Мой друг - домовой 2. Глава четвертая.⁠⁠

Глава четвертая. Свадьба.  ©Гектор Шульц

Наконец-то настал тот славный день прощания с моей холостой жизнью. Конечно, он уже давно настал, как Аля и Чуча переехали в мою скромную квартирку, но сейчас все было по-другому. Более официально. Мы с Алей засиделись допоздна, постоянно проговаривая вслух все мелкие детали предстоящего торжества и искренне надеялись, что ничего не пропустили. Домовята отказались спать и также качественно портили нам нервы своей руганью и бесконечными спорами. Нафаня умудрился заляпать кетчупом свой смокинг, благодаря чему Алина в два часа ночи была вынуждена его застирывать, а я собирать веником в совочек Нафанину шерсть, ибо злой дух принялся выдирать свои космы от горя. К трем часам все было убрано, домовые отправились в кровати, а мы смогли хоть немного побыть наедине друг с другом.

- Сколько у нас будет гостей? – устало спросил я, в который раз пересчитывая их количество. – Десять. Домовых не считаем. Я очень надеюсь, что они сдержат свое слово и не будут никого пугать.

- Я тоже на это надеюсь, - поддакнула Аля, делая глоток чая. – Утром у нас ЗАГС, потом ресторан на несколько часов и все. Правильно?

- Ага. Бабушке твоей сока заказали. Если не путаю, она алкоголь не пьет.

- Нет. Если она его найдет, то домовые нам сказкой покажутся, - рассмеялась Алина и прижалась к моему плечу.

- Итак. Подытожим. Четыре родителя, твоя бабушка. Сашка с Кристиной. Катя, Аня, Леша. Все так?

- Да. Еле уговорили родителей в номере переночевать. Представляешь, что было бы, увидь они Нафаню с Чучей?

- Тут и представлять не надо, - фыркнул я. – Всех родственников пришлось бы в дурку сдавать. На лечение.

- Ох. И не говори. Спать пойдем?

- Конечно. Завтра рано вставать. Тебе красоту наводить и мне храбростью запастись.

- А ты так сильно трусишь? – лукаво спросила Аля, заставив меня улыбнуться.

- Нет, что ты. Я каждый день женюсь. В привычку все вошло давным-давно. Пошли, - я протянул руку своей будущей жене, помогая встать с табурета, а затем первым пошел в комнату. И если Аля заснула довольно быстро, то мои мысли ворошились к голове еще долго. Но сон, в конце концов, пришел.

- Не хочет барин вставать, - раздался над ухом шепот Нафани. От него ощутимо несло самогонкой. Видимо дух тоже нервничал и поспешил с утра пораньше заправиться горячительной жидкостью. – Может ему пятки пером пощекотать? Или водой холодной облить?

- Я тебе оболью, - пробормотал я, переворачиваясь на другой бок. – Чего тебе не спится?

- Так время уже, барин, - пробасил домовенок. – Али ты передумал Аленьку-красавицу в жены брать?

- А, блин! – сон как рукой сняло. Я подскочил на кровати, будто меня оса ужалила за мягкое место, и удивленно уставился на домовенка, уже одетого в свой смокинг. – Наф. Ты не шутишь?

- Как тут шутить? Совсем ты дурной стал, Андриюшко. Надо тебе клизму поставить, - Нафаня последнее время бредил клизмами, постоянно вставляя упоминания о них. Всему виной было простое телевидение и программа о народной медицине, которую дух любил смотреть рано утром на кухне, пока все спали. После этого он попытался полечить Чучу с помощью отвара каких-то неведомых трав. Правда решился на это в тот момент, когда домовиха сладко спала в своей кроватке. Затем была крупная ссора, разбитая посуда, а глаз Нафани заплыл, сделав духа забавной вариацией Рокки Бальбоа.

- Тебе надо поставить, - огрызнулся я, сладко потягиваясь в кровати. – С молоком. Чтобы всю грязь из тебя вымыло. Договоришься, чертушка, и я так сделаю. Клятвенно тебе обещаю.

- Жопа ты, барин, - обиделся домовой. – Не знаешь ты, какова сила целебная.

- И знать не хочу. Ты мне лучше вот что скажи. Костюм мой поглажен?

- Нет, - ехидно прогудел Нафаня. – Забыл я о нем. Сейчас все сделаю.

- Беги, Слава Зайцев, - благодушно разрешил я. – А девчата где?

- В соседней комнате, макияжы рисуют. Бисова баба на себе попробовала, а потом за барыню принялась, - ответил дух, доставая из шкафа мой костюм и допотопный утюг. Новым утюгом он наотрез отказывался пользоваться, обзывая его шайтаном и дьявольской машиной.

- Хорошо, - зевнул я и, встав, направился на кухню, попутно глянув на часы. Шесть утра. Регистрация начиналась в десять. Хорошо, что сам дворец бракосочетаний находился рядом с нашим домом.

Конечно, без различных идиотизмов и здесь не обошлось. Мы с Алиной специально решили обойтись безо всякой помпезности, оркестров и прочего. Но родители настояли на том, чтобы платье было свадебным, а мой костюм классическим, а не тем, в котором я обычно щеголял на работе. Нафаня частенько прохаживался своими ехидными комментариями на тему, что барин подкаблучником стал, а там еще и теща приедет, сделав жизнь маленького домового совершенно невыносимой. Наконец, когда я сорвал голос, а Алина в гневе чуть не разбила пару тарелок, родственники смилостивились. А это значило, что мы просто приедем в ЗАГС на машинах, распишемся и поедем в ресторан, где охочие до выпивки и веселья смогут отвести душеньку на добрых сто лет вперед. Правда, до ресторана еще надо было дожить.

Сначала случился казус с моим другом Сашкой, который внезапно споткнулся на площадке и носом проехался вниз по ступеням, став необычайно красивым. Кристина зашипела на супруга и принялась проверять его карманы на наличие волшебной фляжки с ирландской жидкостью коричневого цвета. Только мы с Алей знали истинную причину его падения. Нафаня крутился под ногами тут и там, без устали щелкая дешевой мыльницей, с которой последнее время не расставался. Духа не удалось отговорить от этой затеи, мотивируя тем, что фотограф уже есть и он знает свою работу, но домовой встал в позу, нагрубил всем, и чуть было не отправился в полет через форточку, как Алина самолично вручила ему злополучный фотоаппарат, давая добро на съемку. Нафаня ответственно подошел к этому занятию, постоянно заставляя гостей спотыкаться и хвататься за стены. Только Саше немного не повезло.

Потом досталось бабушке Алины, которая случайно наступила на спящую Ромашку. От визга собаки у старушки случилось подозрение на инфаркт, а потом кто-то нещадно кольнул пожилую леди в зад большой иголкой. Этот кто-то был в желтом сарафанчике и имел волосатую физиономию. Домовой заржал, как сивый мерин, и не отказал себе в удовольствии запечатлеть для потомков, как Алина выговаривает «бисовой бабе» и грозит нарумянить ей зад мухобойкой. Чуча же всерьез оскорбилась и сразу невзлюбила родственницу своей хозяйки. Лишь злобно на нее посматривала, поглаживая испуганную Ромашку. Собака удивленно смотрела на творящееся безобразие своими круглыми большими глазами, лишь изредка вздыхая и прижимаясь к боку Чучи. Наконец все ритуалы были пройдены и мы отправились во дворец бракосочетаний. Саша напрочь забыл о своей травме, разбитом носе и злой жене, ибо вновь вернулся за руль Адика, по которому невероятно сильно скучал. Мне, как жениху, предстояло корчить испуганное лицо и ерзать на заднем сиденье, пока друг уверенно вел машину. За нами пристроился и белый внедорожник Алиной подруги Ани, в котором сидела невеста и ее родня.

В ЗАГСе веселье продолжилось, когда стало понятно, что родители Алины забыли дома кольца. Нафаня ехидно прокомментировал ситуацию, а затем щелкнул пальцами, после чего я заметил, как мой карман потяжелел. Натужно улыбаясь и сдерживая желание хорошенько потрепать злого духа, хохочущего надо мной, я достал кольца из кармана, благодаря чему получил целый ушат критики от обрадованных родственников, с которых сняли подозрения в халатности. Алина не переставала мне что-то шептать на ухо и ободряюще поглаживать по руке, дабы я вконец не разошелся и не послал к черту всех присутствующих.

Затем обиделась Чуча, когда дородная тетушка, исполняющая функции регистратора, исковеркала фамилию Алины и мою до общей кучи. Домовиха, яростно сопя, опрокинула на блузку нерадивого работника чернильницу, ради такого случая вычищенную от пыли и залитую самыми настоящими чернилами, хотя на дворе был двадцать первый век и все пользовались шариковыми ручками.

Моя бедная голова шла кругом. Попробуй уследить за двумя излишне чувствительными домовыми, нервничающей невестой, веселыми гостями и не сойти с ума. Та еще задачка, доложу я вам. Но дальнейшее прошло более гладко. Нафаня погрузился в фотосъемку, продолжая мешать всем присутствующим, наблюдать за торжественной церемонией. Чуча ревностно охраняла хозяйку, стоя позади Али. И работник ЗАГСа получила возможность закончить то, что было начато. А именно объявила, что с этого момента, мы с Алиной полноценные муж и жена.

- Неужели, - выдохнул я, когда оторвался от губ Али.

- Да, супруг мой. Осталось выдержать ресторан, - улыбнулась Алина, прижавшись на миг к моей груди. Но насладиться одиночеством нам не дали. Гости и родственники вспомнили, что новобрачных нужно поздравить, обнять и задушить в своих объятиях. Только Нафаня едко угукал, щелкая без устали своим фотоаппаратом и показывал мне язык.

- Нафаня! – прошипел я уже в ресторане, заметив, чем занят злой дух. А он в свою очередь без стыда и совести пожирал красную икру пока никто не видел.

- Чего? – картинно спросил домовой, вытирая рот волосатой ладошкой. – Нафанюшке уж и икорки нельзя? Барин его совсем ополоумел. Пельменями кормит, яичницей постылой. А я, между прочим, дворянин. Мне по статусу положено есть деликатесы.

- Не ложкой же? Гостям оставь. Ты две тарелки опустошил уже.

- И что? Вот потому и кушаю, что гости ваши дурные нажрутся водки, песни петь начнут, да в еде спать.

- Это ты про себя? – саркастично спросил я, закуривая сигарету. Алина о чем-то разговаривала с подругами, родители были тоже заняты выяснением отношений на тему новобрачных, Сашка косился на выпивку, и благодаря этому никто не замечал, как я разговариваю сам с собой возле стола, с которого очень быстро исчезала красная икра.

- Нет. Про барынину бабку. Ты смотри. И в ус не дует, все бутылки поглаживает. Знаю я таких. Сидит, поглаживает, а потом барину по голове скалкой лупят, а Нафанюшка предупреждал, - старушка в конце длинного стола опрокидывала уже пятую стопку, пока никто не видел. Я вздохнул и окликнул Алину, показав пальцев на ее родственницу. Девушка охнула и, подобрав полы платья, бросилась спасать бабушку от алкогольного отравления.

- Ладно. Заканчивай икру уничтожать, дурилка мохнатая. Сейчас все разомлеют, накушаются и может отрываться. Только без фокусов.

- Так точно, барин. Я же хороший, - ухнул филином Нафаня, жадно облизываясь на жареную курицу, лежащую на серебряном блюде. – А курочку мне можно?

- Нет.

- А водочки?

- Нет.

- Злой ты, Андриюшко. Надо тебя розгами высечь, дабы неповадно было над маленьким домовенком смеяться. Жадный, как скорпион.

- Не жадный, а предусмотрительный, - дополнил я, отходя от стола с закусками. Домовенок набычившись, смотрел на меня, пока ему это не надоело. Пробормотав, что его барин совсем дурной стал, он поплелся допекать Чучу, которая дремала на стульчике возле входной двери.

Без фокусов не обошлось. Гости мирно ели, изредка прерываясь для того, чтобы громко завопить «Горько», заставив молодоженов целоваться на виду пьяных родственников. Чаще всего выкрики звучали от Нафани, который создал простую схему. Пока все поддерживают его крик, а мы с Алей целуемся, домовой успевал выпить полбутылки спиртного и даже закусить жареным мясом. Его напарницей в этом деле стала и бабушка Алины, которая о чем-то шушукалась с Нафаней в конце стола. Видимо ее не смущало, что собеседник похож на карликового вуки и щеголяет в роскошном смокинге, уже заляпанном икрой и соусами. Алина покачала головой и решила больше ничему не удивляться, но и тут вышла промашка.

Бабушка что-то поняла, ибо нестройно завопила и чуть не грохнулась со стула, показывая пальцами на другой конец стола, где сидел хмурый Нафаня и, скрестив руки на груди, критично посматривал на визжащую старушку.

- Черт сидит! – верещала Татьяна Ивановна, тыча пальцем в домового. – Рожи корчит. Смеется надо мной. Водку жрет!

- Приехали, - хмуро констатировал Алин папа. – Бабушка напилась.

- Нет! Вот он. Сатана!

- Сама ты сатана, - оскорбился Нафаня. – И нафталином ты воняешь, как шкаф наш. И зубы у тебя желтые.

- А! Он обзывается! Матом кричит!

- Уберите от бабушки алкоголь, - мило улыбнулась Алина, сжав зубы до хруста. – Потом она еще одного черта увидит. В желтом платьице.

- Черт. Волосатый. Языком машет, - заливалась старушка, вцепившись в бутылку коньяка, которую у нее пытались отобрать сразу три человека. Им это удалось, а я, посмотрев на Нафаню, глазами показал ему следовать за мной. Дух нехотя подчинился и пошел следом, придирчиво отряхивая свой заляпанный смокинг.

- Наф, блин. Это уже ни в какие ворота не лезет, - устало ругнулся я, прислонившись к стене. Домовой стоял рядом и с блаженным видом дымил своей зловонной папиросой.

- Она первая начала. Дай, говорит, поцелую тебя. Светик ты мой. А у самой лук в зубах застрял.

- Я же видел, что вы мило беседовали, а потом она с ума сошла?

- Ага. Я ей просто не показывался. Болтал и все. Она думала, что я какой-то там муж ее, - насупившись, оправдывался Нафаня. – А мне оно надо? Ну посидели, выпили, чего ты прешься целоваться, рожа морщинистая.

- Злодей. Довел бабку Али до белого каления, - усмехнулся я. – Вечером тебя ждет порка от моей жены. Обещаю.

- Нет бы, заступиться за друга. Жопа ты барин. Смердящая и волосатая.

- Сам виноват. Нечего было с гостями заигрывать. Может, сразу выйдешь в центр зала и представишься?

- А что. Я могу, - обрадованно закивал домовой. – Эта, как ее. Расовая дискриминация не прокатит. Домовые тоже заслуживают уважения.

- Ты что-то в Автомобильного вора переиграл, - ответил я, потрепав духа за щеку. Нафаня сразу расплылся, как майонез, и выпустил мне в лицо струю дыма.

- Хороший ты, Андриюшка. Хоть и энтот. Как его. Подкаблучник.

- Я тебе дам, подкаблучник. Чеши, охальник мохнатый. И к бабушке не лезь. Боюсь, тебя потом в тазу с салатом найдут. Утопленным, как ДиКаприо, - домовой высунул язык и величаво вернулся в зал, решив не ввязываться в пустой спор. А может просто задумал новую пакость. С него станется.

Дальнейшее празднество проходило в более спокойной обстановке. Гости выходили в центр и выдавали долгое и велеречивое поздравление, а затем клали на стол конвертик с некой денежной суммой. После этого следовало «Горько», поцелуй и возвращение к еде, которая даже не уменьшалась, чего не скажешь о запасах алкоголя.

Алину бабушку успокоили и посадили отдыхать на одном из мягких диванов, Сашка клевал носом и вскидывался, услышав шипение Кристины. Алина чирикала с подругами, а я был предоставлен сам себе, хоть и внимательно посматривал туда, где сидели домовята. Чуча, на удивление, прижалась к Нафане и без стеснения храпела, а сам домовой что-то записывал в блокнотик с которым не расставался последнее время. Когда я заглянул в него однажды, то увидел страницы, полностью исписанные разными ругательствами, способы, как барину жопу нарумянить, и шедевры рисования от домового. Вот и сейчас дух был целиком погружен в свои записи, и даже высунул кончик языка от усердия.

После утомительного застолья, танца с невестой и поедания свадебного торта, нас с Алей милостиво отпустили домой. Гости еще остались гулять, а мы, загрузившись в Адика, медленно поехали в сторону Чистых Прудов. В нашу маленькую квартирку.

Несмотря на все случившееся, свадьба прошла, как по маслу. Даже домовята вели себя на удивление чинно и благородно, дав волю усталости только в машине. Чуча спала на заднем сиденье, а Нафаня задумчиво смотрел в окно на пролетающие перед его взглядом улицы. Алина тоже дремала, устроившись поудобнее на переднем сиденье Мерседеса. Я же ехал вперед по улицам ночной Москвы, думая о чем-то своем. Но чаще всего о начале новой жизни, в которой у меня есть жена и два паранормальных отпрыска. Чуча и Нафаня.