- Я немногим рассказывал об этом, господа, и подозреваю, что не расскажу больше никому, но однажды, когда я ещё мальчиком проводил каникулы в Убервальде, я гулял по берегу ручья и увидел выдру с детёнышами. Очаровательная картина, я полагаю, вы согласитесь. На моих глазах выдра-мать нырнула в ручей и вернулась с крупным лососём, которого она осилила и выволокла на полузатопленную корягу. Поедая рыбу - которая, конечно, была ещё жива - она разорвала ей брюхо, и я до сего дня помню нежную розоватость икры, высыпавшейся наружу к восторгу выдрят, которые, пихаясь, набросились на лакомство. Чудо природы, господа: мать и дети, поедающие мать и детей. Тогда я впервые узнал, что такое зло. Оно встроено в саму суть вселенной. Все миры крутятся в боли. Если существует какое-то верховное божество, сказал я себе, то это наше дело - превзойти его в нравственности.
Патриций сделал глоток.
- Я немногим рассказывал об этом, господа, и подозреваю, что не расскажу больше никому, но однажды, когда я ещё мальчиком проводил каникулы в Убервальде, я гулял по берегу ручья и увидел выдру с детёнышами. Очаровательная картина, я полагаю, вы согласитесь. На моих глазах выдра-мать нырнула в ручей и вернулась с крупным лососём, которого она осилила и выволокла на полузатопленную корягу. Поедая рыбу - которая, конечно, была ещё жива - она разорвала ей брюхо, и я до сего дня помню нежную розоватость икры, высыпавшейся наружу к восторгу выдрят, которые, пихаясь, набросились на лакомство. Чудо природы, господа: мать и дети, поедающие мать и детей. Тогда я впервые узнал, что такое зло. Оно встроено в саму суть вселенной. Все миры крутятся в боли. Если существует какое-то верховное божество, сказал я себе, то это наше дело - превзойти его в нравственности.
Выдренышь
каланы на самом деле те еще гандоны-насильники.