"Убить" Гитлера⁠⁠

20 апреля 1889 года 18 часов 05 минут. Я опаздываю. До Браунау-на-Инне мы ещё не доехали, а надо ещё успеть добраться вовремя до гостиницы. Телега прыгает на колдобинах и трясётся, полупьяный возница, что-то напевает, но о своей задаче помнит и старательно нахлёстывает мохнатую лошадку.

- Вы точно уверены, что вам нужен именно врач-еврей? В Браунау целых три врача-австрийца. Достаточно квалифицированных. Зачем такие сложности?

Худой как жердь и седой как лунь старый еврей, в который уже раз спрашивал у меня одно и то же.

- Нет, я уверен. Нужны именно вы. Вы самый лучший врач в округе.

- Ой я вас умоляю, - взмахнул руками еврей, краснея от смущения.

Мы успели вовремя. В 18 часов 20 минут оказались "У померанца". Рядом с крыльцом метался коренастый раскрасневшийся, от волнения, мужчина.

- Что случилось?

- У меня жена рожает, а ни одного врача в городе нет. Куда-то все уехали. Чёрт бы их подрал! Роды сложные.

- У меня есть доктор, - сказал я спрыгивая с телеги и кидая вознице заслуженные деньги.

- Еврей?!

- У вас есть выбор?

Мальчик родился в 18 часов 30 минут, его назвали Адольф. Отец был счастлив и остервенело тряс руку врача-еврея. Ещё бы ведь я так старался убедить Алоиса, что роды у Клары очень сложные и только Иеримия может с ними справится. Он приглашает нас отметить рождение сына, но мне уже пора.

1897 год, город Леондинг, дом у кладбища. Я быстро нашёл Алоиса. Он был удивлён и рад меня увидеть. Спрашивал как я его разыскал, ведь его семья так часть переезжала. За последние годы он сильно сдал - настоящий пенсионер. От него сильно пахнет алкоголем. За кружечкой пива рассказал мне о своей жизни. Жаловался на потерю любимой работы, тихую, забитую жену, с которой скучно, на лентяя сына Алоиза, говорил про Адольфа, который учился хорошо, но потерял уважение к отцу и скорее всего тоже станет бездельником. В общем обыкновенное нытьё взрослого мужика потерявшего ориентир в жизни.

Тот же день. 21 час 30 минут. На улице уже темно, я затаился за углом дома располагающегося напротив таверны в которой после моего ухода продолжил распивать Алоис. Вот он качаясь, вышел и направился своим обычным маршрутом к опостылевшему дому. Я бесшумно крался за ним. Когда пьянчужка свернул к церкви я нагнал его и ударил сзади по голове. Не слишком сильно, чтобы не лишился сознания, но чувствительно. Алоис всхлипнув упал. Я ударил его ещё раз. В свете луну блеснула стальная полоска ножа. Одно движение и он у горла мужчины. Он широко раскрытыми глазами пялился на моё лицо в маске и клинок в моей руке. Крупная дрожь сотрясала его тело. Ну где же он?

Торопливые шаги по тротуару. Вовремя. Я ныряю в темноту растворяясь в ней.

- Папа, ты в порядке? - восьмилетний мальчик пытался поднять тушу отца с земли.

- Адольф?! Ты что тут делаешь? Уже ночь!

- Я пришёл помочь тебе, мне ангел подсказал, что ты в опасности, - маленькие ручки отряхивали сюртук родителя.

Всё удалось. Алоис бросил пить. Ну разве, что по большим праздникам и то не до бесчувствия. Много времени уделял жене и детям. Неистово стал верить в бога. Ведь посланец господа, спас ему жизнь. В конце концов было совсем не трудно обмануть восьмилетнего впечатлительного служку в церкви. У мальчика, под влиянием отца, не появилось отрицательного отношения к религии, наоборот он стал уважать её, что в свою очередь благотворно сказалось на формировании системы его моральных ценностей. Алоис не умер в 1903 году, алкоголь и разгульная жизнь не сгубили его. Семья была крепкой и дружной. Смерть Клары ещё более сплотила их. В 1909 г. с третьего раза, при поддержке и благодаря уговорам отца, Гитлер поступил в Венскую Академию художеств, но проучившись два курса передумал и решил стать архитектором.

Вроде бы всё хорошо, но мне нужно сделать ещё кое-что важное. Последний штрих, без которого никак нельзя.

15 октября 1918 года. Ла Монтень. Франция. Первая мировая война подходит к концу. Германцы и англичане остервенело рвут друг друга на части в этих живописных долинах. День и ночь на позиции той и другой стороны сыпется снаряды, превращая землю, окопы и солдат прятавшихся там, в мёртвый нашпигованный металлическими осколками прах. Где-то в этой мясорубке воюет ефрейтор Адольф Гитлер. Но я то точно знаю где и когда он будет, ведь он так подробно описал это событие в своих дневниках.

Молодой человек корчится в воронке, газовое облако поднимается всё выше. По пластунски ползу под ливнем пулемётных пуль. Одна из них сбивает с моей головы фуражку. Я поднимаю её и стиснув зубы от страха, ползу дальше. Я в форме ротмистра русской армии "образца 1916 года". На боку медицинская сумка с красным крестом.

Оказавшись рядом с Адольфом я вытаскиваю его из траншеи и тащу как можно дальше от ядовито-жёлтых клубов газового облака. Он всхлипывает и говорит, что ослеп. Опускаю его в очередную воронку. С силой отнимаю его грязные руки от лица. У него истерика. Смачная пощёчина быстро приводит его в норму. Обрабатываю глаза специальным составом. Зрение возвращается к нему достаточно быстро. Сфокусировав взгляд на мне, он вздрагивает, и пытается достать из кобуры "люгер". Бесполезно, пистолета нет, он давно уже в моей объёмной сумке.

- Спокойно ефрейтор, - обращаюсь я к нему по немецки. - Я просто оказал вам необходимую помощь.

- Русский, помог германцу?! Чушь! Мы враги! Что вы вообще здесь делаете?

- Мы солдаты и наш долг сражаться, но войны устраиваем не мы.

Адольф немного успокоился. перестал дёргаться и дико вращать зрачками.

- Я обработал твои глаза, иначе ты мог ослепнуть. Навсегда. А разница между нами не большая. Видишь у меня "георгиевский крест" за храбрость, и у тебя крест, только "железный" и мы оба......

Рядом что-то ухнуло и вздыбилось фонтаном земли. Резкая жгучая боль запульсировала в моём плече. Гитлер взвыл от боли схватившись за правую ногу. Не обращая внимания на себя, я бросился к ефрейтору. Рана в бедре, тяжёлая, задета артерия. Проклятье, история даёт сбой, отвечает на моё вмешательство.

Быстро перетягиваю ему жгутом ногу, ставлю обезболивающий укол. Пихаю в руку бумажку где указано время наложения жгута.

- В трёхстах метрах отсюда ваши окопы, там медики. Хочется жить, ползи ефрейтор быстрее.

- Вы ранены. Кровь бежит.

- Я справлюсь, ползи давай.

Гитлер выбрался из воронки в которой мы находились. Пробороздил на брюхе пару метров, приволакивая ногу, и остановился. Обернулся.

- Я хотел сказать вам спасибо.

Но меня уже там не было, только сумка с красным крестом, на дне ямы, напоминала о моём присутствии.

20 декабря 1953 года. Москва Кремль. Я капитан МГБ и занимаюсь обеспечение безопасности полуофициальной встречи между бессменным лидером Советского союза Иосифом Сталиным и известным архитектором, бывшим канцлером Германии, Адольфом Гитлером. Это уже не первая их встреча. СССР и Германия надёжные союзники вот уже двадцать лет. Ни о каком фашизме никто не слышал. Вместе наши державы принудили к миру Великобританию и США.

Бодрый не собирающийся умирать Сталин и поджарый и седой Гитлер вместе пьют чай за столиком на балконе. Посередине стола большая ваза с баранками и розеточки с брусничным вареньем, которое так пришлось по душе немцу, в последний раз. Они общаются на русском. Бывший канцлер хорошо владеет этим языком. Я бы даже сказал отлично. Я стою всего в десяти шагах от стариков, преграждая вход посторонним на балкон. Отчётливо слышу каждое слово.

- А вы знаете Иосиф, а ведь в 1918 году во Франции мою жизнь спас таинственный русский офицер, - сказал Гитлер надкусывая аппетитную баранку.

- Да что вы? В первый раз слышу. Расскажите? - хитро щурится вождь, швыркая чай из блюдечка.

Старый хитрец, чтобы что-то он, да не знал.

Я услышал достаточно. Всё задуманное выполнено. Мне пора домой. Соскучился очень. Жутко интересно и немного страшно взглянуть на то, что я натворил. Всё таки нелегко быть путешественником во времени.