха из города, девке то замуж пора. А у нас народ – кто на игле, кто на стакане, но с понятиями. После собаки брезгуют. Тестя твоего Баскервиллем погоняют, слыхал?

— Спппасссибббо – пролязгал я трясущимися от холода зубами, и смачно сплюнул, благодаря провидение, что дело не дошло до куни.

С тех пор в тот район я больше не ходил и с синклерами, кстати, тоже завязал. Первое время я часто видел ночные кошмары, в которых являлся мне Барон с трусами в зубах и гордо смотрел в глаза взглядом победителя. Просыпаясь в поту, я первым делом щупал яйца и долго ворочался в постели не в силах заснуть. Однако время – лучший лекарь.

А вскоре моей соседке, тупой но сисястой, папа–бизнесмен подарил новенький 386–й писюк. Понятно, что кроме как мне, нести в народ азы компьютерной грамотности оказалось некому. У соседки, кстати, был любимый кот, огромная бесстыжая зверина породы «невская маскарадная». Но это, как говорится, уже совсем другая история…

(с)