ОТМОРОЖЕННЫЙ⁠⁠

Вчера по Скайпу мне позвонил Женька Гишгорн и рассказал фантастическую историю. Я сначала не поверил. Потом стал сомневаться. На всякий случай все записал.

Мы с Женькой ходили в одну школу, а когда он остался на второй год, то и в один класс. Женя был тот еще распиздяй, хоть и еврей. От его выходок стонала наша 26-я школа, плакали учителя, бесились родители. Со скрипом окончив 8 классов, Женя решил стать «строителем коммунизма»: пошел учиться в ПТУ на маляра. Когда коммунизм рухнул, Женька стал искать другие способы существования. Торговал на базаре, вкручивал лампочки, занимался извозом.

Мы иногда встречались. Несмотря на общую разруху, Женя не жаловался. Он искал пути и способы. Часто менял профессии. А денег все не было. Между тем, были жены, алименты и прочие коммунальные расходы. Но Женька не сдавался.

Чтобы вы знали, Гомель – очень культурный город. В 1897 году из 30 тысяч жителей города 20 тысяч были евреи. В советское время город оставался культурным местом, несмотря на преобладание других национальностей. Мой сосед и приятель Женя Гишгорн-Шаплан, к примеру, был единственным человеком с двойной фамилией, которого я тогда знал. Мне кажется, что подобная история могла случится только в культурном городе.

Кто ищет - тот всегда найдет. По крайней мере, приключения на свою жопу. Итогом женькиных поисков стало открытие что-то вроде «серпентария». То есть, не совсем как бы для змей, как это лучше сказать…… Идея была ошеломляющей – дать бессмертие людям. То есть, хранить людей охлажденными, до изобретения соответствующего лекарства. Женя нашел заброшенный промышленный морозильник около колхозной фермы, приукрасил и дал объявление в газету. Типа, не жди собственной смерти, ложись на сохранение, а как только американцы изобретут лекарство для бессмертия, мы тебя разморозим, получишь второй шанс. Вроде как вторую жизнь.

Идея поначалу не прижилась, ложиться на сохранение живьем никто не хотел. Живые, страдая предрассудками, боялись холода и сырости. Мертвые предпочитали лежать по старинке – на кладбище. Женю это не пугало, он нажимал на вошедший тогда в моду маркетинг. Нанял двух «оторванных» студентов местного техникума, купил им костюм и галстук; штаны прикрывали рваные кеды. Студенты вскопали огород за морозильником, натаскали с фермы навоза, засадили участок. К августу подошла конопля. В перерывах между затяжками студенты открывали пустые камеры и дико хохотали в пустоту. Женя за них опасался, работники долгое время были основными кандидатами на сохранение.

Как и случается в жизни, успех пришел неожиданно. В реанимацию прямо из перестрелки попал местный авторитетный предприниматель. Дела его были плохи, врачи ответственность не брали ни за какие деньги. Приходил поп, помахал кадилом, но это не помогло. Время шло, мужик не вставал. Очередной бригадир, дежуривший у тела, случайно развернул газетку, увидел женькино объявление, понес коллегам. Все высказались за сохранение. Так в морозильнике появился первый клиент.

В те годы, когда делили совместно нажитое советским трудом, людей определенного круга словно косили косой. За первым клиентом пошли и другие. Однако, недобитых клиентов было немного. Свидетелей тогда, как правило, старались не оставлять. Со временем стали принимать на хранение и покойников, заманивая невиданными успехами американской медицины. Часто вчерашние враги ложились в одну камеру: мест на всех уже не хватало.

Женя процветал, купил себе подержанные «Жигули», женам подарил кофеварку, дочке - огромную синтетическую корову. Увидев это копытное, дочь расплакалась и отказалась от мороженного. Это не сломало женькин оптимизм. Хотя были и сложности. Никто не знал технологии нового ритуала. Концепции не было. Вроде не похороны и не проводы в армию. Вопросов было много: нужно ли отпевать замороженных, как пить: за здравие или упокой, что можно брать с собой, что нельзя, можно ли класть покойников рядом с живыми, и так далее. Пришлось подключить к бизнесу бывшую тещу – инструктора по культурной работе райкома партии. Церемонии охлаждения тела придали культурно-массовый характер: теща, как в ЗАГСе, благословляла в добрый путь, поп молился за скорое воскресение, накуренные студенты стояли с постными минами. После церемонии проводов сцену заволакивало белой пеленой, как на концерте Пугачевой, и под песню: «То левый берег нужен им, то берег правый…..» новый клиент медленно уплывал в морозильник. Довольные гости шли выпивать за скорое свидание.

Бизнес разрастался. Женька открыл офис в центре, сменил подержанные «Жигули» на десятилетний «Фольксваген» и обзавелся любовницей-парикмахершей. Она занялась научной стороной дела. До тех пор разморозить живьем удалось только Луи Де Фюнеса в известном фильме. Откровенно комедийный характер актера многих пугал. Не было ясности в своем ли уме вернется охлажденный. Парикмахерша Ляля сменила подход. Простая заморозка превратилась в криосохранение. В пакет услуг добавили омоложение, регенерацию половых признаков и косметологию, включая прическу.

Раз в год, на день рождения, к замороженным стали приглашать родственников и друзей. Покойника выставляли в холодной витрине, гости пили за здравие и американскую медицину, дрались на радостях и танцевали. Некоторые, в сильном подпитии, стремились полежать с охлажденным.

Подросла дочь, закончила школу и прочно вошла в семейный бизнес. В холодильник провели интернет, завели WiFi и собственный сайт. За дополнительную плату мороженному предоставляли мобильник. Родственники теперь звонили в любое время, делились наболевшим, строили совместные планы.

Какое-то время все шло прекрасно. Все были довольны. Пиздец, как бывает, подкрался незаметно. Как-то в субботу, несмотря на шабат, Женька поехал в свой морозильник. В тот день там ожидались гости. Предстояло отпраздновать пятую годовщину охлаждения известного в Гомеле человека, стоматолога Марата Моисеевича Цукермана. Пломбы и зубные протезы Марата Моисеевича можно встретить по всему миру, от Бобруйска до Осиповичей. Так его и заморозили вместе с набором инструментов. На торжество ожидались многочисленные родственники и пациенты из города и окрестностей.

Женя подъехал к пантеону, светило солнце, пели птицы, лето было в разгаре, жены, дети и теща – на море. Женя обошел морозильник, заглянул в подсобку, студентов не было видно. «Где их черти носят», - подумал Женя и стал барабанить в железную дверь. За дверью молчали. Тишина не смутила Женьку, он полез под кирпич, где хранили запасные ключи, отворил дверь. Навстречу побежали веселые ручейки. «Что за хуйня», - про себя выругался Женя и пошел к следующей двери, ведущей непосредственно в морозильник. Рванул дверь, навстречу хлынул поток. Посреди этой реки на волнах колыхались клиенты. «Блядь, холодильник разморозили, суки!», - заорал в голос Женька и кинулся внутрь. Там был потоп, живые и мертвые плавали вперемешку.

Как оказалось, накануне пьяный механизатор снес единственный столб, на котором держалось электроснабжение всего бизнеса. Укуреным в жопу студентам это показалось прикольным. Подсвечивая себе мобильниками, они пошли искать обрыв и заснули у навозной кучи неподалеку от фермы. За ночь холодильник разморозило, покойники оттаяли. С потоками воды клиенты стали вытекать наружу, некоторые заплыли на задний двор. Теперь их покачивало на легкой волне, прибивало в кустах конопли. Вместе с отмороженными вынесло и содержимое камер: мобильники, кошельки и другие необходимые аксессуары подледной жизни.

Женя быстро решил, что родные и близкие Марата Моисеевича положат его рядом с другими клиентами. Он собрал мокрые кошельки и тихо поехал в аэропорт. Теперь Женя живет в Хайфе. С родиной общается в Скайпе.